Западня для лорда

Глава 7

Лишь на следующий день он приоткрыл завесу тайны, объясняющую, почему Венеция Фокс так ненавидит миссис Сильвер. Льющийся через окна солнечный свет мягко золотил обшитые деревянными панелями стены и темно-синие шторы элегантного, просторного зала клуба для джентльменов «Уайтс», создавая разительный контраст с минусовой температурой на улице. В комнате было немноголюдно, несколько престарелых пэров мирно подремывали на выстроенных в ряд стульях с высокими спинками. Старый лорд Соумс, туговатый на ухо, преспокойно читал газету, не обращая внимания на храп соседа. Большие старинные часы размеренно и успокаивающе тикали. Линвуд и Рейзби пили кофе в дальнем углу зала, подальше от людских глаз.

— Элис беспокоится из-за твоего общения с Венецией. — Рейзби отхлебнул кофе.

— Меня это не удивляет. Мисс Суитли считает меня воплощением дьявола.

— Мне удалось разузнать кое-что любопытное о твоей мисс Фокс, — улыбнулся Рейзби.

— Продолжай.

Линвуд старался не казаться чрезмерно заинтересованным.

— Элис сказала, что тебе известно о ее работе на миссис Сильвер.

— Надеюсь, она прояснила также характер нашего с ней взаимодействия. Что мы не…

— Да-да. Она очень мила.

— Ты хотел поведать мне что-то о мисс Фокс, — подсказал Линвуд.

— Верно. — Рейзби отвлекся от мыслей о своей новой любовнице. — Думаю, тебе небезынтересно узнать, что именно мисс Фокс убедила Элис покинуть заведение миссис Сильвер и поступить в театр. Она взяла ее под свое крылышко, за что Элис ей благодарна.

— Эта новость не нова.

— А как тебе вот эта? На моем знаменательном ужине мисс Фокс сделала аналогичное предложение мисс Верт.

Линвуд вопросительно вскинул бровь.

— Она хотела «помочь» ей покончить с прежней жизнью. Неудивительно, что миссис Сильвер вне себя, невзирая на то что мисс Верт отказалась.

Вспомнив о враждебности между женщинами, Линвуд понял, на что намекает приятель.

— Мисс Фокс сманивает девушек миссис Сильвер.

— Похоже на то.

Линвуд вспомнил ночь, когда гостям предложили на десерт мисс Верт, сервированную фруктами, и как вознегодовала Венеция.

— Есть и еще одна интересная новость. — Рейзби улыбался, как кот, которого угостили сливками. — Известно ли тебе, что все горничные мисс Фокс в прошлом куртизанки? И она их всех спасла.

— Я этого не знал.

— Если верить Элис, у мисс Фокс ярко выраженная позиция касательно проституции. Напрашивается закономерный вопрос: почему? — дипломатично произнес Рейзби.

— Да. — Линвуд посмотрел ему прямо в глаза. — Как много, по-твоему, известно мисс Суитли?

— Полагаю, немного. Мисс Фокс не привыкла поверять свои секреты.

И все же она раскроет их ему, один за другим.

Тем вечером Венеция Фокс сидела напротив Линвуда в городском экипаже. Они не зажигали фонаря, чтобы видеть друг друга, им достаточно было льющегося в окно лунного света и мягкого сияния уличных фонарей. Дороги были запружены экипажами, направляющимися в театры Ковент-Гардена.

— До и после представления дорожное движение становится невероятно плотным, но меня это обычно не касается, — сказала Венеция.

— Отчего же?

— Потому что я приезжаю в театр за несколько часов до начала спектакля.

— И покидаете его через несколько часов после окончания?

— Не так долго, но достаточно, чтобы избежать образованного каретами затора.

— И не столкнуться с джентльменами, которые, устав вас ждать, разойдутся по домам.

Она храбро посмотрела ему в глаза:

— Профессия актрисы всегда сопряжена с определенной опасностью. — Но очевидно, она не считала Клэндона опасным для себя.

— Вы всегда можете ускользнуть со сцены через черный ход.

Линвуд хотел проверить, сдержит ли она слово всегда говорить правду. Повисла некоторая пауза, прежде чем она признала:

— Верно.

— Я это запомню.

Их взгляды встретились.

— Вы собираетесь преподнести мне сюрприз?

Он улыбнулся, не желая говорить, что уже это сделал.

— Если я вам расскажу, сюрприза не получится.

— Вам вовсе не обязательно поджидать меня в темноте и холоде Харт-стрит. Можно пройти в теплую удобную гримерную.

Она не хотела давать ему шанс уличить ее в связи с Клэндоном.

— Что ж, в таком случае я приду в вашу гримерную… если в самом деле захочу устроить вам сюрприз.

— Я была бы только рада, — потупившись, ответила Венеция. — Хотя, должна признать, не люблю сюрпризы.

— И я тоже, — согласился он. — Но иногда они того стоят.

Его слова можно было истолковать двояко.

— Возможно, — согласилась она.

Она посмотрела на него в упор, будто защищаясь от возможной угрозы. Напряжение нарастало. Они вели игру, в которой на кону истина, ложь и желание.

Решив сбавить натиск, он сменил тему разговора:

— Нравится ли вам выступать в роли зрителя, а не стоять на сцене?

Венеция пожала плечами:

— Честно говоря, нет. Я начинаю анализировать игру актеров, вспоминаю реплики и повороты сюжета. Для меня театр — это всегда работа, вне зависимости от того, нахожусь ли я на сцене или сижу в ложе.

— Так зачем же вы идете в театр нынче вечером?

Она посмотрела на его залитые лунным светом прекрасное лицо и волосы:

— Вы в самом деле хотите знать?

— Я мог бы попробовать угадать, но в свете нашего недавнего соглашения решил спросить.

— Что ж, хорошо. — Посмотрев прямо ему в глаза, она призналась: — Я приняла приглашение, чтобы провести вечер в вашем обществе. А зачем вы меня пригласили?

— Хотел побыть рядом с вами, Венеция.

Он не лгал. Он не вышел бы из этой игры, даже не будь в ней замешан Ротерхем. Ему действительно нравилось ее общество, невзирая на то, сколь многое она от него скрывала. И он ее не винил, потому что поступал так же, утаивая ужасные секреты, о которых она не могла даже помыслить.

Венеция улыбнулась.

— Нам не нужно идти в театр, чтобы побыть вместе, — сказал он.

— Но вы ведь приобрели билеты. Если мы не появимся, наши места будут пустовать, что негативно скажется на актерах.

Линвуд постучал тростью в потолок экипажа, призывая кучера остановиться, и вышел. К нему тут же устремилась парочка оборванных потаскух. Он вручил им билеты и дал денег больше, чем они сумели бы заработать за неделю, затем сел обратно в экипаж.

Венеция наблюдала за ним со странным выражением лица.

— Вы меня удивляете.

— Вам это не нравится?

— Это был великодушный жест.

Линвуд вспомнил, что Рейзби говорил ему об отношении Венеции Фокс к проституции.

— Пусть у них хоть сегодня появится возможность окунуться совсем в другой мир.

— Боюсь, что они продадут билеты и прокутят все деньги, — с печалью в голосе ответила Венеция.

— По крайней мере, у них есть выбор. В любом случае места пустовать не будут.

Она молча всматривалась в его лицо, наполовину скрытое тенью, наполовину освещенное светом луны.

— Куда же мы теперь отправимся?

— Куда пожелаете. Выбор за вами. Где вам больше всего хочется оказаться в эту ясную звездную ночь?

Венеция улыбнулась. Он и не догадывается, как тронуло ее это описание. Сознание заполонили воспоминания о прошлом, счастливые и печальные одновременно, и она задумалась, осмелится ли поделиться с ним. Требуется недюжинная смелость, чтобы играть в кости с самим дьяволом.

— Боюсь, вы будете разочарованы.

— С вами, Венеция, это просто невозможно.

— Что ж, хорошо. — Она немного помолчала, затем объявила: — Мне хотелось бы оказаться в оранжерее у себя в саду.

Если Линвуд и удивился, то виду не подал.

— Туда мы и отправимся.

— Давайте пешком, чтобы избежать затора, — предложила она.

Он взял ее за руку.

— В таком случае, мисс Фокс, позвольте сопровождать вас в вашу оранжерею пешком.

— С удовольствием, лорд Линвуд.

Они искренне улыбнулись друг другу, что, казалось, связало их воедино. Затем Линвуд вышел, чтобы отдать распоряжения кучеру.

Он не стал опускать ступени и, подхватив Венецию, поставил ее на землю, прижав к себе на мгновение, чтобы дать ей возможность ощутить его крепкое, мускулистое тело и осознать, что она находится рядом с мужчиной. От его запаха кровь взыграла у нее в жилах, она отступила от него с большой неохотой, приняв предложенную им руку и положив пальцы на сгиб его локтя. Точно достопочтенная пара, они зашагали по запруженной экипажами улице прочь от театра и царящей вокруг него суеты.

По дороге они почти не разговаривали, но оба по-прежнему осознавали, что участвуют в странной дуэли, хотя и испытывают к противнику влечение. То был восторг от прогулки по краю пропасти, грозившей необходимостью раскрыть правду о себе, которой никто не знает, и услышать аналогичное признание от противника. Они играли в интимность и страсть, доверие и предательство. Ее и его разоблачение.

Ощущая под своими пальцами твердую руку Линвуда, Венеция крепче сжала ее, будто пыталась защититься от холода.

До ее дома они дошли довольно быстро. Увидев хозяйку, Альберт изумился, удивление возросло, стоило ему заметить Линвуда, возникшего из тени.

— Прошу вас, входите, лорд Линвуд, — пригласила она, осознавая, что мужчина впервые переступает порог ее дома.

Альберт хотел было взять у нее плащ, но она покачала головой:

— Благодарю вас, Альберт. Мы с лордом Линвудом будем в оранжерее.

Дворецкий смерил Линвуда взглядом.

— Хорошо, мадам.

И не произнес больше ни слова, но она догадалась, о чем думает он и что подумают остальные слуги. Но ничье мнение не в состоянии было остановить ее. Сердце билось быстрее обыкновенного, щеки тронул легкий румянец.

Не говоря ни слова, Линвуд проследовал за Венецией через кухню к двери черного хода. Альберт зажег фонарь и передал его ей.

— Вам еще что-нибудь нужно, мадам?

— Нет, благодарю вас, это все.

Она сняла с деревянного крюка у двери тяжелый металлический ключ, привычным жестом сжав его в кулаке.

Линвуд придержал для нее дверь, Она вышла в сад, как делала это множество раз. Только на этот раз все было по-другому.

Луна светила столь ярко, что фонарь был ни к чему, но Венеция все же несла его перед собой, следуя по дорожке, по которой могла бы пройти даже с завязанными глазами. Это была узкая тропинка, по обеим сторонам которой вился кустарник и были разбиты клумбы, цветы на них увяли с наступлением осени. Линвуд бесшумно ступал позади ее, она отчетливо ощущала его присутствие, хотя они не касались друг друга. Ее чувства обострились до предела.

Оранжерея, которую нельзя было увидеть ни из дома, ни с улицы, находилась в центре сада, темная, молчаливая, манящая. Ключ без труда повернулся в замке, дверь открылась. Лунный свет устремился внутрь, отражаясь от стеклянных стен.

Венеция замешкалась на пороге. В ветвях деревьев, похожих на скрюченные пальцы ведьмы, шелестел ветер, в душу ей закралось сомнение. Возможно, она совершает ошибку, приглашая врага в свою крепость, в самое сердце.

«Линвуд, — казалось, пел ветер. — Линвуд».

Повернувшись, она стала всматриваться в его красивое лицо, осознавая, как сильно рискует, приведя его сюда и оставаясь с ним наедине. Играет в кости с самим дьяволом. Взяв его за руку, она перешагнула порог оранжереи.