Завтра были письма

Глава 5

Кафе действительно заслуживало внимания. Милая французская провинция, перенесенная в центр Франкфурта. Стены покрашены в светлые тона, деревянные светлые столешницы, столики впритык. Действительно, все как во Франции. Тесно, шумновато, не очень-то удобно, но при этом уютно. Какие-то разномастные стулья. За столиком, где уселись Рита и Слава, с трудом найдя свободный уголок, Рита заняла красивое кресло, а Славе был предложен металлический стул с яркой диванной подушкой. Одно слово – эклектика. На затейливых полках (а их было много на стенах) восседали старые куклы, некоторые с облупленными носами, лежали грудами книги. И было видно: их брали почитать. Это все было не просто декорацией! А вот древняя швейная машина, кофемолка… Такое впечатление, что хозяева не раз прошлись по блошиным рынкам. Но как-то все было сделано со вкусом. Присутствовало чувство цвета, чувство меры. Всего было не слишком. В разумных пределах. В кафе царила атмосфера улыбки.

– Ну? – вопросительно посмотрела на подругу Рита.

– Потрясно! Значит, в этом безумном городе есть уютные уголки?

– Естественно, для тех, кто здесь живет!

Рита частенько ставила Славе на вид: де, зря она так не любит Франкфурт. Да, большой, шумный, на первый взгляд – город без своего лица. Но если ты долго в нем находишься, а тем более живешь, то обязательно находишь для себя свой город, который делается только твоим. Начинаешь по кирпичикам возводить свою историю, и для тебя город меняется. Ведь не секрет, что, приехав в самый известный и роскошный уголок мира, мы сначала смотрим на него глазами путеводителя или экскурсовода, далее – своего спутника. И только потом уже формируем свое мнение. А для Славы Франкфурт – это всегда выставка, огромные павильоны, до которых она добиралась на местном метро. Чему уж тут нравиться?

– И публика какая приятная… – Слава оглядывалась по сторонам.

– И публика у нас есть приятная. Вы же куда идете? Пиво пить и рульку есть? А я привела тебя туда, где общается деловая молодежь после работы. Приличная, заметь, молодежь.

Да, действительно, молодежь за столиками была одета не совсем типично для немцев. Вернее, для немецкой молодежи. Костюмы, рубашки, пуловеры, узенькие пиджачки. Девушки в туфлях на высоких каблуках и в стильных дорогих очках, под столами стояли дорогие сумки и портфели.

Как часто можно встретить немца в очках? Значительно чаще, чем русского у нас, в России. Недавно Слава заказывала себе очки в Германии. Понравилась оправа в витрине, решила зайти, узнать, сколько стоит и что нужно сделать для того, чтобы получить готовые стекла уже в оправе. Оказалось, что и зрение можно тут же проверить, и очки получить на следующий день. Правда, оправа из витрины оказалась безумно дорогой, но милая девушка тут же подобрала ничем не хуже и в два раза дешевле, а по акции, с наклеенными кружочками, и вообще можно было взять оправу бесплатно. Другое дело линзы – линзы стоили приличных денег, но опять же оптик-консультант доходчиво объяснила, зачем они нужны, почему тонкие стекла лучше толстых. И зачем нужно антирефлексное покрытие.

– И вообще я не понимаю, почему вы все приходите ко мне с заниженными показателями? У вас уже давно минус два, а в вашем рецепте – минус один. Причем у всех русских все одно и то же!

– Наверное, чтобы мы напрягали свои глаза, чтобы глаз работал! – бодро так тогда ответила Слава за всех русских.

– А зачем еще глазу нужно работать? Почему не дать ему отдых? Совершенно неправильная позиция. В Германии по-другому! – продолжала возмущаться продавщица.

Да, в Германии по-другому, оттого и столько очкариков в Германии. Но проверяла девушка Славу самым тщательным образом: фотографировала в 3D-изображении, примеряла очки. Подгоняла их к лицу и даже провела тест: что она больше любит, поливать цветы или читать книги. И это все, чтобы заказать банальные очки для чтения.

В Германии другой подход к жизни, к качеству жизни – живем не напрягаясь. И вот сейчас перед Славой сидела немецкая молодежь, которая совершенно была довольна своей жизнью. Эти ребята выбрали учебу и карьеру, сами выбрали, никто их не принуждал. А могли бы пойти в официанты, и родители ими так же гордились бы и знакомым рассказывали: мол, сын моет тарелки. Тщательно и с радостью. И друзья бы согласно кивали: главное, что с радостью.

– Ну как ты?

И в этом была вся Маргарита. Сначала трещала без умолку, а теперь вот готова терпеливо слушать. Кивать, задавать наводящие вопросы. Как редко сегодня кто-то умеет внимательно слушать! Так, чтобы захотелось рассказать, так, что есть уверенность: тому, кто спрашивает, небезразлично.

Они виделись редко, раз в год, а иногда и раз в два года, но Рита всегда была в курсе всех перипетий Славиной жизни. Как зовут племянника, что думает ее муж, даже имена сотрудников по службе знала. Она помнила про Славины проблемы в мелочах, запоминала даты и места. Раз Слава рассказала, значит, важно, значит, обязательно поинтересуется: а как сейчас? Редкое качество для современного человека. И это не мелочи. Хочется рассказывать тому, кому действительно интересно.

И Слава, сама того не замечая, рассказывала. Откровенно, с подробностями, так, как никому и никогда. Рита слушала, удивляла своими вопросами в точку:

– Погоди, он же развелся?

– Женился опять!

– Ясно.

– А диагноз у Симы сняли?

– Слава богу.

Ну и про себя Слава не утаивала, говорила как есть. Иногда даже слишком жестко. Рита была в курсе всех ее историй. И той, главной, которая началась восемь лет назад как раз здесь, недалеко от Франкфурта.

– Стало быть, все хорошо, – констатировала Рита, и Слава с легкостью улыбнулась.

– Да, – выдохнула она, – это так. Все позади, и я этому очень рада.

– Но та история была дана тебе неспроста, ты это понимаешь?

– Может быть, может быть. – Слава постаралась уйти от ответа. Она не хотела сознаваться в очевидном. Тот жизненный опыт только ее, и она ни с кем не хочет его обсуждать, даже с Ритой, хотя та и оказалась свидетельницей. Саму себя обвинять можно, но когда другие указывают тебе на ошибки, не очень-то это приятно.

– Он помог тебе бросить этого своего Саввочку. И у тебя теперь есть Мишка! И Аркашка!

– Мишка – это да! Этот разбойник еще всем нам покажет!

– Ты бы не продвинулась так далеко вперед, не занялась бы литературой всерьез. А так смогла найти себя. А сегодня ты еще и шеф-редактор такого крутого издания.

– Ты права, я часто об этом думаю. – Слава посерьезнела. – И делю свою жизнь на «до» и «после». Честно, мне даже в этот город приезжать непросто. Я ведь впервые за восемь лет остановилась в этом отеле. Решила окончательно поставить точку.

Рита удивленно вскинула брови.

– Да нет, точка, естественно, давно уже стоит. И все равно, осталась какая-то обида, и где-то – потеря определенных жизненных возможностей. – Слава увидела удивленно поднятые брови Риты. – Ну не смотри на меня так. Все мы живые люди. И кажется: а что, если… Хотела прислушаться к себе. Что говорит то, мое, безотчетное.

– Ну, нашла у кого спрашивать. Ты это, подруга, брось. Мало ли что там тебе нашепчут. Кто ты там говоришь? Какое такое «безотчетное»?

Слава обернулась к официанту, который уже несколько раз подходил к ним и с пониманием поворачивал назад:

– Да-да, сейчас закажем. Мне, пожалуйста, цезарь с курицей и бокал рислинга. Рит, тебе? Ага, тогда то же самое. Два раза!

– Не нагнетай, Рит, я все сделала правильно. И эта точка теперь стоит, и она жирная, черного цвета. Вот.

Сказано вслух. Так ли это? Никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.