Замок в ущелье

Глава четвертая

Леона твердо решила, что она должна как-нибудь добраться до границы с владениями лорда Страткерна и, если представится возможность, повидать его.

По мере того как проходили дни, и она постепенно привыкала к жизни в замке Арднесс, Леона начала понимать, как трудно будет ей выполнить свой план. Начать с того, что ей никогда не удавалось выехать одной, ее обязательно кто-нибудь сопровождал.

Герцог, казалось, делал все, что только было в его силах, для того чтобы доставить ей удовольствие, как-то развлечь ее. Он брал ее с собой на прогулки верхом, а если бывал занят, Леона выезжала с кем-нибудь из гостей.

Прошла уже одна охота и приближалась вторая, пышные, многолюдные обеды следовали один за другим, а днем, к ланчу, всегда бывало человек двенадцать гостей, если не больше.

Весь день Леона была чем-нибудь занята, у нее просто не оставалось ни одной свободной минуты, и с ее стороны было бы черной неблагодарностью не замечать этих стараний развлечь ее, этого постоянного заботливого внимания, которое ей оказывалось.

Из Эдинбурга прибыли новые платья, а с ними теплые накидки, отороченные мехом, — скоро ведь должны были наступить холода — и бархатные жакеты, в которых было пока еще слишком жарко, даже если она выезжала куда-нибудь в экипаже.

Ей было трудно найти новые слова для выражения своей благодарности, и в то же время Леона чувствовала, что герцог словно бы постоянно следит за ней, наблюдая, как она относится ко всему, что ее окружает, к разговорам, которые слышит вокруг.

И все же, как бы ни увлекала ее эта новая, удивительная жизнь, в которую она окунулась, Леона не могла не вспоминать по двадцать раз на дню, что лорд Страткерн должен считать ее крайне невежливой и неблагодарной особой.

Она перебирала все способы, как можно было бы написать ему и отослать это письмо вместо того, которое сжег герцог.

Леона размышляла, нельзя ли будет как-нибудь, когда она выедет на прогулку, попросить остановиться у почтовой конторы, но тут же понимала, что при этом могут возникнуть некоторые неприятные вопросы, поскольку тогда ей, так или иначе, придется признаться, что ей известно о том, что первое ее письмо не достигло своего адресата.

Каким бы милым и предупредительным ни был герцог по отношению к ней, Леона испытывала к нему непреодолимый страх.

Девушка знала, каким жестоким и безжалостным он может быть, если дело будет касаться его выгоды, и она замечала, какой ужас он внушает людям, которым приходится иметь с ним дело. Слуги по первому знаку бросались выполнять его приказания, а местные жители, вроде священника из рыбацкой деревушки, которых она встречала у герцога в замке, в его присутствии вели себя столь подобострастно и униженно, что ей становилось за них стыдно.

Леона постоянно задавалась вопросом, что сталось с семьями людей, которых тогда выселили, но рядом не было никого, от кого она могла бы узнать правду. Не могла же она расспрашивать слуг герцога о том, чем занимается их хозяин! В то же время девушка была совершенно уверена, что все окружающие понятия не имеют о случившемся, и уж тем более о том, чем все это закончилось.

Леона просматривала газеты, надеясь найти в них что-нибудь по этому поводу; печатались ведь в «Таймсе» статьи о жестоких выселениях в графстве Росс!

После того как разоблачения мистера Дилэйна появились в прессе, было создано Общество защиты бедняков, но Леона знала, что оно просуществовало недолго, а из денег, которые тогда были собраны, мало что досталось жителям долины Гленкалви.

Из газет ей все-таки удалось узнать, что в Гленелге и Солласе, во владениях лорда Макдональда в Северном Уисте произошли новые выселения. Хозяева земель бесчинствовали также и в Стретхэд-он-Скайе. Однако сообщения об этом печатались в общих чертах, не давая никаких подробностей о происшедшем, и Леоне оставалось только домысливать, призвав на помощь все свое воображение, какими ужасами и жестокостью сопровождались эти новые выселения, гораздо более обширные, чем те, которые она видела на землях герцога.

— Я должна поговорить об этом с лордом Страткерном, — тысячу раз повторяла себе девушка.

И вот такая возможность неожиданно представилась.

Один из соседей пригласил герцога на охоту в его дальние, северные пределы.

Это означало, что ему придется выехать из дома рано утром, еще до рассвета, и вернется он в замок только поздно вечером, когда уже стемнеет.

Вот она, сказала себе Леона, та долгожданная возможность, о которой она столько времени мечтала!

Когда утром миссис Маккензи пришла будить ее, Леона сразу же подбежала к окну и, едва дождавшись, пока экономка раздвинет занавески, выглянула, чтобы посмотреть, какая погода стоит на дворе. Она знала, что если вдруг пойдет дождь, охоту могут отменить, или герцог просто решит, что будет излишней бравадой с его стороны выезжать в такую погоду, не думая о своем здоровье.

К счастью, день выдался прекрасный, небо было чистое, а неяркое сентябрьское солнышко обещало к полудню прогреть землю.

Кусты и деревья вокруг замка уже расцвечивались по-осеннему, и вереск был в полном цвету.

«Скоро наступит зима, — подумала Леона. — Тогда уж я действительно окажусь в заточении, мне уже никуда не удастся выйти!»

Но сегодня, по крайней мере, она на несколько часов была свободна от недремлющего ока герцога, ни на секунду не выпускавшего ее из поля зрения. Конечно, это не пройдет ей безнаказанно, но — будь что будет!

Девушка быстро, прежде чем остальные гости успели сойти вниз, проглотила свой завтрак и попросила, чтобы ей подали лошадь. Она знала, что грум все равно будет сопровождать ее, а если бы она выразила желание поехать одна, возникли бы нежелательные замечания, а быть может, даже пререкания и споры с мажордомом.

Леона надела костюм для верховой езды, один из самых прелестных, выписанных герцогом из Эдинбурга, а на голову — маленькую шляпку с вуалью; бросив на себя последний взгляд в зеркало, она подумала, как было бы хорошо, если бы лорд Страткерн увидел ее в этом наряде. Он ведь помнил ее в том дешевеньком, незамысловатом дорожном костюме, сшитом ее собственными руками, в котором не было и тени того блеска и элегантности, которые портной из Эдинбурга сумел придать наряду, выбранному ею для сегодняшнего дня. «Если я уже тогда показалась ему красивой, то что он сказал бы теперь, увидев меня в этом платье?» — подумала девушка.

С той минуты, как она открыла глаза, волнение не покидало ее, и она ничего не могла с этим поделать, напротив, оно все нарастало.

Спускаясь по каменным ступеням лестницы туда, где уже стояла оседланная для нее лошадь, Леона чувствовала, как все ее существо наполняется безмерной радостью, почти восторгом.

Только отъехав от замка и думая, как чуть позади цокают по дороге копыта лошади сопровождавшего ее грума, Леона вдруг испугалась: лорд Страткерн мог ведь куда-нибудь уехать, и тогда все ее планы рухнут — она не сможет с ним встретиться. Но она тут же напомнила себе, как он тогда совершенно определенно заявил, что всегда живет в замке, заботясь о своем клане и защищая его; нет, он не из тех богатых шотландских землевладельцев, которые прожигают свою жизнь на юге, предаваясь легкомысленным забавам и развлечениям.

«Маме он наверняка бы понравился, он именно такой вождь, которыми она всегда восхищалась, — подумала Леона, но тут же, вспомнив о герцоге, не могла не признать, что тот тоже постоянно живет в замке, среди своих людей. — Да, но ведь он совсем не заботится о них! — немедленно возразила она самой себе, ощутив внезапный прилив неприязни к герцогу, — для него важнее всего деньги, а не люди, не их жизнь!»

Леона вспомнила об овцах, разбредающихся по равнинам, их огромные стада вытаптывали вересковые пустоши, оставляя их голыми и бесплодными, и она с отвращением подумала о том, что стоит за всем этим.

Однако сейчас ей трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, кроме мыслей о лорде Страткерне, и девушка пришпорила лошадь, понуждая ее идти быстрее.

Выехав с подъездной аллеи, ведущей к замку, Леона повернула на юг и начала подниматься по склону холма, который, как она знала, разделял владения Макарднов и Маккернов. Ехать приходилось очень медленно и осторожно, так как земля была неровная, попадались кроличьи норы, и Леона боялась, что лошадь может споткнуться и повредить себе ногу.

Когда до вершины холма оставалось уже недалеко, грум подъехал ближе, почти поравнявшись с ней:

— Простите меня, мисс, — заговорил он с сильным шотландским акцентом, — но мы приближаемся к границе владений лорда Страткерна, а нам запрещено пересекать ее.

— Там, наверху, должна быть, по-моему, каменная пирамида, — ответила Леона. — Мне хочется увидеть ее.

— А, ну да, есть там такая, — подтвердил грум, немного успокоившись.

Грум выполнил свой долг, попытавшись остановить ее; больше ему сказать было нечего, и он снова немного отстал. Леона, ни на секунду не останавливаясь, старалась ехать как можно быстрее, пока не заметила, наконец, что замок Арднесс остался далеко внизу. В ярких лучах солнца он казался устрашающе громадным и неприступным. Ущелье, пролегавшее за ним, выглядело отсюда совсем черным, и так же, как и в первый раз, когда Леона проезжала по нему, ей почудилось в нем что-то зловещее.

«Все-таки есть в нем что-то такое, от чего мурашки бегут по телу, — подумала девушка, но тут же рассмеялась, укоряя себя: — Нельзя быть такой впечатлительной! Мое воображение переходит всякие пределы!»

Перед глазами ее раскинулся дышавший свободой простор необозримых равнин, поросших вереском, легкий ветерок доносил до нее нежный аромат его цветов, с ним вместе улетучивались все темные страхи, преследовавшие ее в замке. Просто невозможно было думать о них среди всего этого великолепия, вдали от угрюмых стен! Она забыла о том, как, просыпаясь среди ночи, подолгу лежала, прислушиваясь к тишине, не зная, что же такое она ожидает услышать. Забыла о мрачных тенях по углам, казавшихся ей такими грозными, предвещающими какую-то неведомую опасность.

Прямо перед ней была сложенная из камней пирамида; громадные серые валуны громоздились друг на друга, образуя остроконечную гору, уходящую ввысь, и сердце девушки подпрыгнуло от радости.

Еще несколько секунд — и она окажется на земле лорда Страткерна!

Поднявшись еще немного, Леона подъехала к пирамиде и остановилась.

Взглянув вниз, она увидела перед собой озеро, а за ним замок именно таким, каким он виделся ей в мечтах, с тех пор как она уехала, покинув его покой и уют, — прекрасное место, где она чувствовала себя такой защищенной!

Отсветы солнца на холмах, окружающих озеро, и тихая гладь почти не колеблемой ветерком воды были восхитительны, еще чудеснее, чем они представлялись ей в мечтах. Замок в отдалении казался сказочным, будто сошедшим со страниц книжек о добрых волшебниках и феях, которые Леона читала, когда была еще девочкой.

Лошадь, уставшая после долгого и трудного подъема, стояла спокойно, наслаждаясь передышкой, и Леона, не отрываясь глядевшая на раскинувшийся перед ней пейзаж, вспомнила об израильтянах, увидевших, наконец, после долгих скитаний, землю обетованную.

Она так часто вспоминала эти места, так мечтала, так тосковала о них, что даже начала бояться: что если в следующий раз, когда она их увидит, они потеряют часть своего очарования? Но все оказалось в точности таким, как она запомнила: зачарованное, волшебное озеро и чудесный, зачарованный замок.

Леона услышала, как грум за ее спиной беспокойно зашевелился, очевидно, опасаясь наказания за то, что позволил ей подняться сюда, до самой границы, но она даже не обернулась.

Она понимала, как смешно и нелепо с ее стороны надеяться на то, что лорд Страткерн, так долго не получая от нее никаких известий, ничего не зная о ней, появится вдруг сейчас, точно он так и прождал ее здесь все это время.

Но несмотря на все эти доводы, она по-детски упрямо продолжала верить в то, что он здесь, и она увидит его.

«А что, если съехать вниз и попытаться найти его?» — подумала девушка.

У нее было весьма неприятное предчувствие, что герцог, если только она попытается это сделать, страшно рассердится; хотя, продолжала размышлять Леона, разве он и так не рассердится, когда узнает, что она нарушила его запрет и доехала до самой границы его земель?

— Ну что ж, семь бед — один ответ! — решительно сказала себе Леона и почувствовала, что эта поговорка сейчас как нельзя более кстати.

Она дернула за поводья и, пришпорив коня, пустила его к замку.

— Мисс! Мисс! — взволнованно кричал ей вслед грум. — Мы нарушили границу! Это владения лорда Страткерна, и нам не разрешается сюда заезжать!

— Я получила приглашение, — на скаку, не останавливаясь, коротко ответила девушка.

Грум за ее спиной что-то возразил, продолжая кричать отчаянно, до хрипоты; видно было, что он чрезвычайно взволнован и встревожен.

Она ехала, наверное, минут двадцать, замок приближался, можно было различить уже его башенки и флаг, развевавшийся над крышей. Леона заметила и маленькие, аккуратные домики, притулившиеся у склонов холмов по берегам озера, и с удовлетворением отметила, что на вересковых равнинах милорда она не видела ни одного овечьего стада. По пути они вспугнули несколько выводков куропаток; курочки возмущенно квохтали, взлетая из-под копыт лошади и снова прячась в траве, подальше от незваных гостей.

Именно в этот момент вдалеке показался какой-то всадник, и сердце Леоны радостно затрепетало.

Сначала она не была уверена, что это действительно он; местность здесь была неровная, холмистая, и, едва показавшись, он уже исчез за какой-то возвышенностью, но только для того, чтобы через несколько минут появиться вновь, уже гораздо ближе.

Теперь Леона видела его уже достаточно хорошо; ошибиться было невозможно — это был лорд Страткерн, и он ехал к ней!

Он мчался ей навстречу, подгоняя своего коня, и Леона тоже тронула свою лошадь хлыстом, пришпоривая ее; охваченная желанием как можно скорее оказаться с ним рядом, она неслась, как ветер, забыв о собственной безопасности.

Грум все еще что-то невнятно бормотал у нее за спиной, и Леона поняла, что он боится гнева лорда Страткерна, того, что он будет сейчас бранить их, выговаривая за самовольный въезд в чужие владения.

Однако, когда они, наконец, съехались, на лице лорда было выражение нескрываемой радости.

— Я уже почти потерял надежду, — признался он, подъезжая к Леоне и протягивая ей руку.

Она вложила в нее свои пальчики, и он сжал их так крепко, что ей стало больно.

— Так вы… ждали меня? — спросила девушка тихо, чувствуя, что ей трудно выговорить эти слова.

— Я ждал вас все это время, с тех пор, как вы уехали от меня; каждый день я высматривал, не покажетесь ли вы на склоне холма, — ответил он. — По правде говоря, один из моих ловчих наблюдал за вами в подзорную трубу с того момента, как вы пересекли границу.

Именно на это Леона и надеялась, почему-то она верила, что так оно и будет, и в то же время в душе ее поднялась горячая волна радости, что надежды ее оправдались.

— Я… не могла приехать раньше.

— А вы хотели?

В голосе его послышалась такая надежда, такое нескрываемое желание, чтобы она ответила удовлетворительно, что Леона смутилась и отвернулась, не в силах взглянуть ему в глаза.

— Я… я писала вам, — сказала она вместо ответа, — но письмо… так и не было отправлено.

Она заметила, как сжались его губы, потом он произнес:

— Но сегодня вы здесь.

— Герцог уехал на охоту по соседству.

— Вы зайдете в замок?

— Мне незачем пока возвращаться. Я могу задержаться тут… до вечера.

Леона подумала, что не имеет смысла ей притворяться, будто она не хотела его увидеть.

Она знала, что по возвращении ей предстоит не слишком приятные минуты, а потому хотела вдоволь насладиться свободой, раз уж ей удалось ненадолго вырваться.

— Вы знаете, что вы здесь самая желанная гостья, — сказал лорд Страткерн.

В голосе его прозвучало что-то такое, что Леона не выдержала и с улыбкой повернулась к нему; встретившись с его глазами, она вдруг почувствовала, что не в силах отвести взгляд.

— Поспешим, — предложил он, — нам ведь о стольком еще надо поговорить друг с другом!

Девушка поняла, что он предпочитает говорить с ней наедине, без посторонних ушей, поэтому они продолжали путь в тишине, не обменявшись больше ни словом. Грум герцога Арднесса ехал за ними, гадая, как полагала девушка, какое наказание его ожидает.

Они подъехали к замку, и, прежде чем кто-либо из слуг успел подскочить и помочь Леоне спуститься на землю, лорд Страткерн первый подал ей руку. Он снял ее с седла, и Леона вся затрепетала от восторга, когда его сильные руки коснулись ее. Ей хотелось, чтобы он опять поднял ее и понес вверх по лестнице, как в тот раз, когда она впервые попала в замок. Вместо этого они поднялись наверх рука об руку и вошли в небольшую, уютную залу с видом на озеро.

— Это прекраснее, чем мне запомнилось, — сказала девушка, подходя к окну.

— То же самое я мог бы сказать и о вас, — очень тихо проговорил лорд Страткерн.

— Вы… вы действительно так думаете? — спросила Леона.

— Да, я действительно так думаю, — ответил он, ласково улыбаясь ей.

— Я так рада. Я хотела, чтобы вы… увидели меня в моем… новом платье.

Лорд Страткерн взглянул на ее шляпку и весь ее модный, изящный костюм так, точно заметил его впервые.

— А оно новое? — удивился он. — Ваше лицо так прекрасно, что я ни на что больше не мог обращать внимания.

Леона вздрогнула и отвернулась к окну, глядя на озеро.

— Так значит, у вас новое платье! — медленно проговорил лорд Страткерн, и словно смысл ее слов постепенно начал доходить до него. — Это подарок?

— Д-да… его светлость… подарил его мне.

Девушка уже пожалела, что упомянула об этом, и все же ей хотелось, чтобы каждый раз, когда она надевает для него новое, красивое платье, он замечал это и любовался ею.

Лорд Страткерн отвернулся и отошел в другой угол комнаты.

— Вам нравится в замке Арднесс? Вы счастливы там?

— Я… так благодарна. Герцог… очень добр ко мне.

— Я спрашивал вас не об этом.

— Да, я понимаю, — возразила Леона, — но, полагаю, мне не подобает жаловаться, когда его светлость так заботится обо мне, и у меня, благодаря ему, есть все, о чем только может мечтать девушка в моем возрасте.

— Тогда в чем же дело?

Мгновение девушка колебалась, потом, точно не в силах больше сдерживать наболевшее, произнесла:

— В тот день, когда я уезжала отсюда, я увидела… как людей герцога выселяют из их домов, отбирают у них землю!

Говоря это, Леона не осмеливалась посмотреть на него, так как чувствовала, что гнев, который наверняка вспыхнет в его душе от ее слов, немедленно передастся и ей.

Потом она услышала, как он спросил ровным, ничего не выражающим голосом:

— А для вас это что-нибудь значит?

— А как вы думаете? Это было так ужасно, так отвратительно, так… бесчеловечно! Мне трудно говорить об этом. Я просто не могу вспоминать об этом без слез…

Голос ее прозвенел и оборвался на страстной, отчаянной ноте.

— А вы пробовали с кем-нибудь говорить об этом?

— Да, я пыталась, — отозвалась она, — клянусь вам, я пыталась, хотела помочь им, сделать что-нибудь, но его светлость даже не стал меня слушать, и мне некого было больше спросить… не от кого было узнать об их участи.

Лорд Страткерн, перейдя через комнату, снова подошел к ней.

— Сожалею, что вам пришлось столкнуться со всем этим ужасом, — мягко сказал он. — Теперь вы, наверное, понимаете, почему мы с герцогом разорвали наши отношения?

— Вы правы! Вы совершенно правы! — воскликнула Леона. — Но что можно сделать?

— Ничего! — отозвался он. — Я пытался помочь некоторым из Макарднов, но я не могу жертвовать благосостоянием людей из моего собственного клана, перенаселяя свои земли.

— Да, конечно… Я понимаю, — тихонько вздохнув, согласилась с ним девушка. — Но те люди! Те несчастные, обездоленные люди! Я до сих пор слышу их стоны и плач. А один ребенок… он чуть не сгорел, когда они подожгли дом!

— Это невыносимо! — голос лорда Страткерна прозвучал жестко, немного хрипло. — И это происходит теперь по всей Шотландии — жадность землевладельцев и жестокость их управляющих мучают наш народ, уничтожают саму его душу!

— Я знала, что вы так скажете, я была уверена в ваших чувствах! — воскликнула Леона. — Моя мама говорила точно так же! Но неужели вы ничего, совсем ничего не можете сделать?

— Ничего! — ответил лорд. — Я испробовал все возможные способы. Я встречался со многими землевладельцами и беседовал с ними. Мы не раз собирались в Эдинбурге!

Вздохнув, он продолжал:

— Тысячи тысяч шотландцев вынуждены были эмигрировать, и теперь рассеяны по всему миру. В одном только 1831 году было выселено пятьдесят восемь тысяч человек. Теперь уже осталось совсем немного земли, которая не превратилась бы в пастбище для овец, — закончил он с горечью.

Леона молчала, не в силах произнести ни слова. В глубине души она всегда надеялась, что лорд Страткерн, как Рыцарь в сияющих доспехах из сказки, взмахнет своим волшебным мечом и спасет людей от этого бедствия.

Словно бы прочитав ее мысли, он подошел к столику для коктейлей, с которого брал для нее лимонад в тот вечер, когда она осталась в замке, и наполнил ее бокал коктейлем.

— У нас не так уж много времени, — заметил он, — так что давайте-ка лучше поговорим о каких-нибудь более приятных вещах, о вас, например.

— Но мне хотелось бы поговорить о вас, — возразила Леона. — Я хотела бы, чтобы вы рассказали, как вы живете тут, в вашем имении, какие у вас планы по поводу тех людей из хижин, которые я видела на берегу озера…

— Вас это действительно интересует? — спросил лорд Страткерн.

— Действительно, — ответила Леона. — Я хочу знать, как живут шотландцы, какие у них трудности и проблемы. Я ненавижу это чувство оторванности от всего, отъединенности от всех окружающих, при том, что я живу среди шотландцев, на шотландской земле!

— Вы чувствуете себя именно так в замке Арднесс?

— Там все время полно людей, — ответила девушка, — но это просто гости. Они приехали сюда развлекаться и отдыхать, и проблемы Шотландии их совершенно не интересуют, им они безразличны.

— В отличие от вас.

— Мне хотелось бы, чтобы это было так.

Они немного помолчали, и у Леоны было ощущение, что лорд Страткерн смотрит на нее как-то задумчиво, будто бы напряженно размышляя о чем-то. Затем он спросил:

— Вы окончательно решили поселиться в замке Арднесс?

— У меня нет выбора, — ответила Леона. — У меня нет ни денег, ни места, куда я могла бы поехать, а герцогу очень хочется, чтобы я жила у него.

Лорд Страткерн промолчал, и Леона продолжала:

— Мне только хотелось бы, чтобы его замок был хоть немножко… похож на этот.

— А в чем состоит разница, — спросил лорд Страткерн, — за исключением, разумеется, самой архитектуры построек?

— Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду не это, — возразила девушка. — Разница лежит гораздо глубже, она в самой атмосфере. Вам, наверно, покажется это странным и… глупым, вы будете надо мной смеяться, но у меня там все время такое чувство — будто я пленница, запертая в темнице.

Вид у него, как показалось Леоне, был очень удивленный, пожалуй, даже встревоженный, и он быстро спросил:

— Откуда у вас это чувство?

— Я приписываю его… моему воображению: возможно, я просто слишком впечатлительна. А может быть, меня пугают духи прошлого, все еще обитающие в замке, в его громадных залах, нескончаемых коридорах и, конечно же, в башне! Я стараюсь не показывать своего страха, казаться довольной и веселой, и все-таки я немного боюсь!

— Мне кажется, это не похоже на вас, вы не из пугливых!

— Я и правда не помню, чтобы раньше чего-нибудь боялась. Но замок герцога производит какое-то гнетущее впечатление, он такой мрачный и таинственный! Там есть что-то такое… Хотелось бы мне знать, что это… Что в нем наводит на меня такой ужас.

Леона подумала, что все это звучит очень наивно, по-детски; она решила перевести разговор с себя на какую-нибудь другую, более интересную тему, и быстро сказала:

— Расскажите мне, что вы знаете о сыне герцога Арднесса.

— Об Эуане Ардне? — переспросил лорд Страткерн. — Разве он не в замке?

— Нет, по-моему, его там нет, — ответила Леона. — Но все говорят о нем так загадочно, так таинственно. Я нечаянно подслушала, как сестра герцога предупреждала других дам о том, чтобы они не упоминали при его светлости даже имени сына.

— По-моему, он где-то в санатории, не то в Лондоне, не то в Эдинбурге, — задумчиво сказал лорд Страткерн.

— Но почему? — удивилась девушка.

— Никто точно не знает, что с ним, — ответил лорд. — Он всегда был болезненным ребенком; помню, шли разговоры, что герцог возил его по всей Европе, показывал лучшим специалистам, надеясь, что они излечат его сына.

— Излечат? Но от чего? Чем он болен?

— Это часть той тайны, которая, как вы говорите, окутывает замок Арднесс, — слегка улыбнулся лорд Страткерн. — Я не знаю, что с ним. Да, думаю, и никто не знает.

Помолчав немного, он продолжал:

— Я много раз видел дочь герцога, Элспет. Это была милая девочка, очень похожая на герцогиню. Но я не припомню, чтобы мне хоть раз довелось увидеть маркиза, да и никто из моих знакомых его не видел.

— Как странно! — воскликнула Леона.

— По этому поводу было много разных разговоров, — продолжал лорд Страткерн, — люди гадали, что с ним такое, что за таинственный недуг его снедает. Наконец, все решили, что у него, по-видимому, что-то не в порядке с позвоночником.

«Действительно, — подумала Леона, — это объясняет то, почему герцог обращался к разным докторам в надежде на помощь и помещал мальчика в лучшие европейские лечебницы.»

— Могу себе представить, какое это несчастье для герцога, — заметила она вслух.

— Ну еще бы, — согласился лорд Страткерн. — Он же так гордится своим родом!

— Да, и правда, — с улыбкой вспомнила Леона. — Он показывал мне генеалогическое древо своей семьи. Он сказал тогда, что титул всегда переходил в их роду от отца к сыну, так что, когда он умрет, сын станет его наследником.

— Похоже, здоровье юного Эуана идет на поправку, — заметил лорд Страткерн.

— Мне кажется, — ответила Леона, — его светлость хочет, чтобы я заняла место его дочери. Леди Боуден рассказывала мне, как он мучился, как тяжело переживал свое несчастье, когда умерла его дочь.

— Если вы пытаетесь разжалобить меня, хотите, чтобы я пожалел герцога, — сказал лорд, — вряд ли вам это удастся. Я нахожу, что он туп, упрям и безжалостен до жестокости! По правде говоря, я не терплю его точно так же, как и он меня!

Леона тихонько вздохнула:

— Боюсь, он страшно рассердится, когда узнает, что я специально поехала сюда, чтобы увидеть вас.

— Вы сказали, что письмо, которое вы написали мне, так и не было отправлено. Почему?

С минуту девушка колебалась, потом решила все-таки сказать правду.

— Герцог уничтожил его. Я случайно увидела, как он бросил его в огонь; я в это время стояла наверху, на площадке лестницы, но он меня не заметил.

Лорд Страткерн выпрямился.

— Это совершенно невыносимо, этого просто невозможно терпеть! — гневно произнес он. — Однако именно этого мне и следовало ожидать. Если бы только вы жили в любом другом из соседних замков, где угодно — только не в Арднессе!

— Что же делать? Я живу именно там, — совсем тихо ответила Леона.

— И все же чудо произошло — вы здесь! Вы поступили очень храбро, теперь я понимаю, сколько мужества вам потребовалось, чтобы приехать сюда, и, позвольте заверить вас, я вам очень благодарен.

— Это я должна благодарить вас, — возразила Леона. — Вы спасли меня в тот вечер, когда произошло несчастье. И я была так счастлива, «открыв» для себя замок Керн!

— Я так надеялся, что вы будете вспоминать об этом, если, конечно, вообще вспомните обо мне, — проговорил лорд Страткерн. — Однако я боялся…

— Боялись? — недоверчиво переспросила Леона.

— Боялся, что вы забудете меня!

— Это было бы невозможно!

Вновь глаза их встретились, и что-то удивительное, чудесное вспыхнуло в них, словно пламя, передаваясь от одного к другому.

Лорд шагнул к ней, и Леона почувствовала, что он готов уже сказать что-то значительное, очень важное, но в этот момент в дверях появился дворецкий:

— Кушать подано, милорд! — объявил он.

Лорд Страткерн взглянул на часы, стоявшие на камине:

— Мы позавтракаем немного раньше, чем обычно, — объяснил он, — мне кажется, так будет лучше — ведь нам еще столько всего надо успеть, прежде чем для вас настанет время возвращаться.

— Я заранее принимаю все ваши планы, — улыбнулась Леона.

Они прошли в обеденный зал, который так хорошо помнила девушка и который показался ей несравненно прекраснее, чем громадный, холодный и чопорный обеденный зал в замке Арднесс.

Несмотря на присутствие слуг, подававших им кушанья, они могли свободно беседовать обо всем, что их волновало, а им было что сказать друг другу!

Хотя впоследствии Леона уже не могла вспомнить, о чем же они тогда говорили. Она помнила только, что еда была необыкновенно вкусная и что все слова, которые они произносили, были важны и значительны сами по себе, независимо от их смысла; они словно обладали какой-то волшебной, магической силой.

После завтрака Леона с удовольствием поговорила с миссис Маккрей; ей приятно было обнаружить, что и остальные слуги тоже не забыли ее, а спальня, в которой она провела тогда ночь, все такая же прелестная и уютная, какой она ее запомнила.

Она подумала, что если бы спала здесь, в шотландской опочивальне, она не лежала бы, напряженно вслушиваясь в тишину, как это было в замке Арднесс, не пыталась бы уловить звуки, которых нет, и не пугалась бы неизвестно почему темных теней по углам.

— А вы каждый вечер смотрите, как воины танцуют в Зале вождя? — с мечтательной тоскою спросила девушка.

— Нет, не каждый, — улыбнулся лорд Страткерн. — Обычно воины собираются по субботам, а раз в месяц они приводят с собой своих жен и детей, отцов и матерей и устраивают настоящий праздник, показывая свое искусство.

— Как бы мне хотелось все это увидеть! — воскликнула Леона.

— Как бы мне хотелось показать все это вам! — словно эхо, откликнулся лорд Страткерн.

Они вышли в сад, и снова Леона ощутила, что здесь очень тепло, — гораздо теплее, чем на равнине или в садах, окружающих замок Арднесс; живая изгородь из густо разросшихся кустов и каменные стены защищали сад от ветра, так что даже сейчас, в сентябре, здесь можно было любоваться чудесными, яркими цветами.

Лорд Страткерн сорвал розу для своей гостьи, и она приколола ее к застежке у ворота.

Леона заметила, что он выбрал для нее белый, еще почти не распустившийся бутон, и улыбнулась, вспомнив, что белые розы были эмблемой якобитов. Девушка напомнила ему об этом.

— На самом деле я выбрал ее потому, что она очень похожа на вас, — возразил лорд Страткерн.

— Белая роза?

— Белая, чистейшая, невероятно прекрасная и еще почти не распустившаяся! — ответил он.

— И вам кажется, что она похожа на меня?

— У меня такое впечатление, что вы еще очень мало знаете о жизни, — объяснил он. — Когда вы сталкиваетесь с жестокой действительностью, как например, с выселениями, это вас больно ранит, так как для вас мир все еще остается чудесным, светлым и радостным… И так оно и должно быть!

— Мне бы очень хотелось, чтобы он был таким.

Лорд Страткерн ничего не ответил, и Леона, секунду помолчав, сказала:

— Вы говорили мне, что человеку часто приходится разочаровываться.

— Часто, но не всегда!

Они спустились к берегу озера; вода была очень чистая и прозрачная, видно было желтое песчаное дно, и рыбки скользили в глубине неслышно, как сказочные духи вод.

— В этом озере, наверное, живут нимфы, — задумчиво произнесла Леона. — А в горных пещерах скрываются гоблины, да, как вы думаете?

— Ну конечно! — уверенно подтвердил лорд Страткерн. — А когда по утрам над озером поднимается легкий туман, светлая, чуть прозрачная дымка, я всегда вспоминаю о вас!

Леона повернулась к нему, и с минуту они стояли молча, неподвижно, глядя в глаза друг другу. Потом лорд Страткерн заговорил, и голос его звучал так, словно ему стоило непомерных усилий выговорить эти слова, точно каждое слово застревало у него в горле:

— Я проклинаю себя за то, что вынужден торопить вас, и все же я чувствую, что нам пора возвращаться. Кроме того, мне хотелось бы показать вам еще кое-что, прежде чем мы доедем до границы.

Леоне показалось, что солнце в небе внезапно померкло и стало темнее.

— Да, мне нельзя опаздывать, — проговорила она машинально, в то время как все в ней протестовало, и ей хотелось умолять его, чтобы он позволил ей остаться.

Герцог, конечно же, придет в ярость, да, но какое это имеет значение? Что вообще может иметь какое-либо значение по сравнению с тем, что она здесь, в замке Керн, рядом с его хозяином? Ах, если бы она могла остаться здесь до утра, как в прошлый раз! Однако скромность и застенчивость не позволяли ей высказать все, что было у нее в душе, и Леона покорно шла рядом с лордом к замку, чтобы надеть свою шапочку для верховой езды и взять перчатки и хлыстик, которые она там оставила.

Лошади стояли у подъезда, вид у грума был весьма недовольный и мрачный. Лорд Страткерн подсадил Леону, затем аккуратно расправил складки ее пышного платья для верховой езды. Леона чувствовала, что он делает это так, точно каждым, почти незаметным, движением хочет защитить ее, уберечь от всего дурного, как тогда, когда он крепко и бережно сжимал ее, увозя в свой замок. Было в нем что-то необыкновенно мягкое, полное удивительной нежности, которую она не ожидала встретить в мужчине, и в то же время он был по-настоящему мужественным.

Лорд Страткерн тоже вскочил на свою лошадь, и они отправились. Грум ехал за ними, немного отстав, так что их разговор не долетал до него.

— Это правда, что кто-то постоянно наблюдает за пограничным холмом, это действительно так? — спросила Леона.

— Я дал указания моим охотникам, — ответил лорд Страткерн. — Один из них должен все время находиться на посту. В последнее время у меня создалось впечатление, что они уже потеряли всякую надежду и считали свое дежурство пустой тратой времени. Теперь, я думаю, они станут вдвое внимательнее и усерднее.

— Так что, если мне снова удастся выбраться, — начала девушка.

— Я буду ждать вас, — ответил лорд Страткерн, — однако я думаю…

Он умолк, не договорив.

— О чем вы думаете?

— Что мне следует явиться в замок Арднесс с визитом.

Леона ничего не ответила, и он продолжал:

— Вы очень молоды, и герцог занимает сейчас положение вашего опекуна. Я никоим образом не хотел бы хоть чем-то обидеть вас или сделать что-либо, что могло бы повредить вашей репутации.

— Но каким образом? — удивленно воскликнула девушка.

Лорд Страткерн улыбнулся.

— Я полагаю, многие люди, включая и герцога, сочтут весьма неприличным ваше поведение сегодня: вы ведь целый день провели со мной вдвоем, в моем замке.

— Да, действительно, — печально согласилась Леона, — я и не подумала об этом.

— Вот почему я собираюсь нанести визит в замок со всей пышностью и торжественностью, подобающими такому случаю. В конце концов, каковы бы ни были разногласия между герцогом и мною, я не вижу оснований для того, чтобы это могло помешать нашему официальному, — пусть даже несколько запоздалому, — знакомству, которое позволит нам поддерживать дружеские отношения, не нарушая приличий.

Он проговорил это с улыбкой, и Леона, рассмеявшись, ответила:

— Вы правы, наше официальное знакомство действительно окажется несколько запоздалым. Я была в вашем замке, я целый день провела вдвоем с вами, и я…

Девушка запнулась, не закончив фразы.

— Мне хотелось бы, чтобы вы договорили, — попросил лорд Страткерн. — О чем вы хотели мне сказать?

— Я хотела сказать, что я была очень, очень счастлива! — ответила Леона.

— И я тоже! — сказал он. — Так счастлив, что у меня не хватает слов, чтобы выразить это, так счастлив, что не могу говорить об этом сейчас!

Леона затрепетала, осознав то, что крылось за его словами.

Дальше они ехали в молчании, и вот уже впереди показалась каменная пирамида, четко вырисовывавшаяся на фоне неба. У Леоны было такое чувство, точно там, за ней, ее уже поджидает зловещий и угрюмый замок Арднесс, протягивая к ней свои хищные руки; вот-вот он затащит ее в свое громадное, жадное чрево, и ей уже никогда больше не вырваться, не спастись от него!

Они оказались на небольшом спуске, в маленькой впадине на холме, и лорд Страткерн остановил свою лошадь.

— Вы ничего не имеете против, если мы отойдем немного в сторону и я покажу вам то, о чем говорил раньше? — спросил он.

— Что вы, конечно, нет, — ответила девушка.

Он подозвал грума и велел ему подержать лошадей. Затем помог Леоне спуститься: на землю и, взяв ее за руку словно ребенка, повел через лужайку, заросшую цветущим вереском. Они обогнули небольшой бугорок, и перед глазами Леоны предстал водопад, бьющий прямо из склона горы, и брызжущим, серебристым потоком падающий в узкое русло, без сомнения, уводящее его прямо к морю.

— Какая прелесть! — в восторге воскликнула Леона.

— Он бьет здесь с давних пор, — сказал лорд Страткерн, — и у него есть одна маленькая тайна, которую я хочу вам показать.

— Это удивительно! — обрадовалась девушка, хотя, глядя на водопад, она никак не могла себе представить, что за секрет мог он таить в себе.

Лорд Страткерн прошел вперед и, все так же держа ее за руку, подвел к самому краю потока; он раздвинул заросли вереска, и тут она увидела узкий проход, уходящий за водопад, внутрь горы.

Ширина его все же оказалась достаточной для того, чтобы она могла войти в него, не замочив платья.

Теперь вода с шумом падала сбоку от Леоны; это было похоже на тонкую, серебристую вуаль; глаза девушки постепенно привыкли к темноте, и теперь она различила огромный грот, открывшийся в скале и уходящий вглубь.

— Пещера! — воскликнула Леона, и голос ее гулким эхом отдался под сырыми, темными каменными сводами.

— В этой пещере вождь Маккернов и тридцать его воинов скрывались после битвы при Каллодэне, — объяснил лорд Страткерн. — Англичане искали их повсюду, они пытались даже сжечь замок, но все было напрасно — их поиски так и не увенчались успехом.

Леона прошла немного в глубь грота.

— И сколько времени они оставались здесь?

— Три месяца! Их жены и матери носили им сюда потихоньку еду, так что они не голодали, а когда англичане, наконец, ушли, они вышли отсюда, целы и невредимы!

— Чудесное укрытие! — восхищенно сказала Леона. — Я очень рада, что вы показали его мне.

— Даже и в наше время почти никто не знает о его существовании, — заметил лорд Страткерн. — Думаю, мне не нужно просить вас не упоминать о нем там, по ту сторону холма?

— Можете быть уверены, я не обману вашего доверия, — ответила Леона.

— Я уверен в этом.

Он стоял спиной к водопаду, а Леона — напротив него, так что серебристый свет падающих струй бросал отсветы на ее лицо.

— Теперь я буду вспоминать о вас не только на берегу озера, глядя, как пар поднимается над водой, но и всякий раз, когда увижу какой-либо водопад или услышу музыку его струй.

Глаза их встретились.

Леона замерла, не в силах даже вздохнуть. Затем инстинктивно, сама не сознавая, что она делает, не думая ни о чем, девушка сделала шаг ему навстречу.

Руки его сомкнулись вокруг нее; все так же бессознательно Леона подняла к нему лицо, и губы их встретились.

Никто еще никогда не касался губ девушки, и она не знала, как это будет, что почувствует она в эту минуту. Точно пламя взметнулось в ней, пробежав по венам, наполнив ее жарким ощущением свершившегося чуда; ей казалось, что тела ее больше не существует, оно растворилось, слившись с его телом, став не более, чем его частью. Словно губы его вобрали в себя ее всю, и она больше не существовала отдельно от него.

Поцелуи их были частью окружавшего ее сказочного мира, частью того волшебства, которое таилось и в водах озера, и в замке, только они были еще более удивительными и прекрасными. Серебристый отблеск падавших струй, их брызги, дрожавшие в воздухе, и диковатый, таинственный полумрак пещеры, — все это было в жарком неистовстве его поцелуев.

Время словно остановилось. Леона чувствовала, что она стала маленькой песчинкой чудесной и героической истории Шотландии, а лорд Страткерн воплотил в себе всю отвагу и мужество героев ее детских лет.

Он целовал ее до тех пор, пока весь мир не перестал для них существовать, пока им не показалось, что они — единственные люди, оставшиеся на Земле, и не было ничего во всей Вселенной, кроме великой, непознаваемой тайны их сердца, их разума и души!

Наконец лорд Страткерн оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя, моя прекрасная возлюбленная! Я полюбил тебя в тот момент, когда впервые увидел тебя!

— Я… я тоже люблю вас! — прошептала Леона. — Когда вы обнимали меня в тот вечер, мне было так хорошо, я чувствовала, что ничто на свете не может угрожать мне, когда я с вами, и мне хотелось, чтобы так было всегда.

— Любовь моя, я не должен был отпускать тебя! — воскликнул лорд Страткерн. — Я должен был просить тебя остаться со мной, удержать тебя, не позволить тебе уехать!

Губы его снова нашли ее рот, и он стал целовать ее горячо, страстно, забыв обо всем на свете, так что маленький огонек, вспыхнувший в ней при первом его прикосновении, разгорелся в безудержное пламя, которое охватило все ее существо.

«Я создана для него! Душа моя принадлежит ему!» — пронеслась в голове Леоны счастливая, торжествующая мысль.

Он продолжал целовать ее, и больше она уже ни о чем не могла думать, ощущая только удивительное волнение и бесконечный восторг, которые и были, наверное, частью райского блаженства.

— Тебе, пожалуй, пора идти, моя радость! — произнес он, наконец, неуверенно.

— Но я не могу расстаться с тобой! — воскликнула Леона.

Для нее было невыразимым мучением осознавать, что губы его должны оторваться от ее губ, что он не будет больше целовать ее так чудесно. Она жаждала его губ, желала ощущать их прикосновение больше, чем она когда-либо желала чего-нибудь в своей жизни.

— Мы не должны терять голову, — сказал лорд Страткерн. — Мой долг — заботиться о тебе, мы не должны нарушать приличий, и наше поведение не должно вызывать никаких разговоров и сплетен.

— А вы не забудете меня?

— Неужели ты думаешь, что это возможно?

Он снова привлек ее к себе, целуя ее щеки, ее маленький, нежный подбородок, ее изящный, прямой носик, потом опять ее чудесные, горячие губы.

— Нам надо идти, любовь моя, — сказал он, наконец.

— Я хотела бы остаться здесь, с вами, жить здесь месяцы, годы, как… как воины вашего клана.

— А я, разве я не хочу того же?! — воскликнул лорд Страткерн, и Леона заметила, каким огнем сверкнули его глаза.

Сделав над собой усилие, он повел ее к выходу из пещеры и, пройдя вперед, раздвинул ветви вереска, так, чтобы они не задели ее и чтобы платье ее не намокло от брызг. Вереск сомкнулся за их спиной, и Леона, оглянувшись, увидела, что теперь никто не смог бы заметить того места, где они только что прошли.

Солнечный свет показался ей ослепительным и, хотя Леоне очень хотелось взглянуть на любимого, она не осмеливалась этого сделать. Она страстно желала ощутить прикосновение его руки, но не решалась вложить в нее свои пальчики. Вместо этого они пошли назад рядом, но не касаясь друг друга, в полном молчании, и только когда лорд Страткерн уже помог ей подняться в седло, и Леона взглянула вниз, в его лицо, обращенное к ней, в его сияющие темные глаза, она увидела в них такое, что ее охватило внезапное ощущение, будто он целует ее вновь. Леона чувствовала, что он любит ее так же сильно, как и она его, но грум был совсем близко, он наверняка услышал бы все, о чем они говорили, и кони их, мягко ступая по вереску, с каждым шагом приближали их к каменной пирамиде.

Леона в отчаянии думала, что еще мгновение — и они расстанутся; ей снова придется вернуться в мрачный, неприветливый замок. Они подъехали к пограничному знаку и, взглянув вниз, в темное, зловещее ущелье, девушка вздрогнула.

— Мы расстаемся ненадолго, родная моя, — попытался успокоить ее лорд Страткерн; он говорил очень тихо, так чтобы грум не мог расслышать его слов, — но если тебе вдруг понадобится моя помощь, если ты просто захочешь меня увидеть, тебе достаточно только прийти сюда, к пирамиде; помни об этом!

— Я приду, если… если смогу.

— Не забывай, я приеду к тебе.

Еще мгновение они смотрели друг на друга, и Леоне стоило больших усилий сдержаться и не наклониться к нему, так чтобы губы его вновь могли коснуться ее губ. Он взял ее руку и, не обращая внимания на грума, не беспокоясь, что тот может увидеть, стянул перчатку с ее запястья и поцеловал тоненькие голубые ниточки вен, просвечивавшие над ее ладонью.

Леона вся затрепетала от восторга, почувствовав это нежное прикосновение, и трепет этот передался ему.

— Все время помни, что я люблю тебя! — прошептал он совсем тихо.

Затем, точно не в силах видеть, как она будет удаляться от него, лорд Страткерн повернул свою лошадь и поскакал прочь, к своему замку. Несколько минут Леона смотрела ему вслед, затем начала спускаться вниз, к ущелью.