Я вам покажу!

ВЫСШИЙ СВЕТ НА УРОВНЕ БОТИНКА

— Известно ли вам, пани Юдита, что, к примеру, самец дикой крысы совокупляется с партнершей четыреста раз в течение десяти часов? — остановил меня в коридоре Главный.

— Это, наверное, утомительно.

— Крысихе, однако же, приходится терпеть, таков необузданный нрав дикой природы.

— Я имела в виду другое… что это, наверное, утомительно для него, — пояснила я с улыбкой.

— Для него??? — Главный был обескуражен, что с ним редко случается, и тут же сменил тему: — Ваш текст готов?

— Еще нет.

— Пани Юдита, я полагался на вас.

— Вы же сами говорили, что он пойдет в февральский номер.

Тетя уехала на два дня к моей маме — «отдохни немного от меня, Джуди». От Адама я получила коротенькое сообщение на Тосин электронный адрес, что, может быть, на праздники он поедет к знакомым и что целует. Я ему тут же ответила, что тоже целую, напишу длинное письмо, когда выдастся свободная минута.

Право слово, когда мы с ним познакомились, наша переписка выглядела иначе.

Тося получила от отца в подарок деньги и немедля заявила, что теперь она — наконец-то и в конце концов — хотела бы, чтобы я отвезла ее в один из суперских магазинов, торговая площадь которого больше всей нашей деревни, где она сможет себе что-нибудь купить, потому что ей всегда нечего надеть. Она не жаловалась, зная, что у нас тяжелая ситуация, но ее подруги Ганя и Агата, а также Ися именно там одеваются. В этих магазинах бывают на распродажах обалденные вещи, при этом фирменные. Теперь она им всем покажет! А я наконец должна стать настоящей матерью и иногда покупать вещи в нормальных магазинах, а не только на барахолке, потому что это отстой. И в том магазине очень дешево, да и вообще… А кроме того, скоро праздники и мы сможем купить там массу подарков.

Подарки у меня есть почти для всех, но я вняла просьбе дочери. Когда она сбежала вниз, одетая и накрашенная (зачем?), я как раз через щелку в почтовом ящике выуживала пинцетом для бровей извещение. Извещение — вещь неприятная, хотя и маленькая. Извещение означает, что на почте вас ждет какое-то важное письмо и надо за ним ехать. Важное заказное письмо, как показывает опыт, — это уведомление, что надо срочно заплатить, предупреждение, что у вас что-то отключат, напоминание, запугивание, призыв, за извещением всегда кроется какой-нибудь крючковатый палец, который вам грозит.

— Тося, возьми извещение и садись в машину, — велела я своему ребенку.

Дочь открыла ворота, и мы отправились в путь. Сначала на почту, а потом в райские кущи. На почте выяснилось, что Тося не может найти извещение, и ей кажется, что его взяла я. К сожалению, мне так не казалось. Я достала паспорт, подошла к окошечку и дружелюбно сказала:

— Добрый день.

— Да! — Из окошечка подуло холодом.

— Для меня есть заказное письмо и…

— Извещение, пожалуйста!

— Дело в том, что оно потерялось, и потому..

— Без извещения не выдаю.

— У меня есть паспорт, будьте любезны, а на конверте моя фамилия, — объясняла я служащей, как ребенку.

— Извещение, пожалуйста.

— У меня нет.

— Тогда ждите повторного.

И тут у меня кончилось терпение. Не буду я ждать никакого повторного.

— Простите! Вот моя фамилия, вы можете проверить, на нашей улице пять домов!

— На извещении указан номер. — Из окошечка подуло знаниями.

— Ну и что? — горячилась я.

— Как это — ну и что? Во всем должен быть порядок! И мне стало как-то нехорошо. Знать бы хоть, откуда это письмо…

— А вы не будете так любезны проверить, откуда это письмо? — проявила я максимум доброжелательности, на которую меня только хватило.

— Вы с ума сошли? Существует тайна переписки! И я стану проверять письма, адресованные не мне?

И тогда я решилась на крайнюю меру. Было почти шесть, мне еще не меньше сорока минут ехать до города, а я на грани апоплексического удара. По-видимому, есть какой-то способ, которым можно объяснить этой чиновнице, что я как клиент имею кое-какие права.

— Можно позвать начальника?

— Я начальник. Слушаю вас!

Я развернулась и ушла. Тося замахала мне рукой и с возмущением крикнула:

— Мам, ну почему ты всегда так все долго делаешь?

Когда я слышу «всегда» и «все», то мне перестает всего хотеться, но в конечном счете я не затем еду в город с Тосей, чтобы получать отрицательные эмоции.

Дочь всю дорогу уверяла меня, что в новых шмотках она сразу начнет лучше учиться и что я тоже должна купить себе хотя бы туфли, потому что в тех, что на мне, стыдно ходить. Конечно, для той должности, которую я занимала прежде, они вполне сносные.

На подъезде к Торговой галерее в Варшаве всегда ползешь в пробке. Пробка начинается километра за два от торгового центра, потому что все держат путь именно туда. Как и мы. Двадцать минут я искала место на подземной стоянке, которую всем сердцем и всей душой ненавижу. Была бы она хоть пронумерована по-человечески — один, два, три! Так нет, кто-то, видимо, решил, что я — инфантильная идиотка, и мне следует запомнить, что я поставила машину на уровне собачки, а не зонтика, при этом выше уровня мишки. «Уровень собачки, собачки», — повторяла я про себя, закрывая машину, которая уже и не пахла Голубым. Я обернулась, и мне стало дурно. Сотни машин, точно таких же, как у Адама. Возможно, они различаются маркой и цветом, но простите, что же это за разница? Мне стало дурно от одной мысли, что будет поздним вечером, когда придется отсюда выезжать.

Тося тянула меня за руку:

— Не беспокойся, я запомню, у меня хорошая зрительная память, пошли, через минуту будем на месте, и ты почувствуешь себя как в Европе!

Я вовсе не ощущала себя европейкой, входя за Тосей в массу каких-то магазинов, в которых дочь шныряла с видом знатока, а я грустно ждала ее у кассы, чтобы не потеряться. Все размеры заканчивались на сороковом, поэтому смотреть мне было нечего.

И вот когда я уже не чувствовала под собой ног (потому что за час они оттопали километров шесть), а Тося, светясь от счастья, размахивала пакетом, в котором лежали две пары брюк, три блузки (чего уж там), один бюстгальтер, а также прелестное платье на школьный бал, перед моими усталыми глазами вырос магазин. Как из американского фильма, правда, с итальянской обувью. Светлое скромное помещение, кондиционер, сияющий пол, на специальных каменных, со вкусом сделанных небольших постаментах была выставлена обувь.

Цены спрятаны, и правильно, как выяснилось позже.

— Это обувь на годы, мама! — шепнула Тося, которая верит в надежность того, что модно. — Когда же ты еще купишь, как не сейчас?

— На каком уровне мы поставили машину? На зонтике?

— Не знаю, ты же ее ставила! — отмахнулась Тося. — Посмотри, туфли — просто мечта!

Я взглянула на витрину. И правда, среди длинноносых туфель, которые я не выношу, выделялась одна-единственная пара, как будто созданная для меня! Тонюсенькая кожа, ремешки, легкий каблучок (уровень собачки? а может, мишки? а мишка был после собачки и выше зонтика?). Мы вошли в магазин.

Юное очаровательное создание, словно рекламирующее женщину в вольере, вознесло ввысь очи, макияж на них был безукоризненный.

— Здравствуйте, — сказала я вежливо.

— Да, я вас слушаю.

Я посмотрела на свои туфли двухлетней давности, зато удобные, и мягко улыбнулась:

— С правой стороны на витрине стоят туфли, такие с реме…

— На какой витрине? — перебило меня создание. Уголком глаза я заметила Тосину грозную мину.

— Там, — показала я пальцем за спину, что делать, как известно, неприлично (уровень собачки, кажется, уровень собачки или зонтика, пожалуй, все-таки не мишки).

— А-а-а, — сообразило очаровательное существо, но по-прежнему не двигалось с места. — Эти…

Я терпеливо ждала, но не дождалась ничего, за исключением того, что Тося схватила меня за руку и впилась ногтями в ладонь. Я предприняла еще одну попытку объясниться с юным созданием:

— Есть размер…

Создание глянуло на меня, потом на мои туфли, потом, не удостоив взглядом Тосю, погрузилось в космос, а потом накрашенные глазки вернулись в магазин, окинули его взглядом и снова посмотрели на меня… как-то очень странно. Я смущенно покосилась на свои ноги — размер как размер, не слишком большой, не слишком маленький, в чем же дело? Может быть, создание умеет считать только до тридцати восьми, а размер моих туфель тридцать девять… Может, это аморально? Я в каком-то дурацком магазине, ничего не тая, все о себе выложила, и хоть бы что! А может, я подпадаю под какую-нибудь статью? Сквозь приятную музыку (платят ли, черт подери, тантьему [28] авторам все эти чертовы магазины???) наконец прозвучал ответ:

— Вам они все равно не по карману! — И создание порхнуло взглядом куда-то вверх.

Я застыла как вкопанная. В воображении возник образ Джулии Роберте, которая входит с кредитными карточками своего любовника в эксклюзивный магазин на Пятой авеню, и в этом магазине с ней обращаются как с собакой, она идет в другой и там оставляет целое состояние. Мне вспомнился взгляд продавщицы, которым она провожает Джулию [29]. Я видела уже себя с золотой (в недалеком будущем) кредитной карточкой, конечно, если меня не разжалуют, потому что на этом свете все может случиться, и как я прихожу в этот магазин, выбираю тридцать восемь пар, достаю свою золотую карточку, а потом, вдруг взглянув ей пристально в глаза, говорю: «Не вы ли так нелюбезно обошлись со мной, когда я была у вас в сентябре? Извините, я ошиблась», — и оставляю ее с этими тридцатью восьмью отложенными парами обуви и забираю свою золотую кредитную карточку. Я даже зажмурилась от удовольствия.

— Мама!.. — услышала я отчаянный шепот Тоси.

Я улыбнулась прелестной барышне и вышла. За мной, шипя от злости, последовала Тося.

— Как ты такое терпишь? Почему ты ей ничего не сказала? Почему ты позволяешь так с собой обращаться? Ты могла бы позвать директора! — Тося смотрела на меня, как маленькая собачонка, упавшая с кресла.

— Уровень собачки! — вспомнив, обрадовалась я. — Ну конечно, на уровне собаки.

Я не стала объяснять Тосе, что продавщица могла оказаться заведующей, или хозяйкой, или кем-нибудь вроде того. Я не могу тратить свою бесценную жизнь на то, чтобы нервничать из-за каких-то созданий, которые не принадлежат моему миру. Мы зашли в уютный магазинчик с мелочами и купили тете-фронтовичке большого соломенного ангела. Он ей пригодится, чтобы прятать фляжку с водкой в складках его просторного одеяния.

Домой мы вернулись поздно вечером, и я сразу же пошла к Уле, чтобы обо всем рассказать. Впрочем, и Тосе надо было показать Исе блузки, которые не прикрывают даже пупок, — дочь наверняка себе все застудит, — и платье на школьный бал. Уля приготовила чай и вынула из формы пирог со сливами.

— Нет, я совсем не европейка, — тяжело вздохнула я и откусила еще теплый пирог. — Ненавижу эти современные шикарные, бездушные магазины.

— Ну конечно, нет, — кивнула Уля и, подумав минуту, вздохнула с облегчением и добавила: — Мы с тобой — европейки… во всяком случае, здесь…