Заставлю быть моей (СИ)

Не могу удержать слез и накидываюсь на парня с объятиями. Целую в щеку, крепко прижимаясь лбом к его лбу.

— Поехали, — надо ехать, иначе вся заплаканная приеду. Это же день рождения, не похороны.

Алекс прав, сегодня надо отдохнуть, повеселиться, а завтра подумаем.

Выехав за город, мы попадаем в элитный поселок. Возле въезда стоит охранник. Останавливает нас, спрашивает фамилии и после этого только пускает на территорию.

— Ты уже здесь был? — Мне становится интересно.

— Да, в прошлом году. Тим звал на вечеринку в честь открытия своего клуба.

— Какого клуба?

— В прошлом году его отец открыл ночной клуб. Там ему не разрешили сделать вечеринку для университетских друзей, вот он и сделал у себя на даче.

— Нехилая так дача, — фыркаю. Я понемногу начинаю приходить в себя. Вспоминаю о подарке и поворачиваюсь назад. — Алекс, где подарок?

— В кармане, — паркуется возле высокого забора.

— Только не говори, что ты деньги решил подарить, — закатываю глаза. Выхожу из машины.

— Нет. Поверь, он будет в восторге, — блокирует машину с пульта. Переплетает наши пальцы и жмет на кнопку домофона.

Я почему-то думала, что тут все двери нараспашку, а тут вон, даже охранник калитку открывает.

Длинная дорожка, ведущая к большому дому, хорошо освещается. Маленький ухоженный заборчик из кустов сопровождает нас до самых дверей дворца.

Трехэтажный дом построен в современном стиле, светится как новогодняя елка.

Без проблем входим внутрь, сразу стыкаюсь с громкой волной басов музыки.

В большой гостиной народ танцует. На камине повешен плакат со словами «кухня там» и стрелочкой, куда идти.

Алекс начинает здороваться с ребятами, не отпуская мою руку ни на минуту. Иногда знакомит и меня, если парни в адекватном состоянии. Если нет, крепко меня к себе прижимает, орет громче музыки «в другой раз».

Находим именника на втором этаже с парочкой ребят и Ольгой. Парни сидят за компьютерами, а она, видимо, комментатор. Я сразу напрягаюсь, сама прижимаюсь к Алексу, делая вид, что не замечаю девушку.

— С днем рождения, — поздравляю Тима. Целую парня в щеку, отчего мои пальцы сжимает крепкая рука Алекса.

— О, спасибо, — широко улыбается парень. — Рад, что вы пришли, — пожимает руку Алексу.

— Подарок, — напоминаю Алексу. Он уже позеленел от ревности, забыл обо всем на свете.

Как-то он прямо сказал, что очень ревнует к Тиму.

— Точно, — достает из кармана непонятную карточку.

— О, брат, ты красавчик. Подписка на год на Варкрафт! — У Тима глаза сияют, а я готова отругать Алекса.

Тоже мне подарок. Тимофею же не шесть лет, в конце концов.

Спускаемся на первый этаж и сразу идем за напитками. Алекс берет безалкогольные коктейли, и мы садимся в гостиной, наблюдая за толпой.

На самом деле здесь весело, только в груди пожар. Как тревога бьет на сполох.

Ужасное чувство.

Выдержав все рассказы знакомого Алекса, который подошел к нам, когда мы покидали кухню, прошу моего парня выйти на улицу. Тут жарко, но мне очень интересно посмотреть задний двор.

— Ты же не накручиваешь себя? — делает несколько шагов вперед и отпускает мою руку. Поворачивается ко мне, ступая задом.

— Нет, просто неспокойно.

Алекс останавливается возле беседки и дергает меня на себя.

— Это и есть «накрутка», — целует в нос. — Хочешь, что-то покажу? — опять целует, только в этот раз в губы.

Очень нежно, отчего коленки подкашиваются. Обнимаю парня за шею, чтобы быть еще ближе.

Когда мы вот так близко, мне кажется что вместе сможем все преодолеть, только отпускает руку — уверенность испаряется.

— Очень, — шепчу после головокружительного поцелуя. Мы идем в обнимку, не обращая внимания на мимо проходящих.

Народу здесь очень много, возможно, целый университет.

Когда упираемся в небольшое искусственное озеро с арочной пешеходной кладкой, медленно начинаем подниматься.

— Как красиво, — представляю, как здесь летом или когда много снега.

— Я знал, что тебе понравится, — останавливаемся посередине. Опираюсь спиной в его грудь, утонув в желанных объятиях.

— Что будем делать, если они заставят нас расстаться? — Я хочу знать его ответ. Мне нужно понимать, насколько он уверен в своих чувствах.

— Детка, я же просил не накручивать себя, — шепчет на ухо.

— Ответь, пожалуйста, — для меня это важно.

Алекс долго молчит, меня даже тошнить начинает от легкого ветра и громкого дыхания парня. Поворачиваю голову так, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я не готов тебя отпустить, — целует в макушку.

Только хочу ответить, как из кармана куртки Алекса слышится звук входящего звонка.

— Слушаю, — ощущаю, как он весь напрягается, сильнее прижимая мою спину к своей груди.

— Ты как посмел, щенок?! — голос Егора я узнаю сразу.

— Ты о чем? — хочет отстраниться, но я не позволяю.

— Не понимаешь? — хмыкает. — Я сейчас тебе фотку скину, все поймешь. Быстро домой! — Рявкает. Дальше слышатся только гудки, и через мгновение прилетает фотография, на которой мы с Алексом целуемся. Рядом замечаю спину Тима и обстановку узнаю.

— Это Оля сделала? — больше некому было. Ребята играли.

— Теперь без разницы, — играет желваками. — Думаю, нам надо поехать домой.

Он прав, только от понимая, что моя мама сейчас чувствует, становится тошно. С другой стороны, я не уверена, что смогу расстаться с парнем, если от меня этого потребуют.

56

Меня всегда бесила приставучесть сестры друга. Только ради Дена я не переходил черту. Ведь мог. Реально мог. Постоянно повторял девушке, что она для меня как сестра и ничего между нами быть не может.

Это уже перебор. Я знал, что рано или поздно это случится, но надеялся, что родители расстанутся до того момента. Тогда проблем бы не было.

— Мил, — делаю резкий шаг вперед и сгребаю в охапку. Моя детка потупила взгляд в землю, словно застыла в одной позе. — Все будет хорошо, — вдыхаю уже такой родной аромат.

Давно заснуть без него не могу. Как наркоман — надышусь, а потом засыпаю как младенец.

— У меня плохое предчувствие, — поднимает влажные глаза. — Давай сначала я маме позвоню?

— Она уже знает, — не хочу ее расстраивать, но я слишком хорошо знаю своего отца.

Разборок не избежать. Причем всем четверым. Он ненавидит, когда обманывают, и сам может наорать, но врать — никогда.

— Ладно, поехали, — крепко обнимает, даже не представляя, насколько мне придает сил.

Я много раз пытался съехать от отца, но всегда жалел. Не хотел оставлять его со своим характером наедине. Но, кажется, теперь нет больше смысла оттягивать. Наверное, он уже собрал мои вещи, если еще не выбросил.

За себя я не боюсь, а вот за Милу — очень. Он же будет пилить ее постоянно. И Марине достанется.

В последнее время я немного пообщался с женщиной. Очень классная и современная. Понимает с полуслова и, главное, следит за тенденциями. Чего не скажешь о моем отце. Он старой закалки. Воспитан дедушкиным ремнем и правилами, действующими полстолетия назад, он не признает нововведения.

Удивляюсь, как они с Мариной вообще общий язык нашли. Но, как говорится, противоположности притягиваются.

Дорогой Мила молчит. Я держу ее тонкие прохладные пальчики и сам ощущаю ее бешеное сердцебиение.

Ей плохо, я понимаю. Она хорошая девочка, и матери никогда не врала. Боль читается на лице.

Сжимаю крепко зубы, вспоминая о виновнике всего этого. Что делать — ума не приложу, но и ездить по нам не дам.

С того дня, как она прибежала на парковку, я как второй раз родился. Мы оба переродились. В красивых глазах моей девочки загорелся огонь. Иногда она боялась, что родные узнают, и нервничала, как сегодня вечером, но в основном мы — одно целое.

Паркуюсь возле дома и сразу поворачиваюсь к Миле. Целую долго и страстно, так, что внутри все переворачивается. Мне нужны силы, чтобы противостоять.

— Будь сильной. И не оправдывайся, — знаю я ее, — я все сам скажу.

Еще раз целую, и только тогда мы выходим на улицу.

За калиткой в домашнем халате стоит Марина.

— Мам, — Мила пытается отпустить мою ладонь, я еще крепче сжимаю. Уверен, что Марина не будет ругать дочь, уж тем более ненавидеть. Зря Мила нервничает.

Моя девочка упрямая, поэтому я уже давно перестал доказывать ей хоть что-то. Жду подходящего момента. Наслаждаюсь ее удивленным лицом.

— Привет, ребята, — Марина грустно улыбается. — Вы заходите, я сейчас подойду, — показывает на наушник в ухе. Наверное, с медсестрами разговаривает. Она часто так делает. Готовит, и если что-то срочное, то ей звонят с работы, и она объясняет, что делать, только в крайнем случае все оставляет и мчит на работу.

Мила легонько освобождает свою руку, и в этот раз я не перечу, пусть. Но каждый шаг к дому мне кажется каторгой. Я знаю отца в гневе. Знаю, чего ожидать, только, боюсь, не удержусь, когда он начнет Милу оскорблять.

— Ну наконец! — Отец откладывает ноутбук, как только входим в гостиную. Я впереди, Мила сзади. — Я вижу, ты вообще страх потерял? — глаза сверкают гневом. Подрывается на ноги и вмиг оказывается рядом. — Неблагодарный нахлебник! Еще опозорить меня решил? Спать со своей сводной сестрой?

— Слова выбирай! — чуток повышаю тон. Он зол. Играет желваками, бледнеет, словно на стену натыкается. — Ничего такого не было! Я же не идиот!

— Как раз ты идиот! — шипит сквозь зубы.

— Прекратили! — Марина командным тоном останавливает наш спор. — Все на кухню, там за чашечкой успокоительного чая все поговорим.

57

Мама спокойно готовит чай. Алекс сидит по ту сторону стола, и я очень жалею, что так далеко. Мандраж как ток под кожей. Я не знаю, чего ожидать от Егора, и очень стыдно перед мамой.

Чувствую, как Алекс ловит обеими ногами мою и легонько сжимает. Поддерживает, и я уже хоть немного, но могу дышать.

— Я не вижу ничего плохого в том, что наши дети нравятся друг другу, — четко выговаривает мать. Ставит поднос с заварником на середину стола и опускается возле меня. Накрывает мои дрожащие руки своей теплой ладонью, смотря прямо на Егора. — думаю, тебе надо относиться к этому проще.

Глаза щиплют слезы. Не удерживаюсь и обнимаю мамочку.

Какая же я дура! Надо было сказать, признаться.

А я струсила.

Несмотря на ее спокойствие и поддержку, я чувствую стыд.

— Мирин, — Егор наливает себе чая в кружку. Его лицо цвета спелой вишни. Желваки напряжены. И на нас даже не смотрит. Только на мать или в окно. — Я не так воспитан. И его так не воспитывал. Раз мы живем под одной крышей, значит, семья. Он ей брат. И никакой любви быть не может.

— Тогда я больше здесь не живу! — Алекс поднимается и громко отталкивает стул.

— Да куда ты пойдешь? — Егор говорит с пренебрежительностью. — Ты закончить универ самостоятельно не можешь! Хулиган. Идет он!

— Спокойно, — мама тоже поднимается на ноги. — Алекс, прошу, ты же умный мальчик.

— Мы уже закончили, — отрезает Егор. — Хочет уходить — пусть уходит. Только домой вернется тогда, когда найдет себе другую девушку.

Сердце огнем вспыхивает. Прикусываю нижнюю губу, чтобы не нагрубить, у меня нет такого права.

— Прекрасно! — Алекс обходит стол и идет на выход.

— И кредитки все оставь. Машину тоже! Слизняк! Моя вина, что не смог воспитать нормально. Все работал, чтобы он все имел, а тут вот какая благодарность.

Меня всю трясет, даже представить не могу, куда пойдет Алекс. Квартира же еще не готова.

— Присядь, — останавливает меня мама, когда я хочу пойти за Алексом. — Сначала я.

Оставляет меня наедине с Егором.

Опустив взгляд на свои дрожащие руки, я перебираю в голове, о чем именно они могут говорить. Мама не против Алекса, это уже плюс, но в груди вина огнем обливает.

Корю себя за слабость. Я же не специально молчала. Хотела же не раз сказать, но когда смотрела в счастливые глаза матери — не хотела ее разочаровывать.

— Надеюсь, ты умнее моего сына, — допив чай, Егор обращает на меня внимание.

— А вы знаете, каков он? — произношу, глотая слезы. Обидно за Алекса. Родной отец не верит в сына. Постоянно унижает и не поддерживает.

Я такого не знаю. Мой отец всегда относился ко мне с уважением. Считался с моим мнением, и мы вместе находили компромисс.

— Вы знаете, каков на самом деле ваш сын? — вся дрожу. Смотрю Егору в глаза, хоть и очень страшно. Я впервые спорю со взрослым. Вот так прямо, можно сказать, без уважения.

58

Алекс мне говорил — я не верила. Теперь понимаю, как ошибалась.

Егор складывает руки на груди и откидывается на кресло. Смотрит в ожидании продолжения.

Не уверена, хочу ли продолжать, а самое главное, есть ли смысл.

— Давай, просвети меня.

— Алекс очень умный. И учится он хорошо, меня по праву подтянул. И еще, — мнусь, — он иногда просто хочет услышать похвалу в свой адрес, не только ворчание. Впрочем, как и любой нормальный человек.

Последнее слова едва произношу. Взгляд мужчины острый и недовольный, не оставляет ни единого шанса на надежду.

— В чем мой сын молодец, так это в том, чтобы молодым наивным девицам мозги пудрить, — громко опускает ладони на столешницу, а я с перепуга подпрыгиваю. — Ты, Мила, — поднимается на ноги. Отвожу взгляд, потому что меня ранит его ненависть в глазах. — Должна понимать, что Алекс не единственный парень на свете. И поверь мне, когда он встретит лучше, забудет о тебе.

Я все понимаю, и мне почему-то кажется, что Егор просто упрямится. Злится, за вранье. Мама сама говорила, что дядя Егор ненавидит ложь.

Оставшись одна на кухне, я убираю со стола. За несколько недель я уже привыкла здесь, в доме, но именно сейчас очень захотелось в нашу квартиру. Может быть, купить щенка или кошку, ухаживать. Только бы не ощущать всю горесть.

— Доченька, — мама появляется на кухне и сразу обнимает.

Становится еще больнее, слезы градом катятся по щекам.

— Прости, — шепчу, уткнувшись маме в плечо, — я хотела сказать. Очень боялась. Не хотела тебя разочаровывать! — всхлипываю.

— Солнышко, — мама крепко обнимает, — я понимаю твои страхи, но это же я, — отстраняется, гладит волосы и смотрит мокрыми глазами, — твоя мама. Мне не больно оттого, что ты скрыла, только потому, что боялась. Я уже говорила. Нет такой ситуации, чтобы мать не смогла понять, только ты должна быть смелой, доченька.

Я трусиха. И признаю это.

— Иди к Алексу, он вещи собирает, — вытирает мои слезы большими пальцами, — я предложила пожить в нашей квартире, пока мы не уговорим этого упрямца, но он отказался, говорит, у Кира поживет.

Целую маму, прошу еще раз прощения и поднимаюсь наверх. Возле приоткрытой двери замираю. Егор внутри опять отчитывает, даже есть мысль развернуться и уйти, только не могу это больше слушать. Алекс не должен нести весь удар на себе.

— Извините, — резко открываю дверь, ощущая, как дрожат мои коленки. — Я хочу кое-что сказать Алексу, — Егор недовольно сдвигает брови к переносице, — наедине! — твердо добавляю.

— Надеюсь, вы оба скоро осознаете свою ошибку! — Егор говорит со злобой и презрением. Подхватывает со стола кредитки, ключи от автомобиля.

Пока Егор идет к дверям, еще раз поворачивает голову к Алексу, громко дыша.

— Как ты? — шепчу. Алекс тянет меня за руку ближе и садится на постель, обнимая меня за талию.

— Все хорошо, я знал, что так будет.

— Почему ты не хочешь жить в нашей квартире? — Я была бы очень рада. И в гости смогла бы приходить. Я скучаю по своей комнате и по спокойной жизни.

С того дня, как Алекс ворвался в мой покой, я только там могла чувствовать себя в безопасности. А теперь эта квартира могла бы стать надежным тылом.

— Я с Киром уже договорился, он один живет. Пока не сделаю ремонт, поживу у него.

— Хорошо, — у кого угодно, только не у Дена. Я уверена, там Оля будет околачиваться и день, и ночь. Надеюсь, к Киру не заявится, хотя от этой девушки можно все что угодно ожидать.

— Она туда не придет, — Алекс так легко смеется, словно и не было непростого разговора с родителями.

— Ты о чем? — делаю большие глазки и ставлю руки ему на плечи. Опираясь подбородком на его макушку, тяжко вздыхаю.

— Я тоже сначала думал к Дену, но не хочу видеться сама знаешь с кем.

— Я хочу, мне есть что сказать, — и я скажу.

Алекс складывает небольшую дорожную сумку, целует меня и обещает, что все будет хорошо. Я верю, но тревога в груди еще не развеялась.

Я хорошо ощущаю такие вещи.

Всю ночь не могу уснуть и под утро пишу Алексу сообщение. Отвечает мгновенно. Оказывается, он тоже не смог уснуть и поехал на свое любимое место подышать и подумать.

Я недолго думаю, набираю его номер. Хриплый голос очень убаюкивает, становится спокойно, но спать уже нет времени.

— Я машину у Кира взял, давай заберу тебя с остановки.

— Хорошо, тогда я иду собираться.

Несмотря на усталость, я бодро умываюсь, одеваюсь и спускаюсь.

— Ты не прав, — на подходе на кухню слышу голос мамы, очень встревоженный. — Дети любят друг друга, это видно сразу. Так почему они должны страдать? — что-то громко летит на землю. Я застываю. Сердцебиение учащается.

— Потому что, если пойти им на уступки, они на голову сядут!

— Нет! Это просто твое упрямство, — злобно отвечает мать. Никогда не слышала в ее тоне столько негодования. — Ты знаешь, я всю ночь думала и поняла одну вещь: наверное, мы поспешили с решением жить вместе. Думаю, будет лучше, если мы с Милой вернемся домой!

59

— Доброе утро, — быстро вхожу. Целую мать и опускаюсь на стульчик. Ощущаю на себе строгий взгляд Егора, но, если честно, ничего кроме злости не чувствую.

С мамой я полностью согласна. Я еще тогда подумала, что они спешат. Не хотела расстраивать родительницу и промолчала. Если меня чему-то и научила ситуация с Алексом, так это тому, что нужно говорить все своевременно. Тогда не надо будет жалеть и упрекать себя.

— Я могу тебя подвезти к универу, — предлагает Егор, когда я впопыхах жую булочку. В кармане вибрирует мобильный, уверена, это Алекс уже ждет, но достать гаджет не решаюсь.

— Я на маршрутке, спасибо, — кожей ощущаю, что он недовольный, но, в конце концов, он мне не папа.

Целую маму, прощаюсь с Егором, решившись посмотреть ему в глаза. Выхожу из кухни и опять застываю.

— Марин, — мужской голос звучит тепло. Выдыхаю. — Я тебя прошу, не спеши, ну, возможно, мне нужно время. Дай мне немного времени, только не уезжай.

Что мама ему отвечает, я не слушаю, потому что в кармане опять начинает вибрировать телефон.

— Я уже иду, — поднимаю трубку, оказавшись на улице. Кривляюсь от сырой погоды и слякоти, с грустью посматривая на свои белые кроссовки.

Я всю зиму хожу так, удобно и тепло. Не люблю каблуки, от них ноги ужасно болят.

Пока добегаю к остановке, начинает снег идти, и я вдруг понимаю, что не знаю, какая машина у Кира. Парень не любит тусовки и шумные компании, он дружит с Алексом и Деном, но его редко можно увидеть на вечеринке. Профессионально занимается спортом и почти постоянно на тренировках. Правда, Алекс никогда не говорил, каким именно спортом.

Вопрос сам собой отпадает, когда на остановке я вижу знакомую фигуру. Алекс переминается с ноги на ногу и высматривает со всех сторон.

От дома к остановке можно идти тремя путями, но сегодня я выбрала самый короткий. Очень соскучилась по парню, да и переживала.

— Привет, — сразу тянусь за поцелуем. Алекс сгребает меня в охапку и зацеловывает личико.

— Привет, детка, — утыкается холодным носом мне в щеку. — М-м, как я скучал.

Немного поворчав, что он не привык быть от меня далеко, мы идем в машину и едем в университет.

Пары тянутся очень долго, Катьки-то еще нет, а моя голова занята только мыслями о маме и Егоре.

Я не хочу, чтобы они расставались. Если им хорошо и причиной их расставания будем мы, я не буду чувствовать вину. Но с другой стороны, я не готова расстаться с Алексом.

Тупик просто.

На последней паре пишу маме сообщение, что слышала их разговор и немного волнуюсь. Ее ответ меня очень успокоил, ведь она дала немного времени Егору, чтобы все обдумать.

До конца пар я даже нафантазировала, как Алекс возвращается домой и мы все живем вместе.

— Детка, я бы на это не надеялся, — хмыкает Алекс, когда я ему рассказываю о подслушанном разговоре. — У отца немного времени, это года. Поэтому мне в любом случае надо квартиру делать.

Конечно, он прав, да и почти в двадцать лет возвращаться в родительский дом как-то не очень. Тем более что он уже несколько раз пытался уйти из дома и начать жить самостоятельно.

Месяц пролетает как неделя. Подготовка к первой сессии по будням и на выходных ремонт квартиры. Мы уже почти закончили. И хочу сказать, что своими руками ремонт это не так уж сложно, когда твой парень все умеет делать. Правда, окна поменяли специалисты, а обои поклеили мы сами, так же как и плитку покрасили на кухне, ламинат положили во всех комнатах. Осталась только мебель и техника. Я уже подарила Алексу кофемашинку и еще планирую на новоселье купить мультиварку. Дорогая штука, но я свою стипендию отложила, а мама обещала, что поможет, если не хватит.

— Ух, капец! — шмыгает носом Катька. На улице минус десять, и ее коротенькая шубка вряд ли очень хорошо греет. — Даже не верится, что мы сдали первый экзамен. — Потирает руки от холода. Увидев, как к нам идет Алекс с Деном, закатывает глаза. — Я пойду, — хочет убежать, но я останавливаю.

— Не дури, — если честно, меня уже напрягают их натянутые отношения. Ден уже не напирает, просто при первой возможности подкалывает, но Катька, как упертая львица, не хочет понимать его шуток.

— Девочки, — раскрывает объятия Ден. Широко улыбается, оглядывая подругу с ног до головы. Она модница. Я вообще не знаю, как она со мной столько лет дружит, учитывая мои предпочтения в одежде.

Вот сейчас, например, на мне черный почти до колен пуховик, шапка и шарф на шее. Тем временем когда подруга в элегантной шубе, с повязкой на голове и в длинных почти до колен ботинках.

Я в кроссовках.

— Ден, не начинай, — просит Алекс, обхватывая мои щеки руками, громко целует и прижимает меня к себе. Сегодня у него выходной, и мы наконец сможем побыть вместе. — Сдала?

— Угу, — укладываю голову на грудь парня, наблюдая за недовольным лицом Кати.

Телефон Алекса оживает, и он достает его из кармана, демонстрируя, кто звонит.

— Уже третий раз за сегодня.

На экране большими буквами написано «папа».

Я вся леденею. Они с мамой каждый день я не могу сказать ссорятся, но дискутируют, и, на мой взгляд, Егор не поменял своего мнения. Алексу я об этом не говорила, не хотела расстраивать. Так только, в общих чертах объяснила, какая в доме обстановка. Он очень за меня переживает.

— Возьми, — с опаской поднимаю глаза. Алекс кивает и сразу принимает вызов.

— Слушаю, — он разговаривает, а у меня коленки трясутся.

Последний месяц я очень счастлива и очень боюсь, что маленькое счастье выскользнет из рук. Мне нравится открытость Алекса. Нам так легко вместе, что иногда я делюсь с ним тем, чем не могу с Катькой. — Хорошо, я подъеду через час, — заканчивает разговор.

Я вся напрягаюсь.

— Отец меня ждет в салоне через час, хочет поговорить, — целует меня в висок.

— Наверное, в Макдональдс мы пойдем завтра, если ты не против, — треплет меня за щеки.

— Ай, — дуюсь. Ненавижу, когда он так делает. — Только мы можем вместе пойти, — предлагаю.

— Нет, я пойду один. Ден, — поворачивается к другу, — ты же отвезешь девушек домой?

— Естественно! — хмыкает. — Как я могу оставить мерзнуть таких красавиц, — делает шаг к Катьке, она сразу его останавливает рукой.

— Поехали, Казанова, — фыркает. Иногда у меня складывается впечатление, что им нравится такое общение.

Идем к машине. Катька с Деном садятся сразу. А мы остаемся на улице.

Обнимаю Алекса за талию и дышу. Просто дышу его запахом, смешанным с парфюмом. Тяжесть в груди растет, и даже ощущаю, как слезы щиплют глаза.

Почему мне больно?

— Детка, не волнуйся, я тебе перезвоню после разговора, — нежно целует, аккуратно, трепетно и не как всегда. Я даже объяснить не могу, но от такого поцелуя хочется только плакать.

Почему мне больно?!

60

Стою в пробке и печатаю моей девочке сообщение. Смеюсь про себя и еще раз убеждаюсь, что отец очень тяжелый человек. Я не держу на него зла, понимаю, это характер, у меня он тоже не подарок, только он не умеет признавать свои ошибки. Я, например, ненавижу проигрывать, но в целом больше похож на мать. Это я понял, когда начал встречаться с Милой.

Раньше себе не представлял, как можно отказываться от крутых тусовок и компаний, чтобы просто побыть со своей девушкой. Она как будто грудь подожгла. И каждый поцелуй, прикосновение — как дровишки в топку. Сердце тогда спокойное, и дышится на полную грудь. Она мой наркотик и лекарство, вот только… Впрочем, я ждал, что отец позвонит.

В первую неделю после ухода из дома он со мной не разговаривал на работе. Делал вид, что меня не существует. Я знал, что Марина хотела уйти, мне Мила рассказывала. Аккуратно так, чтобы не обидеть. Я своего отца знаю, поэтому трезво оценил ситуацию.

В конце первой недели спросил, опомнился ли я, на что я не ответил. Проигнорировал.

На следующий день он меня уволил. Сказал, что есть работник на полную ставку и мои услуги больше не требуется.

Хотел оставить и без денег, но я уже на второй день нашел работу в другой автомастерской.

«Мы уже дома».

Прилетает ответка. Улыбаюсь, как идиот, медленно продвигаясь вперед. Машина Кира вот уже как месяц у меня. Он и так не пользуется, не любит он тачки. Душа больше лежит к байкам. В универ я вожу, а тренировки у него через дорогу. Вот и весь его маршрут.

К автомастерской приезжаю почти впритык и сразу поднимаюсь на второй этаж к отцу.

— Я думал, ты не придешь, — откладывает все документы. Мы не виделись больше трех недель, и мне кажется, что в нем что-то изменилось.

Или я хочу так думать.

— Почему я должен не прийти? — я не боюсь ему в глаза посмотреть. Ничего плохого или противозаконного не сделал. Просто влюбился. Я знаю, сколько мой крошке лет, все понимаю.

— Потому что натворил глупостей.

На подкол не отвечаю. Сажусь на небольшой диван, сначала расстегнув куртку.

Отец присоединяется ко мне.

— Мы с Мариной долго говорили, и я даже был готов разрешить вам жить под одной крышей, но вчера, — отец мнется, а меня как раскаленным железом кто-то по вискам молотит, — вчера Марина узнала, что беременна. Уже шесть недель. И в первую очередь мы решили сказать тебе. Мила очень чувствительная девочка, поэтому Марина пока боится.

Меня кипятком обливают. В следующую секунду я опять в холодном и мокром снегу, и так по кругу. Слов нет. Эмоции искрятся. Грудь скручивает от боли, и все, что я хочу, — перемотать пленку назад. Не слышать всего этого. Забрать свою девочку, как мы и мечтали, и поехать как можно дальше. Только вдвоем.

— Я понимаю твои чувства, — отец что-то говорит, но я уже ничего не понимаю. Чувствую, как горю, плавлюсь, как сводит скулы от напряжения и понимания, что мы должны все прекратить.

— В воскресенье мы скажем Миле, приходи и ты. Думаю, вам надо спокойно расстаться.

Поднимаю затуманенный взгляд на отца и не верю. Знаю, что он не врет, никогда не врал, но не верю.

— Я подумаю, — не приду. Уже знаю, что не приду.

Прощаюсь с отцом и сбегаю вниз. В голове бардак. В горле кто-то соли насыпал. Из груди рвется громкий рык отчаяния.

Как доезжаю до холма — не знаю. Я ничего перед собой не вижу. Только кляну все на белом свете за свое везение.

Снег летит мне прямо в лицо, а я как летом сижу на капоте и смотрю на город. Сумерки уже покрывают землю, смешиваясь с туманом и густым снегом.

Наверное, холодно, может быть даже мороз есть, но я не чувствую. Внутренности горят от принятия реальности.

Казалось бы, что такого? Можно же другую найти. Можно. Можно обмануть других, но не себя. Я пытался. Пытался после смерти мамы обманывать — получилось. Только, как я себя чувствовал на самом деле, никто не понимал.

Она поняла. Словно вселила в меня жизнь и заставила все переосмыслить.

А что теперь? Как теперь быть? Я же не смогу быть рядом и делать вид, что все хорошо. Не смогу… И потом, мы же не сможем постоянно только целоваться.

Мысли рвут на части.

Телефон в сотый раз взрывается сообщением, а я даже не могу себя заставить открыть. Просто выбрасываю гаджет, завожу мотор и еду на свою квартиру.

Тут только голые стены и все, буквально все напоминает о ней.

Обои, которые мы вместе клеили. Ламинат, который три раза ездили выбирать, и сам воздух пропитан ее духами.

Со злости открываю окно настежь. Не могу! Черт, не могу сдержать боль в себе. Сжимаю кулаки до белых косточек, замахиваюсь, но за миллиметр от стенки торможу. Протягиваю пальцами по обоям, чтобы еще раз ощутить ее.

Мила после каждого кусочка протягивала ладонью, чтобы проверить, нет ли комочков.

Закрываю окно и выхожу из квартиры. Здесь еще тяжелее. Мне нужно уехать. Срочно и желательно надолго.

Надо забыть, но теперь мне это кажется нереальным.

61

Мила

— Мил, что с тобой? — Катя дергает меня за кофту.

— Ничего, в телевизор засмотрелась.

Я его даже не вижу.

Не могу дозвониться до Алекса. С того момента, как он встретился с отцом.

За завтраком легонько спросила Егора, как прошла встреча. Мужчина, не отводя взгляда от экрана телефона, ответил, что нормально. Я надеялась, что он примет его обратно на работу, ведь в новой мастерской Алекс больше устает, и там меньше платят.

— Мил, — Катька повторяется.

— Что? — едва поворачиваю языком.

Всю ночь не спала. Даже думала к Киру поехать посреди ночи, только опять мело и я боялась, что могу не добраться. Надо тащиться через весь город, а застрять где-то в сугробе с незнакомым таксистом я не боялась.

Маму не хотела беспокоить, она после ночного была.

— Может, уже расскажешь?

— Кать, я перезвоню! — сбрасываю вызов и опять набираю Алекса. Пальцы дрожат, но ответ не меняется.

Абонент не доступен.

На часах одиннадцать утра, и я не могу больше ждать. Вызываю через приложение такси.

Через полчаса я под домом Кирилла и, не отрывая палец от кнопки, жду, пока мне откроют подъезд. Наконец дверь открывается, и я даже не ожидая лифта мчу на нужный этаж.

— Привет, — меня неохотно пропускает внутрь хозяин квартиры.

— Привет, где Алекс? — не сняв обувь, бегу внутрь. Бесцеремонно заглядываю во все комнаты — пусто. — Где он?

Теперь я уверена на все сто процентов — что-то случилось.

Кожа покрывается корочкой льда только от мысли, что он меня бросил.

Выглядит все именно так.

Чтобы не гадать, возвращаюсь в его комнату и открываю шкаф: пусто.

Жар проносится по позвоночнику. В горле пересыхает, в голове темнота. Слезы без разрешения катятся по щекам, и, как мне кажется, время остановилось.

— Вот, — Кирилл протягивает мне маленький конвертик. — Мил, держись, — легко сжимает мое плечо и выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Вытираю глаза и открываю конверт.

«Я знаю, как ты зла, но я не мог иначе. Не мог сказать тебе это в лицо, потому что настолько разбит, что еще долго буду собирать себя. Ты еще не знаешь, но мы уже с тобой брат и сестра. Мы не можем быть вместе и не сможем быть никогда. А я хочу. Хочу, но… Я люблю тебя, Мил. Люблю каждой клеточкой. Просто знай.

P.S. Надеюсь у нас будет сестричка…»

— Что это? — реву сминая листочек. — Какая сестричка? — ору на все горло, глотая слезы. Пропускаю тот момент, когда падаю на пол и рыдаю.

— Мил, Мила, — Кирилл пытается меня поднять с пола.

Только я не чувствую ног. Злость поглощает меня целиком.

— Что это? — набрасываюсь на Кира, даже не понимая, что он ни в чем не виноват.

— Отец Алекса сказал, что твоя мать беременна, — спокойно отвечает парень, а я замираю.

— Это не правда, — трясу головой. — Не правда!

Не ожидая ответа, набираю номер мамы. Не здороваясь, задаю вопрос.

— Доченька, ты о чем? Какая беременность? Нет, конечно!

62

За окном мелькают раскрашенные снегом деревья. Машина плавно едет дорогой, а я, как бездушное тело, считаю столбики. Иногда всхлипываю.

Стыдно перед Киром за сцену, и я теперь понимаю, что могла поступить по-другому, но час назад я об этом не думала.

— Держи, — вижу горлышко бутылки, но даже сил нет поднять руку.

— Не хочу, спасибо, — я словно опустилась в пустоту. Темную пустоту.

Глаза пекут от слез. Сердце от разочарования раздирает. Я не могу понять, почему он так поступил. Почему не сказал мне? Неужели боялся?

Мы же были одним целым…

В голове не укладывается.

Злость бурлит в крови, и я даже знаю, что первым сделаю, когда окажусь дома.

— Мила, я тебя прошу. Все наладится. Алекс обещал через некоторое время перезвонить. Я ему все объясню.

— Я не хочу об этом говорить, — не хочу. Кирилл час успокаивал меня, а потом сказал, что отвезет домой. Говорил и говорил, успокаивал, только я не понимала ни слова.

Тело затекло от напряжения и страха. Боль циркулирует венами, опаляя стенки. Желание побыстрее попасть домой уничтожает все предрассудки.

— Спасибо, — едва отстегиваю ремень безопасности. — еще раз извини, — даже боюсь поднять на парня взгляд. Мне стыдно за свое поведение. Никогда не думала, что эмоции могут настолько поглотить. Стереть все — воспитание и предрассудок.

— Все нормально, я понимаю.

На улице долго смотрю на красивый дом. Оперевшись спиной в калитку, как одержимая оглядываю каждую деталь фасада, словно заряжаюсь непонятной энергией. Дышу глубоко и громко, сжимая руки в кулаки.

Еще в квартире Кирилла я написала маме, чтобы ехала домой. Срочно. Она это должна узнать от меня. И только тогда, когда Егор дома. А он дома.

В голове опять темнеет от злости. Бегу к дверям, пока не передумала, не раздеваюсь, сразу пру на кухню, откуда слышу голоса.

— Доченька, что случилось? — мама молниеносно оказывается возле меня. — Ты такое несла по телефону, что я даже не предупредила о своем уходе с работы, уже дома вспомнила.

У меня язык к небу прилипает.

Перевожу взгляд на Егора, спокойно сидящего за столом — взрываюсь.

— Я не понимаю, — обхожу мать, направляясь Егору. У меня не осталось уважения к этому человеку. Только ненависть. За Алекса, за себя и за маму. — Чего ты хотел добиться? — впервые в своей жизни разрешаю себе так неуважительно обращаться со старшим человеком. — Сказав Алексу, что мать моя мама беременна, чего ты добился? — Меня трясет от злости. Слезы опять текут по щеками, и перед глазами записка.

Достаю из кармана комок и бросаю на стол.

— Ты разбил нас обоих. Вранье никогда не приносит счастья.

— Что? — Мама вспыхивает мгновенно.

— Алекс всегда говорил об отце с уважением, особенно за то, что он никогда не врал! — у меня много есть что сказать, только я не хочу. Мужчина смотрит мне прямо в лицо без капли сожаления, и я не вижу смысла продолжать разговор.

— Дочь, — мама обнимает меня. — Иди наверх, собирай свои вещи. Мы едем домой. — А ты, — шипит на Егора, — звони своему сыну и проси прощения. Пока не поздно.

63

Алекс

Спустя один год

— Ребят, я сегодня задержусь, нужно срочный заказ закончить, — лезу в яму под автомобиль.

— Не задерживайся, — Войцех оставляет на столе ключи от мастерской и скрывается вслед за остальными.

— Окей, — я как раз задержусь. Лучше работать до потери пульса, чем смотреть на экран гаджета и думать о ней. Год прошел, а я не могу разлюбить. Даже с другими встречаться пробовал — не могу. Она как маленькое зернышко осела в сердце, пустила корни и не отпускает. Казалось бы, со временем станет легче, но мне только хуже.

Я даже котика купил, как она хотела. Даже не понимал, что белый пушистый комочек — полностью ее мечта. Понял, когда принес домой.

— Алекс, — голос Яна я узнаю сразу, — ты бы домой шел, у тебя экзамены на носу.

— Мне еще немного, — показываюсь из ямы. Так я год топлюсь в работе и науке. Триста шестьдесят пять дней листаю на телефоне фотки, которые сохранял в облаке. Даже заставку, где мы целуемся, не могу поменять.

— Вылезай, — мужик садится на капот уже отремонтированной тачки. — Держи, — протягивает мне безалкогольное пиво. Знает, что другое не пью. — Выкладывай.

Ян нормальный мужик. Это он принял меня на работу, после того как отец уволил. Сразу предложил поехать в Польшу, где у него большие мастерские. Я отказался. Не хотел Милу оставлять, а после разговора с отцом быстро сообразил.

Мужчина следующим утром как раз ехал домой и меня взял с собой. Помог перевестись в Варшаве в университет.

— Год прошел, Алекс. — Он в курсе всего. Я рассказал. — Позвони домой.

— Нет, — я никому за год не звонил. Думал, оборвав концы, смогу забыть. — Я не хочу никого тревожить, — и себя мучить, и так паршиво.

— Алекс, я понимаю, но позвони хотя бы друзьям, они же волнуются.

Я несколько раз отправлял письма, с левой электронной почты. Каждый раз делал новую, чтобы не читать ответы.

— Ян, я должен это пройти, — вздыхаю, опускаясь рядом.

— Капец, конечно, но знаешь, я тебе завидую, — хмыкает, — я женился, потому что родителя задолбали. У меня красивая жена, но я никогда не чувствовал, что не смогу без нее жить.

— Ты уже с ней более десяти лет вместе, — ржу.

— Это привычка, — безразлично пожимает плечом. — Не путай с любовью.

Яну сорок один год, но мы как-то быстро нашли с ним общий язык. Я сначала немного сдерживался, но потом, когда понял, что мужик искренен, — открылся.

Это тоже заслуга Милы. Раньше я никогда бы такого не сделал. Даже Ден не знает того, что знает Ян, а мы с ним почти всю жизнь вместе.

Допиваем напиток, и меня все-таки выгоняют домой. На улице холодно и сыро. Наверное, это одно, что мне не хватает этой зимой — грубого слоя снега на земле.

И ее…

Черт!

Плююсь, направляясь в сторону квартиры. Ян и с этим помог. Даже гарантом стал, когда хозяйка потребовал написать контракт и заплатить на три месяца вперед.

— Алекс?! — от знакомого голоса в груди вспыхивает огонь. Делаю вид, что не слышу, шагаю вперед. Мне до подъезда метров сто. — Алекс! — становятся более настойчивыми.

Хватает за руку, а мне ничего не остается, как остановиться.

— Марина, — не знаю, смеяться или плакать, — прости, я музыку слушал, — снимаю наушник.

— Как ты? — женщина мило улыбается, а я выть хочу. Все. Все, что в груди только чуточку успокоилось, вспыхнуло с новой силой.

— Нормально, а ты? Что делаешь в Варшаве? — хочу спросить как Мила, но… Имею ли право?

— Алекс, давай поговорим, — глаза сразу становятся мокрыми.

Неохотно соглашаюсь. Выбора она мне и так не оставит, а убегать от женщины опять некрасиво. Она относилась ко мне как к родному ребенку.

Заходим в первое попавшееся кафе, заказываем кофе и сидим. Молчим, пока не приносят заказ.

— Твой отец соврал, — слова, как ножи, врезаются в сердце. Я резко поднимаю взгляд на женщину, не веря своим ушам. — Мы ушли с Милой в тот же день. Разорвали все отношения. Это было слишком, — Марине тоже не легко говорить. Женщина теребит пальчиками шарф на шее, все время отводит взгляд и вздыхает. — Алекс, я не знаю, как ты, но моей дочери плохо. Она полгода искала тебя. Ночами рыдала в подушку, а в конце просто замкнулась. Не улыбается. Недавно я нашла у нее под подушкой ваши фотографии.

Она говорит, а я рыдать хочу. От вранья отца, от своих ошибок и за мою детку. Черт! Она же моя.

— Я понимаю, ты думал, что я беременна, и отрубил все хвосты, но, Алекс, ты совершил только одну ошибку. Не сказал правду Миле. Убежал. На эмоциях, я это тоже хорошо понимаю.

— Капец! — сжимаю руки в кулаки. — Идиот, — хочется орать на всю силу и врезать себе. — И как я смогу ее вернуть? Год прошел, она же ненавидит меня.

— Я знаю, что ты настойчивый, Мила рассказала мне все, начиная с первого поцелуя.

— Заставить быть моей. Опять.

— Это громко сказано, — грустно улыбается. — Просто будь искренен.

64

Мила

Лекция только началась, а я уже бежать готова. В последнее время меня даже преподаватели бесят, или это, может, связано с предстоящей сессией. С понедельника уже экзамены, сегодня последние пары. Первая половина второго курса уже пролетела, а значит, осталось еще два с половиной года.

Мне больно находиться в этих стенах. Мучительно каждый раз проходить коридорами, где мы были счастливы. И да, год прошел, а я все еще не могу прийти в себя. Сердце как будто остановилось. Оно стучит, но как-то бесцветно, уныло и при каждом воспоминании сжимается так, словно кто-то огромной рукой выжимает из него все соки.

— Мил, ну ты опять? — Катька машет рукой перед моим лицом. — Ну реально, хватит уже!

Да я сама знаю, что хватит. Сама чувствую, что надо возвращаться к нормальной жизни.

— Ты же помнишь, что сегодня вечеринку наши ребята устраивают? — Катька не останавливается. Нагло поворачивает мою голову к себе, улыбаясь во весь рот.

Хочу закатить глаза, но даже на это у меня сил нет.

Спасибо подруге, если бы не она, я бы и на стипендию не вытянула. А так пришлось с ней заниматься и самой вникать в учебники.

По большому счету, оставив, Алекс разбил вдребезги всю меня, и мне пока не получается себя собрать.

— Да помню я, — отмахиваюсь.

— Да помню я, — подруга смешно зеркалит и начинает хохотать. Ее смех заразный, просто невозможно остаться равнодушным. — О, молодец! Улыбайся, девочка моя, чаще, и будет тебе счастье, — подмигивает.

— Девочки, я вам не мешаю? — мы даже не замечаем, как преподаватель оказывается возле нас. Он новенький, только недавно устроился на работу. Лет двадцать пять, не больше. Катька его обожает, а я смотреть не могу, особенно в его голубые глаза.

— Простите, — сразу опускаю глаза.

— Прощаю. А вы, госпожа с интересным цветом волос?

Катька недавно покрасилась, цвет насыщенного баклажана ей очень идет, и, как видим, даже преподаватель обратил на это внимания. За год моя лучшая подруга стала еще красивее, изысканнее. Возможно, и я изменилась, только я этого не почувствовала и не поняла.

Все так же ношу спортивную обувь, удобные вещи и никаких каблуков.

— Я тоже, — Катька светится от счастья.

— Что тоже? — Валентин Семенович, хитро прищурившись, смотрит на девушку.

— Извиняюсь, — вполне серьезно отвечает. Вся аудитория взрывается от смеха.

— Прелестно. Раз вы можете говорить на лекциях, значит, уверены в своих силах, мадам. Ну что ж, тогда в понедельник с вас и начнем, — хлопает Катьку по плечу. — Я уже говорил, люблю коммуникабельность, но оценки на халяву не ждите. Не сдадите с первого раза, я еще подумаю, смогу ли я выделить для вас время.

Катька заметно напрягается. Для нее важна стипендия, а если не сдаст…

Я опять погружаюсь в свои мысли, когда преподаватель возвращается к проектору. Когда-то право было моим любимым предметом, а сейчас даже возникает желание прогулять. Если бы не подружка, меня уже б давно выгнали из универа.

Только она и мама помогли прожить мне этот год. Господи! Год! Уже год прошел!!!

— Он точно меня завалит, — возмущается Катька, когда нас отпускают за десять минут до окончания пары. У нас еще есть одна, но после обеда. Теперь можно погулять.

Я обещала к маме зайти. Она совсем недавно вернулась в больницу. Сказала, что поликлиника не для нее, там скучно и монотонно.

Я не против, тем более что, даже работая в поликлинике, она всегда помогала в больнице, даже дежурства брала, типа помочь подруге и так далее.

Она тоже переживала из-за расставания с Егором, вот и завалила себя работой.

— Ты сдашь! — успокаиваю подругу.

— Мил, ты опять в облаках, говорю тебе, завалит он меня, — мы выходим в коридор.

— С чего ему тебя валить? — я не понимаю почему, но злюсь. — У него таких, как мы, сотня. Он всем глазки строит. Или есть что-то, чего я не знаю? — набрасываюсь на подругу. Понимаю, она ни в чем не виновата, но владеть своими эмоциями я разучилась еще год назад.

— Мил, — притягивает к себе и обнимает, — не злись, будь сильной, — шепчет и гладит меня по волосам.

— Прости, — выдыхаю. Целую подругу в щеку, обнимая еще крепче.

Надо отдать должное, Катя многое для меня делает. Ее поддержка очень важна, и я вряд ли сама бы справилась.

Только благодаря ей я выкинула все наши совместные фотки с Алексом. Почти все. Одну не смогла. Там, где мы ремонт делали в его квартире.

Обнявшись, мы выходим на улицу. Не так давно выпал снег, немного, но все же лучше, чем слякоть и сырость. Украшает все легкий мороз и никакого ветра. Погода просто идеальная для прогулки.

— Ты сейчас куда? — спрашиваю почти у ворот.

— Не знаю, наверное, в кафе подожду, чтобы не ехать домой, — безразлично пожимает плечами. — А ты куда, красота моя? — Смешно кривится. Знает, что после такого фейса я всегда смеюсь. — Прошу, — пропускает меня вперед на выход.

Иногда мне даже не удобно, что они со мной как с маленьким ребенком, но именно такой я себя и чувствую сейчас. Маленькой, беззащитной и обиженной.

Выхожу первой, поднимаю глаза и как в стенку врезаюсь.

Не дышу. Не могу.

В глазах все плывет, ноги ватные, сердце в висках стучит и жгучая боль проносится жаром по всему телу.

— Алекс… — шепчу одними губами. Я столько раз себе представляла, что увижу его, но все, что я теперь чувствую, — злость.

Он стоит возле одной из машин, припаркованных на стоянке, смотрит прямо на меня.

Меня на две части разрывает.

Хочу пойти и обнять…

Хочу поцеловать и вдохнуть родной запах.

Но не менее сильно хочется орать, врезать пощечину и молча уйти, хоть и знаю, что потом буду жалеть.

Вдыхаю на полную грудь, забываю о Катьке и просто бегу. Скользкой дорожкой мчусь к автобусной остановке, забыв обо все на свете.

Но воздуха все равно не хватает. В груди жмет как от пресса. Слезы катятся по щекам словно сумасшедшие.

Запрыгиваю в первую маршрутку и, усевшись в самый зад, закрываю лицо руками. Вою, как волк на луну.

— Мил, — сердце пропускает удар. Поднимаю затуманенные глаза и не понимаю, как Алекс так быстро оказался здесь. Как назло, маршрутка почти пустая, только спереди два пассажира. — Нам нужно поговорить.

— О чем? — сжимаю руки в кулаки. — О том, что ты уничтожил нас? Забыл обо всех своих обещаниях и просто бросил меня, потому что твой всегда правдивый папочка соврал? — ору. Смотрю в его глаза и понимаю, что не смогу. Не могу сейчас я говорить. Не хочу, мне больно.

— Я дурак…

— Выходи или выйду я! — перебиваю.

— Детка, — шепчет, хватаясь за металлическую конструкцию. Он все такой же, не изменился, разве что плечи шире стали и взгляд унылый. Все такой же родной и… мой.

Сердце на куски разрывает! Я столько боли перенесла, а сейчас как последняя дура понимаю, что все еще люблю.

— Хорошо, выйду я! — вытираю рукавами куртки глаза и поднимаюсь.

— Я выйду, — останавливает меня. Ловит мой взгляд и через несколько долгих мгновений разворачивается. Как только маршрутка останавливается — выходит.

Смотрит, даже через окно я вижу в его глазах решительность, любовь и ту нежность, в которой еще год назад тонула.

Если я соглашусь поговорить, что это изменит? Что? Я не смогу забыть боль, что была моим спутником с того дня, как он исчез. А надо было просто со мной поговорить.

Успокоиться не выходит, меня трясет от эмоций, поэтому на следующей выхожу, перехожу на другой маршрут и уже через пятнадцать минут у мамы в больнице.

Без стука вваливаюсь в кабинет, всхлипывая, и падаю в объятья, несмотря на пациента.

— Господи, доченька, что случилось? — мама встревоженно прижимает меня к себе. — Извините ради бога.

Выводит меня в ординаторскую и усаживает на кушетку.

— Мил, не пугай меня, ты же не из-за учебы так слезы льешь? — немного строже начинает.

— Не-е-т, — всхлипываю. Мама держит меня за руку и так смотрит, что я из последних сил стараюсь взять себя в руки.

— Мам, я слабая, — не могу перестать лить слез. Потому что всегда думала, что я очень сильная. — Его год не было, ГОД! Ты знаешь, как я его искала, как скучала. Я же сама решила, что буду идти дальше, а тут он, стоит под универом и смотрит так, как год назад. И знаешь, что я поняла? — с надеждой смотрю на мать. — Что я его еще люблю, но это так больно!

— Солнышко, — мама опять вытирает мои слезы. — Любовь — не всегда нежность и улыбки. Настоящая любовь проходит сквозь преграды, и, если Алекс здесь, значит, он тебя тоже еще любит. Вам надо поговорить. Просто поговорить.

— Я не хочу, — я не готова. Пока не готова.

— Не заставляй себя, когда будешь готова, тогда и поговорите.

65

— И как узнать, что я буду готова? — смотрю на мать, желая услышать хоть какую-то подсказку.

— Ты почувствуешь, я этого знать не могу. Настанет момент, когда язык будет все выкладывать. Ты даже не поймешь как выговорилась, и тогда станет легче.

Я не верю. Сколько раз я смотрела в темное небо и представляла лицо Алекса — не сосчитать. Все высказывала — все. Не помогало.

— Хорошо, — не хочу маму огорчать. Она с надеждой смотрит на меня, улыбается.

Я из-за своих проблем совсем забыла о самом дорогом для меня человеке.

— Давай так, я сейчас закончу осмотр, и тогда вместе пойдем домой, — целует в щеку, — правда, зимой я так себе водитель! — хихикает.

Совсем недавно мы купили машину. Я даже на права сдала, но в универ мне легче на городском транспорте, поэтому мама ездит на ней на работу.

— Я поведу, — пытаюсь улыбнуться.

— Хорошо! И давай в Макдональдс по дороге? Наберем вкусняшек. Сделаем себе праздник.

— Мам, я обещала с Катькой на вечеринку пойти, — вдруг вспоминаю о подруге. И паре, на которую я уже вряд ли успею.

— Ну хорошо, я же полдня сегодня работаю. Набиваем пузо, а потом пойдешь на вечеринку. Чтобы не поправиться, — весело подмигивает мне.

— Спасибо, ты самая лучшая!

— Это потому, что у меня самая классная дочь! — Целует в волосы. Возвращается к пациенту, оставляя меня одну.

Сразу набираю Катьку. Прошу прощения, на что она только отмахивается и озвучивает свое решение прогулять последнюю пару.

— Приходи тогда к нам, — чувствую себя ужасно из-за того, что так сбежала.

— Не вопрос, только где-то через часа два, не раньше. Домой, переоденусь и тогда, готовая к вечеринке, сразу к тебе.

Прощаюсь с подругой, радуясь, что она не злится. Мою лицо и наношу немного тоналки. Круги ужасные под глазами, страшно смотреть. Глаза красные, как у вампира.

Мама заканчивает быстро. И когда мы выходим из больницы — на улице метель.

Дорога домой занимает больше времени, чем обычно, но мы разговариваем, смеемся, и я чувствую желание. Простое желание смеяться, жить, просто быть нормальным человеком.

— Мам, смотри, — припарковав машину возле подъезда, выхожу на улицу. — Это котенок? — показываю на маленький серый клубок шерсти. Сидит у подъезда, скрутившись в мячик от холода. — Он потерялся? — беру на руки, ощущая, как скоро бьется маленькое сердечко.

— Не знаю, все возможно.

Мы оглядываемся по сторонам, но никого не видно. Все предпочитают сидеть дома в такую погоду.

Заглядываем в каждую квартиру в поисках хозяина, но все только плечами жмут.

— Так он бродяга! — останавливает нас соседка на лестничной площадке. — У Вали из соседнего дома кошка родила, так она их всех выкинула. Бесстыдный народ. — Качает головой старая женщина. — От мороза все погибли, а этого малышня спасла, только домой не могут взять, родители не разрешают.

— Спасибо, Надежда Петровна, — благодарю бабушку. — Мам, что делать будем? — я не смогу выкинуть маленького на холод.

— Идем домой, — понимает меня с полуслова.

Еще ребенком я хотела кота, но отец был аллергиком и не мог позволить жить животным в доме. А когда он умер, было не до этого.

Первым делом моем находку и пытаемся понять, мальчик или девочка. Я, как и мама, не очень понимаем, поэтому с именем не спешим. Сначала заказываем в интернете все принадлежности для нового члена семьи, а потом записываемся на прием к ветеринару.

— Он такой классный, — мурлыкает так обворожительно, что я готова слушать это вечно.

— И спит как убитый после ванны.

— Или после того как орал, — смеюсь.

— Видишь, — мама откладывает картошку фри. Пододвигается ближе и тоже начинает гладить кота, который лежит у меня на коленях, закутанный в полотенце. — Ты только его увидела и уже ожила. Думаю, скоро вы сможете поговорить.

Напоминает мне об Алексе.

— Посмотрим, — прячу глаза. Спорить не буду, я сначала была в шоке, а теперь я правда себя хорошо чувствую. — Только я не собираюсь так просто сдаваться, — предупреждаю сразу.

— И правильно, он накосячил, он пусть и исправляет.

66

Катька приходит около семи вечера, сразу, как видит маленький комочек, говорит, чтобы я сама шла на вечеринку, ей уже никуда не хочется.

У Катьки строгий запрет на домашних животных. Мама подруги на дух их не переносит, максимум, что из живого можно увидеть в их квартире, — это вазоны.

В детстве Катька много раз получала за то, что тащила в дом раненых животных. А потом со слезами на глазах тащила в приют. И так сотни раз.

— Какой он милашка, — прижимает к своей щеке полусонного котенка.

— Может, это она? — передергиваю плечами. Мы с мамой не очень в этом сильны.

— Это мальчик, я смотрела.

Если она говорит, тогда точно мальчик.

— Тогда он будет Жан, — улыбаюсь. Как это ни странно, я улыбаюсь. Катька ничего не говорит, только отворачивается, слегка растянув губы.

Я и так все понимаю, но, если честно, даже самой страшно признаться. Да и говорить с ним я пока не готова.

Оказывается, подружка принесла с собой вязаное платье, которое недавно купила, чтобы меня одеть. Она знает, что я не люблю такие шмотки, но все равно притащила.

Это не первая ее попытка запихнуть меня в платье, но и на этот раз я не поддаюсь.

Джинсы, кроссовки, балоновая удобная курточка, и я готова. Не могу я надевать вещи, в которых мне не комфортно.

— Могла бы надеть разок, — дуется Катька. Нас уже ждет внизу такси.

— А где вечеринка? — я уже спрашивала, кажется

— Здрасти! — закатывает глаза. — У нашего одногруппника на даче, тут недалеко.

Я такого не слышала, но спорить не хочу. Главное, чтобы Алекса там не было.

Приезжаем действительно быстро, и, если бы не мороз, можно было пройтись. Как только выхожу из машины, мне вспоминается день рождения Тима, и сердце сжимается.

Тогда все началось. И об этом я думала. Возможно, если бы мы признались сами, Егор бы не озверел. Я даже маме рассказывала свои мысли, но она уверяла, что реакция была бы такой же.

Я не очень разбираюсь в людях, да, мне всего восемнадцать недавно стукнуло, слишком мало опыта, но тогда, еще при первой встрече, я почувствовала неприязнь.

— О, ничего себе! — оглядывает дом. — Круто! — Он действительно шикарный. Небольшой, но весь в гирляндах и украшениях, которые ярко мерцают.

— Ага, очень красиво.

Калитка открыта настежь, а входная дверь открывается, когда мы подходим ближе. Катя еще шутит, мол, как в супермаркете, подходишь к двери, а она уже открывается.

Я ожидала увидеть, как всегда, море алкоголя и громкую музыку, но тут все как-то очень тихо.

Слышно музыку со второго этажа, а тут народ компаниями просто сидит и общается.

— О, какие люди! — я даже не сразу узнаю Дена. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— Как и мы, — шипит Катька и сразу хочет убегать.

— Привет, Ден, мы тебя тоже, — когда исчез Алекс, Ден тоже помогал. Искал его, а когда приходили письма, сразу бросал мне адрес е-мейла. Я тоже писала, каждый день писала.

— Ну, вообще-то, Валик мой друг, — показывает на нашего нового препода по праву.

Катька цепляется мне за руку, что-то мычит под нос, переводит на меня перепуганные глаза.

— Я не очень понимаю, — я выпала из жизни напрочь. Никак не могу уловить сути. Он же не наш одногруппник.

Ден нам вручает два пластиковых стаканчика, приглашает к камину и зовет препода.

— Валя, брат Юры, вашего одногруппника, — удовлетворенно хмыкает Ден.

Теперь понятно, а мы ни слухом ни духом. Катька, покрасневшая, наверное, уже думает как сбежать, а до меня наконец доходит одна вещь: если здесь Ден, значит, и Алекс?! Или я себя накручиваю?

Становится жарко, и глаза лихорадочно бегают по помещению.

— Не волнуйтесь, — начинает преподаватель, — я в универе бука, а тут простой холостой парень, — смотрит на Катьку с интересом.

Валентин, как он сам попросил его называть, заводит легкую непринужденную беседу. А когда у нас кончаются напитки, я предлагаю подняться на второй этаж и потанцевать.

Подруга с радостью соглашается.

— Теперь мне точно не сдать экзамен, — вздыхает Катька на лестнице.

— Кать, я тебя прошу, — мне уже надоело. Понимаю, что она переживает за стипендию, но так себя накручивать даже я не умею. — Все ты сдашь! — обнимаю подругу за плечи.

Здесь атмосфера покруче клуба. Цветомузыка, туман и даже диджей есть, а еще меня удивляет, что на втором этаже такая же большая гостиная, как и на первом.

Опять ловлю себя на том, что ищу Алекса. Двигаюсь под популярную музыку, но присматриваюсь к каждому парню.

— Я больше не могу! — орет мне в ухо подруга. — Пить хочу ужасно!

Соглашаюсь, и мы возвращаемся на первый этаж. Спускаемся до половины лестницы, заметив, кто стоит на последней ступеньке.

Светлые облегающие потертые джинсы, футболка плотно облегает тело, а на шее выглядывают из-под футболки до боли знакомые тату.

Вдох — выдох.

Ноги приклеились к ступенькам.

Гул в ушах. И безумное желание бежать.

Туго сжимаю ладонь Катьки, которая тоже кажется не дышит, и иду далее.

Прохожу мимо, надеясь, что он не остановит.

Не трогает. Просто проводит глазами, я чувствую его взгляд, но не трогает.

— Кать, можно тебя на минутку? — Ден настолько вежлив, что даже я трясу головой. Или он специально, чтобы меня одну оставить.

Я хочу. Боюсь. Но также понимаю, что этот разговор рано или поздно должен произойти.

— Ден, ты заболел? — хихикает Катька, выбирая на столе напитки.

— Мне правда очень нужно с тобой поговорить, — подходит и что-то шепчет на ухо.

Подружка хмурится, но соглашается. Просит меня никуда не идти, она быстро, а я уже чувствую, как трясутся коленки.

— Ты же не сможешь вечно бегать от меня, детка, — голос над ухом срывает сердце в пятки. — Я же ничего не прошу, просто выслушать, — и я сдаюсь. Поворачиваюсь к парню лицом, несколько мгновений блуждаю по лицу, потому что боюсь заглянуть в глаза. Заглянуть и опять утонуть.

67

— Говори, — произношу дрожащим голосом.

— Давай выйдем, — хочет прикоснуться, но останавливаю его рукой.

— Я сама, — так и не взглянув, выхожу на небольшую террасу.

Еще несколько ступенек — и сад. Накрытый специальным брезентом бассейн, вокруг которого очень много света.

Думаю, здесь очень красиво летом и весной.

— Держи, — протягивает мою курточку, — вся трясешься.

Да, только не от холода, но пусть будет так. Так даже лучше.

Одеваюсь и разворачиваюсь к бассейну. Не могу, не могу смотреть на него, опять злюсь. Снова хочу орать, и слезы очень близко.

— Мил, — останавливается за моей спиной. Близко. Я улавливаю его дыхание и тепло… аромат. Такой знакомый и родной.

Слез не могу удержать. Они льются, как вода из крана, только в моем случае, я не могу остановиться.

— Я… — опять мочит. В голосе можно расслышать тревогу и неуверенность. — Я все испортил. — Прикрываю глаза, сжимаю кулаки. Горло сводит спазмом. — Я идиот, потому что не поговорил с тобой, но в тот момент я не видел другого выхода. Даже представить не мог, что отец соврал. Он никогда такого не делал. Я виноват. Прости.

Молчу. Все слова стоят в горле, только рот открыть не могу. Воздух опять исчезает, во мне все переворачивается.

— Сбежал как трус. Я боялся. Очень боялся, что не смогу держаться от тебя подальше.

Сжимаю зубы еще крепче. Я согласилась выслушать, но не отвечать.

— Знаю, что принес тебе много боли и страдания, поверь, я чувствовал то же самое. Даже обдумывал вариант просто похитить тебя. Остаться в далекой стране и никогда не возвращаться домой.

— Я тебе не верю! — шиплю, пытаясь унять дрожь. Куртка мне кажется ужасно душной. Вся одежда начинает сжимать тело, словно меня всю обмотали жгутом. Как будто мир стал настолько маленьким, что я не помещаюсь.

Мне есть что сказать, есть, но… Я не могу себя пока заставить. Даже сейчас, когда он стоит за моей спиной, здоров и невредим, я еще в том мире. Где его нет. Все кажется сном. Неправдоподобным сном.

Только когда его руки нежно опускаются на мои плечи, меня как током прошибает. Я резко разворачиваюсь, смело заглядывая в голубые глаза.

— Да, ты все разрушил. Ты нас уничтожил. Я не знаю, как ты жил весь год, но я чувствовала себя преданной. Ты втоптал в грязь все свои обещания. Вырвал мое сердце и оставил умирать. — Перед глазами расплывчатая картина. Я не вижу его реакции, сама тону в эмоциях. — Все помню. Знаю, что ты был уверен в словах отца. Но в то же время это говорит о том, что ты не доверял и моим. Ты знал все. ВСЕ! Мы же всем делились, неужели я бы тебе не сказала о беременности матери, если бы такова была? — глотаю слезы. — Ты был моим миром, Вселенной. Одним поступком все растоптал. И назад пути нет, — последнее слово слетает с губ. Сама не верю в то, что говорю, но чувствую, что все правильно делаю.

Алекс удивленно распахивает глаза, обхватывает руками лицо, с тревогой смотря прямо в глаза.

— Я тварь, Мил, но я не хочу больше без тебя, не могу! — упирается лбом в мой, тяжело дыша. — Ты здесь, никуда не делась, и никакие километры не помогли. Со временем становилось только хуже.

Трется носом о мою щеку, медленно подбираясь к губам.

Ощущаю его дыхание на устах. Мурашки сразу разбегаются всем телом, и сдерживать себя очень трудно.

— Не смей, — выдыхаю, когда расстояние между нашими губами становится критическим. — Не смей целовать, — иначе опять пропаду. — Почему ты не отвечал на письма? Я же писала… — сил говорить больше нет, только шептать. — Почему ты решил за нас двоих? Это очень жестоко и больно! — Пытаюсь отстраниться, только он не отпускает.

— Прости меня. Дай нам еще один шанс, прошу, — в голосе отчаяние.

Подносит мою руку к своей груди, позволяя услышать его сердцебиение.

— Оно так стучит, только когда ты рядом. Понимаю, тебе нужно время, но говорю сразу — я не отступлю. — Заглядывает в глаза. У меня от мокрых глаз коленки подгибаются, но Алекс успевает меня подхватить. — Я подожду сколько нужно.

Нагибается к моим губам.

С замиранием сердца жду, когда он поцелует, так же нагло, как первый раз, но он легко касается губами моей щеки. Задерживается на несколько мгновений, громко дыша.

— С прошедшим, — запихивает мне в руку маленькую коробочку. Несколько долгих секунд смотрит в глаза, ищет ответа. — Ты же знаешь, я не отступлю!

Молниеносно скрывается за дверью, что мне начинает казаться — все это лишь сон.

68

С понедельника я полностью погружаюсь в учебу. Каждый день вижу Алекса, он постоянно рядом, напоминает, что он есть, только близко не подходит.

Словно дает мне время и в то же время наблюдает, чтобы не убежала. Давит присутствием. Как будто знает, что для меня этого достаточно. И да, это помогает. Работает, я чувствую, потому что с каждым разом я все меньше отворачиваюсь, не хочу плакать, а подойти и сказать — давай попробуем еще раз.

Есть и страх. Ужасно боюсь, что его отец опять начнет вставлять палки в колеса, хотя моя мать к нему не имеет никакого отношения. В этом случае Алексу достанется.

Я знаю, что он теперь у Кира живет, Катька все узнала. Как она говорит — надо держать все под контролем.

Сессия быстро проходит, и чем ближе к Новому году, тем сильнее я напрягаюсь. Понятия не имею почему, ведь уже решила, что не пойду с Катькой в клуб. Буду с мамой всю ночь смотреть концерты, а уже первого, возможно, сходим развеяться.

— Она не сдала? — переспрашивает мама. — То есть он завалил ее или она и правда не знала?

— Завалил, — мне тоже обидно, что подружка не сдала, мы с ней столько занимались, но Валентин явно обижен на Катьку, непонятно только за что. — Я слышала, как она отвечала на вопросы, — как мне тогда показалась, препод получал удовольствие, загоняя девушку в угол.

— Бедная девочка, — мама начинает интенсивно нарезать морковку для оливье. — И как она теперь?

— После Нового года пересдача, надеемся, что в этот раз он будет лояльнее.

Я сдала нормально, даже, могу сказать, не утруждаясь.

Под возмущенные доводы мамы заканчиваем нарезать овощи, жарим биточки и тогда заливаем торт. Обожаю желейный торт. Мы его всегда готовим последним, если же нет — съем еще до полуночи.

Сервирую стол без особого энтузиазма. Что-то гложет меня изнутри. Я понимаю, что скучаю по Алексу, ведь в последний раз мы разговаривали еще две недели назад.

— На троих накрывай, — приносит мне еще одну тарелку.

— Мы кого-то ждем? — она ничего не говорила раньше. — Мам, что за секреты?

— Никаких секретов, — передергивает плечами, прячет взгляд. — Я же тебе рассказывала о нашем новом кардиологе? Он пожаловался, что не знает, к кому пойти отпраздновать Новый год, один живет. Я подумала, нам не помешает хорошая компания, — подмигивает.

— У вас с ним роман? — бегу вслед за мамой на кухню. Очень интересно.

— Нет, — серьезно отвечает, — почему сразу роман? — недовольно фыркает. — Он в чужом городе, вот я предложила ему прийти к нам. А так он очень приятный собеседник. Путешествовал по многим странам Азии и Европы.

Не хочу настаивать на очевидном и просто соглашаюсь. Пусть думает, что он хороший собеседник.

Буду спокойна, если моя мать наконец-то будет счастлива, она заслужила. Ей тоже было плохо после расставания с Егором, она много раз говорила, что виновата, потому что не смогла сразу понять, что мужчина из себя представляет.

Ровно в восемь в дверь звонят, я быстро бегу открывать дверь. Сначала оглядываю себя в зеркало, потом дергаю за ручку.

— Ты?! — на пороге стоит Алекс с букетом лилий и большой коробкой в руках.

— Привет, могу войти?

Я не знаю, что ответить, смотрю на него, пытаясь совладать со своими эмоциями.

Боже! Как я соскучилась!

Комок застревает в горле, я хочу чтобы он остался, но сказать — слишком сложно. Подтолкнуть себя к примирению, оказывается, не так просто.

— Мил, почему ты держишь гостя на пороге? — слышится из кухни. — Алекс, проходи! — мама даже не выглядывает из кухни.

— Только если Мила хочет, — смотрит прямо на меня, а я опять теряюсь.

Ничего не говорю, просто разворачиваюсь и ухожу в комнату. Пусть расценивает как хочет.

Сажусь за стол, нервно закидывая в рот маслину. Очень сложно понять, что чувствую, и в то же время четко понимаю, как счастлива, что он здесь.

Слышу, как они разговаривают на кухне с мамой, о цветах и торте. Наверное, тоже желейный принес.

Сразу улыбаюсь, а когда они вместе появляются в комнате, делаю вид, что ищу что-то по телевизору.

— Мил, Алекс еще один торт принес, — смеется мама.

— Думаю, надо еще один прибор поставить, — с упреком смотрю на мать.

— Не-а, — хихикает, — я пошутила. Так, все, я переодеваться, не встречать же Новый год в халате.

Наверное, они заранее все спланировали, возможно, и Катька отказалась у меня встречать Новый год, потому что знала.

И не сказала.

Подхватываю Жана на руки, угощаю колбасой. Все что угодно, только не начинать разговор. Да и о чем говорить? Я не хочу. Едва сдерживаю себя, чтобы не подойти. Хочу крепко обнять и наконец дышать полной грудью.

— Не злись на мать, это моя идея, — тянет руку к Жану Алекс. Чешет его за ухом, отчего кошак сразу мурлыкает.

— Кто бы сомневался.

— Как сессия? — ощущаю на себе его взгляд.

— Нормально, — сухо отвечаю. Наконец мне хватает смелости, чтобы поднять глаза.

У Алекса всегда был хороший вкус, и сегодня он очень красив. Темно-синие джинсы, светлая рубашка, расстегнутая на две пуговицы. Короткие волосы аккуратно уложены на одну сторону.

— Так, я готова, — с появлением мамы отрываю свой взгляд от парня. — Ребята, ну что за кислые мины, — моя мама просто светится от счастья.

Через полчаса мы уже сыты, и даже торт не помещается, но до двенадцати есть еще время, а под глоток шампанского сладкое точно пойдет.

Все время разговаривает только моя мама, рассказывая смешные истории. Алекс иногда комментирует, а я только и могу, что смотреть.

В груди так колотится, что я боюсь: если скажу хоть букву, сердце выпрыгнет.

— Так, мне пора, — поднимается мама в одиннадцать.

— Куда? — я от шока забываю обо всем.

— К кардиологу, — смеется мать. — Я тебя не обманывала. Ну-у, чуть-чуть, он не должен сюда прийти. Мужчина позвал всех коллег к себе праздновать, — смеется. — Тех, кто не на смене. Вот я и подумала, почему бы и не развеяться. Тем более что моей дочери очень нужно поговорить со своим парнем.

— Мама! — с укором смотрю на нее.

— Ладно, ладно, бывшим и будущим.

Фурией одевается, кинув с порога:

— Вернусь завтра в обед, не раньше.

И только слышу хлопок двери, подрываюсь на ноги. Не знаю, что хочу сделать, но сидеть вот так просто невыносимо.

Алекс тоже поднимается.

Мы смотрим друг на друга, и я уверена: чувствуем одно и то же самое.

Бурю в груди, ураган в крови и желание быть еще ближе.

Я сама делаю шаг вперед. Поднимаю руку, протянув тыльной стороной ладони по гладкой щеке.

Алекс прикрывает глаза, хочу сделать то же самое, но вместо этого встаю на носочки и целую.

Нежно касаюсь мягких губ. Соленые, родные и уже точно мои.

Без слов, они не нужны, расстегиваю пуговицы на его рубашке даже не понимая, что плачу.

— Уверена? — блуждает взглядом по моему мокрому лицу.

— Да, — едва шепчу. Потому что я только что поняла, что именно этого и хочу.

— Моя детка, — в уголке его глаз замечаю одинокую слезу. И это лучшее доказательство его чувств.

69

Наверное, новогодняя ночь все-таки имеет немного волшебства. Хоть мы и пропустили полночь и выступления президента, даже шампанского не попробовали, но эта ночь для нас незабываемая.

Вздыхаю еще крепче, прижимаясь к Алексу. Наблюдаю, как гирлянды мерцают в окне. Я сама и повесила, чтобы маленькую елку не покупать. Есть большая в гостиной, и этого достаточно, но мне очень хотелось раскрасить всю квартиру.

— Тебе плохо? — бережно зарывает свои пальцы мне в волосы. Немного оттягивает, так, чтобы я смогла заглянуть в его глаза. — Болит что-то?

Я уже забыла, какой он может быть заботливый. Как в голубых глазах, где-то там на дне зрачков, плещется тревога и нежность.

— Нет, — шепчу. — Думаю.

— О чем? — Алекс ощутимо напрягается.

— О том, что я не так представляла эту ночь, — думала, мы с мамой будем вдвоем и, пока не лягу спать — истерзаю себя мыслями.

— Я понимаю… — накрываю его губы указательным пальцем.

— Но этот вариант лучше, — закусываю губу.

Мы еще немного лежим, наслаждаясь близостью. А ближе к утру решаем попробовать торт, не зря я его готовила.

— Будешь кофе? — закатываю рукав рубашки.

— Нет, я думаю еще поспать сегодня, — наблюдает за мной.

— Я выпью, — мне не хочется спать. Очень хочу, чтобы эта ночь не заканчивалась.

— Есть еще голубцы? — интересуется, когда я вожусь с кофе машиной.

— Да, я сейчас подогрею, — лезу в холодильник, но Алекс меня останавливает.

— Я разогрею, ты делай кофе.

Показываю ему, в каком лотке блюдо, где сковородка, и уже сама сажусь на то место, где сидел Алекс.

Все делает умело, хотя это не удивительно. Он уже давно не живет под опекой родителей, пришлось научиться.

Замечаю на плечах незнакомую татуировку и подрываюсь на ноги, забыв о горячим напитке.

Я отобрала его рубашку, и он в одних джинсах, поэтому рассмотреть красоту не составляет труда.

— Что это? — тяну подушечками пальцев по позвоночнику.

— Покровитель моего знака зодиака, — резко разворачивается и целует в губы.

— Ты же Овен? — а там явно не он.

— Потом расскажу, кто это, теперь присядь, я хочу кое-что рассказать.

Я делаю так, как он просит, но сердце уже начинает сжиматься. Дыхание сбивается от серьезного взгляда.

Он же не должен уезжать? Нет… Я не смогу его отпустить. Не после того, что мы пережили.

— Через неделю я возвращаюсь в Варшаву, — накинув в тарелку голубцов, садится возле. Ногой упирается в подножку моего табурета и спокойно ест.

Меня подкидывает от гнева.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал! — даже не думаю.

— Я должен, — вытирает рот салфеткой и достает из кармана телефон, — меня Жанна ждет.

Желудок вмиг скручивает, от шока только открываю и закрываю рот. Он только что стал моим первым мужчиной, а теперь говорит, что его Жанна ждет?!

— Правда красотка? — поворачивает ко мне экран смартфона. На фотке маленький пушистый котик с розовым бантиком на шее.

— Придурок, — выдыхаю. Вскакиваю на ноги, чтобы хоть как-то унять свою дрожь. — Я чуть богу душу не отдала! — шиплю, а Алекс ржет.

— Ты бы видела свое лицо, — продолжает есть.

Со злости бросаю кружку в мойку и глубоко дышу. Нужно время, чтобы забыть свой страх, состояние, в котором я жила более года.

Мою посуду, которая валяется еще со вчерашнего вечера. Обычно мы с мамой моем первого вечером, но мне надо хоть чем-нибудь себя занять, чтобы успокоиться.

— Детка, — Алекс обнимает за шею, остановившись за моей спиной. — Ты обиделась? — целует в щеку.

Вытираю руки и поворачиваюсь к парню лицом.

— Нет, не обиделась, но это очень больно, — вспоминаю, как первые недели не могла остановить слезы, и опять начинаю дрожать.

— Все, все, прости, но Жанна все-таки красавица, — грудь вибрирует от тихого смеха.

Прислоняюсь щекой к горячей груди и прикрываю глаза.

За окном взрываются салюты, везде слышно поздравление, даже из нашего телевизора. Я люблю наблюдать за новогодней суматохой, но не сегодня. Мне хорошо в его объятиях. Хорошо и спокойно. Остальное для меня не имеет значения.

Убираем за собой, включаем «Один дома» и укладываемся на диване все трое. Мои ноги у Алекса на коленях, а сверху Жан мурлычет, посапывая.

В какой-то момент засыпаю, даже не досмотрев любимую комедию.

Просыпаюсь от скрежета ключа в замке. Сразу замечаю, как светло на улице.

— Проснулись? — мама уже в халате и пуховике входит в гостиную.

Возмущается, что мы спим, и рассказывает, как она когда-то встречала Новый год. Домой ее невозможно было загнать.

Оказывается, она пришла немного раньше, уже успела вкусняшек свежих сделать, а мы даже не слышали.

И в магазин пошла, за сгущенкой.

— Я в душ, — потирая глаза, Алекс целует меня в губы. Прячется в ванной, а мне невтерпеж, поэтому бегу на кухню, забыв о своем наряде.

— О-о, — мама хихикает. — Прикольное платье, — ест ложкой только что купленную сгущенку.

— Спасибо, — сажусь напротив, ощущая, как лицо заливается краской. Ужасно стыдно.

— Дочь, ну ты чего? — хохочет мать облизывая ложку. — Родной матери стесняешься.

Я знаю, что ругаться она не будет, но все равно неудобно.

Пока Алекс в душе, готовим легкий завтрак. Мама ставит на стол немного вкусняшек, и я, если честно, теряюсь. Она всегда говорит, что завтрак должен быть легким, как и ужин.

— Садись, — мама первой упрашивает Алекса. — Приятного аппетита всем. — Мама заметно напрягается.

— Я сначала должен кое-что сказать, — Алекс даже ложку в руки не берет. — Вы знаете, что мне еще полтора года учиться, — тянет, — но я не могу оставить здесь Милу. Поэтому прошу ее поехать со мной. У меня есть связи, смогу перевести ее в свой универ, — поднимает на меня глаза, — конечно, если она захочет, а ты отпустишь, — переводит взгляд на мою оторопевшую мать.

70

— Я не против, — шмыгает носом. — Только за! — хватает меня за руку. — Честно, очень переживала, что ты оставишь ее здесь опять. Но так я буду спокойна.

Меня даже злость берет. Ну, реально! Какая Варшава? Оставить здесь одну мать?

— Мам, ты что? — делаю шаг и обнимаю. — Как я могу тебя оставить одну? — на глаза наворачиваются слезы. И это только от мысли, что я оставлю мамулю. Как я могу так поступить?

Сердце кровоточит. С одной стороны, я очень хочу быть с Алексом и престижный европейский университет мне очень льстит, но… Последний год мама то и делала, что угождала мне. И теперь, когда я вижу радость на ее лице, мне кажется, ей больно, но ради моего счастья она готова отпустить.

— Почему это одну? — Улыбается. — Я с Жаном, — обнимает меня за талию, — он еще тот защитник. Вы, дети, сами решайте, я приму любое ваше решение. Но, — отпускает меня и берется за бутылку с шампанским, — идея Алекса мне очень нравится, европейский диплом намного лучше нашего. Подумай, родная.

До конца дня мы эту тему не поднимаем. Я думаю над этим постоянно, и, что мне нравится, Алекс не настаивает. Сидим за столом — наверное, дольше я еще не сидела, разговариваем.

В шесть звонит Катька, приглашает в клуб, а я, как всегда, отказываюсь.

В голове такой сумбур, только громкой музыки мне и не хватает.

— Если ты не придешь, я не буду с тобой разговаривать больше никогда, — злится подруга. — Я понимаю, что с Алексом тебе интереснее, — хихикает, а я закатываю глаза. — Но я очень хочу, чтобы в первый день года мы оторвались на все сто!

— Кать, — наблюдаю, как парень играет с котенком. Слегка улыбаюсь. От счастья сердце прыгает в груди как мячик. — Алекс хочет меня с собой забрать, в Польшу.

Алекс молниеносно подходит ко мне, прислонив ухо к аппарату.

— Алекс твой, как заноза в заднице, но он любит тебя, и он молодец. — Не могу сказать, что она удивлена, но голос мне кажется унылым. — Так! Ноги в руки — и в клуб! Заодно и отъезд ваш отпразднуем.

— Я еще не решила, — опускаю глаза. Алекс приседает возле меня на корточки. Берет за руку и смотрит так…

— А что тут решать?! — фыркает Катька. — Ты любишь его, — парень расплывается в довольной улыбке, — он любит тебя. В чем проблема?

— А мама, а ты?

Катька зависает на несколько секунд.

— Милая, твоя мама взрослая девочка, и, возможно, если ты будешь счастлива, она наконец сможет с кем-то начать встречаться.

В таком ключе я не думала.

Пообещав прийти в клуб, я заканчиваю вызов. Сразу иду переодеваться.

Мама заходит, когда я почти готова, и просит меня подумать хорошенько. А потом рассказывает, как она встретила Алекса в Варшаве, когда была на курсах повышении квалификации.

Она рассказала всю правду.

— Я хочу еще подумать, — озвучиваю маме, когда она напрямую спрашивает, решила я ехать или нет.

Чужая страна, другой язык, страшно до жути. Алекс говорил, что и на английском преподают, и бояться нечего. У меня и английский не очень, так что будет мотивация подтянуть.

За один день слишком много на меня навалилось, думаю, решение придет само.

— А ты не изменилась, — шепчет мне на ухо, когда входим в лифт. — Все тот же спортивный стиль и уют, — не дожидаясь ответа притягивает к себе и целует. Сначала требовательно, потом нежно и осторожно. — Я не смогу оставить тебя здесь, — выдыхает в губы. — Без тебя воздух кажется отравой, Мил.

— Ты не можешь вернуться сюда? — меня очень интересует этот вопрос.

— Я не хочу Яна подводить. Он мне помог, очень, и декан — его знакомый, поэтому не было проблем с переводом. — Покрывает лицо поцелуями между словами.

— Алекс, ты весь макияж испортишь, — смеюсь.

— Вообще не надо его делать, — криво улыбается, — поверь, ты без него просто очаровашка. — Хватает за нос двумя пальцами.

Идем к машине, вспоминая старые времена. Все, кроме того периода, о котором договорились забыть навсегда.

Мы вычеркнем из памяти прошедший год и будем строить свою жизнь дальше.

Я очень на это надеюсь.

Подъехав к клубу, сразу замечаем подругу. Она, как всегда, шикарно выглядит, наверное, круче всех вместе взятых.

— Привет, — обнимаю Катьку крепко.

— Привет, — закатывает глаза, — я уже думала в полицию звонить. Вы опоздали.

— Привет, Кать, всего на десять минут, — Алекс оглядывается по сторонам. — Извини, пробки.

— Ага, я так и поверила, пожалуй, целовались и забыли обо мне.

Заходим внутрь, Алекс шепчет мне на ухо, что написал Дену, и Катька точно не будет сегодня скучать, когда мы будем целоваться.

Только подруга, наоборот, хочет убежать, когда видит, кто подходит к нашему столику.

Ден ее останавливает, что-то говорит на ухо, а потом с улыбкой помогает ей присесть.

Есть между ними странная энергетика. Они как две горы. От противостояния так и искрится.

— Значит, вы уезжаете, — довольно хмыкает Ден. Все время косится на Катьку. Я не помню точно, но где-то через месяц после того, как Алекс исчез, его друг перевелся на заочный.

— Пока не знаем, — сосредоточенно наблюдая за мной, отвечает Алекс.

Не хочу мешать им общаться, поэтому прошу Катьку немного потанцевать. Музыка действительно хорошая, как и атмосфера.

После танцев Катька заметно расслабляется. Даже шутит с Деном.

— Ребят, мы домой, — уже около пяти утра, но я уже устала. И голова разболелась от громкой музыки.

— Вы на машине? Нас подбросите? — Ден сразу подрывается. Даже не рассматривает тот вариант, что Катька захочет остаться. Сгребает ее в охапку, одевает под протесты.

Сначала едем к подруге, потом к Дену, а потом я прошу поехать на наш холм. Пусть холодно, но это наше место.

— Мамочки, — ветер очень холодный.

— Мил, давай недолго, — Алекс обнимает меня, пряча от ветра.

— Хорошо, я просто хотела красоту посмотреть, — я часто сюда приходила. Только без него все теряло краски, а сейчас можно полюбоваться. — Я поеду с тобой, — выпаливаю без предисловий.

71

Алекс

Бережно кладу маленький конверт на переднее сидение и завожу мотор. За окном зима, январь, а я как печка раскаленная. Только смотрю в сторону бумажки и сразу улыбаюсь.

Она согласилась поехать…

Как услышал, думал, с ума сойду от счастья.

Я мог бы все оставить в Варшаве, вернуться, но мне было жаль денег, которые я заплатил за учебу. На стипендию я не прошел, слишком низкие результаты были. Вот и пригодился подарок бабушки и дедушки. Хорошо, что счет был на меня, смог без проблем снять деньги.

Дурак, заплатил за весь год, если бы по семестрам платил, мог бы вернуться.

Теперь это не имеет значения, потому что в этом маленьком конверте документы на перевод моей детки в универ.

Мы можем и завтра поехать, но Марина устраивает сегодня девичник. Поэтому решили ехать в воскресение.

Чтобы не скучать, я тоже собрал своих. Позвал в наше старое кафе, где когда-то постоянно зависали.

Торможу на светофоре. Снег уже третьи сутки сыпет, знатно так намело, и движение немного замедленное.

Улыбка не сходит с моего лица, словно отрабатываю годовую норму. Даже Марина вчера заметила, что я много стал улыбаться, по сравнению с тем, когда мы жили вместе.

Поднимаю взгляд в зеркало заднего вида — опять смеюсь. Едва заметно, но смеюсь.

Мама когда-то говорила, что у счастья есть своя подпись, и это улыбка.

Наверное, надо и к отцу заехать, но после всего, что мы пережили из-за его вранья, нет желания даже на порог дома ступать. Я пойду, знаю, что не смогу вот так все бросить, только перед самым отъездом.

Машину оставляю за два квартала. И так знаю, что не смогу припарковать авто возле нашего кафе. На праздники тут все по записям. Я вчера выпросил у владельца, он нас как облупленных знает, вип-столик на три часа.

— Алекс, ты, как всегда, — злится Кир, когда я вхожу в кафе. — Я уже сдавать столик в аренду хотел, — подкалывает.

— Здорово, — снимаю курточку, — опять метет, дорога сложная.

— Опять?! — кивает в сторону нашего стола. — Ладно, прощен!

— Ден тут? — я с утра не могу к нему дозвониться.

— Да, в уборную пошел.

Разыгрываем партию, и только потом приходит Ден. Играем, пока не надоедает, как в старые добрые времена. Мы часами могли зависать здесь. Еще когда в школе учились.

Заказываем пиццу, немного безалкогольного пива и вторую половину вечера просто общаемся.

— Я тебя сам тогда прибить был готов, — цедит сквозь зубы Ден, — как вспомню состояние девочки, еще бы сейчас тебе по морде заехал. — Яростно запихивает кусок пиццы в рот.

— Ты на его месте что бы сделал? — Кир всегда умел рассуждать на две стороны.

— Не знаю, — выдыхает друг.

— Да знаю я, сам такой был. Даже план прорабатывал, как украсть девочку, — смеюсь.

Ребята начинают шутить, сказки сочинять, отпускают напряжение, повисшее в воздухе.

— Ты молодец! — хлопает меня по плечу Ден. — Нашел выход, не побоялся. Вы уже прожили свой переломный период и, думаю, у вас будет все хорошо. — Ден отводит взгляд, и я сразу понимаю, что что-то не так.

— Раз у нас вечер откровений — рассказывай. — Не думаю, что это сработает. Ден не любит трепать языком, но попробовать стоит. — Ну на крайний случай давай ты, Кир.

— О-о, у меня все то же. Хочу на олимпиаду. Пашу. На девочек сил нет, как и времени.

Это его мечта.

— Ден? — поглядываю на часы. Уже около одиннадцати, а моя малышка не звонит. Даже не пишет.

Друг весь напрягается, поглядывает по сторонам, ставит локти на столешницу, предварительно протянув руку по коротких волосам.

— У меня с Олькой отношения вообще испортились, после того как она учудила с фоткой. Я пытался ей объяснить, но, — делает глоток колы, — короче, мелкая обнаглела. Не знаю, что она там родителям напела, но они заставляют меня жениться. Если до двадцати двух не женюсь, то они сами найдут мне невесту.

Ден поздний ребенок, его родители живут по своим законам. Точнее, законам своего времени. Отцу уже под семьдесят, а матери недавно исполнилось пятьдесят.

— Или что? — Кир застывает с куском пиццы на полпути ко рту.

— Или останусь без куска в компании, все сестренке отдаст. Может, я эгоист, но не готов я просто отдать, понимаете?

— Если нужна помощь, ты говори, — она еще за свою выходку не получила в ответ. Мила меня умоляла ничего не говорить, просто игнорировать. Так и делал, но мне было и есть что сказать.

— Выходи за меня замуж разве что, — ржет друг.

Ситуация не ахти. Зная родителей друга, я более чем уверен, что они сдержат свое слово.

У Дена полгода в запасе до двадцатидвухлетия. Может, и женится.

Около двенадцати приходит сообщение от Милы, они еще отдыхают. По количеству ошибок в сообщении становится ясно, что девочка моя немного перебрала.

Прощаюсь с парнями и уже в машине набираю номер Милы.

— Алло, — поднимает Марина, — Алекс, Мила немного не рассчитала свои силы и уснула.

— Тогда я завтра зайду.

— Хорошо, Алекс, я хотела спросить, — слышу, как женщина прикрывает дверь. — Куда тебе деньги перечислить? Я же понимаю, что учеба в таком универе не бесплатная.

— Об этом не волнуйся, — я считаю, что сам должен оплатить.

— Алекс, я знаю, что ты хороший парень, но не обязан платить за мою дочь.

— Потом поговорим, — съезжаю с разговора. У каждого из нас своя правда. Посмотрим, возможно, она наберет нужное количество баллов, и тогда никто не будет платить.

Заваливаюсь к себе на квартиру и сразу спать. Пока Мила думала, я успел приобрести кое-что из мебели, чтобы жить нормально. Возвращение в дом отца я даже не разглядывал.

На следующее утро просыпаюсь от настойчивой трели в дверь. Сонный, в одних спортивных штанах прусь открывать дверь.

— Значит, правда! — отец злобно смотрит на меня.

— И тебе доброе утро, — киваю, чтобы он проходил. Только сейчас вспоминаю, что у Милы есть ключи.

Проходим на кухню, я сразу ставлю чайник. Раньше думал, увижу отца, вспыхну злостью. Теперь, когда он сидит напротив меня, понимаю — нет смысла. Он не изменится.

— И когда ты хотел показаться мне на глаза? Или ты не планировал? — глаза вспыхивают яростью. Он ничуть не изменился за год.

— Зачем? — спокойно отвечаю. Ставлю чашку с горячим кофе перед ним. — Чтобы опять слушать твою ложь? — уверенность вмиг сползает с лица отца.

— Откуда ты знаешь? — сжимает кулаки.

— Марина рассказала.

— Так ты потому вернулся?

— Я вернулся забрать Милу, завтра мы уезжаем, — ставлю перед фактом.

— Я против, чтобы ты имел хоть какие-то отношения с этой девицей. Она, как и ее мать, ненадежная.

Молчу, потому что меня не интересует его мнение. Думаю только об одном: чтобы Мила сейчас не пришла, расстроится.

Я еще тогда знал, что отец ни при каких раскладах не даст нам спокойно жить. Характер. Упрямство. У меня оно тоже присутствует, но я стараюсь смотреть со всех сторон, а он — только с той, которая для него самая подходящая.

Марина бросила его, задела самолюбие, значит, и Мила такая. Только он не понимает и не поймет, что во всем виноват только он.

— Мне неинтересно твое мнение.

— Если будешь путаться с ней, ничего не получишь, — поднимается на ноги.

— А нам и ничего не надо! — голос Милы звучит как гром среди ясного неба. — У нас есть руки и ноги. Сами заработаем. И знаешь, — подходит ко мне, но смотрит прямо на отца, — год назад я забыла тебе сказать, — Мила вся трясется. Притягиваю к себе за талию, а она интуитивно обнимает одной рукой за шею. — Ты эгоист! Потому что думаешь только о себе. На сына тебе наплевать!

Отец поджимает губы и без единого слова просто уходит.

Мила, как вода, стекает ко мне на колени, вся трясется.

— Все, детка, — глажу по гладким волосам.

— Я все слышала. Мама бросила его из-за лжи, а не потому что ветреная. — Слезы катятся щеками.

Я понимаю, как ей обидно, но с отцом ничего сделать не смогу.

— Я так не думаю, — целую красные щечки. — Я знаю, какая ты настоящая. И никто больше не сможет убедить меня в обратном.

Эпилог

Мила

Полгода спустя

Дура! Вот дура и все! Что с меня взять? Привыкла к искренности с мамой и совсем забыла, что Алекс — совсем не она.

Почти незаметно поворачиваюсь к моему водителю. Алекс напряжен. Скулы обострены, и дышит рвано.

Еще не успокоился.

Кусаю губу, чтобы не начать разговор. Отвожу взгляд к лобовому стеклу.

— Ну, давай, начинай, — ощущаю его взгляд на себе, — какая я сволочь, потому что не сдержался! — произносит четко и уверенно. Будто я каждый день его ругаю.

Бывает, но как иначе? Мы же только притираемся, узнаем друг друга. Ошибаемся. Это нормально.

— Алекс, — поворачиваюсь всем телом, чуток оттянув ремень безопасности. — Я понимаю, что это моя вина, но ты мог бы сдержаться. — Накрываю сбитые костяшки ладоней. — И давай уже припаркуйся, чтобы я раны обработала.

— Не надо, — протягивает по мне мимолетным взглядом.

Чувствую вину за свою слабость.

Как оказалось, жить вместе — это не так легко, как кажется. Я привыкла жить с мамой, что всегда могу поговорить, поделиться, успокоить тревожное сердце и мысли. И с Алексом так. У нас нет секретов, несмотря на то, что мама меня просила не рассказывать все.

Я долго молчала, но вчера не выдержала. Рассказала о своем однокурснике, таскается за мной постоянно, хотя знает, что я с парнем живу. Алекс вроде нормально отреагировал, а сегодня приехал за мной в универ.

Мы учимся в две очереди. Он с утра, потом на работу, я с утра на работу, потом на учебу.

Совсем недавно нашла место в зоомагазине и просто тащусь от работы. Пусть зарплата по сравнению с Алекса меньше, но на свои потребности уже есть.

— Алекс, а если декан узнает? — очень волнуюсь. Мы не дома, и привлекать к себе внимание не очень хорошо.

— Если ты не расскажешь — не узнает.

Разговаривать пока нет смысла. Ему нужно успокоиться, а на это нужно время.

Приятно, что он так отстаивает мою честь, но махать кулаками — это последнее, как по мне. Можно же объяснить, в конце концов.

Уже дома я сразу бегу в душ, кормлю Жанну и сразу на кухню, готовить ужин.

— Алекс, — вхожу в спальню. — Давай я раны обработаю.

Ставлю возле него аптечку. Он только вышел из душа, с волос стекает влага.

Молча садится, протягивает обе руки. Все костяшки сбиты. Их двое охранников едва разделили.

— Блин, еще синяк будет, — трогаю припухший глаз. — Я сейчас лед принесу, — бегу на кухню, достаю замороженный шпинат, искать лед нет времени, и так сколько его потеряли. — Алекс, у тебя завтра день рождения, и какой ты будешь? — вздыхаю.

— И что? До обеда я работаю, а после планирую проваляться до понедельника со своей девушкой в постели.

Он еще не знает, что я позвала маму с Борисом, это ее ухажер, тот самый кардиолог, и Катьку с Деном. Они уже в Варшаве, здесь недалеко в гостинице. И Яна подговорила, чтобы на работу вызвал на два часа, чтобы мы все подготовили.

— Ладно, не злись, — отдаю пакет ему в руки, пусть держит. Обрабатываю рану, накладываю мазь и после всего целую в губы. — Давай ужинать и спать, я очень устала.

Эта неделя последняя перед сессией, очень тяжелая, да и работа выматывает.

Поужинав, Алекс выходит на балкон, облокачивается на перила, наблюдая за вечерним городом.

Мы живем на оживленной улице, на пятом этаже, и отсюда можно многое разглядеть.

— Поскорее бы сессию сдать, — меня уже бесит молчанка. Сама начинаю разговор.

Он так всегда. Когда зол — просит его не трогать, чтобы подумал, но сегодня я не выдерживаю.

— Может, на море поедем? Маму возьмем.

— У Марины есть компания, не думаю, что ей с нами будет интересно, — начинает оттаивать.

— Можем, вчетвером, — Жанна выскакивает мне на плечи, больно впиваясь ноготками в кожу. Взвизгиваю, и уже через миг Алекс возле меня.

— Блин! — чертыхается.

— Ну, зай, — дую губы. Хватаю за руку, чтобы опять не убежал. — Ну, хватит злиться. Я же не виновата, что понравилась парню.

— Знаю, — ложится рядом, обнимает. Жанна сразу перескакивает на него, и теперь уже Алекс шипит от боли. — Вредная кошка, — смеется.

Нежно целует меня в губы.

Голубые глаза всегда заставляли бурлить мою кровь. Его взгляд не изменился, даже после того, как мы начали жить вместе, мне даже кажется, там еще больше любви. Да, мы иногда ругаемся, даже не разговариваем. Но потом, когда он просто меня обнимает, начинает целовать и без слов просит прощения, даже если не виноват, я ни о чем не жалею.

Алекс

Открываю глаза еще до будильника. Мила тихо сопит у меня на плече. Белоснежные волосы рассыпаны по подушке, одна рука у меня на талии, вторая — под щекой.

Надо тихонько встать, чтобы не разбудить. У меня крайне редко так получается. Мила, как мышка, все слышит и чувствует.

Моргаю несколько раз, чтобы понять, насколько все плохо. Вчера немного занесло меня, знаю. Но как услышал, как парень высказывается о моей девушке, башню напрочь снесло. Оказывается, он ради интереса доставал ее, для коллекции. Обозвал, за что сразу получил в нос.

Миле об этом не говорю. Сам пусть скажет, не хочу мою девочку расстраивать, она и так вся напряжена в последние дни. Скоро сессия, и домой хочется поехать, и на море. Мы еще не решили, куда сначала, да и времени у нас много нет. Всего полтора месяца каникул.

Получается выскользнуть тихонько. Но не успеваю я себе сварить кофе, как мою талию обвивают маленькие руки.

— С днем рождения, зай, — сонно шепчет. — Люблю тебя!

— И я тебе люблю, — поворачиваюсь к моей девочке. Нежно целую, подхватываю на руки и несу в постель. — Поспи еще, — накрываю легким одеялом.

— Угу, — мурлычет под нос.

Сначала я не разрешал ей работать, пока не выучит язык. Училась, приходила домой и работала над собой. Учить чужой язык намного проще, когда тебя окружают люди, говорящие на одном языке.

Впрочем, я сам разговаривал на польском. И моя девочка уже на втором месяце пребывания здесь сдала экзамен по польскому языку. Естественно, досконально язык за такой срок не выучишь, но на работу она уже могла идти. Пробовала много где, остановилась на зоомагазине.

Ян попросил прийти на два часа помочь ему мебель собрать. Он купил к себе в кабинет. Не могу отказать, он столько нам помогает и Миле помог перевестись, хотя я и сам мог договориться.

В мастерскую прихожу на десять минут раньше, Ян уже здесь, и мы быстро справляемся с задачей.

— Все, иди к своей девочке, хорошего праздника! А, подарок! — вручает конверт.

— Спасибо! — засовываю конверт в карман.

Иногда я думаю, почему мой отец не такой, как Ян, а ведь они почти ровесники. Я знаю, что у него все хорошо, он встречается с моей бывшей кураторшей Валентиной. Все-таки добилась своего.

После нашей последней беседы прошло полгода, и он ни разу не позвонил, как и я.

Пока так, потом посмотрим.

За окном июнь. Полгода пролетело как один день. Несмотря на все наши ссоры и притирания — мы счастливы.

Я думал, Мила будет жалеть, что оставила все и поехала, но она ни разу не заикнулась. Да, она скучает по маме и подружке. Разговаривает с ними часами, я даже иногда засыпаю под их разговоры.

— Детка, я дома, — ставлю желейный торт на пол и снимаю кроссовки. Мы планировали уже дома праздновать мой день рождения, но нам перенесли сессию, поэтому приходиться здесь.

— Ты быстро, — от знакомого голоса я даже теряюсь. — С днем рождения, брат! — Ден стоит на пороге моей кухни и протягивает руку.

— Офигеть! Ты как здесь? — я не то слово рад с его видеть.

— Ты у своей девушки спроси, — ржет. Кивает проходить в комнату.

— Да ладно! — улыбаюсь как идиот. Тут и Кир, Катька, Марина со своим новым ухажером и моя девочка. Красивая, в платье, с подкрученными на кончиках локонами.

Обнимаюсь со всеми, принимаю поздравления и только потом вспоминаю о торте.

Купил, чтобы хоть сегодня не готовить и немного отдохнуть, но, похоже, меня уже опередили.

— И как вы тут? Квартирка ничего, — Катя не стесняется в выражениях. — Останетесь здесь навсегда?

— Нет, закончим учебу и вернемся домой, — Мила отвечает вместо меня. Мы много раз разговаривали на эту тему. Пытались взвесить плюсы и минусы, но в конце концов решили вернуться домой.

— Я уже выложил объявление о продаже бабушкиной квартиры. Продадим, купим двушку.

Планов у нас много, только надо закончить учебу.

За разговорами не замечаю, как проходит время. А когда приходит время десерта, Мила просит ей помочь.

— А вы прям семейная пара, — подмигивает Ден.

— Тебе не понять, — хлопаю по плечу и поднимаюсь на ноги.

Не терпится поблагодарить моя девочку. Она же старалась. Очень старалась. Я видел, как она нервничала, думал, перед экзаменами, но оказалось, все совсем не так.

— Спасибо, детка, — обнимаю со спины. Крепко обнимаю, целую в щеку и улыбаюсь. — Ты сегодня очаровательна, — шепчу на ушко. Она редко надевает платья. Но для меня надела, и это чертовски приятно.

— Зай, — поворачивается, не выбираясь из моих объятий, — это тебе, — протягивает маленькую коробочку. — Надеюсь, тебе понравится, — краснеет.

Открываю сразу и достаю кулон. Серебряный дракон. Маленький, очень красивый. Я родился в год Дракона.

Благодарю поцелуем, прижимаю к себе. Знаю, что у нас впереди еще много препятствий. Много ссор и примирений, но мы все пройдем. Все преодолеем — вместе.