Здравствуй, крошка Ло

15

– Слава богу, ты наконец очнулась… – Мэй заботливо поправила подушку под головой подруги. – Мы уже боялись, что тебя придется везти в больницу… Возьми, я принесла тебе горячий бульон. – Ло покачала головой. – Пей бегом, чтобы ни капли не осталось… И не вздумай спорить. Ты три дня не ела…

– Три дня?! – охнула Ло и привстала на подушке. – Я что, провалялась тут три дня?!

– Смотрите, как ожила! – рассмеялась Мэй. – Во-первых, ты не провалялась, а проболела. А во-вторых, если ты беспокоишься о съемках, Чак Баффилд все уладил. Сейчас он снимает те серии, где ты появляешься лишь в некоторых эпизодах. По сюжету ты получаешь наследство от какой-то неизвестной тетушки, которую занесло на Гаити, и улетаешь разбираться с этим вопросом…

– Старина Чак… – с облегчением пробормотала Ло. – Я уж было испугалась, что всех подвела…

– Пей бульон, – повторила Мэй. – А то придется вводить тебе еду внутривенно… Не знаю, как ты себя ощущаешь, но даже по тому твоему лицу, которое вижу я… уж не знаю, как это назвать по-другому… заметно, насколько ты похудела…

– Три дня… – пробормотала Ло, отхлебывая бульон. – А я вообще ничего не помню. Кажется, мне даже ничего не снилось…

– Еще как снилось, – усмехнулась Мэй. – Не знаю, сон это был или бред, но ты постоянно звала Лукаса. Он, кстати, хотел прийти, проведать тебя. Слава богу, я его отговорила… Знаешь Ло, то ли я чего-то не понимаю, то ли… ты действительно в него влюбилась.

Ло густо покраснела и чуть не поперхнулась бульоном.

– Мэй, мне даже говорить об этом не хочется. Я совсем запуталась…

– Не хочется, значит, не будем, – понимающе кивнула подруга. – Только объясни мне, какого черта ты таким изощренным способом бросила Гарри?

Ло вкратце рассказала, как было дело.

– Нельзя же быть такой впечатлительной, Ло, – удрученно вздохнула Мэй. – Многие посмеялись бы на его месте…

– А на месте этой женщины не раз была я, – заметила Ло. – И надо мной смеялись точно так же… А теперь представь себе, как Гарри отнесся бы ко мне, если бы я была толстухой… Что, думаешь, он увидел бы во мне тонкую ранимую душу? Или талант углядел? Как бы ни так! Угостил бы парой словесных оплеух и отправил к чертовой матери…

– Нельзя быть такой категоричной, Ло… Наш Микаэль тоже был красавчиком и дамским любимцем. Но он всегда относился к тебе хорошо и уважал тебя как личность, невзирая на то, что ты была полненькой…

– Толстухой, Мэй, – резко перебила Ло. – Давай будем называть вещи своими именами. И еще одна маленькая деталь: Микаэль не был влюблен в меня. А Гарри делал вид, что души во мне не чает. Хотела бы я посмотреть, что останется от его чувств, когда он узнает, сколько я вешу на самом деле. И как выгляжу…

– Гарри даже не понял, из-за чего ты сбежала… Он решил, что испортил такой романтический момент своим пошлым смехом… И, хотя все равно не понял твоего поступка, безумно сожалеет о том, что так получилось. Он звонил каждый день и каждый день порывался приехать. Поговори с ним, Ло… – Ло отрицательно покачала головой. – Ну пожалуйста, ради меня, – попросила Мэй.

– Тебе-то это зачем? – Ло нервно заерзала на кровати. – Пэйн беспокоится за своего влюбленного друга?

– Пэйн, конечно, беспокоится, – согласилась Мэй. – Но дело не в этом… Мне просто хочется, чтобы мы обе устроили наконец свою жизнь. И перестали жить мечтами. Так нельзя, Ло… Мы с тобой всю жизнь хотели чего-то невозможного… Некоторые наши мечты уже сбылись… Так зачем осложнять себе жизнь? У меня есть Пэйн, у тебя – Гарри. Значит, будем жить счастливо и умрем в один день…

– Как можно быть такой рациональной, Мэй? – возмутилась Ло. – Ты не любишь Пэйна, а я не люблю Гарри. Что же, получается, если мы выйдем за них, то это будет чистый расчет?

– Будет, только не денежный. Мы выйдем замуж за то, чего у нас никогда не было: за спокойствие, за душевный комфорт, за надежность, за уверенность в том, что мы не останемся в одиночестве…

– Как я могу быть в чем-то уверена? – горько усмехнулась Ло, поставив на тумбочку чашку с бульоном. – Посмотри на меня, Мэй. Вчера я была одной, сегодня – я уже другая. Как я буду выглядеть завтра, я не знаю… И вообще, иногда мне кажется, что я не хочу этого тела. Хочу вернуть все назад…

– А ты думаешь, что это возможно? – спросила Мэй, внимательно глядя на подругу.

Ло помотала головой. В ее глазах стояли слезы.

– Я же говорю, я ни в чем теперь не уверена… Если бы я могла отыскать эту старушку и упросить ее…

Закончить Ло не успела, потому что в комнату зашел дед. Впрочем, то, что это был именно дед, Ло смогла понять только по трости, потому что вся верхняя часть туловища и голова деда были полностью спрятаны за огромной корзиной желтых роз.

Лукас, сердце Ло радостно забилось… Конечно, это от Лукаса… Постой-ка, но ведь Лукас не знает, что ты – это ты, осеклась Ло. А Лолите Лансен он вряд ли стал бы дарить желтые розы…

– Мэй, забери у меня эту чертову корзину, – попросил дед. – По-моему, здесь штук сто… Хотя, чего это я? Четное число – для покойников. Тогда сто одна, не меньше…

Мэй проворно подскочила к деду, забрала корзину и поставила ее на пол.

– Тяжелая… Подозреваю, что она – для нашей больной. Интересно, от кого?

– Не знаю, я забрал ее у курьера, – пожал плечами дед. – Хотя чутье мне подсказывает, что наш провинившийся решил загладить свою вину…

– А вот и ответ… – Мэй увидела открытку, засунутую между цветами. – Сейчас узнаем. Можно? – спросила она у Ло. Ло кивнула головой, все еще надеясь на чудо. Мэй раскрыла открытку и прочитала: – «Дорогая Лола! Милая Лола! Самая лучшая в мире Лола! Признаю, что я вел себя как полный идиот, а может, и того хуже. Я с нетерпением жду твоего выздоровления и считаю мгновения до нашей встречи. Прости меня, Лола! Всегда твой Гарри».

– Гарри… – Ло попыталась улыбнуться, но улыбка вышла довольно кислой, что не ускользнуло ни от деда, ни от Мэй.

– Вижу, ты не очень-то рада, – хмыкнул дед. – Похоже, твой ухажер тебе изрядно насолил…

– Дедушка Андрес, не настраивайте Ло. Пусть она сама решает, как ей поступить…

– А я чего? Я ничего… – пожал плечами дед. – Ло всегда сама решала, как ей поступить. Вот и дорешалась…

– Де-ед… – простонала Ло. – Лежачих не бьют, а больных не ругают… Конечно, я виновата и перед тобой, и перед Мэй. Вела себя как эгоистка, доставила столько хлопот… Но я же не нарочно это сделала. И мне теперь стыдно… Может, я попрошу прощения и поставим на этом точку?

– Нет уж, дорогая, – ехидно улыбнулась Мэй. – Смирись с тем, что я буду вспоминать этот случай еще как минимум год.

– Спасибо, прелесть моя… А я-то наивно думала, что близкие люди понимают меня лучше, чем все остальные…

– Ладно тебе, детка… – Андрес подошел к постели внучки и взъерошил волосы на ее голове. – Мы, естественно, переживали за тебя. Но теперь – все в прошлом… А Мэй всего-навсего шутит.

– Что-то не верится, – покосилась на подругу Ло. – Посмотри, каким злющим взглядом сверлят меня эти глазки…

Мэй не стала отвечать Ло. Она заглянула в чашку с бульоном и цокнула языком в знак неодобрения.

– Ваша внучка всего два глотка сделала. Несите шприц, дедушка Андрес, будем кормить больную внутривенно.

– Э-э-эй, не надо шприца! – всполошилась Ло. – Обещаю, я допью этот бульон. Если, конечно, кто-нибудь его подогреет…

Ло поправлялась медленно. Ей ужасно надоело лежать в постели, но Мэй с дедушкой, заручившись поддержкой врача, даже в уборную провожали ее под ручку. Кризис миновал, но Ло чувствовала себя очень слабой. Голову как будто набили ватой, а тело было таким вялым, словно Ло по ночам колотили палками.

Гарри позвонил в тот же день и буквально умолял Ло позволить ему к ней приехать. Вспомнив разговор с подругой, Ло согласилась, хотя ей не очень-то хотелось видеться с этим человеком. Поначалу Ло даже подумывала отказаться от роскошного дома, в котором девушки жили стараниями Гарри, но приезд молодого человека изменил ее планы.

На лице Гарри Солмэйда было написано откровенное раскаяние, а в глазах – такая тоска, что незлопамятная Ло простила его почти сразу, как только увидела. Девушка заметила, что он даже похудел: лицо осунулось, а под глазами образовались синие круги.

Не похоже, чтобы он лукавил, думала Ло, разглядывая побледневшего и осунувшегося Гарри. Можно сыграть раскаяние, но при этом нельзя побледнеть «на публику», если у тебя нет хорошего гримера.

Говорил Гарри тоже весьма убедительно, и Ло поняла, что он действительно недоумевает относительно причины ее поступка, и это гложет его еще сильнее.

– Признаю, что вел себя глупо и пошло, – объяснял Гарри, – испортил такой романтический момент своим дурацким смехом… Мне, конечно, приходило в голову, что ты – девушка тонкая и впечатлительная, но клянусь, Лола, я не думал, что настолько… Я тогда чуть с ума не сошел. Гребец из меня отвратительный, так что догнать тебя мне не удалось. Битый час я ездил по парку и, как дурак, выкрикивал твое имя. Но ты не отзывалась… Потом я позвонил Мэй, поставил на уши ее и твоего деда. А тебя все не было… Когда ты вернулась, Мэй позвонила мне, и я собрался приехать. Но она сказала, что тебе совсем плохо и я буду не к месту… Если бы ты знала, что я чувствовал все это время…

– Наверное, я и правда погорячилась… – призналась Ло, тиская руками пододеяльник. – Раз уж мне все об этом говорят… Давай сделаем вид, что ничего не было? – предложила она Гарри. – Просто забудем, и все…

– Такое не забывается, но я все же попробую… – Гарри, все это время ходивший туда-сюда по комнате, подошел к кровати Ло. – У меня есть к тебе одно предложение… Да вот только я не знаю, как ты к нему отнесешься…

– Что за предложение? – насторожилась Ло.

Гарри вытащил из кармана бархатную красную коробочку и протянул ее Ло.

– Что это?

– Открой…

Трепет в голосе Гарри, маленькая бархатная коробочка… Это никогда не происходило с Ло, но она была уверена, что все это где-то уже видела. Сейчас она откроет коробку, а в ней окажется обручальное кольцо. И Гарри скажет: «Лола, выходи за меня замуж…».

Ло открыла коробочку. В ней красовалось золотое кольцо с крупным, прозрачным, как капля росы, камнем. Господи, неужели это бриллиант… – У Ло перехватило дыхание.

– Лола, выходи за меня замуж…

И чем я не телепат? Наверное, Гарри нарочно подарил мне такое кольцо, чтобы мне неловко было ему отказать… Гарри, Гарри… Если бы ты подарил это кольцо не фотомодели, не актрисе, а толстушке, играющей кормилицу Джульетты, я бы, не раздумывая, согласилась…

Ло захлопнула соблазнительную коробочку, утешая себя тем, что Гарри не угадал ни с дизайном кольца, ни с его размерами: она выбрала бы что-то неброское, но оригинальное.

– Гарри, я… – начала было Ло.

Но Гарри перебил ее – он понял, что Ло собирается ему отказать.

– Такие вещи не решаются в одну минуту, – спокойно сказал он. – Я понимаю, что выбрал не лучший момент, и очень прошу, не давай мне ответ сейчас. Мне не хочется, чтобы ты спешила. Напротив, я хочу, чтобы ты все обдумала, все взвесила, а после не жалела ни о чем… И еще хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, как не любил ни одну женщину… Ты нужна мне, Ло. Потому что каждый день, проведенный без тебя, кажется мне прожитым зря. Клянусь, ничего подобного со мной еще не было. Никогда…

Гарри склонился над ее изголовьем и коснулся губами ее губ. Ло не успела ни воспротивиться, ни поддаться этому поцелую – настолько он был мгновенным. Оторвавшись от губ Ло, Гарри выпрямился и вышел из комнаты, оставив девушку в полной растерянности.

Гарри сказал, что ни к кому и никогда не испытывал таких чувств, а Ло никто и никогда не говорил ничего подобного. Гарри сказал, что каждый день без нее кажется ему прожитым зря, а Ло никогда не чувствовала себя нужной кому-то настолько, чтобы без нее не могли жить.

Гарри признался ей в любви, но Ло до сих пор не была уверена, что он любил именно ее, а не отражение, которое она видит в зеркале каждый день.

Гарри поцеловал ее, но Ло так и не поняла, какие чувства вызвал у нее этот поцелуй. Для того чтобы это понять, ей нужно было еще раз почувствовать на своих губах тот поцелуй, который когда-то разлучил их с Лукасом…

Лукас навестил ее на следующий день, но, к огромному сожалению Ло, почти сразу после появления Лукаса заявился Никки Хэмптон, которому, естественно, не терпелось обсудить с ней рабочие вопросы.

– Ага, да у нашей звезды гости! – с порога загремел Никки. – И какие – Лукас Кармайкл! – Он потряс Лукаса за руку. – А я и не знал, что вы знакомы с Лолой…

– Мы не так давно познакомились, – объяснил Лукас. – Нас познакомила Мэй Гордон.

– Вот, значит, как… Что ж, рад встрече… Лукас сделал нам отпадную рекламу, – объяснил он Ло. – Вы, наверное, еще не видели – ее только начали крутить по ящику. Один слоган чего стоит: «Всегда можно найти «Минутку для счастья», – гордо процитировал Никки. – В общем, отлично получилось.

– Обязательно посмотрю, – улыбнулась Ло. – Не сомневаюсь, мне понравится.

– Думаю, вам понравится еще кое-что. Наш сериал занимает первые места в рейтинге. По популярности он уступает только «Мисс Баббл», которая пока держится на первом месте. Как вам новость, Лола?

– Мне даже не верится… – Ло изо всех сил пыталась сделать счастливое лицо, думая только об одном: поскорее бы Никки Хэмптон убрался куда подальше. Она подозревала, с какой целью пришел этот старый пройдоха, и не сомневалась, что очень скоро Никки подтвердит ее догадку.

Лукас, почувствовав себя лишним в этом разговоре, поспешил ретироваться.

– Я, пожалуй, пойду, – сообщил он погрустневшей Ло. – Поправляйся скорее…

– Кстати, насчет выздоровления, – перешел к делу Никки, когда Лукас скрылся за дверью. – Лола, дорогая… вы нам нужны. Вы нам просто необходимы. Старина Чак пытается пустить мне пыль в глаза, но я-то знаю, что он уже отснял практически все эпизоды, которые можно снимать без вас… Если вам нужен хороший врач, то я знаю парочку специалистов и все сделаю для того, чтобы вы поскорее поправились…

Ло поняла, к чему клонит Никки Хэмптон. По большому счету, ему наплевать на то, что она больна и слаба настолько, что едва передвигает ноги. Главное – продолжить съемку. Впрочем, чего она хотела? Никки в первую очередь – деловой человек, а потом уже – человек в обычном смысле слова.

Она вспомнила, как однажды в Волтингтоне заболела ветрянкой. Крис Бэйкер не побоялся прийти к ней домой и захватить с собой добрую половину труппы… Причем руководствовался он совсем не соображениями корысти…

Странная штука, подумала Ло. Чем дольше я в Солтлэнде, тем больше хорошего вспоминаю о Волтингтоне, о театре, о Крисе Бэйкере, которого еще недавно ругала на чем свет стоит…

– Лола? Вы в порядке? – позвал ее Никки. – По-моему, вам точно нужен хороший врач…

– Ничего, – слабо улыбнулась Ло. – Я просто задумалась, сколько еще времени уйдет на поправку… Вас устроит два дня, Никки?

– Вот это – деловой разговор, – просиял Никки Хэмптон. – Конечно устроит, Лола. Два дня – никаких проблем… А вы точно поправитесь за пару дней?

Ло улыбнулась. Никки Хэмптон неисправим…

На следующий день Ло заставила себя подняться на ноги. Ходить было все еще тяжело, но испытывать терпение Никки ей не хотелось. Дед сварил пару своих мудреных отваров, так что уже вечером Ло почувствовала себя гораздо бодрее. Именно благодаря дедовым отварам первый день съемок после болезни Ло встречала во всеоружии.

Чак Баффилд искренне обрадовался, увидев девушку.

– Глазам своим не верю! Никки уверял меня, что после его визита вы будете как огурчик, но я, честно говоря, сомневался. Значит, пройдоха все-таки добился своего…

– Да уж, – смеясь, кивнула Ло. – Когда я увидела Хэмптона на пороге своей комнаты, сразу поняла, зачем он пришел. Так что он был прав – я козочкой запрыгала после его визита…

Ло показалось, что на площадке что-то изменилось, но, сколько она ни приглядывалась к знакомым лицам, так и не смогла понять, что именно. Вроде бы все осталось, как прежде, сменились только декорации, но чего-то все-таки не доставало. Уже в конце съемочного дня, Ло поняла, чего именно: чавканья жвачки Хильды Морланд и ее противных шепотков за спиной.

Хильда была тиха, мила и приветлива с Ло, как никогда.

С чего такая перемена? – изумилась Ло. Неужели она сочувствует мне из-за болезни? – наивно предположила она.

Мэй расхохоталась, когда Ло озвучила ей свою догадку.

– Подруга, сними наконец розовые очки со своих ослепительных голубых глаз! – покачала головой Мэй. – Хильда – посочувствовала?! Не смеши мои кисточки! Скорее волк посочувствует овце, чем Хильда Морланд – тебе.

– Да что же с ней могло случиться?

Мэй загадочно улыбнулась.

– А ругаться не будешь?

– На кого? – удивленно вскинулась Ло.

– На меня, – ответила Мэй, сдувая с пеньюара пылинки пудры.

– С чего вдруг? – еще больше удивилась Ло. – Мэй, ты что, приложила к этому руку? – осенило ее. – Ну кто тебя просил…

– Ну вот, начинается… – вздохнула Мэй. – Теперь не скажу ни слова.

– Ладно, считай, что ты заранее прощена, – вздохнула Ло. – В конце концов, что бы ты ни натворила, поступок Хильды был отвратительнее… Рассказывай, Мэй, чем ты утихомирила наше жвачное животное…

– Мне даже стараться не пришлось. Вначале Хильда Морланд покрасовалась перед камерами с гримом, который сделал ее старше лет на семь, потом Хильда Морланд… совершенно случайно… получила на щеки порцию румян с мелко натертым панцирем креветок… если ты не знала, у бедняжки аллергия на хитин… И под самый занавес Хильда Морланд умудрилась накрасить губы такой яркой и стойкой помадой… яркость, между прочим, полагалась по сценарию… что ни одно средство не справилось с ней после съемок. Несчастной Хильде пришлось ехать домой с губами клоунессы. Представь, какое огорчение…

Если бы речь шла не о подленькой Хильде, Ло, может, и стала бы возмущаться. Но, представив Хильду с огромными красными губами, едущую домой на общественном транспорте, Ло покатилась со смеху.

– Что ж ты мне раньше не сказала? – отсмеявшись, спросила она подругу.

– Я тебя слишком хорошо знаю… – покачала головой Мэй. – Ты бы стала сочувствовать, говорить, что даже животные не мстят друг другу… И в итоге отравила бы мне все удовольствие…

– Конечно, с румянами и хитином ты точно погорячилась, – посерьезнела Ло. – А вдруг у Хильды случился бы аллергический шок?

– А у тебя не случился шок, когда ты зеленая вышла от Хэмптона? – язвительно поинтересовалась Мэй. – Так что хватит жалеть эту злыдню. Поверь, она не стала бы сокрушаться, если бы тебя выперли отсюда пинком под зад…

Ло наивно полагала, что популярность «Минутки для счастья» заставит Никки Хэмптона задуматься о качестве сценариев, но, как выяснилось, и в этом она тоже ошиблась.

Вместо мыслей о высоком в мозгах Никки заработал простейший калькулятор, который тут же сосчитал, что чем больше серий отснимет Чак Баффилд, тем меньший перерыв придется делать между их показом. Руководствуясь этими соображениями, он издал указ: работать, как можно плодотворней, то есть, переводя на его язык, – снимать, как можно больше.

Если раньше Ло могла сказать, в скольких эпизодах она снялась за один день, то теперь эта цифра оставалась для нее загадкой. Съемочные часы увеличились чуть ли не вдвое, и в какой-то момент Ло почувствовала, что перестала различать себя и свой персонаж. Покупая продукты, она легко могла заявить продавцу: «Мне, пожалуйста, что-нибудь подороже», как Дора, которая обожала делать дорогие покупки, а в разговоре с дедом или с Мэй вставить какую-нибудь любимую Дорину фразочку, вроде «ну это же примитивно просто».

Но самым ужасным стало то, что теперь Ло приковывала взгляды солтлэндцев не только как красивая женщина, но и как популярная актриса: ведь ее лицо каждый день мелькало на экране телевизора. Мало того, Никки не поскупился на рекламу и устроил Ло фотосессию, так что теперь она красовалась еще и на обложках парочки модных журналов.

Ло понимала, что в Волтингтоне она и мечтать не могла о такой перспективе, но, к удивлению своему, почувствовала, что ее это не радует. В нее тыкали пальцем проходящие мимо люди, у нее по десять раз на дню спрашивали автограф. Ее называли Дорой, спрашивали, где Норрис, интересовались их семейными проблемами, словно не понимали, что Дора и Норрис – всего лишь персонажи, выдуманные сценаристами.

Ло и рада была бы попросить Никки о передышке, но она не сомневалась – пока пройдоха не выжмет из нее все соки, он не успокоится.

Гарри вот уже месяц терпеливо ждал ее ответа, а Ло не понимала, зачем так долго оттягивать со словом «нет». С Лукасом ей удавалось видеться часто – Мэй, зная о том, что он живет в одиночестве, почти каждый день приглашала его поужинать. Но по отношению к Ло Лукас по-прежнему не проявлял никакого интереса, разве что находил ее приятной собеседницей и отзывчивым человеком.

Раньше Ло и не требовала большего, а теперь это подчеркнуто дружеское отношение бесило ее. Ей хотелось совсем другого внимания, но, увы, это внимание доставалось Ло, той Ло, что уехала из Волтингтона в неизвестном направлении. Самым нелепым было то, что Лукас по-прежнему ждал от нее вестей, и Ло так и подмывало сообщить ему, что его возлюбленная обосновалась в Африке и вышла замуж за бедуина…

Однако самую неприятную новость преподнес ей дед, который вдруг собрался вернуться в Волтингтон.

– Ну как же так, дед? – со слезами на глазах спросила Ло. – Неужели ты нас оставишь?

– Ло, детка, не могу я больше здесь, – честно признался дед. – Я почти никуда не выхожу, сижу в доме… Слишком уж здесь у вас шумно, пыльно, душно… Всего в этом городе «слишком»… Я привык к маленькому городку, где тихо, уютно, спокойно, хоть и скучно… Здесь-то, наверное, веселее… Но что тут поделаешь, если мне такое веселье поперек горла стоит?

– Де-ед…

– Ло, я пожил, сколько смог. Извини, старый я уже. Не по зубам мне такая жизнь… – вздохнул Андрес. – Кстати, Мэй не говорила тебе, что едет со мной?

– Как?! – испугалась Ло.

– Да не волнуйся ты, она всего на несколько дней… Хочет проведать мать…

– Мать? – недоуменно покосилась на деда Ло. – Но они не виделись уже много лет… И, насколько я знаю, Мэй терпеть ее не может… Особенно после того, как та выставила дочь, поругавшись из-за нее с отчимом…

– Я уж не знаю, – развел руками дед. – Во всяком случае, Мэй так сказала…

– Странно все это…

– Ло, детка, а что ты надумала с Гарри? – пристально посмотрел на внучку Андрес. – Ты за него выйдешь?

– Вряд ли, дед. Ему нужна красотка, а я в душе – все тот же Пончик, все та же толстуха Тутти…

– А с Лукасом?

– С Лукасом? – Ло вздрогнула. О Лукасе она не говорила с дедом с тех самых пор, как переехала из Волтингтона. Может быть, Мэй проболталась?

– С Лукасом, Ло, – повторил дед. – Не думай, что если я молчу, значит, ничего не замечаю. Я-то вижу, как ты на него смотришь. И как обижаешься, когда он вспоминает о прежней Ло…

– Прежней? Но разве я изменилась, дед? Только внешне…

– Не только. Ты и внутри стала другой. Раньше ты была веселым, жизнерадостным созданием… А теперь превратилась в загнанную, мечущуюся зверушку… Мне так больно за тебя, Ло. Но я ничего не могу поделать…

– И я не могу, дед, – вздохнула Ло. – Все идет как по накатанной дорожке. И все – мимо меня. Когда мы жили в Волтингтоне, я думала, что плыву по течению. Теперь мне кажется, что я плыву по течению здесь. И в Солтлэнде оно куда сильнее – оно несет, не давая времени подумать, кто ты такой и зачем ты здесь…

– Теперь ты понимаешь, почему я уезжаю, Ло?

– Наверное, я и раньше понимала, дед. Только не хотела тебя отпускать…

Ло хотелось заплакать, но она знала, что ее слезы сделают это расставание еще тяжелее. Дед почувствует себя виноватым и, может быть, даже останется. А она опять поступит, как непроходимая эгоистка.

Нет, слезы сейчас совершенно ни к чему.

Ло вышла из павильона совершенно измотанная, поэтому даже не заметила идущих ей на встречу двоих черных парнишек.

– Смотри-ка, вот она…

– Да тише ты…

– Она или не она?

– Да кому ж еще быть-то?

Поняв, что речь идет о ней, Ло подняла голову. Перед ней стояли ее знакомцы: Пат и Булл. Ло, с головой погруженная в свои проблемы, не сразу вспомнила, что отдала диск с их альбомом Никки Хэмптону, а потому очень удивилась, увидев эту парочку.

– Ребята? Какими судьбами? – приветливо улыбаясь, поинтересовалась Ло.

– Не судьбами, мисс Лансен, а вашими стараниями, – объяснил Пат. – Это же вы пособили с диском…

– То-то мы думали, что лицо у вас больно знакомое, – закивал Булл. – Теперь-то ясное дело, почему. Вы же звезда…

– Да какая там звезда, – махнула рукой Ло. – Лучше расскажите, что сказал Хэмптон.

– Мы… это… долго с ним базарили, – деловито сообщил Пат. – Он сказал, что мы – реальные чуваки, лабаем мощный рэп, с которого можно срубить бабла…

– А еще он сказал, что втюхает наш диск своему корефану, а тот замутит с ним клевую тему. Раскрутит по полной, так что у всего Солтлэнда пачка отвиснет.

Ло не привыкла к подобной манере изъясняться, поэтому с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Ребята говорили с такими серьезными лицами, что ей не хотелось их обижать.

– Ну мы это… надумали вас найти, – смущенно начал Пат, – чтобы типа… сказать спасибо. Вы – реальная чу… то есть суперская те… то есть… это…

– Не нужно меня благодарить, – помогла ему Ло. – Вы сами все сделали. Создали группу, записали диск. А я всего-навсего предложила ваше творчество человеку, который может его продвинуть.

– Йо-йо, – не удержался Булл, очевидно, выступавший в группе «Вытри-ноги» автором-текстовиком. – Клевая телка Лолита Лансен, черным поможет она без проблем! И не попросит взамен ничего! Круче Лолиты нет никого! Йоу-йо…

– Спасибо, Булл, – сквозь слезы смеха прошептала Лолита и пожала парнишке руку. – Ради такой песни я готова сходить с вашим диском хоть к десятку продюсеров. – Удачи вам!

– Заметано! – хором ответили рэперы.

Ло провожала Мэй и деда с таким ощущением, что видит их в последний раз. Она понимала, что это глупо. Конечно, с таким графиком съемок она не скоро выберется в Волтингтон, чтобы увидеться с дедом. Но Мэй вернется уже через несколько дней, поэтому глупо сокрушаться по поводу ее отъезда…

Поезд уже стоял на перроне, и Ло помогла деду занести в вагон большой чемодан.

– Дед, возьми, пожалуйста… – Ло поставила чемодан и вытащила из кармана большой плотный конверт.

– Что это? – уставился на внучку Андрес.

– Деньги, дед. Ты же давал нам с Мэй… Я знаю, что это были все твои сбережения.

– Зачем мне? – отмахнулся дед. – Думаешь, я ради себя их копил? Знал, что тебе пригодятся…

– Де-ед…

– Ло, не обижай старика, убери это.

– А мне что с ними делать? – грустно улыбнулась Ло. – В Волтингтоне мне казалось, что я придумаю, как потратить большие деньги. А здесь их даже тратить нет времени. К тому же у тебя они будут целее. Возьми, дед, сделай одолжение.

– Ладно, – согласился дед и засунул конверт во внутренний карман пиджака. – Положу в банк, пусть дожидаются лучших времен.

– Пойдем, нас ждет Мэй…

Мэй стояла на перроне, нервно поглядывая по сторонам. Ло заметила, что подруга уже несколько дней не находит себе места. Пэйн не пришел ее провожать, и Ло подумала, что причина волнения Мэй кроется в том, что они поссорились.

Ло решила не ходить вокруг да около и прямо спросила подругу:

– Мэй, вы с Пэйном поссорились?

– Напротив, – покачала головой Мэй, – он сделал мне предложение.

– И ты говоришь мне об этом вот так, на перроне, когда поезд вот-вот отъедет? – изумленно спросила Ло.

– Ты сама говорила, что близкие люди должны понимать друг друга лучше всех остальных… Прости, Ло, я не могла иначе… Мне нужно понять кое-что для себя, и поэтому я еду в Волтингтон. Я ничего не ответила Пэйну… Пока не ответила.

– Хорошо, – вздохнув, согласилась Ло, – приедешь, расскажешь…

Разве можно было осуждать Мэй, когда Ло и сама ничего толком ей не рассказывала?

Поезд тронулся. Ло пошла по перрону, вглядываясь в родные лица, мелькавшие за стеклом. Мэй махала ей рукой, и Ло помахала ей в ответ. Поезд быстро набирал ход. Не прошло и минуты, как перед Ло замелькали последние вагоны.

Ей стало так тоскливо, что она готова была разрыдаться прямо на перроне. Когда она увидится с дедом? А вдруг и Мэй не вернется?

– Лола?! – услышала она позади себя удивленный и радостный возглас.

Ло обернулась. Перед ней стоял Лукас. Он запыхался – явно пытался успеть до отбытия поезда.

– Лукас! – обрадовалась Ло. – А что ты здесь делаешь?

– Хотел проводить деда Андреса и Мэй. Но дела задержали, и я не успел. А разве они ничего не говорили?

– Нет, – покачала головой Ло.

– Наверное, им было не до меня во всей этой суматохе.

Ничего подобного, заметила про себя Ло. Наверняка хотели устроить мне сюрприз…

– Надеюсь, они не очень на меня обиделись…

– Ну что ты, Лукас, – успокоила его Ло. – Конечно же они все поняли. К тому же вы еще наверняка увидитесь. С де… то есть, с Андресом ты встретишься в Волтингтоне, а Мэй скоро приедет.

– Ты права. – Лукас оживился. Ло заметила в его зеленых глазах тот блеск, которого давно уже не видела. – Какие планы на вечер? Надеюсь, ты не собираешься грустить в одиночестве?

– А что, у меня такой убитый вид? – с улыбкой поинтересовалась Ло.

В это мгновение ей показалось, что между ними ничего не изменилось. Как будто Лукас был все тем же Лукасом, а она – прежней Ло. И все – так же легко и просто, как было раньше.

– Видела бы ты себя, – хмыкнул Лукас. – Как будто только что с похорон. Ты так к ним привязалась?

– Да, – кивнула Ло. – Они оба – очень хорошие люди. Если бы не они, я была бы безумно одинокой в этом городе…

Лукас посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Ло подумала, что ее слова действительно звучат странно: молодая красивая девушка, известная актриса, у которой почему-то нет ни друзей, ни знакомых, хотя она живет в Солтлэнде гораздо дольше, чем Мэй…

– Нет, у меня, конечно, есть приятели, – поспешила объяснить Ло, – но знаешь… Никто не поймет тебя так хорошо, как те, кто тоже приехали из глубинки…

– Конечно, я понимаю, – мягко улыбнулся Лукас. – Ну что, может, сходим куда-нибудь? Ты давно не была в кино?

В кино? Последний раз она ходила в кино с тем же Лукасом, только в Волтингтоне. Лукас любил кинематограф так же сильно, как театр – который он полюбил, скорее, благодаря Ло, – и частенько водил девушку на хорошие фильмы.

– Очень давно, – призналась Ло. – Фильм выбираешь ты. И, ради бога, только не комедию.

– Хорошо, – засмеялся Лукас. – Я знаю один замечательный кинотеатр…

Кроме Лукаса и Ло в зале сидело всего три-четыре человека. Лукас выбрал кинотеатр, где показывали старую добрую классику. Этим вечером крутили «Скромное обаяние буржуазии» – величайший трагифарс Луи Бонюэля. Ло получила исключительное удовольствие от просмотра, и после того, как в зале зажгли свет, а люди начали пробираться к выходу, она шепнула Лукасу:

– Если бы ты знал, как я тебе благодарна…

– За что? – спросил Лукас, когда они вышли на улицу.

– Во-первых, я давно не была в кино, а во-вторых, я несколько лет мечтала посмотреть этот фильм на большом экране. Кстати, я не знала, что есть кинотеатры, где крутят старые фильмы.

– А их не так уж и много, – ответил Лукас и, заметив, что Ло трет ладонями плечи, спросил: – Ты что, замерзла?

– Есть немного, – призналась Ло.

Лукас снял с себя темно-зеленую ветровку и накинул ее на плечи Ло.

– Спасибо…

– Хватит меня благодарить, а то зазнаюсь. Укутайся как следует, а то у тебя губы посинели. Как бы ты снова не заболела… Я знаю, что тебе сейчас нужно, – осенило Лукаса. – Бокал глинтвейна. Ты умеешь варить глинтвейн?

– Нет, – покачала головой Ло. – Я вообще ничего варить не умею. Дед уехал, и теперь я останусь без еды и даже без кофе…

– Тогда сделаем так: я провожу тебя домой, сварю глинтвейн, укутаю тебя пледом, посажу перед телевизором и поеду спать.

– Идея мне нравится, – улыбнулась Ло. – Конечно, приятно, когда о тебе заботятся. Но не хочется быть эгоисткой – тебе ведь тоже нужно отдохнуть.

– Какие мелочи, Ло… то есть Лола, – исправился Лукас. Ло заметила, что ему стало неловко от того, что он назвал ее именем своей любимой женщины.

– Тогда поехали, – предложила Ло, пытаясь скрыть за улыбкой раздражение.

И почему она так злится? Ведь Лукас вспоминает ее саму, а не какую-то другую женщину…

Лукас поймал машину, и веселый таксист с шутками и прибаутками доставил их до дома Ло. Ей сразу же вспомнились Пит и Булл, которые по дороге делились с ней забавными подробностями своей «реальной» жизни.

Ло рассказала о них Лукасу, который тоже от души посмеялся, пока варил для нее глинтвейн.

– И что же, Никки Хэмптон решил ими заняться? – поинтересовался он, отрезая кружок от рыжего апельсина. – Он же, вроде, сериальщик?

– Он обещал «втюхать», как выразился Пат, их диск какому-то музыкальному продюсеру, – объяснила Ло. – Надеюсь, ребятам повезет, и у них правда что-нибудь получится.

– А как тебе самой их творчество? – с улыбкой поинтересовался Лукас.

– Как может слушать рэп человек, выросший на «Битлз» и испанской гитаре? Я этого просто не понимаю.

– И в этом ты похожа на Ло… – задумчиво произнес Лукас.

– В чем именно? – настороженно спросила Ло, сообразив, что сболтнула лишнее. Лукас, как никто другой, знал, что любви к испанской гитаре она обязана Андресу, а старенькая виниловая пластинка «Битлз» – все, что осталось ей от родителей.

– Она тоже слушала «Битлз» и была поклонницей испанской гитары. А еще говорила «я этого не понимаю», в то время как большинство людей сказало бы «это просто дерьмовая музыка».

Ло принужденно засмеялась. Лукас не догадался. У него как будто пелена на глазах. Он настолько увлечен своей воображаемой Ло, что не замечает очевидных вещей.

С другой стороны, подумала Ло, как Лукас может догадаться, что она и есть – Ло? Дед и Мэй с трудом поверили в эту историю, хотя Ло честно во всем им призналась. А Лукас даже не подозревает, что подобное могло с ней случиться…

Ло вздохнула. Лукас услышал этот вздох и повернулся к ней.

– Я тебя чем-то обидел?

Ло отрицательно покачала головой.

– Все в порядке.

– Я же вижу. У тебя все на лице написано. Догадываюсь, в чем дело.

– И в чем же?

– В том, что тебе неприятно, когда тебя сравнивают с другой женщиной.

– Покажи мне хотя бы одну женщину, которой бы это понравилось.

– Прости, я просто очень по ней скучаю.

– Лукас, а какой она была? – спросила Ло.

Она испытывала непреодолимое любопытство, которое затмило все остальные чувства. Ей вдруг захотелось увидеть себя глазами Лукаса, глазами влюбленного мужчины, который обожает ее настолько, что готов ждать ее, пребывая в неизвестности месяцы, а может, даже и годы.

– Ты правда хочешь знать?

Ло кивнула.

– Расскажи… Красивой или не очень? Умной или так себе? Какой?

– Мне сложно быть объективным, – начал Лукас. – Не знаю, какой видели ее остальные… Мне она казалась красивой… знаешь, такой нешаблонной, нестандартной красотой. Красотой, на которой нельзя поставить штамп… Может, я не очень правильно говорю, но мне всегда так казалось… От нее как будто исходило сияние… Она всех вокруг заражала своей жизнерадостностью, своим веселым смехом… При этом у нее была непростая жизнь. Ло рано лишилась родителей – Мэй, наверное, рассказывала, что ее воспитывал дедушка… В школе над ней смеялись, ее дразнили Пончиком. И только потом, когда Ло повзрослела, отучилась в театральном колледже и начала играть в Волтингтонском театре, отношение к ней сильно изменилось. Ее начали уважать, ценить, любить. Тогда-то она раскрылась по-настоящему… И главное, ей всегда нравилось то, что она делала… Каждая ее роль – а она всегда играла роли второго плана – была маленьким шедевром… И люди шли в театр, чтобы увидеть ее в роли второго плана. Представляешь? А она всегда мечтала сыграть главную роль… Знаешь, что самое смешное? – Ло, внимательно слушавшая Лукаса, покачала головой. – Она мечтала сыграть главную роль в спектакле, а я – главную роль в ее жизни. Но оба мы остались на вторых ролях…

– Ты так сильно любил ее? – вырвалось у Ло.

– Я люблю ее, – поправил девушку Лукас.

– Любишь… – задумчиво повторила Ло. – Мне кажется, она не могла не полюбить тебя…

– Она относилась ко мне как к другу. В ее глазах меня отличало от Мэй только то, что я ношу брюки, – горько усмехнулся Лукас. – Но она была честна со мной. Хотя вполне могла бы использовать меня как временное прибежище, как лекарство от одиночества. Многие ведь так делают…

– Да, – согласилась Ло и вспомнила о Гарри. Наверное, это тот самый случай…

– Кажется, я тебя загрузил своими проблемами. А глинтвейн, между прочим, уже готов.

Лукас протянул Ло бокал с бордовой жидкостью. На краешке бокала красовалась долька апельсина.

– Выглядит симпатично. – Ло сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. – Мм… Я уже чувствую, как тепло разливается по телу… А ты не присоединишься?

– Я, пожалуй, пойду.

– Пожалуйста, Лукас… – Неожиданно для самой себя Ло взяла его за руку, чтобы удержать, и тут же густо покраснела. – Прости… – Она отдернула руку.

– Ничего, – покачал головой Лукас и присел на стул рядом с девушкой. – Мне знакома боязнь одиночества. Я побуду с тобой еще недолго. И, пожалуй, попробую, что я тут наварил, – кивнул он на глинтвейн.

«Недолго» растянулось часа на два. Глинтвейн – или обещание Лукаса задержаться – вернули Ло хорошее настроение. Она оживилась, начала пересказывать Лукасу смешные истории, которые случались на съемочной площадке. Лукас тоже рассказал ей пару забавных историй о слоганах, которые придумывал нанятый им копирайтер.

Ло показалось, что Лукас тоже недоволен тем, что делает, хотя успеху его молодого рекламного агентства могли бы позавидовать даже динозавры рекламы.

– Мне кажется, я не на своем месте, – объяснил свое недовольство Лукас. – В Волтингтоне я хотел заниматься рекламой. Мне казалось, что это – работа творческая, интересная. Когда я приехал сюда и копнул глубже, понял, что моя главная задача – вовсе не создавать нечто особенное. Оказалось, особенное спросом не пользуется. Спросом пользуются самые заурядные вещи, лишь бы они были четко сориентированы на определенный слой населения… Вот тебе и весь хваленый «креатив», – вздохнул Лукас. – Покупайте это печенье, потому что с ним вы станете круче. Смотрите этот сериал, потому что вас достало начальство и вам нужно разгрузить мозги. Короткая емкая фраза, а смысл один – оболванить средний слой и заставить их покупать, смотреть, есть, пить какой-то продукт определенной фирмы. Вот и все творчество, Лола…

– У меня не лучше, – кивнула Лола. – Играю в дешевом сериальчике смазливую бабенку с мозгами муравья. Конечно, такая роль требует больших способностей…

Оба рассмеялись.

– Спрашивается, зачем мы сюда приехали? – посмотрел на девушку Лукас.

– Хороший вопрос. Если бы я знала, что тебе ответить…

– Давай выпьем за то, чтобы мы наконец получили ответы на все вопросы, которые не дают нам покоя. И из всех возможных дорог выбрали ту, что пришлась бы нам по душе…

– Давай, – кивнула Ло.

Допив до дна остывший глинтвейн, она поставила бокал на стол, но сделала это не очень аккуратно. Бокал покачнулся, упал, покатился к кромке стола и, пока Ло с Лукасом разглядывали, как он катится, разбрызгался осколками по полу.

– Ну и ловкачи мы с тобой, – засмеялся Лукас. – Где у тебя щетка?

– Я сама принесу…

– Нет, я…

Оба вскочили одновременно и посмотрели друг на друга в растерянности. Они стояли так близко, что Ло чувствовала дыхание Лукаса на своем лице. Ее неумолимо тянуло к этому человеку, которого еще совсем недавно она называла «просто другом». Глинтвейн заставил Ло забыть о робости, и девушка потянулась рукой к лицу Лукаса. Он не оттолкнул ее руки. Ло провела ладонью по его щеке, коснулась губ, которые непроизвольно приоткрылись.

– Лукас… – прошептала Ло, но он продолжал стоять и молчать, глядя на нее, как загипнотизированный.

Ее рука скользнула по шее Лукаса, а потом опустилась на плечо. Ло сделала всего полшага, прижалась к его телу и прильнула губами к его губам.

Когда-то это уже было между ними, и Ло тут же вспомнился тот вечер, те весенние сумерки. Как бы ей хотелось повторить его еще раз! Но губы Лукаса были холодны и неотзывчивы, как губы мраморной статуи в городском парке.

– Лукас… – снова шепнула Ло и почувствовала, как его губы раскрылись в ответ на ее зов.

Ло закрыла глаза, приготовившись насладиться поцелуем, но Лукас вдруг отстранил ее и пробормотал:

– Извини, Лола, я не могу.

– Но почему? – вспыхнула Ло. – Я что, недостаточно красива для тебя? Я что, хуже твоей Ло?

Лукас мрачно покачал головой.

– Ты красива и меня к тебе влечет. Ты не лучше и не хуже Ло. Ты просто – не она. А я, к сожалению… или к счастью, люблю ее…

Лукас, посмотри на меня! Вглядись в меня! Это же я – Ло, твоя Ло! – хотелось крикнуть Ло, но она сдержалась…

Вопреки опасениям Ло, Мэй вернулась довольно быстро. В ней явно что-то изменилось: глаза заблестели, щеки зарумянились. Во всем ее облике чувствовалась радость, которая вернулась к ней, по-видимому, в Волтингтоне. И вместе с тем во взгляде Мэй, устремленном на нее, Ло прочитала что-то похожее на чувство вины. Сердце тревожно защемило, но Ло постаралась сдержать себя и не лезть к Мэй с преждевременными расспросами.

Девушки добрались до дома, распаковали багаж – естественно, дед не удержался и передал внучке целый пакет всевозможной домашней выпечки.

– Он хочет, чтобы я снова набрала вес, – засмеялась Ло. – Придется тебе самой это есть, Мэй.

Мэй присела на стул и посмотрела на подругу взглядом, который молил о прощении.

– В чем дело, Мэй? – похолодела Ло.

– Ты догадалась, зачем я ездила в Волтингтон? – спросила Мэй.

– Прости, я – страшная эгоистка. В тот момент я думала только о себе, поэтому удовлетворилась безумной версией, что ты едешь навестить свою мать…

– Теперь это не важно. Я ездила повидаться с Коулом. Мне не хотелось обманывать Пэйна и выходить за него только потому что я не получила то, чего хотела. Волтингтон дал мне больше, чем я ожидала. Я встретилась с Коулом… Ты бы видела, Ло, как он обрадовался встрече… – Глаза Мэй засветились от одного воспоминания. – Когда я уехала, он понял, что ему меня не хватает. Теперь мы вместе, Ло…

– Я так рада за тебя! – Ло изо всех сил старалась сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз. – Ты добилась, чего хотела!

– Ло, ты кажется не поняла…

– Я все поняла, Мэй. Ты возвращаешься в Волтингтон.

– И ты не будешь уговаривать меня остаться?

– Нет, – покачала головой Ло. Она подошла к подруге и крепко ее обняла. Лишь бы только Мэй не увидела ее слез. – Было бы верхом эгоизма отговаривать тебя ехать к Коулу. Конечно, возвращайся… У тебя есть полное право быть счастливой.

– А ты? Не хочешь вернуться? – Мэй легонько отстранила Ло и внимательно на нее посмотрела. – Ты хорошая актриса, Ло. Но я знаю, что тебе сейчас нелегко. Не бойся обидеть меня своими слезами…

– А я и не собираюсь плакать. – Ло силилась улыбнуться, но упрямые слезы застилали глаза, так что она едва различала лицо Мэй. – Вернуться? Куда, Мэй? В то место, где меня никто не узнает? Где ко мне будут относиться, как к чужой…

– Все спрашивали о тебе. Все хотят, чтобы ты вернулась…

– Не я, – горько усмехнулась Ло. – А крошка Ло. Ло, которой я когда-то была. Даже Лукас не принимает меня такой, какая я сейчас. Ему не нужна Лолита Лансен…

– Ты могла бы ему рассказать…

– Поздно, Мэй. Даже если он поверит во всю эту историю, то вряд ли станет воспринимать меня как Ло. Для него я уже – другой человек. Ты была права, надо было рассказать ему сразу… А теперь поздно… Поздно… – Ло не смогла сдержать слез: они катились по ее щекам, оставляя за собой влажные блестящие дорожки. – Помнишь, после моей болезни ты сказала, что мы не должны жить несбыточными мечтами? – Мэй попыталась возразить, но Ло ее перебила. – Что мы должны воспользоваться тем, что у нас есть? Так вот, я решила, что ты права. Бессмысленно ждать того, что никогда не произойдет. Видно, у меня нет того терпения, что есть у Лукаса. Увы, я не могу жить фантазиями…

– И что же ты решила? – спросила Мэй, взяв ее за руку.

Ло пожала руку Мэй и поднялась с диванчика.

– Мне нужно уйти…

– Ло, ты куда?! – крикнула Мэй вдогонку подруге.

Но Ло уже не слышала ее.

Гарри был удивлен и взволнован, когда Ло позвонила ему и сказала, что хочет к нему заехать. Он купил бутылку дорогого вина и поехал встречать Ло, которая обещала ждать его у ближайшей автобусной остановки.

– Что за фантазия ездить общественным транспортом? – насмешливо поинтересовался он, когда Ло села в машину. – Неужели ты думаешь, что мне сложно за тобой заехать? И вообще, пора обзаводиться личным авто… – Гарри осекся, посмотрев на Ло. Глаза у девушки были красными и заплаканными. – Что-то случилось?

Ло отрицательно помотала головой, а потом кивнула.

– Да… Мэй возвращается в Волтингтон. Не говори пока Пэйну, она расскажет сама. Обещай мне…

– Конечно, – кивнул Гарри. – И что же, ты едешь вместе с ней?

– Нет. Я остаюсь, – улыбнулась Ло. – Гарри, у тебя есть что-нибудь выпить?

– Конечно, – повеселел Гарри. – Я специально купил бутылочку хорошего вина…

Но даже под вино разговор не клеился. Ло пришла к Гарри за утешением, а он все время болтал о каких-то пустяках. Слава богу, он не спрашивал ее о том, выйдет ли она за него. Но об этом Гарри молчал лишь благодаря обещанию, которое месяц назад взяла с него Ло.

И чего я придираюсь? – ругала себя Ло, вертя в руках пустой бокал. Он всего-навсего пытается меня развеселить… Господи, как же я выйду за него замуж, если он уже так меня раздражает?

– Я на днях узнал кое-что, что тебя позабавит… – хмыкнул Гарри, подливая Ло вина. – Я встретился с отцом, с которым не виделся, наверное, полгода… Папа – человек болтливый, и вот его понесло вспоминать о моем детстве… Ты представляешь, оказалось, что я бывал в вашем Волтингтоне. Там жила моя бабка, которая давным-давно померла. Родители в детстве отвозили меня туда, чтобы я подышал свежим воздухом…

– Да? – удивилась Ло. – Значит, мы могли там встречаться?

– Даже если и встречались, вряд ли друг друга помним… Это было очень давно, к тому же я и жил там недолго… Но, тем не менее, какие штуки преподносит нам жизнь… Я помню только один эпизод из того времени… В соседском дворе жила толстая девчонка. Кажется, ее звали… Не помню, как ее звали, но фамилия у нее была смешная и нелепая, как и она сама, – Тутти… Мы придумали про нее дразнилку и всем двором ее кричали. Вот дразнилку я, кажется, даже помню…

– Не утруждай себя, Гарри, – холодно бросила Ло и продекламировала:

Гарри побледнел, как скатерть на его маленьком дорогом столике. Ло подумала, что сейчас он прекрасно смотрелся бы в роли Тени отца Гамлета.

– Откуда ты знаешь? – прошептал он.

– Лора Тутти. – Ло протянула ему руку. – Или Пончик, как тебе будет угодно. Будем знакомы, Гарри Солмэйд…

Мэй удивилась, когда открыла дверь и увидела на пороге взъерошенного и запыхавшегося Лукаса.

– С тобой все в порядке? – озабоченно поинтересовалась она. – Ты нормально себя чувствуешь?

– Либо вы посходили с ума, либо мне пора отправляться в комнату с белыми обоями, – резко ответил Лукас.

– Да что с тобой? – испугалась Мэй.

– Где Ло?

– Какая Ло?

– Тебе решать, Мэй. Твоя подруга Лора Тутти или Лолита Лансен, как тебе удобнее, – заявил Лукас.

– Откуда ты знаешь? – охнула Мэй.

– Никки Хэмптон предложил мне снять рекламу с участием Лолиты Лансен. Для заключения договора необходимы были ее настоящее имя и фамилия. Никки их не вспомнил, начал рыться в бумагах и нашел их… Мэй, объясни мне, я не понимаю… – Лукас был настолько возбужден, что даже задыхался от волнения. – Объясни, как такое возможно… Я идиот, ведь мне сразу бросилось в глаза это сходство… Просто я решил, что вы сдружились именно потому, что она похожа на Ло… Я ведь не псих, Мэй?! Лола – это Ло?!

Мэй кивнула.

– Как это возможно, Мэй?!

– Всего-навсего – волшебные печенюшки, – развела руками Мэй.