За право мстить плачу любовью

– Нет, Тимур. Я не выезжаю за город, тем более с незнакомой компанией, – отказываюсь, загоняя с излишней силой кусок металла в патронник.

– Там собираются весёлые ребята, а ты будешь со мной, – продолжает настаивать Тим. – Мы же с тобой дружбаны. Ты же знаешь меня давно.

Давно… Сколько нужно времени, чтобы узнать человека? Артура я знала восемь лет, Стаса чуть меньше семи. Тимура? Всего два месяца. Два месяца против восьми лет лжи и притворства, стоивших гибели всей моей семьи.

– Нет, – кручу головой, хватая наушники и спеша прервать разговор.

– Я не отстану, Рина. Давай разыграем? Наберёшь больше очков ты – остаёмся в городе, я – едем ловить последние летние дни.

– Хорошо, – отмахиваюсь от него и концентрируюсь на расчерченном квадрате впереди.

Если Тим упёрся, спорить бесполезно. Одно слово – Карамышев. Проще приложить максимум усилий и выиграть спор. Приглушённый хлопок, второй, ровные края отверстий на бумаге, кучкующиеся вплотную к центру. Восемнадцать выстрелов, восемнадцать попыток обыграть упрямого Карамышева.

Мы синхронно запускаем движение стоек, и я, не отрывая глаз, считаю очки, набранные Тимуром. Достаточно одного взгляда, чтобы обречённо вздохнуть и выругаться сквозь зубы. Этот лис переиграл меня на шесть очков, направив десять патронов в десятку, а остальные восемь положил тесным кружком к центру.

– Ну что? Заедем за купальниками и на природу, – довольно расползается в улыбке Тим, обнимая за плечи.

Такое проявление дружбы меня уже не коробит, особенно после совместных спаррингов каждый выходной. Тимур всегда ненавязчиво проявляет тактильность, не переходя тонкой грани. То схватит за руку и потащит в сторону кафе, смеясь и безостановочно что-то говоря, то коснётся талии, проталкивая сквозь толпу, то положит лапищу на плечи, притягивая к себе, когда нужно кого-нибудь пропустить в узком проходе.

– Тимур, я буду некомфортно себя чувствовать, – делаю последнюю попытку отвязаться от поездки.

– Обещаю, не будешь. Я от тебя ни на шаг не отойду. Клянусь.

Он собирает оружие и относит его на стойку для возврата, сдав под подпись оставшиеся патроны. В кафе мы быстро перекусываем и, заехав ко мне домой, устремляемся на выезд из пыльного, раскалённого города. По тому, что Тим не заскочил к себе, делаю вывод, что он был уверен в своей победе. Хитрый лис.

– Мам Свет, – звоню самому близкому человеку. – Ночевать сегодня не приду. Еду с Тимуром за город.

Можно и не предупреждать, так как Светлана практически переехала к Илье и всё свободное время обживает холостяцкую берлогу, готовясь через две недели стать Бороновой, но я всё равно это делаю, чтобы не давать ей повода волноваться.

– Хорошо, солнышко. Отдохни как следует.

Тимур нравится и ей, и Илье, который в первую очередь «пробил» всю его подноготную. Серьёзный косяк по молодости, отработанный четырьмя годами военной службы, и примерное поведение последние два года дали Илье возможность расслабиться и не вставлять палки в колесо дружбы между нами.

Пекло августовского дня продавливает стёкла, сталкиваясь с прохладной отдачей кондиционера. Дорога занимает два с половиной часа, и только у реки, в тени размашистых ив становится божественно хорошо. Всего собралось двенадцать человек от девятнадцати до тридцати лет различных профессий и статуса в обществе. Наблюдаю за всеми, стараясь понять, что объединяет их в одну тусовку. Шеф-повар, инструктор по аэробике, владелец магазина строительных материалов, студентка дизайнерского факультета. Они все такие разные и так тесно, по-дружески общаются в этой компании.

– Пойдём окунёмся, дружбан, – хватает за руку Тим и тянет в сторону пологого спуска к воде. – Купальник надела?

– У меня нет купальника, – выдёргиваю руку. – Я не собиралась купаться.

Как объяснить, что моя кожа далека от совершенства? На спине и животе рубцы от рваных порезов разбитой бутылкой и ножами, на внутренней стороне бёдер и груди белёсые звёздочки от бычков. Я до сих пор чувствую смрад палёной плоти и слышу треск разрываемой кожи, когда зависаю перед зеркалом на отметинах прошлого.

– Как это не собиралась? – возмущается Тимур. – Когда ты последний раз мочила задницу?

Последний раз? В той жизни, когда мама ещё была жива, когда я не знала вкус предательства, когда на моём теле отсутствовали уродливые подписи кровавой ночи. Давно…

– Хорошо. Поплаваю в этом, – закатываю глаза, понимая, что снова проигрываю.

Вода приятно охлаждает, а футболка и спортивные штаны противно липнут к коже, но забытая радость от ощущения детства, от воспоминаний беззаботного плескания в речке сглаживают весь дискомфорт от ткани. Нужно будет выбраться сюда ночью, чтобы прочувствовать обволакивающую мягкость прохлады на обнажённое тело.

– Задержи дыхание, – предупреждает Тим, подхватывает, приподнимает и кидает в воду, разбрасывая вокруг фонтан брызг.

Выныриваю и запрыгиваю на него со спины, издавая победный клич. Тимур поддаётся, уходит на дно, подплывает под ноги и затягивает под толщу пузырящейся водной глади. Мы как дети плещемся, топим друг друга, кричим и смеёмся, а время будто вернулось назад – туда, где я была счастлива.

– Нужно переодеться, пока не простыли, – бросает Тим и ведёт меня к небольшому домику, состоящему из двух крохотных комнаток. – Эта твоя, а эта моя. Поторопись. Ребята уже приготовили плов.

С трудом стаскиваю мокрую одежду, растираюсь полотенцем, разгоняя мурашки, высыпавшие на коже, надеваю сухое бельё и замираю от хриплого голоса Тимура.

– Что за хрень?

Он заторможенно подходит со спины, невесомо проводит по рваным шрамам, матерится себе под нос и разворачивает к себе. Сейчас его меньше всего интересуют мои прелести, так как его глаза прослеживают замысловатый рисунок на груди и животе.

– Что с тобой случилось, Рина? Кто это сделал?

Он тяжело выдавливает вопросы, прорываясь через ком, скопившийся в горле, и трясущимися пальцами прощупывает выпуклые рубцы, а я не могу пошевелиться, переживая вновь то, что тогда случилось.

Глава 20

Дневник

Что случилось? Об этом больно вспоминать и так же больно писать. Смогу ли я когда-нибудь рассказать об этом? Вряд ли. Это невозможно выговорить, сложно связать в слова, трудно сплести в фразы. Бумага стерпит всё, поэтому этот рассказ я доверяю только ей.

Завтра маячил мой день рождения. Восемнадцать лет, пропуск во взрослую жизнь. Взрослую и осиротевшую. Два с небольшим месяца, как мамы не стало. Самый тяжёлый период в моей жизни. Когда погиб отец, мне было больно и тоскливо, но детская психика легче справляется с горем, и у меня оставалась мама. Сейчас к боли и тоске добавилось одиночество и страх. Страх остаться совсем одной. Страх не справиться.

Волковы старались, поддерживали, обнадёживали крепким плечом и родной помощью. Я велась. Как дура. Цеплялась за призрачную надёжность, за ложную семейность. Может, благодаря этому я и пережила этот кошмар, окончила школу, сдала экзамены, планировала через две недели подавать документы в московский университет. Потихоньку двигалась вперёд, осознавая своё взросление.

– Карин, ну, прекращай зарываться в четырёх стенах. Давай завтра выберемся на природу, как раньше. Палатки, костёр, свежий воздух. Мама была бы не против. Помнишь? Ей всегда нравились наши вылазки до того, как она заболела?

Артур был очень убедителен, да и вынырнуть из атмосферы траура хотелось. Согласилась. Более того, восприняла с воодушевлением. Так хотелось тепла, чтоб как раньше, как в детстве.

Выехали в полдень, когда весь город плавился в ленивых лучах июньского солнца. Уже в машине Стас всунул мне в руку бутылку пива, обнял за плечи и притянул к себе ближе. Не знаю, что сильнее пьянило мозг, небольшие градусы или одуряющее тепло Стаса. Дорога заняла часа четыре, так как ехали в какое-то чудное новое место, найденное Артуром. К концу поездки я была в хмельной эйфории от чувств, накрывших с головой.

Мужчины споро собрали палатки, развели костёр, бросая на меня странные взгляды, а я растекалась от сладкого томления в животе, видя только Стасовы глаза. Одуряющий запах жареного мяса, оранжевые всполохи костра, разрезающие сумрачное пространство, второй стакан вина, увеличивающий в разы хмельное возбуждение. Я действительно почувствовала себя как раньше, как будто мама не уходила, как будто у нас снова дружная счастливая семья.

Я уже пожелала мужчинам спокойной ночи, кое-как поднялась на дрожащие ноги, сделала несколько шагов к своей палатке и обомлела. Крепкая хватка, горячие объятия, первый взрослый поцелуй, пробирающий жаром до костей. Стас, как оголодавший, прижимал к себе, исследовал языком глубины моего рта, нескромно оглаживал по стратегическим местам и хрипел, как будто, наконец, получил свой ценный приз. Я плавилась, конечности подкашивались, между ног пульсировало в такт сердцу, пока…

Посторонние касания к спине, чужие губы на шее, обжигающее холодом давление сзади. Напряглась, попыталась вырваться, замычала, сопротивляясь.

– Ну что ты, девочка, так испугалась, – зашептал Артур, задирая футболку и бесцеремонно просовывая руку в штаны. – Тебе понравится. Обещаю. Маме твоей нравилось. Знаешь, как она стонала между нами.

Кое-как вырвалась, отпрыгнула, тряся головой, надеясь, что показалось. Нет. Их глаза горели похотью. Нездоровой сумасшедшей похотью. Закричала и сразу получила удар в лицо. Оглушающая боль, звёзды из глаз, тошнота и временная отключка. Когда очнулась, меня насиловали. Кто? Из-за заплывших от ударов глаз не видела. Да и какая разница кто? Сначала рвали по одному, потом вдвоём, нанося удар за ударом. Смешалось всё. Запах леса, костра, жареного мяса, алкоголя, рвотных масс, крови, пота, мои крики, стоны, вой, мольба о пощаде, их ругань, непрекращающиеся удары, хруст переломанных костей, треск разрываемой плоти, скворчание кожи под обжигающими сигаретами.

– Кричи, сука! Громче! – орал Артур, вбивая в меня бутылку, а я хрипела сорванными связками, мечтая отключиться, ничего не чувствовать, попасть к маме и папе.

Ад поднялся на землю, послав монстров истязать моё тело. Кровавая ночь, вечная, не имеющая конца. Нескончаемая боль, расползающаяся по нервным окончаниям.

Они устали под утро, ужравшись до омерзительного состояния спиртным и моей болью, оставив привязанной за руки к дереву в полудохлом состоянии. Рассветная влажность обдала продирающим холодом, заставляя пошевельнуться и попытаться выжить.

Сколько времени я грызла зубами верёвку? Не помню. Помню слёзы, полившиеся от малюсенького счастья, что удалось освободиться, помню, как ползла вслепую, лишь бы подальше от них, помню, как ушла за грань, прощаясь с жизнью, помню голос ангела и Светины глаза.

Как это можно описать? Как об этом можно рассказать? Как можно заново оголить нервы, раскрыть душу, стать уязвимой? Как?

Как не желать мести? Как пережить предательство ставших близкими за годы людей? Как жить спокойно, зная, что эти твари ходят по земле? Как смотреть на их безнаказанность, понимая, что я не единственная жертва этих садистов? Как похоронить и забыть? Возможно ли забыть? Возможно ли смириться?

Нет! Ни смирения! Ни захоронения! Ни забытья! Ни прощения! Они не заслуживают ничего! Только смерть! Страшную, долгую, мучительную смерть!

Глава 21

Кулаки непроизвольно сжались, издав хруст, когда Тимур увидел тело девушки. И сжались они не от возбуждения. Картина поражала своей жестокостью и извращённостью. Он предполагал о перенесённом насилии, но к такому был не готов. Да и как можно быть готовым к такому? Испещрённые рваными порезами спина и живот. Можно всё это с натяжкой списать на аварию, но звёздочки на груди опровергали все надуманные причины рубцов.

У него перехватило дыхание, в грудине свернулся ком огромных размеров, заломило огненной пульсацией в затылке. Всё, что он мог, это стоять, как придурок, и обводить подушечками пальцев грубые края.

– Что с тобой случилось, Рина? Кто это сделал?

Единственное, что получилось выдавить. Она стояла, не шевелясь, невесомо дыша и смотря остекленело куда-то сквозь него. Захотелось встряхнуть Рину хорошенько, заставить говорить, выбить правду, но что-то ему подсказывало, что правды он не услышит. Зрение и слух настолько обострились, что Тимур слышал, как по щеке Рины медленно скатывалась слеза. Боль. Страшная, всё поглощающая, всё уничтожающая. Эта боль полностью заволокла радужку и выплёскивалась новыми слезами.

– Поплачь, девочка. Поплачь, моя хорошая, – шептал, притянув к себе и сильно вдавив в грудь. – Я всё сделаю для тебя. Только скажи.

Всхлип. Мучительный, предательски жалобный, грозящий вот-вот перерасти в истерику, но ей это нужно. Больше воздуха. Больше жизни.

Сколько они так стояли? Он, держа её сотрясающееся в рыданиях тело, боясь отпустить, шепча неуслышанный бред. Она, держась за него, боясь оторваться, цепляясь за сдавленный хрип в голосе. Ноги Рины подкашивались от невысказанного горя, сердце рвало на части. Снова там, в том аду. Снова боль. Нестерпимая, нескончаемая. И только его крепкие руки, удерживающие на поверхности, не дающие утонуть, захлебнуться, сгинуть.

Где-то между воем и спасительным вдохом, Тим поднял её на руки, перенёс на кровать, обволок собой и укачивал, как ребёнка, впитывая последние судороги, разгоняя последнюю дрожь, забирая переполненную боль.

Рина притихла, уснула, продолжая цепляться в футболку и вздрагивать во сне, а Тимур обдумывал увиденное, анализировал. Сколько часов, дней над ней издевались? За что? Сколько их? Что у них в голове? Можно сколько угодно строить догадки, рисовать в мозгу картинки преступления, но вряд ли от них будет помощь. Ему нужно было знать. Хоть что-то. Хоть каплю. Ему нужно было её вылечить, спасти, вытащить из чертог ада. Только обретя свободу, она сможет принять его, и он должен дать ей эту свободу.

Пара часов сна позволила Рине стабилизироваться, взять себя в руки, запереть лишние эмоции. Достаточно того, что Тим увидел её слабой, немощной, жалкой. Достаточно того, что он узрел её маленький секрет. Как теперь смотреть ему в глаза? Как поддерживать отношения на прежнем уровне? Между ними было уважение и равноправие, а что встанет сейчас? Жалость? Сожаление? Неловкость?

Рине нравилось дружить с Тимом, и не потому, что отношения с сильным самцом принесут большую пользу в будущем. За то небольшое время с ним было тепло, спокойно, безопасно. Она чувствовала это сердцем, параллельно присматриваясь, следя, выводя на эмоции. Всегда уравновешенный, рассудительный. Сегодня с него слетела маска невозмутимости. Сегодня он был как оголённый нерв. Сегодня в его глазах полыхал ад, способный уничтожать.

Теперь Рина знала – он убьёт ради неё. Его взгляд кричал об этом. Его взгляд, как и слова, давали обещание. Но при всех этих знаниях Рина боялась стать для него жалкой и беспомощной. Она поймала себя на мысли, что боится его потерять. Почему боится? Может, из-за ощущения надёжности? Может, из-за согревающего огня во взгляде? Может, из-за несгибаемой силы, фонящей от него?

Они не стали оставаться на турбазе на ночь, уехали сразу, как Рина привела себя в порядок после сна. По дороге заехали в небольшое кафе, поужинали под мотивы ретро и вторглись в город под колпаком тусклых звёзд.

– Я не хочу оставаться сегодня одна, – еле слышно прошептала Рина. Одиночество сегодня казалось невыносимым.

Тимур услышал, накрыл её ладонь, лежащую на колене, своей и в тишине направил автомобиль к своему дому. Заметила ли Рина модный дизайн в его квартире, количество комнат, удобство и комфортность мебели? Вряд ли. Она не замечала ничего, кроме его дыхания, сбивающегося каждый раз, как она касалась Тима. Рина не была дурой и отлично понимала, что за его «дружбан» стояли симпатия, желание, может, даже влюблённость. Что стояло за её «дружбан»? Пока Рина не могла честно ответить себе на этот вопрос, а ложь для неё была непозволительной роскошью. В её жизни и так слишком много лжи.

Тим взял Рину за руку, переплёл пальцы и повёл в спальню. Слова сегодня были лишними. Сегодня их ждала ночь тишины. Он помог снять с неё одежду, надел футболку, уложил в кровать и укутал в одеяло.

– Сейчас приду, – тихо произнёс, целуя в макушку. – Дай мне десять минут.

Рина кивнула, подтянула одеяло повыше и закрыла глаза. Тим не был любителем выпить, особенно после аварии, но сейчас ему было необходимо расслабиться. Плеснув в стакан немного виски, утонул в глубоком кресле и набрал на телефоне нужный номер.

– Илья, приветствую. Тимур Карамышев беспокоит. Нам нужно поговорить.

– Что-то случилось с Катюшей? – встревоженно поинтересовался Илья.

– Случилось. Давно, – не спеша цедил Тимур, сдавливая пальцами стакан. – Мне нужна информация.

– В понедельник, – согласился после паузы Илья. – Приезжай к десяти в участок.

Тимур сбросил вызов, одним глотком отправил дерьмовую жидкость внутрь и отключил связь. Тишина должна быть тихой.

Рина лежала с закрытыми глазами всё в том же положении, в котором он оставил её. Тим скинул с себя одежду, нырнул под одеяло, прижал к себе истерзанное тело и зарылся лицом в волосы, сохранившие на себе запах речки.

– Спи спокойно, родная. Я рядом, – прошептал и с удовольствием ощутил её ладошку, накрывающую его руку, трепетно обхватывающую хрупкое тело под грудью.

– Спасибо, – шелестяще слетело с её губ, и Рина спокойно заснула.

Глава 22

Стало ли Тимуру легче от знаний? Взрыв. Ядерный. Пожирающий. Разрушающий. Не оставляющий ничего живого. Именно это испытал Тим, сидя в кабинете Ильи и с подкатившей тошнотой смотря фотографии. Его тошнило не от брезгливости. Его тошнило от беспомощности и злости, не поддающейся контролю.

– Такой её нашла Света, – сдавленно проговорил Илья. – Просто чудо, что Лёньке приспичило отлить на этом отрезке дороги. Катюшку еле вытащили. На ней живого места не было.

– Она сказала, кто с ней это сделал? – Тим взял в руки медицинское заключение и с болезненной оттяжкой в груди попытался вникнуть в разбегающийся от мути в глазах текст.

– Нет, – Илья тяжело мотнул головой. – На всё отвечала «не помню».

– Но не может быть вообще ничего! – взорвался Тим. – Место, лица… что-нибудь… какие-то мелочи?!

– Ничего, Тимур. Мы прочесали весь лес в районе пяти километров, и ничего. Страшно представить, сколько она ползла в таком состоянии. Скорее всего, её выбросили из машины, решив, что она уже всё, не жилец. И знаешь, у меня поначалу было стойкое ощущение, что Катя всё помнит, всё знает, просто боится чего-то или кого-то.

– Не пытался ломать? – оторвался от листа Тимур.

– Она и так была вся поломанная, разбитая. Не представляю, как она смогла себя собрать и жить дальше. Света к ней очень привязалась. Нам оставалось окружить Катюшу заботой.

– Что собираешься делать? – Тим отложил бумаги, сцепил пальцы замком и опёрся на них подбородком.

– Дело я пока не закрывал, – вздохнул Илья, захлопывая папку. – Если у тебя получится что-нибудь узнать, буду рад.

Они попрощались, а Илья так и остался сидеть с задумчивым лицом. У него перед глазами пробегали картинки прошлого. Он никогда не забудет истерзанное, покрытое гематомами и порезами тело девушки, лежащей под капельницами и аппаратурой. Боронов снова окунулся в тот день, ставший переломным в его личной жизни, давший Катерине шанс на выживание, сблизив его со Светланой. Конечно, лучше бы с девушкой такого не случалось, но это происшествие подтолкнуло их отношения с женой в нужное направление, дало старт их семье.

Семья… Света ещё с вечера хотела поговорить с Ильёй, собиралась с мыслями, проговаривала про себя речь и вот уже собралась, но её прервал звонок телефона. После разговора с Тимуром Илья ушёл в себя и просидел до ночи на кухне, разбавляя одиночество водкой и сигаретами.

Как можно говорить мужчине новость о беременности, когда он в таком состоянии? Как можно найти свой дзен, когда ты забеременела в сорок, имея взрослого сына? Где она пролетела? В какой день забыла выпить таблетку? Смешно. Гинеколог с огромным стажем залетела, растворившись в любви. Как к этому отнесётся Илья?

Они никогда не говорили о детях, считая, что им достаточно Лёньки и друг друга. Стать в таком возрасте родителями, когда уже пора нянчить внуков. Да и возраст. Это всё ерунда, что беременность омолаживает организм женщины, запускает заснувшие ресурсы. А что прикажете говорить, когда рождаемость в стране упала до неприличия, когда молодые не спешат обзаводиться детьми, когда блага и карьера выносятся на первый план?

На самом деле тело беременной женщины испытывает неимоверный стресс, охренительную нагрузку и истощение. Это в двадцать-двадцать пять организм восстанавливается быстро. А в сорок? Когда он уже выработал свой гарантийный ресурс и подчас ему требуется капитальный ремонт?

Нет. Об аборте Света не думала. Она насмотрелась на несчастных, которые всю жизнь борются с бесплодием и готовы рожать хоть в пятьдесят. Ей оставалось надеяться на то, что Илья обрадуется, Лёнька с Катюхой поймут, а они справятся.

Домой Илья вернулся смурной, но молчать больше Света не могла. Её распирало от противоречивых мыслей, в которых она боялась утонуть. Светлана не стала водить хоровод, а положила рядом с тарелкой, на которой источали одуряющий аромат котлеты, тест с двумя полосками. Илья взял кусок пластика, покрутил в руках и посмотрел на жену. Понимания в глазах было ноль.

– Это что? – прервал, наконец, молчание Илья.

– Наш ребёнок, – выдавила из себя Света.

– Это? – ещё больше потерялся мужчина, не веря смотря на тест.

– Пф-ффф. Нет, конечно, – прыснула Светлана. – Ребёнок в животе.

Света досчитала про себя до девятнадцати, когда выражение на лице Ильи сменилось с хмурого на дебиловатое, губы растянулись в кривую улыбку, а дальше он ураганом снёс жену, подкинул её в воздухе и закружил. Счастлив. Теперь Илья был до неприличия счастлив. Счастлив так, что хотелось петь, прыгать, танцевать, кричать, бить мебель и делать всё то, что делают психически нездоровые в период осеннего обострения. У них будет малыш. Их. Общий. Его продолжение.

Пока у Бороновых кипела кровь от радости, Тимур переваривал полученную информацию. Бред. Как можно такое сотворить с живым человеком, с девушкой, практически с ребёнком. Единственное, что заслуживали твари, сделавшие такое, смерть. Долгую, болезненную, мучительную. И ему предстояло убедить Рину открыться, довериться, раскрыть тайны прошлого.

Рина не вернулась домой. Мама Света на работе, Лёнька в спортивном лагере, Лиска улетела на Кипр. А провести ночь в одиночестве для неё было почему-то страшно. Вчера будто раскрылись старые раны, и только в руках Тимура они переставали кровоточить. Удивительно. Чем его руки отличались от других?

Весь день в отсутствие Тима Рина обдумывала принятие важного решения. Можно ли ему верить? Можно ли ему доверить её секрет? Способен ли Тимур пойти на убийство ради призрачного шанса быть с ней?

Рина уже спала, когда Тимур вернулся домой. Новый проект на работе, выматывающий, требующий вложения всего опыта и сил, плюс новые знания о Рине, выжимающие оставшиеся силы, сворачивающие в тугой узел. Необходимость пропустить пару порций виски потянули его в бар, так как пить при девушке Тим не решился. Её ненависть к алкоголю была понятна, и провоцировать воспоминания Тимур не хотел.

Квартира встретила полумраком от малочисленных точечных светильников, и лишь единственное место освещалось яркими бликами, направляя взгляд на красочную тетрадь. Тим уже видел её в рюкзаке Рины, замечал, как тщательно она прячет её на дне, оберегая от посторонних глаз. Забыла или оставила специально?

Глава 23

Принятый алкоголь не дал развиться зачаткам совести, и Тим сжал в руках заветную тетрадь. Пожалел ли он, что взял её? И да, и нет. Информацию он получил, а вместе с ней страшное знание и чёрную дыру в груди, затягивающую в увеличивающуюся с каждым словом воронку ненависти. Можно ли испытывать такое к людям? К людям – нет. К моральным уродам, не имеющим права жить, – да.

Уже с первых строк Тимуру понадобилась очередная порция виски, а лучше бутылка. То, что не было написано, муторно читалось между строк и ярко представлялось в голове. Сомнений не было, что эти ублюдки подстроили аварию Лемохова, издевались над его женой, убив её напоследок, планировали уничтожение семьи и захват компании. Но почему с такой жестокостью? Что Лемохов мог им сделать, вызвав такую ненависть? А может, они просто больные ублюдки, издевавшиеся в детстве над кошечками, а затем решившие применить свой живодёрский опыт на людях?

Тимур видел многое, но такое… С таким он столкнулся впервые, запивая градусами ядовитый ужас, изливающийся со страниц дневника. Как Рина выжила? Как перенесла? Как справилась и смогла двигаться дальше? Как вообще можно такое перенести и двигаться дальше? Тим видел, как меньшее ломало крепких мужиков, не давая нормально двигаться в направлении будущего. Месть. Ради мести она стала сильной. Ради мести она жила весь этот год.

После прочтения последней записи он ещё долго сидел, уставившись в стену. Что-то страшное сворачивалось в глазах, что-то чернее чёрного, что-то вязкое, жуткое, отдающее смертью. С этой чернотой никому не пожелаешь встать у него на пути.

– Саныч, нужна твоя помощь, – гаркнул, услышав в трубке армейского друга. – Артур и Станислав Волковы. Пробей их и установи слежку. Ориентируйся на компанию Марка Лемохова, погибшего девять лет назад. И ещё. Тухманов Роман Аристархович, юрист. Его надо найти. Спасибо, брат. Жду новостей.

Несмотря на ночь, Саныч ответил сразу, как всегда было при звонке армейских друзей. Особый отдел, сплочённость, помощь в любое время суток. Шесть человек, которые стали ближе братьев, заслужившие полное доверие. Шесть человек, не раз спасавшие друг другу жизнь, прикрывавшие спину, заслонявшие собой.

В сложившейся ситуации Тимур мог обратиться только к нему, не затрагивая безопасников отца и полицию. Он должен всё сделать сам и сделать это так, чтобы не провести двадцать пять лет за решёткой.

Тим так и не пришёл ночевать к Рине, оставшись валяться на диване в кабинете. Он сам не мог себе объяснить, в чём причина, но чувствовал себя каким-то грязным, чтобы ложиться рядом с ней. Алкоголь или знание делали его таким? Ответа не было. В голове пульсировала только одна мысль: «Отомсти, чтобы стать достойным».

Рина застала Тимура с утра на кухне, готовящего омлет и тосты. Влажные волосы указывали на недавнее посещение душа, а остаточный запах перегара на тяжёлую ночь.

– Доброе утро, – несмело поприветствовала Рина и села за барную стойку.

– Доброе, – вполоборота развернулся Тим и выключил плиту.

– Как прошла ночь? – прервала молчание девушка, когда Тим поставил перед ней тарелку с завтраком и сел напротив.

– Познавательно, – произнёс он и уставился на Рину. – Я всё знаю, Карина. Прочёл твой дневник.

Рина застыла с поднесённой ко рту вилкой, сделала несколько рваных глотков воздуха и закрыла глаза. Она думала, что будет легче находиться с ним рядом после того, как он узнает всё. Она ошибалась. Стало тяжело дышать, как будто в груди надули шарик, и он расплющивает органы, освобождая себе место, руки налились свинцом, а ноги потеряли опору, напоминая о себе только раздражающими покалываниями. Она снова стала жалкой, слабой, уязвимой.

– Я убью их, клянусь, – обнял за плечи Тим, подойдя сзади. – Такие твари не должны жить.

Рина всхлипнула и откинулась назад, втираясь в него, прорастая каждой клеточкой. Ей были необходимы эти объятия, эта поддержка, эта клятва. Она сделала ещё один большой шаг к цели, к концу Волковых.

– Просто смерти для них мало, – выдавила из себя Карина, глотая слёзы. – Они должны испытать все удовольствия, что подарили мне и маме. Они должны страдать.

– Обещаю. Они заплатят за каждый твой стон, за каждую секунду боли, за каждый рубец, за каждый ожог, оставленный на теле и сердце. Я сделаю всё. Верь мне, Карина.

Карина поверила. Сердце подсказывало, что Тимур выполнит своё обещание, что она нашла свою стену, крепкую, выстроенную в несколько слоёв кирпичей, промазанную на совесть цементом, с мощным фундаментом, врытым в почву на несколько метров, с колючей проволокой под напряжением, протянутой по всему периметру.

– Спасибо, Тимур. Для меня это очень важно.

Больше не нужно было слов. Сказанного достаточно. Достаточно для него, достаточно для неё. Они позавтракали в тишине, бросая друг на друга взгляды, так же молча убрали со стола, переплели пальцы и пошли в гостиную. Они надумали провести этот день в ленивом валянии на диване, просмотре тупых передач и поедании вредной еды. Целый день ничегонеделания без принятия каких-либо решений, без разгадывания ребусов и собирания пазлов. Гнилое прошлое, непростое настоящее, неизвестное будущее. Всё осталось за пределом квартиры, за пределом данного момента, за границей здесь и сейчас.

Что это? Зарождение любви, крепкой дружбы, клуба по интересам, тайного сообщества мстителей? Делать выводы ещё рано. Одно можно сказать наверняка – между ними появилось доверие. Сильнее крепкой дружбы, дольше вечной любви.

Глава 24

– Тимур, нам нужно серьёзно поговорить.

Старший Карамышев зашёл в кабинет и прикрыл дверь, отметая любые возражения сына. Он нечасто заходил к Тимуру, предпочитая по рабочим вопросам вызывать к себе.

– Что-то с мамой? – оторвался от отчёта Тим, откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на отца.

– С мамой? Нет. С ней всё нормально, – качнул головой Айдар, отгоняя лишнюю тему. – Я хочу поговорить о тебе.

– Есть претензии к моей работе? – продолжил перечислять Тимур.

– Нет. Ты отлично справляешься, – отец сел напротив и положил перед собой тонкую папку. – Тебе пора жениться, сын. Я подобрал для тебя четырёх девушек из хороших татарских семей. Все молодые, красивые, порядочные, негулящие. Как раз то, что нужно тебе для брака.

– С чего ты взял, что знаешь, чего нужно мне от брака? – прищурился Тимур, отталкивая от себя папку, придвинутую отцом.

– Потому что я твой отец, и мне лучше знать, с кем тебе стоит связать свою жизнь. В нашей среде принято заключать выгодные браки, а наша религия требует чистоты от невесты. Ты женишься на одной из четырёх подобранных мной, – надавил Айдар, испепеляя сына гневным взглядом.

– Ты потерял право влиять на меня уже очень давно, с тех пор как забыл, что у тебя есть законная жена, подобранная твоими же родителями, папа. Молодая, красивая, богатая, чистая когда-то. Отдавшая тебе свою молодость, красоту, богатство, чистоту. Где она сейчас, отец?

– Твоя мать – непубличный человек, поэтому мне приходится таскать на мероприятия эскортниц, – процедил Карамышев-старший. – Она счастлива, живя уединённо в загородном доме.

– Повтори всё это ей в глаза, когда она плачет и заливает вином своё счастье, просматривая публикации после мероприятий. Когда она ждёт тебя по ночам, когда шепчется по углам прислуга, отстирывая твои рубашки и трусы от губной помады и другой хрени.

Тимура бесила позиция отца и его отношение к матери. С пятнадцати лет он частенько заставал маму в слезах, листающую страницы в мировой паутине, где иногда попадались достаточно говорящие фотографии отца с его шлюхами. Пыталась скандалить, вернуть в семью, затем смирилась, как порядочная хатын, ожидающая у порога с низко склонённой головой своего ира.

– Наши отношения с матерью тебя не касаются, – треснул по столу Айдар. – Твоя задача – жениться и родить наследника.

– У меня уже есть девушка, – чётко выговорил Тимур, поднимаясь и подаваясь вперёд. – Жениться и рожать наследника я собираюсь с ней.

– Та сиротка, с которой ты трёшься пару месяцев? Совсем рехнулся? Ты ничего о ней не знаешь! О ней никто ничего не знает! История её жизни началась год назад! Уверен, что её родители не являются психическими отморозками? Уверен, что она не родит тебе ущербного ребёнка?

Его слова, пропитанные ядом, вылетали громко, жёстко, рикошетя от стен, и обрушивались на голову Тимура. Тим знал историю её жизни, знал, кто её родители, знал, что Рина – самая достойная партия для него, но клятва связывала его по рукам и ногам, затыкая рот, лишая возможности опровергнуть грязные слова отца.

– Я люблю эту сиротку и женюсь на ней! Смирись, отец, если не хочешь потерять сына и лишиться внуков! Разговор окончен!

Тим обошёл стол и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Он с такой лёгкостью сказал – женюсь, как будто обдумал и сросся с этой идеей задолго до этого разговора. Женюсь. Это слово переливалось на языке, успокаивало, источало тепло. Наверное, время пришло, раз оно не страшит, не вызывает отторжения, или Тим нашёл свою женщину, способную подарить ему весь мир. Да. Карина Лемохова – его женщина, и тут дело не в её наследстве. Он нашёл Рину до того, как узнал, кто она, полюбил, когда та ещё была сироткой с историей жизни длиной в год. А отец со своими невестами пусть идёт в пешее путешествие, не ему управлять его судьбой.

– Дружбан, приглашаю тебя на ужин. Заеду через час, – прокричал в трубку Тим, выйдя из офисного здания.

Сейчас ему очень хотелось увидеть Рину, коснуться руки, вдохнуть её запах, представить намного больше, чем может себе позволить, приблизиться ещё на пару шагов к ней. Сегодня они могут ещё просто побыть друг с другом, не обсуждая прошлую жизнь, не планируя будущую. Сегодня можно расслабиться, поговорить о погоде, поспорить о выборе оружия для стрельбищ на выходных, просмотреть слезливую мелодраму или кровавый триллер, позаниматься любой хренью вместе, взявшись за руки.

Глава 25

Досье по Волковым собрали за два дня. Читая информацию, Тимур поражался. Как Лемохов – прожжённый делец – мог повестись на длинный язык Артура и приблизить его к себе? Как поддался на обаяние и позволил выжить преданных опытных людей? Как позволил этому куску дерьма, чья история жизни сплошь покрыта гнильцой, войти в свою семью? И здесь даже проблема не в детском доме, в котором вырос Волков, проблема была в том, как он рос и что творил после выхода во взрослую жизнь.

Четыре года работы в криминальном автосервисе, в котором занимались разбором и перебивкой номеров, пять заявлений об изнасиловании с последующим отказом испуганных жертв, тёрки с распространителями наркоты, орудующими в том же районе, что и автосервис.

А потом на горизонте появилась Валерия Мерц, угасающая звезда бомонда. С ней Волчок-Артурчик стал превращаться в того лощёного Волкова, который умудрился обвести вокруг пальца самого Марка Лемохова. Видно, что Валерия вложила немерено бабла и сил в своего молодого любовника, изменив полностью внешний вид, манеру общаться, способность мыслить. Она купила для него диплом финансиста престижного университета, наняла имиджмейкера, преподавателя ораторского искусства. Через год Волкова было не узнать. Специалист высшего класса, отполированный метросексуал, любимец столичных тусовок и девочек.

Кто ж знал, что под шкурой приличного оттюнингованного молодого мужчины живёт такая гнилая мразь. Как расстались любовники, доподлинно неизвестно, но уход с арены на пару месяцев Мерц и всплытие Волкова за триста километров от столицы давали обширную почву для представления. Удивительно, что Валерия не обратилась в полицию или не подтянула связи, чтобы поквитаться с обидчиком, только Артуру всё снова сошло с рук.

Работая в компании Лемохова, Артур выдернул из пьяного ада двоюродного племянника, отправив того в платную школу, а далее учиться на юриста в московский университет. Стасик схватывал всё на лету, копируя манеру поведения одноклассников из богатеньких семей. Через пять лет того было не стыдно показать деловой тусовке, ввести в узкий круг и подобрать тёплое место. И ведь повезло Волкову старшему. Племянничек оказался такой же гнилой мразью, как и дядька.

А в настоящем у этих двух ублюдков всё в шоколаде. Вступить в наследство не получилось, так как ещё четыре года Карина Лемохова считается пропавшей без вести, совет директоров вставляет палки в колёса, не даёт разогнаться, остаётся только щипать по-мелкому для поддержания штанов. Живут в доме Карины, продают потихоньку автопарк, произведения искусства и эксклюзивные украшения. Умудрились даже организовать аукцион, подняв, по официальным данным, около трёхсот тысяч долларов.

С Тухмановым всё обошлось ещё легче. Известное лицо в юридическом мире. Его старались получить все богатеи, если дело касалось оформления наследства, разводов, финансовых махинаций. Профи в своём деле, местами лучший. К нему Тим отправился вместе с Риной. Не зря же мать Карины просила его найти.

– Роман Аристархович, Тимур Карамышев. Позвольте представить Вам Карину Лемохову, – начал от двери Тим, прорвавшись через секретаря в заветный кабинет. – Елизавета Лемохова просила вас найти.

– Карина! Слава богу, ты жива! – отмахнулся от влетевшей следом секретарши Тухманов. – Как ты? Что с тобой случилось? Как тебе удалось сбежать от этой мрази?

– Давайте по порядку, – Тимур оттянул адвоката от Рины. – Волковы хорошо порезвились. Убили Марка, издевались много лет над Елизаветой, пока не сбросили её из окна, изнасиловали и пытались убить Карину. Она чудом спаслась. Теперь эти уёбки наслаждаются сытой жизнью и ждут, пока Рину признают мёртвой.

– Как-то так, – смущённо добавила Карина. Ей было легче услышать свою историю от Тима, как будто прослушала сводку новостей.

– Я подозревал, что аварию Марка подстроили, только доказательств не мог найти, а дальше всё закрутилось. Волков посоветовал мне убраться, затем я нашёл в бардачке наркоту, после получил голосовое предупреждение. Пришлось уехать. Прости, что оставил вас. Не думал, что Волков на такое способен.

– Никто не думал, – тихо проговорила Рина. – Они слишком хорошо шифровались.

– Предлагаю начать действовать уже сейчас, – занял место за столом Тухманов. – Доказываем, что ты Карина Лемохова, заявляем права на наследство, отстраняем Волковых от управления и гоним взашей. Есть кое-что больше компании, о чём Елизавета не знала, а Артур мог выяснить. Трастовый фонд на твоё имя. Стоимость в шесть раз выше компании, возможность вывода денег частями, или полной суммой после двадцати лет…

– Я не хочу вступать в наследство, – остановила его Рина. – Вернее, хочу, но не только это. Я должна им отомстить. За папу, за маму, за себя. Они должны мучаться, бояться, сходить с ума. Хочу увидеть в их глазах страх, отчаяние от проигрыша.

– Понимаешь, во что хочешь ввязаться, Карина? Они опасны, ни перед чем не остановятся. Хочешь снова испытать судьбу? – взвился Тухманов.

– Я собираюсь её страховать, – вмешался Тимур. – Но нам может понадобиться ваша помощь. Нужно разработать план, подготовиться, учесть разные варианты развития событий. Надо продумать всё до мелочей, чтобы обезопасить Рину и физически, и юридически.

Роману Аристарховичу приемлемее было сделать всё по закону, но отказать дочери покойного друга он не мог. Он ничего не сделал для его семьи, когда ещё было время, не уберёг жену и дочь, когда ещё была возможность, не расставил приоритеты, не выяснил подноготную Волкова, позволил подорвать семью Лемоховых изнутри.

– Согласен, – кивнул Роман. – Давайте начнём мозговой штурм.

Придумать план оказалось легче, чем его исполнить. Сыграть потерю памяти для Рины было несложно, а находиться рядом с Волковыми и не выдать своего отношения, казалось невозможным. Любое несдержанное слово, любой лишний вздох, любая потерянная эмоция. Любая мелочь могла сломать всю игру, уничтожить всю подготовку, нарушить ход времени, отсчитывающий последние дни, часы, минуты.

Карине было страшно. Тимуру тоже было страшно. Он боялся не справиться, что-то упустить, не сохранить, потерять. С поддержкой отца он бы точно смог, но это была его война, в которой не место Карамышеву-старшему.

– Тебе придётся переехать ко мне окончательно, – уверенно произнёс Тим, направляя автомобиль в сторону дома.

– Зачем? – недоумённо спросила Рина. Она, конечно, оставалась у Тима на несколько ночей, но переезд сильно отличается от временного погостить, а это уже пугало.

– Чтобы сыграть пару, мы должны стать ей, – посмотрел на неё Тим, остановившись на светофоре. – Ты должна привыкнуть ко мне, к моим касаниям, поцелуям. Ты должна смотреть на меня с желанием и любовью, а не шарахаться от близкого контакта. Нам необходимо отыграть собственную жизнь, собственные чувства, а их нужно взрастить, взлелеять, принять, полюбить.

– Убедил, – сглотнула Рина.

– Отлично, – стукнул по рулю Тим. – Тогда за вещами, а потом к Илье и Светлане делиться радостью совместного проживания.

Глава 26

Его рука медленно скользит по моей спине, очерчивая через тонкий хлопок майки связку позвонков. Закрываю глаза, перестаю дышать, стараюсь понять свои ощущения.

– Доверься мне, Рина. Я не сделаю тебе больно. Достаточно сказать нет, если станет совсем невыносимо, – шепчет Тим, застревая дыханием в волосах, опаляя короткими поцелуями.

То, что я чувствую, слишком далеко от невыносимости. Мне тепло, местами горячо, а в некоторых местечках даже жарко. От его пальцев исходят точечные импульсы, проникающие под кожу и растекающиеся по нервным окончаниям. Россыпь мурашек следует за шершавыми подушечками, приближаясь, окружая и разбегаясь в оторопи.

Нереальность всего происходящего поглощает настолько, что не замечаю, как руки сменяются губами, а майка оказывается отброшенной куда-то в неизвестном направлении. Страха нет. Пока нет. Не знаю, насколько смогу дать продвинуться Тиму, как далеко зайти, но доверие к нему позволяет расслабиться, довериться и окунуться в неизведанный омут.

– Ты такая красивая, нежная, сладкая, – вибрирует в области крестца, и влажная дорожка неспеша сползает ниже, цепляясь за резинку трусиков.

Совсем недавно на месте языка была юбка, которая валяется в ногах, окутывая слабеющие щиколотки. Тим не торопится, исследуя каждый миллиметр моей кожи, выводя яркие узоры, впивающиеся огненным клеймом. Поцелуй, второй, третий… Первый раз я испытываю непонятное томление в груди, стекающее вниз к пульсирующему сосредоточию загубленной женственности. Как только мысль цепляется за воспоминания, касания начинают приносить боль. Она не физическая, она фантомная, но от этого не менее жуткая.

– Рин… Рина… Это я. Посмотри на меня.

Тимур как будто чувствует перемены во мне, разворачивает к себе и упирается своим лбом в мой. Его руки не разрывают контакт, по широкой амплитуде гладят спину, вдавливаясь в напряжённые мышцы.

– Это я, Рина… Я тебя не обижу… Не сделаю тебе больно… Всего лишь смотри на меня, и тебе будет хорошо… Обещаю…

Его хриплые слова просачиваются в подкорку мозга, вытесняя адские картинки, вцементированные туда с садистским удовольствием. Тянусь за нотками спокойствия, цепляюсь за уверенность, исходящую от Тимура. Смотрю в глаза цвета крепкого кофе и тону в нескончаемой глубине. Здесь я, он, и никого больше нет. За пределами кокона безопасности живут посторонние звуки города, исчезающие под тягой его взгляда. Краем глаза улавливаю шевеление губ и тянусь к ним, желая продолжить начатое.

Мгновение, ещё секунда, и Тим сминает губы ураганом страсти. Язык врывается внутрь, проходит по зубам, сплетается с моим, пускается в извечный танец страсти. Плавлюсь в его руках, в его нежности, оплетаю руками шею, зарываюсь в волосах, тяну на себя. Жёсткая ткань футболки трётся о чувствительную грудь, раздражая и мешая склеиться с его огнём.

– Сними, – нервно дёргаю тряпку трясущимися руками, задирая её вверх. – Хочу видеть тебя.

Сама поражаюсь своей смелости, но его глаза не дают захлебнуться в обуявшей стеснительности, и я делаю шаг назад, не прерывая зрительного контакта. Тимур стягивает футболку, замирает на пряжке ремня и вглядывается в мою реакцию.

– Всё снимать? – срывается на сиплый хрип.

Киваю и зависаю на крепких руках, расправляющихся с джинсами и боксерами. Потрясающее тело с перекатывающимися пластинами мускул под смуглой кожей. Совершенно всё. Широкая грудь, выточенный скульптурной резкой живот, литые бёдра, мощная твёрдость в паху. На ней и залипаю, разглядывая член, увитый узором вен, вздувшихся от возбуждения. Мой первый член, который можно потрогать, пройтись от влажной головки к основанию, ощутить ладонью пульсирующий жар.

– Коснись его, – выдавливает Тим, делая шаг ко мне.

Протягиваю руку, опускаю на дёргающийся от желания ствол и тащусь от бархатистого тепла, обволакивающего, кажется, до самых кончиков пальцев на ногах.

– Он прекрасный, – шепчу, поглаживая и сжимая у основания.

Прекрасный… Господи! Вот дура! Как можно назвать член прекрасным? Но по урчащим звукам, издаваемым Тимуром, вижу, что это определение очень нравится ему. Он толкается в руку, рычит и набрасывается на губы, как оголодавший, подхватывает под ягодицы, сминает их и заваливается на кровать. Всё смешивается. Поцелуи, жадные руки, протяжные стоны, рваное дыхание. Всё крутится, сходит с ума, вертится лопастями, сметая прошлое. И шёпот. Будоражащий, возбуждающий, выгибающий навстречу к ласкам.

Взрывная волна от дыхания там внизу, от пальцев, вколачивающихся в естество, от рычащей вибрации, задевающей складочки. Сокращаюсь, не сдерживаю крик. Крик моего первого оргазма, подбрасывающего в невесомость, расправляющего крылья, отпускающего в полёт. Приземляюсь в его взгляд, удерживающий в нашей общей реальности.

– Помоги мне… – рычит, направляя руку к каменному члену.

Пара скольжений по стояку, и горячая сперма выстреливает на живот, грудь, шею. Заворожённо впитываю в себя его страсть, смакую последние судороги удовольствия. Могла ли я пережить такое с кем-нибудь другим? Могла ли я открыться перед другим? Могла ли я довериться кому-либо ещё, кроме Тимура? Нет. Никогда. Только Тим может вызвать такую реакцию моего тела, только он способен играть на нём мелодию страсти.

– Люблю тебя, Карина, – слышу на краю усыпающего сознания и улыбаюсь в темноту, соскальзывая в тёплую марь, кутаясь в его объятия.

Глава 27

Две недели Тим сдувал с Рины пылинки, приучая к себе, к своим рукам, к касаниям, прежде чем перейти к откровенным ласкам. Было страшно не справиться с её реакцией, не справиться со своими эмоциями, но он решился. Обычный вечер, ужин, просмотр детективного сериала, мыльно-рыльные процедуры в ванной, а потом Тимур рискнул, прикоснулся к спине, обвёл дорожку позвонков, вдохнул опьяняющий аромат.

– Доверься мне, Рина. Я не сделаю тебе больно. Достаточно сказать нет, если станет совсем невыносимо, – прошептал он, надеясь, что сможет остановиться.

Радовало, что девушка не дёрнулась, не зажалась, не закрылась от него. Она неровно дышала, подавалась спиной навстречу его рукам, тянулась за кончиками пальцев. Тим настолько осмелел, что, не задумываясь, сменил пальцы губами. Рина была такая сладкая, такая умопомрачительная, такая одуряющая. Её нежный вкус играл на языке фруктовой свежестью, мятной терпкостью и естественным возбуждением. Да. Она возбуждалась. Возбуждалась от его касаний, от его нежности.

Он охреневал от своих ощущений. Счастье, неверие, страх, желание, боль и самое главное – её полное доверие к нему. В какой-то момент что-то пошло не так, как раз, когда Тим подбирался к самому вкусному. Рина напряглась, начав выстраивать вокруг себя щиты. Казалось, Тимур слышит их металлические щелчки от соприкосновения друг с другом.

– Рин… Рина… Это я. Посмотри на меня… Это я, Рина… Я тебя не обижу… Не сделаю тебе больно… Всего лишь смотри на меня, и тебе будет хорошо… Обещаю…

Он твердил… твердил… твердил… как заведённый, гладя по спине и с силой прижимая к себе. Только не потерять контакт. Только не потерять доверие. А дальше всё было, как во сне. Она, сделавшая первый шаг, её стоны, подталкивающие к активным действиям, влажность, вызывающая наркотическую зависимость, оргазм, скручивающий пальцы, её руки, обхватившие исстрадавшийся член, освобождение, выплёскивающееся на идеальную грудь, и признание в любви, проскользнувшее по границе сознания.

Тим был уверен, что Рина позволит дойти до конца, решится на проникновение, но доверие лежало в основе всего, а лишиться его с утра не представлялось возможным. В последний момент Тимур остановился, доделал всё руками, излился на неё, оставив и ей, и себе план отхода на завтра.

Всю ночь они проспали обнявшись, не мучаясь плохими снами, не изводясь ненужными мыслями, а утром Рина начала копаться в себе. Ей однозначно понравилось, даже больше, чем понравилось. Первый откровенный поцелуй, не прячущий подлые намерения, первые чуткие ласки, не доставляющие боли, первый оргазм, возносящий на небеса, первый мужчина, дарящий рай, а не ад. Только страх быть преданной не отпускал. Он стал мизерным, не бьющим по вискам, не раздирающим сердце, но он всё равно был.

– Хочешь поговорить, Карин? – чмокнул в макушку Тим застывшую у кофеварки Рину. Он решил поставить время на паузу, дать девушке возможность разобраться, вести себя, как обычно. День, неделю, месяц. Ровно столько, сколько потребуется для сохранения баланса. Он готов ждать, делать маленькие шажки, готовить её к возвращению, бороться за неё. И его слова о любви… Они шли из сердца, о них пела душа.

– Нет. Мне нужно подумать.

Рина качнула головой, но не отстранилась, что не могло не радовать Тимура. Он протянул над её плечом руку, нажал на кнопку разлива кофе, наполнил обе чашки, всё это время вдыхая фруктовую свежесть. Рина вышла из раздумий, когда колбаса была порезана, ароматная дымка парила над чашками, а Тим вгрызался зубами во второй по счёту бутерброд.

– На стрельбище или покидаем ножики? – присоединилась к нему Рина, приняв его паузу во времени.

– Ножи, – выбрал, подумав, Тим. – Проигравший готовит ужин.

– Замётано, – наконец, улыбнулась Рина и добавила сливки с сахаром в кофе. Последнее время она предпочитала чёрный, но в такое прекрасное утро захотелось сладкой нежности.

Тимур приподнял бровь, наблюдая за блаженностью в лице, улыбнулся до ушей и тоже разбавил горечь сливочной сладостью.

Время шло своим чередом. Тухманов тайно составлял юридические документы, готовя почву для возвращения Карины Лемоховой. Каждый шаг щепетильно разбирался, сканировался, проигрывался и утверждался на ежевечернем собрании клуба мстителей.

Тимур каждый день ездил на работу, занимаясь вплотную новым проектом, сталкиваясь с отцом, споря и отстаивая свою позицию. Тот никак не мог удовлетвориться самостоятельным выбором сына, особенно после того, как узнал, что он съехался с сироткой. Карамышев-старший был неплохим мужиком, и даже не совсем жадным, но татарская кровь требовала татарочку в жёны сыну.

Рина готовилась к новому учебному году, уволившись окончательно из кафе. С появлением Тима её жизнь стала слишком насыщенной, и времени на подработку не оставалось. Пришлось смириться с гордостью и позволить мужчине содержать свою неполноценную женщину.

Лёня продолжал окучивать Юльку, вернувшуюся в родной город. Он вызванивал её каждый вечер по видеосвязи, делился прошедшим днём, с жадностью слушал Юлькин голос, радовался её победам на соревнованиях и потихоньку склонял к телефонному сексу. Пока она осмелилась только снять кофточку, под которой маленькая грудь пряталась за плотным спортивным бюстгальтером. Для Лёньки и этого было много. Юлька потихоньку сдавалась, а значит совсем скоро он сможет увидеть большее.

Светлана с Ильёй вернулись из медового месяца, который провели на даче, собирая урожай, закатывая помидоры с перцами, копая картошку. Скажете: хреновый медовый месяц. Зря. Тишина, свежий воздух, физический труд, парное молоко и деревенские яйца. Что ещё требуется для женщины, страдающей токсикозом? Илюха исполнял любой каприз жены. Стерилизовать банки – значит стерилизовать, полоть клумбу – значит полоть, массировать ножки… всегда за, и не только ножки…

А что до двух сволочей Волковых… Там было всё ровно. Полная уверенность, что Каринку обглодали дикие звери, что семейство Лемоховых изничтожено окончательно, что ещё чуть-чуть, и деньги польются на них, как из Анхельского водопада. Самоуверенность и безнаказанность очень плохо сказывались на чуйке, которая решила отдохнуть.

После той ночи Тимур с Риной стали ближе. Повторения не было, так как Тим ждал следующий шаг от неё, а она стеснялась, но нежные поцелуи, рука под сорочкой во время сна, долгие объятия, это всё ново в их отношениях и так дорого.

Глава 28

Сентябрь – отличный месяц для начала новых проектов, если так можно назвать предстоящий суд. Начавшаяся сессия загрузила будни Рины, а «всё готово» в смс от Тухманова запустило необъяснимый процесс страха в организме. Только сейчас до неё дошло, во что она проваливается и тащит двух успешных по жизни мужчин. Имеет ли она на это право? Не превратится ли сама в бездушное животное? Сможет ли довести всё до конца? Сможет ли убить и жить после этого, как прежде? Ей достаточно было написать в ответ «отмена», чтобы не начинать очередной кошмар, но Рина промолчала. Поверила, что сможет, что другого выхода нет.

Началось всё с очень пронырливого журналиста, интересующегося жизнью самого высокооплачиваемого адвоката в столице. В интервью коснулись прошлого, прошлись по работе Тухманова с Лемоховым. Случайно зацепились за несчастные случаи в семье бизнесмена и исчезновение единственной дочери. Следом за старательным парнем шумиху подняли несколько крупных изданий, заполыхали интернет-площадки. «Пропавшая наследница капиталов Лемохова», «Кому выгодно исчезновение завидной невесты», «Во сколько оцениваются капиталы исчезнувшей Карины Лемоховой» – пестрели страницы газет и журналов.

Вот уже несколько журналистов осаждают двери компании и загородного дома, задавая неудобные вопросы служащим, прислуге, Волковым. Артур поднаторел в скорбном удержании маски, рассказывая слёзную историю о страшной кончине любимой жены и пропаже падчерицы, ставшей роднее дочери. Как он закатывал глаза, сокрушаясь об испорченности Карины после возвращения из Англии. И аморальный образ жизни, и увлечение наркотиками, и драки с матерью. Типичная неуправляемая девчонка, испорченная большими деньгами и вседозволенностью. А самое главное, он всё равно её любит и ждёт, когда блудная дочь вернётся домой.

Карину грязью поливал не только он. Оказывается, Стасик, чтоб ему криво ссало́сь, был влюблён в Каринку несколько лет, и она отвечала ему взаимностью, пообещав выйти замуж. Бедный жених ждал только совершеннолетие невесты, борясь с её пагубными привычками, закрывая глаза на ночные развлечения, возвращения домой в непотребном виде, терпя непонятных ублюдков, крутящихся вокруг. А оно вон как получилось… Невеста сбежала практически из-под венца, оставив Станислава с разбитым сердцем и изодранной душой.

Руководители среднего звена, которых девушка даже не видела в глаза, в один проплаченный голос твердили о распущенности девицы, а прислуга с удовольствием делилась тайнами Лемоховых. «Яблочко от яблоньки…» – мать не просыхала последние десять лет, что же вы хотите от дочери? Да, пила. Да, водила мужиков наркоманского вида. Да, устраивала оргии. Бедный Артур Дмитриевич. Намучался, настрадался, но до последнего преданно любил этих испорченных баб.

Волковы занервничали. Год тишины, спокойствия, а что сейчас? Какая вошь влетела в зад репортёрам, что они так рьяно занялись грязным бельём Лемоховых? Неспроста. Ох, неспроста. Такая шумиха усложняла ситуацию, поднимала ненужные вопросы, набирала обороты.

Артуру поступило предложение поделиться со всем миром плачевной историей жизни на телевидении, которое он безропотно принял, придя туда с лицом, как на поминках, и в сотый раз крича о своей неземной любви к погибшей жене и пропавшей дочери.

Все стены студии визуализировали постерами с улыбающейся Кариной, которые до безумия раздражали Артура. Тварь! Она портила его жизнь даже с того света! Мало они с ней поигрались! Нужно было воздать ей по полной, чтобы боялась вылезти оттуда!

Ведущая, вытирающая на камеру луковые слёзы, уже произносила прощальные, утешительные слова Волкову, когда студию разорвало от телефонного звонка.

– Здравствуйте. Меня зовут Тимур, и моя девушка очень похожа на Карину Лемохову. Более того, она копия, как родной близнец. А самое главное, её нашли год назад с полной потерей памяти.

– Тимур. Я очень рада, что вы дозвонились до нас, – шустро сориентировалась телеведущая, доказывая свой профессионализм. – У меня к вам предложение. Приходите завтра со своей девушкой на нашу программу.

– С удовольствием, – раздался голос Тимура. – Надеюсь, Рина не откажется от такого приглашения.

Ведущая предвкушающе потирала руки, получив сенсационную возможность поднять рейтинги программы независимо от результата встречи. Любой скандал собирает толпу у экранов, а здесь… Либо найденная наследница Лемохова, возвращающаяся в лоно семьи, либо шарлатанка, позарившаяся на лёгкие деньги.

Артур же занервничал по-настоящему. Он еле сдержал лицо, услышав такую опасную новость, еле дошёл ровным шагом до машины, еле вырулил со стоянки, а потом закричал и забил кулаком по рулю. Волков, кажется, слышал, как громко утекали деньги из его рук, смеясь над всеми его стараниями. Сука! Нахуя она вылезла?!

Стас тоже не находил себе место, порушив половину гостиной в труху. Прислуга зашкерилась по дальним углам дома, трясясь от панического страха опробовать на себе гнев хозяев. Они знали о нездоровых развлечениях Волковых и за хорошую оплату держали языки за зубами. Только нет таких денег, за которые согласишься испытать садистские наклонности на своей шкуре.

А троица мстителей отмечала громкий выход на сцену, разлив по хрустальным бокалам свежевыжатый апельсиновый сок. От Карины не укрылось состояние Артура, как бы он ни старался казаться невозмутимым. Дёргающийся глаз и испарина под носом говорили о многом. Волков испугался, а напуганный клиент перестаёт мыслить трезво и начинает делать ошибки.

Глава 29

Я всё больше загоняюсь, а правильно ли мы поступаем? Стоит ли вспоминать, возвращаться, всплывать из устаканившегося мира? Может, стоило прислушаться к Тимуру, нанять спеца и тихо прикопать обидчиков, не поднимая шумихи? Или действовать по плану Романа Тухманова, вступить в права наследия, доказав свою личность и отстранив Волковых, постаравшись упечь их за решётку? Скандал, шумиха, но всё по закону.

С такими мыслями я стою в темноте у окна, мутно подсвеченного фонарями снизу. Роман ушёл, Тим спустился с ним, чтобы решить оставшиеся вопросы перед завтрашним спектаклем, а я, обняв себя руками за плечи, плыву по зыбким облакам в то прошлое, в котором мне десять лет, в котором отец в последний раз кладёт мне подарок под ёлку, в котором мама суетится перед зеркалом, мучаясь с выбором помады, а я, спрятавшись за дверной косяк, рассматриваю нового папиного помощника, широко и открыто улыбающегося гостям.

– Возвращайся ко мне, – шепчет Тим, обхватывая в кольцо рук под грудью и втираясь всем телом.

Он всё ещё ждёт от меня отклика, чтобы двинуться дальше в познавании друг друга. Иногда мне кажется, что я готова открыться, сдаться, почувствовать себя слабой женщиной, а временами что-то блокирует внутреннее я, не позволяя пошевелиться, ответить, впустить, доверить своё тело и свою жизнь.

Мы стоим, покачиваясь в молчаливом мотиве, не сводя глаз с прозрачного отражения в окне, и меня накрывает паникой от наступления завтрашнего дня, когда повернуть назад уже будет невозможно. В этот момент я тянусь к Тиму, свято уверовав, что только его близость может укрыть меня от любых невзгод. Панцирь со звоном осыпается, болезненно царапая острыми краями беззащитную кожу, но на смену его тут же приходят горячие ладони, заглаживающие живительным жаром мелкие трещинки и порезы. Тим как будто чувствует всё, что со мной происходит, прижимая сильнее и обволакивая своей защитой.

Я сдаюсь, делаю первый шаг, откликаюсь дрожащим стоном и выгибаюсь в его объятиях. Не знаю, как далеко зайду этой ночью, но необходимость почувствовать ласку, обжечься страстью, закрыть глаза и упасть, расправив крылья, сильнее страха, вросшегося вусмерть в сердечную мышцу.

Тим не даёт больше думать, отступить назад, лишает возможности принятия решений, подхватывает на руки и несёт в спальню. Он нетерпеливо сдирает с меня одежду, сбрасывает свою и толкает на кровать, прожигая голодным взглядом. Та же мутная темнота, разбавленная слабыми проплешинами света ночного города, подсвечивает тенями его мускулистое тело. Сложён, как бог, и это божество жадно пожирает мерцающую белизной кожу, болезненно контрастирующую с чёрным бельём. С трудом сдерживаемое дыхание с треском прорывает лёгкие, обрушиваясь рваными хрипами на мои губы. Поцелуй далёк от нежности, но, оказывается, что это та жёсткость, которая сносит все сомнения, не давая опомниться и передумать. Отвечаю так же жадно, со стоном сталкиваюсь зубами, пропускаю через себя колющиеся разряды, глотаю наше драное дыхание.

Его пальцы во мне, и уже смелее, чем прежде, с каждым рывком подталкивают меня к обрыву. Вместе с тяжестью, осевшей в животе, между лопатками расправляются крылья, готовясь раскрыться в момент неминуемого падения.

– Если ты скажешь «да», я сменю пальцы на член, – рычит Тим, вколачивая меня рукой в матрас. Пошлость в его словах и действиях жирно стекает последней каплей, сбрасывая меня в пучину оргазма, и я с надрывом кричу «да».

Тимур не спешит воспользоваться согласием, нежно гладит по животу и через некоторое время кончает с мучительным стоном, забрызгивая бёдра и промежность.

– Почему ты остановился? – прерывисто дыша, спрашиваю я.

– Ты ещё не готова к близости, а я не готов к последствиям, – хрипит, укладываясь рядом и прижимая к себе.

Скорее всего, это так, и я действительно не готова, потому что так считает Тимур, а он чувствует меня лучше, чем я сама себя.

– Вы действительно очень похожи на Карину Лемохову. Расскажите, как вы оказались в Москве?

Ведущая расслабленно сидит в кресле, а у меня от напряжения и удушающего жара софитов кипит на коже пот и вот-вот вздуются волдыри. Тим держит меня за руку, посылает улыбкой поддержку, но это ни хрена не срабатывает.

– Я очнулась в больнице под капельницей, замотанная в бинты, как мумия, и с совершенно пустой головой. Никаких воспоминаний, никаких знакомых лиц. Следователь сказал, что на меня было совершено нападение, но, к сожалению, а может и к лучшему, в моей памяти не сохранилось ничего.

– Вы пробовали обратиться к психологу? – сочувственно сдвигает брови Талия – женщина напротив. Интересно, это её настоящее имя или модный псевдоним, а на самом деле она просто какая-нибудь Маша, Света или Наташа. – Пройти курс лечения или гипноза?

– Конечно, обращалась, – отвечаю, а сама думаю, какой дебил писал ей вопросы…

– И что? Ничего не получилось вспомнить? – расстроилась окончательно Талия.

– Ну почему же. Оказалось, у меня выборочная амнезия, – успокаиваю её, кивая головой и вцепляясь ногтями в руку Тима. – Я на отлично помню школьную программу, знаю несколько языков, могу по отголоскам памяти станцевать румбу, джайв, пасодобль.

– А нападавших нашли? Может кого-нибудь подозревали? – продолжает глупые расспросы Талия. И вот как ей мягко объяснить, не называя напрямую дурой, что, если бы нашли нападающих, меня бы здесь не было.

– Не нашли, не подозревали и поэтому закрыли дело, – выдыхаю и считаю медленно от десяти до одного, концентрируясь на дыхании. Сил сидеть здесь и чувствовать, как расползается от жары кожа и раскисает от безысходности мозг, не остаётся. Тим с беспокойством смотрит на меня, надеясь, что полосы газет не взорвутся кричащими заголовками о Карине Лемоховой, упавшей в обморок, или о разнузданной девице, расцарапавшей бедной Талии лицо. Моя грань тонкой нитью шелкопряда сдерживает последние крупицы терпения, и в какую сторону меня прорвёт, не знаю даже я.

– И последний вопрос, – читает на ближайшем мониторе ведущая, стараясь сохранить невозмутимое лицо. Видно, режиссёр заметил почерневший взгляд Тимура и, от греха подальше, решил свернуть на позитивной ноте передачу. – Вы не думали провести тест ДНК, чтобы удостовериться, что вы являетесь дочерью Марка Лемохова?

– Рина обязательно пройдёт тест в ближайшее время, но у меня не осталось сомнений, что результаты будут однозначные.

Тим отвечает за меня, так как напоминание об отце из уст тупой курицы разрывает тонюсенькую грань. Теперь я отсчитываю до ста, где конец счёта является концом жизни Талии, Маши, Светы или Наташи.

– Дыши, Карина. Уже всё закончилось. Ты справилась. Ты у меня молодец.

Тимур старательно вливает в меня спокойствие, отгораживая спиной от камер, софитов, ведущей и всего мира, смотрящего очередной скандал по телевизору. Я больше не хочу быть мартышкой, чешущей прилюдно задницу и поедающей блох, пойманных у соседа, сидящего со мной на одной ветке. На слове «снято» Тим резко вскакивает с кресла, подхватывает меня на руки и бегом выносит из студии.

– Всё хорошо, маленькая… Всё хорошо… Едем домой…

Глава 30

Этот вечер стал слишком насыщенным для окружения Карины. После шока, вызванного просмотром передачи, друзья и враги погрузились в самопознание и осмысление правды. Карина Лемохова, наследница не самого последнего человека страны.

Света держалась рукой за небольшой живот, плакала и икала. Она всегда икала, когда пыталась сдержать в груди что-то большое, похожее на истерику. Илья скакал вокруг жены со стаканом воды и не знал, как сдержать накатывающую истерию. От …дцатой намотки кругов его отвлёк звонок телефона.

– Да, Кость, слушаю, – рявкнул в трубку Илья, не сводя глаз со Светланы.

– Ты смотрел? – надрывался в динамиках сослуживец. – Мы, наконец, знаем, кем является ваша Катюха.

– По крайней мере, теперь мы знаем, откуда копать, – устало сел на стул Илья и выдрал из трясущихся рук жены пустой стакан. – Завтра в девять оперативка. Быть в полном составе.

Он подлил ещё водички, поставил перед Светой, плеснул себе водочки, опрокинув стакан в пять глотков, и вернулся на стул.

– Поверить не могу, – проблеяла Света, вцепившись в рукав мужа. – Что теперь будет, Илюш?

– Всё хорошо будет. Ты только не волнуйся, любимая. Тебе нельзя.

Мужчина подхватил жену на руки, отнёс в комнату, бережно положил на кровать и лёг рядом, опутывая собой и покачивая, как младенца. Светлана провалилась в беспокойный сон, а Илья невидяще смотрел в потолок, вспоминая своё знакомство с Катериной. Тогда ему казалось, что всё она помнит и знает, кто издевался над ней и пытался убить. Сейчас он снова вернулся туда, задавая себе одни и те же вопросы. Помнит ли она? Знает ли кто? А если знает, то что задумала?

Лёня просто был рад за сестрёнку, не зацикливаясь на её наследстве, размерах состояния и юридических вопросах, связанных с её возвращением. Он привязался с Катерине, но отлично понимал, что без прошлого не может быть полноценного будущего. Лёнька пытался позвонить сеструхе, поздравить, поддержать, если в этом есть необходимость, но бездушный голос автоответчика объяснил, что Катюхе сейчас не до него.

Волковы выгнали всю прислугу из дома и после просмотра передачи залезли в горлышко бутылки. Некоторое время они не могли вымолвить ни слова, пялясь на рекламу по телевизору и не веря, что всё это правда. Почему жизнь, сука, так несправедлива? Сколько можно драть жопу и по-прежнему довольствоваться драными штанами?

– Сколько у нас на левых счетах? – отмёрз Артур.

– Не хватит даже на халупу у моря, – проворчал Стас, покопавшись в телефоне.

– Сколько сможем ещё перевести?

– Мало. Надолго не хватит. У нас связаны руки! Мы ничего не можем сделать! – психанул Стас, швыряя в стену стакан.

– Не психуй! Ведёшь себя, как истеричная баба! Она сказала, что ничего не помнит. Надо этим воспользоваться, поиграть в любящую семью. Ты должен влюбить её в себя, Стасик. Соблазнить и жениться. Это наш единственный шанс.

Артур прошёлся по гостиной, осмотрел обстановку, поморщился и вернулся на диван. Нужно заняться интерьером, сменить домашнюю прислугу, вытравить дух и следы шлюх, очистить комнаты от игрушек и развесить везде фотографии любимой жены и доченьки.

– Хочешь заполучить ещё одну постоянную игрушку? – ехидно заметил Стас.

– Никаких игрушек в доме! Все развлечения за периметром, желательно за пределами города, – зло процедил Артур, хватая племянника за грудки. – Осторожность нам не помешает. Ты будешь самым нежным и заботливым мужем. На руках начнёшь носить, если понадобится. Понял? Понял, я спрашиваю?

– Да понял! Понял! – сбросил руки Артура с себя и нервно поправил одежду. – Я справлюсь. На коленях буду ползать, если придётся.

Вторая бутылка потекла в сопровождении составления плана, а в этом Артур был спец. Они продумали каждую мелочь, проиграли несколько вариантов, кроме одного… Они не учли того, что Карина всё помнит и вернуться в дом собирается не одна.

Что до Карины с Тимуром… Сегодня им было наплевать на всех. Рина вымоталась морально настолько, что уснула в машине на заднем сидении, куда её засунул Тим. Волковы, Лемоховы, Тухманов, месть… Всё полетело к чёрту под прессом наступающих проблем. Конечно, завтра она будет думать по-другому. Но это завтра…

Тимур осторожно достал её из автомобиля, занёс в квартиру и положил на кровать, укрыв одеялом. Рина даже не пошевелилась, не среагировала ни на что. Она как заснула, оставив за спиной стены студии, так и проспала до утра.

– Саныч. Мне снова нужна твоя помощь, – набрал товарища Тим. – Волковы. Необходима круглосуточная слежка. Куда ходят, что делают… Их нельзя выпускать из поля зрения ни на секунду.

– Не хочешь рассказать всё? – поинтересовался друг. – Мне будет проще, если я буду знать.

Тимур вкратце описал ситуацию, поделился дальнейшими планами, доверяя товарищу полностью. Саныч не предаст, не заложит, не станет мешать.

– Нелегко тебе придётся, – озадаченно констатировал друг. – Чем смогу, помогу. Обращайся, Тим.

Только после разговора с Санычем Тимур смог спокойно пройти в спальню, лечь рядом с любимой и заснуть. Он подстраховал тылы, позаботился о безопасности Карины, заручился поддержкой.

– Вы должны это знать, Айдар Тахирович.

В кабинет зашёл помощник и положил на стол папку. С тех пор, как сын решил пойти против него, вся информация о его нищенке поступала в короткие сроки. Айдар открыл документы, вчитался в текст, просмотрел фотографии и задумчиво потёр бородку.

– Она не татарка, но и не сиротка. Лемохов… Когда-то его состояние позволяло отхапать большой кусок столицы. Поговаривали, что, как только у него родилась дочь, он окончательно перебрался в глубинку, держа бизнес для поддержания штанов и уделяя всё свободное время жене и ребёнку. Мне нужно знать всё о его компании, включая активы, принадлежащие Лемоховым.

Помощник кивнул, поспешно вышел за дверь, а Карамышев-старший плеснул себе коньяка. Не татарка, но, если состояние достойно его сына, на этот недостаток можно закрыть глаза.

Глава 31

Смешно, насколько пресса оказывается назойливой и проворной в охоте за сенсацией. Смешно и страшно… Результаты теста ДНК появились в сети раньше, чем специалисты заклеили конверт, а вместе с ними на пороге квартиры Тимура материализовались Волковы. Артур по-отечески кружился вокруг Рины, требуя немедленного возвращения домой, под крыло любящей семьи, а Стасик рыдал от счастья.

– Нашлась… Наконец, нашлась… Я не верил, что ты погибла, знал, что вернёшься ко мне… Ведь такая любовь не умирает… Она вечная… – заикался Станислав, ощупывая Рину на предмет повреждений и вытирая крокодильи слёзы кулаком.

Со стороны всё выглядело, как долгожданное воссоединение самых близких людей, а разложить то, что находилось внутри каждого, находящегося в гостиной, журналисты были не в состоянии. Да и кто в состоянии пробраться в черноту мыслей и вытянуть их наружу.

– Собирайся, Карина. Мы возвращаемся домой, – безапелляционно заявил Артур, отрывая Рину от племянника. – Тебя долго там не было. Пора занять своё место.

– Её место здесь, – не повышая голоса, но твёрдо донёс до непрошеных гостей Тимур, взяв Рину за руку и задвинув себе за спину. – Здесь её дом, её семья, её любовь.

Стас не смог сдержать эмоций, выплеснув их на мгновение перекашивающей злостью, но, всё же собравшись, пошёл на конфронтацию с зарвавшимся парнем.

– Карина моя. Мы собирались пожениться, готовились к свадьбе, планировали медовый месяц, – давил Стас, не спуская взгляда с Рины. – У нас расписана вся жизнь, вплоть до двух мальчиков и одной девочки. Я три года ждал, пока ей исполнится восемнадцать, а потом год оплакивал. Карина вернётся домой, ко мне, и в родных стенах вспомнит наши чувства.

Каждое его лживое слово вспарывало внутри зажившую плоть, превращая её в кровавое месиво, отдающее ужасающей болью во все части тела. Как можно быть такими тварями, чтобы так правдоподобно врать, разыгрывать заботу после всего, что сделали? Карина поражалась этой гнили и задавала себе всё тот же вопрос. Далеко ли она готова зайти ради мести? Сейчас, глядя на Волковых, ужасаясь их медовым речам, Рина была готова пойти до конца, до их предсмертных хрипов, до рек крови.

– Мне надо всё обдумать, – вышла вперёд и как можно решительнее проговорила она. – Я не готова менять свою жизнь, меня всё устраивает. Мне нужно побыть одной. Я сообщу о своём решении к концу недели, а сейчас оставьте нас, пожалуйста.

Волковы растерянно потоптались, осмотрели интерьер квартиры и ушли, зло пыхтя. Они рассчитывали на более конструктивную беседу, собирались забрать Карину к себе, оградить от всего мира, не оставить выбора. Артур не учёл появление в жизни падчерицы какого-то Тимура, а, судя по квартирке, Тимур не был беден.

– Узнай всё про её нового ёбыря, – приказал тот Стасу, отбившись от надоедливых журналюг и сев в автомобиль. – Жопой чую, что непростая птица.

То, что Тимур – птица непростая, они узнали уже через два часа, изучая отчёт службы безопасности. Состояние Карамышевых превышало в десятки раз пакет Лемоховых, а влияние вообще было заоблачным.

– Сука! Как в столице, среди двенадцати миллионов человек, она смогла подцепить Карамышева?! Как этой маленькой шлюшке удалось проделать такой фокус?!

Артур пинал мебель, разбрасывал бумаги и зло косился на племянничка. Одна маленькая ошибка, один незначительный косяк, и на тебе, получи и не захлебнись.

– Это твоя вина, – швырнул в Стаса тонкую папку. – Ты хуёво её привязал и не проверил, сдохла она или нет. Всего этого геморроя можно было избежать. Достаточно было только проверить.

Стас так не считал, ему не говорили проверить или связать потуже, Артур вообще ничего не говорил, только матерился и хрюкал от удовольствия. Ёкало ли у Стаса когда-нибудь за то, что он сделал? Вылезала ли из-под гнили совесть? Нет. Кулаки вечно пьяного отца очень рано выбили из него совесть, сострадание и жалость, а Артур хорошо продемонстрировал, что все люди – грязь, которую нужно использовать на своё усмотрение.

После ухода Волковых Карина долго сидела, смотря остекленевшими глазами в пустоту. Снаружи она была спокойна, но внутри неё кипела чернота. Ненависть. Чёрная, ядовитая ненависть. Рина специально закрылась от Тима, чтобы, не дай бог, не испачкать его этой чернотой, не выплеснуть на него бурлящий яд.

– Рина, малышка, чем тебе помочь? – не выдержал Тимур и сел перед ней на корточки.

– Ничем, Тим. Мне действительно нужно побыть одной.

Тимур понял её, не стал надоедливо крутиться рядом, поднял Рину на руки, отнёс в спальню и, уложив на кровать, пошёл в кабинет заниматься своими делами. Углубиться в документы не дал телефонный звонок.

– Да, отец, – выдохнул в трубку Тим, ожидая очередную выволочку или попытки учить жизни.

– Я всё знаю про Карину Лемохову, сын, – рыкнуло в динамиках.

– Это ничего не меняет, – перебил его Тимур.

– Я не собираюсь менять, наоборот. Неплохая партия. Не татарка, но всё равно неплохая. Считаю, вам нужно как можно быстрее перевести всё на официальный уровень.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Тим.

– Сообщить о своей помолвке. Торжественный вечер возьму на себя.

– Не слишком торопишься, отец? – возмутился Тимур.

– В таких делах тормозить нельзя. Знаешь, сколько охотников повылезает после того, как она вступит в свои права. Лемохов оставил дочери приличный капитал, а трастовый фонд делает Карину слишком лакомым кусочком.

– Мы не обсуждали этот вопрос, и Рина не готова ещё к таким кардинальным изменениям в жизни, – попытался объяснить парень своему твердолобому отцу.

– Так сделай, чтобы была готова. Карамышев ты или нет, – рявкнул Айдар и сбросил вызов. Он всегда гордился упёртостью сына, считая это качество двигателем в воспитании мужского «Я», но сейчас его бесила несговорчивость Тима и нежелание слушать действенные советы.

Карамышев-старший вызвал своего помощника и уставился в окно. Осень всё активнее заявляла права, золотя листья, оголяя скелеты кустарников и деревьев, затягивая небо тяжёлыми тучами. Мужчина никогда не любил осень, она напоминала ему о встрече с единственной женщиной, которую он любил, единственной, с которой хотел состариться и покинуть бренный мир в один день. Не вышло. Она не перенесла тяжёлые роды, случившиеся внезапно во время селевых потоков, отрезавших деревню от всего мира. И его не было рядом, он только получил информацию о её месте нахождения и рвался к ней, помогая разбирать завалы.

Это потом вмешались родители, организовав свадьбу с правильной невестой, которая приняла Тимура как своего ребёнка, которая слишком полюбила маленького мальчика и его отца, находящегося в тот момент на грани всё пожирающей боли, которая никогда не признается сыну, что жизнь ему дала другая.

– Вызывали, Айдар Тахирович? – помощник неслышно прошёл в кабинет и остановился рядом со столом.

– Приставь к Лемоховой пару человек, Ильнар. К ней никто не должен подобраться. Только тихо, чтобы Тимур не догадался.

Ильнар кивнул и вышел, а Айдар прошёл к бару, достал коньяк, плеснул в стакан и залпом выпил. Оля… Олечка… Он до сих пор любил её и не смог простить родителей за то, что заставили её бежать, скрываться, загнали, как испуганного зверька, лишили медицинской помощи, убили.

– Ну и сука ты, Карамышев! Своими руками пытался сделать то же самое! Решил, что знаешь, какая жена нужна сыну! Прости, Оленька… прости, родная, что плохо справляюсь с ролью отца. Исправлюсь, обещаю. Ради тебя исправлюсь.

Глава 32

– Ринка! Это правда?! Ты Лемохова?! Наследница корпорации?! – трясёт меня за плечи Лиска, крича и одновременно прыгая на месте. – Представляешь, что сейчас начнётся?! Жаба Лариска подавится собственным ядом от зависти, а мажорик Владик повесится на собственном языке за то, что предпочёл Лариску тебе!

При нашем появлении аудитория замолкает, и эту сгустившуюся тишину можно разрезать ножом. Мои кроссовки издают такой шум, как будто на мне каблуки с металлическими набойками. Наш проход к парте сопровождается прожигающими взглядами, а сердце глухо стучит в такт шагам. Такое внимание напрягает, но самодовольная улыбка моей рыжухи ослабляет канаты, стягивающие душу страхом.

– Видела, Ринка, видела? Мы их уделали. Теперь ты звезда, а я твоя лучшая подруга… значит тоже звезда, – слишком громко шепчет на ухо Лиска, смеша своей лёгкостью и позитивом. – Посмотри, как у Ларки выкатились глаза, того и гляди запрыгают по полу. Главное – не наступить. Противно будет сдирать с подошвы склизкие ошмётки.

Её задор и бесконечная болтовня отвлекают от мыслей о Волковых и на какое-то время погружают в недалёкое прошлое, где всё было подвластно продуманным действиям. Учёба, работа, физическая подготовка, семейные ужины по выходным, встречи с Тимуром и отсчёт дней, двигающихся к мести. Сейчас маховик запущен, и механизм набирает скорость, грозясь погрести под собой множество жертв.

– И каково из нищей официантки вдруг проснуться и превратиться в богатенькую наследницу? – язвительно шипит Лариска, когда я прохожу после пары мимо неё.

– Может, я и не засыпала? – холодно отвечаю ей, посылая следом замораживающую надменность, впитавшуюся с рождения с молоком матери.

Ларку перекашивает от злости, но шикарной вишенкой на торте становится приезд Тимура в сопровождении двух машин охраны. Обычно мы встречались вечером дома, но после появления Волковых на пороге нашей квартиры Тим предпочитает окружить меня охраной и усилить контроль над моим передвижением. Комплекса птички в клетке не возникает, потому что Карамышев-младший тонко чувствует опасность, кружащуюся вокруг меня.

Для полного эффекта Тимур выходит из автомобиля и, держа в руке потрясающий букет, делает шаг навстречу, заключая в объятия и демонстрируя сногсшибательный поцелуй.

– Выкусите, – слышу за спиной голос Лиски и растягиваю губы в широченной улыбке.

– Какие планы? – интересуюсь у Тима, беря его под руку и разворачивая к машине.

– Как насчёт обеда перед встречей с Романом Аристарховичем? – спрашивает Тимур, открывая пассажирскую дверь.

– Согласна, – киваю, наблюдая за вытянутыми лицами сокурсников и чрезмерно довольной рыжей звездой, провожающими взглядом внезапно нашедшуюся наследницу в компании потрясного мужчины, привыкшего есть золотой ложкой.

Тим выбирает ресторан узбекской кухни и, пока мы ждём основной заказ, делится новостями жизни последних суток Волковых. Ремонт, полная замена слуг, увольнение нескольких начальников совсем не среднего звена.

– Идёт полная подготовка к твоему возвращению, но мои люди не смогли выяснить, что они задумали. Удалось подсунуть им в дом пару ушей, теперь ждём.

– Никак не могу сделать шаг в правильном направлении, – жалуюсь ему, крутя на пальце кольцо, подаренное Тимуром два дня назад. Для окружающих оно должно означать помолвку, для меня… Для меня оно имеет большее значение. Тим – единственный мужчина, которому я смогу сказать «Да», но случится это не раньше, чем возмездие за меня и мою семью.

– Мы можем воспользоваться моим первоначальным предложением. Тебе не нужно будет участвовать в спектакле, не нужно будет рисковать, Карина. Профессионалы сделают всё сами, сотрут их в порошок, заставив пострадать перед смертью, и уничтожат все следы их пребывания.

– Нет, Тим. Исчезновение Волковых привлечёт внимание, а лишние разговоры не нужны ни мне, ни твоей семье.

– Хорошо, – в который раз соглашается со мной. – Тогда репетируем роли. И учти, в их логово одну тебя не пущу. Я и несколько человек охраны.

– Как объясним охрану? – нервно смеюсь.

– Карамышев не может обходиться без телохранителей. Минимум пять, а лучше десять человек.

– А как же «на живца»? – киваю официантке, расставляющей тарелки, и вдыхаю одуряющий аромат свежей зелени и наваристого бульона шурпы, сглатывая слюну.

– На живца ловит для суда, а для ямы наживка не нужна, – произносит Тим, дождавшись ухода девушки, и повторяет мои действия с дыханием над миской с супом. – Ты права. Охренительно пахнет.

Едим в комфортной тишине, а затем едем к Тухманову. Последний инструктаж, последние слова напутствия, и на воскресенье планируем возвращение блудной дочери с последующим появлением в совете директоров. Строить дуру из себя не собираюсь, надо как можно раньше брать бразды правления в свои руки. Вымещение из комфортной жизни, отлучение от кошелька, постепенное стирание Волковых из жизни компании. Как только о них перестанут вспоминать – логическое завершение затянувшейся истории.

– Теперь к маме Свете и Илье, – командую, пристёгивая ремень безопасности и подмигивая Тимуру. – Им не терпится показать, что мой новый статус не отменяет привязанность и любовь, а мне не терпится их обнять и уверить, что привязанность и любовь для меня так же важна, как и прежде.

Мама Света встречает тёплыми объятиями, слезами и фирменным грушевым штруделем, от которого Илья набрал несколько лишних килограммов, выглядя заматеревшим, сытым волчарой, плавно переходящим в довольного жизнью кота.

– Что думаешь делать? – внимательно смотрит Илья, оторвавшись от второй порции десерта.

– Ознакомлюсь со своим наследством, но сначала хочу съездить на могилу родителей, – подкладываю шарик сливочного мороженого в тарелку Тима, стараясь удержать дрожь в руках.

– Помощь нужна? – откладывает нож с вилкой и упирается подбородком в соединённые замком руки.

– Мы справимся, – спешит успокоить родителей Тимур. – Я глаз с неё не спущу.

– Хорошо. Если что, обращайтесь, – кивает Илья и принимается за поедание штруделя, закатывая от удовольствия глаза и восторгаясь Светланой как самой божественной женщиной во вселенной.

– Береги её, – хлопает Тима по плечу, провожая нас до двери. – Не оставляй с новоявленной семейкой наедине. Не нравятся мне Волковы. Гнильцой пованивают.

– Не оставлю, – обещает Тимур и пожимает Илье руку. – Если понадобится помощь, сразу наберу.

Прощаемся и выходим в вечернюю прохладу, сопровождающуюся колючим дождём. По дороге домой раскладываю на части слишком длинный день, и хочется уже уткнуться носом в Тимкину грудь, вдохнуть терпкий аромат с нотками свежести и закрыть глаза, выключив свет, звук, проблемы и нудное слово «должна».

Тимур делает это, закрыв входную дверь. Снимает с меня куртку, кроссовки, относит в спальню и раздевает меня и себя. Его руки дарят покой, а нежные слова утягивают в сон.

– Люблю тебя, – шепчу, проваливаясь в темноту, и жаркое дыхание в волосах следует за мной.

Глава 33

Надо отдать должное Волковым и их показушности. Дорогой мрамор, чистота, свежие цветы. Весь год Рине хотелось прийти на могилу родителей, но она боялась подставиться, обнаружить себя, выдать настоящее я. Она села на кованую лавочку, закрыла глаза и перенеслась на десять лет назад. В это время года они зависали по выходным за домом и устраивали непродолжительный пикник. Отец никого не подпускал к мангалу, считая своим долгом, как добытчика, обеспечить семью едой. А какая вкусная у него получалась рыба… Сочная внутри с хрустящей корочкой снаружи…

Драгоценные моменты счастья, так недооценённые тогда.

– Я уже близко мама… папа… – прошептала она. – Остался последний шаг, и ад разверзнется под ногами этих тварей. Я буду вдыхать их страх, впитывать их боль, размазывать их кровь. Вы будете отомщены. Клянусь.

Карина погрузилась глубоко в себя, сидела на остывшем металле и не замечала ничего вокруг. Тимур старался не отсвечивать, позволяя побыть с родителями, но поднявшийся ветер и заморосивший дождь заставили нарушить Ринино уединение.

– Карин, погода портится. Поехали? – подошёл Тим и сел рядом. – Нам предстоит самое тяжёлое – посещение твоего родового гнезда, а завтра знакомство с руководством компании.

Рина дёрнулась, отвесив себе мысленный подзатыльник за то, что раскисла, позволив себе проявление эмоций. Только Тимур видел её открытой, ранимой, и то наедине, а здесь слишком много свидетелей.

– Поехали, – поднялась и провела рукой по холодному памятнику, прощаясь и обещая вернуться. – Чего тянуть. Перед смертью не надышишься.

Тим обнял её за плечи, загораживая от мира, и повёл в машину. Двадцать минут дороги, высокий забор, охрана на воротах.

– Как ты? Не передумала? – накрыл своей ладонью её ледяные пальчики. – Ещё не поздно вернуться назад.

– Я справлюсь, Тимур, – перевела взгляд с ворот на своего парня. – А ты подстрахуешь.

– Карина Лемохова, – крикнул охраннику Тим и в ожидании стал отбивать барабанную дробь по рулю.

Ворота открыли сразу, впустив автомобиль в святая святых, куда не смогли пробраться даже вездесущие репортёры. Рина смотрела в окно, пока они неспешно передвигались по брусчатке, и не узнавала территорию, где прошла её жизнь.

– Раньше там был цветущий сад и ажурные беседки, – махнула в сторону дома. – Летом мама могла провести в тени деревьев весь день, а от клумб исходил потрясающий аромат. В той части, – ткнула Рина рукой влево, – росли хвойные. Их сажал отец, когда мне было пять или шесть лет. Теперь всё изменилось. Волковы умудрились изгадить даже это. Какие-то бараки, площадки, засыпанные песком…

– Мы всё исправим. Дай только время, малыш.

Волковы встречали на крыльце, улыбаясь во все тридцать два и изображая радушных хозяев. Они немного помрачнели, увидев Тимура, помогающего Рине выбраться из салона и обнимающего её за талию, но тут же взяли себя под контроль, скрывая злость.

– Карина, доченька, наконец, ты вернулась домой, – развёл руки в стороны Артур, стремясь заключить девушку в объятия.

– Простите… Можно без рук… Я не переношу чужих касаний, – отстранилась Рина, прячась за спину Тима.

– Ну какие же мы чужие, – расстроился Артур. – Я тебя с десяти лет ращу, ты меня папкой называла, а Стасик твой жених. Вы собирались пожениться.

– Я не помню, – прошептала Рина, ища поддержку в своём защитнике. Её выворачивало от произнесённой лжи наизнанку. Твари! Как под ними земля не горит? Нужно перетерпеть, притвориться, разыграть всё по нотам. Они получат своё. Обязательно.

– Покажите нам нашу комнату. Карина устала, и ей нужно прилечь.

Тимур окатил волковскую грязь чернотой и, раздвинув дерьмо плечами, прошёл в дом. Везде: на стенах, на полках, на тумбочках и комоде – царапали взгляд рамки с фотографиями. Вся Каринина жизнь, начиная с пелёнок и заканчивая последними снимками её прошлого. Перебор, обязывающий показать, как её здесь любили и ждали. Любили, пока оставался хоть один родной человек. Ждали, чтобы закончить начатое год назад.

– Тимур, здесь в получасе есть замечательная гостиница. В эту пору много свободных номеров. Не столичные пять звёзд, но лучшее, что можем предложить, – сходу указал направление на выход Артур, когда Тим оставил Рину в комнате, а сам спустился за водой.

– Нет, – отрезал Тимур. – Я не оставлю свою девушку одну в незнакомой обстановке. Где можно взять воду, желательно в запечатанной таре?

– Это её дом, а не незнакомая обстановка, и я являюсь единственным родственником, – заискрил Артур, перекашиваясь в лице от гнева.

– Она не помнит ни тебя, ни дом, ни этого, как его, Стасика. Для неё всё это чужое и пугающее. Поэтому мы либо остаёмся здесь вдвоём, либо уезжаем, тоже вдвоём.

– Хорошо. Оставайся. Вода там, в холодильнике.

Артура рвало от ненависти и от новых помех к его счастью. От Карамышева нужно было избавляться как можно быстрее и любыми способами. Этот богатенький упырь вцепился в девку мёртвой хваткой, и отдирать его придётся насильственным способом. Жалко Карамышева-старшего. Лишиться единственного наследника, продолжателя рода.

Глава 34

– Я никого из них не знаю, – прошептала Рина после знакомства с руководящим составом компании. – Они убрали всех людей отца.

– Нам нужны списки всех сотрудников. Пробьём их через службу безопасности отца. Ещё надо раздобыть старые контакты и выяснить, чем они сейчас занимаются. Будем действовать теми же методами – вытеснять их людей, заменяя своими.

Тимур окатил ещё раз надменным взглядом собравшуюся кучку жополизов, поющих дифирамбы Волкову и восхваляющих его управление. Встреча с советом директоров была назначена на двенадцать часов, и именно там находился сдерживающий для Артура рычаг. Все сделки и финансовые перемещения проходили под их контролем, поэтому корпорация оставалась на плаву, а грязные лапы Волковых не смогли разодрать её на кусочки.

– Карин, может, перекусим перед встречей с главными людьми компании? – вырвался из объятий прихвостней Артур.

– Нет. Покажи лучше мой кабинет, – мотнула головой Рина и незаметно тронула руку Тимура, как будто подпитываясь от него спокойствием, черпая силы для продолжения игры. Сколько потребуется сил выносить общество самодовольных уродов, считающих себя самыми хитрыми, самыми умными?

– К-кабинет? – оторопел Артур, впиваясь пробивающейся сквозь доброжелательность ненавистью. – Не думал, что тебе он понадобится. Как член семьи, я отлично справлялся с управлением от твоего и Лизиного лица десять лет. Твоя мама была довольна и доверяла мне полностью. Неужели ты считаешь, что я не оправдаю доверие любимой дочери?

– Дело не в доверии, Артур. Дело в незнании тебя и окружающих. Мне нужно самой разобраться во всём, научиться управлять компанией, суметь заменить когда-нибудь отца. Так что кабинет необходим. Распорядись, чтобы его выделили и подготовили.

Карина старалась говорить чётко, уверенно, продавливая свою позицию, при этом не отводя взгляда от слишком подвижной мимики лица. Волков нервничал, терялся, никак не мог выстроить линию поведения, а больше всего его уверенность угнетал Карамышевский выродок. От Артура не ускользнули Каринкины цепляния за руку своего защитника в поисках защиты. Психованная дура, трясущаяся от каждого выхлопа. Лучше бы она сдохла тогда, чем сейчас так зарываться от страха.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Кабинет и секретаря тебе выделят. Сегодня можешь воспользоваться моим или малой переговорной.

– Секретаря не надо. Моя служба безопасности подобрала компетентную помощницу, – вмешался Тим. Его бесила лживость Волкова. Бесила каждая клеточка этого урода. Руки чесались от желания сжать их на шее до хруста, а потом с силой вбить в рожу кулак и впечатывать… впечатывать… пока кровь не затянет всё вокруг. Вдох – выдох… Чернота сползла в область груди и заняла выжидательную позицию.

– Но у нас своя служба безопасности, свой отдел кадров, свои специалисты, – возмутился Волков.

– Мне комфортнее работать с сотрудниками Тимура, – пришла на помощь Рина. – В данный момент он один из немногих, кому я полностью доверяю. Не хочу показаться грубой, Артур, но в моём положении и с потерей памяти мне очень сложно коммуницировать с людьми. Надеюсь, ты понимаешь.

– Да… Да, конечно, дорогая. Ты же знаешь, что я тебя люблю и сделаю всё, чтобы войти в круг доверия, – попытался обнять её Волков, но столкнулся с преградой в виде руки Тима. Пришлось отступить, скрыть неловкость за улыбкой, замаскировать раздражение суетой. – Зоя! Подготовь малую переговорную для временного кабинета Карины Марковны. К завтрашнему дню освободите помещение рядом со мной.

– Но там Станислав Александрович, – напомнила Зоя, являющаяся секретарём Артура.

– Станиславу Александровичу предоставь другой. Что, я тебя учить должен? – рявкнул Волков и вылетел за дверь, не справившись с прорвавшимся гневом.

Зоя оказалась очень шустрой и предприимчивой девушкой. Удобное кресло, прохладная вода, две чашки кофе и печенье. Можно было поставить жирный плюс, если бы при своём перемещении по переговорной она меньше виляла бёдрами, не выгибалась, выпячивая грудь, и реже обмахивала пространство вокруг Тима наращенными ресницами.

– Спасибо, Зоя. Вы свободны, – сквозь зубы процедила Рина и с удовлетворением проводила взглядом её до выхода. – Вертихвостка. Совсем берега попутала, – пробормотала себе под нос, на что Тимур улыбнулся, притянул её к себе и мазнул губами по виску.

До встречи с советом директоров они успели получить файлы с личными делами всех сотрудников, заказать из архива данные уволенных, работающих когда-то с Лемоховым, и переслать всё это безопасникам. А при знакомстве с основой корпорации Рина выдохнула с облегчением. Этих воротил бизнеса девушка помнила. Этим людям отец доверял.

– Карина, деточка, рад видеть тебя на месте отца, – пожал ей руку Дмитрий Геннадьевич, стоявший у истоков создания компании и всегда поддерживающий решения Лемохова. – Я, Колосов Дмитрий, друг Марка. Обращайся по любому вопросу. Буду рад помочь в любое время суток. И Софочка будет рада, если ты навестишь нас.

– Спасибо большое, Дмитрий… э –э…

– Для тебя просто Дмитрий, Кариночка. Просто Дмитрий.

– Обязательно навещу, Дмитрий.

Деловые вопросы не поднимались, совещание переросло в дружеские посиделки, наполненные воспоминаниями о работе с Марком, о совместных встречах новогодних праздников, о борьбе за выживание и своё место в мире бизнеса, подчас совместно с группировками, вырастающими в девяностые быстрее, чем грибы.

– Всё даже лучше, чем я предполагал, – поделился своим мнением Тим, выезжая с парковки. – Голова не прогнила, а хвост зачистим. Основная задача – отстранить Волковых и вывести их на эмоции. Сколько у нас времени?

– Три недели до зачётов, затем нужно возвращаться. С Алиской договорилась. Она прикроет и вышлет лекции. Родителям сказала, что еду знакомиться с домом и наследством.

– Успеем. Ребята проверят сотрудников, подберут замену сомнительным кадрам, а мы займёмся налаживанием отношений с верхушкой и позлим нашу парочку.

Глава 35

– Сука! Представляешь?! Эта тварь потребовала себе кабинет, а когда я ей предложил секретаршу, она отказалась! Видите ли, её упырь уже подобрал ей помощника, которому она доверяет!

Артур разорялся, брызгал слюной и крошил мебель в гостиной. Он уехал из офиса сразу после того, как его довела своей упёртостью Карина, и всё оставшееся время заливал глаза, надеясь опьянеть и сбить разъедающую нутро злобу. Не получалось. Вискарь казался водой, а жжение в грудине увеличивалось с каждым новым глотком.

– Дурдом! Какая-то малолетняя дрянь выдвигает свои условия! А этот Карамышевский выкормыш во всём ей потакает! У меня создалось ощущение, что он решил наложить свои лапы на наши деньги. Богатые уроды всегда стремятся приумножить своё состояние, а наша дура – слишком лёгкая добыча.

– Надо срочно избавляться от ушлого женишка, пока ещё можно как-то повлиять на полоумную Каринку, – вставил своё слово Стас, опустошая стакан виски. – Можно спровоцировать его на скандал, вынудить напасть и застрелить, как бешеную собаку. Девка поплачет, мы её успокоим, как когда-то ты успокоил её мамашу, и дело в шляпе.

– Договорились, готовим почву и приводим план в исполнение, – согласился Артур. – Пойдём, развлечёмся, пока прислуга приведёт здесь всё в порядок.

– Слышал, Махир завёз новый товар и оборудовал дополнительные комнаты боли, – с предвкушением улыбнулся Стас. – Не терпится послушать бабские крики и увидеть страх, перемешанный с болью.

Распорядившись убраться в гостиной, Волковы поехали в подпольный бордель, где за хорошие членские взносы исполнялся любой каприз клиента. Товар менялся часто, так как туда приходили с самыми грязными желаниями. Брат Махира заведовал крематорием, в котором ночная работа печей была привычной нормой, а рабов везли с бывших республик Союза, пользуясь нищетой, безграмотностью и безвыходным положением. Схема до неприличия проста: приманивали желающих обеспеченной жизни, загружали в автобусы и всю дорогу кололи наркотой. К продаже юноши и девушки готовы были на всё ради дозы.

К возвращению Карины и Тимура дом был прибран, следы погрома уничтожены, а по первому этажу расползались аппетитные запахи, напоминающие, что обед сегодня был пропущен и, кроме печений с кофе, их желудки ничего не получали.

– Карина Марковна, Тимур Айдарович, – вышла навстречу горничная. – Через сколько подавать ужин?

– Артур со Станиславом дома? – поинтересовалась Рина.

– Нет. Просили предупредить, что будут поздно, – отчеканила девушка, опустив голову и глаза.

– Хорошо. Через пятнадцать минут можно накрывать на стол.

Карина выдохнула и облегчённо улыбнулась. Вечер с Волковыми грозил нервным срывом, так как проводить с ними время было всё сложнее и сложнее. При взгляде на них, при звуке их голоса перед ней всплывали яркие картинки своего восемнадцатилетия. Ничто не могло их оправдать и спасти от мести.

В душ Тим с Риной пошли вместе. Хоть они ещё и не сделали основной шаг, расслабить и поддержать друг друга стало традицией. Сначала Рина думала, что Тимур не хочет её, что он остыл, а она надоела, но мужчина её успокоил, сказав, что с нетерпением ждёт их полноценную близость, только для этого нужно отпустить прошлое, а с живыми Волковыми это невозможно.

– На десятый день после их смерти мы поженимся, и ты станешь окончательно моя, – пообещал Тимур перед тем, как ступить на территорию врага.

– Почему на десятый? – поинтересовалась Карина.

– Ровно столько мы будем упиваться их болью и своей местью. А ещё придётся тщательно смывать кровь с рук. Десяти дней достаточно, чтобы после нырнуть с головой в брак.

Тимур с нежностью мыл Рину, водя по кругу мыльной губкой, покрывая тело душистой пеной и невзначай задевая интимные места. Дыхание Карины участилось, по позвонку пробежала лёгкая дрожь, бёдра подались вперёд, вслед за рукой, и с губ слетел первый стон.

Тиму безумно хотелось ворваться в Рину, заполнить собой, почувствовать бархатистую влажность, но он дал себе слово, а своё слово Тимур нарушать не привык. Он потерпит, поработает рукой, а потом возьмёт всё сполна.

– Моя отзывчивая девочка, – прошептал, погружая палец в пульсирующее тепло. – Как я люблю твои стоны.

Он ритмично растирал клитор, мял грудь и потирался окаменевшим членом между ягодиц, представляя себя там. Рина выгнулась, содрогнулась от судороги и забилась в волнах оргазма. Тим немного отстранился, не выпуская из руки грудь, обхватил ладонью ствол, ускоренно передёрнул несколько раз и выплеснулся на попку, с удовольствием размазав сперму головкой.

Помывку пришлось повторить и спуститься на ужин чуть позже. Хотя кого из них это беспокоило. Расслабленные, счастливые, позабывшие на некоторое время о Волковых и их подлых делишках, влюблённые вкушали высокую кухню, приготовленную отменным поваром, обсуждали будущую свадьбу и медовый месяц, планировали знакомство с Карамышевым-старшим и поездку в выходной к Бороновым.

После ужина молодые посвятили время родственникам. Тимур позвонил маме, связался с отцом, просмотрел отчёт по перемещению Волковых, а Рина набрала Светлану и минут пятнадцать делилась впечатлениями о доме и встрече с советом директоров.

Успокоив близких людей, Рина с Тимом завалились в постель и уснули в тесных объятиях. Карина видела во сне улыбающихся родителей, гуляющих в цветущем саду и держащихся за руки. Умиротворение. Именно это состояние накрыло Рину в ночи, выравнивая сердечный ритм, успокаивая бурлящую от гнева последний год кровь.

Глава 36

– Приятно познакомиться, Карина. Знал твоего отца, пересекались с ним несколько раз на благотворительных вечерах. Хороший был человек, правильный. Жаль, что ушёл так рано. Не должны хорошие люди так рано уходить.

Отец Тимура рассматривал невестку, прикидывая, сколько она взяла от отца и сможет ли занять его место. Марк Лемохов имел жёсткую хватку и чуткий нюх. Создать с нуля в девяностых, удержать в двухтысячных, не потеряв, а значительно увеличив активы.

– Спасибо, Айдар Тахирович. Надеюсь не посрамить его имя.

Карина отлично понимала, что смотрины – всего лишь формальность. Вся её подноготная, открытая для общего пользования, изучена Карамышевым-старшим, одобрена и взята в оборот.

– Просто Айдар. Зачем так официально? Мы почти родственники, – приобнял по-отцовски, чем сильно удивил и её, и Тимура. – Если нужна помощь, обращайся в любой момент.

У Рины засаднило в горле, защипало в глазах, и всё, что она смогла сделать, только кивнуть, удерживая в себе непрошеные слёзы. «Слишком сырой ты стала, Карина. Чуть что, в глазах влажность», – отвесила себе саечку Рина, беря Тима за руку и вдыхая спокойствие и уравновешенность, исходящие от него.

– Может, за стол? Чего мы топчемся у дверей, – пришёл на помощь Тим, разворачивая её к себе и притягивая за плечи.

Навстречу им вышла жена Карамышева, невысокая женщина с короткой стрижкой и живыми карими глазами. Глубокая складка вокруг рта свидетельствовала о том, что женщина редко улыбается и большую часть времени поджимает губы в недовольстве. Карина напряглась, почувствовав себя слишком некомфортно под проницательным взглядом матери Тима.

– Венера, – протянула руку женщина и улыбнулась, смягчив первоначальное впечатление от встречи. – Рада познакомиться с девушкой Тимура, особенно с такой красавицей.

Ужин прошёл в тёплой атмосфере. Венера делилась курьёзными случаями из детства сына, Айдар жаловался на бунтарский пубертатный период и бессонные ночи, связанные с выходками Тима, затем отец с гордостью рассказывал о воине, отдавшем молодые годы служению Родине, а мама всплакнула, вспоминая недели неизвестности, когда ребёнок не выходил на связь.

Пока Тимур смущался, а Рина внимала словам родителей жениха с открытым ртом, Карамышев-старший внимательно сканировал их поведение. Вроде обычные влюблённые, но то, как девушка ищет в сыне защиту, а тот прикрывает её собой в любой ситуации, дёргало внутреннюю чуйку. Что-то он упускал. Что-то происходило в жизни Тимура. Что-то серьёзное, требующее вмешательства сильной стороны. Айдар ощущал это на уровне отцовского инстинкта, когда вдруг всплывает беспокойство, ни с чего давит в груди.

– Тимур. Что у вас происходит? – поинтересовался, пользуясь отвлечением Карины на просмотр семейного альбома. Венера взахлёб комментировала фотографии с голозадым ребёнком, отрезая шумовой волной отца с сыном.

– У нас любовь, – спокойно ответил Тим, не догоняя смысла слов.

– Я не о том. Что вы скрываете, и насколько это серьёзно?

Тимур запнулся, задержал дыхание, провернул шестерёнки в голове, осознав весь подтекст вопроса. Возможно, он поделился бы с отцом, не отказался бы от совета, но тайна была не его, а то, что они задумали, не понял бы даже отец.

– Всё нормально, пап. У Рины сложный период, возвращение в прошлую жизнь, знакомство с компанией, ответственность, внезапно обрушившаяся. Она так и не пришла в себя после нападения, шарахается ото всего, боясь очередного нападения, а тут какие-то скользкие родственнички объявились.

Тим, как мог, объяснил состояние Карины, не вдаваясь в подробности и избегая опасной правды. Лучше пусть все думают, что Рина переживает от отсутствия памяти, чем узнают реальную причину её невроза. Тимур похлопал отца по плечу и переместился, от греха подальше, поближе к женщинам, продолжая ощущать на себе прощупывающий взгляд Карамышева-старшего.

– Папа догадывается, что у нас что-то происходит, – шепнул Карине, делая вид, что целует в висок. – Он не отстанет, пока не узнает правду.

– Как мы поступим? – растерянно заморгала Рина. Она столько всего передумала за эти несколько дней, что мозг отказывался трезво рассуждать.

– Можем рассказать и воспользоваться его помощью, а можем промолчать и подождать, пока он сам до всего дойдёт.

– Тогда расскажи ему всё. Я устала нести ответственность и терзать себя неизвестностью.

Айдар тяжело поднялся из кресла, медленно подошёл к бару и, достав два стакана, наполнил их коньяком. Он многое видел, через многое прошёл, но с таким столкнулся впервые. Столько жестокости, ненависти, боли от двух утырков, возомнивших себя вершителями судеб. Карина была далека от его сердца, не заняла своего места в его душе, но боль сына, вытекающая из каждого слова, резала хуже ножа. Как Лемохов мог просмотреть гниль помощника? Как мог подпустить его к своей семье?

– Я отправлю своих специалистов в компанию Карины. Полная ревизия, проверка каждого сотрудника, вплоть до уборщиц, анализ всех сделок за последние десять лет. Охрану дома требуется сменить срочно, как и прислугу, Волковых изолировать, желательно посмертно.

– Давай поэтапно, отец. Начнём с компании. За Волковыми круглосуточно следят, а на территории поместья у нас своя охрана. Если начнём давить, Артур сольётся, оставив нас ни с чем, а с его неуравновешенностью и садистскими замашками можно ожидать чего угодно.

– Как скажешь, сын. Погостите выходные у нас, а с понедельника начнём действовать.

– Информация о сотрудниках в работе у безопасников. Со дня на день жду полный отчёт, – поделился проделанными шагами Тимур.

– Звони. Отчёт нужен завтра утром. Не будем терять время.

Они сделали несколько звонков, выкурили по сигаре и вернулись к дамам, закончившим разборку памперсных фото и скучающим над чашками с чаем.

– Переночуем здесь, Карин. Завтра нужно поработать, – обнял девушку Тим и скользнул губами по щеке.

– Как скажешь, – согласилась она, почувствовав, как камень падает с души

Глава 37

– Рин. Ну как так? Все выходные провела здесь, а со мной даже не пересеклась? – жалобно ныла в трубку Алиса, позвонив перед первой парой.

– Пересечёмся ещё, Лис. Дела доделаю, и сходим куда-нибудь, – закатывала глаза Карина, с улыбкой помешивая кофе.

Утро, несмотря на первый снег, покрывший газон полупрозрачными проплешинами, оказалось на удивление добрым и тёплым. На улице скрипел лёгкий мороз, но в кухне стояло умиротворённое, душевное тепло. Волковы не вернулись ночевать, что значительно развеяло напряжение и дёрганность прислуги.

– Ловлю тебя на слове. Всё. Пока. Мумия пришла, – чирикнула Лиска и спрятала под парту телефон.

Мумией звали профессоршу по высшей математике. Маленькая, сухая, с тонкими губами, сжатыми в кирпичного цвета нить, и скрипучим голосом, пропитанным нафталином. Несмотря на возраст и физическую сухость, Мумия держала аудиторию в жёстком, костлявом кулачке, и её скрип в секунды превращался в режущий по ушам скрежет, стоило кому-то из студентов отвлечься от лекции. Говорят, её муж, генерал, и трое взрослых сыновей, хорошо поднявшихся по военной лестнице, до сих пор наворачивают круги вокруг дома, если накосячат и нарвутся на свою фурию. А та стоит у окна и отслеживает скорость с секундомером. Страшная женщина.

– Мне кофейку сделаешь, красавица? – обнял сзади Тим, гладясь щекой о затылок, как кошак, выпрашивающий мяско.

– Нина сделала, – кивнула на девушку, расставляющую тарелки с омлетом.

– У Нины не получается, как у тебя, – умоляюще мурлыкнул голос Тимура. – Ни у кого не получается.

– Ладно, хитрюга, уговорил.

Карина сделала Тиму кофе, они позавтракали, собрались и поехали в офис вершить праведный суд. Проверка сотрудников выявила очередное дерьмо. Все должности, отвечающие за управление, были отданы некомпетентным людям, нанятым для слива полномочий всё той же парочке. На Волковых было завязано абсолютно всё, от закупки канцелярии до прокладки транспортного пути. Единственное, что они не смогли подмять под себя, – финансовый отдел, потому что там давно и очень крепко засел Колосов и его старшая дочь, впивающая зубы в каждую руку, тянущуюся к их отделу.

Всё завертелось стремительно. Увольнения, проверки финансовых операций, вплоть до покупки мусорных мешков и карандашей, временное управление, полная смена службы безопасности. Неугодных людей просто выпроваживали из здания, дав лишь собрать личные вещи под присмотром охраны. Нескончаемый утренний поток уволенных через проходную и ошалевшие, растерянные лица офисного планктона.