Завтра были письма

Глава 2

Красивый зал ресторана устлан коврами, на столах – накрахмаленные скатерти цвета само[1]. Сервировка скорее соответствует ужину, нежели завтраку. И официанты в белых смокингах и бабочках. На каждом столе композиция из свежих цветов.

Слава незаметно потянула носом. Все правильно, только что срезанные розы, причем на каждом столе розы только одного тона. Где-то белые, где-то лимонные, где-то пурпурно-красные. Она сама тоже хорошо смотрелась в данном интерьере, и она это знала. Уже вошло в привычку брать с собой в командировки наряд не только для ужина, но и для завтрака. Обычно это легкое шерстяное платье (не забываем про кондиционеры) и туфли без каблука. Все должно соответствовать обстановке, но при этом быть удобным, не нарушать общей атмосферы.

Сегодня она тоже была в платье красивого синего цвета. Благодаря рыжим волосам ей шли практически все цвета. Прямой силуэт, короткий рукав, классическая длина до середины колена. Туфли светлые, их же она потом сможет надеть с джинсами (чемодан тоже не резиновый, нужно, чтобы все компоновалось между собой). Волосы она забрала в тугой конский хвост. В течение дня она его распустит, а пока пусть будет так.

Слава ненавязчиво, но с интересом рассматривала сидевших в зале за столиками постояльцев отеля. Это тоже было одним из излюбленных занятий и также являлось отдыхом. Допивая первую чашечку кофе, она сразу обратила внимание на красивую пару, неторопливо и с достоинством вошедшую в ресторан отеля. Очень пожилой элегантный мужчина (можно было бы назвать его и стариком) вошел, поддерживаемый под локоть своей женой. Жена была лет на двадцать моложе. То есть ему лет восемьдесят, ей лет шестьдесят.

Оба высокие. Он, правда, согнувшийся с годами, но продолжавший гордо держать голову (для этого приходилось немного вытягивать шею, ну, раз уж спину распрямить невозможно). Она – с осанкой, как у балерины, и с красивым вывертом ноги, практически по третьей позиции. Пожилая дама знала и про ноги, и про выверт, поэтому узенькие брючки в клетку открывали красивые лодыжки.

Вот где королева, подумала про себя Слава. Королева является! Причем с эскортом. Поглядите все: это мой муж, это я, у нас все хорошо, и мы любим весь мир.

Жена помогла мужчине сесть за столик. Официант уже стоял наготове, отодвигая стул и с улыбкой задавая на первый взгляд ничего не значащие вопросы: хорошо ли спали, все ли в порядке с настроением. Легко и непринужденно подчеркивал, что их номер на втором этаже невероятно удобен. Вид из окна фантастический, и как же хорошо, что в это время он может видеть здесь эту пару, своих любимых и уважаемых гостей! Ведь еще неделя, и начнутся дожди. Ох уж эти дожди в Висбадене! Что нам дожди тропические? Тот, кто о них рассказывает, никогда не бывал в Висбадене. Да, хорошо, что зонты в отеле большие. Естественно, до такси тоже нужно как-то дойти.

Разговор течет и течет. Совершенно ни о чем, но он поднимает настроение. Мы не привыкли к таким разговорам, нам подавай тему. Здесь нет темы. Дождь вот. Это тема?

Вот ведь интересно… Поначалу Славу ужасно раздражала манера немцев говорить ни о чем. А потом она поняла: это искусство. Причем чем выше и достойнее общество, тем витиеватее и длиннее эти разговоры «ни о чем».

Сейчас ей чертовски приятно было попивать кофе и слушать, как изысканно обсуждают эти трое дивный вид из окна и особенности октября в Висбадене. Да-да, даже официант в курсе того, что эта пара занимает люкс на втором этаже. Это отель премиум-класса. За завтраком вас не спросят, в каком номере вы остановились, не будут долго и нудно искать вас в списке постояльцев и ставить галки напротив вашей фамилии.

А могут и не найти, как недавно случилось со Славой в Берлине. Разведут руками и скажут, что у вас номер «без завтрака». Слава в тот раз была со своей коллегой по работе, причем коллега была приглашена. Заминка вышла неприятной, пришлось подписывать какие-то бумаги, стоять в проходе, изображая бедных родственниц. И кофе уже пили без настроения и с некоторым напряжением. Самое интересное, что минут через десять подбежал запыхавшийся менеджер: их фамилии все же нашли. Менеджер извинился за досадную оплошность. Прямо перед носом у Славы порвал подписанный ею счет за ненадобностью, но настроение было подпорчено. И все-таки вот подбежал, порвал, извинился… Это тоже очень по-немецки.

Слава удивлялась сама себе. Где она живет? В России же и вообще все не так! Но она уже выбирает между Германией и Германией. Про Россию что там говорить. Недавно она как раз ждала свою коллегу в очень даже престижном ресторане на Большой Никитской.

Коллега опаздывала, поэтому Слава заказала капучино и листала меню. Мимо бегал официант. Она попросила его принести еще одно меню для коллеги, ну так, опять же по привычке, чтобы поддержать какой-то разговор.

Официант принес еще один капучино. И опять же Славе показалось, что она в Германии. Поблагодарив и извинившись, она отказалась от кофе, заметив, что официант ее просто не понял. Он быстро унес чашечку со словами «никаких проблем». И потом, уже в присутствии коллеги, вдруг сказал, что, к сожалению, кофе будет включен в счет. И таки включил его!

У Славы не было другого выбора. Она не хотела портить начало встречи, хотя, если бы была одна, обязательно довела бы эту историю до конца, в крайнем случае пошла бы к администратору. Она так долго ждала эту самую коллегу, что могла и сама тот кофе выпить.

Да… Неприятные воспоминания. В Германии такое в принципе невозможно. А уж применительно к кофе так и вообще странно.

А уж в этом отеле и вообще все по-другому. Вам сразу при входе скажут: «Доброе утро, фрау Карелина, надеюсь, вы хорошо спали, вам повезло с погодой!» И это не мелочи. Это включено в стоимость.

Официант в легком поклоне, подчеркнуто уважительно, продолжал вести беседу с пожилой парой:

– Господину как всегда, черный чай с молоком, а для мадам капучино? Газеты мадам выберет сама?

– Все правильно, все как всегда. Должны же у моей жены оставаться хоть какие-то супружеские обязанности? – Пожилой господин подмигнул официанту.

Все трое дружно рассмеялись, и день начался с позитива.

Слава улыбнулась сама себе и сделала глубокий вдох: хорошо! Все очень хорошо! Ну что, нужно потихонечку вливаться в расписание дня. Выставка на целый день, а вечером встреча с Ритой. Приятельница позвонила вчера, не успела Слава приземлиться в аэропорту Франкфурта.

– Ты на все выставочные дни или нет? Я улетаю на Тенерифе послезавтра, так что для встречи остается только вечер вторника. Поняла? Завтра. И чтобы ничего не намечала.

– А если я уже наметила?

– Значит, отменишь. Ты что, не слышишь? Я же послезавтра улетаю на Тенерифе!

Действительно, о чем это она? Маргарита же улетает на Тенерифе.

Слава понимала: ничего важного не стряслось, просто давно не виделись, Маргарите хочется вывалить на нее все свои новости и наконец всласть поговорить по-русски. Вот так нужно решать дела! Я могу только сейчас, и баста. И хлоп телефонную трубку. А чего хочет собеседник? А неважно. Подстроится!

И вот ведь, пожалуйста, Слава будет подстраиваться. Более того, она уже перезвонила партнерам и попросила перенести деловые переговоры на среду, во вторник не получается никак.

Маргариту не исправить, и хорошо, что она у нее есть. Сегодня вечером будет масса хохота, масса смешных историй. И, что греха таить, можно будет рассказать о себе то, что знает только Маргарита, а подруга, в свою очередь, не будет ничего выпытывать, не будет зло ухмыляться и злорадствовать. Вот такая шумная и большая жилетка, в которую можно раз в год уткнуться и поплакаться.

– Доброе утро, мадам, – тихо произнес уже другой официант.

Слава подняла глаза, и ее как обожгло током – он тоже ее узнал, потому и подошел. Он, невольный свидетель той давней истории. Она узнала его, он ее тоже. Дал понять, что узнал, что рад ее видеть, но никакого панибратства, никаких расспросов. Просто показал глазами: «Я вам рад», – не более того.

Это даже не относится к статусу отеля, обычная внутренняя культура. Слава кивнула в ответ: «Доброе утро».

Все, больше ни слова. Он никогда не спросит: «Вы одна?» – или еще того больше: «Почему вы одна?». Хотя, конечно же, он помнит ее спутника, ведь именно он обслуживал их столик в тот вечер.