Заслуженный приз

6

Когда Роберта осталась одна, дом показался ей ужасно пустым. Она приняла душ, о чем очень скоро пожалела. Теплая вода вместо того, чтобы успокоить, взбудоражила ее, и она пролежала в постели без сна, казалось, несколько часов. Сегодня даже радио не спасало от ночных скрипов.

Однако утром Роберта проснулась весьма бодрая. Ей так не терпелось взяться за удивительный портрет, что она не сразу сообразила, услышав стук в дверь, что до появления помощников остается еще час.

— Доброе утро, — приветствовал ее Клемент с таким видом, будто для него самое обычное дело приезжать к ней до завтрака.

Он протянул Роберте пакет.

— Я тебе подарок привез.

— О, спасибо, — поблагодарила Роберта, слегка покраснев при виде гостя. — И тебе тоже доброго утра. Кофе будешь?

— С удовольствием.

Клемент самодовольно улыбнулся, когда Роберта, открыв пакет, обнаружила внутри несколько комплектов батареек.

— Как это мило с твоей стороны! — воскликнула она и, поддавшись мгновенному импульсу, поцеловала Клемента в щеку. — Я всю ночь ворочалась в постели, думая, что мне делать, если электричество отключат! А откуда ты узнал, какие мне нужны батарейки?

— Ну, я же видел твой приемник, когда мы гуляли по второму этажу. — Клемент по привычке сел на край стола и с надеждой посмотрел на хозяйку: — А можно мне за это кусочек тоста к кофе?

— Сколько захочешь! Яичницу будешь?

— Напополам с тобой, — быстро откликнулся ранний гость.

Подумать только, всего несколько дней назад Роберта и вообразить не могла, что будет завтракать с Клементом Кларенсом, наслаждаясь его обществом!

— Послушай, если твой портрет и в самом деле такой ценный, может, мне вообще не стоит его реставрировать? — спросила Роберта. — Вдруг я найду какие-нибудь серьезные повреждения, сняв старый лак?

— Но не могу же я продать его в таком виде, в каком он есть! И потом, Роберта, это все-таки не Томас Гейнсборо.

— Верно. Кстати, ты не опоздаешь на работу из-за того, что заехал ко мне с подарком?

— Одно из преимуществ сына и наследника, а также избалованного барчука заключается в том, — произнес Клемент, состроив гримасу, — что он не обязан появляться в лавке первым.

— Значит, ты не встаешь в такую рань каждый день?

— Да я пошутил. Обычно я приезжаю первым. — Клемент улыбнулся Роберте. — Но сегодня для меня были важнее твои батарейки. Все равно я плохо спал этой ночью. Кроме всего прочего размышлял, что произойдет, если у тебя вырубится электричество.

— Включу мой верный фонарик и зажгу все свечи, какие есть в доме, — быстро ответила хозяйка.

— Но без электричества от сигнализации не будет никакого толку: сирены просто не сработают, — заметил Клемент и мысленно выругался, увидев, как побледнела Роберта.

— А я об этом не подумала, — произнесла она полушепотом.

Клемент взял кофейник и налил ей кофе.

— Ну вот, теперь я тебя по-настоящему напугал, — произнес он с огорчением.

Роберта мужественно улыбнулась.

— Надо смотреть реальности в лицо. Но обычно электричество включается, если поменять предохранитель. Конечно, при условии, что ничего серьезного не произошло.

Он взял ее за руку.

— Да, знаю. Проверял как-то.

— Я с трудом удержалась от звонка тебе сегодня ночью, — призналась Роберта. — В какой-то момент мне показалось, будто я услышала что-то подозрительное.

Клемент внимательно на нее посмотрел.

— В доме?

— Нет, снаружи. Я посмотрела в окно, но ничего не увидела. — Молодая женщина пожала плечами. — Может, лиса или барсук?

— Давай, я все же переберусь на твой диван в гостиной? — предложил Клемент, сжимая ее пальцы.

— Роберта, я пришел за ключа…

В дверях кухни стоял Лэм, покрасневший до корней своих белокурых волос.

— Привет, Лэм, — сказал ему Клемент, выпуская руку молодой женщины безо всякой спешки.

— Извини, я что-то засиделась за завтраком сегодня утром. — Роберта улыбнулась молодому человеку и встала, чтобы достать ключи из своей сумочки. — Вы с Бобом открывайте, я скоро приду.

— Ага, отлично. Извините, что помешал.

Лэм мгновенно исчез. А Роберта упала обратно на стул, и они с Клементом разразились смехом.

— Вот и погибла моя репутация. Скажи спасибо, что это была не миссис О'Коннор! — наконец выдавила из себя Роберта в промежутках между приступами смеха и указала на стол. — Ведь никто бы не поверил, что мы всего лишь завтракали вместе!

— Верно, — сказала Клемент и тяжко вздохнул. — А жаль.

— О чем это ты?

— Ведь мы могли бы всю ночь предаваться греху, и тогда подозрения были бы оправданны. — Клемент поднялся, лукаво ухмыльнувшись. — Как насчет другого раза?

И Боб, и Лэм вели себя тихо как мышки, так что через некоторое время, не выдержав гнетущего молчания, Роберта сняла свои рабочие очки и повернулась к помощникам.

— Послушайте меня, вы оба! Чтоб вы знали: мистер Кларенс всего-навсего заехал ко мне с утра пораньше с батарейками для моего радио.

Прозвучало, конечно, довольно неправдоподобно.

— Да мы ничего, — буркнул Боб.

— Я включаю радио на ночь, потому что сплю в доме одна, — продолжала, тем не менее, объяснять Роберта. — А мистер Кларенс напомнил мне, что электричество имеет тенденцию иногда отключаться.

Лэм нахмурился.

— Роберта, вы не похожи на нервную женщину.

— А я и не нервная. Но всегда жила в маленькой квартирке посреди шумного города. И никогда не спала раньше одна в огромном пустом доме. Ведь признайте же: Финьюкейн-фарм великоват для одного человека!

— А когда возвращается мистер Бринсли? — спросил Боб.

— В среду. Но потом он уедет на побережье. Так что у меня не скоро появится компания.

— Отцу будет вас недоставать, когда вы вернетесь в Дублин, — заметил Лэм.

— А я пока не собираюсь обратно в Дублин, — проинформировала его Роберта. — Все равно я уволилась из мастерской, в которой работала.

— Вы здесь из-за мистера Кларенса остаетесь? — робко спросил Лэм.

Роберта шутливо ткнула его в бок.

— Нет. Просто должен же кто-то заменить Доменику.

— Повезло тогда вашему отцу, — сказал Лэм, глаза у него сияли. — Вы намного лучше!

Довольная похвалой Роберта вернулась к полотну и начала медленно и аккуратно снимать старый лак с портрета. Положив на полотно кусок картона с квадратной прорезью, чтобы прикрыть остальную часть картины, она то и дело прикасалась к ее поверхности катышками ваты, чтобы проверить, не снимает ли красочный слой вместо лака.

Через некоторое время поле зрения Роберты уменьшилось до размеров прорези-оконца. Она настроилась на определенный ритм, и ей не хотелось отрываться от работы даже ради чая или кофе, которые время от времени предлагали ей помощники. Кусочек за кусочком Роберта очищала полотно от старого лака, пока у нее не начали слезиться глаза и не кончились ватные тампоны.

— У вас усталый вид, — заметил Лэм, когда она выпрямилась и зевнула.

— Да, я и в самом деле устала. — Роберта бросила взгляд на часы. — Ой, сколько времени! Вам уже пора быть дома.

— Сначала поможем вам с уборкой, — откликнулся Боб.

Через полчаса картина уже была в хранилище, мастерская подметена и заперта. Мотоцикл, взревев, увез Лэма и Боба в город. А усталая Роберта уселась в кухне с чашкой кофе, гадая, почему Клемент не приехал проведать свою драгоценную Мэган. И удивляясь, с какой стати ее это расстроило. Нет, так дело не пойдет, сердито подумала Роберта и отправилась в ванную, приводить себя в человеческий вид.

Ричард Бринсли выглядел отлично и тут же живо поинтересовался, как протекает реставрация портрета. Поэтому, вернувшись домой, Роберта сообщила матери, которая, как всегда, позвонила вечером, что все готово и через два дня отца можно забирать из больницы.

— Знаю, — сказала Глэдис. — Я сама сегодня поговорила с его лечащим врачом. Проконсультировалась, что делать в случае осложнений, ведь последующие две недели я буду отвечать за Ричарда.

Потом Роберта съела холодный ужин, посмотрела телевизор и уже решила лечь в постель, когда — ровно в десять часов — телефон зазвонил снова.

— Еще не спишь? — раздался в трубке знакомый голос.

— Только-только собралась идти наверх, — ответила молодая женщина, чувствуя, как забилось сердце при одном звуке его голоса.

— Мне пришлось сегодня съездить в Дублин. Лишь недавно вернулся. У тебя все в порядке?

Теперь, когда Клемент позвонил, у нее действительно все было в порядке.

— Папа выглядит отлично. К выписке тоже все готово.

— Замечательно. Я очень рад. Но, вообще-то, я спрашивал про тебя.

— Со мной тоже все хорошо. Устала, и глаза в кучу смотрят, после того как весь день снимала с изображения Мэган старый лак, а больше ничего особенного.

— Хорошо. — Клемент сделал паузу. — Знаешь, мне очень понравился сегодняшний завтрак.

— Я мастерски готовлю яичницу.

— Я имел в виду твое общество.

— Спасибо, добрый сэр.

— Кстати, Лэм перестал краснеть?

Роберта рассмеялась.

— Я поговорили с ними начистоту, потому что не могу работать в атмосфере неодобрения. Рассказала им про батарейки.

— И как, ребята поверили?

— Наверное, нет. Но Лэм все же немного смягчился, так что я смогла с головой уйти в работу и ни о чем не думать. А они мне совали под нос то кофе, то чай. Они славные парни, честное слово!

— И лишь ненамного моложе тебя, Роберта, — хмыкнул Клемент. — Лично я полагаю, что Лэм просто ревнует.

— Ерунда! У него есть подружка, очень милая.

— Да неужто какая-то подружка помешает ему запасть на такую сексуальную леди, как вы, мисс Бринсли?

— Он же видит меня в комбинезоне и в кепке! Более несексуальный наряд придумать трудно.

— Уж не знаю, как твой комбинезон действует на Лэма, а о себе лучше помолчу.

Роберта рассмеялась, скрывая смущение.

— Если это комплимент, то примите мою благодарность.

Клемент рассмеялся в ответ.

— Увидимся завтра. Но на завтрак я, наверное, не приеду.

— И хорошо. А то завтра придет миссис О'Коннор. Комнату отца она поддерживает просто в образцовом порядке. Кажется, она боготворит его. Надеюсь, что с не меньшим энтузиазмом займется приведением в порядок комнаты моей матери.

Миссис О'Коннор появилась, как всегда, в восемь часов утра. Роберта сообщила ей, что Ричард Бринсли пошел на поправку, и попросила приготовить комнату для Глэдис. Миссис О'Коннор, седовласая женщина неопределенного возраста, в неизменном ситцевом платье и в накрахмаленном белом переднике, сразу же заявила, что она не только приведет весь дом в идеальный порядок, но и приготовит для мистера Бринсли его любимого цыпленка и пирог с почками.

К тому времени, когда появились помощники, Роберта уже принесла все из кладовой в мастерскую и уже трудилась над портретом. Но, несмотря на то что работать начала рано, сделала меньше, чем накануне: все время звонили клиенты, приехал арт-дилер, знакомый Ричарда. Он привез две картины, цена которых, по его мнению, после реставрации существенно выросла бы.

После его отъезда в мастерскую явилась миссис О'Коннор. Она сказала, что ланч для мисс Бринсли будет готов через десять минут, и попросила молодых людей проследить, чтобы через эти самые десять минут Роберта бросила работать и пошла в дом.

Роберта подчинилась и, оставив своих помощников греться на солнышке и наслаждаться завтраком из пакетиков, отправилась в кухню. Здесь ее ждал крыжовенный пудинг со взбитыми сливками, который миссис О'Коннор приготовила, доведя до больничной чистоты спальни.

— Просто чудесно, миссис О'Коннор! — воскликнула Роберта, доев все. — То, что надо!

— Не сомневаюсь. Вам нужно как следует питаться, чтобы работать весь день, — строго сказала экономка, наливая Роберте крепкого чая. — Вы точь-в-точь как ваш отец: стоит вам забраться в амбар и взяться за картины, и вы уже больше ни о чем не помните.

Время шло. Роберта медленно и терпеливо снимала старый лак с картины, стараясь уже не только ради Клемента, но и ради того, чтобы соответствовать высоким требованиям отца.

Ричард остался доволен работой дочери. Глэдис Бринсли привезла его домой ближе к вечеру. И, к облегчению Роберты, ее родители за праздничным обедом общались вполне дружественно.

Клемент предупредил Роберту, что не станет ей мешать общаться с отцом и матерью и появится только после отъезда Ричарда и Глэдис. И хотя она была счастлива сидеть за одним столом с обоими родителями, перспектива провести еще один день без Клемента показалась ей удручающей. Чего же тут странного, сказала она себе, ведь у нас общие интересы…

Когда Ричард Бринсли отправился на покой — рано, как и подобает выздоравливающему, — женщины устроились в кухне за поздним чаем.

— У тебя усталый вид, Берти, — сказала мать, невысокая живая брюнетка.

— Я тут плохо сплю. Когда одна, во всяком случае, — призналась дочь, зевая.

Глэдис передернула плечами.

— Не удивляюсь. Всегда ненавидела этот дом.

— В самом деле? Но почему?

— Скорее не сам дом. Ты ведь знаешь, что Фиона Финьюкейн не одобряла меня…

Роберта изумленно подняла брови.

— Нет, не знаю.

— В ее глазах я была нарумяненной вертихвосткой из Дублина, никак не парой ее милому Ричарду. А когда нам пришлось в спешке пожениться, поскольку ты уже была в проекте… — Глэдис скривила губы, — ревнивая старуха и вовсе возненавидела меня.

— А отец знал?

— Он отказывался в это верить. Да и Фиона была дьявольски хитра. Когда Ричард был рядом, просто-таки источала мед, но стоило ему отойти, превращалась в самую настоящую ведьму. — Глэдис улыбнулась, видя удивленное лицо дочери. — В конечном итоге старуха добилась своего. Она долго плакалась твоему отцу, что стареет и не может жить одна. И упросила Ричарда переехать к ней. Ричард очень любил Фиону, чувствовал себя в долгу перед ней — за то, что она растила его после смерти родителей. К тому времени мы сидели без денег: дела у твоего отца шли неважно, так что он решил одним выстрелом убить двух зайцев. Но как только мы продали наш дом в Каррикмансе, Фиона прямо заявила мне, что здесь мне делать нечего. Вот потому-то я и уехала обратно в Дублин.

— Господи! — Роберта недоверчиво нахмурилась. — Ты что, хочешь сказать, это тетя Фиона виновата в том, что вы разошлись?

— Да, — спокойно ответила Глэдис. — Я поставила вопрос ребром: если Ричард поселится здесь, я уеду к родителям. Он не верил, что я так поступлю. А я не верила, что он позволит мне уехать. Но… Одним словом, все вышло как вышло, а ты оказалась невинной жертвой.

— Подумать только! — проговорила Роберта, качая головой. — Ведь тетя Фиона при мне ни единого плохого слова о тебе не сказала.

— Думаю, потому, что она просто обо мне не упоминала, — сухо заметила Глэдис.

Роберта поразмыслила.

— Да, пожалуй, и в самом деле не упоминала. Но почему после ее смерти вы с отцом не попробовали помириться?

— К тому времени Ричард переделал этот амбар в мастерскую, нанял помощников, дела у него шли в гору… — Глэдис пожала плечами. — А я с головой увязла в моем агентстве. Было уже поздно: мы разошлись в разные стороны. Кроме того, — добавила она, глядя в свою чашку. Ричард никак не показал, что готов принять меня обратно.

Роберта удивленно воззрилась на мать.

— Тогда почему же ты решила свозить его на море?

Глэдис посмотрела на дочь.

— Я за тебя тревожилась, Берти.

— За меня?!

— Да, за тебя. Я же понимала, что ты из кожи вон лезешь, заботясь о нем и делая его работу. Вот и решила помочь тебе. Да и потом, — продолжала она, — Ричард мог бы отказаться в случае чего.

— Он сказал, что только дурак откажется бесплатно пожить у моря, — произнесла Роберта осипшим вдруг голосом. — Но, если откровенно, то да: я боялась даже думать о том, как буду справляться с отцом и с работой, когда он вернется из больницы. Спасибо тебе, мама. И отец тебе, кажется, тоже благодарен.

— С нами все будет в порядке, — поспешно произнесла Глэдис. — Я набрала с собой книжек, взяла лото и шахматы. Дом довольно большой, мы не помешаем друг другу. Пляж совсем рядом, и, если повезет с погодой, мы будем гулять, как доктор прописал.

Еще раз пожелав отцу доброй ночи и удостоверившись, что он хорошо себя чувствует, Роберта легла в постель, но долго не могла уснуть. Подумать только: в том, что ее родители разошлись, виновата тетя Фиона! Неизвестно, правда, что по этому поводу думает Ричард Бринсли: за все время развода, до его сердечного приступа, супруги если и общались, то по телефону.

Когда раздался звонок, Роберта поспешно схватила трубку, радуясь, что у Клемента хватило терпения дождаться того времени, когда она уже будет лежать в постели.

— Привет, Клемент!

— Хмм… а могу я осведомиться, кто такой этот Клемент? — спросил у Роберты совсем другой человек.

— О, Кевин! Так ты вернулся! — воскликнула молодая женщина.

— Как видишь, милая. Ты что, не получила мою открытку?

— Ой, я и забыла про почту! Боюсь, ее не пересылают сюда.

— Очень жаль… Кстати, как твой отец?

— Ему лучше, но он еще не окончательно поправился.

— Означает ли это, что ты пока останешься жить в этой глуши?

— Увы.

— А что Оливер Макконмара?

— Я ушла от него, Кевин. Сейчас я работаю у моего отца. Возможно, даже останусь здесь. Или заведу собственное дело. Пока еще не решила.

— Неужели ты хочешь похоронить себя в провинции?

Роберта чуть улыбнулась, услышав в голосе Кевина неподдельный ужас.

— Может статься.

— Но когда ты собираешься в Дублин?

— Понятия не имею. Не в ближайшем будущем — это уж точно. Я тут такую картину реставрирую… Когда закончу, приезжай на аукцион в Каррикманс, не пожалеешь!

— В самом деле? — заинтересовался Кевин. — В таком случае надо съездить в вашу глушь. Там хоть есть приличный отель?

— Ну конечно, есть. Я даже номер тебе закажу, — пообещала Роберта, подавляя зевок. — Ох, что-то у меня глаза слипаются. С возвращением тебя, и спасибо за звонок…

— Не торопись прощаться, — прервал ее Кевин. — Неужели ты не хочешь сказать, как скучала по мне?

Роберта хихикнула.

— У меня было слишком много дел, чтобы скучать.

— Правда? Это таинственный Клемент доставил тебе столько хлопот?

— Раз уж я реставрирую его картину, можно сказать и так. Спокойной ночи, Кевин.