Замуж за байкера

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Лия Уайльд

"Замуж за байкера"

Серия: вне серии

Автор: Лия Уайльд

Название на русском: Замуж за байкера

Серия: вне серии

Перевод: Анастасия Кириченко

Бета-коррект: Ясмина

Редактор: Eva_Ber

Вычитка: Екатерина Лигус

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

Аннотация

Я застряла у алтаря в своем самом худшем кошмаре. Все, чего я хотела, это выбраться из этой жизни. Никаких байкеров, никакой кожи, никаких преступлений. Но быть дочерью президента МК означает, что эта беда никогда не останется позади.

Когда на меня напал неизвестный мужчина накануне моего последнего семестра в колледже, я точно знала, где смогу найти ответы на свои вопросы. Мне нужно было вернуться домой к своему дорогому старому папе.

Но возвращение домой принесло мне намного больше, чем я рассчитывала. Все пошло не так раньше, чем я смогла это остановить.

Предательство на каждом шагу.

Враги приближаются.

Рак пожирает тело моего отца.

И когда он умирает, он оставляет мне свой последний подарок.

Брак, о котором я никогда не просила.

Теперь я смотрю сквозь белую вуаль на неуклюжего татуированного грубого парня.

Он выглядит так, словно хочет съесть меня или сломать, в зависимости от того, что предпочтительнее.

И все же, часть меня хочет отдать ему каждый дюйм моего тела.

Я просто хотела нормальной жизни. Но так не бывает, если ты замужем за байкером.

Данная книга содержит темные и тревожные темы и чрезмерную сексуальность, которая может быть не подойдет для некоторых читателей.

Глава 1

Если бы не дождь, Келли смогла бы увидеть мужчину, следующего за ней. Не помогало и то, что в восемь вечера было достаточно темно. С упорством орегонской девчонки и заносчивостью студента Келли тащила свое уставшее тело в отведенную ей квартиру при колледже, не подозревая о внедорожнике позади.

Как любая разумная женщина, живущая в двадцать первом веке и совмещающая несколько дел одновременно, она держала пальцами ключи, параллельно проверяя телефон. На экране светился значок, уведомляющий о трех непрочитанных сообщениях. Первое было от университета, сообщавшее девушке о том, что весь кампус, включая общежитие, закрывается с субботы, и что все, что останется в жилых помещениях, может стать собственностью школы.

— Да, — пробурчала Келли, — как будто вам и так мало.

Второе сообщение было от Моники, или, как любила называть ее Келли, «хорошего» соседа. Большая часть сообщения состояла из смайликов, однако Келли поняла, что темноволосая мегера наслаждается своей первой неделей дома и что Келли должна перестать скучать и скорей присоединиться к ней.

Однако Келли любила скуку. Ее детство было достаточно впечатляющим; скука была желаемой перспективой и в обозримом будущем.

«Скоро буду, — написала она. — Постарайся не разбить чьи-нибудь сердца, пока я не приеду».

Третье сообщение было от Бренди, также известной как «плохой» сосед. Девчонка с дикими волосами, казалось, ненавидела купание, общение, но предпочитала употреблять в пищу то, что приготовлено другими. Сколько бы раз Келли не писала свое имя на чем-нибудь, все равно кусочки, а иногда и вся еда просто исчезала. И Келли знала, что это не Моника. Эта девчонка употребляла только ликер, ликер и еще больше ликера.

«Я ничего не оставила?» — спросила Бренди.

Келли так не думала и не хотела проверять это. Из-за проблем с ванной у Бренди в комнате стоял ужасно неприятный запах.

«Я посмотрю», — ответила она и со вздохом аккуратно положила телефон в рюкзак, спасая его от дождя. Он лежал между «Анатомией собак» и четвертым изданием «Ветеринарией внутренних болезней».

Честно говоря, мысли Келли были совсем не о дожде. Он лишь слегка раздражал. Они не были о последнем куске лазаньи, спрятанном в холодильнике, и не о том, что квартира будет в ее распоряжении целых два дня. Наоборот, мысли были сконцентрированы на следующем семестре, который мог стать для нее последним, ведь она не знала, как будет за него платить.

Бережливость не помогала ей. «Насколько экономной еще я могу быть?» — думала она, делая первый шаг под дождь. Рюкзак тяжело свисал с ее плеча. Студенческая диета, состоящая из лапши, чипсов и венских колбасок, сделала ее тело тощим и маленьким, хоть и не по ее желанию. Каждая зарплата из «Ветеринарной клиники Чармикейла» откладывалась, и хотя она была благодарна за готовность доктора Кармайлала работать с ее безумным графиком в этом году, минимальная зарплата Келли не могла оплатить последние недели в колледже. Черт, она даже не могла оплатить ее учебники.

Сбережения Келли помогли оплатить большую часть семестра, но сейчас они закончились. Если бы она была очень прилежной, денег на ее сберегательном счете было бы достаточно, чтобы заплатить за ее долю в арендной плате и за книги, в которых она нуждалась, чтобы закончить образование. И тогда, если будет сопутствовать удача, она окажется на шаг ближе к открытию собственной практики.

Когда-нибудь на главной улице будет работать «Ветеринарная клиника Форстер», и это будет очень хороший день.

— Келли! Эй, Келли! Эй!

Молодой мужской голос прорвался сквозь ее мечты об офисе, носящем ее имя. Вздохнув, Келли остановилась под навесом своего многоквартирного дома, когда длинноногий парень подбежал к ней. Она почти могла видеть, как он говорит себе, что играет круто. Грант, первокурсник и главный шахматист, может стать крутым однажды, но сегодня не тот день.

— Как поживаешь? — дождевые капли собирались на его костлявых изможденных щеках, усиливая естественную бледность. Келли, такая же бледная, не имела права думать плохо о чьей-либо внешности. По крайней мере, она выглядела так, будто видела солнце один или два раза со дня своего рождения.

— Отлично, Грант, — ответила девушка, поднимая свой рюкзак выше. Дождь усиливался, и она хотела скорее попасть в уют макаронных изделий и сыра «Пармезан». — А ты как?

— Хорошо, хорошо, я… мм... Я собираюсь домой завтра. И хотел бы знать, занята ли ты сегодня. Может, мм, ну, мы могли бы потусоваться. Ну, типа того. Не знаю.

Он пытался идти вольготной походкой крутого парня, но у него не получилось. Келли постаралась натянуть вежливую улыбку, но она скорее была вымученной, а не милой. Грант не был парнем номер один, в котором были бы заинтересованы все девушки в колледже. Ее же светлые волосы и голубые глаза, по не зависящим от нее причинам, побуждали парней использовать различные способы, чтобы подкатит к ней.

— Извини, — сказала она. Как прекрасно, когда всего лишь одно слово может сбить спесь с человека. — Но я должна собрать вещи. Я уезжаю рано утром. Так что…

— Куда ты едешь? — спросил он, пытаясь занять расслабленную позу, прислонившись к перилам. Возможно, это сработало бы, если бы вода, стекавшая с крыши, не капала на его плечи.

— Моника пригласила меня в их семейный домик у реки во Флоренции.

Он скрестил руки на груди.

— Звучит круто. Реально круто.

— Ага, — она дала ему время понять, что не принимает его предложение, но, казалось, что он не осознал этого. — Что ж, я пойду собираться.

— А, да. Хорошо. Я имею в виду… Я мог бы помочь. Я сильный, ты знаешь.

Глядя на его тонкие руки и грудь, совершенно лишенную каких-либо мышц, Келли задавалась вопросом, с кем он себя сравнивал. Девушка не была мелочной, и у нее не было проблем, чтобы встречаться с парнями подобного телосложения, но только в том случае, пока у них было что-то общее. К тому же Грант мог бы с энтузиазмом относиться к науке, но именно там все и закончилось. Он хотел быть проктологом. Было много восемнадцатилетних ребят, которые хотели изучать задницы, но только Грант вывел это на новый уровень.

— Нет, спасибо. Я справлюсь.

— Нет, серьезно. Я могу помочь.

— Грант…

Он положил руку ей на плечо, и она отдернула его. Внезапно все, что раздражало ее, расстраивало и пугало, прорвалось наружу, и Келли рявкнула:

— Грант, может, мое айкидо и запущено, но я непременно воспользуюсь парой приемов, если ты не отвалишь.

Он посмотрел на нее одновременно со злостью и со смущением.

— Хорошо, только не будь сукой.

— Ага, — сказала она, размахивая ключами. — Видимо, я сука.

Он отвернулся от нее и стремительно ушел в холодную влажную ночь. Плечи парня были опущены, а дождь лил прямо ему на голову. Он выглядел жалко. Маленькая часть Келли чувствовала себя ужасно, но этого было недостаточно, чтобы пригласить его в свою квартиру.

Открыв дверь, она не заметила ничего подозрительного. Не заметила, когда большое мускулистое тело последовало за ней. Она была сфокусирована всего лишь на нескольких вещах: макароны, сборы и вечер, полностью посвященный себе.

— Келли Форстер?

— А?

Она успела повернуться лишь наполовину, когда почувствовала острое и холодное лезвие у своего горла. Капля воды мерцала, как бриллиант, спускаясь с лезвия по руке и дальше вниз. Это была мужская рука, сильная и с крупными пальцами. Вены выделялись под золотисто-коричневой кожей, которую вы могли получить с рождения или же от хорошей жизни. На одном из пальцев было семь татуировок — кресты на всю фалангу, набитые черными чернилами.

Она знала, что кресты означали убийства.

— Если ты подумываешь кричать о помощи, я перережу твое маленькое горло. Поняла?

Она кивнула. На ее плечо упала прядь волос, слишком темная, чтобы быть ее собственной. Ее живота коснулась вторая рука. Девушка почувствовала, как все в ее желудке превратилось в свинец, и от этого стало больно и тяжело.

Рука согнулась, и Келли попыталась избавиться от захвата. Она слышала свое сердцебиение. Это был не бледный тощий мальчишка из колледжа. Это был мужчина. Она сопротивлялась настолько, насколько ей позволял нож, но его хватка была безжалостной. Он знал, как использовать свое тело, словно оружие. Девушка с трудом сглотнула, что только заставило ее почувствовать лезвие гораздо сильнее.

— Открой дверь, — его голос был низкий, с латиноамериканским акцентом. — Медленно.

Келли засомневалась. Она не хотела пускать его в свою квартиру, где он мог сделать с ней намного больше, чем в подъезде. Недостаток места между ним и ее дверью, как бы то ни было, давал ему преимущество. Трясущимися, как листья на ветру, руками она открыла дверь в свои слишком пустые апартаменты.

Он по-прежнему держал лезвие у ее шеи, а свободной рукой вырвал ее сумку и бросил в коридор. Звук мокрого материала и тяжелых книг, проскользивших по полу, отозвался эхом.

— Пожалуйста, — зашептала она, представляя худшее. — Не делайте этого. Что вы хотите?

Девушка почувствовала его щетину своей щекой. Она где-то читала, что если человек не надевает маску, когда атакует тебя, то он собирается тебя убить. Хныканье вырвалось из ее горла. Келли осознала, что плачет, и не поняла, когда это началось.

— Шаг вперед, — прошептал он ей в ухо. Она могла почувствовать в его дыхании запах алкоголя и сигарет вперемешку. Келли почувствовала, как в горле поднялась желчь.

Калейдоскоп ужасающих картин каждого сенсационного заголовка, который она когда-либо читала, крутился у нее в голове, оставляя ее задыхающейся и дрожащей. Найдут ли ее утром? Будет ли она еще жива? Или ее найдут по кусочкам?

— Я не понимаю. Кто вы? — умоляла она.

— Чертова Зубная фея.

Девушка сделала единственный шаг в свою квартиру. Ее разум кричал «Беги!», но тело не слушалось. Она даже не могла вспомнить все, что изучала на своих тренировках по айкидо. Все было просто размытым страхом и неуверенностью.

— Продолжай идти.

Он закрыл за собой дверь. Единственный свет в ее квартире — от уличного фонаря. Тусклое мерцание, приглушенное дождем, мало было похоже на освещение. Хотя темнота помогала ей думать. Она не видела его, совсем. Просто расплывчатый контур большого тела.

Мужчина схватил ее за волосы и отдернул голову назад, обнажив длинную шею. Лезвие сначала оцарапало, а затем порезало ее кожу. Кровь, горячая и яркая, потекла по горлу. Келли извивалась, но он крепко держал ее.

— Пожалуйста, остановитесь.

— Скажи своему папочке, что ему следовало бы оборачиваться.

Мало вещей могли удивить Келли. Но ее отец? Она не видела и не разговаривала с ним с восемнадцати лет. С тех пор прошло уже семь лет. Она сделала все возможное, чтобы жить как можно дальше от него, чтобы он не вмешивался в ее жизнь, но это не имело значения. Оказалось достаточно резкого нажатия лезвия, чтобы это не имело значения.

— Я не разговариваю со своим отцом, — ей с трудом удалось это выговорить. Она надеялась, что это заставит нападающего уйти. Но нет. Его тело прижалось к ней сильнее, обволакивая ее ароматом дешевых сигарет. — Я не видела его несколько лет.

— Ага, стоит начать, сука, — рука на ее животе скользнула вверх. Она прищурилась. Сначала она подумала, что у его рубашки были короткие рукава, но вгляделась и поняла, что его рука украшена темными чернилами татуировок. Самая большая из них изображала Деву Марию с двумя ангелами, образующими защитное кольцо над молящейся святой. Крылья татуировки двигались, когда его рука остановилась прямо под грудью Келли. Он дернул своими бедрами, и ее желудок подпрыгнул к горлу.

«Нет, — подумала она, — только не это». Ей хотелось лишь уйти. Внезапно ее тело отреагировало независимо от разума. Руки легли поверх рук нападающего, которые держали ее под грудью. Сердце замерло, а бег крови по венам ускорился.

Он шептал слова, которые она не понимала и не хотела слышать. Она отвела бедра назад. Он воспринял это как приглашение, и его рука скользнула вверх. Девушка отступила, и его тело качнулось вперед. Использовав этот момент, она перебросила крупное тело нападающего через себя. Он упал.

Не дожидаясь, пока он придет в себя, она распахнула дверь и вытащила ключи из замка. У Келли было достаточно ума, чтобы прихватить свой рюкзак, а затем она полетела вниз по лестнице обратно в дождь. Автостоянка располагалась в паре кварталах от ее дома. Ее белый «Бьюик» мерцал под тусклыми огнями, как маяк безопасности.

Ледяная вода стучала по ее лицу, руки дрожали, когда девушка изо всех сил пыталась разблокировать дверь древнего авто.

Келли сунула ключ в зажигание и почувствовала дрожь рева машины. Она увидела, что дверь многоквартирного дома открыта, одинокий фонарный столб высвечивал силуэт человека, стоящего в тени. Она направила машину в противоположном направлении.

Чем дальше она отъезжала от колледжа, тем спокойнее себя чувствовала. Слезы испарились, и ее сердце замедлилось до нормального ритма. Постепенно дрожь ужаса сменила дрожь гнева. Ее кровь вскипела. В ее собственной квартире. В ее доме. Кто-то напал на нее и из-за чего? Из-за ее проклятого отца!

— Черт, — зарычала она, ударяя по рулю. — Черт!

Под визг шин Келли направилась в круглосуточную закусочную. Часы показали 23:00, но все места были заняты. От этого она неожиданно ощутила нечто вроде комфорта. Как правило, Келли предпочитала компанию животных людям, но одиночество прямо сейчас ее не привлекало.

Она дождалась меню и стакан воды, прежде чем достать телефон.

— Папа? — сказала она, когда услышала, что кто-то поднял трубку. — Нам надо поговорить.

Глава 2

Древний «Бьюик», словно белый призрак, ехал по пустым улицам маленького американского городка. После четырехчасовой поездки от кампуса в пригород его двигатель мурлыкал, как страдающий астмой котенок. Знакомые очертания домов и торговых центров окутали ее. Улицы, названные в честь деревьев, цветов или когда-то известных людей, хорошо освещались, а дома были темными, так как было почти два часа утра. Где-то между Поплар и Оуком (Прим. poplar – тополь, oak - дуб) была Дхалия Лейн. Со вздохом Келли повернула направо.

Она считала почтовые ящики, которые проезжала. Хотя это было лишним. Она жила здесь восемнадцать лет, и даже если каким-то образом забыла бы адрес, то узнала бы нужный дом по пяти припаркованным «Харлеям». Это точно отцовский дом. Дверь, ведущая в гараж, была открыта, и свет освещал улицу.

Трава, которая через три дня будет нуждаться в покосе, была зеленой. Обшарпанный садовый гном занял место в заросшем саду. Соседи, должно быть, были в ужасе.

Ашленд, штат Орегон, был маленьким пятнышком на карте, запрятанным между живописными горами и менее живописными автомагистралями. С населением в двадцать тысяч он официально считался городом. Здесь была одна средняя школа, два супермаркета и двадцать церквей. Идеальное место, что растить детей. А если вы отец Келли, то и вести криминальную жизнь.

Келли направилась к подъездной дорожке, любезно пустой, и сделала еще один глубокий вдох, прежде чем выключить двигатель.

«Ты можешь сделать это. Точно можешь. Не хочешь, но можешь».

Она не выходила из машины. Внезапно визит сюда показался ей плохой идей. Худшей.

Сотни воспоминаний о годах, проведенных дома, навалились на нее. Как полицейские сидели на улице, пока она пыталась покататься на своем новом розовом велосипеде Барби. Как на ее седьмой день рождения не пришли друзья, потому что их родители боялись пускать их в дом преступника. И самое любимое, когда на выпускной ее парень не дошел до двери, так как был сильно напуган всем тем, что слышал об ее отце. Парень оставил ее, потому что отец потребовал, чтобы он подошел к двери и встретил ее.

Это то, что происходит, когда ваш папа — президент местного печально знаменитого мотоклуба «Адские гончие». Те годы не были нормальными, и Келли не могла назвать их счастливыми, но это до сих пор было ее детством. Она хотела оставить все это позади, но что-то не сработало.

Резкий стук в окно вытолкнул ее из задумчивости. Ей не надо было видеть лицо, чтобы понять, что это человек отца. Кожаный жилет с эмблемой, изображающей собаку, окруженную пламенем, был немного дешевым. Она вытащила ключи из замка зажигания и вышла из машины.

— Келли? — голос звучал приглушенно через стекло, но знакомо. — Это ты?

— Привет, Юлий.

Конечно, это должен быть он. Единственный из всех парней, кто мог выйти и проверить как она. Не вечно взволнованный старик Вик или дружелюбный Чарли. Она могла бы справиться с этим, может, даже получить удовольствие, но это? Она опустила взгляд на свою бесформенную толстовку с капюшоном и потертые джинсы. Такой вид был идеальным для последней экзаменационной недели и прогулки под дождем. Но это не то, в чем Келли хотела бы быть одета при новой встрече с Юлием.

Он был тем, с кем она хотела пойти на выпускной. Образ бедного Гранта под дождем заполнял ее разум, и ироничность ситуации, в которой она оказалась, не покидала ее.

— Нихрена себе, ты выросла, — его шок был явным и почти болезненным.

Свет из гаража размывал все его черты, но Келли не нужно было видеть его. Она знала, как он выглядит: от корней его черных волос и широких плеч до длинных ног.

Юлий был из тех парней, с кем Келли должна была расстаться из-за своего отца, и тем парнем, который, как говорила ее мама, принесет только проблемы. Не имело значения, кто что скажет или подумает. Она была подавлена настолько, насколько могла быть девушка, еще верящая в то, что Ромео и Джульетта — до сих пор любовная история.

Келли потратила приличную часть своих подростковых лет, восхищаясь жесткой линией его челюсти и вечной легкой щетиной. Она могла бы представить шрам, идущий от его плеча к локтю с закрытыми глазами. Она даже наслаждалась видом татуировок, которые постоянно появлялись на его руках. Даже тогда он казался взрослым и большим, но за то время, пока она была в колледже, он стал еще больше.

— Да, — она скрестила руки, стоя в толстовке, которая до сих пор пахла дождем и долгой поездкой. «Прекрасно». — Да, действительно. Слушай, я хотела бы зайти внутрь. Хорошо?

— Да, конечно. Извини. Ты в порядке?

Он подошел ближе, покинув круг гаражного освещения, и вдруг она увидела его карие глаза. Он был так же красив, как она и запомнила: все те же угловатые черты и волевой подбородок. Но появился новый шрам, он рассекал щеку. По форме шрам напоминал кошачий хвост, нависающий над челюстью и заканчивающийся у подбородка. Это должно было бы испортить его идеальную внешность. Но нет.

— Да. Я в порядке. Только устала, хочу есть, неплохо было бы принять душ, сменить одежду, и, возможно, я хорошенько поору на своего отца.

Неважно, что он хотел сказать — он был прерван гавканьем. Голова Келли повернулась в тот момент, когда из гаража выскочила огромная собака, плотная, с шерстью разных оттенков серого и коричневого. Его темные уши свисали по бокам важной морды. Он выглядел как мастифф, бульдог и самая большая крыса в мире одновременно. И это была самая уродливая дворняга, которую она когда-либо видела.

— Ну, привет, — Келли сразу опустилась на одно колено, когда собака засопела с любопытством. — Что это за красивый парень?

— Это Цезарь, — сказал Юлий. — Он… мм… он мой.

Она подняла глаза на него, ее золотистая бровь приподнялась.

— Ты назвал свою собаку Цезарем? Как Юлий и Цезарь?

— Да, ну, тогда это казалось хорошей идеей, — он выглядел смущенным. — Не знаю.

По привычке она провела рукой по собаке, обследуя. Он с радостью плюхнулся на бок и подставил свой круглый живот. Короткий кончик хвоста вилял так сильно, что оставил мелкую бороздку в земле. На подбородке и плече пса были шрамы. Девушка долго смотрела на них. Они выглядели так, как будто были получены в борьбе. И все же, все эти шрамы были старыми и хорошо залеченными.

— О нем хорошо заботятся, — она последний раз потрепала его, и он плюхнулся обратно.

— Он хороший пес, — Юлий гордо поднял подбородок.

— Но он привык драться, — сказала она, проводя пальцем по одному из старых шрамов.

— Больше нет, — сказал Юлий, опускаясь на колени рядом с ней. Его тон был уверенным. Он повторил. — Он хороший пес.

Байкер в шрамах оказался достаточно близко к ней, чтобы она могла почувствовать тепло, которое исходило от его тела. Это было приятно, приятней, чем она хотела признавать. Сильное плечо коснулось ее руки, когда он провел пальцем под подбородком Цезаря и почесал его. Потребовалось усилие воли, чтобы не опереться на него.

Юлий всегда вызывал у женщин похотливые мысли. И дело не в его привлекательности, которая бросалась в глаза. Что-то притягивало к нему, стоило лишь оказаться поблизости. Он, как и Цезарь, обладал мощной силой истребителя, скрытой под маской привлекательной внешности. Хотя для Келли все было не просто и без того. Несмотря на то, что он был милым, он до сих пор был одним из друзей ее отца.

— Я уверена в этом! — она почесала мускулистые бока зверя, чем привела его в восторг.

— Ты всегда была добра к дворнягам, — Юлий усмехнулся и склонил свою голову к ней. Его губы были достаточно близко, чтобы она могла почувствовать его теплое дыхание на своей брови, когда он продолжил, — к кошкам, даже к птицам. Детка, я помню, что ты притаскивала домой каждое бездомное животное, что находила.

Она рассмеялась и покачала головой. Он откинулся на корточки, и вдруг она снова смогла дышать. Стресс стал потихоньку уходить.

— Ну, это компенсировало отсутствие братьев и сестер. По крайней мере, немного.

Он посмотрел на нее.

— У тебя был я.

— Юлий, ты никогда не был моим братом.

— Слава Богу.

— Я не в этом смысле, — его усмешка была наполнена мальчишеским обаянием и смущением. Он снова толкнул ее плечом.

— Но я понимаю.

Их глаза встретились, и она снова почувствовала удар, который поразил ее всей силой, словно она по-прежнему была девочкой-подростком. Кровь загудела в венах. Их пальцы натыкались друг на друга, когда они рассеянно гладили шерсть животного. На долю секунды Келли подумала, что увидела, как его взгляд блуждает по ее губам. Она почти наклонилась к нему.

Почему она не должна целовать его? Сегодня была бурная ночь. Окей, конечно, он был одним из людей отца. И да, также он был преступником, но это же Юлий, и он не собирался причинять ей боль. Может, быстрый перепих поможет ей избавиться от страха? Она вздохнула. Плохое решение все равно остается плохим решением.

К счастью, дворняга выбрал нужный момент, чтобы напомнить о необходимости гладить его. И она рада была угодить.

— Я имел в виду всех нас. Клуб, понимаешь? — он оглянулся назад.

— Ага, — сказала она, уверенная в том, что это лишь ее воображение. Все из-за стресса. Она опустила взгляд вниз. — Я знаю.

Несмотря на любовь ко всем животным, у Келли было особое нежное чувство к большим страшным дворнягам, и Цезарь был, пожалуй, самым большим, самым страшным из всех, с кем она когда-либо сталкивалась. Когда она закончила осмотр и продолжила гладить его, он откинулся на лапы, вскочил на ноги и плюхнулся на нее.

— Ты ему нравишься.

— Ну, меня легко полюбить, — она похлопала ладонью по широкой голове собаки. — Я должна пойти внутрь. Извини, щеночек.

— Он не щенок, — возразил в защиту своего питомца Юлий, вставая и засовывая руки в карманы джинсов.

— Все собаки — щенки, все, — она старалась говорить так же легко и весело, но напоминание о том, для чего она здесь, выбивало ее из колеи. Девушка вцепилась себе в плечи и постаралась вернуть суровое выражение лица. Ее отец не избежит этого. — Теперь, если ты меня извинишь…

Юлий положил руку ей на плечо, когда она проходила мимо него. Она чувствовала запах металла, собаки и грязи на его коже. И это не было не слишком привлекательное сочетание. Она и не думала, что мужчины заинтересуют ее так скоро после нападения, но это же Юлий, ее подростковая влюбленность, так что ностальгия предоставляла ей свободу действий. Жар от его руки распространялся вниз. Что вообще происходит с ее телом сегодня?

— Послушай, Келли, насчет этого. Я понимаю, что ты злишься…

— Злюсь? — переспросила она, отдернув плечо из его хватки и довольно сильно покачав головой, от чего ее конский хвост затанцевал. — Нет, Юлий, я злилась после нападения. Я злилась, смывая кровь со своей шеи и объясняя все какой-то благодушной официантке. Я злилась, осознав, что мне придется бросить все в своей квартире и возвращаться сюда. Я так зла.

Цезарь переводил взгляд с одного человека на другого, пытаясь понять, почему веселье закончилось. Его уши поднялись в беспокойстве — голоса звучали слишком громко. Он сделал шаг к Юлию.

Мужчина встал перед ней с кошачьей грацией. Как она могла забыть, с какой скоростью может двигаться это большое тело?

— Я понимаю, правда. Просто отложи все на время. Твой отец прошел через многое. Я серьезно.

— О да, я уверена в этом, — огрызнулась Келли, скрещивая руки на груди. — Конечно, ведь так сложно быть преступником.

Юлий сплюнул в сторону. Его невероятные глаза сильно прищурились, и он дернул подбородком в ее сторону.

— Откуда ты знаешь? Я имею в виду, не похоже, что ты беспокоишься, ты никогда не звонишь.

— Ты что, моя мама?

— Нет, но я знаю, что твой отец проходит через многое. Все, о чем я прошу, это быть с ним полегче, пока ты не услышишь все. Это не так много, правда?

Она толкнула его.

— Без разницы.

Это больше было похоже на временну́ю капсулу, чем на дом. Гараж был забит разной механикой и рождественскими украшениями с 80-х годов. Боковая дверь по-прежнему имела смещенный шарнир, поэтому ей пришлось немного подтянуться, чтобы войти. Ностальгия поразила ее, как удар топором.

Все было так, как она помнила. Коридор между гаражом и гостиной был наполнен картинами, которые в большинстве были ее собственными. Это было похоже на хронику ее первых восемнадцати лет, сделанную на полароиде: школьные картины и портретные фотографии. Ее мать, блондинка скандинавского типа, как и сама Келли, была на картинах, сделанных в первое десятилетие. Для Келли не было потерей, что с тех пор, как она пошла в колледж, здесь больше не появилось новых фотографий.

Она остановилась у самой большой. Там была она, одиннадцатилетняя или двенадцатилетняя, стоящая рядом с научным проектом. Она сияла от гордости. Ее отец стоял по другую сторону классной доски, настолько высокий, что едва вписывался в фотографию. Все в ее отце было больше, чем жизнь, от смеха до аппетита. Он распоряжался всеми, как король.

«Король, — подумала она. — Не слишком далеко от правды».

Гостиная была в полном беспорядке, но и это не стало для нее сюрпризом. Ее отец никогда не был прилежным хозяином. Все горизонтальные поверхности были украшены чеками, старыми газетами или бумажными тарелками. Она не увидела только одной вещи — пустых пивных банок. В воздухе не было даже едва ощутимого запаха сигарет. Это странно.

Единственный алкоголь, который она могла видеть, держали в руках члены «Адских гончих», которые заняли, казалось, все места в гостиной. Вот это не странно. Келли задавалась вопросом, случалось ли им отрываться от важных дел в два часа ночи, чтобы ответить на любые вызовы ее отца. Единственным пустым местом был отцовский «Лэй-Зи-Бой» (Прим. Lay-Z-Boy, кресло-трансформер). Когда она была маленькой девочкой, то думала, что это трон. И в двадцать пять лет она по-прежнему так думала.

Все уставившееся на нее лица были знакомы, только на несколько лет старше, как и вся форма, которую они все носили. Джинсы, различающиеся уровнем комфорта и белые футболки. Крепкие сапоги и прочные ремни были почти всех оттенков черного. Могли бы вы стать крутым байкером, если бы вместо черного носили коричневый? Жилеты из кожи или денима завершали ансамбль. Келли думала, что они выглядели, как сброд из какого-нибудь криминального телевизионного шоу. Некоторые заулыбались, увидев ее, и поприветствовали. Некоторые приветствия были теплее остальных.

— Келли, девочка! — особенно большой человек лет пятидесяти, с бородой настолько длинной, что можно почти засунуть ее ему за пояс, поднялся на ноги и крепко обнял ее. Его улыбка была шириной в милю, и он даже не пролил свое пиво, когда повернулся к ней. — Черт, сладкая, только посмотри на себя.

— Привет, дядя Чарли, — с трудом ответила она, когда ее дыхание вернулась в легкие. Несмотря на все это она поняла, что улыбалась ему. — Как дела?

Он отпустил ее и наклонился настолько, чтобы увидеть рану на ее шее. Его губы, частично спрятанные в бороде, сжались в неодобрительную линию.

— Я здесь, чтобы спросить тебя о том же. У меня есть глаза, не так ли? И я вижу, что ты потрясена, — он подождал. — И слишком худая.

Был хор мужского смеха и несколько благородных шуток на ее счет. Из всех дружков-байкеров ее отца дядя Чарли был самым любимым. Он был высоким, как дуб, и худым, как горлышко пивной бутылки, которую он держал. Он всегда был рядом, когда отец не мог, что было довольно часто.

— Я буду в порядке, — сказала она, похлопав его по небритой щеке.

Его хмурый взгляд превратился в усмешку. На его голове стало гораздо меньше волос, а на брови она заметила какие-то темные пятна, которых раньше не было.

Как давно она ушла?

— Проклятье, конечно, будешь, — он обнял ее и подтащил к худой груди.

На мгновение она почувствовала себя в безопасности, как со старым другом. Слезы, горячие и совсем нежеланные, потекли по ее щекам. Она не обняла его в ответ, но ее кулаки разжались. Он обнял ее другой рукой, и она начала дрожать.

— Я не знаю, кто это был.

Он кивнул и отступил, держа ее плечи в сильных руках.

— Эй, мы разберемся.

— Черт, да.

Голос отца был таким же грубоватым, каким она его помнила, но Келли услышала в нем неожиданную усталость. Она ненавидела это. Она не хотела видеть его усталым, она хотела, чтобы он был таким же грубым, глупым и отстраненным, каким он всегда был. Тем, с кем она сражалась сотни раз.

— Почему люди нападают на меня, если…

Злые слова застряли у нее в горле, когда она обернулась. Келли пришлось смотреть вниз, чтобы увидеть отца. Коляска, в которой он сидел, скрипела, когда он маневрировал перед ней. Отойдя от шока, она увидела кислородный баллон, прикрепленный к ручкам позади.

— О, Боже, — прошептала она, — что случилось?

Он выглядел как сморщенная версия самого себя. Волосы исчезли. Кожа была слишком натянута на лбу и дряблая у рта. Дыхательная трубка тянулась по его телу, которое использовалось для того, чтобы выдержать здоровенный живот, но не больше. Его кожаный жилет, который носился так же удобно, как и шелк. Жилет украшали нашивки «Президент» и ниже «Первая 7».

— Как прошел семестр? — Райли Форстер спросил это, как любой другой отец спрашивает свою дочь об учебе в колледже. Что было бы прекрасно, будь они просто отцом и дочерью. Он положил локти на подлокотники и выпрямился настолько, насколько ему позволило его тело. В карих глазах читалась боль. Если остальные и видели это, то ничего не говорили.

Келли не надо было услышать слово «рак», это была написано на его лице. Два года отчаявшаяся семья привезла старую гончую собаку в кабинет к доктору. Кислый запах химиотерапии никогда не забывается. Ее отец был слаб именно из-за этого. Его голова и лицо облысели и сверкали, а челюсть слабо провисала к подбородку.

— Ответь мне, — настаивала она. Келли скрестила свои руки на груди, но это никак не облегчило злую и холодную боль, которая неожиданно пронзила ее. Это не мог быть ее отец. Он был живее всех живых и вдвое сильнее. Не этот старик. — Что случилось?

— Рак, — сказал Юлий с противоположной стороны комнаты. Он сунул руку в темные волосы и покачал головой, когда Цезарь влетел в комнату, останавливаясь, чтобы понюхать всех. — Рак легких.

— Все эти сигареты, в конце концов, доконали меня, — Райли Форстер попытался посмеяться, но это закончилось слабым кашлем. Боль в груди переросла в настоящее мучение.

Спустя мгновение Юлий прошелся по комнате, как большая кошка в коже и джинсе, и плюхнулся на старый «трон» отца. Он обращался с изношенной коричневой кожей с легкостью и комфортом того, кто уже давно там сидел. Цезарь прыгнул, найдя способ лежать на длинном теле Юлия. Оба уставились на нее.

Это показалось ей странным. Ее отец всегда был тем единственным, кто сидел в этом кресле. Она услышала скрип инвалидного кресла и подумала, что, может быть, сейчас у него новое кресло. Келли почувствовала боль в животе.

— Как давно вы знаете? — спросила она.

Ее отец не встречался с ней глазами.

— Какое-то время.

Она не хотела задавать вопрос, который крутился у нее в голове. Она хотела злиться на него, кричать, задать все вопросы, вызванные недавно перенесенным страхом, но ее рот предавал ее.

— Как… как давно?

Он не отвечал некоторое время.

— Келли, я отвечу на все вопросы, но сейчас у нас есть другие вещи для обсуждения.

Она хотела поспорить. Хотела кричать о том, что нет ничего важнее его здоровья, но эти слова не могли слететь с ее губ. Она опустилась на диван, заняв место Чарли. Изношенная ткань продавилась под ней. Она осмотрела хорошо знакомую гостиную и почувствовала большую потерю. Она взглянула на своего отца, сидящего в инвалидном кресле, и его дыхание было самым громким звуком в комнате.

— Келли, девочка, — голос дяди Чарли был таким нежным, каким она его прежде не слышала. — Почему бы тебе не рассказать нам, что произошло?

Он дал ей холодную банку содовой. Она не пила, но это помогало. Она рассказа все, что смогла вспомнить. Как она была на пути домой из клиники. От Гранта до нападения и остановки в закусочной, чтобы позвонить отцу. Келли предположила, что заплачет, когда расскажет об этом. Но она не сделала этого. Она вылила это с бесчувственной отстраненностью жертвы, находящейся в состоянии шока.

— Ну? — спросила она в конце. — Что происходит?

— Большинство касается дел клуба, — начал ее отец.

Злость вновь поднялась внутри нее, сжигая чувства холода и опустошения. Ее голова начинала болеть от множества нахлынувших и уже пережитых за такой короткий промежуток времени эмоций.

— Ты шутишь что ли?

— Келли, не делай это труднее, чем должно быть. Мы должны знать.

Келли не знала, кто именно заговорил, но ей было все равно. Этот день переходил все возможные грани, и она точно не собиралась слушать чье-то дерьмо о том, как она что-то усложняет.

— Я ничего не усложняю, — она поднялась на ноги. Ее руки сжались в кулаки настолько сильно, что девушка чувствовала, как концы ее коротких ногтей впивались в ее собственные ладони. — У меня было все отлично, спасибо большое. Я ходила в колледж, расслаблялась и планировала свое будущее. Обычное дело. Я занималась своими делами и мечтала о лазанье, когда кто-то напал на меня, — она ненавидела, что ее голос пронзительно произносил каждое выходящее слово.

— Келли, — сказал отец нежным голосом. — Мне жаль.

Она была ошеломлена мгновенным молчанием. Как-то неправильно. Райли Форстер никогда не приносил извинений: никому и ни за что. Он был лидером «Адских гончих», и его слово было законом, по крайней мере, тем, что понималось под законом в мотоклубе. Он не извинялся, когда пропустил ее первую научную ярмарку, когда умерла ее собака и даже тогда, когда ушла ее мать. Насколько все плохо?

— Что происходит?

— Я не могу рассказать тебе все для твоей же безопасности, — ее отец поднял руку, когда Келли открыла рот, чтобы спорить с ним. Кожа на ладони была такой тонкой и болезненной, что она могла видеть его вены. — Но я могу сказать, что не ожидал, что кто-то причинит тебе боль. Иначе сразу же позвонил или еще что-нибудь.

— Еще что-нибудь?

— Черт возьми, Келли, не знаю. Уходя, ты прекрасно дала понять, что не хочешь быть частью моей жизни. Я думал, что стоит, ну, знаешь, уважать это.

Это была правда, и все знали это. Келли уже все упаковала в тот день, когда окончила школу. С письмом о зачислении в колледж в одной руке и небольшой суммой денег, которые ей удалось скопить, работая неполный рабочий день, в другой, она уехала на закате, когда все остальные праздновали окончание средней школы.

— Отлично, — сказала она. — Замечательно, но ты должен был мне рассказать, что что-то произошло. Когда ты был… когда выясняли твой диагноз.

Он рассмеялся, но смех был мрачный.

— Да, конечно. И что бы ты сделала? Помчалась бы домой, чтобы помочь отцу, который отсутствовал в твоей жизни? Бросила бы учебу из-за негодяя, который не беспокоился, чтобы появиться в ней? Я так не думаю. Ты оставалась в стороне и жила для себя. И я чертовски уверен, что не собиралась это прекращать.

— Не тебе следовало делать этот выбор.

— Да, черт возьми, — вмешался Юлий. Он откинул ноги, сбрасывая собаку с колен. — Мы все сделали этот выбор. Ты ушла к лучшей жизни.

Келли снова покачала головой, но ничего не сказала. Что она могла сказать? Они были правы. Она ушла. Она разорвала с ними связь, со всем этим городом и людьми в нем. Тогда это казалось идеальным решением. Что ждало ее в этом городе? Ничего, вот что. Может, она ошибалась.

— Да, — медленно сказала она. — Я так думаю. Я только… Мне не нравится не знать что-то. В смысле, я до сих пор не знаю многого. Что происходит? Почему я?

Юлий и Райли обменялись взглядами. В этом единственном обмене заключалась долгая беседа, и Келли почувствовала себя незваным гостем. Она всегда чувствовала себя аутсайдером в обществе членов клуба. Опять же, как она могла конкурировать с сыном, которого всегда хотел папа?

— Келли, как много ты знаешь о клубе? — спросил Райли.

Келли сделала вдох. Это был странный вопрос, но она чувствовала, что должна ответить.

— Не много… не очень много. Я не знаю. Я имею в виду, я знаю, что родители моих друзей боялись отпускать их ко мне в гости. Мальчики не встречались со мной из-за моего «засранца» отца, — она закатила глаза.

Юлий усмехнулся:

— Ты встречалась со слабаками.

— По крайней мере, они не были преступниками, — стрельнула она в ответ.

Он улыбнулся ей:

— Может, тебе это было необходимо.

Она закатила глаза, удивляясь, как могла думать о поцелуе с ним? Это реально было двадцать минут назад?

— Этого было предостаточно, спасибо большое.

Вмешался Райли:

— Да, я знаю, что тебе было непросто. Я не хотел усложнять твою жизнь, ты знаешь.

— Знаю, но это не означает, что так и было, — девушка притянула колени к груди и вздохнула. — Хотела бы я сказать, что мне стало легче, — ее отец опустил голову, словно ему стало стыдно, чего она никогда не видела.

Насколько все плохо? Извинения? Стыд? Понимание? Это не то, что она привыкла видеть в отце. Что произошло за последние годы, сделав его другим, не таким, каким она его помнила. Она посмотрела на его кресло и кислородную трубку.

— Что случилось? — спросила она.

Чарли прочистил горло и уселся впереди, чтобы заговорить впервые с тех пор, как она начала рассказывать свою историю.

— Мы абсолютно уверены, что парень, который напал на тебя, был одним из ребят Каина.

— Каин? — спросила она. Она пыталась найти в своей памяти хоть какое-нибудь упоминание этого имени и не смогла. — Кто такой Каин?

— Наемный убийца наркотического картеля, мечтающий стать лейтенантом, — продолжил Юлий. — Кубинский американец во втором поколении, утверждающий, что у него есть семья в высшей лиге. На пути к тому, чтобы серьезно относиться к этому вопросу...

— Закрой свой рот, — огрызнулся Райли. — Ей не надо знать все.

Наемный убийца был лейтенантом в командной цепи картеля. Келли терзала свой мозг, чтобы вспомнить ту малость, которую знала об организованной преступности. Наниматель обычно властвовал над определенной сферой, и некоторые люди под ними выполняли приказы и марали руки. Это было похоже на президента филиала, и у таких людей были общие дела с ее отцом.

Келли откинулась на спинку дивана и содрогнулась. Это было раздраженное движение, и она знала это. Но было два часа ночи, и весь ее мир перевернулся, поэтому она имела право на небольшое раздражение.

— Да, держание меня в темном неведении очень помогло.

— У девочки свое мнение, — ответил кто-то. Она не подняла глаза, но она была уверена, что это большой сварливый Вик.

Произошло молчаливое заседание совета, на который Келли не позвали. Она позволила им это. Это дало ей достаточно времени, чтобы привести свои мозги в порядок. Кинув взгляд на сотовый телефон, она увидела, что у нее нет звонков, и был уже четвертый час утра. Она начала засыпать.

— Келли? — голос дяди Чарли вернул ее обратно. — Не хочешь прилечь, сладкая?

— Нет, — сказала она, — еще нет. Еще не все сказано и сделано.

— Вик здесь, чтобы попросить тебя описать нападающего, — подсказал Юлий. Он внимательно наблюдал за ней с долей озабоченности. На мгновение она снова стала девочкой-подростком, и ее внутренности сделали сальто. Она избавилась от этого чувства. Ей нужно было поспать. Ее мозг не будет перегружен всеми этими смешанными чувствами, если у нее будет хороший восьмичасовой сон.

— Я не знаю, могу попробовать, — она села на свое место. Келли, должно быть, задремала, так как все передвигались. — Я, правда, не знаю, я помню, что он был высоким и пах, как дешевый ликер и более дешевые сигареты. Подождите… у него были татуировки.

Она могла почувствовать, как у них обострилось внимание. Все глаза повернулись в ее сторону и сфокусировались на ней. Она поежилась. Сейчас она не хотела этого всеобщего внимания.

— Лучше, чем отпечатки пальцев, — фыркнул Юлий. — Какие?

— Католические символы. Ангелы и Дева Мария, — она пожала плечами. Ее хвостик внезапно чувствовался слишком тугим. Неосторожным жестом она стянула резинку и позволила своим волосам упасть. Ногтями почесала голову. Головная боль медленно превращалась в мигрень. Она так устала. — Это есть у многих набожных гангстеров.

— Дева набита черно-белыми чернилами или цветными? — спросил Райли. Он направил свое кресло и встал прямо перед ней.

— Черно-белыми, — объяснила она. Рукой Келли прикрыла глаза. — Все его татуировки были в серых оттенках.

— Авель, — хором сказали мужчины.

— Авель? Как Каин и Авель? Библия? Серьезно? — Келли закатила глаза, чувствуя новую волну разочарования. — Это… вау. Совсем не круто.

— Определенно, некоторые из его парней имеют татуировки, но я не думаю, что он бы доверил такого рода работу одному из новичков. Это личное, — предложил Чарли.

— Не дерьмо, — фыркнул Райли. — Он пришел за моей гребаной дочерью. Это и есть личное. Это…

Его слова были прерваны приступом кашля. Это был не сухой кашель того, кто пережил болезнь, а влажный, разрывающий тело, когда ты пытаешься избавиться от чего-то ужасного. Его плечи тряслись, стул скрипел с каждым рывком его тела.

— Джентльмены, — прохрипел он. — Я ценю, что вы пришли, но сейчас я бы хотел поговорить со своей дочерью.

Это был приказ, и неважно, насколько слабо он был произнесен, и каждый знал это. Как по команде, все встали и сбросили недопитое пиво в мусорное ведро. Стук стекла по пластику отдавался эхом.

Один за другим друзья ее отца прощались. С объятиями, поцелуями и обещаниями обеспечить ей безопасность. Она отвечала, но на самом деле даже не слышала их. Усилие, предпринятое ей, чтобы пережить этот вечер, забрало те остатки энергии, которые у нее оставались.

— Ты должна лучше заботиться о себе, девочка.

— Я буду стараться, дядя Чарли.

— Юлий, — сказал Райли, — я бы хотел, чтобы ты остался.

Юлий, как хороший солдат, следующий за другими к гаражной двери, остановился. Он обеспокоенно посмотрел через плечо. Внезапно она увидела, что патч на жилете гласил «вице-президент». Она нахмурилась. Это то, о чем говорил Чарли. Когда это произошло? Что она пропустила?

— Цезарь и я могли бы остаться у Чарли, — предложил Юлий. — Или даже вернуться к себе. Прошло какое-то время, как я спал в собственной постели.

— Это твой дом, по крайней мере, на данный момент, — ответил Райли, качая лысой головой. — И мне надо многое сказать, что касается и тебя.

— Я не вернулся навсегда, Райли. Просто чтобы помочь, — Юлий заколебался у двери в гараж. Льющийся свет отбрасывал большую тень на пол.

Это должно было стать сюрпризом, что он жил здесь, но нет. Отец не позвал ее, когда заболел, он обратился к Юлию. Почему он? Юлий был тем сыном, которого Райли Форстер всегда хотел. Покорный сын, следующий по стопам отца. Она никогда не была дочерью, которую он бы хотел. Они оба были упрямыми.

— Ты был здесь на протяжении двух лет; мне не важно, даже если ты до сих пор платишь ипотеку. Я не вышвырну тебя сегодня. Так что сядь и заткнись.

— Если ты настаиваешь, — Юлий провел рукой по лицу, явно не желая спорить. Келли не могла винить его.

Келли не была уверена, что с ней все в порядке, но никто не стал ее расспрашивать. Никто никогда не делал этого.

Глава 3

Минутой позже она услышала рев пяти оживших байков, спускающихся вниз по дороге. Интересно, сколько людей проснулось от этого рева и уже вызвало полицию из-за беспокойства? Она смотрела на них из окна, как они отъезжали, словно современные рыцари. Не такие классные, каких можно увидеть в кино, кто рискует ради спасения девиц и убивает драконов, но похожие на исторических головорезов, претворяющих законы короля в жизнь. Она решила, что никто не собирается вызывать копов.

Реальность рухнула на нее. Боль охватила шею, навалилась усталость, девушка была уверена, что вывихнула плечо, перевернув того большого мужика. Также она была поражена своей реакцией на подростковую влюбленность. У ее отца рак легких, и никто не сказал ей об этом. Убежав, она также оставила все свои вещи в квартире. И до сих пор понятия не имела, чем оплачивать следующий семестр.

Это слишком много, чтобы справиться.

Келли чувствовала взгляд Юлия на себе, но она не обращала на это внимания. Останется он или нет, это ровным счетом ничего не изменит. Девушка опустила глаза на загроможденный столик и думала, что произойдет.

— Папа… могу я сделать для тебя что-нибудь? — Келли отвернулась от окна.

Ответил Юлий:

— Вода, там куча бутылок на прилавке. Он не любит ледяную.

Келли ушла на кухню, радуясь тому, что может чем-то заняться. Она открыла бутылку и вернулась к отцу. Он прохрипел благодарность, прежде чем сделать большой глоток.

— Райли, уже поздно… или рано. Как тебе больше нравится, — Юлий поднялся. Почти спящий Цезарь скатился по его ногам, плюхнулся на пол и счастливо растянулся у ног своего любимого хозяина.

— Ты пытаешься отправить меня спать, мальчик? — спросил Райли без всякой злобы.

Губы Юлия изогнулись.

— Неа, просто говорю правду, старик.

Келли сделала глубокий вздох и медленно выдохнула. По-видимому, не только Келли устала и была разочарована. Юлий обошел комнату, собрав какой-то мусор, и отнес его в мусорное ведро.

Благодаря более яркому свету в помещении Келли увидела, что Юлий потерял в весе. Его скулы сильно выделялись, а под глазами были темные круги. Она ухаживала за животными, которые находились в больнице, и это было сложно. Так что она могла представить, что круглосуточная забота об ее упрямом отце не была простой.

— Я знаю, что уже поздно, и у меня нет права спрашивать о чем-либо, но что мы собираемся делать? — спросила Келли, отрывая взгляд от Юлия.

Взгляд Райли упал на почти пустую бутылку воды:

— У меня есть идеи. Никто из вас ее не одобрит, но я думаю, что это лучшее, что мы можем сделать.

Воображение Келли подсунуло ей двадцать ужасных сценариев за несколько секунд. Большинство из них заканчивались тем, что она в тюрьме, и ни один не казался ей привлекательным.

— Например?

Наступила долгая тишина. Не похоже, что ее отец застеснялся. Ничего из этого не было похоже на поведение ее отца, и поэтому ощущался дискомфорт. Теперь он не выглядел как король, сидящий на байкерском троне. Он выглядел как мужчина, борющийся за то, чтобы держать все под контролем. Ей это не нравилось.

— Папа? — сказала она, когда молчание затянулось.

Он взглянул своими темно-карими глазами на ее кристально голубые и потянулся, чтобы взять ее за руки. Келли не могла вспомнить, когда в последний раз он касался ее. Его кожа чувствовалась, как бумага. Это пришло со старостью. Где были мозоли, которые ему дали годы езды на байках? Она могла почувствовать каждую кость в его руке, когда он сжал пальцы.

— Келли, я люблю тебя. Надеюсь, что ты знаешь это. Я не был хорошим отцом для тебя и никогда не заботился о тебе, но я люблю тебя.

Эмоции застряли непроходимым комом в ее горле, который она не могла проглотить, чтобы вымолвить хоть слово. Ее зрение размылось от слез. Девушка попыталась их сморгнуть, но они все равно потекли. Все, что она могла сделать, это кивнуть.

— Я хочу исправить это. Я хочу быть уверенным, что о тебе заботятся, — было что-то такое в сказанном, что придавало этому вес. Он переплел ее пальцы со своими и приложил к губам, чтобы запечатлеть на них поцелуй. — Я не думаю, что Каин остановится. У него большие проблемы, и теперь они становятся и моими.

— Пап, что ты такое говоришь? — она попыталась освободить свои руки, но его хватка была сильной.

— Я говорю, что это может быть очень легким решением, — он явно избегал отвечать на ее вопросы. Сценарии в ее голове с каждым разом становились все реальнее.

— Может быть? — переспросила она.

— Мне только надо, чтобы ты доверилась мне. Ты должна знать: все, что я хочу, — это держать тебя в безопасности.

— Хорошо. Что я должна делать?

Келли старалась отвечать ровным голосом. Она беспокоилась, что если будет говорить много, то начнет паниковать. О чем он собирался просить? Взять новую личность? Жить с другой группировкой байкеров? Что могло быть настолько плохим, о чем он даже не мог сказать?

Он потянулся назад одной рукой, жестом побуждая Юлию встать. Молодой мужчина, облокотившийся на маленький островок, разделяющий кухню и гостиную, ловко оттолкнулся и подошел к ним. Мужчины обхватили запястья, и тогда Райли притянул Юлия ближе. Он взял ее ладонь и вложил в руку Юлия.

Прошло полминуты, прежде чем они поняли.

— Папа, нет! — крикнула Келли, вырывая свою руку, которая была словно в огне.

В то же время Юлий сказал:

— Я не могу.

Цезарь бросился между всеми в безумном желании понять, что происходит.

— Не можешь? — спросил ее отец. — Или не будешь?

Она их прервала:

— И то, и другое. Господи, Юлий, скажи что-нибудь, — настаивала Келли. Она надеялась, что Юлий, к которому отец всегда прислушивался, сможет вразумить его.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Райли. Нет, это действительно плохая идея.

— Точно, — сказала Келли.

— Почему? — настаивал Райли, в его голосе слышился рокот. Он указал жестом в направлении Келли. — Он женится на тебе, и это даст тебе защиту, стабильность, деньги. Это даст тебе все, в чем ты нуждаешься.

— Это не те причины, почему люди женятся, папа. По крайней мере, не сейчас, — девушка скрестила руки на груди. Это несправедливо, совсем несправедливо. Она бы солгала, сказав, что никогда не думала о свадьбе с Юлием. Как бы то ни было, в ее фантазиях он хотел того же. Один взгляд на его сжатую челюсть сказал о том, что он хочет совсем не этого.

— У тебя есть вариант лучше? — спросил Райли.

— Да… не знаю. Может, любовь? Эта причина кажется достаточно хорошей.

— Келли, любовь не сохранит тебе жизнь, — он сказал это так мягко, как будто разговаривал с ребенком, которому необходимо понять, как устроен мир.

— Райли, я люблю тебя, как отца, мужик, ты же знаешь, — голос Юлия был на удивление спокойный. — Но ты знаешь, у меня не было намерений жениться на ком-либо.

— Да, ты говорил. Ну, а я говорю иначе.

Юлий покачал головой:

— Я сделал бы для тебя все, что угодно, но…

— Тогда сделай это.

Было три часа утра, Келли так устала и была напугана. В лучшие времена она могла бы спорить и дальше. Но, покачав головой, направилась по коридору к комнате, что раньше была ее спальней.

— Я не буду говорить об этом сейчас.

— Когда, Келли? У меня немного времени.

Это было подло, но она остановилась:

— Играешь грязно. Это неуместно.

— Что ж, мне некогда быть милым.

Келли обернулась. Ее отец выглядел, как потерянная копия себя. Ей не нужен был врач или сам отец, если уж на то пошло, чтобы сказать ей, что ему осталось недолго. Она ненавидела это.

— Скажи мне, почему я должна делать это. Почему ты не можешь просто обезопасить меня?

— Потому что все, что я делал, было недостаточным. Они не верят, что ты под защитой. Это заставит их поверить.

— И что я получу от этого? — потребовала Келли.

— Что, жизни недостаточно?

— Если я выйду замуж за Юлия, жизнь моя закончится в любом случае, — Келли подняла руки. — Я буду вынуждена жить здесь и больше не смогу посещать занятия… все закончится.

— Черт возьми, ты будешь, — вмешался Юлий. — Я буду защищать тебя, но не заставлю бросать все.

— О, как великодушно с твоей стороны, — усмехнулась она.

— Келли… — предупредил ее отец.

— Папа… — возразила ему Келли.

— Я никогда не просил тебя ни о чем. Ни разу.

— Смешно, — отстранилась она. — Я просила тебя о многом, но никогда не получала этого.

Он рассмеялся. Это был бы счастливый звук, если бы он не начал снова кашлять. Он сделал глоток воды, чтобы облегчить это, но не сильно помогло.

— Как, черт возьми, я могу помочь тебе? Боже, Келли, ты умнее меня, все эти знания в твоей голове. Я знал это, я всегда знал это, но сейчас назревает проблема. Я не знаю, откуда она взялась, но знаю, что ты хорошая умная девочка. Черт, я горжусь тобой.

Она не знала, что и думать о его словах или как реагировать на них. Если бы Келли, как другие девочки, была близка со своим отцом, то все было бы просто и естественно. Но они не были близки. Келли была поражена открытостью своего отца.

— Спасибо, — Келли именно это и имела в виду.

Он сжал ее пальцы, и на этот раз она не отстранилась:

— Однако я знаю, как работает этот бизнес, и говорю тебе, что это единственный выход.

— Почему? Почему единственный? Я имею в виду, не могу ли я просто пожить где-нибудь еще? Я могла бы…

— Что? — настоял Райли. — Снова сбежать?

Он опять надавил на больное, и Келли не была полностью подготовлена ​​к тому, сколько горечи ее отец мог поместить в эти слова. Толика доброты, которую она получила от него всего минуту назад, испарилась.

— Это так несправедливо.

— Келли, — сказал отец, — я никогда не говорил, что все будет по справедливости. Думаешь, если будешь шататься по всей стране, они не найдут тебя? Они нашли тебя в колледже, даже когда мы не разговаривали друг с другом месяцами. Побег — не выход.

— Но свадьба — выход? — спросил Юлий. — Прости, Райли, но я не понимаю.

— Они пришли за ней, потому что думали, что она без защиты. Что у нее нет связи с нами или с клубом. Это ни что иное, как нападение на дочь умирающего мужчины. Но ты не умираешь, Юлий. Ты молодой и сильный, и они знают это. Если она будет с тобой, у нее будет твое имя, которое защитит ее. И тогда они подумают дважды.

Это то, с чем она не могла поспорить.

— Знаешь, что? Отлично. Замечательно! Никто, кроме него, никогда не собирался встречаться с дочерью преступника, верно?

Она вылетела из комнаты и упала в первую попавшуюся кровать, которую смогла найти, «Что ранило больше всего, — подумала она, когда первая волна отчаяния охватила ее, — что это было правдой».

***

Юлий Дэниелс смотрел на отступающую дочь президента клуба и знал, что нуждается в этом. Ее блондинистый хвост танцевал с каждым сердитым движением, и он не мог не смотреть. Он любил женщин с огнем в крови, как у нее, если бы только Келли Форстер могла сдерживать его в самые худшие часы утра.

Он не знал, откуда все это взялось. Маленькой она была тощим ботаником с очками и угловатыми коленями, который не мог связать и пяти слов. Когда дверь захлопнулась, он решил, что ему придется пересмотреть свое мнение о том, какой была Келли.

— Думаешь, она знает, что пошла в твою комнату? — спросил Райли.

Юлий фыркнул:

— Хочешь быть тем, кто скажет ей об этом?

— Черт, нет.

— Того же мнения, старик, того же мнения.

Наступила долгая тишина, когда Юлий вез Райли в его комнату. Там Юлий помог приготовиться ко сну старику. Цезарь же скакал по кругу спальни, с удовольствием мешая.

— Ты бесишься? — спросил Райли, скользнув под одеяло.

— Неа. Я зол.

— А конкретней?

Юлий знал, что снаружи выглядел спокойным, непроницаемым и собранным. Но они оба знали правду. Юлий мог выглядеть чертовски холодным, как зимнее озеро, прежде чем спустить курок. Это то, что всегда делало его хорошим исполнителем и членом клуба. Он знал, как закрыться и притвориться, что с ним все в порядке. Он знал лучше многих, что значит потерять контроль. У него были шрамы на спине в доказательство.

— Ты не должен навязывать мне это. Если бы ты хотел, чтобы твоя дочь стала моей подругой, ты должен был хотя бы намекнуть.

Райли не торопился выключать свет на прикроватной тумбочке. Юлий ждал.

— Может, я и не думал об этом, пока не увидел, как ты воюешь с этой бестолочью на улице, — ухмыльнулся Райли.

— Вздор.

Райли посильнее натянул покрывало на свои худые ноги. Его руки дрожали от усилий. Было грустно смотреть как мужчина, о котором Юлий привык думать, как о скале, превращался в песчаную дюну. Он умирал, и ничего, кроме чуда, не могло это остановить. Безмолвно, Юлий молился всем богам, во имя которых строили храмы.

Не то чтобы Юлий думал, что смерть не приходит ко всем. Просто казалось, что она пришла за Райли слишком быстро. Юлий не был готов положить старика в землю.

И это было не просто эмоциональным сумасшествием от потери человека, который многое значил в большей части твоей жизни. Это больше связано с тем, что все, казалось, соглашались с тем, что, когда Райли умрет, Юлий станет главным. Черт, за последние полгода он в основном выполнял ежедневные операции. Это было не сложно. Транспортировка оружия и электроники из пункта А в пункт В, собрать бабло с местных предприятий за их защиту, дать на лапу всем нужным людям.

Все это было достаточно легко, пока Каин не сунул свой нос на их территорию. Ашлэнд был территорией «Адских гончих», и все, кто находился вдоль западного побережья, знали это. Юлий не знал, кто из «Диких» залез на окраины Кубы, но это вызывало больше проблем, чем хотелось бы.

Тогда они пришли и напали на Келли. Все знали, что Келли Форстер была под запретом. Она не была частью игры. Она не преступница, у нее даже не было штрафов за превышение скорости. Она не принимала участие в их бизнесе. Так о чем ублюдок думал?

— У тебя странное лицо, — сказал Райли. — Расскажешь?

— Думаю об избиении татуированной кубинской рожи.

Райли благодарно усмехнулся:

— На этот раз, тебе придется это сделать. Тебе надо думать о леди.

На этот раз потребовалось больше контроля, чтобы не закричать:

— Райли, ты знаешь, что я люблю тебя, но думаю, что это глупая идея. Наиглупейшая.

Голова Райли откинулась назад на жесткую медицинскую подушку:

— Это ты глупый.

— Не играй со мной, Райли. Я не идиот, — ему удавалось сдержать свой голос, но с трудом. — Скажи мне. Просто расскажи мне, что, черт возьми, заставило тебя думать, что наша связь с твоей чертовой маленькой девочкой — хорошая идея?

Райли ничего не сказал, только наклонил голову. Очень медленно, словно у него был такой вес, который получали, когда понимали, что на их стороне все права. Юлий видел это время от времени и знал, что не мог с этим бороться.

— Ты прав. Это моя маленькая девочка, и я прошу тебя позаботиться о ней.

— Точно, чувак, она твой ребенок. Она…

— Все. Что. У меня. Есть.

Каждое слово выстреливало, как пуля, заставляя Юлия чувствовать вину. Все его спокойствие было разрушено. Он схватил ближайшую к нему вещь (длинную пустую пепельницу) и бросил через всю спальню. Это не принесло ему удовлетворения. Пепельница, сделав вмятину в стене, упала на пол.

— Ты закончил? — спросил Райли.

Юлий выпустил несколько впечатляющих проклятий, прежде чем опустился в кресло рядом с кроватью.

— Я не хочу жениться. Я не хочу быть чьим-то мужчиной.

— Я понимаю.

— Райли, ты знаешь, на что похожа моя жизнь. Ты знаешь, кем был мой отец, — его глаза сфокусировались на вмятине, которую он сделал. Да, это были стена и пепельница, но что если в один день все изменится? Что, если однажды это будет милое девичье лицо или даже ребенок? — я не хочу быть таким.

— Твой отец был грубым чертовым пьяницей, — фыркнул Райли. — И ты ни капли не похож на него.

— Ты не знаешь этого.

— Кто, если не я, мальчик мой?

Юлий провел руками по волосам и приложил ладони к глазам:

— Ты знаешь, каково это было для меня.

— Да, парень, знаю. А также знаю, что с тех пор как ты был ребенком, ты следишь за этим дерьмом. Знаю, что этому пора прекратиться. Не успеешь и оглянуться, как прикрепишь на свой жилет мой президентский патч, и ты знаешь, что это значит.

— Это значит, что я должен соответствовать.

Райли фыркнул и покачал своей лысой головой:

— Очень легко сказать, Джулс. Но что это значит?

— По-видимому, это значит, что я должен жениться на горячей блондинке, которая ненавидит меня и все, что со мной связано.

Райли кивнул, начиная засыпать:

— Если твоя жена ненавидит что-нибудь в тебе, дерьмо, мужик, ты делаешь что-то неправильно.

Юлий оставил старика спать и бродил по дому. Он был симпатичнее, чем трейлер, который был у его семьи. Как удавалось засунуть туда четырех взрослых и вдвое больше детей, он никогда не узнает. Все он были там, в атмосфере охоты, виски и ярости.

Что он собирается делать, умереть? Что случилось в первый раз, когда Келли кивнула ему, перевернув все с ног на голову? Он прекрасно помнил, что отец делал с его матерью, когда та приходила поговорить с ним. Неважно, какие слова она использовала или насколько была права, его отец всегда ее избивал.

Юлий оказался перед барным шкафчиком. Тот не был заперт, потому что в доме не было детей, а у Цезаря вряд ли был интерес к виски. Юлий сорвал с полки бутылку и налил себе немного, прежде чем убрать ее назад, наслаждаясь ожогом, который переходил с его языка в живот, а затем распространился по всему телу. Он налил себе еще, а затем побрел по коридору.

Он остановился у двери в свою комнату, вспомнив, что сейчас Келли спит там.

Она выглядела ангелом. Он знал многих парней, которые говорили так о девчонках, но что касалось Келли, это было правдой. У нее были светлые, немного волнистые волосы. На ее лице была вся эта мягкость, с оттенком розового на щечках, чтобы она не выглядела как кусок копировальной бумаги. Девушка была красивой и неприкасаемой, и Юлий всегда знал, что с ней ему ловить нечего.

Но она сказала «да».

Он пробормотал проклятие и сделал второй глоток. Ожог потряс его до самых пальцев ног.

Келли Форстер сказала, что выйдет за него. Это была самая сумасшедшая часть ночи. Да, она сказала это в расстроенных чувствах, но сказала же! Он не ожидал этого. Более того, он не ожидал, что будет чувствовать себя из-за этого хорошо.

Мужчина покачал головой и пожалел, что не оставил бутылку в гостиной.

Она выглядела хорошо. Даже в том страшном свитере и ужасных бесформенных джинсах она выглядела на миллион долларов, что было слишком дорого для него, чтобы прикасаться своими уродливыми руками. «Нет, нет, жениться на принцессе было плохой идеей по миллиону причин».

Тихий скулеж отвлек его мысли от девушки.

— Давай, — сказал Юлий, указывая своим подбородком. — Нам не нужно спать на диване, — Цезаря больше не надо было поощрять. Он устремился в комнату и вскочил на кровать. В полудреме Келли перевернулась и обняла зверя. Она издала негромкий звук, который заставил его желудок перевернуться, когда девушка свернулась в более плотный калачик.

Она была такой маленькой. Это поразило его. Когда Келли поднималась и двигалась, крича на всех, то казалась вдвое больше и в десять раз жестче. У ее отца было такое же качество. Это придавало человеку особый вид свечения, за которым хотелось бы следовать и защищать.

Он мог бы защитить ее лучше, деля с ней кровать. Было слишком легко представить, как он взбирается на эту кровать и наваливается сверху, оборачиваясь вокруг нее, словно змея. «Она из тех девушек, которые хныкают и дрожат или из тех, кто стонет и требует больше?»

Он был змеей. Юлий почувствовал, как его брюки стали ему тесны, после чего последовала волна отвращения.

— Дерьмо, — огрызнулся он, покачав головой, и крепко закрыл за собой дверь.

Глава 4

Келли проснулась, когда солнце светило высоко в небе, отбрасывая длинные тени в незнакомую комнату. Рядом с ней лежала собака, от которой веяло теплом. Ее тело окаменело от долгого лежания в одном положении. Девушка повернулась и получила слюнявый собачий поцелуй.

— Привет, Цезарь, — она похлопала его по бокам, и он ответил ей низким ворчанием.

Келли свесила свои затекшие ноги с края кровати и оглядела комнату. Всё здесь точно принадлежало Юлию. Синее покрывало, календарь с полуголой девушкой на байке, висящий на одной стене, и беспорядок просто кричали о том, что здесь живет мужчина. Охотничья винтовка, случайно повешенная на спинку стула, была неопровержимым доказательством. Ее отец не был охотником, а Юлий — был.

Любопытство и нежелание выходить из комнаты и попадать в реальность побудили ее рассматривать неприметные детали комнаты. В конце концов, это был ее будущий муж. В комнате сердитого мятежного мужчины была стопка компакт-дисков с музыкой 1990-х годов, а еще iPod, который был настолько новым, что у наушников все еще были волны от упаковки. Наполовину пустая бутылка геля после бритья стояла рядом с несколькими простыми украшениями: широкое кольцо и цепочка с крестом.

Там было фото, стоящее между пустой пачкой сигарет и книгой, которая неожиданно выглядела прочитанной. На фотографии был изображен молодой Юлий. Может, девятнадцати или двадцати лет, моложе, чем он сейчас. Его волосы были такими же короткими и такими же непослушными, как и сейчас. Он был таким юным с такой же широкой улыбкой, когда поднял свой жилет только с одним патчем. Рокер, как они его называли (Прим. верхняя дугообразная часть патча, указывающая названия клуба). Он стал только что стал проспектом.

Фотография сделана в тот день, когда он стал ценным членом клуба.

Она вспомнила, когда он впервые пришел сюда. Он был таким худым, таким изможденным, и на его лице было достаточно синяков, чтобы понять, что он подвергся насилию. Ее отец забрал его, видя в нем сына, и начал его путь становления членом клуба «Адских Гончих».

«Клуб, — подумала она, — хорошее слово для банды». Она отложила фото и вздохнула. Как глупо.

Маленькие кусочки жизни Юлия были разбросаны по всей грязной комнате.

— Глупо, — пробормотала она едва слышно.

Жужжание в кармане напомнило девушке о телефоне. Вытащив его, она увидела три непрочитанных сообщения. Первое из деканата, сообщающее, что ей надо забрать все свои вещи до пятницы, два других от Моники, которая ничего от нее не слышала с прошлого вечера.

Келли понятия не имела, как с помощью смайликов выразить «пострадала от нападения» и «помолвлена», так что она просто отправила ей сообщение «семейные проблемы». Достаточно близко по смыслу, особенно, когда речь заходит о ее семье.

— Давай, малыш, — сказала она собаке, потирая глаза. — Сообразим что-нибудь на завтрак.

Он ответил ей радостным лаем и выскочил из кровати, виляя хвостом. Пес покружился дважды и плюхнулся перед дверью спальни. Кто-то закрыл ее. Она задавалась вопросом — кто.

Девушка стащила свою толстовку и позволила ей присоединиться к другим кучам одежды, запах дождя и земли не лучше аромата немытого мужика. Темно-зеленая майка, которую она носила под верхней одеждой, была тем еще вариантом, но пахла не так ужасно.

Келли открыла дверь, и Цезарь помчался вперед. За ним раздался крик, видимо, пес кого-то сбил. Она улыбнулась. Собака улучшала ситуацию.

Девушке потребовалось несколько минут, чтобы умыться в ванне. Долгий взгляд в зеркало сообщил, что ее бледность выдавала усталость. У ее золотистых волос был блеск двухдневного картофеля. Она выглядела хуже, чем когда-либо.

— Ну, доброе утро тебе, красотка, — пробормотала она.

Вздохнув, девушка несколько раз прополоскала рот. Может быть, она должна принять душ, прежде чем отправиться навстречу своему умирающему отцу и новоиспеченному жениху. Урчание желудка подсказало, что еда важнее гордости. Келли задавалась вопросом, была ли ее жизнь когда-либо более странной.

— Именно так, — услышала она слова Юлия, открыв дверь ванны. — Я не коснусь ее.

Из кухни раздался грубый голос ее отца.

— Парень, ты никогда не лгал мне. Так не начинай сейчас.

— Мужик, это же твоя малышка.

— Ни в коем случае не напоминай мне, что она выросла.

Запах жареных яиц и тостов сразил ее. Она не понимала, насколько голодна, пока ее рот не наполнился слюной. Келли заглянула за угол, радуясь, что из коридора ее не видно. Зеркало дало ей возможность увидеть Юлия без рубашки, стоящего перед плитой. У нее во рту пересохло.

На одно бронзовое от загара плечо было небрежно наброшено полотенце, маленький ручеек пота скатывался по длинной мускулистой линии спины, лаская контур татуировки в виде языков пламени. Пламя танцевало при каждом движении плеч, пока он перекладывал яйца со сковороды в тарелку.

— Мы оба знаем, что она слишком хороша для меня, Райли. Я имею в виду, она образована, встала на правильный путь и все такое. Это не просто большие голубые глаза, которые все переворачивают внутри. Дело в ее мозгах.

Смех ее отца был полон гордости:

— Я рад, что ты знаешь это. Но если она будет твоей женой…

— Мужик, я не смогу удержать ее. Она сказала это вчера ночью после дерьмового разговора.

— Тогда предложи ей что-нибудь, и все наладится.

Келли решила, что пора показаться.

— Доброе утро, — сказала она, выходя из коридора. — Есть что-нибудь для меня?

Юлий поднял глаза. Она видела, как его взгляд пробежал вниз по ее майке. Его рот на мгновение открылся, как будто он хотел что-то сказать, но не смог. Даже Келли должна была признать, что уже не похожа на ту угловатую восемнадцатилетнюю девочку, которой она была. Райли тоже это видел, потому что он фыркнул что-то вроде: «Не прикоснется к ней. Ага».

Келли неловко прочистила горло:

— Яйца?

— Хмм? А, яйца, тосты, бекон.

— Звучит неплохо.

— Стараемся питаться правильно, — сказал Райли, поставив свою тарелку на колени, и повернулся к столу. — Это хорошо на меня влияет.

Келли положила руку ему на плечо, а он накрыл ее своей ладонью. Так они стояли какое-то время. Это не разрушило семилетнюю стену между ними, но явно был шаг вперед. Мужчина наклонил голову и поцеловал ее в ладонь, а она ласково провела по его щеке.

— Что ж, — сказала Келли, положив тост себе на тарелку, — пора планировать свадьбу.

— Твою ж… — сказал Юлий.

Райли рассмеялся:

— Да, совсем скоро.

— Послушай, нам надо обсудить это.

Она посмотрела на него, отрывая кусочек бекона:

— Женитьба сохранит мою жизнь?

Юлий посмотрел на Райли.

Райли поднял руки в капитуляции, жест явно предназначался молодому человеку:

— Она твоя невеста. Ответь на вопрос леди.

— Да, — наконец ответил он. — По крайней мере, ты будешь в большей безопасности, чем раньше.

— Будет ли у меня место, где я смогу остановиться, пока это все не закончится? — откусив, она медленно пережевывала кусочек тоста, глядя на Юлия. Она видела морщины у него на лбу, пока он искал аргументы, чтобы поспорить.

— Келли, у тебя было бы это в любом случае. Если не здесь, то с Чарли или любым другим братом. Клуб не оставил бы тебя, — он снял сковороду с плиты и наполнил последнюю тарелку едой.

— Достаточно справедливо, но, женившись на мне, поможешь ли ты погасить мои студенческие ссуды? Оплатил бы последний семестр в колледже?

— Э-э... — он почесал затылок. — Я не знаю.

Но тут вмешался ее отец:

— Хорошо, если вы поженитесь, то получите наследство от меня, этого должно хватить на колледж и на заначку.

Юлий посмотрел на своего Президента:

— Ты серьезно? Это нечестно.

— Человек имеет право быть нечестным, когда дело касается безопасности его детей.

— Дерьмо, — фыркнул Юлий. — Ладно, ладно. Да, предполагаю, что женитьба на тебе сделает меня богатым.

— Значит, мы женимся.

Райли рассмеялся:

— Это моя девочка.

Юлий снова посмотрел на нее, но на этот раз ее майка не имела к этому никакого отношения:

— Это немного отличается от того, что ты говорила мне вчера.

— Вчера я сказала, что выйду за тебя, — она сделала бутерброд и откусила от него кусок. — Не такой уж большой скачок до планирования свадьбы.

— Это глупо.

Келли дернула одним плечом:

— Если ты думаешь, что найдешь кого-то лучше меня, то иди. Может быть, одна из тех маленьких байкерских зайчишек подойдет. Уверена, что они запрыгнут прямо на тебя, если ты поманишь их пальцем.

— Они мне не нужны, — его тон был безжалостным и холодным, как сталь.

— Хорошо, потому что я не одна из них, — отрезала Келли, глаза ее наполнились негодующим огнем.

— Скажи правду, почему ты хочешь выйти за меня? — он сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними. Одной рукой он ударил по столу, а другой схватился за спинку ее стула.

Келли не дрогнула. Она просто смотрела на него пристальным взглядом.

— Почему тебе так сложно понять это?

Он не отводил от нее взгляда, она же смотрела мимо Юлия.

Мужчина внезапно улыбнулся:

— У тебя есть яйца, ты это знаешь?

— Нет, — сказала она, хватая свою тарелку и снова отправляясь в спальню. — Но я уверена, что скоро мы оба узнаем, так ли это.

Глава 5

Девчонки всегда тратили кучу времени на планирование свадьбы. Они отдавали предпочтение глянцевым журналам и магазинным прилавкам. Все женщины из обеспеченных семей собирались вместе, чтобы дать свои советы насчет выбора платьев, обуви и остальной мишуры. Келли, как и Юлий, не занимались такими вещами.

Плюхнувшись на его кровать, она вытащила блокнот, чтобы составить список тех дел, которые было необходимо выполнить. В это время пес с горящими глазами пытался заигрывать с ней, бросив свою любимую игрушку у ее босых ног. Ее волосы, до сих пор влажные от душа, cпускались по спине, оставляя влажный след на футболке, которую она взяла у отца. Пижамные штаны, в которых она просто тонула, принадлежали Юлию.

— Твой отец послал Чарли и Кена собрать твои вещи. Они тебе понадобятся.

— Кена? — она посмотрела вверх. Ее глаза были не просто голубыми, они были как драгоценные камни, яркие и сияющие, от них трудно было отвести взгляд.

— Он — наш кандидат. Я думаю, его настоящее имя Фронапл или что-то вроде того. Он ммм… швед второго поколения. Большой чувак, блондин, и слишком симпатичный для своего же блага. Даже ходит и говорит как кукла Кен.

— А, мило, — ответила она, возвращая свой взгляд на лист, находящийся перед ней. Ручка царапала бумагу, оставляя аккуратные буквы. — Твое свидетельство о рождении у тебя?

— Что? А, да. Где-то здесь. Зачем тебе? — он сделал шаг в комнату и убрал всю грязную одежду со стула. А еще мысленно сделал пометку, что нужно провести уборку. Если она останется здесь, то он, по крайней мере, не должен превращать дом в братское общежитие.

— Завтра утром нам надо сходить к мировому судье, чтобы получить свидетельство о заключении брака. Священник должен подписать это. Ты не знаешь, у отца сохранились связи в местной церкви?

— Насколько я знаю, да. Келли, послушай… — он попытался закрыть лист рукой. Она вытащила его из-под его руки. Пес залаял.

— Мы сможем провести там прием, может, сделать барбекю, что-то вроде этого. У нас нет времени заказывать еду или одного из этих ди-джеев, и, в любом случае, никто из клуба не будет танцевать под такую музыку …

Она так легко прервала его, будто он и не начинал говорить. Единственный человек, который мог так делать, был Райли. Юлий не знал, раздражало его это или удивляло. Возможно, и то, и другое.

— Подожди. Прием? — переспросил он.

Она посмотрела на него ледяным взглядом. Похожим она одарила его на кухне:

— Вместо этого ты хочешь пойти в дешевый мотель? Я имею в виду, мне говорили, что я горяча, но, по крайней мере, сделай мне одолжение: устрой хоть какой-то праздник, прежде чем запрыгнешь на меня.

Биение его сердца участилось. Раздражительность явно помогала расположить к себе. Как малышка Келли так просто могла говорить о сексе с ним? Не то чтобы она была недостаточно горяча для него. Наоборот, было очень просто представить, как ее длинные ножки обхватывают его бедра:

— Иисус, Келли. Боже. Просто остановись. Ты меня видела?

Она глубоко вздохнула и отложила ручку. Ее длинные пальцы опустились на желтую бумагу. Она расправила свои изящные плечи, будто готовилась к битве. С кем, интересно. С ним?

— Юлий, я никогда не думала о тебе плохо. Ты всегда был немного, не знаю, дерзким? Да, я думаю, дерзость отлично подходит. И это нормально. Я и не думала, что ты забываешь об этом.

Она рассоединила пальцы и опустила их на список, чтобы проследить черты букв.

— Подожди, что? — ему казалось, что она начала говорить на каком-то другом языке.

— Боже, ты до сих пор не понимаешь, — она оттолкнула блокнот в сторону с достаточной силой, чтобы скинуть ручку. Цезарь весело гавкнул и последовал за ручкой. Девушка выхватила ее, прежде чем он успел пошевелиться.

— Не понимаю что, женщина? — он решил, что она определенно говорит на другом языке. Келли напоминала раздраженную женщину, а он был слишком молчалив.

Она серьезно посмотрела на него. Затем дважды медленно моргнула. Вновь заговорив, она использовала твердый тон учителя или человека из высшего общества:

— Юлий, я наблюдала за тобой с тех самых пор, как отец привел тебя через эти двери.

Он проследил за ее рукой. Его мозг перестал работать:

— Ты что делала?

— Судя по твоему лицу, могу сказать, что ты правильно услышал меня.

— Подожди, что ты имеешь в виду под «наблюдала за тобой»?

Она поднялась на ноги. Несмотря на то что Келли была ниже его, каким-то образом она смогла посмотреть на него свысока.

— А ты как думаешь? Тогда ты был таким темноволосым и сердитым, и мое бедненькое юное сердечко просто не справилось с этим.

— Ты теперь не подросток, Келли. Ты превратилась в женщину.

— Да, — сказала она, — в женщину. И эта женщина хочет свадебный прием.

Он не знал, что будет дальше. Он чувствовал себя идиотом, потому что не понимал ее чувства, не понимал, почему быстрой росписи у судьи для нее недостаточно.

Она не хотела острых ощущений от езды с тем, кто носит нашивку.

Он убеждал себя, что она хорошая. Она была хорошей женщиной, которая только что выразила свои старые чувства. Вот и все. Он не мог винить ее, но мог сдерживать ее подростковые фантазии.

— Келли, пойми. Это временно. Мы делаем это для твоей защиты, чтобы твой отец был спокоен. Прекрасно. Но однажды, когда все устаканится, это закончится. Ты уйдешь, будешь жить той жизнью, которой жила раньше, а я вернусь к своим делам.

Девушка пристально посмотрела на него:

— Это все хорошо, Юлий, но ты думаешь, что отец переживет это?

— Вероятно, нет, — у него было ощущение, что ему не понравится то, к чему она ведет.

— Тогда не будь кретином и позволь моему отцу довести меня до алтаря.

Он понял, что только что проиграл бой. Она попросила его таким тихим и мягким голосом, что он почти не услышал в нем дрожи.

— Черт возьми, Келли.

— Так ты согласен на барбекю? — она села обратно на кровать, а Цезарь улегся ей на ноги.

— Там могут быть, по крайней мере, фрикадельки?

Она улыбнулась, и лед в ее глазах растаял:

— Да, там могут быть фрикадельки.

Юлий подумал, что он сделает все, что угодно, лишь бы она снова посмотрела на него так.

***

Платье принадлежало ее матери, но подошло Келли лучше, чем она ожидала. Оно было не белым, а цвета шампань, который идеально подходил для людей со слишком бледной кожей. На воротнике мерцал бисер, а юбка, сделанная из нескольких слоев светлой ткани, струилась как шелк.

Келли должна была признать, что именно такое платье выбрала бы для себя. Она сделала поворот перед зеркалом в полный рост, наблюдая, как движется ткань.

— Боже мой, — прошептал ее отец, — ты так на нее похожа.

Келли провела рукой по подолу платья.

— Я не ожидала, что оно сядет так идеально.

Ее отец появился в комнате в окружении двух мужчин, которых она не узнала, по крайней мере, не сразу. Один был таким высоким и рыжеволосым, что он должен был быть Кеном. Другой был на несколько лет старше ее, и в его глазах мерцал знакомый блеск.

— Микки? — спросила она.

— Эй, сестренка, — он развел руки и сграбастал ее в объятия. Майкл — не ее кровный брат, он был единственным сыном Чарли. Он был тем мальчиком, который повел ее на выпускной, когда ее свидание сорвалось. Они пробовали встречаться непродолжительное время. Все закончилось после их первого поцелуя. Это было так нелепо.

— Как ты? Где ты был? — спросила она.

— Хорошо, хорошо. Женился два года назад. Есть дочь, — его улыбка стала такой глупо счастливой, что Келли почувствовала радость за мальчика, который пытался облегчить ей жизнь много лет назад.

— Ты серьезно? — от удивления ее глаза стали больше. — На ком?

— Ты помнишь Беверли Хант? — немного застенчиво сказал он.

— Бобер Бев? — спросила Келли. — В самом деле? Чувак, эта девушка всегда надеялась, что ты обратишь на нее внимание.

— В тот год, когда ты ушла, она сильно изменилась. И, наконец, сообщила мне о своих чувствах. Она просто ошарашила меня и потащила к алтарю. И я не могу быть более счастливым.

Она еще раз обняла его:

— Я так рада за тебя, Микки.

— Мы придем на барбекю, она принесет пироги.

Келли издала звук, полный одобрения. Это не было похоже на пасту, фаршированную картофелем и сыром, это не пойдет на пользу ее фигуре, и она не сможет надеть свадебное платье, но кого это волнует? Положа руку на сердце, она сказала:

— Клянусь, я больше никогда не назову ее Бобром.

— Я был бы признателен, сестренка, — ответил он, целуя ее в лоб.

Золотой мальчик вышел вперед и протянул свою руку:

— Меня зовут Эрик, но все зовут меня…

— Кен, — предположила она, отвечая на его рукопожатие. Он реально выглядел как кукла. На нем не было шрамов, и пока он носил одежду с длинными рукавами, она не могла увидеть его татуировки. Если бы он надел костюм, то прекрасно бы смотрелся в офисе на Уолл-Стрит или в журнале GQ: — Я слышала.

— А я слышал, что у тебя тоже есть высшее.

— Ты ходил в колледж? — она старалась выглядеть не слишком удивленной.

— Финансов и бизнеса, — он поднял безупречные брови. — Я решил, что работа с «Адскими гончими» довольно прибыльная.

— О, конечно.

— Он делает невероятное, благодаря этим книжкам, — сказал Райли. — Бизнес — далеко не простое дело.

— Но это не моя цель на сегодня. Мы здесь для того, чтобы убедиться, что этот день пройдет гладко. Мы здесь для того, чтобы дать тебе все, что ты хочешь и в чем нуждаешься, — предложил Кен. Его губы сложились в идеальную улыбку. — Мы — твои личные подружки невесты, одетые в кожу.

— Это все, что я когда-либо хотела, — рассмеялась Келли. — Что ж, начнем с того, что надо убедиться в том, что мой муж приедет.

— Мой отец занимается этим, — сказал Микки. — Он решил, что это меньшее, что он мог сделать.

Это было обоснованным беспокойством:

— Это здорово, ребята. Я, эмм, не знаю.

Микки фыркнул:

— Не ври, Келли. Если я знаю тебя, то у тебя точно есть три листа необходимых вещей. Тебе надо отдать нам хотя бы два и позволить все сделать.

Кен взглянул на нее:

— Блокнот.

Келли дружелюбно ответила:

— Я могу…

— Справиться с этим, — закончил Микки за нее. — Она говорила это большую часть своей жизни. И всегда была такой занудной. Келли, позволь помочь нам.

— Келли, — сказал ее отец, — позволь им помочь. Они твоя семья.

В клубе принято ассоциировать все, связанное с ним, с семьей. Она могла сказать «нет», сказать, что может сделать все сама, но дело в том, что осталось еще тридцать вещей, которые нужно сделать, но у нее не было времени.

— Хорошо, — сказала она, наконец. — Хорошо, побалуем меня.

Кен рассмеялся своим пугающе идеальным смехом:

— Декорация и приготовление закусок. Это та жизнь, для которой я был рожден.

— Вы получили указания, парни. У нас мало времени, — приказал ее отец.

Микки в последний раз обнял ее, а Кен похлопал по руке. Они пообещали, что все будет идеально выполнено для бракосочетания. Кен фактически использовал слово «бракосочетание». Затем они оставили ее наедине с отцом и воспользовались тем, что у нее было немного косметики.

— Хочешь, чтобы я занялся твоими волосами? — спросил Райли.

Она взглянула на него через зеркало:

— Ты не делал этого с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет.

— Тринадцать, — исправил он. — Твой первый день в старшей школе. На тебе была какая-то футболка со стразами и рваные джинсы.

Она смущенно провела языком по зубам:

— Это было стильно.

— Стиль требует больших затрат. Но я до тех пор заплетал твои волосы.

— Хорошо, — сказала она. — Да, коса бы подошла. Мы могли бы прикрепить ее к голове.

— Как корону? — спросил он. — Собираешься быть принцессой в день своей свадьбы?

Она улыбнулась:

— Да, буду принцессой.

Он усмехнулся и опустился на ковер на колено. Она не спрашивала его, сможет ли он это сделать. Он не слишком сильно дрожал, принимая нужное положение, и его рука, которую он положил ей на плечо, была решительной. Она протянула ему расческу, и он провел ей по волосам.

Он принарядился по этому случаю. Надел свои лучшие джинсы и рубашку с воротником под кожаный жилет. Все выглядело на два размера больше, но он пытался выглядеть хорошо.

— Я хотел сказать спасибо за то, что ты делаешь, — сказал он, разделяя ее волосы на три части. — Я знаю, это не то, что ты хотела от жизни.

— Не то, — подтвердила она, — но я не злюсь. Я злюсь из-за того, что не знала ничего, что здесь происходит после того, как я ушла.

— Келл, ты ушла.

— Да, — признала она. — Это… тогда это казалось отличной идеей.

Он был спокоен, когда закреплял конец косы:

— Твоя мать ушла по тем же причинам, что и ты. Я был так зол, когда она сделала это, но тебя я понял.

— Почему? — спросила Келли, протягивая ему несколько заколок.

— Она была влюблена в идею любить меня, но на деле… Я должен был понять это.

— Ты не женился вновь.

Ее отец пожал плечами и стал оборачивать косу вокруг головы, пока она не легла как золотая корона. Он заправил оба конца. Несмотря на то что его руки были старыми и дрожащими от боли, он все еще мог причесать и уложить волосы:

— Да, не женился. У меня был клуб, была ты. Этого было достаточно.

Он наклонился и поцеловал ее в макушку. Она потянулась и коснулась его руки.

— Папа, я не должна была разрывать с тобой связь.

Он покачал головой:

— Нет, сладкая, это я отдалялся. По чуть-чуть. Я сделал многие вещи, которые не должен был делать. Я был таким идиотом.

— Мы оба были идиотами, папа.

Он поднял ее и обнял. Он был тоньше, чем она. Келли чувствовала каждое ребро, когда она уткнулась лицом в его грудь:

— Мы сделаем все правильно, милая.

Он не сказал того, что у них мало времени все исправить, но она согласилась с ним, закивав головой. Она потеряла семь лет рядом с ним и не собиралась тратить следующие несколько минут, чтобы спорить.

— Отлично, — он отступил на шаг и провел рукой по волосам: — Дай-ка посмотреть.

Она немного покрутилась:

— Ну как?

— Он будет кретином, если не увидит, что ты выглядишь на миллион долларов.

— Юлий всегда был идиотом.

Отец рассмеялся и направился к гардеробной:

— Знаешь, я не дурак.

Келли ухмыльнулась:

— Я думала, мы только что выяснили, что оба идиоты.

Его хихиканье эхом отозвалось из шкафа:

— Тебе надо было указать на это, дочь моя. Позволь перефразировать. Я не слепой. Я знаю, что ты заглядывалась на этого мальчишку с самого начала.

— Боже, все об этом знали?

— Все, кроме него. Он даже не догадывался.

Келли фыркнула:

— Это правда. Когда я сказала ему это, он выглядел совершенно ошеломленным.

— Ха! Я бы все отдал, чтобы увидеть это.

Ее отец вышел из гардеробной. Он держал маленькую коробку для украшений:

— Ты уже надела ее платье, но думаю, это подойдет к нему.

Когда она открыла ее, коробка начала играть мягкую знакомую мелодию, но Келли не помнила ее. Внутри находились ювелирные изделия из необработанных кристаллов с бабочками — были ожерелья, заколки для волос и браслеты.

— Ей нравились бабочки.

— Я помню.

Повернувшись обратно к зеркалу, она увидела, что отец смотрит на нее. Падающий свет из гардеробной мешал ей увидеть его полностью, но она была уверена, что в его глазах были слезы, а плечи дрожали.

— Папа, что такое? — она не хотела поворачиваться, пока нет. Это могло все испортить.

— Знание того, что скоро умрешь, заставляет смотреть на вещи в другом свете, — он положил руку на свой комод, чтобы успокоиться. От его движений звенели монеты в карманах. Она начала вставать, но он махнул рукой: — То, что она ушла, — моя вина. Она не могла справиться с такой жизнью, Келли. Как и ты. Во всем виноват я.

Она повернулась:

— Папа, нет.

Он опустился на стул. Его хрупкое тело сложилось, как мятая бумага. Морщины вокруг глаз, казалось, углублялись, заставляя его выглядеть даже старше, чем он был. Слезы скользили по его щекам, падая на кожаный жилет.

— О, папа… нет, — она опустилась на колени перед ним и взяла его руки в свои.

— Меня не было рядом с тобой, и из-за меня у тебя не было мамы. Ее нет сегодня. Ее не будет завтра. Дерьмо, я даже не знаю, жива ли она.

— Мне все равно, — Келли держала его за руки.

— Неправда.

— Выслушай меня, папа. Пожалуйста. Ты делал много вещей, которые я ненавидела. У тебя была плохая привычка ставить дела клуба на первое место, а не меня. Но ты никогда не уходил. Когда я ушла — это был мой выбор. Но я знала, что если когда-нибудь буду нуждаться в тебе, то ты придешь.

Слезы не останавливались, он сжал ее руки:

— Я люблю тебя, малышка. Я люблю тебя так чертовски сильно.

— Я знаю, папа. Знаю, — она старалась не плакать и почти справилась с этим.

— Прости, что отталкивал тебя, — он обернул свою слишком тонкую руку вокруг ее тела и притянул к себе.

— Я знаю это. Сейчас ты здесь. Настолько долго, насколько сможешь.

Она вытащила несколько маленьких заколок и предложила их ему:

— Так ведь?

— Конечно.

***

Келли выглядела, как сказочная богиня, когда отец вел ее к алтарю. Она сделала что-то, чтобы глаза ее выглядели большими и сверкающими. Юлий наблюдал, как она идет к нему, и чувствовал, как его желудок сжимается.

— Разве она не красавица? — прошептал Чарли позади него. Чарли, Микки и Кен выстроились рядом с ним. Он был уверен, что они были там, чтобы убедиться, что он сделает все правильно.

Может быть, они выйдут за дверь и сделают так, чтобы все было закончено. Это было бы весело.

Юлий молча кивнул головой. Это было безумием, и он не собирался убегать. Вместо этого он взял ее нежные руки в свои мозолистые и молился Богу, чтобы тот благословил этот странный союз. Он не фыркнул, но и не думал, что в этом есть что-то святое.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы объединить эти две души вместе в святом браке...

Она смотрела на него так, будто это была настоящая свадьба. Ее щеки порозовели, а губы были слегка приоткрыты. Она была похожа на невесту. Черт, она была невестой.

— Согласны ли вы, Юлий Адам Дэниелс, взять эту женщину, Келли Бриджет Форстер, в свои законные жены? Обещаете ли вы хранить…

— Согласен, — Юлий даже не слушал. Слова ничего не значили. Не важно, будет ли это навсегда, на данный момент или надолго. Как, черт возьми, он должен был сохранить эту синеглазую красоту в безопасности от лап кубинцев?

Он не знал, но, когда она произнесла свою клятву, понял, что собирается сделать все, что сможет. Как все так обернулось?

Они просто должны были получить свидетельство в мировом суде, но следующее, что он увидел, было то, как он стоит перед отцом Мэйхью, давая обещания самой красивой женщине, на которую он когда-либо смотрел.

Слова «и только смерть разлучит нас» прозвучали слишком громко.

Когда священник попросил кольцо, Юлий почувствовал, как его кровь остыла:

— У меня нет кольца.

Она покачала головой и положила свою руку на его:

— Все в порядке. Я позаботилась об этом.

У него не было слов. «Что за женщина сможет после нападения организовать целую свадьбу и даже не забыть про кольца? Что бы он сделал? Ходил бы вокруг магазина, пытаясь понять, что он собирается делать со всем этим».

Он не заслуживал ее. И вот она смотрела на него такими глазами, в которых человек мог просто заблудиться. Словно сотворенные из кристаллов, они угрожали проглотить человека и заставляли его забыть все ужасные вещи, которые он сделал. Или, что еще хуже, заставляли его хотеть быть лучшим для нее.

— Вы можете поцеловать невесту.

Когда он замялся, Келли наклонилась ближе:

— Ты не обязан делать это, если не хочешь.

Возможно, он мог бы оставить ей братский поцелуй в щеку, если бы она не наклонилась вперед. В тот момент, когда она это сделала, его охватил запах лимона и ванили. Он глубоко вздохнул. Прежде чем он понял, что делает, он взял ее лицо в свои руки и поцеловал.

На вкус она была даже лучше. Вся кровь устремилась к паху в тот момент, как только она приблизилась к нему. Ее гладкое тело прижалось к нему, и, несмотря на скромность свадебного платья, он ощущал пьянящую мягкость ее изгибов. Огонь в его груди распространялся по всему телу.

Изящные руки схватили его за плечи, и она наклонила голову. Ее язык скользнул между его губ с дикостью, которую он не ожидал, и он, черт возьми, чуть не повалил ее на пол. Она поднялась на цыпочки и издала низкий мурчащий звук. Это прикончило его.

Вокруг послышались звуки поздравлений, и это спасло его.

— Видишь? — прошептала она, когда они перестали целовать друг друга, задыхаясь. — Быть женатым на мне не так уж и плохо.

— Ты меня убьешь.

Она снова поцеловала его, и его уже толстый ствол начал болеть. Юлий даже не слышал, чтобы священник объявил их как мистера и миссис Дэниелс. Все, о чем он мог думать, это Келли. Она залезла к нему под кожу. Это случалось время от времени. Красивая девушка встала у него на пути, и все, что он мог делать, это думать о ней.

Она скользнула перед ним, и ему едва удалось удержаться от стона перед священником. Это был бы отличный способ начать этот брак.

Глава 6

Келли не понимала, как она оказалась за столом с женщинами, которых даже не знала, пока ее новоиспеченный муж свалил, чтобы наслаждаться виски, но она была там, где была. На ее тарелке были пирожки, тефтели и очень маленькие сэндвичи.

— Келли, я не видела тебя со старшей школы! Как ты поживала? Расскажи мне все!

О Беверли Келли знала, что она тихая скромная девушка с неправильным прикусом. Серая мышка — так можно было описать ее. У сидящей перед Келли женщины была татуировка на плече — три объединенных сердца. Женщина совсем не выглядела застенчивой. При встрече она поцеловала Келли в губы и улыбнулась настолько широко, что Келли не могла не ответить ей взаимностью.

— Бев? Господи, я не узнала тебя.

— О да, детка. Новая и улучшенная версия меня, — она положила свою руку на бедро. Келли отказывалась верить, что это женщина родила ребенка. — Ты такая красивая!

— Спасибо, что стала подружкой невесты.

— О, пф, — махнула она рукой. — Ты теперь моя сестра. Вы были так близки с Микки, росли вместе. Это меньшее, что я могла сделать. Я слышала, что ты теперь ветеринар.

— Почти, я еще не закончила колледж.

— Это так здорово! Что собираешься делать после окончания учебы?

— Ну, я буду работать с другим доктором несколько лет, но потом хочу открыть собственную клинику.

Беверли обмахнула себя:

— Боже, я обожаю женщин с собственным бизнесом. Я сама открыла магазин по правой стороне Мэйн-Стрит почти три года назад. Я продаю обувь, аксессуары и все такое. Все эти девчачьи штучки, которые я боялась носить, когда была помладше.

— Но сейчас ты их прекрасно носишь.

Беверли откинула голову и рассмеялась. Это был дикий и безудержный звук, а еще он был заразительным.

Келли именно тогда и решила, что ей нравится новая Беверли.

— Вау, я надеюсь, это была очень хорошая шутка, — сказал новый голос. Келли оглянулась и увидела девушку, которая выглядела как модель с обложки журнала.

Беверли улыбнулась, но ее улыбка не коснулась глаз. Она указала превосходно ухоженным ногтем на женщину:

— Это Сэди.

Сэди была выше на два дюйма благодаря шпилькам, которые носила. Келли посмотрела на идеально загоревшую грудь, которую подчеркивала блузка винного цвета с корсетом. Хотя зачем девушке, носившей нулевой размер, нужен корсет? Это было выше понимания Келли.

— Привет, Сэди.

Большие карие глаза Сэди презрительно закатились. Осмотрев девушку, Келли задержала взгляд на ее тарелке, там было всего несколько кусочков огурца и один кусочек индейки. Рот Сэди сжался в улыбку, и она перекинула свои рубиново-красные волосы на одно плечо:

— Ух ты, у тебя хороший аппетит.

Она ушла, прежде чем Келли смогла ответить.

— Вау, — сказала Беверли ей в спину. — Сегодня Сэди больше сучка, чем обычно.

— Догадываюсь, что она не любит еду.

— Скорее, её еда не задерживается в желудке.

Келли засмеялась:

— О, да.

— Да, мне было бы плохо, если бы это было неправдой, или если бы она не была ужасным человеком. Типичная байкерская старуха. Я поддерживаю ее право голоса, но эта девушка злоупотребляет им и людьми, с которыми живет. Она просто злая.

— Тогда почему она до сих пор здесь?

Келли наблюдала, как женщина, о которой идет речь, подходит к столу мужчин. Она рассмеялась и наклонилась к ним, чтобы сказать что-то, что рассмешило их. Келли, может быть, это и не заботило бы, но девушка касалась коленей Юлия.

— Сладкая, ты прямо сейчас смотришь на причину того, почему она здесь.

— Да, — сказала Келли, когда девушка снова перекинула свои волосы и улыбнулась Келли, — я вижу.

Беверли дотянулась до Келли и положила свою руку на ее плечо:

— Эй, милая, если тебя это успокоит, то они никогда не были вместе, по крайней мере, насколько я знаю. Я не говорю, что Юлий не проводил время со своими поклонницами одну-две ночи, но она не была одной из них. Она из тех девушек, которая теряет интерес к мужчине после близости.

— Кажется, у нее какие-то проблемы со мной, — Келли знала, что это прозвучало горько, но она не могла терпеть это. Супружеский поцелуй потряс ее, и она думала, что те же чувства испытал и он. Но Юлий, похоже, с легкостью мог уйти от нее, и теперь на его коленях сидела красивая штучка, и он не отталкивал ее.

— Что собираешься делать с этим?

— Хмм? — спросила Келли, смотря на этот спектакль. — Что ты имеешь в виду?

— Это твой мужчина, не так ли? — Беверли постучала по пластиковому столу акриловым ногтем. — Ты должна заявить об этом.

— Я только что вышла замуж за него. Разве этого не достаточно?

— Не совсем. Многие парни думают, что после женитьбы нормально трахать кого-то на стороне. Ты позволишь это?

— Это так грубо.

— Хочешь придумать красивое слово для обмана? Но прими мой совет, дорогуша, выясни, как пометить свою территорию, или она продолжит там рыскать.

Юлий посмотрел вверх, и его глаза нашли Келли. Ее кожа натянулась, звеня от ощущений, которые Келли не могла назвать. Его губы были пухлыми, и все, о чем она могла думать, это об их поцелуе. Она не собиралась так сильно целовать его, но, видимо, десятилетие безответного чувства оказало на нее больше влияния, чем она хотела признавать.

С другой стороны, она не могла винить Сэди за желание увидеть Юлия голым. Он был таким парнем, который разбивал сердца только одним своим существованием.

— Ну, я имею в виду, глядя на него, ты как будто собираешься съесть его. Это один из способов сделать это. Она, может, и не понимает, что он запретная зона, но я уверена, что другие уже осознали.

— Беверли, а ты мне нравишься.

— О, хорошо, потому что я не хотела бы притворяться, что мы не друзья.

Келли согласилась. Женщины общались, пока солнце не зашло за горизонт. Впервые, с тех пор как на Келли напали, она расслабилась. Так странно, что дружба может делать подобные вещи. Фиолетово-оранжевый закат окрасил горизонт, когда они услышали звук.

Приближающийся звук долбящего рэпа был не на английском языке. Неделю назад Келли только бы закатила глаза на человека, который слишком громко включал свою музыку, но очень многое может изменить человека за неделю.

Беззаботность приема исчезла, когда все услышали музыку. Мужчины, которые носили клубный жилет, изменили свои позиции, положив руки на свои пушки, небрежно скрытые под рубашками. Женщины отошли назад, а те, кто был с детьми, вошли внутрь. Кто-то долго закрывал дверь, и Цезарь, который не хотел быть запертым, выбежал на улицу.

Келли поняла, что она боялась сделать какое-либо движение.

— Келли, давай, — Беверли обернула свои красивые ногти вокруг руки Келли и крепко взяла ее. — Пойдем внутрь.

Было слишком поздно. Несколько машин уже подъехало к их дому. Она могла видеть крыши «Импалы» и «Линкольна». Чья-то артистическая рука нацарапала образ Девы Марии на капоте, ее блестящий ореол кровоточил, касаясь лобового стекла.

Из машин вышли двое мужчин. Первый был одет в темно-красный костюм, цвет которого был похож на высохшую кровь. Она задавалась вопросом, имело ли это какой-нибудь смысл. Его узкий галстук подчеркивал слишком длинное тело. Подбородок мужчины украшал клочок бороды, улыбка была блестящей, скорее золотой от вставных золотых зубов, чем белой.

— Райли Форстер! — позвал он, его голос едва оттенял латинские корни. — Думаю, наше приглашение потерялось по дороге.

Они подошли к невысокой части забора, но не пересекли ее. Десять мужчин из «Адских гончих» встали между забором и Келли.

Второй мужчина, которого Келли сначала не узнала, пока не почувствовала запах дешевых сигарет и ликера, стоял рядом с первым. Ее начало трясти. Его взгляд, темный, как вулканическое озеро, и тяжелый, буквально опустился на нее. Даже при наличии дистанции в десять мужчин она не ощущала спокойствия. Ее желудок сжался. В этом взгляде было что-то неправильное, в нем не хватало человечности.

Мужчина, которого, как предположила Келли, звали Авель, провел языком по зубам, после чего послал ей поцелуй. Холодная дрожь пробежала по ее спине, но она не отвела взгляда. Она увидела синяк на его брови и поняла, что это она его поставила. Ей не нужно было отводить взгляд. Ее губы скривились в гримасе.

— Вас не приглашали.

Келли не знала, как отец это сделал, но его голос был лишен той слабости, которую она ожидала услышать. Когда она обернулась, то увидела, что он стоит там. Он вынул дыхательную трубку, обернутую вокруг его лица, и встал. Он поднялся во весь рост. Какая-то уловка заставляла его выглядеть больше и сильнее, чем он был на самом деле. Ее беспокоило, каких усилий ему это стоило.

— Ну, мужик, не будь таким, — сказал Каин. — Я думал, мы теперь семья.

Келли посмотрела на отца. Он не дрогнул, но лицо напряглось. Было ощущение, что вот-вот начнется драка. Руки опустились к оружию. Открылись двери автомобилей, и она увидела длинные полуавтоматы.

— Ты потерял свое дерьмо честно и справедливо.

Каин выпустил несколько испанских ругательств, а затем фыркнул:

— Мужик, ты знаешь, что ничего не было справедливым. Но, эй, это не та причина, почему я здесь.

— Зачем ты здесь? — настаивал Юлий. Келли не увидела его передвижений, она даже не поняла, что он позади нее, пока он не заговорил. Он сделал еще один шаг и аккуратно встал перед ней.

— Да вот проезжали мимо и решили заехать благословить твою красавицу-невесту. Мой брат здесь, и он просто хочет вручить ей подарок.

Было что-то ужасающее в том, как он сказал это, и у Келли побежали мурашки. Цезарь, должно быть, слышал это, так как собака оббежала и плюхнулась перед ней. Он предупреждающе зарычал.

— Ну, это справедливо, — выкрикнула Келли. — Ведь он до сих пор носит мой подарок.

Из собравшейся толпы раздался хор смеха. Авель выскочил вперед, извергая иностранные ругательства. Удивительно, что «сука» звучит как «сука», независимо от того, на каком языке это произнесено. Каин ударил рукой в грудь своего брата, и Авель отошел назад на несколько дюймов. Достаточно, чтобы получить сообщение.

Юлий улыбался:

— Не думаю, что моей леди нужны подарки от вас. Почему бы вам не упаковаться и не поехать домой?

— Хорошо, хорошо. Сообщение получено, — он поднял руки, признавая поражение. — Мы просто зашли, чтобы сказать привет и поздравить вас с вашим неожиданным союзом.

— Разве это не слишком великодушно с твоей стороны? — сказал Райли.

Каин ничего не ответил. Он поклонился и увел своего брата.

Келли ждала звука моторов и колес:

— Что это вообще было?

Юлий пересекся взглядом с Райли:

— Шок. Вот и все. Он знает, где мы, где мы живем.

Райли присвистнул:

— Перспектива.

Кен и другой парень выступили вперед. Она подумала, что слышала, что кто-то называл его Призраком — он был меньше ее и таким бледным. Она не была уверена, что когда-либо слышала, как он говорил.

— Следуйте за ними и ведите себя тихо. Никаких байков. Он знает, где мой дом, а мы собираемся узнать, где его.

— Да, сэр, — Кен задержался перед Келли. — Мы не дадим тебя в обиду, принцесса.

Признак ничего не сказал, только кивнул.

— Келли, почему ты и Бев не идете в дом? — спросил Юлий. — Этот разговор не для ваших ушей.

На секунду Келли подумывала начать спор. Было очевидно, что они будут говорить о ней и принимать решения насчет нее. Но она чувствовала, что не способна решить сейчас что-то. Все, что она хотела, это вернуться на месяц назад, когда ее жизнь была такой простой, как написание заметок в газеты.

— Да, хорошо.

Она остановилась рядом с отцом и обняла его:

— Ты будешь в безопасности, Келли. Я обещаю.

Она кивнула. Дело не в том, что она ему не поверила, Келли знала, что он попытается, она просто не знала, насколько хорошо все пройдет.

***

— Давай, детка. Давай вытащим тебя из всего этого белого. Твой щенок прошелся и оставил несколько отпечатков лап на подоле.

— Это не моя собака, — сказала Келли, даже когда она положила руку на широкую голову бродяжки.

— Угу, как скажешь.

Дом был на удивление пуст, когда они вошли. Ни один гость не хотел задерживаться после почти произошедшей перестрелки.

— Почему бы тебе не переодеться? У меня полно нервной энергии, чтобы вычистить весь дом, и я думаю, что начну с тебя, — предложила Беверли.

— Ага, хорошо, спасибо.

Коробки с ее вещами до сих пор были в комнате Юлия. Она копалась в них, пока не нашла футболку и джинсы. Ее свадебное платье, которое заляпал Цезарь, снялось с большей легкостью, чем она ожидала. Время от времени она представляла себе, как ее свадебное платье будет снято в брачную ночь. Обычно этим занимались мужские руки.

Она старалась не зацикливаться на этом, пока переодевалась в свою одежду.

Когда Келли вышла в гостиную, Беверли уже заполнила целый мусорный пакет.

— Тебе нужна помощь? — предложила Келли.

— Не хочешь отдохнуть? — спросила Бев.

— Нет, — Келли покачала головой. Ее улыбка не достигла глаз, но она надеялась, что это выглядело искренне. — Видимо, твоя энергия заряжает.

— О, милая, — Беверли отложила пакет и пересекла гостиную, чтобы крепко обнять ее. — Все в порядке, клуб защитит тебя. Юлий защитит тебя.

Келли не могла полностью остановить себя от фырканья:

— Да, правильно. Им пришлось манипулировать, чтобы он женился на мне.

— Может быть, — ответила Беверли, присаживаясь на уже чистый диван. — Но он женился на тебе, Келли. И это значит что-то. Это значит гораздо больше для таких ребят, как он. Это обещание.

— Как по-варварски, — Келли не могла удержать насмешку в ее голосе.

Беверли засмеялась:

— Да, чуть-чуть. Так это работает для них.

Келли плюхнулась рядом с Беверли, перетянув пушистую подушку на колени.

— Ништяк. Одни преступники защищают меня от других.