Заклятие горца

Глава 7

– Кейон МакКелтар, drachme se-sidh! – закончила Джесси затаив дыхание.

Сердце, сильно стучало в ее груди, пристальный взгляд был прикован к зеркалу, и она нервно попятилась назад.

Серебро серело и темнело, киша призрачными тенями, как открытый дверной проем в шторм. Тогда черное пятно у краев расширилось, проглотив всю поверхность. Одновременно из гравюр на рамке сверкнул золотистый свет, окрашивая огненными рунами ее одежду, мебель, стены офиса. Пространственные искажения в комнате вызывали дезориентацию и скребли по ее нервным окончаниям, как гвозди по школьной доске.

Затем, также резко, как это началось, свет померк, и чернота очистилась, показывая рябь на серебристой глади зеркала, которая слегка колебалась и танцевала как поверхность озера Мичиган в ветреный день.

Сначала появилась одна обутая нога, затем мощное бедро, так как одномерное изображение пересекало некоторый сказочный порог, преобразуясь постепенно из простого отражения в трехмерного мужчину.

Это было невозможно. Это было ужасающе. Это была самая волнующая вещь, которую она когда-либо видела.

Появилось скрытое клетчатой юбкой бедро, затем рельефный живот в сопровождении скульптурной груди, со слегка колеблющимися зло-выглядящими темно-красными и черными татуировками.

Последним появилось греховно великолепное смуглое лицо, его белые зубы вспыхнули в ликующей улыбке, а глаза цвета виски искрились триумфом.

Он по-королевски отбросил голову, и украшенные бисером шнурки звякнули, когда он полностью вышел из зеркала.

Пространственное искажение ослабло, и зеркало стало снова плоской серебристой поверхностью, показывая отражение его упругой задницы и красивой мускулистой спины.

Джесси обхватила себя руками, пробуя утешиться мыслью, что если и умрет сейчас, то, по крайней мере, последнее, что она увидит, будет радовать глаза. Этот образец мужской красоты можно было с уверенностью отнести к категории романтических героев или «племенным жеребцам». Преступно, что у этого мужчины вероятней всего имелся собственный гарем, или, в крайнем случае, он поимел большую часть женского населения.

И хотя в зеркале он выглядел достаточно массивным, снаружи он оказался еще более внушительным. В нем явственно присутствовало мужское начало, это неуловимое качество, которое как магнитом притягивало к нему людей, привлекало некоторых даже против их воли. И он знал это.

Об этом говорил его взгляд.

Высокомерный, дерзкий, колкий.

Но действительно ли он был убийцей? Это был важный вопрос.

– Если ты собираешься убить меня, я жду.

– Замолчи, девка. Неси свою сладкую задницу сюда и поцелуй меня сейчас же.

Джесси замолчала на полуслове, открыв рот. После недолгого онемения он закрылся и открылся снова. В голове под кожей чуть выше металлической пластины она испытывала зуд. Он прочно обосновался там. – Неужели. – Она хотела шипеть от негодования, но это вышло больше похожим на писк. Сладкая задница? Он думал, что у нее сладкая задница? Вдвоем они могли создать общество взаимного восхищения.

– Сними эту шерстяную кофту, женщина, и покажи мне твои груди.

Задыхаясь, она бормотала в течение нескольких секунд. Было много мужчин, которые пробовали залезть туда, даже она знала, что у нее исключительные груди, но ни один из них не действовал так очевидно, не проявив даже капельки усилий для соблазнения. Она защитно скрестила на них руки. – О, я думаю, что это не входит ни в какие…

– Прекрати говорить, – ревел он. – Ты не заговоришь снова, пока я не разрешу тебе.

Джесси взвилась как кобра, снова испытав зуд в голове. Он же это не серьезно!

Но по нему было видно, что это всерьез.

После минуты потрясенной тишины, голосом достаточно сладким, чтобы растопить глину, она сказала:

– Ты можешь трахнуть себя сам, ты – большой, огромный, властный Неандерталец. Проснись: ты бредишь? Мы уже не в каменном веке.

– Как я указывал ранее, это не возможно. И я очень хорошо осведомлен, какая это эпоха. Подойди ко мне, Джессика С. Джеймс. Сейчас.

Джесси закрыла глаза, чтобы не видеть его. Внезапно ее посетила мысль, которая проясняла многое об этом мужчине.

– Как долго ты находился в зеркале? – требовательно спросила она.

Его челюсть сжалась.

– Я приказал тебе прекратить разговаривать.

Несмотря на его непроходимую глупость, ее гнев уменьшался, по мере того, как росло подозрение в правильности ее догадки.

– Ну, ясно же, что я не подойду к тебе, пока ты не ответишь на мой вопрос.

Его глаза сузились, а пристальный взгляд цвета виски оценивающе прошелся по ней с головы до ног.

– Одна тысяча сто тридцать три года.

Аах. Она задержала дыхание от изумления. Это значит, он родился в – нет! Девятом столетии? Не может быть. Живой, дышащий мужчина из девятого столетия прямо здесь перед ней, так или иначе пойманный в ловушку древнего артефакта и проживший одиннадцать столетий?

Холодок пробежал вдоль каждого квадратного дюйма ее кожи. Она чувствовала, как поднимаются волосы на ее голове.

– Правда? – От восхищения она почти провизжала это слово. Остатки ее горячего темперамента превратились в груду пепла.

О, как много он мог поведать ей! Он современник легендарного Короля Кеннета Мак Альпина? Он пережил те великие сражения? Он видел объединение Шотландцев и Пиктов? Браслеты на его запястьях были подлинниками девятого столетия? Что представляли собой его татуировки? А те руны на зеркале – действительно ли была возможность, что они написаны на еще неизвестном языке? Вот дерьмо! Впрочем, действительно ли оно принадлежало к каменному веку? Как такое могло быть? Где оно находилось? Кто сделал его? Из чего оно было сделано? Теперь, когда она признала факт его существования, она имела триллион вопросов об этом. Они все смешались в ее мыслях, переплетаясь и отступая на задний план, и она подавила желание распахнуть рот от изумления.

Потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он разглядывал ее с таким же выражением, как и она его.

Как будто он не мог поверить, что она существовала.

Так они и стояли в офисе профессора Кин на расстоянии в десять футов, пожирая друг друга глазами с явным скептицизмом и подозрением. Ну, это уже глупость какая-то. Что было в ней такого, во что он не мог поверить?

– Назови мое имя, девка, – гремел он.

Она тряхнула головой, ошеломленная всеми своими вопросами, и удивленная его требованием.

– Кейон МакКелтар. Зачем?

Он выглядел немного успокоенным. И снова с подозрением.

– Почеши свой нос, женщина.

– Он не чешется.

– Встань на одну ногу.

Она сморщила свой носик.

– Сам встань на одну ногу.

– Проклятье, – выдохнул он, и далее самому себе. – Этого не может быть.

Он снова внимательно осмотрел ее с головы до ног, ведя напряженную внутреннюю беседу с собой, и затем, прейдя к какому-то выводу, кивнул в сторону стола. – Иди, сядь на тот стул.

– У меня нет желания делать это. Спасибо, я совершенно счастлива, находясь там, где я есть.

– Оближи свои губы? – Его пристальный взгляд, сосредоточился на ее губах.

Требовалось значительное усилие, чтобы не увлажнить их, в то время как он пожирал их глазами. Это заставило ее специально сжать, ожидающий поцелуя рот, при этом ей хотелось не только облизать свои губы, но и прямо тут дать ему сжать и исследовать ее “сладкую задницу”. Возможно, даже, в конце концов, показать ему свою грудь. Она была потрясена несправедливой природой гормонов – как ужасно, что можно не любить мужчину, не иметь ничего общего с ним, он может даже не существовать в реальном мире – и все же тебе хочется сорвать с него одежду и заняться с ним страстным животным сексом.

Она стойко сопротивлялась.

– Зачем тебе это?

– Христос, – задумчиво шептал он, – я был в зеркале так долго, что потерял это.

– Что потерял? О, ты, наверное, подразумеваешь свои умственные способности. Да, ладно, не собираюсь я тут с тобой спорить.

Некоторое время он, нахмурившись, молча, рассматривал ее. Затем его лицо расслабилось и глаза просветлели.

– Нет, мои умственные способности столь же высоки, как это было всегда. Независимо от этого. Есть много способов приласкать кошку.

Боже, как же он высокомерен. Ее, бесспорно, поражал этот полный дерзости мужчина. Все ли мужчины в девятом столетии были такими?

Только сейчас ее посетила мысль, что следовало ожидать чего-то подобного.

Она была, в конце концов, фанатом истории становления человечества и развития древних цивилизаций. Она знала, на что была похожа жизнь женщины тысячу лет назад.

Мужчины были Мужчинами.

А женщины были собственностью.

И все равно она оказалась совершенно не подготовленной, к тому какое действие оказывала на нее его сексуальное смуглое лицо.

– Физическая привлекательность! – хрюкнула Джесси, поскольку ее живот больно ударился о его плечо.

Ее ноги оторвались от земли, окружающий мир накренился, и в следующий момент она уже висела вверх тормашками на его плече.

Одна его рука с развитыми мускулами обхватывала талию, припечатав ее к плечу. Другая твердо поддерживала ее снизу.

Она разлепила губы, чтобы завизжать, как банши, и тут его рука переместилась.

Притягательно. Интимно. Разместившись точно между ее ног.

Его сильные пальцы надавили на ее расщелину через джинсы, а большой палец в то же самое время уверено нашел ее клитор.

Огонь вспыхнул у нее в крови и разлился огненной лавой по венам. Из ее рта, готового издать гневный вопль, вышел мягкий ошеломленный выдох.

Его большая горячая рука мгновенье оставалась там, неизменно оказывая твердое, но нежное давление. Достаточное, чтобы ожили все нервные окончания, пробуждая болезненный голод глубоко внутри.

Он молчал. Она также ничего не сказала, главным образом потому, что в настоящее время все, о чем она могла думать и что могла произнести, было: извини, но мне кажется, что твоя рука скользит между моими ногами, и если ты переместишь ее хотя бы на миллиметр, я держу пари, что могу кончить.

Он убрал руку.

Переместив ее ниже, прижав ее колени к своему телу.

Разум возвращался к ней, сопровождаемый яростью. Печальная правда состояла в том, что то, что он сделал, так невероятно быстро возбудило ее, что она не была уверена, что больше разъярило ее: то, что он сделал это, или то, что остановился, не закончив начатое.

И это в свою очередь еще больше распаляло ее.

– Поставь меня, – сумела прошипеть она. Это вышло немного хрипловато, но это было лучшим, что она могла произнести, болтаясь вверх тормашками, уткнувшись лицом в собственную грудь.

– Закрой свой рот, женщина.

– Закрыть мой что?

– Это означает «молчание». Всего лишь «молчание». От тебя что, убудет, если замолчишь?

– Вероятно, – ухватилась она. – Поставь меня. Я умею ходить.

– Нет. Я желаю быть хозяином твоей судьбы во всех отношениях, и не предоставлю тебе ни малейшего шанса. Ты слишком непредсказуема.

– Я непредсказуема?

– Да.

Она безмолвствовала мгновение. А затем со всей силы нанесла ему удар.

– Ау! – Он шлепнул ее пониже спины.

– Ой! – взвизгнула она.

– Веди себя прилично, – рыкнул он. – Зуб за зуб, девушка. Запомни это.

Рука, обхватывающая ее талию, расслабилась, он поправил ее на плече, затем сжал снова, заставив понять, что даже если бы от этого зависела ее жизнь, она, скорее всего, не смогла бы спуститься с его плеча. Одна единственная рука с развитыми мускулами была столь же крепка как закаленная сталь.

Внезапность, с которой он перехватил ее, столкнула рюкзак, все еще висящий на ее плечах, забитый до отказа кошельком, портативным компьютером, различными блокнотами, ручками, карандашами, и учебником о Древних Цивилизациях четыре дюйма толщиной, и все это, не удержавшись, скатилось и ударило ее по затылку. Больно.

– Ой! – завопила она снова. – Дерьмо! Поставь меня сейчас же, скотина!

– Невероятно, – она услышала, как он бормотал это.

– О, ты так думаешь? – рычала она. – Это я брошена через плечо примата. Ты – примат. Именно я имею право сказать «невероятно». Не ты.

– Невероятно, – пробормотал он снова. Он перемещался настолько быстро, что она почти пожалела о пяти дополнительных чашках кофе, которых она в действительности не хотела, но, так или иначе, выпила ранее в кафе. Поскольку во время движения она постоянно ударялась о его великолепную спину, по которой недавно хорошенько двинула, да и рука этого мужчины давила на нее как стальная балка.

Схватив массивное зеркало в руку, которую только что освободил, он поудобнее переместил ее на плече и повернулся к двери. Женщина по одну сторону, артефакт по другую. Не напрягаясь.

А она знала, каким тяжелым было зеркало. Два сотрудника из доставки заказов еле справлялись с его весом.

Выйдя в коридор, он требовательно спросил: – Куда идти?

Она приподняла голову, насколько это ей позволил сделать рюкзак, разместившийся на ее голове, весом тридцать восемь фунтов, – она взвесила его однажды, чтобы вычислить, сколько калорий она сжигает ежедневно; таким образом, получалось, что она могла позволить себе каждое утро насладиться двумя булочками «Krispy Kremes».

– Почему я должна разговаривать с тобой? – сказала она гнусаво.

Он куснул ее бедро.

– Налево, – скрипя зубами, сказала она.

Он свернул налево и понесся прочь.

Давление на ее шею оказалось слишком сильным. Она снова опустила голову. Ее лицо уткнулось в груди, а поскольку при каждом шаге она подпрыгивала вдоль его спины, рюкзак настойчиво бил ее по затылку. По крайней мере, ее лицо было защищено от повторяющихся ударов. Она чуть-чуть не доставала носом его позвоночник. Спасибо Господу за его маленькие дары. Или два больших, в зависимости от того, как на это посмотреть.

– Докуда ты собираешься нести меня? – бормотала она, уткнувшись в свитер.

– Я донесу тебя до любого транспортного средства, которое у тебя есть. Тогда ты доставишь нас до любого подходящего жилья.

– Я?

– Если ты хочешь жить.

Она хотела. Она бормотала указания, как пройти к стоянке, на которой был припаркован ее автомобиль.

– Девушка, твоего бормотания не слышно.

Она пробормотала снова.

– Что ты сказала?

Она бормотала снова.

– Ты только что сказала что-то о своих грудях? – осторожно сказал он. Последовала пауза, затем почтительное. – Ох, Христос, они упираются в твое лицо!

Он остановился так резко, что рюкзак с ускорением врезался ей в затылок, сопроводив это глухим звуком, и ошеломил ее.

Когда она почувствовала, что его грудь сотрясается, ей потребовалось несколько мгновений, чтобы идентифицировать движение. Он смеялся. Крысеныш смеялся.

– Как же я тебя ненавижу, – сказала она своей груди. Имея в виду не ее, конечно, а его.

Поскольку он продолжал смеяться, весь запал вышел из нее с глубоким вздохом. Она устала, она волновалась, и она действительно просто хотела идти на собственных двух ногах. – Пожалуйста, опусти меня? – сказала она печально.

Она подозревала, что он, должно быть, читал язык ее тела, и, почувствовав уменьшение напряженности в ее мышцах, понял, что мысленно она сдалась.

Его смех утих. Он согнулся и мягко поставил ее на ноги. Его пристальный взгляд цвета шотландского виски горел весельем и сексуальным жаром, который он и не пытался маскировать. – Лучше? – Одной рукой он обхватил ее подбородок, так чтобы большой палец легко касался ее нижней губы.

Она отвернула свое лицо.

– Лучше. Отодвинься. Давай покинем это место прежде, чем кто – то увидит нас с профессорским…

– Что, черт возьми, Вы делаете, Джес? – резко пролаял Марк Трудео позади нее.

Джесси резко повернулась. Как простая мысль могла самореализоваться?

Офис Марка был на несколько сотен футов дальше по коридору от офиса профессора Кин. Когда она пришла сюда, на этаже нигде не было света. Разве у него не было личной жизни? Что он мог делать здесь столь поздно?

Почему было бы не пойти вправо?

Все лучше и лучше. Это было именно то, в чем она нуждалась: Марк, разносящий сплетни любому, кто готов был слушать, что она не только проигнорировала полицейскую ленту и вошла в офис профессора, но и убежала с бесценным, таинственным экспонатом. Если полиция сделает поверхностную проверку фактов, то обнаружит, что предмет, который она взяла, был тем, что доставщики заказов (убитые) поставили профессору (убитому).

И ей, последний раз замеченной в компании высокого, смуглого, одетого в клетчатую юбку незнакомца, инкриминируют побег с кражей неправдоподобно дорогого артефакта, купленного на черном рынке, из-за которого уже погибло три человека.

У нее не будет ни единого шанса рассказать свою версию событий и указать на то, что незнакомец пытался убить ее тоже.

Как будто кто-то поверит ей.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Когда все это закончится, она действительно хотела бы получить степень в университете, в котором начала это, а не через заочные курсы из тюрьмы. Такая биография будет плохо смотреться в резюме.

– О, что же Вы так кричите в два часа утра, Марк! И что Вы здесь делаете?

– Я только что спросил Вас о том же. – Карие близко посаженные близорукие глаза за очками перебегали с нее на полуголого, высокого мужчину, прижимающего зеркало, и назад к ней снова.

Что она могла сказать? Она пыталась придумать правдоподобную ложь. Хотя бы попробовать, но ее мысли, так или иначе, занимали только оправдания по поводу стечения обстоятельств. Она была бы благодарна любой, даже абсурдной идее, но очевидно ее мозг переутомился в течение дня.

Поскольку она стояла, уставившись на него как самая большая идиотка, Кейон МакКелтар позаботился о проблеме.

– Сейчас Вы вернетесь в ту комнату, откуда вышли, и останетесь там, и будете молчать еще долго, после того как мы уйдем.

Марк развернулся и, не спеша, покорно пошел по коридору к своему офису без каких-либо возражений.

Ничего себе. Джесии уставилась на Кейона МакКелтара.

– Хм, – пробормотал он мягко, смотря в сторону удаляющегося преподавателя. – Может быть, это только с ней...

– С ней? Вы подразумеваете меня? Что я? – сказала Джесси с надеждой.

– Маленький ничтожный человек, – насмехался он над тем, как Марк покорно закрыл дверь.

Что это было? То, из-за чего Марк подчинился приказу. Не потому же, что он был маленьким, а Кейон МакКелтар очень большим?

Она откинула голову назад, уставившись на него. В шести с половиной футах содержалось двести с хвостиком фунтов чистой мускулатуры, он затмевал людей. С этой дикой темной шевелюрой, стянутой шнурками, доходящими до середины спины, и злыми красно-черными татуировками, вьющимися поперек его груди, и доходящими до покрытой щетиной челюсти, он выглядел совершенно первобытным: древний, смертоносный воин, быстро перемещающийся по университетским коридорам. Она предположила, что, возможно, одного его вида было достаточно, чтобы произвести сильное впечатление, любой решит, что с этим мужчиной бесполезно спорить, таким образом, проще сразу отступить.

Как это должно быть хорошо, когда обладаешь таким воздействием на окружающих! Если бы перевоплощение было естественным порядком вещей, то она хотела возродиться таким, как Кейон МакКелтар. Она хотела бы стать засранцем мужиком для разнообразия, вместо того, чтобы подвергаться мужскому диктату. И если она собиралась стать засранцем мужиком, тогда она хотела бы быть самым большим и сильным.

– Это было удивительно, – сказала она пылко. – Он как заноза. Я не могу передать тебе, сколько раз жалела, что не могу заставить его просто уйти, как сейчас. Как будто у него не было другого выбора, кроме как повиноваться мне, или чему-то еще.

– Пойдем, Джессика. – Кейон МакКелтар обхватил ее руку своей. – Мы должны как можно быстрее покинуть это место.

И они двинулись дальше.