Глава 11

Непроверенными оставались всего девять ящиков.

К шести часам вечера они успели обследовать еще три, и все безуспешно. Устав от разочарований, Филипп прекратил работу. Все его мускулы ныли, потная рубашка пристала к телу, как вторая кожа, которую не терпелось сбросить, и голод напоминал о себе все настойчивее. По правде говоря, если бы не Мередит, они бы не проработали так долго. Она оказалась самой предусмотрительной и прихватила с собой корзинку, наполненную бисквитами, ячменными лепешками, сыром, мармеладом и несколькими бутылками с сидром.

Филипп остановил работу неохотно, но от голода уже мутило. Кроме того, он не мог больше держать на складе отца и Мередит с Годдардом. Они и так проработали весь день без единой жалобы. Он несколько раз заставлял отца сделать передышку, но тот работал с удовольствием и соглашался отдохнуть только под угрозой отправки домой.

Кроме еды и ванны, Филиппу был нужен Эндрю. Он так и не появился на складе, а значит, либо еще не поправился, либо отправился в музей. Им надо было многое обсудить.

Герцог и Годдард направились к выходу, и Мередит уже собиралась последовать за ними, когда Филипп задержал ее:

– Могу я сказать вам несколько слов, Мередит? Альберт резко остановился и вопросительно взглянул на них через плечо.

– Все в порядке, Альберт. – Мередит устало улыбнулась ему. – Я тебя скоро догоню.

Годдард кивнул и пошел дальше. Убедившись, что никто не может их услышать, Филипп подошел к Мередит совсем близко. Пыль покрывала ее персиковые щеки и делала матово-серыми блестящие черные волосы. Коричневое платье было безнадежно измято и испачкано. Она выглядела измученной, растрепанной и грязной. Филипп чувствовал себя виноватым, понимая, что именно он причина такого плачевного состояния, но не мог не признаться себе, что даже грязная и растрепанная она нравится ему больше, чем любая безупречная красавица. Ему страшно хотелось схватить ее и растрепать еще больше.

– Я хочу поблагодарить вас за ту помощь, которую вы с Годдардом сегодня мне оказали, и зато, что вы позаботились о пропитании. Я часто забываю о таких вещах, когда увлекаюсь работой. Вашу предусмотрительность, несомненно, можно занести в категорию «Гениальность».

– Спасибо, – улыбнулась в ответ Мередит, – но скорее она относится к категории «Самосохранение». Я предполагала, что мы проведем на складе большую часть дня и что никто, кроме меня, не догадается позаботиться о воде и пище и мы все умрем от голода. И еще я подозревала, что если я первой предложу отправиться по домам, меня сочтут...

– Тепличным растением?

– Вот именно. И как видите, я поступила разумно, раз вы сами признаете, что это «гениальная» идея.

– Да, ваша корзинка пришлась очень кстати, и ее содержимое оказалось изумительно вкусным. Я давно не ел с таким аппетитом.

– Это потому, что вы сильно проголодались. Могу поспорить, что в тот момент вы бы с удовольствием съели и печенье из опилок.

– Хм-м, возможно, вы и правы. Но как бы там ни было, вы нас здорово выручили, и мне хотелось бы отблагодарить вас подобным же образом. Вы не согласитесь завтра пообедать со мной?

– Пообедать с вами? – настороженно переспросила Мередит.

– Да. – Филипп улыбнулся. – Надеюсь, мне просто показалось, что вас пугает подобная перспектива. Обещаю, что опилок в меню не будет. – Он видел, что Мередит собирается отказаться, и поспешил прибавить: – Это даст мне превосходную возможность получше узнать некоторых леди, с которыми я познакомился вчера.

Лицо Мередит выразило нескрываемое облегчение, огорчившее Филиппа, а сразу же вслед за ним – что-то похожее на разочарование, что очень его обрадовало.

– Ах, так кроме меня будут и другие приглашенные?

– Я сегодня же разошлю приглашения. Думаю, восемь человек за обеденным столом – самое приятное число: вы, я и еще шесть молодых леди. Я посмотрю список вчерашних гостей и выберу их сам. Так я могу рассчитывать на вас?

– Да, конечно, я постараюсь помочь чем смогу.

– Прекрасно. Тогда завтра я пришлю за вами экипаж около восьми часов.

– Я буду ждать. – Несколько минут Мередит молча смотрела на него, потом тихо сказала: – Филипп... я рада, что вы стараетесь получше узнать этих молодых леди. Из любой, несомненно, получится замечательная, достойная жена.

– Надеюсь на это. Ведь мы оба хотим, чтобы я выбрал именно замечательную и достойную жену. Не беспокойтесь, дорогая Мередит. Я лично прослежу за тем, чтобы мы оба получили именно то, чего хотим.

Вернувшись домой, Филипп узнал от Бакари, что Эндрю с утра ушел в музей и до сих пор не вернулся. Он велел приготовить горячую ванну, и пока в нее набиралась вода, удалился вместе с Бакари в свой кабинет, где жадно накинулся на свежий хлеб с сыром.

Он коротко рассказал слуге о том, что случилось за день.

– У меня плохое предчувствие, Бакари. Я думаю, что этот гипсовый куб вполне может оказаться как раз тем, что мы ищем. Ты же знаешь, что мои дурные предчувствия обычно сбываются.

Бакари вздрогнул:

– Песчаная буря в Фивах, шторм у берегов Кипра, грабители могил под Каиром – не надо напоминать Бакари.

– Мне кажется очень подозрительным то, что пропала только одна эта вещь, и я не особенно верю в совпадения. Я не хотел тревожить других и поэтому ничего не сказал им о своих опасениях. Я и сам не хочу отказываться от надежды. На складе осталось еще девять ящиков, а скоро в порт придет «Морской ворон» с остальным грузом. Может, этот «гипсовый куб» был действительно просто кубом, выпиленным из камня. – Филипп взъерошил волосы. – Черт возьми, я должен был обратить внимание на эту строчку. Теперь остается надеяться, что это не станет самой большой ошибкой моей жизни.

– Бакари тоже будет надеяться.

Филипп очень хорошо знал эту интонацию, означающую: Я, конечно, буду надеяться, только какой от этого толк?» Будь все проклято!

– Мне надо еще кое-что сказать тебе, – заявил Филипп, покончив с хлебом. – Я хочу устроить маленький интимный обед завтра вечером. В средиземноморском стиле.

Черные глаза Бакари блеснули.

– Интимный?

– Да. – Филипп подробно рассказал Бакари, что надо сделать, зная, что тот запомнит и точно исполнит все его инструкции. Наконец он поднялся: – Наверное, моя ванна уже готова. Надеюсь, Эндрю вот-вот появится. Он не любит пропускать обед.

Филипп не ошибся. Когда он, вымытый и переодетый, через сорок пять минут вошел в столовую, Эндрю уже сидел за столом, склонившись над дымящейся тарелкой супа. Велев лакею принести то же самое для себя, Филипп уселся напротив и оглядел своего друга. Одежда того была измятой и запыленной.

– Рад, что ты поправился.

– Я и сам рад. – Эндрю заметил мокрые волосы Филиппа. – Завидую, что ты уже успел принять ванну. Я сделаю то же самое, но сначала мне надо поесть. Боюсь, я шокировал всех твоих слуг, явившись к обеду в таком виде. Слава Богу, Бакари появился вовремя, а то меня запросто могли вышвырнуть из дома.

Лакей принес Филиппу суп, и друзья некоторое время ели молча. Наконец Филипп заговорил:

– Судя по тому, что ты не спешишь меня обрадовать, сегодня в музее вы ничего не нашли?

– К сожалению, так и есть. Осталось всего три ящика. Эдвард помогал мне, насколько мог со своей поврежденной рукой. Неприятная история! Хорошо, он хоть жив остался.

Он говорил, что несколько предметов пострадало во время драки.

– Да, всего пять. Все могло бы кончиться гораздо хуже.

– Что-нибудь украдено?

Филипп рассказал другу о событиях этого дня, гибели сторожа и пропаже гипсового куба.

– Я, черт возьми, должен был обратить на него внимание, когда читал списки.

– Не вини себя, Филипп. Я тоже их просматривал. А после меня – и Бакари, и Эдвард. И никто из нас не акцентировал на этом внимание.

Филипп кивнул, думая о другом:

– Ясно, что записки с угрозами и эта кража – дело рук одного человека. Я должен найти его, пока никто больше не пострадал. Наверное, стоит нанять частного детектива. Я думаю, этот человек был с нами на борту «Мечтателя». Он, вероятно, знаком и с содержимым ящиков, и с историей о проклятии.

Эндрю несколько минут задумчиво смотрел на Филиппа.

– А почему бы тебе не поручить это расследование мне? – спросил он наконец. – Эдвард один прекрасно справится с оставшимися тремя ящиками. Я знаю всех, кто был на «Мечтателе», и ты должен помнить, что я умею добывать информацию.

– Да, ты доказал это, когда в Афинах разыскал пропавшую статуэтку Афродиты. К тому же ты сможешь защитить себя, если возникнет такая необходимость. Ты действительно хочешь заняться этим?

– Да, я хочу добраться до этого негодяя не меньше, чем ты. Я приступлю к делу завтра утром.

– Отлично, благодарю тебя. – Филипп почувствовал сильное облегчение, зная, что Эндрю справится с этой задачей. – Хочу рассказать тебе еще кое-что. У меня сегодня был интересный разговор с другом и дворецким Мередит – Годдардом.

Он вкратце пересказал историю о том, как Мередит и Альберт встретились.

– Годдарду еще повезло, что он выжил, – мрачно заметил Эндрю. – Похоже, мисс Чилтон-Гриздейл сложная натура.

– Да, она вообще женщина загадочная, а ты знаешь, с каким удовольствием я борюсь со всякими головоломками.

– Ты собираешься разгадать ее тайны и получить при этом удовольствие?

– Я решил последовать твоему совету.

– Вот это правильно, потому что я редко ошибаюсь. А каким именно перлом моей мудрости ты намерен воспользоваться?

– Я собираюсь ухаживать за ней, – сказал Филипп, глядя на Эндрю поверх своего бокала. – До того как я встретился с Мередит, я был уже готов жениться на женщине, которую никогда не видел. Теперь мне надо выбрать себе новую невесту. И я хочу, чтобы это был кто-то, кто мне... симпатичен.

– Мудрое решение. Я даже представить себе не могу, как можно жениться на совершенно незнакомой женщине. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы ты чувствовал к мисс Чилтон-Гриздейл что-то посильнее симпатии.

– Я едва знаю ее.

– А мне кажется, ты знаешь более чем достаточно. Но симпатия – это уже хорошее начало. Поскольку романтические поступки тебе не свойственны, могу предложить несколько советов.

– Что бы ты там ни думал, – произнес Филипп, сощурившись, – но мне тоже доводилось безумствовать. Хочу сообщить тебе, что пригласил Мередит пообедать здесь завтра вечером.

– Пообедать? Прекрасно. Буду рад к вам присоединиться.

– Извини, но тебя я не приглашаю.

– Ax, так это такой обед? Не волнуйся, я куда-нибудь скроюсь и не буду вам мешать. Пожалуй, схожу еще раз в империю бокса. Вчера вечером мне там понравилось, и я прочь попробовать еще раз. – Эндрю лениво улыбнулся. Самый лучший способ снять напряжение – это отколотит кого-нибудь на ринге. Ты же знаешь, как я люблю хорошую драку.

– Вчера вечером? – Филипп взглянул на руки Эндрю и только сейчас заметил, что костяшки его пальцев, покрытые ссадинами, распухли. – Я думал, что ты весь вечер провалялся в постели.

– Так и было. Я выпил снадобье, которое состряпал Бакари, и уснул, а когда проснулся, почувствовал, что совершенно здоров. Решил погулять и посмотреть на город, а потом вспомнил, что ты как-то поминал империю бокса, и нанес туда визит.

– Отцу вчера показалось, что он видел тебя на улице, но я убедил его, что это был не ты. Во всяком случае, я рад, что по Лондону не бегают двое Эндрю Стентонов. – Филипп нахмурился. – Почему же Бакари не сказал мне, что ты ушел?

– А я вышел по черной лестнице, чтобы не помешать вашим танцам.

– Ты вполне мог бы присоединиться к нам.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны. Но я опасался, что если я там появлюсь, все эти леди не устоят перед моим американским шармом, и ты опять останешься без невесты. – Он скромно кашлянул в кулак. – Не хотел затмевать тебя.

– Поверь, я бы с удовольствием уступил тебе всех этих красавиц. Кроме одной.

– Хм-м, да, понимаю. Мисс Чилтон-Гриздейл. Наверное, раньше тебе тоже кто-то нравился, но сейчас ты почувствовал разницу?

Филипп медленно кивнул:

– Да, сейчас все серьезно.

– Я думаю, ухаживать за ней будет не так-то просто, тем более что вся ее энергия сейчас направлена на поиск невесты для тебя.

Филипп улыбнулся и поднял свой бокал.

– Она напрасно беспокоится – я уже выбрал себе невесту. И потом, ты ведь знаешь, я люблю трудные задачи. – Он посмотрел на каминные часы. – Кстати, о задачах! Как ты смотришь на то, чтобы еще поработать на складе сегодня вечером?

– Охотно.

– Отлично. А на обратном пути пройдем по Ист-Энду и заглянем в паб.

– Звучит интригующе. А что нам там надо, кроме неприятностей?

– Нам нужна информация.

– Информация о?..

– О трубочисте по имени Таггерт.


На следующее утро, ничего не видя перед собой, с глазами, покрасневшими от бессонной ночи, Мередит сидела в маленькой двуколке, которой правил Альберт. Молодой человек тоже, казалось, погрузился в свои мысли, и Мередит была благодарна ему за это, потому что поддерживать разговор было выше ее сил.

Филипп. Проклятие! Она должна прекратить постоянно думать о нем. Но как? Всю ночь ее воображение было занято только им. Но самое ужасное даже не в этом. Ужасно то, что она о нем думала.

Мередит представляла, как снимает с него одежду, как ласкает руками теплую кожу, прикасаясь к каждому мускулу и впадинке. Как потом он снимает с нее платье. Как его руки и рот исследуют каждый сантиметр ее тела. Как они занимаются любовью... медленно, самозабвенно, нежно...

Она лежала в постели и задыхалась от неудовлетворенного желания, чувствовала, как набухает и становится горячей и влажной плоть между бедрами. Ей и раньше случалось мечтать о поцелуях, о мужских объятиях, об ощущении чужого тела внутри себя, но тогда герой ее фантазий был всего лишь плодом воображения, который легко было прогнать.

Но Филипп был мужчиной из плоти и крови, к которому ее неудержимо влекло. Мередит нравилось в нем все. Нравилась его улыбка и манера поддразнивать ее. Ум, светившийся в теплых карих глазах. Нравилась его увлеченность древностью. Она восхищалась тем, как он бросился на помощь беззащитному щенку и как ласково разговаривал с Хоуп. И заботой об Альберте с его больной ногой. Мередит, конечно, заметила, что Филипп предлагал юноше только ту работу, с которой тому нетрудно было справляться. Господи, даже его упрямство и абсолютное равнодушие к соблюдению приличий, которые так раздражали ее вначале и которые, слава Богу, стали проявляться гораздо реже, уже не казались ей такими невыносимыми. За то короткое время, что они были знакомы, Филиппу удалось растревожить ее любопытство и разбудить тело. Если бы ей надо было найти мужчину для себя, она не стала бы искать большего...

Мередит вздрогнула, возвращаясь к реальности. Она не ищет мужчину для себя. А если бы и искала, то каким бы привлекательным ни казался Филипп, она не смогла бы выбрать его. Почему она все время об этом забывает? Слава Богу, сам Филипп, кажется, наконец-то понял это. Он решил, что больше не станет добиваться невозможного. Он просмотрит список молодых леди и выберет из него тех, кто заинтересовал его. Ну и отлично!

Отлично? Мередит показалось, что от такого вранья к горлу подкатила тошнота. Нет, она не могла этому радоваться. Ей хотелось плакать от ревности, и она была готова ужалить любую женщину, которая прикоснется к нему. Хотелось закричать при мысли о том, что он будет заниматься любовью с одной из этих юных, стройных и безупречных светловолосых красавиц.

Мередит захлестнула обида на то, что она никогда не сможет позволить себе даже мечтать об отношениях с таким мужчиной, как Филипп. И на то, что она не может ничего объяснить ему. Всю свою жизнь, до последнего вздоха, она должна бчяет выполнять решения, которые не сама принимала. Она может быть ему только любовницей. И хотя физически она была бы рада и этому, Мередит понимала, что такой путь погубит ее. Она не может отказаться от своего с трудом достигнутого положения и боится даже думать о той боли, которую испытает, когда их связи придет конец. Мередит не сомневалась, что так и будет: она слишком хорошо знала, чем кончаются подобные увлечения. И какая судьба ждет брошенную любовницу! Она всю жизнь бежала от такой судьбы. Этого не будет никогда.

Несомненно, после сегодняшнего обеда Филипп сделает свой выбор. И как только будет решена проблема с проклянем, а Мередит не сомневалась, что все уладится, – можно будет назначить день свадьбы. Все это произойдет в ближайшие несколько дней. И она уже больше никогда не увидит Филиппа. А сегодня вечером она просто сосредоточится на роли свахи, позаботится о том, чтобы разговор за столом не угасал.

Мередит глубоко вздохнула и выпрямила спину. Она обрадовалась, что ей удалось привести мысли в порядок, до того как они подъехали к складу.

– Я очень благодарна тебе, Альберт, за то, что ты ездишь со мной на склад и помогаешь с поисками.

– А как же иначе, мисс Мэри? Тем более сейчас тут происходит что-то непонятное – это ограбление и прочее. Лорд Грейборн сказал мне, чтобы я охранял вас получше.

Через пару минут они уже входили на склад. Мередит решительно шагала между рядами пыльных ящиков, твердо решив сосредоточиться на поисках и не обращать внимания на Филиппа. Эти благие намерения чуть было не пошли прахом, когда, повернув за угол, она оказалась с ним лицом к лицу.

Филипп, похоже, давно начал работать, и его лицо и волосы были покрыты пылью, а очки, как всегда, сползли на кончик носа. Он уже снял сюртук и галстук и до локтя завернул рукава. И выглядел при этом восхитительно. Боже милостивый, какой же долгий день впереди!


Все утро Мередит усердно занималась тем, что ставила галочки в конторской книге и укладывала в ящик разложенные на одеяле предметы. Некоторые из них были так красивы, что иногда ей удавалось забыть о том, что Филипп рядом.

Примерно через час после того, как она начала работать, на складе появился джентльмен, которого Филипп представил ей как мистера Эдварда Бинсмора. Мередит вспомнила, что это тот самый человек, у которого умерла жена будто бы из-за проклятия. Он выглядел бледным и изможденным, темные глаза ввалились, и от него исходила такая печаль, что Мередит не могла не посочувствовать его горю. Было очевидно, что смерть жены сильно на него подействовала.

– Я думал, Эндрю тоже здесь, – сказал мистер Бинсмор, когда представления были закончены.

– Он занимается расследованием ограбления, – объяснил Филипп.

– Вот как? Ему удалось что-нибудь обнаружить?

– Он начал только этим утром. Я сообщу тебе, если будут новости.

– Хорошо. Кстати, о новостях... Я закончил проверку всех ящиков в музее. – Эдвард покачал головой. – Ничего похожего на пропавший кусок камня.

Лицо Филиппа помрачнело.

– Еще остается надежда, что он может оказаться здесь. А если нет, то на «Морском вороне», который вот-вот придет.

Филипп огорченно провел рукой по лицу, и Мередит нестерпимо захотелось подойти поближе, прикоснуться к складке, образовавшейся между его бровями, ласково обнять за плечи, утешить.

Они опять начали работать: Мередит с Альбертом – над одним ящиком, Филипп и мистер Бинсмор – над другим.

Мередит без труда угадывала название и назначение большинства предметов – ваз, кубков, чашек. Каждый из них она на несколько секунд задерживала в руках, любуясь и разглядывая, а потом закрывала глаза и пыталась представить, кому он принадлежал и какова была жизнь его владельца.

Вдруг все ее тело замерло и напряглось, и, не оглядываясь, Мередит поняла, что к ней подошел Филипп.

– Я тоже так делаю, – сказал он мягко. – Я прикасаюсь к ним и стараюсь представить человека, которому они принадлежали и как он жил.

Мередит с трудом улыбнулась ему в ответ:

– Я только что решила, что эта ложка и ковшик принадлежали египетской принцессе, которая ходила, завернувшись в тонкие шелка, и все ее капризы мгновенно исполнялись.

– Очень интересно... Завернутая в шелка принцесса, все капризы которой исполняются. Скажите, вы, наверное, тоже к этому стремитесь?

Мередит вспыхнула при одном лишь упоминании о своих желаниях, объект которых стоял так близко и смотрел на нее удивительными карими глазами.

– Я думаю, в глубине души каждая женщина мечтает об этом. Я уверена, что и каждый мужчина хочет, чтобы все его капризы исполнялись.

– Особенно завернутой в шелка принцессой, – ухмыльнулся Филипп.

Мередит рассмеялась, но, заметив, что мистер Бинсмор с интересом наблюдает за ними, снова напустила на себя серьезность.

– Взгляните сюда. – Она указала Филиппу на предмет, лежащий на самом краю одеяла. – Я отложила это в сторону, потому что не знаю, что это такое.

Он наклонился и взял в руку металлический предмет, по Форме напоминающий вопросительный знак.

– Это стригил – специальная лопаточка, при помощи которой древние римляне и греки удаляли с кожи остатки воды после ванны.


Их взгляды встретились, и на секунду им показалось, что кроме них никого нет ни на этом складе, ни на всем свете. Мередит вспомнила о том, как вчера мысленно смывала пот и грязь с Филиппа, сидящего в ванне, как двигалась ее скользкая от мыла рука по его обнаженному телу. Горячая волна поднялась по шее, залила щеки, и, поняв, что он заметил это, она покраснела еще сильнее.

– Теплые ванны вообще были важной частью культуры древних римлян. Поэтому и стригал был весьма распространенной вещью. Выходя из ванны, женщина делала вот так... – Филипп взял Мередит за кисть, осторожно выпрямил ее руку и, наложив на нее изогнутую часть стригила, медленно провел им по рукаву от локтя до кисти.

– Разумеется, – продолжал он негромко и не отпуская ее руки, – никакой одежды на ней при этом не было: она же выходила из ванны. Потом ей делали массаж, используя при этом масло; а через час остатки масла удаляли стригилом, и кожа оставалась гладкой и душистой, – говоря это, Филипп осторожно гладил подушечкой большого пальца ее запястье.

Мередит смотрела на него, не в силах отвести глаз, и тысячи образов роились в ее голове. В них были и он, и она, и римские бани, и масло, которое он втирал в ее тело, лаская, целуя, гладя. И теплые плитки пола, на который он бережно опускал ее...

– Вы стараетесь представить себе, как они использовали стригил? – спросил Филипп совсем тихо, так, чтобы никто другой не услышал. – Воображаете их в банях? Видите, как они втирают масло друг в друга?

Мередит не сразу поняла, о чем он спрашивает.

– Они? – проговорила она с трудом. – Кто?

– Те, о которых вы думаете. Древние римляне. Или, может быть?..

Мередит выдернула свою руку и поспешно опустила глаза, чтобы не дать ему прочитать свои подлинные мысли.

– Благодарю вас за интересные сведения, лорд Грейборн, – сказала она. – Мне надо отметить стригил в списке.

Мередит с преувеличенным интересом углубилась в конфискую книгу и краешком глаза заметила, что Филипп возвращается к мистеру Бинсмору.

Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, он отошел достаточно далеко, и можно опять вернуться к работе.

Но она не могла не слышать его низкого голоса, когда он отвечал на какой-то вопрос Эдварда. И все еще чувствовала тепло его пальцев там, где они сжимали ее руку. Мередит закрыла глаза и взмолилась, чтобы это утро побыстрее закончилось. И тут же невесело усмехнулась про себя. Ну и что же, что утро кончится? Тогда она начнет ожидать вечера, который тоже проведет в его обществе.

Да, она была права. День действительно оказался очень долгим.

Еще несколько часов спустя Филипп решил, что пора прекращать работу. Они все устали и пропитались пылью, и настроение заметно упало из-за безрезультатности их усилий. Поглубже спрятав собственное разочарование, он вытер руки куском ткани и подошел к Годдарду:

– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине. – Филипп показал на дверь офиса.

На лице Альберта отразилось недоумение, но он кивнул. Они зашли в небольшое помещение, и Филипп плотно закрыл дверь. Альберт, прихрамывая, вышел на середину комнаты, повернулся и вопросительно посмотрел на Филиппа:

? Ну?

– Я узнал кое-что. Это, по-моему, должно заинтересовать вас.

На лице Годдарда появилось настороженное выражение, и Филипп не в первый раз заподозрил, что у этого юноши, похоже, есть какие-то тайны.

– Ну и почему вы думаете, что мне это интересно?

– Потому что это касается трубочиста по имени Таггерт.

Альберт облегченно расслабился, что еще больше заинтересовало Филиппа. Но первая реакция быстро сменилась горечью, ненавистью и страхом.

– Таггерт? – Годцард почти выплюнул это имя. Единственное, что мне надо о нем знать, – это то, что он сдох.

– Так и есть. Он умер в прошлом году в долговой тюрьме, где провел два последних года жизни.

В лице Альберта не оставалось ни кровинки.

– Откуда вы это взяли?

– Спросил у тех, кто знает.

– Кто знает? У вас с Таггертом не может быть общих знакомых, если только он не ограбил кого-нибудь из ваших богатеньких друзей.

– Я задавал вопросы не своим друзьям. Я нашел людей, которые знали Таггерта, в ближайшем к порту пабе.

– А с чего это вы стали задавать вопросы о Таггерте? – подозрительно прищурился Альберт.

– Потому что мне казалось, что вам надо об этом знать. Потому что, если бы я был на вашем месте, я бы очень этого хотел. Иначе я бы постоянно думал о нем, боялся бы встретить его на улице, боялся бы задушить его, если встречу. Теперь его власть над вами кончена, Годдард. Он мертв. Oн никогда больше не обидит ни одного ребенка.

– Откуда вы знаете, как я?.. – спросил Альберт в смятении.

– Потому что я сам чувствовал бы то же самое.

Руки Годдарда сжались в кулаки, а в глазах блеснула влага, и он поспешил закрыть их.

– Я хотел знать, – прошептал он. – Но я всегда боялся спрашивать. Я боялся, что он об этом узнает, если кто-нибудь передаст ему, и тогда он сможет причинить вред мисс Мэри, или Шарлотте, или Хоуп. Он был жестоким, бессердечным ублюдком, и я не мог допустить, чтобы он вмешался в нашу жизнь. Но я хотел знать, что с ним стало. Что, если я встречу его за ближайшим углом? Что, если он узнает меня? Я часто думал об этом. Видит Бог, я всегда хотел знать...

– Теперь вы знаете. И вы свободны, Годдард.

Молодой человек открыл глаза. Он не пытался вытирать слезы, которые текли по его щекам, и Филипп сделал вид, что не замечает их.

– Я не знаю, что сказать... Я... я благодарен вам.

– Я был рад помочь, – кивнул ему Филипп и повернулся, чтобы выйти из комнаты.

– Почему вы это сделали? – остановил его голос Годдарда. – Зачем вы рисковали, заходя в этот паб? Вы меня почти не знаете.

Филипп молча смотрел на него, раздумывая, сказать ли правду, потом вздохнул. Да, наверное, стоит.

– Потому что рассказ о том, как Таггерт обошелся с вами, сильно меня задел. Не только потому, что с вами так бесчеловечно обошлись, но потому, что по сравнению с этим те обиды и унижения, которые мне пришлось пережить в детстве, показались мелкими и незначительными.

– Обиды? – Альберт недоверчиво поднял брови. – Кто же мог обидеть такого богатого паренька?

– Другие богатые пареньки. Но есть и еще одна причина, Годдард.

– Что за причина?

– О вас заботится она, а я хочу заботиться о ней.


К тому моменту, когда Мередит вручила свою шляпку и кашемировую шаль встретившему ее в дверях Бакари, она справилась со своими эмоциями. Она твердо решила держаться на безопасном расстоянии от хозяина, поддерживать разговор только с другими приглашенными девушками и уйти как можно раньше.

Бакари шел впереди нее по коридору, и Мередит удивилась, когда, пройдя мимо дверей, ведущих в гостиную и столовую, они остановились у последней.

– Что это за комната? – спросила она, чувствуя себя заинтригованной.

– Малый кабинет. – Черные глаза Бакари смотрели на нее с выражением, которое Мередит не смогла разгадать. – Надеюсь, вам понравится.

Он постучал в дубовую дверь и открыл ее, не дав Мередит задать нового вопроса.

– Мисс Чилтон-Гриздейл, – объявил он торжественно. Заставив себя улыбнуться, Мередит вошла. И замерла на пороге.

Малый кабинет? Ей показалось, что она попала в пышно украшенный шатер. Десятки метров шелков самых ярких оттенков, сверкающими потоками ниспадая вниз от середины потолка, покрывали все стены и окна. Протянув руку, Мередит несмело прикоснулась к бордовой занавеске, за которой скрылась дверь. Такое изобилие великолепных материалов она видела раньше только в мастерской мадам Рене.

Она медленно осматривала комнату. Пол скрывался под великолепным ковром со странным, экзотическим узором. В камине уютно горел огонь, отбрасывавший на стены подвижные тени. На ковре было расставлено полдюжины низких столиков, в темной полированной поверхности которых отражалось пламя многочисленных свечей. Перед камином стоял еще один стол – побольше, но тоже низкий, а на нем – серебряные тарелки, покрытые такими же крышками, разноцветная керамическая посуда и сверкающие хрустальные бокалы. По всей комнате были разбросаны многочисленные подушки всех оттенков рубинового, изумрудного и сапфирового цветов, которые, казалось, так и манили опуститься на них, расслабиться и бездумно наслаждаться жизнью.

Остальную меблировку комнаты составляли всего два предмета: узорчатая раздвижная ширма в дальнем углу и изящное кресло-качалка у стены. Сердце Мередит громко застучало, когда рядом с ней она обнаружила Филиппа.

– Добрый вечер, Мередит.

От звука его низкого волнующего голоса у Мередит вдоль позвоночника забегали мурашки, и она потеряла дар речи, а когда наконец собралась с силами, чтобы ответить на приветствие, он вторично лишил ее равновесия, стремительно и неслышно приблизившись и вновь напомнив ей о грациозном хищнике из джунглей.

Тут же Мередит широко раскрыла глаза, разглядев его одежду. Вместо обычной льняной сорочки и галстука на Филиппе была широкая шелковая рубашка, оставлявшая открытой его загорелую шею, заправленная в... Мередит не могла поверить своим глазам.

Вместо традиционных панталон на нем были свободные ярко-синие шаровары, которые удерживались на талии одним лишь завязанным шнурком. Обут он был в мягкие кожаные сапоги. В такой одежде, с волосами, в беспорядке падающими на лоб, он показался Мередит странным и пугающе-привлекательным. Только очки напоминали о том, что этот опасный незнакомец, стоящий перед ней, – цивилизованный человек и ученый-историк. Вернее, могли бы напомнить, если бы карие глаза, смотрящие на нее через линзы, не излучали такую нецивилизованную страсть.

Филипп остановился, когда их разделяло не более трех футов. Не отводя от нее взгляда, он вежливо поклонился, а потом взял ее руку и коснулся ее теплым, невесомым поцелуем. Прикосновение его губ к пальцам подействовало на Мередит как удар молнии, но зато вывело ее из состояния оцепенения, в котором она находилась.

Вспыхнув, она выдернула руку и отступила назад. К сожалению, ей удалось сделать всего два шага, после чего она уперлась спиной в закрытую дверь. Один шаг длинных ног Филиппа – и он опять оказался так близко, что Мередит погрузилась в его чистый мужской запах. Она почувствовала что-то вроде паники, приправленной изрядной долей возмущения.

– Что вы себе позволяете, – прошипела она, вытирая руку о платье в надежде избавиться от жжения в том месте, которого коснулись его губы. – И почему ваш кабинет украшен таким... таким упадническим образом? И что такое на вас надето? Господи! Что подумают ваши гости? – Мередит быстро оглядела комнату. – А где ваши гости?

– Как много вопросов. Во-первых – что я себе позволяю. Это вы о том, что я поцеловал вашу руку, или о том, что я делаю в настоящий момент? Я поцеловал вашу руку, здороваясь с вами, а в настоящий момент я просто смотрю на вас и восхищаюсь тем, как прелестно вы выглядите. Комната ук – рашена так для того, чтобы походить на шатер одного богатого египетского купца, у которого я однажды был в гостях. Теперь, что касается моей одежды: я надел то, что привык носить за границей, и должен сказать, это гораздо удобнее и приятнее, чем одежда, которую носят в Англии. А мнение о ней своих гостей я надеюсь узнать от вас.

– Возмутительно и неприемлемо. Все это. – Мередит энергично обвела рукой помещение, нечаянно задев при этом Филиппа, и отдернула руку, словно прикоснулась к пламени. – Кто-нибудь из гостей уже видел это?

? Нет.

– Слава Богу! Немедленно идите и переоденьтесь в приличную одежду, пока все не собрались.

– Все уже собрались.

Облегчение исчезло так же быстро, как и появилось.

– Боже мой, если одна из благовоспитанных девушек хоть краешком глаза увидит эту скандальную и провокационную обстановку... – Мередит зажмурилась от ужаса, не в силах продолжать. – Где они? Я займу их разговором, пока вы переодеваетесь и...

Он остановил этот поток слов, приложив кончик пальца к ее губам:

– Мередит, все гости, которых я жду сегодня, уже здесь. В этой комнате.

Загрузка...