Йогин (СИ)

Глава третья. УТХИТА ТРИКОНАСАНА

Больше на йогу Лерка не ходил, пропустив занятия пятницы, понедельника и следующей среды. Когда Вадик пытался выяснить в чём причина, он просто обрывал разговор на полуслове или клал трубку. В школе же ходил, как в воду опущенный, забив на домашку и не слишком интересуясь происходящим на уроке.

Поздним вечером в среду Вадик снова позвонил Лерке. Омега раздумывал, долгих десять гудков, стоит ли брать трубку, но, отложив ложечку, которой он старательно выскабливал банку с мороженым вот уже час, всё же ответил.

— Привет, — произнёс друг посреди шумной улицы — Лерка знал, откуда в такой час может идти Вадик, и потому нисколько не удивился.

— Привет.

— Я тут звоню сказать, что Гера приглашает тебя позаниматься в эту пятницу.

У Лерки всё внутри подобралось.

— Он так и сказал?

— Ну, не совсем. — Вадик увиливал, пока Лерка не пригрозил повесить трубку, и другу не оставалось ничего другого, как рассказать что случилось. — Честно говоря, это было странно. После занятия Михаил спросил, почему ты больше не приходишь. Сложно тебе там или не интересно. Я не стал сочинять и ответил, что понятия не имею. Ты со мной об этом не разговариваешь и вообще выглядишь неважно. Ведь так и есть, Лерыч, — оправдывался друг, будто ожидая, что омега на другом конце станет спорить.

— И?

— Ну и всё. Я пошёл домой. Меня нагнал Гера. И говорит, что, мол, передай ему, пусть приходит. А я что, Телеграф Телеграфович? Говорю, что ты меня не слушаешь, станешь ты его слушать.

— А он?

— Он говорит, скажи, что я так сказал. Вот и весь разговор. Слушай, Лерка, я чего-то не знаю, может? Что ещё за фокусы?

В трубке повисла тишина. Вадик не торопил, зная за другом такую привычку.

— Зайдёшь? — слабым голосом спросил Лерка.

— Ясное дело. Через двадцать минут буду у тебя. Мороженое нести?

— Я купил.

— Ну тогда жди.

Лерка сам не знал, как пережил эту неделю. Вся его жизнь, такая сложная и тяжёлая из-за проблем с весом и, как результат, самооценкой, показалась до ужаса простой и лёгкой до этого самого момента.

Школа, забиравшая львиную долю внимания, потеряла значение в один миг. И Лерке показалось, что всю его жизнь его будто обманывали, говоря, как важно учиться, как важно думать о будущем. Зачем вообще нужно было это будущее, если получить самое нужное не было никакой возможности.

— Привет ещё раз, — вломился в дверь запыхавшийся Вадик.

Поздоровавшись с Леркиными родителями и согласившись на чай, он прошёл прямиком в комнату друга. — Ну? — потребовал он, усевшись на стул у компьютера и сложив на груди руки.

Лерка сел напротив на диване, не спеша говорить. Да и как тут скажешь?

— Знаешь, я не уверен, — он тёр и заламывал пальцы, — но у этого Геры… У него очень запах… Особенный, в общем.

— И? — Вадику не впервой приходилось слышать о запахах альф, которые нравились другу, и добираясь до Леркиного дома, он уже успел предположить нечто подобное. — Ты ему признался, что ли, а он отшил?

— Не совсем.

— Нагрубил тебе, мудак хренов? — Вадик сжал кулаки.

— Да, нет же, — нахмурился Лерка.

— Что тогда?

— Сказал больше не приходить.

— То есть как это?

Лерка потупил взгляд и пожал плечами.

— Ну и придурок Герыч. А с виду не скажешь. Я, конечно, думал, что он тот ещё хрен, чтобы отколоть фокус, но запрещать тебе ходить на йогу — это перебор. Представляю, что скажет Михаил, когда узнает.

— А как он узнает? — напрягся сжавшийся на краю дивана омега.

— Ясное дело — я скажу.

— Не скажешь.

— Это ещё почему? Кто он вообще такой, этот Гера, чтобы решать, кому и куда ходить? Он, конечно, в приближённом кругу, но в этот раз он слишком много на себя взял. Держу пари, что когда Михаил об этом услышит…

— Он ничего не услышит! — вспыхнул Лерка, поднимаясь на ноги.

— Почему это?

— Потому что я не хочу создавать ему проблемы, понятно? И ты не должен ничего говорить, — с необычной твердостью в голосе заявил омега, заставив Вадика поостыть.

— Ладно, — примирительно сказал лучший друг, не желая ссориться из-за какого-то хрена. — Чего ты взвился? Я просто не понимаю, почему ему должно сойти это с рук? Школа, в конце концов, не его. Это открытое заведение для всех…

— Вадик, ты меня совсем не слышишь, — Лерка снова упал на диван, закрыв лицо руками и заставив друга умолкнуть.

— Так объясни ещё раз! — Вадик пребывал в растерянности, решив, что мир всё же сошёл с ума, раз он за несколько дней разучился понимать друга.

— Я же говорю — запах у него особенный.

Лерка смотрел на Вадика своими прозрачными голубыми глазами, в которых стояли слёзы, готовые вот-вот сорваться с пушистых, почти невидимых ресниц.

Вадик несколько раз моргнул.

— Ты же… — начал он осторожно, — не имеешь в виду «особенный» в этом смысле?

Лерка шмыгнул носом и слёзы скатились по щекам.

— Ты уверен?

Омега растерянно обвёл глазами комнату перед тем, как ответить:

— Уже нет. Иначе почему он сказал не приходить больше?

Вадик задумался. И действительно, концы с концами в этой маленькой истории не сходились.

Во-первых, Гера, хоть и был тем ещё фруктом, но к йоге и своим обязанностям, возложенным на него Михаилом, относился очень серьёзно. Никогда Вадик не слышал ни о каких жалобах. Зачем бы ему запрещать ученику, которого он видел всего дважды, посещать зал?

Если Лерка прав и между ними действительно существовала та самая связь, всё выглядело ещё более странным.

С другой стороны, такая причина была достаточным основанием для неоднозначного поведения альфы. Правда, это не имело смысла… И всё же…

— Или я ошибся, — начал тем временем Лерка таким голосом, словно сам не верил в то, что говорил. — Или я ему настолько не понравился из-за того, что толстый… — на этом слове голос омеги надломился и слёзы снова просочились наружу.

— Не придумывай, — резче чем хотел, оборвал Вадик.

Он не верил, что полнота друга действительно могла стать препятствием, окажись он и Гера… парой. Но Лерка действительно мог заблуждаться, неправильно прочитав запах. Ведь такое можно было испытать только раз, а значит, и сравнить было не с чем.

В детстве он и Лерка частенько обсуждали собственные страхи, что не поймут, что запах тот самый и попросту пройдут мимо…

— Тогда, наверное, я ошибся, — упавшим голосом произнёс друг.

— Или… — нахмурился Вадик невероятной идее.

— Или? — в ожидании посмотрел на него Лерка, думая, что следующие слова друга решат все проблемы.

Вадик видел, на что надеялся друг, но ничего утешающего сказать не мог. Если всё же его странное предположение и было верным, он вряд ли сможет объяснить это Лерке. А между этими двумя, похоже, действительно что-то происходило. Ведь если Лерка и ошибся, преувеличив собственные ощущения, то это никак не объясняло то, что Гера сначала отослал его, а потом, когда услышал, как Вадик говорит о том, что омега неважно себя чувствует, позвал обратно?

За этим что-то должно было крыться.

Теперь для Вадика это стало более очевидно.

Пауза затягивалась.

— …или ты всё же полноват и тебе придётся похудеть, — вынес приговор Вадик, надеясь, что поступает правильно.

— Придурок, — проревел Лерка и расплакался.

— Эй, ну чего ты, — Вадик пересел на диван, поглаживая друга по спине. — Подумай сам, если он не тот самый, то и плакать не о чем. А если тот, то и похудеть неплохо, учитывая, что Гера просто офигительный альфа.

Кажется, это немного подействовало, всхлипы стали затихать.

— Но он же не хочет меня видеть?

— Обратно же позвал. Вот об этом и думай.

— А если он всё же тот самый, а похудеть не получится?

— В этом случае будем надеяться, что он просто привыкнет к тому, что ты вечно крутишься рядом и не захочет тебя отпускать.

Лерка посмотрел на Вадика долгим взглядом.

— Ты лучший друг, — заключил он, заставив омегу напротив фыркнуть.

— Ты только сейчас понял?

— Вадя-я, — примирительно протянул Лерка и бросился другу на шею.

Вечером накануне пятницы Лерка с другом сходили в спортивный магазин, где купили пару новых футболок. Друг приободрился и Вадик решил дать ему совет, успев всё ещё раз хорошенько обдумать за день:

— Слушай, я сейчас кое-что тебе скажу, но я не уверен, что прав на сто процентов.

— Ты о чём?

— О Гере.

Этого оказалось достаточно, чтобы Лерка весь превратился в слух.

— Помнишь, я тебе уже говорил, что у омег нет ни одного шанса, потому что Геру не волнует ничего кроме йоги? — получив от Лерки утвердительный кивок, Вадик продолжил: — Так вот, мне кажется, чтобы привлечь его внимание, нужно стать хорошим практиком.

— То есть хорошо заниматься?

— Да. Ну так, чтобы получались разные замысловатые асаны.

Лерка задумался.

— Ты имеешь в виду, что мне стоит показывать больше интереса к занятиям, чем к нему самому?

— Возможно. Но я не очень уверен.

Вадик не мог знать о чём именно размышлял омега, а думал Лерка о том, что когда Гера застукал его за подглядыванием, то тут же попросил его оставить зал. А ведь во время практики он ему помогал и хвалил. Неужели всё дело действительно было в йоге?

Дотянув до вечера пятницы, Лерка чувствовал себя словно на иголках. Они договорились встретиться с Вадиком на остановке.

— Готов? — спросил тот, стоило Лерке приблизиться.

Омега кивнул.

Перед занятием, как обычно, царила суета. Омеги и альфы галдели без умолку. Лерка вошёл за другом в раздевалку и, притиснувшись к стенке, стал не спеша переодеваться. Ему не очень хотелось здесь задерживаться, но ещё больше не хотелось идти в зал.

— Удачи, — шепнул Вадик и первым покинул укрытие.

Перед выходом Лерка ещё раз посмотрел на себя в зеркало. Поправил невидимки, убравшие волосы подальше от лица и, полный неуверенности, отправился в зал.

Всю ночь Лерка думал о том, что сказал Вадик и пришёл к выводу, что тот, должно быть, прав. Пусть у омеги было всего две возможности понаблюдать за альфой, но даже этого хватило, чтобы заметить собранность Геры.

Другие омеги без конца строили ему глазки, но альфу, похоже, это мало трогало. Либо у него кто-то был, о чём Лерке совсем не хотелось думать, либо альфа в действительности был очень серьёзен в отношении йоги.

Лерка в напряжении прошёл сквозь прихожую, не обнаружив Геру поблизости. В зале по обыкновению взял коврик и направился в угол для новичков. Там было сравнительно пусто — всего один омега, кроме него самого.

На часах было тридцать две минуты седьмого, когда вошёл Михаил и начал занятие.

— На кончик коврика, — произнёс он, проходя сквозь ровный ряд практикующих, сложивших на груди руки. — Ванеде-гуру-нам-чаранаре-винде, — и он запел традиционную мантру, благодаря всех предыдущих учителей, которые донесли до нынешнего времени древние знания, пусть и на санскрите.

Нестройные голоса заполнили тесное пространства до краёв.

Лерка, беря пример с остальных, зажмурил глаза и стал напевать следом за учителем, решив, что обязательно выучит мантру и её перевод.

— О-ом, — прозвучал последний звук. — С выдохом открываем глаза, опускаем руки и приступаем к практике.

Открыв глаза, перед собой Лерка увидел Павла.

— Экам-вдох, — произнёс темноволосый коротко стриженный омега, начиная Сурья Намаскара А и не имея ни малейшего понятия, как резко упало настроение одного из воздевших вверх руки новичков.

«Гера не пришёл», — это всё, о чём мог думать омега.

— Утхита Триконасана, — вещал тем временем Павел, — или поза треугольника.

Тренер встал боком, широко расставив ноги, наклонился вправо, всё так же оставаясь боком, ухватился рукой за большой палец ноги, вытягивая противоположную руку вертикально и разворачивая голову к потолку.

Лерка, разочарованный, не слишком вдумывался в то, что происходит вокруг, просто повторяя движения за омегой.

— Дришти на руку, — произнёс знакомый голос за спиной, заставляя дыхание сбиться, но омега всё же послушно перевёл взгляд на руку — именно об этом напомнил неизвестно откуда возникший Гера.

То же самое Лерке пришлось проделать в левую сторону, преодолевая жуткое желание посмотреть на альфу, которому должно быть было прекрасно его видно. И только потом, вернувшись в позу Самасхитихи на кончик коврика, он получил свой шанс, когда альфа тихо произнёс:

— Подвинешь коврик?

Лерка с готовностью бросился выполнять просьбу, радуясь, что в зале яблоку негде было упасть и единственный свободный уголок находился в углу, облюбованном новичками.

— Буду мешать, скажи, — произнес Гера.

Леркино сердце пропустило удар.

— Мешай, — тихо ответил паренёк, подняв на альфу застенчивый взгляд.

В эту практику Лерка старался как никогда.