Глава 2

Моя мама была для меня примером. Я всегда хотела стать такой, как она – доброй, красивой, внимательной, чуткой. Но за последний год я больше поняла, что похожа на отца и это я больше всего в себе возненавидела. Я всегда хотела быть похожей на маму, но не на него. В какой – то момент я стала узнавать в себе характер и поведение отца, и это напугало меня. Я хотела всегда быть доброй, как моя мама. Но жизнь потаскала меня настолько, что я просто не могла, по сути, быть такой. Я всегда пытаюсь преодолеть в себе весь бушующий гнев и оставаться человеком. Последний период в моей жизни был самым нелегким. Я стала работать с шестнадцати лет, потому что деньги, как оказалось многое решают в этой жизни. Для шестнадцатилетней не так много открытых дверей, потому что в этом возрасте тебя не считают взрослым. Приходилось работать официанткой в каких – нибудь забегаловках, где каждую ночь мерзкие дедули не упускали возможность потрогать меня за задницу. Приходилось все это терпеть и даже выходки пьяных парней, которые постоянно пялились на меня. Так что идеальной работы у меня не было. Все забегаловки и кафе, в которых я работала, были самыми худшими местами в моей жизни. Одно радовало – чаевые всегда были неплохими, поэтому приходилось выживать только таким способом.

Я отрываю себя от раздумий и перевожу свой взгляд на женщину, сидевшую напротив меня.

Она сидит в белоснежном костюме в прямой позе, сложив ноги ровно и уставившись на меня. Ее светлые волосы собраны в идеальную прическу, на лице минимум макияжа, я даже не уверена, что у нее накрашены губы. В общем, она составляла полный образ ангела, который готов мне помочь с моими проблемами.

– Почему вы решили обратиться именно ко мне? – пролепетала мне доктор Крамкай, поправляя очки на переносице и уткнувшись взглядом в свою записную книжку.

Мне казалось, что в живую психотерапевты ведут себя по – другому. Не так, как по телевизору, но видимо я ошибалась.

– Выбрала первого попавшегося мне в списке специалиста, – слишком холодно отвечаю я.

Она поднимает свой взгляд и смотрит на меня.

На самом деле я соврала и думаю, этот ее взгляд сейчас говорит о том, что она мне не поверила. Но мне не хотелось выглядеть жалкой перед этим человеком. Но она – то понимает, кто лучший психолог в этом городе, поэтому сейчас смотрит на меня этим внушительным взглядом.

Никогда бы не подумала, что окажусь на сеансе психотерапии. Но мне всегда казалось, что я нуждаюсь в наставлениях взрослого человека. Этого очень не хватало в моей жизни. По правде говоря, я считала, что мне все же нужна помощь, в особенности психологическая. Я очень редко подпускаю к себе людей, даже если они очень добры ко мне. За все время я так и не приобрела не то, что друзей, а даже знакомых. Просто потому что считала, что мне это не нужно. Легче выживать одной, чем с кем – то. Я даже начала как – то читать психологию. Пыталась узнавать людей по их поведению, действиям, поступкам. Убедившись, что в книгах пишут чушь, я бросила это дело. Неожиданно для себя, в книжном магазине я оказалось в разделе любовных романов, и я вытащила книгу Николаса Спаркса «Счастливчик». Вот тогда – то я и решила забросить психологическое занудство навсегда и поверить немного в волшебство. Да, знаю, что в романах все красиво описано и такого не бывает, но разве не этого нам хотелось бы в реальной жизни?

Я всегда считала, что самые худшие моменты в жизни, смогли сделать меня сильной. Это я и ненавидела в себе. Чем больше я становилась сильнее, тем по меньшей степени судьба держала меня на волоске от пропасти, до которой всего один шаг. Я всегда об этом думала и не переставала размышлять. Этого я боялась больше всего на свете.

По правде говоря то, что, казалось не могло меня сломать, на самом деле ломало и делало меня слабее.

Как только я приехала в город, я поняла, как мне будет нелегко. На самом деле я поняла это, когда узнала те самые знакомые места. Вчера я ощутила страх третий раз в жизни, и это напугало меня окончательно. И именно по этой причине я сижу здесь.

– Хорошо. Теперь, когда мы знакомы с вами, я хотела бы узнать, почему вы решили поделиться проблемой с кем – то?

Ее голос, как эхом звучит в моей голове. Такой тихий и спокойный.

Если она думает, что этим успокаивает меня, то глубоко ошибается. Мне все больше кажется, что я нахожусь в больнице, а не в офисе. Да, именно так! Ничего приветливого в ее кабинете я не нахожу. Стены выкрашены голубой краской, больше походящую на серую; четыре стула, одно кресло, стол, на котором лежала книжка с заложенной закладкой. Лишь панорамное окно слева не дает этому кабинету стать серой точкой в моей голове. Но и за окном сейчас не так приветливо, как хотелось бы. На улице с утра идет дождь и дует холодный, северный ветер.

– Беатрис… Трис, так почему вы пришли ко мне?

Когда снова слышу ее вопросы, то не могу взять себя в руки и срываюсь с места.

– Извините… кажется это плохая идя, – отвечаю я дрожащим голосом.

Только сейчас я чувствую, как сердце бешено колотится в груди, а на лбу проступил холодный пот. Глазами ищу выход из кабинета, а когда вижу дверь перед собой, направляюсь туда.

Даже подумать не могла, что мне настолько будет тяжело.

– Беатрис, вы уже заплатили за сеанс. Так почему бы не остаться и не поговорить?

Я поворачиваюсь к доктору, сглотнув ком в горле. Как я смогу доверить свои чувства чужому человеку? Мы ведь совсем друг друга не знаем.

– Трис… небольшая беседа. Вы сможете уйти отсюда, когда захотите.

Я обдумываю ее предложение, еще раз посмотрев по сторонам.

– Вы проводите здесь каждый день. Вас разве не пугает этот интерьер?

Доктор осматривает кабинет, и я замечаю улыбку на ее лице.

– Вас здесь что – то пугает? – она откладывает свою записную книжку и ручку на стеклянный стол, около которого я только что сидела.

– Да эти стены могут свести с ума даже нормального человека. Вам нужно приобрести здесь что – нибудь… не знаю, что – то яркое например.

– Приму к сведению, – улыбается доктор, упрямо глядя на меня.

Ее спокойствие меня подбадривает. Она ведь даже ничего не спросила, а я завелась как ненормальная практически на пустом месте. Ненавижу себя за то, что веду себя как непослушный ребенок. Я уже давно выросла, уже давно…

Делаю несколько шагов вглубь кабинета, обдумывая, с чего бы начать.

Мысли, они всегда мешали мне. Я просыпалась и засыпала с ними последние несколько лет, обдумывая свою идеальную жизнь. Моя жизнь вертится вокруг этих мыслей, и порой я даже не могу уснуть.

– Я не знаю с чего начать…

– Можете начать с самого начала. Думаю, с того момента, когда все изменилось в вашей жизни.

И с чего она взяла, что в моей жизни что – то изменилось?

Я бы хотела говорить с ней о реальной проблеме, хотела бы услышать, что она думает о том, что случилось, но понимаю, что не смогу даже заикнуться об этом. Раньше я запрещала себе об этом думать, не то чтобы говорить. Я отлично знаю, к чему это может привести. Она сразу же заявится в полицию и обо всем расскажет, а на следующем сеансе в этом кабинете меня будут ждать уже копы.

Да, это точно плохая идея.


Я снова присела на свое место и, кивнув, даю понять, что готова говорить.


– Девять лет назад моя мама погибла в автокатастрофе, – признаюсь я, когда почувствовала, как в груди кольнуло. Прошло столько времени, но мне до сих пор больно, даже, кажется, больнее, чем раньше.

– Я вам очень сочувствую, Беатрис…

Ее голос звучал искренне и именно это меня немного успокаивает.

– Как сложилась в дальнейшем ваша судьба?

Перед глазами появляется картина, когда отец увозил меня из Бостона. Я ревела на заднем сидении, понимая, что моя жизнь никогда уже не станет прежней.

– После смерти мамы я закрылась.

– Вы никого не хотели видеть?

– Да. Было ощущение, что все вокруг знали о том, что случилось. В школе на меня смотрели и дети и взрослые. Я ощущала на себе буквально каждый взгляд. Это было ужасно… Думаю, именно поэтому Уоррен решил перевестись в другой отдел.

Я вижу неожиданное появление складок на ее лбу, будто она пытается придумать деликатный вопрос, который мог бы не задеть меня.

– Простите… Беатрис, кто такой Уоррен?

Сердце заколотилось.

– Это мой отец, – произношу я, понимая, что это звучит наверняка странно.

– Ваш отец… – повторяет она призадумавшись.

Затем, опустив голову, начинает что – то записывать в своем блокноте.

– Почему вы называете его по имени? Он ваш отчим? – спрашивает она, когда снова смотрит на меня.

В этот момент мне хочется сказать ей что – то грубое, но решаю вести себя тактичнее. Мы все же видимся впервые и я совсем ее не знаю.

Я меняю позу в кресле, понимая, что мой ответ ввел ее в замешательство.

– Уоррен мой настоящий отец.

Я давно не называла его отцом, и он даже не догадывался об этом. Но так было легче. Я всегда представляла, что он будто мой сосед по квартире, с которым мне приходилось жить. И это самое ужасное, ведь между родными людьми такого не должно быть.

– Сколько вам было лет, когда погибла ваша мама?

– Девять, – отвечаю я тут же, и доктор Крамкай бросает свой взгляд на мою анкету. Она лежит на столе, прямо перед ней. Перед сеансом она попросила ее заполнить.

– Вы несовершеннолетняя, – произносит она и смотрит на меня.

– Да, мне семнадцать, – отвечаю я, не понимая, к чему она это спрашивает. В анкете я указала свой возраст, и она хорошо это видела. – Через три месяца мне исполнится восемнадцать.

Я напрягаюсь и начинаю нервничать. Чувствую, будто в легких что – то сжимается.

– Вы говорили, что Уоррен, то есть ваш отец, принял предложение о переводе в другой отдел.

Я выдыхаю, когда тема о моем несовершеннолетии закрывается.

– Тогда он принял предложение о хорошей должности в Хьюстоне. Он офицер полиции… точнее уже бывший офицер.

– И вы переехали?

Я смотрю на доктора, прищурив глаза.

– Да, мы переехали в Хьюстон. Отец устроился на новую должность, а я стала учиться в новой школе. Тогда мне казалось, что он излечился. Я думала, что работа помогла ему забыть о нашем с ним горе.

– Почему тогда?

Нет, ей не понять…

Я больно прикусила губу, чтобы не пустить слезу.

– Беатрис…

У меня напрягается челюсть, я пытаюсь сдерживать себя изо всех сил. Качаю головой, отказываясь в подробностях рассказывать о своей жизни за последние восемь лет.

Доктор выгибает бровь, давая понять, что мне будто нечего бояться и мне стоит ей обо всем рассказать, но я просто не могу.

Хватаюсь за кулон, висевший на моей шее, как за спасательный круг. Когда я нервничаю, то всегда его трогаю, будто это как – то может изменить ход событий в этот момент. На самом деле он не помогает, но хотя бы просто немного отвлекает.

– Что для вас значит эта подвеска?

Я машинально опускаю руку, будто меня током ударило.

Сердце снова застучало, разрывая все внутри меня.

– Дышите глубже. Беатрис, успокойтесь, – она протянула свою руку, поглаживая мое запястье.

Какого черта она делает?

Я опускаю взгляд на ее запястье, накрывающую мою руку.

Зачем эта женщина трогает меня?

Выдергиваю руку, давая ей понять, чтобы она не позволяла себе подобное.

– Больше не делайте так, – процедила я сквозь зубы.

– Я лишь хочу вам помочь, – успокаивающе произносит она.

Доктор Крамкай снова приняла серьезную позу, уставившись на меня.

– И почему для вас этот кулон так важен?

– Мы с Алексом были почти неразлучны, до того момента, пока Уоррен не решил переехать.

Доктор кивнула и снова начала что – то записывать в своем блокноте.

– Кто он вам?

– Был другом, – ответила я, снова схватив кулон в ладонь. – Не могу сказать сейчас о том же. Мы не виделись восемь лет…

– Вам было тяжело с ним расставаться?

Я замолчала, не зная, что ответить. Но воспоминания разрывали мою душу на части.

Отец с силой заталкивает меня в автомобиль, а Алекс пытается его остановить, отталкивая от меня.

– Папа, прошу, – кричу я, захлебываясь в слезах.

– Нет, вы ее не увезете! – кричит Алекс.

Отец хватает меня, и наши руки с Алексом разрываются.

– Папа, ты не можешь так поступить со мной!

– Все решено Беатрис. Мы же обсуждали это, – прокричал он грубым голосом, закрывая за мной дверь автомобиля.

– Ненавижу тебя! – кричу я, вытирая слезы с лица.

– Не смей со мной так разговаривать! – отец садится в машину и поворачивает ключ в зажигании. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Алекса. Я до сих пор не верю, что покидаю Бостон навсегда. Автомобиль трогается с места, и Алекс бежит за нами, а вслед за ним выбегают на дорогу его родители. Алекс все дальше и дальше от меня. Кажется, теперь я поняла, что больше не увижу его никогда.

– Я не прощу тебе этого, – кричу я на отца и опускаю свой взгляд на свою ладонь. – Никогда!

В руке я держала круглую подвеску, внутри которой было изображено дерево. Алекс успел мне ее передать до того, как наши руки расцепились.

– Беатрис… Трис?

Я посмотрела на доктора опустошенным взглядом. Тогда мне было девять. Я убеждала себя, что ничего не понимаю, но нет, на самом деле я понимала все.

– Если вам тяжело, мы можем отложить наш разговор до следующего приема.

– Мы были очень близки…– выдавила я, прогоняя прочь воспоминания из головы.

– Большую дружбу тяжело разорвать. Я понимаю, что вы хотите донести до меня. Но скажите, Беатрис, отец увез вас в Хьюстон, как давно вы вернулись в Бостон?

Я прикусила губу:

– Честно говоря, вчера утром.

– Почему вы с отцом приехали сюда снова?

Я закусила губу.

Конечно, я не могла ей сказать правду. Не могла сказать, что отца я не видела последние четырнадцать месяцев и без понятия как он живет.

– У него командировка по работе и я напросилась в эту поездку вместе с ним.

Смотрю на недоумевающее лицо врача, затем опускаю голову.

– Вы пережили здесь самые худшие моменты в жизни. Зачем вам это?

Если бы она только могла догадаться, что самое худшее меня ждало в Хьюстоне. Я просто еще не знала об этом.

– Я хотела увидеть это место снова. Ведь столько времени прошло, – я пытаюсь улыбнуться, чтобы казаться более правдоподобной. – Когда я была маленькой, отец будто оторвал меня от дома. Сейчас я будто ощущаю, что я не довела все до конца. Понимаете?

– Не совсем. Вы же были ребенком. В таком возрасте детям легко внушить вину.

Я посмотрела на нее. Доктор Крамкай принялась снова что – то записывать.

– Вы собираетесь встретиться с Алексом?

Я покачала головой.

– Нет. Конечно, нет. После нашего переезда Уоррен сделал все, чтобы мы исчезли.

– Вы чувствуете себя виноватой?

– Да. Все эти годы я старалась оставить прошлое позади. Забыть обо всем, что здесь было, но теперь, когда я снова в Бостоне, это кажется невозможным.

Доктор Крамкай отложила записную книжку, внимательно глядя на меня.

– Что ж, не хочу вас расстраивать Беатрис, но нас с вами ждет большая работа. После смерти вашей мамы вам был необходим детский психолог. Но работа с ним, я так понимаю, не была проведена?

Я отрицательно помотала головой.

– Так же большой травмой для вас стала разлука с лучшим другом. Сегодня я только узнала вас и малую часть из вашей жизни. В детстве вам приходилось сдерживать эмоции, могу предположить, что вы пережили. Но вам нужно было выплеснуть все. Обычно такие дети проявляют себя с творческой стороны. Могут заниматься каким – нибудь направлением в спорте или может…

– Я рисую, – вырывается у меня.

– Хорошо. Что вы рисуете?

– Это картины… большие картины. В основном лица людей, но это не просто портрет. Вся картина раскрашена разными красками и в итоге на полотне можно увидеть лицо человека.

– С помощью красок вы выплескиваете свои чувства и это хорошо, правда. По крайне мере потому, что вам это необходимо. Невозможно держать все в себе. Но, Беатрис, поймите, что следующий сеанс мы не сможем с вами просто говорить. Мы, к сожалению, ходим по поверхности вашей проблемы. Вам нужно научиться принимать свое прошлое и уметь о нем говорить.

– Вы ничего не знаете обо мне, – промолвила я сразу же.

– Да, это так. Но я хочу попытаться вам помочь, и если вы сами не захотите этого, то у нас, к сожалению, ничего не получится. Вы в чем – то себя вините, и я пока не могу понять, в чем именно. Скажите, вы были уже на могиле своей мамы?

Я судорожно глотнула.

– Нет.

– В первую очередь я бы посоветовала вам сходить туда.

– Нет…, – снова повторяю я.

– Что вас так пугает?

Я отвела от нее свой взгляд.

– Я еще не готова.

– Восемь лет Беатрис. Вы не видели могилу своей мамы восемь лет и разве сейчас вы не хотите ее навестить? Я советую вам не как психолог, а как поступила бы я на вашем месте.

Я молчу, потому что этого я боялась больше всего на свете. Если раньше я жила с мыслями, что ее нет, то сейчас я должна навестить ее, как бы сильно мне не было больно.

– А после вам необходимо встретится с Алексом.

Смотрю на нее и отрицательно качаю головой.

– Прошло слишком много времени. Я даже не знаю, живет он здесь еще или нет, – возражаю я.

Об этом я думала и без советов психотерапевта. Мысль о том, что я снова в Бостоне не дает покоя. Мне хочется увидеть его, хотя бы просто, издалека. Увидеть, как он вырос, каким стал за все это время. Узнает ли он меня вообще?

– Возьмите себя в руки и решитесь, раз вы здесь. Разве не вы мне говорили, что не довели что – то до конца? Думаю, вам не составит труда доехать до места, где он жил раньше. Это будет нелегко, но я готова вам помочь.

Загрузка...