Ярость и разрушение

ГЛАВА 33

Секс изменил всё и ничего.

Не то чтобы я вдруг стала другой, хотя и чувствовала, что изменилась. Что маленькая, скрытая часть, которая была только моя, никогда больше не будет прежней. Это было хорошее чувство. Это ещё было странное чувство, и я не знала, что с ним делать.

Ещё более странно, думала я, лёжа в постели, пока Зейн шёл на кухню, что, когда я проснулась сегодня утром, я понятия не имела, что это произойдёт.

Мне отчасти до сих пор не верилось, что это произошло. Что мы сделали это, и никто из нас не упал замертво и не сгорел. Отец ещё не прибыл — Слава Богу — а мы с Зейном лежали рядом, сплетя руки и ноги, изучая друг друга по-другому, менее торопливо, но ещё более напряжённо.

Улыбка на моём лице стала шире, когда я уютно устроилась под одеялом. В моих конечностях была восхитительная тяжесть, и в тот момент, когда я закрыла глаза, я почувствовала его, как будто он всё ещё был со мной. Щёки пылали, я перевернулась на другой бок, уткнулась лицом в подушку и так и осталась лежать, подавив хихиканье.

Через несколько минут, я услышала Зейна, который спросил:

— Что ты делаешь?

— Медитирую, — сказала я, повторяя слова Арахиса.

Он рассмеялся.

— Интересная техника.

Подняв голову, я перекатилась на бок. Зейн натянул пару спортивных штанов, больше на нём ничего не было, что я наслаждалась видом его обнажённой груди.

И это было приятно.

Более чем приятно.

Потом я увидела, что он держит в руках.

Я села так быстро, что чуть не ушиблась.

— У тебя есть печенье, — сказала я. — Печенье с содовой.

— Ага. Я был голоден. Я подумал, что ты тоже.

— Я всегда голодна, — я подняла руку, пошевелив пальцами. — Но ты ешь печенье и пьёшь содовую?

— Я подумал, что сегодня идеальная ночь для обжорства, — когда он смотрел на меня, в его глазах было что-то затуманенное. — Прости, о чём мы говорим? Я сейчас так рассеян.

Взглянув вниз, я поняла, что одеяло собралось вокруг моей талии. Я скрестила руки на груди.

— Сожалею, — я снова пошевелила пальцами. — Печенье?

— А я нет.

Вместо того чтобы вручить мне одно из удивительных шоколадных печений, которые я заказала, он положил их на тумбочку рядом с двумя банками содовой.

— Подвинься.

Сделав так, как он просил, я натянула одеяло и двинулась вперёд. Кровать опустилась позади меня, когда Зейн устроился, прислонившись к изголовью. Я начала поворачиваться, но он обхватил меня рукой за талию и посадил между своих ног. Моя голая спина прижалась к его груди, и когда он потянулся за печеньем, я была поражена тем, насколько это было бесконечно более интимно, чем всё остальное.

— Вот, — он протянул мне печенье. — Дай мне знать, когда захочешь пить, и я подам.

— Спасибо, — прошептала я, откусывая сначала один кусочек, потом другой.

Я услышала, как зашуршал пакет, когда Зейн выудил печенье для себя. Через несколько минут я расслабилась.

— То, о чём я думал, когда брал его, — сказал Зейн, и мне нравилось быть так близко, когда он говорил. Я чувствовала его слова. — Я очень надеюсь, что Арахис не околачивался поблизости.

Я рассмеялась, чуть не подавившись печеньем.

— Если он тут и был, то я не заметила.

— Это не то подтверждение, которого я хотел.

Усмехнувшись, когда я почувствовала, как его губы скользнули по моему плечу, я сказала:

— Я не могу себе представить, чтобы он сейчас ничего не сказал.

— Пить хочешь? — когда я кивнула, он потянулся за содовой, открыл банку и протянул мне.

Ещё одно печенье оказалось у меня в другой руке. Он переместился позади меня, прислонившись спиной к изголовью.

— Я мог бы так спать.

— Неужели? — я чередовала печенье с колой.

— Да, — его рука крепче обняла меня за талию.

Я улыбнулась.

— Я тоже думаю, что смогу.

— За вычетом печенья и колы.

— Я бы их обняла.

Он усмехнулся, и это было ещё лучше, но затем он опустил голову на мою шею, уткнувшись туда носом, посылая озорную дрожь по моему позвоночнику. Без правил Зейн был ласковым, трогательным и милым. Я даже почти не удивилась, обнаружив это. В конце концов, это был Зейн, но я всё равно была немного удивлена, приятно удивлена. Я никогда не думала, что можно наслаждаться обычными прикосновениями или поцелуями, тем, как он обнимал меня так крепко, но я наслаждалась. И даже более того, я лю…

Холодный, острый кусок пронзил мой желудок, когда я проглотила последний кусочек шоколада. Мне всё это не просто нравилось. Было гораздо более сильное чувство, которое казалось ещё более опасным признать сейчас.

Пока ничего не произошло, но это не означало, что за следующим поворотом нас не ждали последствия. Независимо от того, насколько правильным или прекрасным казалось то, что мы только что разделили, это было запрещено, и как бы я ни надеялась, что Зейн был прав, что это правило было просто методом контроля, я боялась, что он может ошибаться.

За этим стояла наша жизнь… Что ж, завтра любой из нас может поймать пулю. Этот Истиннорождённый-Предвестник был смертельно опасен. Зейн может умереть, и я тоже…

— Привет, — мягко сказал он, касаясь моей руки.

Я закрыла глаза, пытаясь остановить бомбардировку страхов, но это было похоже на прорыв шлюза.

Кока-Кола покинула мою руку и оказалась на тумбочке. Прохладные влажные пальцы обхватили мой подбородок, поворачивая мою голову к нему.

— В чём дело?

— Ничего, — я улыбнулась, не желая всё испортить.

Его взгляд скользнул по моему лицу.

— Поговори со мной, Трин.

Поговори со мной.

Сколько раз он мне это говорил? Сколько раз я отмахивалась от этого, потому что говорить, значит давать жизнь и дыханию страхам? Всегда было легче держать всё это аккуратно спрятанным, но легче не всегда значит лучше.

Это не всегда было правильно.

— Я просто… Я боюсь, что что-то случится, — призналась я. — Что будут последствия.

— Может быть, и так, Трин.

Я резко втянула воздух.

— Ты должен сказать что-то, что меня успокоит. Не напугает меня ещё больше.

— Я должен был сказать правду, — он провёл большим пальцем по моей нижней губе. — Посмотри на меня.

Открыв глаза, я сразу же попала в ловушку его светлого взгляда.

— Я смотрю.

— Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Я поцеловал тебя, подумав, что это может быть рискованно. Я бы не начал это всё, не веря, что из этого что-то получится, я знал, что для нас есть риск, и он есть. Я также знаю, что ты стоишь того, чтобы рисковать. Что мы стоим того, чтобы рисковать.

Волна удовольствия заплясала вокруг моего сердца.

— Ты всегда говоришь правильные вещи.

Зейн улыбнулся мне.

— Ты же знаешь, что это неправда.

— Ты говоришь правильные вещи в добрых девяноста пяти процентах случаев, — я протянула руку и коснулась его подбородка. — Вместе, — прошептала я. — Мне это нравится. Очень.

Его рука скользнула вверх к моей щеке.

— Рад это слышать. Если бы тебе не нравилось, всё стало бы намного более неловким и раздражающим для тебя.

— Как так?

— Потому что я не собираюсь отпускать тебя в ближайшее время, — сказал он, двигаясь с дьявольской быстротой.

Не успела я опомниться, как оказалась на спине, а он навис надо мной, его губы коснулись моих, и он сказал:

— Так что я рад, что мы на одной волне.

Потом он поцеловал меня, и да, мы определённо были на одной волне.

Зейн сидел на парапете одного из отелей неподалёку от федерального треугольника[10]. В своей форме Стража, со сложенными назад крыльями, он представлял собой устрашающее зрелище.

Весь день я ждала, что либо между нами что-то станет странным, либо случайно появится Альфа и назначит наказание.

Ни того, ни другого не случилось.

Ну, всё было немного… глупо, когда я проснулась этим утром, переплетённая с ним, и снова и снова в течение всего дня. Я не знала, что мне делать. Разбудить его или каким-то образом выбраться из постели, не разбудив его? Меня вдруг чрезвычайно обеспокоило утреннее дыхание. Зейн проснулся прежде, чем я успела принять решение, и поцеловал меня в щёку, прежде чем встать. Он опередил меня в душ. Позже, когда он прошёл мимо меня, опустив губы к моей шее, вместо того, чтобы нежно теребить мои волосы или возиться с моими очками, было приятным поведенческим изменением, но он оставил меня краснеть и заикаться. Тренировка началась нормально, но в тот момент, когда один из нас положил другого на коврик, мы остались там, целуясь, прикасаясь, пока Арахис не вплыл в комнату, а затем убежал, крича что-то о своих глазах.

Когда мы начали патрулировать, я подумала, не будет ли странно держать его за руку, пока мы идём. Я ещё не набралась мужества, чтобы сделать это.

Но мы не провели весь день, тренируясь или целуясь. Мы планировали операцию Предвестник. Я смирилась с тем, что Зейн был прав ещё несколько дней назад, когда сказал, что мы не найдём Предвестника, пока он сам не захочет, чтобы его нашли. Как только он вернется, нам нужно будет заставить его говорить, потому что, если мы выведем его из игры, мы не будем знать, что происходит с Баэлем, сенатором и духами, запертыми в школе. И если Предвестник наложил заклятие, он, возможно, был единственным, кто мог его разрушить. Итак, нам нужно было с ним встретиться.

Нам нужно было быть начеку.

И нам нужно было набраться терпения.

Последнее не входило в мои навыки.

Под бдительным взглядом Зейна я использовала узкий карниз здания как гимнастическое бревно. Я подумала, что, возможно, у него случилось около четырёх сердечных приступов каждый раз, когда я ошибалась.

— Тебе действительно нужно это делать? — спросил он.

— Да.

— Правильный ответ будет «нет».

Ухмыляясь, я развернулась, как балерина, и Зейн резко выругался.

— Это тренировка. Именно этим я и занимаюсь.

— Тренировка чего? Сколько раз моё сердце остановится, пока ты не получишь золотую медаль?

— Кроме этого, это помогает мне сохранять равновесие, когда я ничего не вижу.

— И это невозможно сделать, когда ты не находишься в нескольких сотнях футов над землей?

— Нет. Потому что я не могу напортачить, когда я здесь. Там, внизу, ничего плохого не случится, если я упаду.

— В том-то и дело, — сухо ответил он.

— Не надо так нервничать. Я точно знаю, насколько он широк. Девять дюймов.

Я осторожно вернулась к нему и остановилась в паре футов. Я посмотрела вниз, не видя ни ширины выступа, ни очертания своих ботинок.

— Карниз это как моё поле зрения. Ну, за исключением того, что края здесь прямые и не похожи на шаткий круг, где всё иногда чётко, а иногда размыто. Всё остальное… — я подняла руки. — Тени. Это странно, потому что иногда они даже не чёрные. Они скорее серые. Я не знаю. Это может быть катаракта.

— Думаешь, невозможно это удалить?

— Мои глаза?

— Катаракту, — он вздохнул.

Я снова ухмыльнулась.

— Последний врач, которого я видела, сказал, что она на самом деле защищает мою сетчатку, и до тех пор, пока она не вызовет реальную проблему, он хотел бы воздержаться от разговоров об операции. Существует гораздо больший риск, связанный с операцией у людей, страдающих такими заболеваниями, и вероятны серьёзные побочные эффекты.

— Мне неприятно думать о том, что может оказаться настоящей проблемой.

Я фыркнула, подумав, что, хотя я и приспособилась к ограниченному зрению, катаракта часто раздражала меня до чёртиков.

— Если она причиняет сильную боль или полностью блокирует моё центральное зрение, я так думаю.

— Но ты же говорила, что у тебя и раньше болели глаза.

— Да, но с этим можно справиться. Скорее болезненное ощущение, и это, вероятно, не имеет никакого отношения к катаракте. Я имею в виду, не напрямую. Хотя, думаю, мне нужно проверить зрение, — запрокинув голову, я посмотрела на небо.

Мне потребовалось мгновение, чтобы увидеть далёкое, слабое свечение одной звезды, а затем другой.

— Однажды у меня уже были отёки. Они могут вернуться.

— Макулярные отёки? Опухоль за сетчаткой? — спросил он, ещё раз удивив меня своими собственными независимыми исследованиями. — Это может быть причиной того, что у тебя болят глаза. Нам нужно записаться на приём. Позвони Тьерри и узнай, может ли врач, к которому тебя возили, порекомендовать кого-нибудь поближе, например, Институт глаз Уилмера в Балтиморе. Они — отделение Университета Джона Хопкинса.

Он действительно провёл исследование.

— Мы просто должны быть осторожны, — продолжал он. — Пока нет генетического тестирования…

— Они и понятия не имеют, что я не совсем человек.

Я опустила руки, медленно приближаясь к Зейну.

— Хотя, ты можешь себе представить, если бы они сделали тест? Выражение на лицах генетиков, когда они бы увидели мою ДНК?

Он рассмеялся.

— Они, наверное, подумают, что ты инопланетянка.

— Я думала, ты не веришь в инопланетян.

— Я никогда этого не говорил. Я просто сказал, что вряд ли эти шипы принадлежат инопланетянам.

— А я сказала, что эти шипы могут принадлежать ангелам, — заметила я. — Просто хочу напомнить, что я была права.

Он фыркнул.

— Я думал о шипах. Они смертельно опасны для любого существа с ангельской кровью. С ними и твоей благодатью мы были бы лучше подготовлены.

— Хорошая мысль.

— Конечно, это хорошая мысль. Это была моя мысль, — ответил он, и я закатила глаза, пока тёплый ветерок обдувал мою шею. — Кстати, я забыл тебе сказать, что мне не удалось убедить Стейси не возвращаться в школу.

Я ждала всплеска ревности, но не было и намёка на уродливую эмоцию. Поскольку это было огромным улучшением, я решила не читать себе мораль.

— Она будет в безопасности. Сэм не говорил так, будто ей грозила непосредственная опасность.

— Ага.

Спрыгнув с карниза, почти смеясь над волной облегчения, которая прошла через связь, я подошла к Зейну с другой стороны.

Я чуть не потеряла глаз, едва не врезавшись в его крыло.

К счастью, он почувствовал, как близко я нахожусь, и поднял его прежде, чем я успела до него дотронуться.

— Ты беспокоишься о ней.

— Да, — признался он, и так близко, как сейчас, я могла разглядеть его профиль в лунном свете. — Она уже достаточно натерпелась.

— Да, — согласилась я. — Надеюсь, как только попадём в школу, мы сможем оценить ситуацию. Должен же быть способ вытащить оттуда духов и призраков.

Зейн уставился на улицу внизу, и я подумала, что если бы кто-нибудь мог его увидеть, то подумал бы, что здесь установлена каменная горгулья.

— Я знаю, что ты хочешь им помочь.

Я напряглась.

— Я помогу.

— Но ты не можешь помочь им пройти через заклинания, Трин.

Злость сменила моё в остальном приятное настроение.

— Ну, ты тоже не можешь изгнать их заклинаниями, так что мы можем пойти на компромисс. Уберите защиту, и я смогу отличить призраков, которые должны уйти, от духов, которые оказались в ловушке. Я могу позаботиться о Людях-Тенях в субботу вечером, и держу пари, как только я избавлюсь от них, призраки и духи могут успокоиться.

Он кивнул.

— Я думал о книгах, которые мой отец хранил в библиотеке. Есть огромная старая книга об ангелах. Наверное, было бы неплохо отправиться туда сегодня вечером и захватить её. Гидеон, возможно, уже смотрел, но…..

— Но это не повредит, — согласилась я.

— Правильно. И я также думаю, что есть ещё один путь, по которому мы можем пойти.

— Например…

Я вздрогнула, когда ледяная дрожь пробежала по затылку и остановилась между лопатками, как будто кто-то прижал руку к моей коже.

— Он здесь.

Зейн спустился с уступа одним плавным движением.

— Где?

— Рядом. Нам нужно выманить его, — я понизила голос и повернулась к Зейну.

В тени его серая кожа сливалась с темнотой, но светлый взгляд резко выделялся. План быстро сформировался.

— Нам нужно разделиться.

— Ага, мне уже не нравится эта идея, — проворчал Зейн.

— Мне тоже.

Я положила руку ему на грудь. Тепло его кожи согревало мою ладонь.

— Но в прошлый раз он не показывался, пока мы не разошлись, и нам нужно заставить его говорить. Я пойду на соседнюю крышу. Ты пойдёшь в другое место, спрячешься, пока он не появится.

— Трин…

— Я могу сама о себе позаботиться, и на этот раз я не позволю ему взять верх, — пообещала я. — Ты же знаешь, что у меня есть это.

Его крылья раздражённо дёрнулись, но он сказал:

— Знаю.

Я поймала его взгляд и потянулась, положив другую руку на твёрдую поверхность его подбородка. Три простых слова вертелись у меня на языке, но не могли вырваться. Я сделала то, что могла. Направив его голову к своей, я поцеловала его мягко, быстро, а затем снова встала на ноги. Я сделала шаг и обернулась.

Зейн поймал мою руку, притягивая меня обратно к своей груди. Вздох удивления покинул меня, быстро проглоченный давлением его губ на мои. Прикосновение его языка и почти запретное ощущение кончиков его клыков на моих губах почти превратили мои мышцы в жидкость. Меня подняли вверх, и только носки моих ботинок касались крыши, когда он поцеловал меня, как человек, выходящий из глубокого сна, и я ощущала это всем своим существом.

Этот поцелуй определённо был чем-то большим.

Когда он отстранился, мне пришлось вспомнить, что нужно было кое-что сделать. Важные вещи.

— Ты можешь целовать меня, когда я так выгляжу? — его голос был как наждачная бумага. — Это… это меня убивает, Трин. Правда.

Моё сердце сжалось, разрываясь между сдержанной красотой его слов и недоверием.

— Я могу поцеловать тебя вот так, потому что ты прекрасен.

Дрожь сотрясла его, когда он прижался своим лбом к моему, крепко держа меня ещё одну слишком короткую секунду, а затем он опустил меня на ноги, отпустив медленным движением руки.

— Я буду наблюдать.

Отступив назад, я провела руками по бокам.

— Извращенец.

— Будь осторожна, — прорычал он, игнорируя мой комментарий.

— Всегда.

Развернувшись, я рванула с места так быстро, как только могла, признав, что, если я не пойду, предопределённый долг или нет, я сделаю что-то невероятно безответственное и совершенно импульсивное. Я останусь и найду способ доказать, что он так же прекрасен для меня в своём истинном облике, как и в своей человеческой коже.

Точно зная, где находится выступ и расстояние между зданиями, я подпрыгнула, как только моя нога коснулась низкой стены. Короткие секунды в невесомости были такими же ошеломляющими, как поцелуй Зейна. Я приземлилась на корточки, осматривая освещённую крышу. С прожекторами и полной луной мне открывался неплохой вид.

Я встала и подошла к выступу, выходящему на улицу, всё ещё чувствуя прохладное давление на затылке. Вскочив на парапет, я опустилась на колени и стала ждать, пока машины проедут по узкой улице, а смех и крики людей внизу отойдут на задний план.

— Где ты? — сказала я в ночь, зная, что он придёт.

Ожидание было недолгим.

Через несколько минут я почувствовала, как усиливается холод. Моя благодать закипела, а потом вспыхнула. Я не шевелилась, затаив дыхание, пока не услышала, как он приземлился на крышу.

Он заговорил первым.

— Когда я видел тебя в последний раз, ты была без сознания.

— На случай, если ты этого не понимаешь, — сказала я, глядя прямо перед собой. — Неуместно вырубать девушку и уходить, не попрощавшись.

— Я мог бы убить тебя, дорогая, но ты вызвала во мне любопытство.

Моя челюсть заныла от нежного обращения.

— Мог бы. Убил бы. Должен был убить, — я поднялась, повернулась на каблуках и спрыгнула на крышу. Он стоял в центре, его волосы были почти цвета луны. Одетый во всё чёрное, как и в прошлый раз, он казался потусторонним. — Почему тебе так интересно?

— А почему бы и нет? — спросил он. — Ты такая же, как я.

— Я совсем не такая, как ты. Я не похожа на снеговика.

— Нет, ты как вулкан, всегда в нескольких секундах от извержения.

— Спасибо, — ответила я. — Почему ты испускаешь столько холода?

— Потому что моя душа холодна.

— Ну, это было банально.

Остановившись, я приготовилась к тому, что он бросится на меня.

— Ты не только груб, но и не слишком изобретателен.

— Во мне много чего есть, — он склонил голову набок. — Ничего из этого ты не знаешь.

— Ты удивишься тому, что я знаю.

— Сомнительно, — он усмехнулся. — Потому что если бы ты знала, то не стояла бы здесь, очаровывая меня светской беседой.

— Я бы тебя убила? — предложила я. — Потому что я более чем счастлива перейти к этому, если ты хочешь?

— Нет. Ты бы бежала, — он сделал размеренный шаг вперёд, затем остановился, повернув голову налево. — Я всё думал, когда же ты появишься.

Изящные дуги крыльев появились с другой стороны от него, когда Зейн поднялся, приземлившись из ниоткуда.

— Я ни за что не пропущу эту вечеринку.

Когда он заговорил, в его голосе послышался намёк на улыбку.

— Защитники. Верные гончие Истиннорождённых.

Я усмехнулась.

— Он не собака.

— И не очень-то верный, — добавил он, как будто я ничего не сказала. — Когда-то у меня был Защитник. Он был моего возраста, и мы росли вместе. Он был моим лучшим другом. Братом.

— Мне действительно всё равно, — сказала я. — Просто хочу быть честной.

Он повернул голову в мою сторону, пока Зейн держал дистанцию между ними.

— Я убил его. Вырвал сердце прямо из груди. Я не хотел этого. Мне пришлось.

— Классная история, братан, — крылья Зейна опустились. — Извини, если я повторяюсь, но мне тоже всё равно.

— Но разве ты не хочешь узнать меня получше? Знаешь, как это возможно, что есть ещё один Истиннорождённый? Как меня зовут? Или как долго я наблюдаю? Жду? — Он помолчал. — Вы оба были очень непослушными.

— Не знаю, какая часть «мне всё равно» тебя смущает, но позволь мне повторить. Мне всё равно, как тебя зовут и кто твой папа, — я почувствовала, как благодать пронзила меня. — Всё, что я хочу знать, — это как разрушить заклинания, удерживающие духов в школе.

— Ты не хочешь узнать про Мишу? — перебил он.

Моё сердце дрогнуло.

— Он рассказал мне о тебе… на твоём месте я бы этого не делал, — сказал он, заметив тихое приближение Зейна сзади. — Я в милостивом настроении, Защитник. Не испытывай его.

— Я в убийственном настроении, — прорычал Зейн. — Пожалуйста, испытай его.

— Если ты заставишь меня убить тебя, у меня такое чувство, что всё быстро пойдёт наперекосяк.

— Тот факт, что ты думаешь, что можешь убить меня, только доказывает, как далеко всё уже зашло, — парировал Зейн. — Ты можешь быть Истиннорождённым, но ты прикоснулся к Тринити, и одно это даёт мне более чем достаточно сил, чтобы сломать каждую жалкую косточку в твоём теле, одну за другой. Но я не убью тебя.

— Нет. Ты не сделаешь этого.

— Я просто поставлю тебя на раздробленные коленные чашечки, чтобы она могла нанести смертельный удар.

Боже.

Я хотела поцеловать Зейна, прямо здесь и сейчас.

— Кстати, о нанесении смертельных ударов, — парировал он, сосредоточившись на мне. — Интересно, что мы с тобой можем отметить убийство наших Защитников в списке наших общих переживаний.

— Мне всё равно, что ты скажешь о Мише, — сказала я и почти поверила себе. — Я хочу знать, как разрушить заклинания.

— Зависть — ужасная вещь, — сказал он вместо этого. — Это был грех Миши. Зависть. Ему говорили, что он особенный, и он умирал от желания в это поверить. Буквально.

Я напряглась.

— Это такая человеческая эмоция, — он пожал плечами. — Я хочу, чтобы вы знали моё имя.

— Я хочу, чтобы ты просто ответил на мой чёртов вопрос, — огрызнулась я.

— Меня зовут Сулиен.

— Правда? — хмыкнул Зейн. — Угрюмый? Так тебя зовут?

Он вздохнул.

— Это пишется по-другому.

— Подходящее имя, — сказала я. — Ты похож на парня, который бренчит на гитаре, но знает только несколько аккордов и поэтически восклицает о девушке, которую любил, но которая не знала о его существовании. Угрюмый, отстранённый и холодный. Настоящая звезда вечеринки. Так вот почему ты хочешь приблизить конец света? Потому что ты застрял с именем Сулиен?

— Вообще-то я никогда никого не любил. Даже моего Защитника, — ответил Сулиен. — И я не собираюсь приближать конец света. Я здесь только для того, чтобы прокатиться.

— Угу, — пробормотал Зейн. — Итак, Сулиен, где скрывается Баэль?

— В безопасном месте.

— В безопасном от чего? — спросил он.

— От тех, кто хочет причинить ему вред. Как, например, ты.

Я подняла бровь.

— Ты защищаешь демона?

Сулиен усмехнулся.

— Забавно, что именно ты спрашиваешь об этом, но я защищаю план.

— Какой план? — потребовала я ответа.

— Тот самый, за который погиб Миша.

У меня сдавило грудь.

— Кстати, о Мише, он был именно таким, каким ты меня только что описала, но ты никогда не видела его с этой стороны. Это означало бы, что ты на самом деле думала о нём, а не о себе.

Это было прямым попаданием.

— У меня такое чувство, что ты его совсем не знала, — продолжал Сулиен. — Что в какой-то момент он действительно любил тебя.

— Заткнись, — предупредил Зейн.

— Но потом всё это превратилось в ненависть, — продолжал он. — Вот почему ты смогла убить его. Мне будет не так легко, потому что я не ненавижу тебя, Тринити. Я ничего не чувствую к тебе, но ты меня ненавидишь.

Уголки моего зрения побелели, когда золотой свет проник в мою руку, меч быстро обретал форму. Злые, шипящие искры вонзились в воздух.

— Ты прав. Я ненавижу тебя.

— Вся эта ярость… — Сулиен вздохнул, словно это доставило ему удовольствие. — Это будет твоя гибель.

Зейн рванулся к нему, но Сулиен пригнулся и отпрянул. Я метнулась вперёд, но он был быстр, двигаясь как молния. Только что он был между мной и Зейном, а потом оказался на карнизе.

— Я не могу разрушить заклинания, — сказал он. — Потому что я их туда не ставил.

— Чушь собачья, — я шагнула вперёд, держа меч в стороне, когда Зейн поднялся, расправив крылья. — Я знаю, кто ты. Ты — Предвестник.

Сулиен рассмеялся, и звук его был похож на звук падающего льда.

— Я — орудие возмездия, а ты — орудие разрушения. Это наши роли, которые мы должны играть.

— Ты всегда говоришь так, будто потерял всякую связь с реальностью? — спросил Зейн. — Господи. А я-то думал, только демонам нравится слушать свой голос.

Он фыркнул.

— Я был в милостивом настроении. Ты должна была спросить, зачем я собрал все эти души. Ты должна была спросить, почему я не убил тебя. Ты должна была спросить, какую роль ты играешь в конечном итоге. Но я знаю, что увижу тебя снова, Тринити, и когда увижу, будет разумно, если ты придёшь одна.

Прежде чем я успела что-то сделать, заговорить, подойти к нему или сделать ещё один вдох, он опрокинулся назад, падая с уступа в ночь.