Глава 7

Хоакина прибыла в Англию прекрасным летним днем с леди Д'Эльбуа и сразу же влюбилась во все, что увидела там. У Джона нога все еще была в гипсе, и ему разрешили вернуться домой с рекомендациями разрабатывать ногу. Хоакина была словно послана ему богом. Она занимала все его мысли и все время находила для Джона занятия. Девушка ухаживала за ним, бегала по его поручениям и делала это с огромным удовольствием.

Ей очень понравился длинный низкий белый дом в ухоженном парке. Хоакину поразила красота Англии. Вместо серости, дождей и частых туманов она увидела пышные кроны деревьев и обилие цветов. Испанка по-прежнему была робкой и тихой, но больше не боялась. Джон восхитился ее успехами в английском языке и продолжал обогащать его словами, которыми обмениваются влюбленные.

Хоакина легко вошла в компанию Джона и подружилась с Тимоти, Тоби, их девушками. Она часто бывала у Венеции дома во время «пати» у бассейна, но Венеция присутствовала на них, только когда была свободна от работы в больнице.

На самом деле Венеция считала себя слишком взрослой для общества таких молодых людей. Она не могла забыть дона Андре, взвалившего на себя ответственность за стольких людей. Его всегда серьезный и строгий вид импонировал Венеции, как и его отношение к жизни.

В длинные светлые летние вечера она обычно удалялась от компании юных весельчаков, собиравшихся вместе после ужина в беседке, и бродила по саду. Одна, вдали от звуков молодых голосов, чтобы не заглушать звучащий в ее памяти глубокий, спокойный голос человека, с которым она уже долгое время разговаривала только по телефону. Венеция прогуливалась до тех пор, когда розовая и аметистовая темнота наползала на небо с востока и медленно разливалась на западе после захода солнца. Ей хотелось, чтобы дон Андре был здесь и разделил с ней тишину вечера, и она бы прохаживалась по саду с ним, а не в одиночестве. Венеция знала, что пройдет еще много времени, прежде чем она перестанет тосковать по испанскому гранду, перестанет постоянно думать о нем.

«Да, — вздохнула девушка, — больше отрицать нельзя — я люблю его. И это не приносит мне никакой радости. Ему не нравится мое поведение. Когда он вздумает жениться, то только на испанке. Он даже указал мне на препятствия к нашему соединению. И упрекнул, что мне не хватает ответственности и здравого смысла. Я знаю, он также думает, будто я веду себя слишком свободно и у меня плохой вкус. Так что же может получиться из этой бесплодной любви?»

Однако они всегда оказывали воздействие друг на друга. И если дон Андре видел, что «из этого ничего не получится», значит, размышлял над этим. Венеция верила, что вопреки его желанию она ему нравится, как может нравиться непослушный ребенок, которого пытаешься перевоспитать. Вечерние телефонные разговоры с каждым разом становились теплее и приветливее. Но теплота и приветливость не то же самое, что любовь, напоминала себе Венеция.

Вся во власти безрадостных раздумий, Венеция вдруг заметила, что ей грустно видеть, как любовь чудесным образом преобразила Хоакину. Как только Джону станет получше, они собирались поехать в castillo просить разрешения дона Андре на их помолвку. Хоакина не сомневалась, что ей понравится жить в Англии, и радовалась, что Венеция будет так близко от нее.

«Но в сентябре я начну работать в большой школе на окраине Лондона», — вспомнила Венеция. И с унынием подумала о том, что это означает: громадное здание с большими окнами, непослушные ученицы со своими проблемами, огромные усилия в попытке заинтересовать их предметом, интриги преподавателей… Она надеялась, что у нее будет более дисциплинированный класс, чем предыдущий, что директриса будет более понимающей, — одним словом, что это будет счастливая школа. Но девушка страшно скучала по комнате в старинной башне испанского замка, откуда видны склоны гор, сад, бассейн и можно наблюдать, как дон Андре возвращается с утренней прогулки верхом — великолепный всадник на прекрасном коне.

Она вспомнила, как замерла от счастья в его объятиях в тот день, когда заявила, что не желает быть избалованной игрушкой. Вспомнила нежность строгого испанца и внезапно чуть не задохнулась от ревности при мысли о том, что это было не больше чем «искушение» и что только Фернанде он мог дарить настоящие ласки.

Вернувшись из больницы, Венеция увидела на столе твердый белый конверт со знакомыми инициалами в правом углу. Девушка пришла в страшное смятение от радости и от страха. Что предвещало это письмо? Может быть, сеньор сообщал о своей помолвке с Фернандой? Она схватила послание и поспешила к себе в комнату. Усевшись на подоконник, Венеция долго не решалась вскрыть конверт, но наконец достала листки и чуть не заплакала, увидев почерк дона Андре.

Она прочла письмо и со вздохом опустила руки. Напрасно она волновалась. О Фернанде — ни слова. Но причина для волнения была — сеньор приглашал ее обратно в castillo, и главным образом из-за Аннины.

Дон Андре писал, что у девочки скоро летние каникулы. Эмилия поглощена Рамоном, и для сестры у нее оставалось мало времени. Хоакина гостит в Англии. Аннина будет чувствовать себя одинокой. И хотя он позволит ее школьным подругам иногда навещать племянницу, ей требуется постоянная компания, а иногда и пригляд. А поскольку английский язык Аннины так усовершенствовался во время последнего визита Венеции, он будет рад, если она и дальше продолжит в том же духе. Он также знал, что Венеция до осени свободна, и все в замке были бы рады, если бы она нанесла им еще один визит.

Вот оно что! Венецию так взволновала мысль о возвращении, что она больше не могла спокойно сидеть. Девушка заметалась по комнате, выглянула в окно и уже представила castillo, бассейн, высокую арку, каменистую дорогу и ее крутые повороты. «Я снова его увижу, — прошептала она. — Я снова его увижу». И внезапно стала вальсировать в порыве радости.

— О Венеция, ты всегда покидаешь меня! — надула губки Хоакина, услышав новость.

— Всегда? Всего второй раз. Ты наверняка во мне не нуждаешься, а Аннина… Дон Андре боится, что ей одиноко.

— Да, — призналась Хоакина. — Эмилия будет думать только о своей свадьбе, о своем доме и мебели и не будет вспоминать об Аннине. У дона Андре, по-моему, сейчас нет времени ни для кого, кроме Фернанды. А ты знаешь, что, когда Аннине скучно, она ведет себя неосмотрительно.

Если нужно было что-то, чтобы вернуть ее на землю, то именно невинное замечание Хоакины. «У дона Андре нет времени ни для кого, кроме Фернанды». Венеция обрадовалась возможности встретиться с ним вновь и не подумала, что может увидеть его в качестве жениха Фернанды. А сможет ли она такое вынести?

Но… несмотря на быстрое падение с романтических небес, она поняла, что должна с ним увидеться — любой ценой и при любых обстоятельствах.

Она прибыла в аэропорт в Малагу. Здесь она попрощалась с Розмари в тот роковой день, когда встретила дона Андре. Хосе поджидал ее в машине. Он передал Венеции сожаление дона Андре о том, что он не может встретить ее сам, так как у него важная встреча с застройщиками земли вдоль побережья.

Она вглядывалась в места, ставшие для нее знакомыми: вот в том пустынном и глухом месте сломалась ее машина. Что бы случилось, не окажись там в тот вечер дона Андре? Крутые повороты дороги пугали ее. Отсюда подъезд к деревне и сама деревня казались заснеженным пиком на вершине горы и началом крутого подъема в сам замок.

Наконец они проехали под аркой по подъездной аллее к главному залу. Хосе отнес ее багаж в холл. Матиас с улыбкой и поклоном вышел встретить Венецию. Паскуала выбежала с сияющим лицом, чтобы проводить девушку наверх. Матиас сообщил, что сеньорита Аннина в castillo.

— Сеньор сказал, что вы, очевидно, займете свою старую комнату, но если захотите поменять ее, сеньорита, то вам приготовят другую.

— Мне нравится моя старая комната. — Венеция улыбнулась слуге и добавила, зная, что ему понравится это услышать: — Я словно вернулась домой.

И она не солгала. Комната была такой же, как она ее оставила. Только в саду изменились цветы. Мимоза и джакаранда давно отцвели, но их место заняли другие. Садовая мебель с яркими подушками все еще стояла вокруг пруда, и Венеция знала, что садовник, как обычно, придет утром с сеткой для вылавливания листьев с поверхности воды, а ночью для того, чтобы запереть павильон.

Явилась Тереза, чтобы распаковать ее вещи, в сопровождении Аннины, которая нежно поцеловала Венецию и уселась наблюдать за тем, как будут распаковывать багаж.

— Паскуала принесет кофе, — сказала она. — Можно мне остаться выпить его с вами, Венеция? Расскажите мне о Хоакине и Джоне. Как он? Может уже ходить? Ей нравится в Англии?

Аннина болтала с легкостью. Было видно, что она не забыла английский. Это давало ей возможность говорить то, что она бы не решилась сказать в присутствии горничных. Когда Тереза развешивала одежду Венеции, а Паскуала расставляла чашки, девушка пожаловалась:

— Здесь сейчас не с кем поговорить. Эмилия не думает ни о чем, кроме свадьбы. Для них строится дом в поместье сеньора де Трастамара. Чудесное место. Она выбирает с Рамоном мебель для него, а с мамой — ткани для одежды и интерьера, а еще обои и ковры. Так что сестра занята только приготовлениями к свадьбе…

— Для нее это счастливое время.

— Возможно, самое счастливое, — усмехнулась Аннина. — И самое интересное. После того как они поженятся, ей будет очень скучно с этим глупым Рамоном.

— Аннина, с твоей стороны нехорошо так говорить о нем.

— Но он в самом деле глупый. Хотя Эмилия тоже не блещет умом, так что, возможно, она этого не заметит, и они будут счастливы вместе.

— Я с тобой не согласна, плохая девочка.

— Согласны, согласны. Просто думаете, что это невоспитанность — так говорить… А дон Андре тоже не лучше. Почти не бывает в castillo, потому что сопровождает Фернанду или обедает в доме Трастамара. Честно говоря, Венеция, в этом доме все влюблены.

— А ты тоже, Аннина, — рассмеялась Венеция.

— Да, конечно. Вы ведь знаете, что я влюблена.

— Опять? — с наигранной небрежностью спросила Венеция.

— Нет, не опять. Разве можно влюбляться снова и снова? Это та же самая любовь.

— Я думала, что ты переболела этим увлечением, — уже серьезно заметила Венеция.

— Я не знаю, что такое увлечение, и я ничем не переболела. Но не будем говорить об этом. Я могу подождать.

После ухода горничных они еще немного поболтали, пока Аннина не сказала, что оставит Венецию отдохнуть после поездки и они встретятся позднее возле бассейна.

Оставшись одна, Венеция задумалась. У нее было о чем поразмышлять. Значит, Аннина по-прежнему тоскует по смелому красавцу Феликсу. А дон Андре поглощен прекрасной Фернандой.

Она засомневалась, стоило ли приезжать. Теперь ей стало очевидно, что дон Андре пригласил английскую путешественницу исключительно для того, чтобы Аннине не было скучно да глупостей чтобы не натворила. Значит, он хотел, чтобы Венеция была кем-то вроде сторожевого пса? И если уж Тимоти, Тоби и Джон казались ей слишком молодыми для нее, то Аннина тем более неподходящая для нее компания. Венеция решила, что нужно подождать и посмотреть, что дальше.

Они встретились в sala перед ужином, она и дон Андре. Он поднялся из-за длинного стола, на котором стоял большой серебряный поднос с напитками и фужерами.

— Сеньорита! — Мужчина подошел, склонился над ее рукой для поцелуя. — Какое удовольствие видеть вас здесь опять.

Он произнес эти хорошие слова без теплоты, на которую она рассчитывала. Дон Андре был таким же отчужденным, как и в первый день их встречи. А Венеция ожидала, что он изменится, потому что изменилась она? Ее сияющие глаза словно погасли, в сердце закралось отчаяние. Она начала понимать, что наказала себя, вернувшись.

— Донья Елалия сейчас придет, — продолжал дон Андре. — Она разговаривает с сеньоритой Фернандой в своем будуаре. Аннину вы уже видели. Полагаю, что Эмилия с Рамоном обедают сегодня в гостях… Надеюсь, у вас дома все здоровы, сеньорита?

Вежливый разговор, вежливые вопросы. Его темные глаза серьезны и наблюдательны. Венеция постаралась скрыть свое разочарование. Появилась сеньора, с великолепной, как всегда, Фернандой. Испанская красавица одарила дона Андре пленительной улыбкой и томным взглядом, а затем медленно обернулась к Венеции и сказала, что безумно рада снова встретиться с ней. Фернанда опять была в белом: очевидно, она знала, как идет белый цвет к ее золотисто-смуглой коже и густым блестящим черным волосам. Простое белое платье, но великолепно скроенное и так хорошо демонстрирующее ее драгоценности. Идеальная испанская жена, подумала Венеция. И ей сделалось еще грустнее.

В этот вечер она говорила меньше обычного, хотя присутствие Фернанды придавало ужину большую непринужденность, чем обычно, — живость Фернанды вызывала смех у Аннины и улыбку у сеньоры. Разговор в основном поддерживался между ней и доном Андре. Дон Андре не раз окидывал Венецию задумчивым взглядом, но девушка ничего не заметила, погруженная в осознание безнадежности своей любви.

Все шло как будто по-старому — спокойно и довольно скучно. Но время от времени монотонность жизни нарушалась моментами развлечения и радости — когда обе испанские семьи встречались на званых ужинах. На этих светских раутах мужчины присутствовали в безукоризненных белых смокингах, делающих эффектными даже самых некрасивых, а женщины, сверкая украшениями, походили на цветы в своих великолепных платьях. Эмилию и Рамона баловали, как любимых детей, — разве не они сделали первый шаг в соединении двух знатных семейств узами родства?

В один из тихих вечеров, когда Венеция уже пожелала сеньоре спокойной ночи и покинула sala с Анниной, собираясь лечь спать, из кабинета появился дон Андре и попросил Венецию поговорить с ним.

— Я вам нужна, дон Андре? — спросила Аннина.

— Нет, милая, ты можешь идти спать. Buenas noches, niсa.

Аннина пожелала им обоим спокойной ночи и побежала вверх по лестнице. Венеция обернулась к дону Андре.

— Я думал… вам, может, было бы интересно, Венеция, поехать со мной посмотреть, как идет строительство на моем участке побережья. Но если у вас другие планы, пожалуйста, скажите.

— Я с удовольствием поеду, — быстро ответила девушка, чувствуя, как забилось ее сердце при одной мысли побыть с ним наедине.

— Туда долго ехать. И там есть что посмотреть. Вам не рано встать в девять тридцать?

— Вовсе нет, сеньор.

— Тогда я закажу вам завтрак на восемь тридцать и встречусь с вами в холле. Buenas noches, seсorita.

— Спокойной ночи, дон Андре.

Венеция поднялась наверх на дрожащих ногах. Дальняя поездка — с ним! Она много увидит — дон Андре ее повозит. Но, может, они будут не одни? Сеньор ведь не сказал. Возможно, кто-нибудь еще там будет. Она знала, что присутствие Фернанды испортило бы для нее такой день. Даже сеньор де Квеведо помешал бы.

Девушка надела белое платье и белые босоножки, взяла сумочку, соломенную шляпу с большими полями и обязательную белую накидку. Эти вещи можно было бросить на заднее сиденье и забыть о них, пока не понадобится.

Дон Андре вышел в sala через пару минут после Венеции в безукоризненном кремовом костюме, с кейсом и темными очками в руках.

— Buenos dias, Венеция. Итак, мы отправляемся. — Сеньор взял ее под локоть и вывел на улицу. Матиас, придерживая дверь, поклонился. — Чудесный день. Дует ветерок. Нам не будет жарко.

Солнце слепило глаза, и они надели темные очки.

— Вы, наверное, видели строительство на Коста-дель-Соль, Венеция, — обратился он к ней, когда они проехали под аркой и начали спускаться по крутой дороге. — В наше время все труднее создать архитектурный ансамбль из отдельных строений.

— Да, я видела его.

— Тогда вы знаете, что застройка там разная. Есть очень маленькие домики, стоящие вплотную друг к другу, и огромные многоэтажные дома с садами, бассейнами и торговыми центрами. По мере того как размеры домов и садов увеличиваются, цены растут. Такие, как я, стараются обустраивать нашу землю так, чтобы она не утрачивала своей первозданной красоты. Раньше здесь строили очень мало. Помню, что, когда я был ребенком, можно было идти много миль вдоль берега по захламленным пляжам и, самое большее, набрести на рыбацкую деревню. Тогда продавать землю было нельзя. А теперь здесь все равно что золотая жила.

Что мы продаем, так это солнце. В Испании солнца иногда чересчур много. Зимнее солнце как золото для людей из холодных и бессолнечных северных стран. Но я и некоторые другие землевладельцы, создавая чудесные, уединенные уголки, стараемся сохранить ландшафт, деревья и кусты или посадить новые. Мы возводим дома так, чтобы соседи могли видеть друг друга, и настаиваем на учете замыслов архитектурных проектов, если люди предпочитают строить самостоятельно.

— Ваши дома должны быть очень дорогими.

— Они только кажутся дорогими, потому что иностранцы, приезжающие сюда, надеются, что все в Испании дешево. В своих странах они бы не удивились такой цене. У меня две секции строительства. Одна на побережье, другая в лесистой части, которая мне нравится намного больше. Но вы увидите сами.

— Мне будет очень интересно.

Они некоторое время ехали молча. Наконец Венеция спросила:

— Я оставила сегодня Аннину одну. Что она будет делать?

— Сегодня к ней приедет подруга Люсия, чтобы провести с ней неделю. Я спасаю вас от бесконечной болтовни.

— Очень любезно с вашей стороны, дон Андре.

— Я немного тревожился о ней. Для всех членов семьи жизнь сделалась очень заполненной, но не для Анны. Думаю, она скучает по Хоакине. Я решил, что ей будет плохо в одиночестве, и вспомнил, что вы симпатизируете друг другу. Но в мои намерения не входило обрекать вас целиком на общение с пятнадцатилетней девочкой. Это было бы скучно для вас после всего, чем вы занимались.

— Что вы имеете в виду? — Венеция не совсем понимала, о каких занятиях он говорит.

— О вашей работе в больнице. Вы писали Хоакине, а она читала ваши письма вслух для нас. Возможно, потому, что они были занятные, а отчасти, по-моему, чтобы доказать нам, какую полезную работу вы делаете.

— Я не могу долго бездельничать, а во всех больницах Англии не хватает персонала. Это была физически тяжелая работа, но в конечном счете менее утомительная, чем преподавательская, от которой устаешь умственно.

— Однако вы собираетесь вернуться к преподаванию осенью.

— Да, я для этого училась. Но теперь, надеюсь, мне достанется хороший класс. О, давайте не будем говорить об этом! — воскликнула она вдруг. — Если я пробуду здесь дольше, то начну заниматься ничегонеделанием. Хотела бы я купить немного вашего солнца, дон Андре.

— Вы можете. Я зарезервирую для вас любой участок, какой пожелаете.

— Еще один воздушный замок, — усмехнулась Венеция. — У меня нет денег.

— Но у вас богатая мама, — напомнил он.

— Не богатая, а обеспеченная. Это разные вещи. И потом, это ее деньги, а не мои. Я сама зарабатываю на жизнь.

— Да, да, я очень хорошо помню.

— Простите.

— За что вы извиняетесь, сеньорита?

— За то, что вдалбливаю это вам. Я знаю, что вы не одобряете женскую независимость. Давайте закроем и эту тему, сеньор.

— В таком случае о чем же мы будем говорить, Венеция?

— О кораблях, и туфлях, и сургуче, о королях и капусте. И о том, почему море не закипает и есть ли у свиней крылья.

— Что?!

Она громко рассмеялась. Дон Андре взглянул на нее испытующе. Ее голос звучал счастливо, а она не выглядела счастливой с момента возвращения.

— Вы не читали книгу «Алиса в Стране чудес»?

— Я слышал о ней, но она не была включена в число моих детских книг. Насколько я помню, это какая-то чепуха.

— Не чепуха. Возможно, она просто не поддается переводу.

Весь оставшийся путь они провели в молчании. Наконец автомобиль съехал с дороги и затормозил на парковке, где уже стояло несколько машин. Сразу из помещения временной конторы показались двое мужчин и подошли к дону Андре. Он представил их Венеции. Из быстрого разговора по-испански Венеция поняла: он сказал им, что они ему сегодня не нужны, поскольку он показывает сеньорите окрестности. Служащие хотели обсудить с ним разные вопросы, но дон Андре властным жестом отмахнулся — возможно, позднее или в другой день. Они могут позвонить ему вечером. Но не теперь. Мужчины улыбнулись, поклонились Венеции и долго смотрели им вслед. Венеция подумала, что сеньор Аревало Лоренто вел себя высокомерно, но она знала, что эти люди понимали и даже ждали такого поведения. Им оно даже как будто нравилось. Они совсем не обиделись, как, наверное, обиделись бы рабочие в Англии.

Это была длительная поездка, которая могла бы стать утомительной, не будь такой захватывающе интересной. Они проезжали по склону холма, и дон Андре показывал дома: одни — готовые принять владельцев, другие — полузаконченные, а некоторые просто обещали в будущем стать домами, судя по вбитым в землю сваям. Дон Андре рассказывал о многочисленных проектах, ждущих своего воплощения, и каждый раз Венеция восхищалась видами, которые откроются владельцам этих домов.

В одних местах открывался вид на Средиземное море, и казалось, оно парит над волнистыми кронами деревьев; в других — на захватывающие дух величественные горы, возвышающиеся над лесом. Деревья особой красоты и ценности были помечены: даже их будущие владельцы не имели права срубать их без разрешения. Северные склоны горных хребтов должны были остаться нетронутыми, чтобы сохранить их в первозданной красе. Дон Андре не считал эти проекты и дома дорогими, но Венеция понимала, что они вряд ли будут доступны простым людям.

— Теперь, — сказал он наконец, — вы, должно быть, устали и нуждаетесь в обеде. Я был эгоистом, стараясь показать вам почти все. Мы посмотрим строительство на побережье после обеда. Но я думаю, что вам, как и мне самому, больше понравится это.

И он повез свою спутницу в маленький ресторанчик на обочине горной дороги. Сама Венеция наверняка проехала бы мимо него, но, когда машина остановилась, она заметила, что другие машины, которые припарковывались там, были дорогих моделей и имели испанские номера. А когда дон Андре подвел ее к двери по горячей сухой гальке, сам владелец ресторана вышел им навстречу — бочкообразный мужчина средних лет в безупречно белом переднике широко улыбнулся дону Андре и Венеции.

— Buenos dias, сеньор Аревало. Ваш приезд делает честь моему заведению. — Он отвесил поклон Венеции. — Сеньор хочет almuerzo? — Он пребывал в восторге оттого, что сеньор собирался здесь пообедать. — Но в зале нет стола, достаточно красивого для сеньора. Может быть, патио?

Они прошли в патио, где среди колонн, увитых геранью, было накрыто только три-четыре столика и царили прохлада и тень. Они выпили холодного белого вина в качестве аперитива, потом им принесли закуску из креветок, — только что выловленных, как заверил хозяин ресторанчика, — аккуратно разложенных на широком блюде с дольками лимона в центре.

— Ну, Венеция, каковы ваши впечатления от моей застройки?

— Замечательно. Вы сделаете счастливыми многих людей, дон Андре, тем, что дадите им возможность здесь жить.

— Сделать людей счастливыми нельзя, Венеция. Вы не можете этого не знать.

— Ну, по крайней мере, вы даете им возможность купить красоту и уединение — и покой. Я чувствую, что здесь царит покой особого рода.

— Так же как нельзя сделать людей счастливыми, нельзя дать покой.

— О, с вами трудно говорить, — отмахнулась Венеция, но улыбнулась. — Вы очень хорошо понимаете, что я имею в виду. Существуют разные виды покоя.

— Так же как и разные виды непокоя. — Непокой не означает неугомонность, но может означать тревогу, разочарование, или неудовлетворенность, или просто незнание того, что ты хочешь.

— Вы совершенно правы. — Она могла бы добавить еще одну причину отсутствия покоя — любовь к мужчине, чья судьба, по всей видимости, связана с другой женщиной. Это, несомненно, приносило неудовлетворенность и разочарование.

Она спросила себя, испытывает ли дон Андре беспокойство и разочарование. По его виду не скажешь. Возможно ли, что он не знает, чего хочет? А если правда, связано ли это с Фернандой?

Они прекрасно поели, медленно выпили кофе в прохладе патио. Венеция послушала, как дон Андре и хозяин ресторана о чем-то поспорили. Она догадалась, что владелец ресторана считал визит дона Андре для себя честью и, когда сеньор Аревало стал настаивать на том, чтобы тот сел к ним за столик, прислал им коньяк и попросил, чтобы сеньорита обязательно его попробовала. Хотя Венеции не хотелось, но отказать она не посмела. Так что когда наконец они отправились дальше, девушка очень хотела спать. Она начала клевать носом и наконец уснула, положив голову на плечо человеку, любовь к которому скрывала как могла.

Проснувшись, она в первое мгновение не могла вспомнить, где находится. Они ехали по дороге, проложенной в лесу между деревьями, погруженные в застывшую тишину знойного полдня. Венеция чувствовала себя расслабленно и уютно, и только постепенно до нее дошло, что ее голова покоится на плече дона Андре и что его рука обнимает ее, а она вдыхает исходящий от него мужской запах одеколона и сигар.

Ей, очевидно, надо было смутиться. Но как же удивительно хорошо ощущать его совсем близко… Венеция не поднимала головы, наслаждаясь минутами, которые, она знала, больше ей не выпадут.

— Ну, наконец-то вы проснулись, — раздался над ее головой тихий голос дона Андре.

Даже тогда девушка не могла заставить себя отодвинуться от него.

— Ммм, — сонно промурлыкала она.

— Вам было так неудобно, — сказал он, — что я взял на себя смелость, пока вы спали, положить вашу голову себе на плечо… Чтобы вам было удобнее…

— Вам это прекрасно удалось, дон Андре. Я долго спала?

— Довольно долго. Я, видно, утомил вас сегодня утром, прошу меня извинить.

— По-моему, я просто переела и перепила. Чрезмерное потакание своим слабостям. Я, должно быть, задержала вас, прошу меня извинить.

— Не надо извиняться.

В наступившем молчании Венеция уговаривала себя, что теперь-то должна отодвинуться!.. Она посмотрела сквозь ветровое стекло и поняла, что темные стволы деревьев сделали из окна зеркало, в котором нечетко отражалась она и дон Андре. И то, что она увидела, поразило Венецию — он прислонился головой к ее головке, а его губы тихо целовали ее волосы. Девушка ощутила легкое прикосновение, но подумала, что это ей показалось, потому что почти тотчас же он убрал руку с ее плеча и выпрямился.

— Ну, — произнес он деловым, холодным тоном, — хотите поехать посмотреть строительство на побережье, Венеция, или вы слишком устали? Может, нам лучше вернуться в castillo?

— О нет, конечно нет. Это бы значило причинить вам неудобство. Кроме того, мне интересно посмотреть.

«Давайте не будем укорачивать этот прекрасный день ни на одно мгновение», — про себя взмолилась Венеция.

Они поехали дальше, притихшие и задумчивые. Застройка береговой полосы была красивой и интересной, но Венеция согласилась с доном Андре, что здесь нет того очарования и магической атмосферы, как на лесной территории.

Отправляясь в долгий путь к замку, оба пребывали в умиротворении. Они мало говорили, но Венеция была довольна. Он не только посвятил ей весь день, но между ними установились чудесные дружеские отношения. Никакой разницы во мнениях, никакой ссоры из-за пустяков. Просто замечательный день, о котором она будет вспоминать с нежностью.

Когда они въехали во двор замка, подошел Хосе, чтобы отвезти машину.

— Нет, оставь ее, — возразил дон Андре, — я поеду ужинать.

И Венеция почувствовала первое разочарование в столь чудесный день.

Они вместе прошли через баронский зал со сводчатым потолком.

— Думаю, мы можем выпить аперитив в моем кабинете, — предложил дон Андре, — прежде чем начнем переодеваться к ужину, и Венеция, подобно барометру, откликающемуся на малейшее изменение в атмосфере, почувствовала, что ее настроение вновь улучшается.

— У меня был прекрасный день, дон Андре, — улыбнулась девушка, когда он подал ей шерри. — Я вам очень благодарна за то, что вы показали мне стройку. Мне было очень интересно.

— Я так и думал. Я не всех своих гостей обременяю такими поездками. И это по крайней мере на один день избавило вас от общества Аннины и Люсии.

Она хотела спросить, единственная ли это причина, но… А вдруг ей не понравится ответ? Венеция решила не портить себе Восхитительный день и промолчала. Но он все-таки был немного испорчен. Когда Венеция присоединилась перед ужином к донье Елалии и девочкам, донья Елалия сообщила:

— У нас сегодня будет женская компания. Дон Андре везет Фернанду ужинать с друзьями, а Рамон и Эмилия у Трастамара.

Тревожные мысли вихрем закружились в голове. Не исполнял ли он днем свой долг, а теперь получал удовольствие с Фернандой? Она знала, что приговорила себя к таким невеселым размышлениям, согласившись вернуться в замок, но не могла не думать об этом. Это все было частью любовной лихорадки и мук любви.

Казалось, Аннина и Эмилия стараются избегать ее. Только если им хотелось съездить куда-нибудь, они просили Венецию отвезти их. Аннина сказала, что Люсия еще не видела деревню, и Венеция свозила их туда. Пока она делала мелкие покупки, подруги гуляли по улочкам сами. Венеция не исключала, что Феликс был причиной их желания посетить деревню.

Обычно они уезжали вместе утром, и это не противоречило указаниям дона Андре. Венеция скорее радовалась поездкам. Ей не очень нравилась подруга Аннины, но поскольку девочка в ее компании вела себя оживленно и хохотала по пустякам, Венеция с радостью оставляла их одних.

Однажды, думая, что все предаются послеобеденному отдыху, она удалилась в сад и, усевшись в тени, стала читать испанскую книгу. Это было для нее по-прежнему трудным делом. Венеция настолько увлеклась ею, что услышала девушек, только когда они подошли совсем близко. Им в это время следовало находиться в своих комнатах. Таков был приказ сеньоры де лос Реес, поскольку они ужинали вместе со всеми поздно и никогда не ложились спать до полуночи.

Подруги сели на садовую скамью, укрытые от взора Венеции деревьями и кустарником. Они казались взволнованными, и Венеция надеялась, что девушки скоро уйдут. Она невольно подслушала их разговор, хотя у нее не было ни малейшего желания делать это, и теперь не знала, плакать или смеяться.

— Но что ты можешь сделать? — спросила Люсия.

— Не очень много, пока здесь Венеция. Но то, что ты со мной, мне очень помогает, Люсия, потому что мы можем действовать сообща. Я хочу, чтобы ты погостила подольше.

— Я тоже хочу, но я должна ехать с мамой в Лисабон.

— Теперь, когда у Феликса есть мотоцикл, нам легче. Я все лето копила деньги, и у меня остались подарочные деньги ко дню рождения. И потом я сделала, как ты советовала, Люсия, и попросила у мамы денег для сестер общества милосердия, и с их помощью Феликс смог купить подержанный мотоцикл.

— Он был великолепен в тот день, когда приехал в монастырь. Мы все пошли к собору, и он сидел на мотоцикле и наблюдал за тем, как мы проходили мимо.

— Я чуть не умерла от страха, — призналась Аннина, — боялась, что кто-нибудь из сестер догадается.

— Как они могли догадаться? Аннина, Феликс и в самом деле очень красив.

— И я чуть не умерла в тот вечер, когда прошла через сад и встретилась с ним у забора. Конечно, ворота были заперты, но мы могли разговаривать через ограду.

— Я знаю. Ты храбрая. Я бы не осмелилась. Тебя могли исключить.

— В первый раз я боялась. Но в конце концов привыкла.

— Он, должно быть, очень любит тебя, если проезжает такое расстояние, чтобы только немного поболтать.

— Он говорит, что не хочет, чтобы я его забыла. Но я думаю, что ему также нравится ездить на мотоцикле. — Венеция мысленно поставила «отлично» за проницательность, которую она и раньше замечала у Аннины. Остальную часть разговора она не поняла — девицы щебетали слишком быстро, но была уверена, что уловила главное и что это налагает на нее большую ответственность.

— Ты встретишься с ним завтра утром, Анна?

— Если ты поедешь со мной, Люсия, дорогая.

— Конечно. Ты должна в полной мере воспользоваться моим пребыванием здесь.

— Мы можем уехать из деревни, потому что Феликс ездит на мотоцикле так быстро; и это собьет всех со следа.

— Но что ты будешь делать, когда я уеду?

— Феликс должен скоро начать работать на новом месте, так что мы бы все равно не смогли встречаться. Большую часть лета он работал на дона Андре, но он думает, что в это время года сможет больше заработать на побережье.

Мне будет очень одиноко, и уверена, что ему тоже. Он говорит, что мы должны убежать.

— О, Анна, ты ведь никогда этого не сделаешь!

— Да, — задумчиво вздохнула Аннина. — Думаю, что не сделаю.

«Она произнесла это не очень уверенно», — подумала Венеция.

— Мы искупаемся? — быстро переменила тему Люсия.

— У нас ведь сиеста, — напомнила ей Аннина.

— О да. Что ж, пойдем тогда погуляем, а искупаемся позже. — Девушки поднялись с садовой скамьи. — Ты знаешь, Аннина, моим кузинам в Лисабоне семнадцать и девятнадцать лет, они обе красивые, и мама говорит, что я могу…

Венеция не расслышала, что сказала мама Люсии, поскольку подруги удалились.

Значит, связь между Анниной и Феликсом продолжается, и это далеко не невинная забава, как Венеция думала раньше. Парень сумел заполучить от нее мотоцикл, а Люсия, очевидно, делала сомнительные предложения о том, каким образом Аннине добыть деньги. Венеция надеялась, что самой Аннине не пришло бы в голову просить денег на благотворительность, а затем использовать их для своих целей. И молодой человек ездил в монастырь встретиться с ней, зная, что это могло навлечь на девочку беду. Либо он до крайности легкомысленный, либо совершенно беспринципный. Помня, что он предложил Аннине убежать, хотя это могло быть сказано в шутку, Венеция склонна была думать, что он беспринципный. Она вспомнила дерзкий взгляд его темных глаз, вызывающе провокационную улыбку и решила, что он не подходит пятнадцатилетней Аннине.

Вечером в замке на званом ужине присутствовало шестнадцать человек, включая семейство Трастамара, отца Игнасио и дона Франциско Оливареса — друга дона Андре. На пышное официальное торжество Венеция надела светло-зеленое платье. Девушке нравился ее вид, пока она не увидала Фернанду, сверкающую золотыми украшениями. Испанка была столь ослепительна, что Венеция почувствовала себя школьницей, которой разрешили присутствовать на балу взрослых. Да, подумала девушка, я не могу с ней соперничать. Платье Венеция купила в бутике, что было для нее дорого, но платье Фернанды было делом рук кутюрье высшего класса и сидело на ней безупречно.

Венеции не очень помогала чрезвычайная внимательность дона Андре и то, что отец Игнасио, увлекшись беседой с ней о школьном образовании в Англии, не обратил внимание на то, что сеньора де лос Реес обратилась к нему с каким-то вопросом. Не помогло и то, что Грегорио монополизировал ее на некоторое время, конфиденциально сообщив факты о своей маленькой чудесной семье, оставленной в Рио. Сама того не сознавая, Венеция имела большой успех на приеме. Казалось, всем она нравилась и все хотели с ней говорить. Девушка достигла почти невозможного — с ней обращались как с членом семьи. Однако она чувствовала странную грусть и одиночество и знала, что это из-за совершенства и самообладания Фернанды.

Венеция помнила, как на первом своем званом приеме в замке дон Андре сделал ей комплимент. Он сказал, что она очень красива. Но это было давно. Теперь по сравнению с потрясающей красотой Фернанды он не мог так думать. Но все же девушка заметила, что несколько раз он задумчиво смотрел на нее. Уверенная, что между ним и Фернандой существуют любовные отношения, она расценивала его взгляды как предупреждение, что Венеция делает что-то не так.

Если она нуждалась в доказательстве близости между доном Андре и Фернандой, то на этом ужине получила их. Весь мир мог это видеть.

Незадолго до полуночи сеньора де лос Реес отослала девочек спать. Они с притворной скромностью пожелали всем спокойной ночи и, проходя мимо Венеции, попрощались и с ней.

— Мы поедем завтра кататься верхом, niсas? — невинно поинтересовалась Венеция.

Она заметила тревожный взгляд, которым обменялись юные заговорщицы, и секундное замешательство, прежде чем Аннина пришла в себя и ответила:

— Si, seсorita. Какое время вас устроит?

— Десять часов не слишком рано?

— О нет, сеньорита. Тогда в десять часов во дворе?

Венеция улыбнулась, понимая, что они думают о свидании с Феликсом. Интересно, что они будут делать.

Сегодня она не ушла раньше, а ждала, пока закончится ужин. Было два часа ночи, когда она легла спать, и, когда Паскуала принесла ей поднос с завтраком, пожалела, что предложила девочкам покататься. Венеция устала и с удовольствием повалялась бы в постели. Но она надела костюм для верховой езды и вышла во двор, направляясь к конюшням. Грум появился немедленно, готовый обслужить ее.

Через несколько минут ожидания появилась Тереза с запиской от Аннины. Девочка умоляла Венецию извинить ее и Люсию, потому что они не могли сегодня поехать. У Аннины разболелась голова, а Люсия устала после ужина. Обе просили прощения за причиненное сеньорите неудобство, но надеялись, что она их поймет.

Сеньорита поняла их слишком хорошо. Венеция проехала под аркой одна и, как всегда, почувствовала большое удовольствие от верховой езды. Но когда вдалеке, в долине, увидала двух всадниц, скачущих галопом от деревни, не удивилась. Аннина и Люсия все-таки поехали встретиться с обольстительным юным Феликсом.

Венеция была очень озабочена, вернувшись в castillo. Она не забыла гнева дона Андре в прошлый раз, когда все, что сделала Аннина, — это несколько раз открыто встретилась с молодым человеком в деревне. Он считал, что Венеция должна была немедленно доложить ему.

Теперь же все было намного серьезнее. Аннина не только не сдержала обещания не видеться больше с молодым человеком, но обманула своих близких и монахинь. Их отношения достигли опасной стадии, если Феликс заговорил о побеге. Венеция знала, что не может дождаться, пока произойдет несчастье. Она должна действовать немедленно.

По мнению Венеции, планы Феликса вряд ли были невинными. Он мог рассчитывать, что, если убедит Аннину убежать с ним, а потом соблазнит ее, семья девушки даст согласие на их брак. Но он не знал дона Андре, который никогда не пойдет на это. Возможно, молодой человек видел себя обеспеченным до конца жизни, но в таком случае он совершал большую ошибку. Он не представлял себе, против чего идет, решив сразиться с сеньором Андре де Аревало Лоренто.

Венецию же пригласили из Англии главным образом для того, чтобы предотвращать подобного рода ситуации. Ей оставалось одно — сообщить все дону Андре.

Загрузка...