За горным туманом

Глава 27

Несмотря на то, что Ястреб настаивал на отбытии на следующее же утро, он также позаботился о том, чтобы у них было время для любви по дороге в Далкейт. Он послал часть стражи скакать вперёд и приказал остальным держаться на расстоянии от него и его леди, чтобы обеспечить им уединение. Он вернётся в Устер и проследит за поместным судом в будущем, после того, как завершится битва.

Эдриен была глубоко взволнована их срочным возвращением в Далкейт, чтобы скрепить их союз клятвами. Равно как и их трёхдневной поездкой, с долгими разговорами в прохладных водоёмах с пузырящейся и бурлящей водой. Ещё более долгими интерлюдиями страсти на упругом мхе под балдахином ярко мерцающей листвы. Минуты, когда он дразнил, уговаривал и учил её до тех пор, пока застенчивая девственница не стала уверенной в своей только-только пробудившейся женственности, взволнованная ощущением женской власти над своим мужчиной. Вскоре она стала искусной в утончённых способах прикосновений и разговоров, увлажнения губ и манящего призыва глаз. Она научилась украденным ласкам и мгновенному отклику, что превращали её милого, красивого мужчину в пульсирующего и затвердевшего варвара.

Она была тихо потрясена открытием того, что осень раскрасила холмы с вдохновением художника; листья светящихся оттенков оранжевого, кроваво-винного и масляно-янтарного звучно шуршали под лошадиными копытами, когда они ехали верхом под позолоченными ветвями. Белки щебетали и скользили по деревьям ловкими прыжками. Шотландия в величественном великолепии, затушёванном любовью, превратила простые дары природы в сказочный гобелен. Эдриен никогда не осознавала, что мир был таким удивительным местом.

Она будет вспоминать об этом неспешном возвращении в Далкейт, как о своём медовом месяце; времени исключительной страсти и нежной романтики. Времени исцеления и любви. Совершенно простые и самые счастливые дни её жизни.

*****

Позже, на второй день, когда они лежали на серо-голубом пледе Дугласов, беспричинная боль кольнула Эдриен, и она не смогла сдержать свой язык. Сжав лицо Ястреба в своих руках, она целовала его крепкими, горячими, соблазняющими поцелуями, а потом оттянула назад и сказала, «Если ты снова запретишь мне видеть тебя, мой муж, я разнесу стены Далкейта, камень за камнем, чтобы добраться до тебя».

Ястреб тряхнул головой, его мысли были в совершенном беспорядке от её соблазнительных поцелуев и пришли в ещё большее замешательство от её слов. Он требовательно прижался к её губам долгим, таким же страстным поцелуем, и когда она тихо лежала задыхающаяся под ним, он сказал, «Если ты когда-нибудь не придёшь проведать, как я поправляюсь после ранения, я построю ещё одну каменную башню в Далкейте и закрою тебя там, моя пленённая рабыня любви, чтобы ты больше ни в чём и никогда не отказывала мне».

Теперь была её очередь смотреть на него в полном замешательстве, с губами припухшими и порозовевшими от его жаркого поцелуя. «Если ты имеешь ввиду то время, когда ты был ранен стрелой, то я пыталась увидеть тебя. Гримм не позволил мне».

Взгляд Хоук сражался с её собственным. «Гримм сказал, ты ни разу не пришла. Он сказал, ты крепко спала в Павлиньей комнате, ни капли не беспокоясь, и лишь думая о том, как скоро я умру и освобожу тебя от своего присутствия».

Эдриен задохнулась. «Никогда! Я была прямо за дверью. Спорила и боролась с ним. Ещё, он поклялся, что ты отказал мне в праве входа!»

«Я никогда не отказывал тебе в доступе. Нет, я свою душу открыл и молил тебя войти. Сейчас ты говоришь мне, что приходила проведать меня в ту ночь, а Гримм сказал тебе, что я отдал приказ, чтобы тебя не впускали?»

Эдриен кивнула, с широко распахнутыми глазами.

Тёмная ярость мелькнула на лице Ястреба, когда он вспомнил ту агонию, которую терпел, веря в то, что она даже не побеспокоилась узнать, был ли он жив, дышал ли. Внезапно он понял сдержанное поведение своего друга в ту ночь. Тот взгляд Гримма, что показался ему не вполне спокойным. То, как он нервно разжигал уже ярко пылающий огонь и бессмысленно подталкивал потрескивающие дрова. «Гримм, что за игру ты ведёшь?», прошептал он. Мог ли Гримм желать зла Эдриен? Или только пытался защитить его, как друга и боевого товарища, ещё от большей боли?

Несмотря ни на что, его поступки были недозволительны. Не важно как долго длилась их дружба, ложь никогда не была приемлемой. А ложь Гримма вбила клин между ним и его женой, клин, из-за которого Ястреб сорвался в Устер. Что могло произойти, если бы он не вернулся за Эдриен. Как сильно могла ложь Гримма развести их в стороны друг от друга? Что мог сделать Адам с его женой, если бы он не вернулся за ней?

Ястреб поджал губы. Эдриен положила ладонь на его щеку и тихо сказала. «Хоук, я не думаю, что он хотел причинить какой-то вред. Казалось, он пытался защитить тебя. Он сказал, что я принесла тебе только боль, и что это было полностью его вина».

«Его вина?»

«Загадать на звезду».

Ястреб фыркнул. «Желания на звёзды не сбываются, милая. Любой ребёнок знает это».

Эдриен проказливо приподняла бровь и посмотрела на него. «Но он сказал, что загадал совершенную женщину». Она приосанилась. «И я определённо отвечаю всем требованиям», подразнила она.

«Да, это точно», прорычал Ястреб. С озорной улыбкой, он накрыл ладонью одну из её совершенных грудей и легонько толкнул её на плед, когда его желание проснулось снова. Его последней связной мыслью, до того как он потерялся в её красоте и изумлялся тому, что это была его жена, было то, что Гримм задолжал ему некоторые ответы, а его жене – извинение. И пусть он должен был признать это, из всего того, что он знал, желания на звезду действительно могли сбываться. И более странные вещи произошли за последнее время.

****

В последний день, Хоук гнал коня, словно одержимый. Украли три дня, думал он мрачно, прижимая жену к своей груди в собственническом объятии, задевая щекой её шелковистые волосы.

В лесу он чувствовал себя в безопасности, потому как любой враг, что угрожал его жене, не знал, где она находилась в тот момент. И он тянул это время, задерживал его, заставляя его продолжаться, держа свои тревоги подальше от жены, не желая ничем омрачить её удовольствие.

Кроме того, он почти проваливался в дремоту после каждого раза, когда его требовательная юная жена использовала свой подход к нему. Дьявольски странная вещь. Ему никогда раньше не удавалось быть таким насытившимся и удовлетворённым. О, но его милая обладала какой-то серьёзной магией.

Но сейчас его мысли мрачно повернулись к тому, что их ждало впереди. До празднования дня Святых Усопших, предупреждал Рушка. Самайн был завтрашним день, а после Самайна шёл день празднования Святых Усопших – или Всех Святых, как его некоторые называли.

Самайн был опасным временем для любого, кто был один. Ходили слухи, что эльфы бродили по земле, заколдовывая в полную силу, в такую ночь. Ходили слухи, что распутность изобиловала в Самайн, и поэтому кланы разжигали смешанные костры из берёзы, рябины, дуба и сосны, и окапывали их глубокими рвами. Там они собирали всех до единого мужчины, женщины и ребёнка, и праздновали вместе в защищённом светом круге.

Внутри этого кольца, он поклянётся жизнью своей жене и попытается сотворить для них их собственное волшебство.

Вот только он чувствовал нутром, что всё могло пойти не так как хотелось.