За каменной стеной (СИ)

Руслан

Смотрю на бледное лицо Диляры, частично скрытое под маской, и начинаю ненавидеть этот мир.

Почему?

Почему именно она?

Сердце бьется на разрыв. Каждый его стук — удар острием лезвия.

Чувствую себя зверем. Внутри все ревёт и воет.

Я — зверь, умирающий от боли за свою любимую и ребенка.

Ловлю на себе косые взгляды медперсонала.

Знаю, что мое присутствие на операции — нарушение.

Они не смогли заставить меня уйти.

Сижу возле головы Диляры.

Профессор — Сулейман Искандерович и его ассистенты, проводят операцию кесарево сечения.

Искандерович взял с меня честное слово, что я буду вести себя тихо.

Слово дал. Всё, что угодно.

Потому что я не могу оставить мою маленькую девочку и малыша одних.

Я обещал их защитить…

И не смог.

От этого знания вены на моих руках вздуваются. В голове такой шум, словно едет поезд.

Смотрю на лицо любимой. Длинные ресницы Диляры подрагивают. Бледное лицо совершенно в своей красоте. Она — словно спящая красавица.

Моя девочка, уснувшая от глотка наркоза.

Яркой вспышкой проносится, как нас забрала скорая.

Я помню полубессознательный взгляд любимой, обращенный в мою сторону. Помню её окровавленные ладони, пытающиеся защитить ребенка.

Вероятно, эта картина будет преследовать меня до последнего вздоха.

Запрокидываю голову. Смотрю на белые круглые часы. Сколько уже идет операция? 15 минут? Полчаса?

Время для меня остановилось тогда, когда машина Мансура на огромной скорости врезалась в мою.

Что там с этим ублюдком, я не в курсе. Но для него было бы лучше умереть за рулем.

Сжимаю кулаки и выдыхаю.

Не сейчас.

Позже.

Пусть моя маленькая придет в себя. Пусть живет.

Она — мой светоч.

Без Диляры мир для меня — черный, холодный мрак.

Губы беззвучно шепчут молитву.

Знаю, что мы, люди, неблагодарные твари.

Обращаемся к Господу лишь когда нас совсем прижимает. Я и сам был когда-то таким.

А потом, однажды, повстречал златовласую принцессу.

Я просил Его и тогда, когда все было нормально.

И когда стало хорошо.

И прошу сейчас — когда все мы так нуждаемся в Нём.

Сколько так сижу — не знаю.

Слух мой вскрывает пронзительный крик младенца.

Такой, что по моей коже пробегаются мурашки. В груди всё перехватывает. Дышать тяжело, а мыслить разумнее — еще труднее.

Медленно отрываю взор от любимого лица.

Взгляд мой останавливается на крохотном теле в руках медсестры.

Ребенок протестующее шевелит ручками-ножками и, поражая меня своей силой, кричит на всю операционную.

Мои пальцы сводит от желания.

Желания взять малыша на руки.

Словно читая мои мысли, раздается громкий голос профессора:

— Руслан Даниярович, принимайте сына!

Встаю и через секунды в моих руках — драгоценный сверток.

Вглядываюсь в лицо малыша. С щемящим сердцем жду, когда он посмотрит на меня.

Наконец это происходит.

Ожидание вознаграждено.

Невероятно красивые глаза, так напоминающие мне глаза любимой, смотрят на меня.

Мудро. Пронзительно.

— Салям, сын, — хриплю я от нахлынувших чувств.