Ярость и рассвет

В свете единственной свечи

Заметив, как побледнела Шахразада, Джалал обернулся.

– Полагаю, ни один из нас не сумел выполнить условия договора, – с легким весельем, в котором сквозил вызов, произнес он.

– Похоже на то, – отозвалась Шахразада, не сводя взгляда с янтарных глаз своего заклятого врага.

– Однако же надеюсь продолжить нашу беседу при более благоприятных обстоятельствах, – заявил Джалал, отходя в сторону и отвешивая девушке насмешливый поклон.

Халиф, облаченный в белоснежный камис из тончайшего льна и серые свободные шаровары, уже направлялся к ним через просторную площадку. К черному кушаку, повязанному вокруг бедер, крепилась кривая сабля. Шахразада никогда раньше не видела таких изогнутых клинков. А обладатель необычного оружия воплощал полную противоположность всему доброму и хорошему, что существовало в мире.

Завидев халифа, все воины на тренировочной площадке прекратили свои упражнения и почтительно застыли. Справа и чуть поодаль за ним шагал пожилой мужчина, манерой держаться и внешностью отчетливо походил на Джалала. Слева семенил озабоченный чем-то человечек, нервно прижимавший к груди гору свитков. По бокам маршировал эскорт личной охраны.

На одно опасное мгновение, равное удару сердца, Шахразада задумалась, не выпустить ли стрелу в приближавшегося врага. С такого расстояния она, без всякого сомнения, поразила бы цель. Однако предназначенный для тренировки наконечник был затуплен и вряд ли бы нанес смертельную рану.

Поэтому девушка опустила лук, решив не рисковать понапрасну.

Когда халиф приблизился, она усилием воли постаралась успокоить бешено бьющееся сердце. Чтобы одолеть это чудовище, нужно сперва подавить страх перед ним. И чем скорее, тем лучше.

Халид ибн аль-Рашид остановился в нескольких шагах от Шахразады и смертельно спокойным тоном поприветствовал Джалала:

– Капитан аль-Хури.

– Сеид, – склонил тот голову, касаясь лба кончиками пальцев. – Мой повелитель, я лишь демонстрировал царице, как стрелять из лука.

– Это я и сам вижу. Вопрос – с какой целью?

– По моей просьбе, – вступила в беседу Шахразада, хотя слова прозвучали громче, чем она планировала.

Тигриные глаза бесстрастно переместились на девушку, отмечая ее внешний вид: отсутствующую мантию, небрежно собранные в пучок на затылке волосы… и колчан со стрелами, висящий на плече.

– Тогда прошу ответить на тот же вопрос тебя.

– А мне что, обязательно нужна причина? – дерзко спросила она, ощутив внезапное желание поступить наперекор.

– Я хочу узнать объяснение, а не причину.

– Это одно и то же.

– Не вполне.

– На самом деле вполне. Вне зависимости от точки зрения, я лишь хотела научиться стрелять, и Джалал согласился исполнить мою просьбу.

Пока Шахразада произносила свою запальчивую речь, растрепанный узел волос на затылке начал распадаться.

– Джалал? – услышав столь фамильярное обращение к капитану стражи, халиф слегка приподнял брови, впервые с момента спора продемонстрировав хоть какую-то реакцию.

– Да, Джалал, – вскинула Шахразада подбородок и раздраженно заправила за ухо упавшую на лицо прядь.

– И чему же Джалалу удалось тебя научить?

– Что? – переспросила Шахразада, не сумев скрыть удивления от проявленного халифом интереса.

– Если он преподавал тебе искусство стрельбы, ты можешь показать, что усвоила. Если капитан аль-Хури не совсем уж бездарный наставник.

– Да будет позволено напомнить моему господину, – со смехом отозвался Джалал, – что я приложил руку и к вашему обучению.

– Сын, – громким шепотом одернул юношу верховный генерал, чье обветренное лицо прорезали морщины, складываясь в обеспокоенную гримасу.

– Тем не менее стрельбу из лука нельзя отнести к моим сильным сторонам, – сказал халиф.

– Как будет угодно повелителю, – язвительно усмехнулся Джалал.

– Сын! Прекрати! – резко вмешался шахрбан Ареф аль-Хури. – Негоже так разговаривать с царем из царей.

Джалал покорно поклонился, хотя взгляд его остался глумливым.

– Итак? – халиф снова обернулся к Шахразаде.

Та бестрепетно встретила выжидательный взгляд его янтарных глаз, потом молча положила стрелу на тетиву и на мгновение застыла, не поднимая лук.

Как же хотелось продемонстрировать все свое мастерство и заносчивому правителю, и толпе зевак! Показать, что с Шахразадой аль-Хайзуран шутки плохи. Как же хотелось воздать должное Тарику, бывшему ей терпеливым наставником на протяжении многих лет.

В возрасте одиннадцати лет она попросила двенадцатилетнего сына могущественного эмира научить ее стрелять и ожидала отказа. Но все сложилось иначе. Именно тем летом в пустыне, когда юная Шахразада неуклюже возилась с самодельными луком и стрелами, она и влюбилась в Тарика Имрана аль-Зийяда. Влюбилась в его прямодушие и чувство юмора, отражавшееся в вечно игравшей на губах озорной улыбке. Безусловно, то было детским увлечением, но из этих драгоценных воспоминаний Шахразада черпала силы каждый раз, как чувствовала подкрадывавшуюся тьму грусти и отчаяния.

Ведь чудо первой любви ни с чем не сравнится.

Шахразада зажмурилась, вспоминая Тарика, и со вздохом решила, что пока не следует вступать в бой. Однако и выглядеть слабой тоже не стоило.

Не открывая глаза, она вскинула лук и натянула тетиву, не прицеливаясь.

С тринадцати лет Шахразада доверяла инстинктам, своей способности определять расстояние с одного взгляда. Вот и сейчас она точно знала, куда желает попасть, а потому медленно выдохнула, открыла глаза и тут же спустила тетиву.

Стрела полетела идеальной дугой и поразила намеченную мишень.

– Невероятно. Несмотря на то что вы не прицеливались, в этот раз попали, куда следовало, – сухо отметил Джалал. – В некотором роде.

– Благодаря великолепному учителю, – жизнерадостно отозвалась Шахразада.

Халиф не следил за их беседой, наблюдая за облаками в небе. На губах его мелькнула едва заметная улыбка.

– В самом деле? – с сомнением пробормотал Джалал.

– В некотором роде, – ухмыльнулась Шахразада. – Как бы там ни было, я попала в мишень. Точнее, в одну из ее ножек.

– И это можно было бы назвать блестящим выстрелом, если бы именно так и планировалось.

– Однако мы уже выяснили, что я не прицелилась. И все же справилась вовсе недурно, вы так не считаете?

– Давайте спросим мнение нашего повелителя, – предложил Джалал. – Как думаете, сеид, прошла ли царица ваше испытание на пригодность?

С его стороны было невероятной дерзостью задавать подобный вопрос. Шахразада обернулась к халифу, чувствуя, как к щекам приливает краска. Тот следил за спором, храня отстраненное молчание, но на вопрос коротко ответил:

– Она промахнулась мимо цели.

Шахразада сузила глаза и с еще большим раздражением убрала за ухо непослушную прядь, которая снова упала ей на лицо.

– Не соизволит ли повелитель продемонстрировать надлежащее мастерство? – прохладно поинтересовалась девушка и протянула новую стрелу вместе с луком халифу.

Тень неясных эмоций пробежала по его суровому лицу, заставив Шахразаду еще сильнее возжелать прочесть мысли загадочного юноши.

«Не имеет значения, о чем он думает, – тут же одернула она себя. – И никогда не будет иметь значения. Не должно иметь значения».

Халиф шагнул вперед и принял оружие из рук Шахразады, застыв, когда их пальцы соприкоснулись, после чего отстранился. Тигриные глаза затуманились, выражение лица снова стало непроницаемым. Не произнося ни слова, он положил стрелу на тетиву, принял нужную позу и вскинул лук. Поджарое тело казалось идеальной картинкой из пособия по стрельбе, поражая четкостью движений, когда он натянул лук с двойным изгибом так, что тот почти превратился в дугообразный.

Прицеливаясь, халиф медленно выдохнул.

Шахразада с трудом сдержала улыбку, поняв, что стреляет лучше.

Стрела полетела почти прямо и попала почти в самый центр мишени, однако все же не в яблочко.

– Неплохо, мой господин, – похвалил Джалал.

– Приемлемо, – едва слышно поправил халиф, опуская лук и возвращая его Шахразаде. – Но и хвастаться нечем.

Не встречаясь с ней взглядом, он повернулся, собираясь покинуть площадку.

– Мой господин, – окликнула халифа девушка. Тот остановился, но не обернулся. – Осмелюсь попросить…

– Джалал – отличный наставник. И гораздо опытнее меня.

В душе Шахразады вспыхнуло глухое раздражение. Как это чудовище посмело вообразить, что она чего-то от него хотела? Помимо немедленной смерти.

– Ну и отлично! – огрызнулась она.

Халиф сделал несколько шагов и снова остановился, в этот раз оборачиваясь:

– Шахразада?

– Да?

– С нетерпением жду нашей встречи сегодня ночью.

Шахразада резко вытащила стрелу из колчана и наложила на тетиву.

«Как же я его презираю! Воображает, будто может научить меня обращаться с луком, а сам пользуется прицелом! Тарик одолел бы этого неумеху с закрытыми глазами. Один из лучших фехтовальщиков Рея – но не лучший – ха!» – думала девушка, стараясь не обращать внимания на неуверенность, пустившую ростки в сердце.

Джахандар лежал на боку и пустым взглядом смотрел в стенку шатра, которая колебалась на холодном ночном ветру.

Сам мужчина прислушивался и ждал.

Как только дыхание Ирсы выровнялось, свидетельствуя, что она погрузилась в сон, он осторожно повернулся и тихо откинул покрывала, замерев, когда дочь зашевелилась. Убедившись, что она лишь приняла более удобную позу, отец медленно поднялся на ноги, которые до сих пор ныли после целого дня в пути.

С превеликой предосторожностью Джахандар прокрался к седельной суме, стараясь не шуметь, достал оттуда сверток, вытащил старую потрепанную книгу в кожаном переплете и спрятал на груди. Почувствовав исходившее от древнего фолианта тепло, сердце хранителя забилось сильнее.

Сильнейшая магия теперь находилась в его руках.

Джахандар скользнул в угол шатра и положил драгоценную рукопись на крышку сундука с одеждой. Затем зажег единственную свечу. И глубоко вдохнул.

Переплет фолианта был потрепанным, надписи – нечитаемыми, а уголки – порванными. Замочек, находившийся по центру, уже заржавел.

Джахандар смотрел на почерневшую, древнюю книгу.

Если только он ступит на этот путь…

Он закрыл глаза и сглотнул, вспоминая последние дни жены, когда она лежала в постели, задыхаясь и умоляя хоть еще об одной секунде с детьми.

Заклиная Джахандара, чтобы тот излечил ее от изнуряющей болезни.

Он подумал о том мгновении, когда подвел любимую, о том, каким бесполезным себя чувствовал, когда держал ее безжизненное тело. И о парализующем бессилии, с которым наблюдал, как старшая дочь отправилась в лапы безжалостному монстру всего два заката назад.

Какова бы ни оказалась цена, Джахандар намеревался все исправить. Он должен быть достоин Шахразады, если она сумела пережить рассвет. Если же нет…

Хранитель стиснул переплет книги, не позволяя себе снова поддаться темным мыслям и сомнениям. Затем вытянул из-за ворота ночной рубахи длинную серебряную цепочку, на которой покачивался черный ключ, склонился над древней книгой и вставил его в замочек.

Фолиант распахнулся, и от страниц разлилось белое сияние.

Джахандар попытался перелистнуть первую…

И тут же приглушенно вскрикнул, отдернув обожженные пальцы.

Но это не имело значения.

Он натянул рукав и попробовал снова.

Текст был на древнечагатайском языке, который с трудом понимал даже такой ученый человек, как Джахандар. Особенно в условиях ограниченного времени.

Но и это не имело значения.

Сердце гулко стучало в груди, но он решительно приступил к переводу в свете единственной свечи.

Ради детей он свернет горы.

И ни за что не подведет дочь снова.