Захватывающее желание

Глава 1

У задней стены заполненного сценическим дымом клуба стоял человек и с гримасой на лице наблюдал, как четверо почти обнаженных мужчин танцевали вокруг рыжеволосой девушки, которую он так и не смог забыть за прошедшие два года. Похабная песенка о том, как «срывать нераспустившиеся бутоны» некоторых дамочек, фоном лилась из динамиков.

— Так, так, так. Неужели это сам Блейд Бочелли, — позвучал знакомый голос.

Мужчина повернулся и увидел Ники Салливан в красном кружевном корсете, узкой кожаной юбке, на двенадцатисантиметровых «трахни-меня» каблуках и с огромным, сверкающим обручальным кольцом. Девушка прислонилась к стене, лукаво улыбаясь.

— Ты знаешь, что меня зовут Джон, — он поморщился. — Забудь Блейда, ок? Мои дни под прикрытием в мафии в качестве правой руки твоего дяди Пьетро закончены.

— Отлично выглядишь в Армани[1] . Думаю, ФБР предпочитает, чтобы их агенты ходили в костюмах, — Ники с ухмылкой осмотрела его сверху вниз. — Но в коже ты выглядел лучше.

Джону было плевать, что она думает:

— Муж разделяет твое мнение?

— Я сказала, что ты хорошо выглядишь. Я не говорила, что хочу тебя трахнуть. Марк единственный, и он знает об этом, — девушка скрестила руки на груди. — Ты проделал долгий путь из Джерси [2] . Что привело тебя обратно в Вегас?

— Мне нужно поговорить с тобой, как я и сказал по телефону, но не хочу, чтобы нас подслушали.

Мужчина снова бросил взгляд на сцену и еле сдержал проклятья, когда один из танцоров, вращая бедрами, пихнул свое хозяйство в лицо рыжеволосой. Когда она захихикала, Джон сжал ладони в кулаки.

— Что-то не так? — невинно спросила Ники.

— Ты не сказала, что здесь будет твоя сестра.

Девушка пожала плечами:

— Ты не спрашивал.

«Нет, но очень хотел». Лючия ДиСтефано была женщиной, с которой он не должен иметь никаких дел, но которая стала воплощением почти всех его фантазий. Девушка не была высокой и худой. Она не являлась хищницей, знающей двадцать способов оторваться за три минуты. Она была очень умной, больше относящейся к читателям журнала «National Geographic», чем «Vogue». Джон до зуда хотел пробудить чувственность под элегантной внешностью Лючии с той самой секунды, как увидел девушку два года назад, работая под прикрытием.

— Ее визиты не мое дело, — сказал он, наконец.

— Но ты хочешь, чтобы они им были, — ответила знойная брюнетка.

«Точно. Блять, его так легко прочесть?»

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, что твой отец мог оставить по завещанию.

— Что ты ищешь?

«Разве это не вопрос на миллион долларов? Или, в данном случае, на пожизненное заключение». Если Джон не найдет ответы, его брат может умереть в тюрьме строгого режима за убийство федерального судьи, которое не совершал.

— Я не совсем уверен. Подозреваю, что это может быть что-то типа носителя информации, который можно использовать для хранения видео с камер наблюдения. Диск, флешка, CD-карта...

Ники фыркнула:

— Федералы прослушивали его офис годами. И ты тоже. Не можешь порыться в собственных файлах?

«Отличная мысль, но...»

— Я их просмотрел. Ничего не нашел. Серьезно. Что бы мы однажды ни собрали, все исчезло. Когда я начал поиски, босс велел мне не вынюхивать ничего насчет убийства судьи Касаля.

— Они знают, что по этому делу осужден твой брат.

— Стефан этого не делал.

— Потому что он мальчик из хора? — Ники подняла темную бровь.

— У меня нет иллюзий. Мой брат когда-то был любимым наемником твоего отца, и никто из мафии не поет в хоре. Но Стефан не убивал судью.

— Это он тебе сказал?

— Мой брат не сказал ни одного долбанного слова.

Джон хорошо знал Стефана. Если бы брат нажал на курок и выпустил две пули в голову судьи, то волновался бы и хотел вернуться к «семье». Тот факт, что Стефан, казалось, был рад гнить за решеткой, говорил Джону о том, что брат хотел залечь на дно. Только Джон не позволит Стефу просрать свою жизнь. Если отец Лючии, Николас ДиСтефано, приказал кому-то другому устранить судью Касаля, он, возможно, сохранил запись или какое-нибудь доказательство – что-то, способное оправдать Стефа. Если судить по записям, Николас и его жена не общались какое-то время, кому еще кроме дочерей мужчина мог доверить собственность после убийства?

— Отец умер несколько лет назад. Лючия и я разобрали его вещи. Не помню, чтобы среди них я находила записывающие устройства или тайные хранилища.

— Всё его имущество учтено?

Ники вздохнула, очевидно, ей не нравились эти вопросы:

— Не знаю. Я любила отца, но он не из тех, кто подпускает кого-то очень близко.

«Это верно».

— Мы так и не нашли драгоценности нашей бабушки, это сильно расстроило мою сестру. С тех пор, как Лючия была маленькой, мама Антонелла обещала моей сестре обручальное кольцо и медальон ее матери. Но их не было среди вещей отца. Хотя они не были особенно дорогими. Это просто воспоминания.

Николас ДиСтефано не был глупцом. Он знал, что кто-то из преступного клана Джамалини, скорее всего его собственный брат, хочет устранить его и стать боссом. «Может, он припрятал драгоценности и записи с камер вместе?» Мужчина посмотрел на сцену, где один из одетых в стринги танцоров навис над Лючией и поцеловал девушку в щеку. У Джона возникло острое желание медленно и болезненно избить этого придурка.

— Есть версии, где могут быть драгоценности? — спросил он Ники, заставляя себя вернуться к делу.

— Отец не нуждался в деньгах, чтобы заложить или продать их. На данный момент, я думаю, не взял ли их дядя Пьетро для своей – тупой коровы – дочери. Но это лишь предположения.

Одна вещь, в которой Джон был уверен: Пьетро ДиСтефано яро и упорно искал что-то, что принадлежало его умершему старшему брату. Возможно, деньги. Или одну из многих услужливых любовниц. Но это также могло быть что-то серьезное. В любом случае, у Джона была неделя отпуска на спасение жизни брата от вероятной смерти за решеткой.

— Слушай...

Ники бросила взгляд на сцену, затем подняла бровь, когда один из танцоров поцеловал Лючию в шею.

Джон оторвал взгляд от сцены:

— Что?

— Если ты преодолел весь этот путь в Вегас только ради какого-то тайного хранилища данных, то зря теряешь время. Если ты приехал ради моей сестры... — девушка скрестила руки на груди, — тогда ты идеально выбрал время.

— Она выглядит занятой.

«Дерьмо, он не должен говорить, как ревнивец».

— Пока нет. Ты знаешь, ей завтра исполнится двадцать пять лет?

Джон сглотнул. Он не знал, но это только подтверждало, что он оказался прав, оставив ее нетронутой два года назад. Хотя он всего лишь на десять лет старше Лючии, двадцать пять – чертовски мало для него. Учитывая разницу в их жизненном опыте, эти десять лет тянули на всю сотню.

— Так твои танцующие тупицы – подарок на день рождения? — мужчина кивнул в сторону сцены.

— Нет. Она просто нравится моим сотрудникам.

— Значит, она не будет справлять день рождения в одиночестве.

— Возможно. Но она предпочла бы тебя. — Взгляд Ники словно бросал ему вызов.

Джон знал это. «Боже, разве Ники не понимает, что он заставил себя оставить Лючию?» В двадцать три года девушка была слишком юной для того, что он хотел с ней сделать. Мужчина один раз взглянул на нее и сразу понял, что она девственница. Глядя на нее – хихикающую и смущенную в окружении мужчин-стриптизеров, толкающих свои члены в ее лицо, – Джон размышлял, изменилось ли это.

— Твоя сестра красивая и добрая. Она заслуживает мужчину, который будет приходить домой каждый вечер, целовать детей и сидеть с ней в обнимку на диване. Это не про меня.

— Я не прошу тебя жениться и наделать ей детей. Я только имею в виду, что, возможно, вы сходите куда-нибудь выпить или еще что-нибудь и поговорить.

— Куда, по-твоему, эти разговоры приведут, Ники?

Девушка пожала плечами:

— Вероятно, к приятному вечеру. А, возможно, и к постели.

Джон бросил в ее сторону скептический взгляд:

— Ты поощряешь меня переспать с твоей младшей сестрой?

Переступив с ноги на ногу, Ники вздохнула:

— Она всё еще полноценный член клуба девственников, но, скорее всего, это ненадолго. Я... беспокоюсь за нее.

Джон гораздо больше беспокоился о том, что произойдет, если он проведет хотя бы минуту наедине с Лючией ДиСтефано. Она пробуждала в нем чувственный голод. И после многих напряженных, связанных с сексом дел, он был натянут как струна. Знать о том, что она до сих пор девственница... Хорошо, всё в ней было сладким и чистым. «И разве он не мог впустить что-то из этого в свою жизнь?» Вполне, за исключением того, что он запятнает её всю. Он не мог вынести разрушения иллюзий такой нежной девушки, как Лючия.

— Хочешь знать, что я делал на последнем задании? — спросил Джон у Ники. — Он был уверен, что она не хочет, но собирался сказать в любом случае. — Я убедился в том, что одна из моих аналитиков подготовлена к работе под прикрытием как саба на БДСМ-курорте. Я смотрел, как она раздевается. Смотрел, как – одновременно – ее шлепает один человек, и гладит другой. Наблюдал, как ее публично пороли и ласкали, а затем отправил ее в место, где происходят оргии и побои. «Пикантно» для твоей сестры – чтение вслух «Любовника леди Чаттерлей» [3] в книжном клубе. Не пойми меня неправильно: я солгал бы, сказав, что не хочу быть тем, кто заберет девственность Лючии, но она заслуживает кого-то, не так долго живущего на грани. Поверь мне, я оказываю ей услугу.

— Ох, возьми себя в руки, — Ники закатила глаза. — Значит, она под защитой. Ты ее не сломаешь, лишь немного развратишь. Я говорю тебе это, потому что знаю, у тебя есть к Лючии чувства, и я думаю, ее первый раз с тобой будет намного лучше, чем с каким-то пьяным тупицей, с которым она познакомится в глупом круизе для одиночек, куда сестра собирается на неделю. Но знаешь что? Если ты решил быть таким самоотверженным и изображать рыцаря на белом коне, то пусть она едет на Багамы и позволит вытрахать себе мозги незнакомцу. Я положу коробку презервативов в ее чемодан и пожелаю хорошо провести время. — Ники оттолкнулась от стены. — Можешь остаться на торт. Если нет, ты знаешь, где выход.

— Доктор ДиСтефано, — прошептала Эшли на ухо Лючии, — ты собираешься съесть его или так и будешь глазеть, как на роскошный, но запретный десерт?

Отпив Дайкири [4], Лючия оторвала взгляд от красавчика, разговаривающего с ее сестрой, и посмотрела через плечо на подругу :

— Я пытаюсь понять, что он здесь делает. Я не видела Джона Бочелли два года.

Голубые глаза Эшли расширились:

— Этот тот парень, на которого ты запала? О, я определенно понимаю, почему ты зациклена на нем до сих пор. Он горяч! Не важно, почему он здесь. Иди к нему! Тебе двадцать пять и никогда...

— Не нужно напоминать, что моя девственная плева уже, вероятно, покрылась паутиной, — яростно прошептала девушка.

Она взглянула на Джона, всё еще не веря в то, что он снова здесь. Мужчина, скорее всего, прилетел в Вегас по делам, раз разговаривает с Ники. Конечно, он приехал к сестре. Сама Лючия не произвела на него впечатления два года назад. Тем более, вряд ли сейчас она его заинтересует.

Лючие нужно забыть Бочелли и двигаться дальше. Несмотря на частые споры тем летом, которое они провели здесь, только Джон – с его твердым телом, одетым в итальянском стиле в черную кожу, и командным голосом — смог пробудить ее желания. Расхаживая по клубу Ники «Ночные шалуньи», он выглядел горячее, чем любой обмазанный маслом симпатичный парень на сцене. Бочелли соответствовал образу Домов, о которых Лючия читала в эротических романах. Ничего не изменилось за прошедшие два года, кроме его одежды. Присутствие Джона всё еще заполняло пространство вокруг и заставляло девушку дрожать. Но он оставил свою работу под прикрытием – и ее – и ушел без единого слова. «Почему он здесь сейчас?»

— Джон Бочелли за пределами моей лиги. Эх, он за пределами моей вселенной. — Он мог и, скорее всего, так оно и было, получить любое количество сексуальных, уверенных в себе и опытных женщин. — Хотеть его – плохая привычка, от которой я должна избавиться. Мне просто нужна программа из двенадцати шагов.

— Или нет, — прошептала Эшли. — Каждый раз, когда ты не смотришь на него, его глаза следуют за тобой. От таких взглядов может крышу сорвать.

— Ты слишком много выпила. Если он и смотрит, то, скорее всего, удивляется, как Ники вообще может делить гены с такой непривлекательной сестрой.

Эшли ударила подругу по руке:

— Ты привлекательная. Если бы он так не думал, то вряд ли бы смотрел так, словно хочет тебя съесть. — Девушка, скривившись, уперла руку в бедро. — Ты снова начинаешь?

— Начинаю что? — Лючия нахмурилась, прежде чем сделать последний глоток из бокала.

— Принижаешь себя. Я видела это сотни раз. Ты говоришь, смеешься, сверкаешь, общаясь с парнем. Но стоит ему проявить интерес, ты замолкаешь, закрываешься, а твоя сила воли покидает город. Почему так?

Лючия закатила глаза. «Ну почему Эшли решила вытащить это сегодня вечером?»

— Я знаю, когда мужчины просто проявляют вежливость. Они не интересуются мной в сексуальном плане. Им нравится общаться. Я хороший слушатель. Смеюсь над их шутками. Но они всегда приглашают кого-то худенького и милого, а не девушку, IQ которой относит ее к категории заучек. Поверь мне, четырнадцать килограммов лишнего веса и наслаждение от спора о том, кто был более выдающимся военным стратегом Александр Великий или Наполеон, отпугивает мужчин. Если, каким-то чудом, они всё еще заинтересованы, несмотря на мои толстые бедра или тот факт, что я защитила докторскую в двадцать один... ну, моя фамилия отвадит остальных.

Поджав свои блестящие красные губы, Эшли вздохнула:

— Ты единственная, кто останавливает всё на стадии дружбы. Тот мужчина, — девушка кивнула в сторону Джона, — не думает ничего о твоих бедрах, кроме того, сколько времени он хочет провести между ними. Я это гарантирую.

— Он, вероятно, смотрит на тебя, — сказала Лючия.

«И это нормально». Эшли высокая и стройная девушка с длинными светлыми волнистыми волосами. Она была мечтой каждого мужчины.

— Неа. Бочелли нравятся формы, особенно грудь, которой у тебя в избытке, счастливица.

— Ты никогда не встречалась с этим парнем. Откуда тебе знать?

— Потому что каждый раз, когда ты поворачиваешься в его направлении, он смотрит на твою грудь. — Прежде чем подруга смогла возразить, Эшли прервала ее. — Как насчет дружеского пари?

— Хорошо, — Лючия повернулась спиной к Джону и нахмурилась. — Что?

— Когда он заговорит с тобой, вовлеки его в разговор, пофлиртуй, дай ему зеленый свет. Если он отступит, я обещаю отредактировать твою последнюю научную статью. Договорились?

«Заманчивое предложение». Эшли профи в редактуре, а статья, которую Лючия только закончила, была важна для ее карьеры.

— Договорились. Но я говорю тебе, он смотрит только потому, что гадает, как я впихнула такую большую задницу в такое узкое черное платье. Это был последний раз, когда я слушаю твои модные советы, к слову.

Подруга усмехнулась:

— Дорогая, пожалуйста, рассмотри возможность того, что ты ему искренне нравишься, что у него на тебя стоит, и что он пытается выяснить, как залезть тебе в трусики.

— Конечно, — Лючия закатила глаза. — Каждый восхитительный парень Вегаса пытается понять, как затащить меня в постель.

— Это нисколько не удивит меня, док, — пробормотал слишком знакомый хриплый с акцентом Джерси голос, который проник в низ ее живота, превращаясь в дикую, чувственную боль.

«Джон Бочелли. О, мой Бог!» Девушка ахнула. «Он слышал ее?»

Лючия ощутила жар его тела в нескольких сантиметрах за спиной. Уникальная мускусная пряность его аромата окутала девушку, усиливая сладкую боль в животе, которая словно когтями впилась во внутренности уже давно и отказывалась их отпускать.

Девушка повернулась, надеясь, что чувства каким-то образом ее обманывают. Но нет. Он стоял там, все шесть с лишним футов роста [5], одетый в темно-синюю рубашку, черные брюки и пиджак.

Сердце стучало как кувалда в груди. Лючия сглотнула, борясь с болью внизу живота, распространяющейся между ног. Ее растерянный взгляд прошелся по его скульптурному торсу, поднимаясь к загорелой шее, видимой из расстегнутого ворота рубашки, скользнул по однодневной щетине, которая подчеркивала резкие линии его лица, переместился на рот с полными чувственными губами, которые делали его похожим на султана, жиголо или модель с обложки журнала. Наконец, Лючия встретилась взглядом с его темными глазами. Его взгляд – пристальный, самоуверенный, голодный и, несомненно, дразнящий, – заставил девушку втянуть воздух. Чувство контроля, которое он источал, совершенно ее расплавило.

— Поговори с ним, — пробормотала Эшли ей на ухо.

«Поговорить?» Лючия едва смогла собраться с мыслями, чтобы закрыть изумленный рот, не говоря уж об остроумных репликах.

— Так, народ! — заговорила Ники в маленький микрофон, разрушая напряженный момент. — Имениннице пора открывать подарки.

Джон на мгновение перевел взгляд на ее сестру, его чары над ней ослабли. Лючия выдохнула, отпуская задержанное дыхание.

— Думая я... должна идти, — прошептала девушка. — Было приятно тебя увидеть.

Его взгляд – горячий, напряженный – продолжал ее сверлить:

— Я пока не ухожу. Мне нужно с тобой поговорить.

«О чем?»

— Конечно.

— Лючия! — Ники позвала сестру в микрофон со сцены. Ее размером с гору муж, Марк, стоял позади нее, в защитном жесте положив руки на талию супруги. — Поднимайся сюда, именинница!

Прилагая все усилия, чтобы удержать равновесие на десятисантиметровых шпильках, Лючия пробралась к сестре, помня о своем маленьком черном платье, – которое едва скрывало прелести доктора наук – и села в ожидающее ее кресло в центре сцены. Ники сунула новый коктейль ей в руку. Лючия сразу отпила половину из бокала, снова занервничав, когда заметила на себе пристальный взгляд Джона.

— Начинай разворачивать! — приказала Ники, вырывая Лючию из мыслей.

Отставив прочь оставшуюся половину Дайкрири, девушка уставилась на разбросанные вокруг нее коробки в яркой оберточной бумаге, маленькие и большие. Лючия начала их разворачивать.

От группы танцоров, работающих в клубе, – подарочный сертификат на день блаженства в высококлассном СПА неподалеку. От Ники и Марка – великолепная пара жемчужных сережек и подвеска. Среди разбросанных коробок внимание Лючии привлекла та, что не была обернута в бумагу, и на ней не было карточки.

Ее отец, светлая ему память, никогда не заворачивал подарки, не отдав людям из компании Hallmark[6] ни копейки.

Лючия достала прямоугольную коробку. «Определенно странно». Она едва поместилась на ее коленях. Картон коробки был потертым, как будто она была старой. Углы смяты.

Девушка нахмурилась:

— От кого это, ты знаешь?

— Ох, извини, — Ники поморщилась. — Она прибыла утром от Далтона Кэхилла.

— Папин адвокат по недвижимости?

Ники пожала плечами и кивнула:

— Я тоже подумала, что это странно. Но я расписалась за нее.

Они только слышали о Далтоне Кэхилле, когда дело касалось активов, оставленных отцом, но тот никогда не связывался с ними лично. И конечно, он никогда не следил за их днями рождения. Кэхилл был таким же милым как продавец подержанных автомобилей, скрещенный с коброй.

Хмурясь, Лючия оторвала плотную ленту от выцветшей коробки и подняла крышку. Девушка вытащила папиросную бумагу и нащупала контур чего-то твердого, квадратного и с закругленными краями. Она просунула руку глубже и обхватила пальцами металлический край. Вытащив наружу, Лючия обнаружила фото в гладкой серебряной рамке. Изображение было поднято по центру, а края опущены вниз, придавая фотографии трехмерный эффект.

На фото был изображен отец, незадолго до его убийства, стоящий рядом с братом, дядей Пьетро. Мужчины улыбались, стоя обнявшись перед итальянским рестораном под названием «У Селесты». Лючия никогда не слышала об этом месте. Но фотография отца, такого жизнерадостного, рядом с человеком, который, по ее мнению, организовал его смерть, скрутила внутренности в ее животе. Поток горячих слез подкатил к глазам.

Ники подошла ближе и наклонилась, а затем обняла сестру:

— О, мой Бог...

В тот момент, когда Лючия ощутила на плечах руки сестры, ее контроль сломался, и слезы полились из глаз. Одной рукой девушка прижимала к груди фото, другой зажала себе рот, но это не помогло сдержать рыдания.

— Зачем Кэхилл послал тебе это? — нахмурилась Ники. — И почему на фото с отцом дядя Пьетро?

— Всё нормально? — Марк подошел сзади, его брови хмурились от беспокойства, глаза же смотрели с нежностью.

Лючия вытерла слезы:

— Отлично. Я буду в порядке. Я просто... У меня не было ничего из его личных вещей, когда отец скончался. Так что это потрясение.

— И на самом деле необычно, — пробормотала Ники.

«Именно. Зачем адвокату отца посылать ей такую вещь, особенно после стольких лет?»

— Ты не говорила с Далтоном Кэхиллом в последнее время? — спросила Ники, практически читая мысли Лючии.

Девушка покачала головой:

— Он оставил мне сообщение несколько недель назад и спросил, приеду ли я в Атлантик-Сити[7] летом. Он хотел пообедать вместе. Я оставила ему сообщение, что буду здесь.

Ощутив тяжесть горячего взгляда, Лючия подняла глаза. Джон, больше шести футов тестостерона, наблюдал за ней. Мужчина просверлил ее вопросительным взглядом, частично обеспокоенным, частично требовательным. У него были вопросы, и он собирался получить ответы.

Почти потерявшись в обрывках бумаги на сцене, девушка заметила пропущенный листок бумаги, приклеенный к коробке. Схватив этот маленький клочок, она оторвала его и открыла записку от Далтона Кэхилла.

— Что там? — нетерпеливо спросила Ники, заглядывая через плечо сестры.

«Мисс ДиСтефано,

незадолго до смерти, Ваш отец просил меня отправить эту коробку и ее содержимое Вам по случаю Вашего двадцатипятилетия. Поэтому я пересылаю эту коробку Вам согласно его воле.

С наилучшими пожеланиями, Д. Кэхилл».

«Отец просил адвоката сделать это еще до убийства? Спустя годы, после собственного ухода?» Холодный озноб спустился по спине Лючии. «Это не имеет смысла...» Но опять же, как и многие действия отца. Всегда помешанного на безопасности и полного тайн. Она знала, что он пытался защитить ее от своего большого, плохого мира. Лючия скучала по нему после его смерти, даже если не принимала его образа жизни. У них была родственная связь. Она любила его. И он тоже ее любил, пусть и в своем мачо-итальянском стиле.

Свежие слезы наполнили глаза, но Лючия смахнула их. Это вечеринка в честь дня рождения, праздник жизни. Эшли прилетела в Вегас не для того, чтобы грустить. Завтра они отправятся в тропики, чтобы загорать и найти парней как в эротических книгах. Не время плакать. Она справилась с горем и научилась жить без отца. Но время от времени, боль заявляла о себе, и она чувствовала, как тоска тащит ее вниз.

Возможно, она не так поняла его подарок. Отец послал ей сувенир, чтобы она могла вспомнить и отпраздновать, а не оплакивать его.

«Да, но... почему фото? Почему сейчас? Одна из вещей, которая объединяла их с отцом – любовь к хорошим головоломкам. Возможно, она должна выяснить, почему он послал ей эту фотографию. Было ли это сообщением из могилы?»