Зеркало души

Глава 8. Алиса

Я мягко покачивалась на волнах ласкового моря, нежилась, наконец-то ощущая комфорт и тепло, но солнечный зайчик, бьющий в глаза, вносил диссонанс в состояние покоя. Я попыталась отмахнуться, и очнулась.

Солнечный зайчик оказался слабым светом крошечной свечи. Ощущение неги рассеялось как дым, заныли кости, как ломит кости у стариков на погоду, голова налилась свинцом.

Я лежала в кровати в Резиденции, а рядом в кресле сидел Бенедикт. За то время, пока я его не видела, он постарел, осунулся, словно кто-то вытянул из него все жизненные силы. Мужественное лицо одрябло, в уголках рта появились угрюмые морщинки, в волосах добавилось седины.

— Как же ты нас напугала. — он говорил едва слышно. Я попыталась ответить, но не смогла, всё тело словно парализовало. Бенедикт заметил это и погладил меня по голове. — Ты перенесла инфаркт. Гравис инкантар спас тебя.

«О, ну конечно, эта макака с гранатой не потрудилась объяснить, что она сама и вызвал приступ» — С неприязнью подумала я. Знак на запястье вновь кольнуло.

— Поешь, тебе надо восстанавливать силы. — Бенедикт не заметил моей мысленной реплики, потянулся к столу, на свет показалась плошка с жидким супчиком из овощей.

Я закатила глаза, попыталась пошевелить руками, но не вышло. Я раздражённо сморщилась, но учитель как маленького ребёнка, не обращая внимания на мои гримасы, накормил с ложечки. Суп был несолёный и почти несъедобный. Стоически перенеся эту процедуру, я зевнула, а Бенедикт, заметив это, затушил свечу и пожелал хороших снов. Не имея сил бороться с подкрадывающимся Морфеем, я закрыла глаза и уснула.

В следующий раз я пришла в себя днём, светило солнце, через приоткрытое окно слышно было, как щебетали птицы. В комнате больше никого не было, я пошевелила рукой и — о, чудо! — она сдвинулась. Чередой выматывающих усилий я села, чувствуя зверский голод, сунула руку под кровать и в куче коробок нашарила пакет. Слабо улыбнувшись находке, я развернула свёрток, и достала шоколад. Горький, с высоким содержанием какао, он показался мне манной небесной. Странно, но вместе с ним появились силы: я смогла даже встать.

Меня шатало, словно я шла не по ровному полу, а по палубе, приходилось держаться за стенку, как в детстве, и через каждые несколько метров останавливаться, чтобы отдохнуть.

Сердце билось ровно, без задержек, и я надеялась, что такая нагрузка не сильно мне повредит.

Зеркало отразило меня в полный рост, и я едва не получила новый сердечный приступ. Да, в последний раз я смотрелась в зеркало давно, но чтобы с внешностью произошли такие изменения…

Я похудела настолько сильно, что можно было посчитать все рёбра, кожа посерела, отросшие корни светлых волос входили в резкий контраст с крашеными чёрным концами. Под глазами залегли сине-фиолетовые круги, щёки лишились румянца. Даже пальцы казались длиннее из-за отросших ногтей. Глаза казались не зелёными, а почти синими. На теле червоточинами выделялись красноватые рубцы от страшных ран. Тогда мне казалось, что всё, что я перенесла — на мне не отразилось, но сейчас…

Я накинула халат и отвернулась от зеркала. Это всего лишь тело. Надо найти остальных.

В кабинете Бенедикта не было, Дан и Вадим как в воду канули, с трудом переводя дыхание, я решила спуститься вниз. Лестница стала настоящим испытанием на выносливость, но я его преодолела. Сразу же в холле я наткнулась на ребят.

Вадим сидел в кольце кружащихся в воздухе ключей, рядом, за пределами круга стоял Даниэль.

— Не торопись, теперь левое крыло. — скомандовал он. Вадим, повинуясь ему, опустил одну из вытянутых рук и продолжил замысловатые движения. Ключи разом застыли и начали кружение в другую сторону. — Стой, здесь стена, левее. — Похоже, Дан с закрытыми глазами направлял силу Вадима. Я этот момент я ступила с лестницы, а Вадим вскрикнул.

— Источник! — ключи с неприятным звяканьем упали и растаяли в воздухе.

— Ну вот, опять начинать заново. — крякнул расстроенно Дан, открыл глаза и увидел меня. С каждой секундой его глаза становились всё больше, не дожидаясь, когда они вылезут из орбит, я одними губами поприветствовала его. — Ты с дуба рухнула? Тебе нельзя вставать! — Взвыл он, подлетая ко мне и подхватывая на руки, в ту же секунду телепортируя.

Оказавшись в комнате, он заботливо уложил меня в кровать и лишь после этого отвесил чувствительный подзатыльник.

— С ума сошла вставать? Бенедикт меня живьём закопает. — он закусил губу и отвёл глаза, я мрачно натянула повыше одеяло, чтобы скрыть следы болезни.

— Я только хочу знать, что произошло. — голоса всё так же не было, лишь едва слышный шёпот, но Дан услышал. Он сел рядом, избегая на меня смотреть.

— Инкантар принёс тебя больше двух недель назад. Ты чуть не умерла. — я закашлялась, а Дан, понимая мой ужас, пояснил. — Ты пролежала без сознания всё это время, приходила несколько раз в себя, но никого не узнавала. На днях ты очнулась, Бенедикт с тобой разговаривал, но ты опять провалилась в небытие, мы уже перепробовали все средства, но ничего не действовало, словно сам организм перестраивался и не принимал никакой помощи. Бенедикт приказал ждать. Мы дежурили постоянно около твоей постели, ждали улучшения. Сегодня, — он виновато поник, — я должен был быть возле тебя, но Вадим не справлялся с наложением защиты.

— Это надо было давно сделать. — оказалось, Вадим уже сидел у изголовья кровати в тени и молчал всё это время. — Из-за нашей халатности мы едва тебя не потеряли. Мы давно должны были привязать защиту Резиденции к Арию, а затем и к тебе. Из-за этого, когда тебя истязали анимы, мы не могли тебе помочь ничем, кроме как делить с тобой боль. — Дан согласно кивнул, подтверждая его слова. Я непонимающе переводила взгляд с одного на другого, Дан вздохнул и отогнул ворот рубашки: ключицу пересекали сизые шрамы от хлыста. Я смогла только охнуть.

— Инкантар, — заметив мой недоуменный взгляд, Дан выдавил, словно ему свело судорогой челюсть, — Север, когда принёс тебя, сказал, что дух, который за вами гонялся — глава Дома, и он теперь заточён. Остальных они найдут и свяжут сами.

— Ты можешь объяснить, что это? — Вадим указал на запястье, много раз обмотанное тонкой цепью. Я сглотнула, чувствуя, как жжёт горло. — Прости, мы не можем прочитать твои мысли. — На моём лице отразилось удивление, я глянула на грудь, но тотема на ней не было. Я взглядом указала на стол, Дан оглянулся, понял, чего я хотела, и подал мне лист с карандашом.

Я попыталась написать, но проткнула тонкий лист, нетерпеливо выдохнула, сложила его несколько раз и едва заметно, потому что карандаш вываливался из ослабших пальцев, накарябала: «Атэр». Вадим с Даном переглянулись и разом подскочили.

— Откуда?! — в ответ я только пожала плечами, пытаясь сказать, что теперь он мой. — Н-да… — Потянул Дан, теребя медальончик на шее. Взглядом я потребовала дальнейших разъяснений. — Если начинать всё по порядку, тогда, когда аним вырвался из круга, его освободил человек, бывший вместилищем. А помогал ему инкантар. — Мои расширившиеся глаза метали молнии, и Дан всё правильно понял, поспешив меня успокоить. — Их орден всё отрицает, Майя сказала, что это не один из них, хотя если вспомнить их нападение… Ох, точно, ты же не знаешь. Орден инкантар до сих пор в переходном состоянии, как и наш. Один из их старого ордена жив, старик, высокий, запоминающийся, он руководил нападением с месяц назад. Он, видать, знатный какой-то, потому что власти у него много, и обычными инкантарами он на раз руководит. Новый орден ненавидит его, а он всё никак не дохнет и место не уступает. — Даниэль подавился концом фразы, получив чувствительный тычок от Вадима. — Ох, прости, — сморщился он, — я пытаюсь красочнее описать. Нонну, твою предшественницу, кстати, он убил, так что у тебя есть к нему своя вендетта. И у меня есть подозрение, — Дан зло глядел на медальон, — что и мою мать тоже… он…

— Когда аним освободился, на нас напали другие духи, видимо, попроще. — быстро продолжил Вадим, стараясь увести разговор от горькой темы. — Они разворотили всё тут, мы понесли серьёзные потери, ты знаешь, нас покинула Вера. Мы не были к этому готовы. Когда ты исчезла, мы пытались с тобой связаться, но ты словно в воду канула, некоторые из нас начали думать, что ты тоже… — Вадим задохнулся, стало понятно, что он был одним из тех некоторых. — А потом Алиса тебя почувствовала, ты была в другом мире, а через сутки тебя принесли инкантары.

«Сутки?! Что он делал со мной целые сутки?!» — взвилось в мозгу, но Вадим истолковал это неправильно.

— Ты была жива, но как сказал Север, растратила все силы, когда заточила анима. Между нами говоря, он выглядел ещё хуже тебя. Мы хотели взять у тебя Арий, чтобы найти и заточить других анимов, но из-за цепи, — Вадим кивнул на Атэр, — не могли это сделать. Поэтому мы теперь пытаемся тебя обезопасить. — Я кивнула, понимая, о чём речь.

— В целом, это всё, если ещё что-то не понятно… — Дан замолчал, увидев, что я качаю головой. — Тогда мы тебя накормим, а ты отдыхай.

Мне опять снился тот загадочный сон. Высокие, теряющиеся в темноте потолки, и кто-то за моей спиной. Я уже знала, что это кошмар, преследующий меня, знала, что с каждой секундой мне будет всё страшнее, пока я не проснусь, знал я и то, что это всего лишь сон. Я так устала бегать от собственных страхов, и теперь, зная, что это место моей гибели, не дожидаясь апогея ужаса, просто обернулась. Позади был знакомый трон, грубый, каменный, обычный трон, покрытый солярными знаками, и он пустовал. Я горько расплакалась.

Я воздохнула и проснулась. Глухие рыдания продолжали звучать в голове, сердце болело, как было, когда я потеряла отца. Я приподнялась на локтях, и в эту же секунду скрипнула дверь, пропуская узкую полоску света. В щель просунул голову Дан, встретившись со мной взглядом, он, уже не таясь, вошёл в комнату.

— Я думал, это ты. — он окинул взглядом комнату.

— Что? — взглядом спросила я.

— Что тебе плохо. — пояснил он и присел на кровать. Затем одновременно одна и та же мысль пришла нам в голову, Дан подскочил. — Кто-то из ордена в опасности! Я в школу! — Под мой одобрительный кивок, он исчез.

Я решила не спать, пока он не вернётся, тем более, что в комнату зашёл Вадим. Мы оба напряжённо молчали, когда в комнате появился растрёпанный Даниэль.

— У меня плохие новости. — с ходу начал он. — Кристиан покинул нас. — Дан задыхался, словно пробежал марафон, но выпалил на едином дыхании. — Лина, ты не знаешь, он был ранен анимом, рана оказалась серьёзной, он сражался с ней несколько месяцев, но… Но не это сейчас важно. Алиса, его подопечная, исчезла. Кажется, она собирается покончить с собой.

— Какого чёрта?! — он неожиданности у меня прорезался сиплый голос, и я выдала такой поток грязных ругательств, что Дан икнул и сел там, где стоял. — Где она?

— В том то и дело. — он долго справлялся с чувствами. — Никто не может её найти. — Вадим кивнул и исчез. Даниэль взял меня за руку. — Постарайся не перенапрягаться, мы не хотим тебя потерять. Ради всего святого, жди нас в постели. — Он тоже исчез.

«Засранцы. — разъярённо подумала я. — Постарайся не напрягаться… Да идите все… в фиговую рощу!»

Я с трудом встала, почти ползком добралась до тумбочки и нашла флакон с энергетиком, который дал мне Кис. Если в тот раз хватило глотка, то думаю сейчас нужно два. Надеюсь, это меня не убьёт.

Вернувшись в кровать, я сосредоточилась, пытаясь настроиться на Алису, стараясь проникнуть в её сознание и увидеть то, что видела она.

Боль. Так щемит сердце, когда всё уже потеряно. Холод. Ветер.

Не теряя связавшую нас нить, я подхватила одеяло с кровати и потянулась за ней.

Я стояла босиком на холодных камнях, поросших редкой, жёсткой травой. Совсем рядом, в ста метрах, начиналась песчаная отмель, и простиралось вдаль огромное, необъятное море. У самой кромки беснующихся волн я и заметила неподвижную фигуру.

Забросив одеяло на плечо, чтобы не замарать, я поковыляла к Алисе. Она смотрела в одну точку, на бескровных щёках остались солёные разводы, от слёз ли, от морских брызг, судорожно стиснутые руки выдавали душевную муку. Я набросила на её плечи одеяло, Алиса, с внезапно разгоревшейся в глазах яростью развернулась и сбросила его.

— Оставьте меня в… — её голос сорвался, когда она увидела меня. Наверняка, я была той, кого она ожидала увидеть в последнюю очередь. Я села рядом, и она укрыла одеялом нас обеих.

Мрачнея от сновавших в голове мыслей, я сжала её руку — и затихла. Я ещё не успела забыть, как это, терять близких людей, и помню, как сама хотела умереть, лишь бы отец был жив. Но тогда меня поддержали друзья. По крайней мере, большая их часть.

Тишина. Я не смотрела в лицо Алисы, она плакала беззвучно. Далеко ревело море, сюда долетали лишь отголоски разбушевавшейся стихии да волны лизали песок, иногда подбираясь к самым ногам.

Сердце щемили воспоминания, от которых не избавиться: слезы медленно чертят дорожки по обе стороны, катятся вниз по щёкам. Мокрая подушка, и солёные капли давно уже путаются в волосах. Рядом — мама, глаза сухие, словно горе высушило её изнутри. А где-то, могила отца, на которую падает снег.

Так, минуты сменяли секунды, часы становились вечностью, слезы давно высохли и лишь взгляд, направленный на горизонт ничуть не смягчился, не посветлел.

Начался дождь, даже под одеялом было зябко, но никто не обращал на это внимания. Волны всё чаще подбирались к ногам, но потом, будто испугавшись, долго не появлялись. Я смотрела на свинцовые волны и думала, что именно так и представляла себе море. Море во время шторма.

— Лина, я любила его… А он ушёл, даже не позволив быть рядом в последние минуты. — так тихо и неожиданно произнесла Алиса, что я сначала подумала, это прошептали шуршащие волны. Я не успела ответить. Она завыла, заглушая шум прибоя, сжав мою руку так, что я почувствовала все сжигавшие её чувства. На грудь капнула красная капля, покатилась по губе ещё одна, сердце, заходясь в бешеном темпе, пропускало удары: не одна я переставала себя контролировать, испытывая сильные эмоции.

Алиса вскочила, сбросив одеяло, и помчалась к волнам, но, войдя в воду до пояса, замерла, подняв лицо к небу, а я медленно подошла и обняла. Алиса развернулась, сгорбившись, уткнулась мне в плечо и разрыдалась, но я уже знала, всё самое страшное миновало.

Через минуту мы были в школьном общежитии в её комнате, сбросили мокрую одежду и забрались под сухое одеяло. Алису трясла мелкая дрожь.

— Мы любили друг друга. Но его останавливала разница в возрасте, он считал, что мои чувства неглубокие, что скоро всё пройдёт. А когда его ранил аним, Крис сказал, что обречён и отправил в школу. Но я не послушалась. Где бы он ни был, я всегда находила его, старалась помочь, но он вновь и вновь гнал меня. А теперь его больше нет… — Алиса рассказала мне многое, о чём обычно молчат, но я не судила её, давала её выговориться. Она знала, что рано или поздно Крис уйдёт, ей казалось, что она смирилась с этим и была готова, но когда Бенедикт сказал Алисе о случившемся, она не выдержала.

Мы лежали обнявшись, пока она не уснула.

Лишь тогда тихонько, стараясь не скрипеть дверью, выйдя из комнаты, я сползла по стенке, чувствуя, как уходит из-под ног пол. На руки кто-то подхватил, я подняла глаза и встретилась взглядом с Филиппом.

— Как Алиса? — глаза у него были красные, словно он не спал уже который день, хотя, наверное, так оно и было.

— Тш-ш! — я прижала палец к губам. Действие энергетика кончилась, и я едва держалась на ногах. Взглядом я указала в сторону своей комнаты, Фил понял. За его спиной я уже успела заметить остальных.

— Как Алиса? — повторила вопрос Фила Марго, едва мы зашли в мою комнату. Фил усадил меня в кресло и уселся в ногах.

— Уже. Нормально. Спит. — говорить получалось только шёпотом, с большими задержками, но моего ответа многие ждали.

— Насколько нормально? — с напором спросила Марго, всё больше хмурясь. Остальные тоже ждали ответа.

— Насколько. Может быть нормально. Когда умер твой наставник? — вопросом на вопрос зло прошептала я. Маргарита некоторое время меня изучала, потом тоже плюхнулась в кресло, поджав под себя ногу.

— А теперь Лина, как мне тебя убить, сразу или больно? — из тени спросил Дан. Злые глаза блестели.

— Ты не первый. Кто угрожает. Пока. Пытались убить. Долго и мучительно. Можешь. Попробовать. Сразу. — без тени улыбки разрешила я. — Главное. Алиса. В безопасности.

— Но ты не в безопасности! — взорвался Даниэль. — Какого чёрта ты лезешь во все неприятности? А если бы с тобой что-то случилось?! — Я молчала, жмурясь, когда крики становились совсем уж нестерпимыми, и меня это совершенно не трогало до тех пор, пока я не заметила осуждающие взгляды других.

— Все в порядке. Я сделала. Что должна была. И. Теперь хочу. Отдохнуть. — я недвусмысленно указала взглядом на дверь, мечтая оказаться наедине с самой собой и больше не пытаться говорить, на это и так уходили последние силы.

— Нет уж, вредительница мирового масштаба. — в разговор вмешался долго молчавший Марк. — Я долго молчал, строил из себя дурачка и делал вид, что ничего не замечаю. Я не знаю истоков твоего гипертрофированного чувства ответственности, не знаю того, что случилось между тобой и Севером, но на этот раз увильнуть от разговора тебе не получится. Ты спасла нас всех, но и подвела к катастрофе. Ты могла умереть как минимум дважды, а всё потому, что держала нас в неведении. Я не требую сейчас допроса с пристрастием, но впредь не думай, что тебе сойдёт это с рук. Мы одно целое, ты, как никто другой, должна это понимать.

— А я вообще тебя давно не видела. — я скептично фыркнула, и Марго добавила. — В последнее время ты либо без сознания, либо при смерти. У тебя не должно быть от нас секретов, но ты всегда всё делаешь в одиночку!

— Идите к чёрту. — я сломала спичку, которую теребила в руке. — Все мои проблемы. Мои. Я жадная. Делиться. Не буду.

— А придётся! — покраснел от злости Дан. — Лично я уже досыта наслушался твоего молчания. Ты исчезаешь, пропадаешь где-то с этим инкантаром, с тобой что-то происходит, но никто не понимает даже того, откуда у тебя Атэр.

— Нашла. — но заметив взгляд Даниэля, готового на убийство, я вымученно добавила. — Получила. От потомка Бронера. Она прошла Турнир. Награду — мне. Мотивы не понимаю. Хочешь. Найди. И спроси. — Съязвила я и примолкла. Я сидела лицом к двери, поэтому не могла позволить отразиться на лице даже удивлению, чтобы не обидеть входящую Алису. Зато остальные демонстрировали разные стадии изумления.

— Чего уставились? Давно не видели? — она упёрла руки в бока и окинула всех задиристым взглядом.

— Да видели-то недавно, да Вы, матушка, почивать изволили-с. — язвительно откликнулся Даниэль, я даже шикнуть на него не успела.

— П-ф-ф. — фыркнула в ответ Алиса и по-хозяйски прыгнула ко мне на кровать, скрестила ноги и обняла подушку. — А теперь ты. — Она ткнула в мою сторону пальцем. — Свечу на столе видишь? — Я кивнула, не понимая, к чему она клонит. — А в руках у тебя спичка, точнее то, что от неё осталось. Но, тем не менее, зажги свечу.

Я улыбнулась, думая, что она шутит, но Алиса смотрела слишком серьёзно, поэтому я не стала спорить и зажгла свечу. Огонёк вытянулся, потрескивая, и погас. Нахмурившись, я повторила операцию, но свеча вновь погасла. Тогда я потянулась за новой спичкой, но Алиса взмахом руки остановила движение.

— Что, до сих пор не поняла? — я покачала головой, а она театрально закатила глаза. — Ну объясните ей уже кто-нибудь.

— На тебе проклятье. — подала голос тихая Майя. Я кивнула, это после всего случившегося не стало для меня шоком, и она продолжила. — Если какое-то несчастье должно случиться, оно случится именно с тобой.

— Почти. Как закон. Мёрфи. — не удержалась я от сарказма. — Валится всё из рук. Я привыкла.

— А ты знаешь, как это произошло? — вкрадчиво поинтересовалась Марго. Она уже сидела в кресле, как на троне: прямая, сосредоточенная, строгая. Я отрицательно мотнула головой и достаточно легкомысленно пожала плечами, за что была одарена горящим взглядом Дана.

— А ты подумай. — посоветовала Марго. Я честно задумалась, но в голову ничего не шло, крутились отдельные звуки.

— Ничего. — но теперь все взгляды были направлены на меня, и я поёжилась. — Вы что. Все знаете. Я не догадываюсь? — Ребята кивнули. — Объясните! — но Марго качнулась в мою сторону, и все промолчали.

— Ты должна понять сама. — сказала она.

— Не понимаю! — взорвалась я. На меня предупредительно шикнул Даниэль, чтобы я не забывала, что сильные эмоции теперь не для меня. — Почему на. Главные вопросы. Не отвечаете. Ответ знаете?! — Но они лишь отвели глаза. Я опять задумалась, гася в себе неожиданную вспышку злости.

Кто мог желать мне зла? Инкантары? Нет. Венефы? Нет. Друзья? Нет, нет, нет… Что-то билось в голове, пыталось найти выход, но я пыталась понять и не понимала. Какая-то навязчивая мысль подталкивала смысл, но я упорно её не замечала. Кто? Я…

— Я… — выдох. Вдох. Ответ лежал на поверхности, а я просто не желала его видеть. — Это я. — Вот что билось в сознании всё время. Это был ответ на самый важный вопрос. Кто? Я…

— Ты ненавидела себя за смерть отца. Ты ненавидела того, кто убил его. Ты перенесла свою ненависть на весь мир. — как сквозь вату доносились голоса, но я не знала, кто это говорит и что ответить. Запястье со знаком кольнуло болью. — Ты и сейчас ненавидишь. Но ты оправдала всех, кроме себя. Зачем? Ты и правда винишь себя в смерти отца? Не виновата… Люди обвинили тебя, но ошиблись. Они простили тебя, даже ты простила их. А себя? Когда ты простишь себя за то, в чём не виновата? Выпусти себя на свободу. Хватит жить с болью. Отпусти себя…

— Я не виновата. — мой голос прорвался сквозь шепчущие чужие фразы, какофония звуков разом стихла, пелена перед глазами спала. — Я не виновата. — Как мантру повторяла я. — Не виновата, не виновата.

Стало легче, намного, словно с плеч свалилась непосильная ноша, словно утихла давно беспокоящая, но от этого уже не заметная, боль. Но на лицах ребят почему-то отражался ужас.

Запястье жгло, на этот раз невыносимо, опять пошла кровь, но не она, капающая с кончиков пальцев, привлекла внимание. Воздух колебался над мечами, прикреплёнными к стене, словно они нагрелись, но потом оказалось, что это не дефект зрения: стены дрожали, и я это чувствовала. Сомнений, что происходит что-то не то, не осталось, когда по полу пошла трещина.

Алиса вскрикнула, подскакивая с проваливающейся кровати, из носа Майи пошла кровь, я попыталась встать, но заторможено, словно во сне, а потом потеряла сознание.

— …Не возможно… — уловила я отрывок фразы и вздрогнула всем телом от неудобной позы. Другой голос воскликнул. — она пришла в себя!

— Что? — слабо прошептала я. — Пошевелиться. Не могу.

— Прости, нам пришлось это сделать. — неприятно было слышать в дрожащем голосе Дана слёзы. Я открыла глаза и снова попыталась пошевелиться. — Со временем это пройдёт, основные функции восстановятся.

— Что? — прошептала я и в этот же момент увидела металлические браслеты на щиколотках и запястьях.

— Нам пришлось. — Майя, оказывается, держала меня за руку. — Ты, наверное, и не поняла, что произошло.

— Что? — повысила голос я, пытаясь шевельнуть хоть одной конечностью. — Что случилось? — Но Майя тихо плакала.

— Мы думали, что проклятие делает неустойчивой твою энергию, но оказалось, оно тебя стабилизировало, как это ни абсурдно. — решился на объяснение Вадим.

— Мы считали, что будет лучше, если уйдёт психологическая травма. — слышать умную речь от подобного варвару Марка было до сих пор странно. — Неизъяснимо, но у тебя есть сила инкантара.

— Твоя мать была инкантаром. И хотя она связала силу, всё равно, — Дан судорожно вздохнул. — я не сказал остальным об этом, видимо зря. Ты должна была наследовать силу матери, но она от неё отказалась. Тогда ты наследовала силу отца-венефа. Но ведь это невозможно, либо то, либо другое! А у тебя есть сила инкантара, и из-за полярности ты едва всех нас не уничтожила. Мы связали её знаком. — Он кивнул на перебинтованное запястье. Я заметила кровь, запёкшуюся на его губе. Видимо, досталось всем. — Но вот тогда случилось непредвиденное. Твоя сила венефа вышла из-под контроля! Оказалось, мы нарушили какой-то хрупкий баланс.

— Откуда у тебя столько силы? — Вадим смотрел в одну точку. Он единственный из всех выглядел нормально.

— Зато стало понятно, как ты смогла заточить анима в одиночку. — Дан, в контраст ему, был бледный, как смерть.

— Что вы сделали? — я в очередной раз повторила терзающий меня вопрос.

— Твоё тело оказалось не способным вместить такое количество энергии. Ты сама себя едва не разрушила. Скорее всего, ты и сердечный приступ получила из-за этого. И второй сейчас едва не случился. — я пыталась поймать его взгляд, но он отводил глаза. — Мы успели связать тебя, пока ты не покалечилась. Это, — Дан коснулся металлических браслетов, — сплав с высоким содержанием железа. Они тяжёлые, примерно до семи килограмм, не больше. Но ты потеряла много крови, и теперь ты не можешь пошевелиться. А твоя сила… Ты сможешь её использовать, но немного не так, как раньше.

— Подрезали крылья птице. — вырвалось у меня, и Дан замолчал, как от удара. Мне стало стыдно, и я тихо и примирительно добавила. — Жить же буду.

— Будешь. — выдохнул он.

— Славно. — я попыталась улыбнуться и погладила его кончиками пальцев, руку поднять так и не удалось.

— Если будешь упорно тренироваться, будешь ходить через неделю, не бегать, конечно, но… — Вадим впервые за всё время посмотрел мне в лицо.

— Через три дня. — ответила я, отвечая ему твёрдым взглядом. — Смогу ходить. Через неделю. Буду бегать. Через две. Научусь заново. Использовать энергию.

— С силой сложнее, мало тренировать тело, ты слаба духом…

— Две недели. — хрипло повторила я. — И так. Слишком долго.

— Я тогда помогу с тренировками. — вызвался Вадим.

— А я с силой и её контролем. — почти одновременно с ним шмыгнула Майя.

— И я. Буду следить, чтобы ты по учёбе не отставала. — добродушно улыбнулся Марк, но я содрогнулась: если он возьмётся за моё образование, мне придётся как минимум пятьдесят лет провести в библиотеке.

— А я вообще за тобой следить буду. Чтобы глупостей не наделала. — Даниэль деланно возмущался, но я чувствовала, как дрожит его рука.

— Я тоже помогу. Чем-нибудь. — смутившись, Варвара начала трепать косу, но заметив мою улыбку, сама улыбнулась, посветлев лицом.

— Все такие серьёзные. Тогда я помогу бить баклуши. Это тоже полезно. — Фил подмигнул и облизнулся, остро напомнив Киса.

— Судя по рвению наших мальчиков, то мне придётся лечить не только тебя, но и всех остальных. — Маргарита покосилась на невинно улыбающегося Филиппа.

— Что ж, а я по части психологической поддержки. — Алиса вздохнула, и я заметила быстрый взгляд, который бросила на неё Марго. Теперь я поняла, что только она была посвящена в тайну Алисы и её учителя, и была благодарна за моё молчание.

— Идиллия. — проворчала я. — А встать кто мне поможет?

— Я попробую. — от голоса я вздрогнула: в дверях стоял Бенедикт. На нём был дорожный синий плащ, подмоченный по краю, высокие сапоги забрызганы жёлтой глиной. Видно было, что он откуда-то бежал. Заметив трещины в полу, он на мгновение замер, мне даже показалось, побледнел. — Видимо, я опять опоздал. — Он подтянул к полуразрушенной кровати единственный уцелевший стул.

— О чём ты? — тихо спросила я, но он замолчал, глядя в окно, стучавшее стёклами от порывов ветра. Все молчали, не решаясь помешать ему собраться с мыслями.

— Я должен был вмешаться. — Бенедикт вдруг посмотрел на Вадима. — Я никогда не вмешивался, считал, что вы сами уже достаточно взрослые, чтобы решать самостоятельно. Но вы же дети, обычные дети… — Его голос дрогнул, и Бенедикт замолчал.

— Не такие уж и дети. — удивлённо заметила я.

— Это моя вина в том, что с тобой произошло. Я должен был остановить, предотвратить. — я заметила, как побелели сжатые в кулак пальцы, но Бенедикт даже не смотрел на нас. — Я знал о ваших разногласиях с Даниэлем, но не вмешался, решил, что сами найдёте общий язык. Я знал, что вы вызываете духа, но опять решил, что такой урок будет в пользу, я проглядел последствия. Когда мы с Кристианом пытались их решить, он… — Он быстро глянул на Алису и отвёл глаза. — Лина, твой первый урок по трансформации. Тогда его ранили. — Алиса не удержала судорожный вздох. — Я не стал вмешиваться, когда аним изменил время, не успел, вы уже начали искать решение. Не стал вмешиваться в ваши с Даном отношения, опять же, подумал, что сами уже в состоянии разобраться в собственных чувствах. Сложнее было не вмешаться, когда тебя едва не убил аним, но я не стал ставить вас в известность, бросил все силы старого ордена на поимку духа. Но оказалось, что их слишком много, мы не успевали помогать ещё и вам, так было проще, не нужно было ничего объяснять. — Теперь он посмотрел на меня. — Я видел все твои метания, видел, как ты пыталась понять, кем являешься, не остановил, когда ты сбегала в город на свой страх и риск. Я всегда следил за вами, но не вмешивался. А сейчас… Я не успел предотвратить беду. Твоё прошлое было якорем, надёжно держащим на месте, было твоим стабилизатором. Снимать проклятие было бы ошибкой, но я не рассказал.

— Я же жива. Пусть с ограниченными возможностями, но жива. — твёрдо возразила я, натужно сглатывая. От речи всё сильнее саднило горло.

— Я хотел вас остановить, но не успел. — будто не слыша меня, продолжил Бенедикт. — Правила запрещают вмешиваться в жизнь не своего подопечного.

— Прекрати. Это не твоя вина, что Нонна не успела её воспитать. — вмешался в разговор Вадим. — Ты не глава, ты лишь избранный, не тебе решать за всех, не на твоих плечах такая тяжесть.

— Да, но… Я теперь единственный из старого ордена. И больше некому решать. А вскоре и меня не станет. — Вадим вздрогнул одновременно со мной. — Я слишком долго молчал, пора раскрыть все карты. Когда меня не станет — вы должны искать преемников как можно скорее. Следите внимательнее за снами. Мир, к которому мы привязаны, посылает нам знаки, в том числе и о дне смерти. Всегда имейте при себе вещь, которую вы можете в случае чего передать наследнику вместе с даром. Вам придётся курировать школу, подбирать преподавателей, направлять венефов, исправлять за всеми ошибки. Наши задачи, помимо охраны Врат, что, кстати, тоже придётся делать, причём в буквальном смысле, следить за основой мира — за Источником, питающим всё. Его тоже нужно охранять, инкантары никогда не упускают шанса пригубить его. Но и это не главное. Главное — следить за людьми.

— Мы уже в курсе, что каждый человек — это парадный костюмчик анимов, а его душа — лакомая, питательная вкусняшка. — с иронией заметила я.

— А ещё, в нашем ордене предрекают возрождение Ясара. Он не простой венеф. Первые были детьми Богов, героями, полубогами, а кто-то просто зовёт их Богами. Ясаром движет желание отомстить, уничтожить духов. Но он развяжет войну и уничтожит заведённый порядок.

— Лучше лежащая под охраной бомба, чем ядерный взрыв. — тихо сказал Даниэль. — Как понять, что он возвращается?

— Глаза. Глаза — это зеркало души. Можно изменить внешность, поведение. Но глаза изменить невозможно. А его синие, ультрамариновые глаза забыть невозможно. Следите за своими преемниками, не допустите его возвращения. А ещё, — теперь его проницательный взгляд остановился на мне, — мне нужно поговорить с тобой наедине. — Остальные недовольно заворчали. — Это касается инкантар и твоей матери. — Я помедлила.

— Всё что касается меня. Касается остальных. — наконец, твёрдо ответила я. — Все знают. Что моя мама. Инкантар. — Бенедикт замолчал.

— Мы всегда чувствовали отголоски чужой силы в ней. — Вадим коснулся браслета на руке. — То, что мы сделали — оказалось ошибкой. Мы не рассчитали. — Почти впервые я видела его расстроенным.

— А Север… — начал Бенедикт, но я поспешно перебила.

— Демобилизован силами инкантар. Скрылся. В неизвестном направлении. На данный момент. Связи с ним нет. — от долгой фразы пересохло в горле. Учитель долго смотрел мне в глаза, пытаясь что-то понять, но потом, отчаявшись, скомкано попрощался и вышел. Мне на секунду показалось, что он прячет слёзы, но я тут же об этом забыла.

— Он теперь глава школы. — тихо сказал Дан. — Отдаёт всего себя, устаёт, растерял почти все силы. Это нам надо его беречь, а не ему нас. — Вадим согласно кивнул и с потухшим взглядом поднялся.

— Я к нему. Ему нужна помощь. — он вышел. Даниэль умоляюще посмотрел на меня, поняв, чего он хочет, я кивнула, и он выскочил вслед за Вадимом.

— Он прав. — Алиса тоже встала. — Я приведу всё здесь в порядок, а остальные — марш работать.

Когда в комнате стихло, Алиса, не оглядываясь, принялась за уборку. Пока она хлопотала, я раз за разом пыталась сесть, но растраченные силы не возвращались, каждая попытка заканчивалась неудачей, но я упрямо продолжала, пока в конце концов не села.

— Тебе надо поесть. — Алиса развернулась в мою сторону и вскрикнула. — Ты монстр какой-то! Столько крови потеряла, и уже сидишь!

— Алиса, ты права, я есть хочу, как сто тысяч индейцев. — жалобным шёпотом начала я. — Брось ты всё, потом уберу.

— Сейчас. — она стремительно выбежала, я облегчённо воздохнула.

«Значит, кровь потеряла.» — подумала я, осматривая перевязанное запястье. Отогнув край бинта, я увидела, что знак выглядел так, словно его вырезали на коже, края ранок кровоточили и припухли.

С трудом удалось опустить ноги на пол, браслеты звякнули друг о друга. Пока Алиса отсутствовала, я успела размять одеревеневшие мышцы ног, едва поднимая руки, зато когда она вернулась, для меня уже не было таким титаническим усилием держать ложку.

И опять лёгкий овощной супчик. Гадость.

Я заново училась ходить, заново писать, заново осваивала всю мелкую моторику. Тело мне не повиновалось. Но вместе с немощью плоти появилась непоколебимая воля. К вечеру следующего дня после случившегося я смогла стоять, держать за стену. Мне самой казалось, что я годовалый ребёнок, который делает первые шаги по жизни, что уж говорить про друзей, особенно таких непоседливых, как Фил и Алиса. Едва миновала опасность, они приложили все усилия, чтобы скрасить дни болезни. Именно заботами Филиппа у меня появилась кружка-непроливайка, детские столовые приборы, фломастеры, отстирывающиеся с одежды. Он даже бутылочку с соской принёс, но получил ей же по лбу.

Первое время мне пытались запретить вставать, чуть ли не пеленали, но, сражённые моей решимостью, смирились.

Если днём меня оберегали, следили за каждым шагом, создавая комфортные условия, то ночью меня мучили кошмары. Сон с троном стал сниться всё чаще, я попыталась поговорить об этом с Даном, но тот в шутку посоветовал мне избавиться от мании величия, пока не появилась мания преследования и ещё один признак, сопровождающий первые два. Я согласилась с ним и перестала обращать внимание на сны.

Несколько раз в день ко мне заходила Марго, приносила настойки, бодрящие или успокаивающие, в зависимости от времени суток, какие-то травы и отвары, наверняка вознамерившись скормить мне все залежи собранного ей гербария.

Вадим ненавязчиво контролировал каждый мой шаг. Не давал перетруждаться, первое время ходил со мной за руку, говорил, как правильно разминать мышцы: после перенесённого инфаркта плохо слушалась левая нога, а из-за утяжелителей я вообще не могла ей двигать.

Но чаще всех с моим калеченым величеством сидела Алиса. В моём лице она нашла прекрасного собеседника, а точнее, слушателя, так как разговаривать пока ещё было сложно. Иногда мы, забывшись, засиживались до утра, я не протестовала, зная, что после всего случившегося ей надо выговориться.

И в этот раз восход позолотил угол стола, прочертил узкую полоску света на полу и добрался до огненных волос Алисы.

— Ой! — она поспешно начала собирать разложенные карты, которые мы смотрели. На них были изображения местностей, которые никто и никогда не найдёт в нашем мире. Это были карты мира инкантар, которые составляла Алиса. — Пора закругляться.

— Помоги мне сесть?

— Тебе не стоит напрягаться. — она покачала головой.

— Ты, наверное, не понимаешь. Мы заточили одного духа. А их на свободе ещё тысячи. Я заточила одного — и едва не умерла. Нам надо стать сильнее. Времени расслабляться нет. И мне надо скорее возвращаться в строй.

— За окном светлеет, ты всю ночь не спала. Тебе надо отдохнуть.

— Алиса. — я укоризненно на неё посмотрела. — Ты меня плохо слушала?

— Ладно, ладно. — проворчала она, помогая мне сесть. Это было так по-домашнему, что я улыбнулась.

— Спасибо. — я грустно смотрела на свои ноги. Исхудавшие, бледные, с проступающими венами, они были как корни засохшего дерева.

Пока она складывала в аккуратную стопку карты, я растёрла кожу и немного постояла, но вскоре охнула и села, поморщившись. С Алисой я могла не сдерживаться, как с другими, она не искала подвоха и изъяна в каждом моём шаге.

Она накрыла меня одеялом и тихонько вышла, прикрыв за собой дверь. За окном рассвело, я попыталась забыться сном, но мельтешащие в голове мысли не давали сосредоточится. Далеко на столе светились два меча, я медленно встала и подошла к ним.

На меня смотрела я сама.

Сначала вздрогнула и начала усиленно моргать, думая, что начались галлюцинации, потом поискала глазами раму зеркала, думая, что это всего лишь отражение. Но видение не исчезало, более того, оно ехидно улыбалось, в то время как я пыталась справиться и изумлением.

— Если вы ущипнули себя, а видение не исчезло, ущипните видение. — посоветовала она, остро напоминая мне Бенедикта. Я растерялась ещё сильнее, не находя ответа, оглянулась, но в комнате ничего не изменилось. И я поняла.

— Ты инкантар? — я сделала крошечный шаг к столу, где лежали мечи.

— Нет, это ты инкантар. А я венеф. — она невозмутимо взяла со стола один из мечей и поковыряла в ногте. — Так же, как эти мечи. Один для венефа, другой для инкантара. Отличный артефакт.

— Для чего? — я неожиданно втянулась в разговор.

— А это ты сама узнаешь. — она усмехнулась и положила меч на стол, неожиданно оказываясь совсем рядом. Я отшатнулась было, но потом устыдилась своего страха.

— Почему анимы пытались его забрать? — всё в ней настораживало, когда она положила мне руки на плечи, внутри захолодело, хотя её руки были тёплыми. В ней было что-то неправильное.

— А ты подумай. Но я здесь не для этого. — нажим на плечи стал сильнее, она прильнула ко мне и поцеловала. Я охнула и попыталась оттолкнуть, но её руки были как змеи, опутали тело и сознание, забирая контроль над ним. Потрясение выбило меня из ритма жизни, всколыхнуло до того момента незнакомые чувства.

Я ощущала себя забытой вещью на заднем дворе заброшенного дома, ребёнком, запертым в подвале, я почувствовала клаустрофобию, находясь в собственном теле. Я была крохотным нейроном, не способная ни на что повлиять, меня сжали до местоимения «я». Это было полной потерей контроля.

И хохот, я слушала свой хохот, но ликовала не я. Тело двигалось, но не по моей, а по её воле, я была лишь пассивным наблюдателем.

— Кем была я всё это время. — голос, мой и не мой одновременно. И в нём столько злобы. — Я могла лишь давать советы и следить. — Я хотела ответить, но не могла.

И тогда во мне, как змея, подняла голову ярость. Я металась в клетке разума, как бабочка в банке с морилкой билась о стекло, что окружило меня, или что осталось от меня. Но она лишь смеялась. И она венеф? Которых испокон веков представляли ангелами, высшими существами, которые спасали и оберегали? Кого из нас выбрал грависом Арий? Инкантары, которых меня учили презирать и считать червоточиной на гладком стволе мироздания, оказались на проверку чище и честнее.

Я даже не могла понять, что меня так взбесило, высокомерие, этот смех победителя над побеждённым, то, что у меня отобрали тело, которое я считала своим, или её мысли. Я слышала её мысли, как если бы они были моими.

Она меня ненавидела. За то, что я инкантар, за те чувства, которые я испытывала, а она могла только наблюдать, за то, что наши мать и отец сделали нас такими. Я понимала её, но всё равно ненавидела, словно ненависть, накопленная за века инкантарами и венефами, материализовалась в нас.

Но больше всего она ненавидела меня за то, что я спасла Севера. Он был грависом, у меня была отличная возможность уничтожить их орден, а я вместо этого его спасла. И я спасла его своей силой, не силой венефа, и я была могущественнее её, и это её взбесило. И ярость получила выход, когда на меня надели ограничители. Я не могла больше ей противиться. Она торжествовала.

— Рано радуешься, стерва. — возмущение во мне было столь сильно, что я влепила себе пощёчину. Контроль над телом вернулся, но только над правой половиной. — Я знаю твои мысли, и я не позволю никого убить!

Попытка отвоевать тело напоминала борьбу утопающего с морем. Силы таяли, всё чаще накрывало с головой, каждый вдох разрывал лёгкие. А потом со всех сторон обступила темнота. Моя вторая половина была морем, и она меня топила, расчётливо и безжалостно.

Я перестала сопротивляться, сжалась в комок. Если тьма давит и угрожает раздавить — прими темноту в себя. Если она стала тьмой, я стала Вселенной, поймала и обняла, растворяя в себе. До поры до времени.

Я открыла глаза. В окно пробивался лучик закатного солнца. Моя победа казалась сном, если бы не два жезла, ставшие единым целым. Часть его, отколовшаяся при создании, вернулась, мозаика была собрана.

И теперь я точно знала, что внутри меня живёт чудовище, выпускать из клетки которое опасно.

Меня разбудила Марго. Она бесцеремонно распахнула окна, впуская яркое солнце, заперла двери и раздела меня, качая головой и рассерженно цокая языком.

Не отвечая на мои вопросы, она растёрла руки и ноги, мышцы гудели под её руками, как провода, но она только спустя долгое время укутала меня в одеяло и дала какой-то настойки. После массажа мышцы покалывало, я шевелила пальцами ног, заново учась контролировать движения. Каждый раз, когда мне это удавалось, я мысленно облегчённо вздыхала. Неожиданно зевнув, я нырнула в сон.

Проснулась я, когда солнце уже было на закате, а дверь в комнату открыл спиной такой же деловой, как Марго, Дан. Он поставил на столик поднос с едой.

— Каша. — по запаху догадалась я. — И не солёная. — Пробуя, с лёгкой иронией констатировала я.

— Зато полезно. — отрезал он.

— Полезно. — я подняла ладонь в знак примирения, ограничивающие браслеты тускло блеснули. — Вы что, теперь по очереди меня посещать будете?

— Да, у тебя на двери график посещения с росписями. — на полном серьёзе сказал Дан, попробовал кашу, скривился. — Следующий Вадим.

— А я вне очереди. — в дверях показался Филипп в неизменной красной майке. В руках у него была какая-то книга. — Я почитаю, пока Вадим не придёт. — Дан согласно кивнул.

— Только проследи, чтобы выпила. — он оставил на столике настой, который я видела утром в руках у Марго, и вышел.

— Серьёзно будешь читать? — удивлённо спросила я, замечая название книги. — Это же сборник задач по физике.

— Нет, конечно. — фыркнул Фил. — Надо же было как-то облагородить мой визит. Но вообще, — он понизил голос до шёпота, — я ябедничать.

— Падай. — я подобрала ноги, освобождая место.

— Короче, вчера был совет, и результаты мне не нравятся. Тебя решили не ставить в известность, но, — он продолжил уже шёпотом, — между нами. Народ считает, что ты больше не в состоянии руководить. — Видя, как я нахмурилась, он менее уверенно продолжил. — Твои обязанности сейчас у Даниэля и Вадима. Они не верят, что ты в ближайшее время будешь трудоспособной. Но Алиса, Варвара, Марк и я не согласны. Поэтому, втайне мы решили спросить, что делать, у тебя.

— А эту настоечку вылей, пожалуйста. — вместо ответа попросила я. — Снотворное, конечно хорошо, но такой заботой я просплю месяц.

— Знаешь уже? — у Фила глаза на лоб полезли, но он послушно вылил настой в кактус. Я поморщилась, но ничего не сказала.

— Почему вы меня за дурочку-то считаете. — я закусила губу, чтоб не выругаться. — помоги мне встать.

— Тебе нельзя. — испугался Фил, но протянул руки.

— В моих интересах, чтобы всё закончилось быстро. Чем занимается эта парочка?

— Разыскивает духов. — я кивнула, догадки подтвердились.

— Так, давай руку, будем ходить. — парень беспрекословно повиновался. Я вцепилась в его руку, чувствуя, как дрожат от напряжения ноги.

— Ужасно выглядишь. — почти проскулил Фил, вынужденный держать на одной руке весь мой вес. — Тебе надо есть больше, и хорошую еду, а не эту манную кашку.

— Принесёшь шоколад. А сейчас страхуй, я пойду сама.

— Сумасшедшая. — Фил явно жалел о своей болтливости.

— Лучше сумасшедшая, чем мёртвая.

Только Фил помог мне лечь, как в дверь деликатно постучали. Фил с ужасом посмотрел на меня, и я притворилась спящей. Фил поднял с пола книгу и, как ни в чём не бывало, углубился в решение задач.

— Спит? — голос был Вадима. Фил, видимо, кивнул, и он подошёл ко мне, проверяя пульс. — Учащённый. И температура повышенная. Надо больше снотворного.

— Ага. — услужливо поддакнула я, а Вадим поперхнулся. Я улыбнулась, видимо, улыбка вышла вампирская, судя по ужасу на его лице, и села, сама, без помощи. И если парни ожидали, что я на этом ограничусь, они очень ошиблись.

Я спустила ноги с кровати и протянула Вадиму руку. Тот на автомате подал, но, когда я встала, едва не закричал в праведном гневе, как Дан.

— Тсс. — я прижала палец к губам и поманила его из комнаты. Фил за его спиной не без ехидства улыбался.

— Куда? — Вадим, казалось, сам едва не разучился ходить.

— Вниз, на солнышко. — я поймала его взгляд, он поперхнулся замечаниями.

По коридору навстречу шла Марго, на лице отразилось такое потрясение, словно это не я шла на встречу, а Иван Грозный. Фил в это время сбегал за шоколадом, я, заприметив его руках вожделенную ношу, облизнулась и с голодным блеском в глазах выхватила её и бодро, хотя и медленно, двинулась дальше.

На пути встречались ученики школы, заметив меня, они испуганно быстро проходили мимо или замирали, долго ещё глядя мне в след.

Когда мы спустились вниз, гул на втором и третьем этаже напоминал вой рассерженного улья.

Мы только ступили на крыльцо, дверь ещё не успела закрыться, а я заметила, как по лестнице несётся Даниэль, крича и размахивая руками. Я улыбнулась и закрыла дверь.

— Пойдём к фонтану. — приказала я. Вадим умоляюще покосился на дверь, но вздохнул и подставил плечо.

— Ангелина! — от вопля Дана заложило уши у всех, в том числе и у этой новой ипостаси баньши.

— Ангелина, Ангелина. Я уже шестнадцать лет Ангелина. — проворчала я. — Давай, поинтересуйся, что я вытворяю и запри меня в комнате. Или спокойно выскажи свои претензии.

— Ты совершенно не думаешь о последствиях. — Дан тяжело дышал после забега и богатырского крика.

— Может быть. — быстро согласилась я. — Но Данька, заметь, я хожу, как и обещала.

— Ты сумасшедшая. — от фразы его покоробило меньше, чем от уменьшительного варианта своего имени.

— Я обещала. — прищурившись, я смотрела, как к нам приближается Алиса.

— Хорошо, что я успела к началу. Отставить философские изыскания.

— В плане? — разом остыл и нахмурился Дан.

— Ты знаешь, о чём я. Я не согласна с вашей позицией. Лина, — она кивнула в мою сторону, — нас всех спасла, а вы со счетов её списываете. — Бледный Дан покраснел, раскрыл рот для резкого ответа, но вдруг передумал.

— А что ты предлагаешь? Бросить её после сердечного приступа сражаться с анимом? — впервые я слышала от Вадима резкие слова.

— Стоп-стоп, ребята, я всё ещё здесь. — я помахала руками перед их лицами, напоминая о своём присутствии. — Что за разногласия?

— Они считают, — Алиса сделала ударение на слове «они», — что ты больше не в состоянии быть грависом, что твоё тело истощено и не выдерживает нагрузок. Сердечный приступ в твоём возрасте, контакты с инкантарами… В общем, они думают, что тебе надо на покой. И собираются искать нового грависа.

— И всё? — я иронично вскинула брови. — Из-за таких мелочей вы уже хоронить меня собрались? Интересно, что же дальше будет.

— На нас слишком большая ответственность, чтобы рисковать. — угрюмо заметил Дан. Похоже, он уже не рад был своей инициативе.

— Даниэль, дальше только худе будет. — Алиса с вызовом на него посмотрела и украдкой сжала мою руку в поисках поддержки. — Если уже сейчас опустить руки, ничего хорошего не выйдет. И Лина уже выздоравливает.

— Нет времени! — рявкнул Дан.

— Времени всегда не хватает. — тихо заметила я. — Нам ли не знать, хрономер. Посмотри на происходящее под другим углом. Мы все живы, глава Дома заключён, остальные разбежались по углам, как тараканы, и в ближайшее время вряд ли дадут о себе знать. Но ведь не это тебя так заботит. Скажи уже, чего ты боишься. — Дан опять разозлился, но последняя фраза подействовала на него, как ушат холодной воды.

— Я боюсь, что ты умрёшь. Загонишь себя такими обещаниями. Выжмешь всё. И умрёшь. А я даже защитить тебя не могу! Ты постоянно с этим инкантаром! — под конец тирады он сорвался на хриплый крик.

— Дан, мне предсказано, что я умру этой осенью. Раньше не получится. — тихо сказала я, переминаясь с ноги на ногу и потирая поясницу. С каждой минутой стоять было всё сложнее.

— Что?! — голоса Дана и Алисы слились в один крик, зато Вадим сохранил остатки самообладания, вот только я боялась спрашивать, какой ценой.

— На рассказы времени вы никогда не оставляете. А потом решила, что не стоит раньше времени сеять панику. В общем, будущего с осени нет, так же как и меня с ненавистным тебе инкантаром. — Я помедлила, но в итоге села на ступеньку. — Однако, предупреждён — значит вооружён. Сбежать от судьбы ни у кого не получалось, но попытаться можно.

— Ты могла бы мне сказать. — сник Дан и сел рядом на ступеньку.

— А ты бы сказал? — он отвернулся, а я хмыкнула. — Вот и ответил. Никто не говорил, что будет легко. Так что отставить разговоры о моей пенсии.

— Что нам ещё стоит узнать? — Вадим восстановил утраченное спокойствие.

Я приложила палец к губам и задумалась. Говорить о ночном происшествии, пока я сама не разобралась, что к чему, не хотелось.

— Нет. — сказала, как отрезала. Получилось грубо, поэтому я продолжила. — Но если вспомню — обязательно расскажу. А теперь можно мне побыть одной? — Не дожидаясь ответа, я поднялась, подхватила под руку Алису, и двинулась к фонтану. На губах Алисы сияла победная улыбка, но, заметив подавленный вид Дана, она сама сникла. — Всё будет хорошо. — Тихо сказала я ей, сама слабо в это веря, но она улыбнулась в ответ.

У фонтана мы посидели молча, потом я попросила девушку оставить меня одну. Мне предстояло разобраться в самой себе.

Я успела заметить, что левая рука со знаком иногда едва повинуется, словно встречает какое-то сопротивление, теперь поняла чьё. Я смотрела на знак, с тех пор, как на меня надели ограничители, он не исчезал, как раньше. Но теперь он не выглядел как татуировка, теперь это был высеченный на коже шрам. Я вспомнила, сколько раз он воспалялся и кровоточил. Теперь я поняла, что всякий раз, когда неосознанно использовала силу инкантара, то, что было во мне от венефа, страдало. А если вспомнить, я пользовалась ей очень часто. Венефы не могут исцелять и передавать свою энергию, как я сделала для Вадима, не могут впитывать энергию из окружающего мира, а я это сделала, когда надо было спасти Севера. Эта сила спала во мне, но чем чаще я к ней обращалась, тем сильнее она развивалась. И, что бы ни говорил Бенедикт, ребята правильно сделали, надев на меня браслеты. Иначе я перестала бы быть венефом.

Я даже артефакт создавала как инкантар, вмешательство моей второй половины направило творение в другую сторону, и от этого произошёл взрыв. Поэтому на меня отреагировали драконы. Но что в нём такого странного, я так и не узнала.

Уже стемнело, прохладный ветер трепал отросшие волосы. Я долго сидела, задумавшись и глядя в одну точку. Появившиеся в темноте фосфоресцирующие глаза напугали до икоты.

— Мурр? — чья-то серая кошка вспрыгнула на колени и потёрлась о плечо, требуя ласки. Я сглотнула, разжимая руку. На траву скатился тускло блеснувший в темноте жезл: впервые с тех пор, как на мне были ограничители, сила дала о себе знать.

Я почесала кошку, она замурлыкала, как маленький трактор, зажмурилась от удовольствия, я ссадила её на землю и подобрала жезл.

Стоило мне дотронуться, как металл вспыхнул красным, замелькали, как осы, незнакомые буквы, складываясь в слова. Когда мелькнула латиница, меня озарило.

На сколько могла быстро, я поспешила в библиотеку. Кошка увязалась следом, когда я открыла входную дверь в учебный корпус, пошла первой, словно знала, куда я направляюсь.

Время было позднее, корпус пустовал, кабинеты были закрыты, но у меня был Арий. Не встретив помех на своём пути, открыла дверь и выбрала дальний от окна стол, чтобы свет от лампы не выдал моего присутствия. Мне даже не столько нужно было разобраться в надписях на жезле, сколько успокоиться в тишине тёмных книжных полок.

Кошка вспрыгнула на стол, приглашающе мяукнула. Погладив её, я отправилась за словарями.

Принесла все, какие нашла. Приготовила листы бумаги и карандаш. Вгляделась в мелькающие письмена на жезле.

Ночь была на убыли, листы — покрыты закорючками букв и слов, кошка свернулась уютным клубком и давно спала, от долгого взгляда на лампу в глазах плыли зеленоватые пятна.

Я откинулась назад, разминая затёкшую шею. От долгого сидения разболелась поясница, слипались глаза, но я знала, что план выполнен только наполовину. Я переписала все слова, которые всплывали на поверхности жезла, многие из них были похожи на знакомые, но я уже разобралась, что они были большей частью на мёртвых и неизвестных языках. Теперь предстояло найти для каждого слова перевод и связать их между собой. Что-то мне подсказывало, что перевод поможет мне разобраться.

Я взяла красную ручку и обвела все слова, которые походили на латынь, зачеркнула одинаковые. Из всех языков я могла разобраться только в ней. Чаще всего встречалось слово «Sum» и «Atanar». Если первое можно было перевести как «я», то второе идентифицировать не удалось. Встречались слова «ключ», «жезл», «оружие».

Пробившись над переводом до рассвета, я получила несколько корявых предложений: «Sum sceptrum ex quattuor elementis factum» и «Sum claris, quae portas Mortis aperitura sim». Не уверена, что получилось сложить их правильно, но это единственное, что имело хоть какой-то смысл.

На жезле было написано: «Я жезл, созданный из четырёх элементов» и «Я ключ, что откроет врата Смерти». Если с первым было понятно с самого начала, то второе стало откровением. И если учесть, что за вратами Смерти находятся двери в Хаос, перевод меня совсем не обрадовал.

Следующее предложение заставило внутренности завязаться в узел. Жезл называл себя оружием, что покарает создания Хаоса.

Оружие против анимов. Это и ключ, что может их освободить, и меч, что может их убить. Мы тратили столько времени на поиск способа их уничтожить, а он всегда был у нас под руками. Меня даже не насторожило то, что мне удалось ранить им анима.

— О чём задумалась? — спросил кто-то из тени, мне в глаза бил свет лампы. Вот считай после этого ночную библиотеку безлюдным местом.

— Марк? — я подобралась, как для прыжка, кошка дёрнула ухом, но продолжила спать.

— Ага. — широко зевнув, подтвердил тот, раздвигая книги для термоса и тарелки с пирогами. Кошка заинтересованно огляделась, Марк отломил ей кусочек. — Налетай, мозгам корм нужен. — Он гордо оглядел блюдо. — Сам пёк.

— Спасибо. — я с благодарностью накинулась на еду. — А ты откуда знаешь, что я здесь?

— А ты не заменила, что я тут был всё это время? — он сделал большие глаза, хватая сразу два пирожка, я едва не подавилась. — Видел, что ты занята, не стал приставать. О, а что это? — он по очереди облизал пальцы и аккуратно взял лист, испещрённый словами. В его огромных руках он показался крохотным.

— Пытаюсь перевести, да вот с одним словом беда. — я вспомнила, что Марк был ходячим кладезем знаний, можно было сразу попросить помощи у него. Я ткнула пальцем в слово «Atanar».

— Транслитерация. — прожевав, ответил он. Заметив напряжённую работу мысли на моём лице, он вздохнул и пояснил. — Тут много слов на языке инкантар. И твоё латинское «Атанар» — транслитерация слова, которое можно приблизительно перевести как четыре стихии. В их культуре так сложилось, что четыре стихии, воды, огня, воздуха и земли, запускают круговорот жизни, поэтому их союз и борьба называются одним словом — атанар. Это слово, судя по всему, можно использовать как имя собственное, если учесть, что оно единственное с заглавной буквы.

— Спасибище! — я едва его не расцеловала. — Я бы долго ещё промучилась!

— Да всегда пожалуйста. — лицо Марка осветилось добродушной улыбкой. — Ты ешь, ешь, а то, как говорится, в большой семье клювом не щёлкают. — Он подмигнул, кивнув на тарелки, благодаря его усилиям пустеющие с рекордной скоростью.

Я пока не решилась говорить Марку о жезле, поэтому просто спросила:

— А ты здесь что делал? Не за мной же следил?

— Нет, конечно. — он улыбнулся. — Я читал о Первых.

— Слушай, а ты никогда не задумывался, почему все Первые были мужчинами? — я задумчиво покрутила ручку. — Дискриминация что ли?

— Примерно потому же, почему Первые от инкантар были женщинами. Миры изначально были полярными, и противоположны были силы. Это можно встретить во многих мифологиях, но наиболее точно это отражено в восточной культуре. Инь и Ян, две великие силы. Мужское и женское начало. Это потом всё перепуталось, и истину знают немногие.

— Неожиданно. И теперь в нашем мире венефы — воплощённое добро, а инкантары — зло.

— А в их мире венефы — представители вселенского зла. — Марк поскрёб затылок. — Ведь не может быть, чтобы книга Рока лгала.

— Книга Рока? — переспросила я. Название было уж больно знакомое.

— Книга, которая пишет сама себя. Книга, в которой миллионы страниц, и которая содержит истинную историю. Мне удалось немногое из неё прочесть. А после мне пришлось уносить ноги.

— Откуда? — я могла только задавать направляющие вопросы. Впервые мне что-то рассказывали, не утаивая ничего.

— Из Хранилища. Там содержатся опасные артефакты, на нём усиленная охрана, и я едва не распрощался с жизнью, пытаясь из этой книги выяснить, как уничтожить анимов. Вот только мне мало что удалось разузнать. А то, что узнал, расходилось с общепринятой теорией, так что об этом лучше молчать. — Своими словами он только разжёг любопытство, но я поняла, что дальше спрашивать бесполезно.

— Да, дела. — потянула я. — Чем дальше в лес — тем больше дров.

— Именно. — он вздохнул. — я собирался идти вздремнуть. Проводить тебя? — я кивнула, соглашаясь.

Когда я вернулась в комнату, на столике ждала очередная настойка от Марго. Я сморщилась, но выпила, теперь зная, что снотворное мне подмешивать не будет, установила будильник и забралась под одеяло.

После того разговора с Марком прошло несколько дней. Я молчала о жезле, так же как и о своей сумасшедшей второй половине. Вечером, после тренировок, я с Вадимом и Даном занимались бытовыми вещами. Дан зашивал рубашку, я вязала шарф, а Вадим затачивал очередную железку из своей коллекции.

Я помнила, что Дан должен был рассказать о Вратах и о том, как к ним пройти, и уже не первый раз заводила этот разговор, но он отмахивался от меня как от назойливой мухи. Дан считал, что я ещё недостаточно окрепла, я же назло всем продолжала тренироваться, даже трансформировала жезл в трость, и теперь могла ходить без чьей-либо поддержки.

— Ты говорил, что должен мне что-то показать. — я продолжала накидывать петлю за петлёй. Смахнув на подлокотник готовый участок цветного шарфа, я в упор посмотрела на Дана.

— Ещё рано. — попытался отмахнуться тот, отвернувшись к зеркалу и проверяя, как сидит заштопанная рубашка.

— А я думаю, что уже давно пора. — флегматично заметил Вадим. Со стороны второго кресла изредка доносились неприятные звуки металла о точило.

— Решай сама. — раздражённо мотнул головой Дан. — Я могу хоть сейчас отвести.

— И отведи. — подвела итог я, воткнув спицы в клубок ниток, делая его похожим на дикобраза. — Я всегда готова, как пионер.

— Ходить бы начала нормально. — проворчал под нос Дан. — Тогда пошли, чего сидишь?

Мельком заметив лёгкую ухмылку Вадима, я поднялась, подхватив трость и, тяжело опираясь, пошла к двери.

— Далеко собралась, красавица? — Дан поймал за руку у двери. — Пешком туда не дойдёшь. — Конец фразы потонул в телепортации.

Когда я вдохнула и открыла глаза, первое, что возникло перед глазами — тусклый свет двух старых коптящих факелов и огромная, в три человеческих роста, дверь.

— Где мы? — мой голос эхом отдался где-то вверху, в сгущающейся темноте.

— А ты не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил Дан. Я чувствовала, как холодеют его пальцы, и вгляделась в смутно белеющее лицо.

— Там, где меньше всего хотела бы быть. У Врат Хаоса. — отгадать было несложно: где ещё могло быть так жутко.

— Тогда входи. — Дан посторонился. Преодолевая внутреннее сопротивление, я коснулась двери, вскрикнула и отступила назад, с удивлением глядя на рассечённую ладонь. — Мы все через это прошли. — Дан показал ладонь с узким шрамом на месте линии судьбы. — И я не мог предупредить.

— Знаю. — я прикрыла глаза и снова толкнула дверь. Та, уже получавшая свой дар, приоткрылась. Сдерживая нарастающую дрожь, я шагнула вперёд.

Высокие, теряющиеся в темноте нервюрные своды и шесть огромных, стрельчатых дверей.

— Это девятые Врата. — тихо сказал Дан, кивнув направо, но его слова всё равно отдались громким эхом.

— Они запертые. — внутренне содрогаясь, я сделала крохотный шаг к Вратам. От них веяло холодной древностью, жуткой, как из погребальной камеры фараона.

— Приглядись. — без эмоций предложил Дан. Я последовала совету: замысловатый узор оказался тонкой сетью трещин.

— Нам дальше? — я отпрянула от двери, как будто увидела покойника.

— Дальше. — эхом откликнулся Дан. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. — бодро ответила я, надеясь, что он не обратит внимания на нежно-салатовый цвет моего лица.

— Эти должен был заниматься твой предшественник. Но раз так получилось… Я единственный, кто бывал у Врат. И мне пришлось отводить туда всех. Ты тоже должна пройти. Но твоё посвящение — у последних Врат, где заключён Владыка, куда никто из нас никогда не ступит, пока целы остальные Врата.

— Коснувшись Врат, я навсегда оставлю у них часть своей души и всегда буду там незримо присутствовать. Оставляя часть себя, я буду связана с ними ментально и всегда буду знать, что происходит возле них. — закончила я перефразированными словами из книги об анимах. Дан кивнул.

Зала. Настолько древняя, что её покрывала мелкая сеть трещин, всё, кроме темных провалов. Здесь шесть дверей, от которых веет холодом. Они материальные, огромные, давят своим размером. Дальше, во тьме, куда страшно даже смотреть, ещё две. Они без украшений, простые, одна золотая, а другая серебряная. А ещё дальше, в глубине, там, где тьма становится плотной и осязаемой, последняя, девятая дверь, которую и дверью назвать тяжело: чёрная воронка, куда засасывает всё. Туда ступали стопы одних грависов, только они могли выдержать такое испытание и вернуться.

Дан вывел меня в центр залы, где камень за века, многими поколениями венефов, был вытерт, образовывая заметную впадину.

— Ты действительно готова начать сейчас? — я кивнула, а он вздохнул. — Мне придётся уйти. Ты должна духовно прикоснуться к каждой двери. Они сами выстроятся для тебя в вереницу испытаний, пройдя через которые, ты сможешь добраться до своей.

— Каждый так… — начала я.

— Из шестерых — каждый проходил испытание только у той двери, где он должен быть. Мы с Вадимом — прошли шесть дверей. А потом каждый своё испытание у своих Врат, потому что мы избранные. Тебе придётся пройти все.

— Это сложно? — рискнула спросить я, даже не надеясь на ответ.

— Очень. — Дан воздохнул, сжав мою руку так, что она онемела. — Придётся очень тяжело. Но ты должна выдержать, доказать, что достойна. Помни, мы в тебя верим. — он наклонился и быстро поцеловал в щёку и забрал у меня трость. — Не подведи. Удачи. — И исчез.

Я осталась одна в жутком полумраке.

Первой мыслью было осознание, что я осталась в одиночестве. Затем появилось ощущение пристального взгляда множества глаз, направленных в спину. Затем пришла паника. Захотелось бежать прочь и кричать. Испытание началось.

Я закрыла глаза и сцепила в замок руки, удивившись их холоду. Чувство страха нарастало, но я заставила себя сидеть спокойно.

А выйти из своего тела здесь оказалось удивительно легко…

Я смотрела в собственное бледное лицо с синеватыми кругами под глазами. Недолго. Просто, чтобы убедиться, что мне не кажется. А потом я повернулась к двери. Её охраняла Варвара, я почувствовала присутствие.

Внутренне сконцентрировавшись, я коснулась двери. Того, что произошло, я ожидала меньше всего.

Толпа.

Я стояла в центре толпы, куда-то спешащей. Люди, много людей. Люди высокие и люди низкие. Люди с большими глазами, люди с шатающейся походкой. Люди с черными, русыми, рыжими, белыми и даже фиолетовыми волосами. Люди с веснушками, люди с заботами. Все разные. Но они двигались и увлекали меня за собой. Я попыталась вырваться, но меня толкнули, ударили под рёбра, пихнули в бок и снова заставили идти. Я вскрикнула, толкнула кого-то, кажется, мужчину, но он не остановил бега. Идти. Вслед за всеми. Не думать.

Я пыталась сопротивляться, барахталась в толпе, как щенок в глубокой луже, упала, но кто-то подхватил, поставил на ноги, снова пихнул: иди.

И я пошла. Скоро я уже перестала думать, что у меня есть цель. Тоже спешила на работу, покупала ненужные вещи, вела скучные разговоры с людьми, которые мне не интересны. Перестала задавать вопросы, зачем я живу и какое предназначение этой жизни. Тонны информации. Лишней, ненужной. Цены на нефть, чьи-то выборы, плохая экология. Легкомысленные осуждения, слова, не приводящие к результату.

Это целая жизнь. Пустая. Ненужная. Которую не жалко. Стоп.

«Кто я?» — Мысли, вязкие, как кисель.

«Что я здесь делаю?» — Вырваться из трясины невозможно. Руки и ноги застряли в паутине безысходности. У меня была другая цель.

«Цель.» — Я вынырнула на поверхность.

«Предназначение. Сила. Ответственность… Меня ждут.»

Толпа спешила. Теперь, уже куда-то мимо. Я стояла у края дороги и смотрела ей в след. За плечами была жизнь, бесполезная и никому не нужная. Но я сумела выбраться и начать новую.

Я открыла глаза. Колени затекли от неудобного положения. Факелы стали заметно ярче. И ощущение множества взглядов, направленных в спину, исчезло.

— Интересно, сколько времени прошло? — слова, произнесённые вслух, камнями покатились по полу, отдаваясь эхом.

Я вздохнула и закрыла глаза.

У следующих Врат я почувствовала Алису, приободрилась и с хорошим настроем коснулась холодной поверхности.

Пустота. Пустота и темнота.

Если в первый раз меня испугала толпа и обрушившаяся информация, то здесь не было ничего. Ни верха, ни низа, ни света. Даже то, что показалось мне темнотой — не было ей. Это была пустота. Ничто.

Я была одна.

Это наши испытания. Варвара, замкнутая, нерешительная, её слабость и страх — это постоянный поток информации, в которой можно заблудиться. Но держа под контролем свой самый большой страх, преодолевая его, мы можем преодолеть себя. А одиночество — это страх Алисы.

Не мой страх. Я никогда не боялась одиночества и пустоты. Пустота снаружи всегда компенсировалась внутренней наполненностью. Мне есть о чём подумать, мне не страшно. Ведь у меня есть я.

Вдох. Поёрзала, вновь ощущая себя живой. Это испытание я прошла легко, даже слишком. Я не боялась одиночества.

Ладно, третьи Врата. Майя.

Чего боится одна? И ведь не скажешь, что она боится чего-то. Зачем мне знать чужие страхи?

«Чтобы понять их. И понять себя.» — мысль в голове была чужая.

«Не думай о лишнем.» — оборвала я поток образов, сразу всколыхнувшихся в голове.

Третья дверь.

Наслаждение и искушение наслаждением, нега, счастье, довольствие, праздность, блаженство, достаток…

Продолжать можно бесконечно. Но я уже знала, что высшее удовольствие не ведёт к развитию. Страдание всегда было толчком к совершенствованию, проблемы приходилось решать, становясь умнее, хитрее и находчивее, испытания проходили те, кто был закалён. Были, конечно, исключения, но только когда у тебя всё есть, к чему стремиться и чего добиваться?

Наверное, именно поэтому Майя боялась наслаждения, ну а меня оно раздражало. Каждый раз, когда я была счастлива, потом было очень плохо. Говорят. ощутить истинный вкус удовольствия можно, лишь отведав страдания. А страданий я нахлебалась с головой, но удовольствия по-прежнему меня лишь расстраивали.

Я очнулась на уже привычном месте. Поняла, что на коленях стоять больше не смогу, поэтому развернулась и легла. Пусть это было не по правилам, но так было легче.

Следующая дверь была Марка. Я не думала, что этот добродушный увалень, похожий на медведя, хоть что-то боится. Но я глубоко ошибалась.

Он боялся боли.

Это было ужасно. Всё то, что я испытала, находясь в плену у анимов, показалось простой разминкой. Боль была безликой, но в то же время я знала, что испытаешь, когда отрубают конечности, выдирают зубы, вгоняют иголки под ногти. Казалось, что все истязания, придуманные человечеством за века, воплотились за этими Вратами. И я ужаснулась изобретательности людей. Такая боль могла не только развязать язык и заставить рассказать всё без утайки, она могла свести с ума. В такие моменты начинаешь желать смерти, как единственного способа вырваться из круга боли.

Дыба, испанский сапог, сажание на кол, невозможно было осознать, что все эти мерзости могли родиться в изобретательной голове. Недаром, римский император Тиберий сказал, что смерть — слишком мягкое наказание.

Раньше я думала, что моральные мучения гораздо болезненнее, нежели физические. Теперь я поняла, что изощрённый ум может их соединить.

Но я не боялась боли. Я боялась увечий. Боялась, что лишившись ног, никогда не смогу бегать, лишившись глаз — не смогу радоваться красоте природы. Я боялась потерять связь с миром и сойти с ума наедине с собой. Но испытание пустотой я уже прошла, поэтому смогла сбежать от боли, самой нарушив связь с миром и победив свой страх.

Я вынырнула. Долго смотрела в темноту, сгущающуюся в высоких потолках, пока не почувствовала, как темнота зашевелилась и тоже посмотрела на меня. Я улыбнулась, несмотря на противную дрожь в руках.

После испытаний я ощущала себя опустошённой и… лёгкой, удивительно свободной. При встрече со страхом побеждает всегда один, и пока победа была за мной.

Следующая дверь была Филиппа.

Все было как в первый раз, я даже испугалась, не ошиблась ли я. Та же альтернативная линия развития жизни.

В меня летит снежок. Маленький, слепленный наспех из рыхлого снега. Я весело хохочу и уворачиваюсь. Где-то в глубине души растерянность: Дан — ребёнок, Вадим, с короткими, ёжиком, волосами, нескладный, как птенчик. И я, мне лет десять, не больше. Детство. Мы играем в снежки. Счастье. Будущего нет, есть только эта игра, длящаяся вечность…

Пора взрослеть…

Картинка сменилась. Я — снова я. Только на мне — одежда и снаряжение для скалолазания. Я покоряю вершину. Одна. Рывок. Достижение цели. Эйфория. Переступить через себя, покорить себя вместе с горой. И весь мир под ногами.

А здесь бросить соблазн самосовершенствования оказалось сложнее. Под моими ногами внизу — море, океан из леса. Бездонное небо, линия горизонта в дымке. Гармония.

Все было таким настоящим, что я постояла немного, вдыхая ледяной ветер и чувствуя упругие толчки то затихающего, то нарастающего ветра, под едва слышный гул. И вынырнула. Но на этом не кончилось.

Я стояла перед зеркалом. Фигура изменилась, сильно выдаётся вперёд живот. Я провела рукой по упругой, натянутой коже, и почувствовала отклик откуда-то изнутри. Там что-то двинулось, на коже появился бугорок. Внутри меня — новая жизнь.

Я оглядываюсь, позади меня — мужчина. Он наклоняется, целует в живот. У него на пальце — кольцо, такое же, как у меня. Семья. Это всё могло бы быть. Сладость покоя, достатка. Я пригляделась к мужчине. Виктор. Взрослый. Сердце наполнила щемящая нежность. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Разрывая тягучую, как патока, негу, я распахнула глаза.

Искушение жить полной жизнью всегда было самым главным человеческим желанием. И страхом жизнелюбивого Фила было прожить без толка, без смысла. Он хотел бы быть конструктором собственной жизни, но всё это придётся забыть, ради цели, ради этого мира.

Я вздохнула, настраиваясь на следующее испытание.

Последняя дверь из шести, дверь Маргариты. Я знала, что её сила связана со смертью, и догадывалась, какое испытание меня ожидает. И я не ошиблась.

Я увидела их всех. Всех, кто нас покинул. Они стояли плотной толпой, близкие и далёкие одновременно, лёгкие и прозрачные, как дуновения ветерка. А вокруг была пустыня, пустыня Смерти.

С каждым моим шагом рос кусок льда в животе, а лица умерших набирали краску и ясность очертаний. Ближе всех ко мне стоял папа.

Я остановилась, до боли сжав руки и закусив губу. Отец, живой, с грустной улыбкой, был совсем рядом. Бабушка, которую я почти не помню, держала его за руку. Другие родственники, которых я видела только на старых фотографиях, улыбались. Они все ждали, что я подойду, но я не двигалась, даже когда их улыбки поникли, и они печально стали расходиться. Отец стоял дольше всех, с болью на лице он искал моего взгляда, а я плакала, но не приближалась. Тогда он прикоснулся к груди сжатым кулаком, этот жест между нами означал, что он любит меня, а потом развернулся и не оглядываясь ушёл.

Я отвернулась, оттёрла слезы и заметила Севера.

— Ты что здесь делаешь? — я растерянно шагнула к нему, а он вдруг вздрогнул, закашлялся кровью и упал.

В панике я схватила его за плечи, а он захрипел и затих с распахнутыми глазами. Я застыла от ужаса и осознания непоправимой беды. Тихо погладила его по лбу, он был холоден, словно лёд, в уголке рта запеклась кровь. Рядом с ним мне было жутко.

Когда отец умер, я была на похоронах. Недолго, только до того момента, когда увидела его в гробу. Тогда я сбежала. У меня не смогли уместиться рядом два образа — живого папы, деятельного, всегда весёлого, и того, что лежало в гробу. Это уже был не отец, я остро ощутила разницу, что тот, кого я любила — очень далеко, а возле тела я стояла, как возле обрыва в бесконечную пропасть. Тогда я в полной мере ощутила жуткую грань между живым и мёртвым.

Север был мёртв.

И откуда-то я знала, что моя сила может его оживить. Но тот жизненный удар с отцом навсегда дал понять — умерших не вернуть. Никогда.

Выдохнула, задышала часто-часто, не открывая глаз, растёрла руки, ощущая гадкую тошноту. Пусть всё происходило не на самом деле, лучше от этого не становились. Воспоминания об испытаниях поистёрлись, словно это происходило много лет назад, но ощущение того, что я повзрослела, не уходило. Я не знала, сколько времени прошло, и сколько ещё пройдёт.

Осталось три других двери, и испытания у них обещали быть не такими простыми. Я поднялась и зашагала в темноту.

Там едва заметно мерцали две двери, золотая и серебряная. Даниэль и Вадим. Я шагнула к серебряной двери, ожидая почувствовать дух Вадима, но совершенно неожиданно там оказался отголосок души Дана.

Я глубоко вздохнула и коснулась двери. Она была холодной, как лёд.

Ладонь ещё чувствовала холод, а я уже стояла в холле Резиденции. Откуда-то сверху доносились крики, шум, воздух вибрировал от количества выбрасываемой энергии.

— Лина! — из-за поворота винтовой лестницы выскочил запыхавшийся Дан. — Мне пришлось тебя вызвать, на нас напали анимы!

— Что? — я растерянно оглянулась, не понимая, очередное ли это испытание или уже реальность.

— Это уже не испытание, Лина! Это всё настоящее! — Дан, похоже, мысли читал. По его лбу скатилось несколько капель крови. Тут я уже не раздумывала, схватив его за руку, я ринулась наверх, но сделав пару шагов, Дан остановился. Я непонимающе оглянулась и обратила внимание на его бледность.

— Что с тобой? — я подошла ближе, понимая, что парень стоит из последних сил. Он не ответил, тогда я коснулась его лба и в ужасе отдёрнула руку. Лоб был такой же холодный, как серебряная дверь.

— Помоги Вадиму. — Дан осел на пол, и только тогда я увидела, что его затылок весь в крови. Золотые кудряшки намокли и жалко съёжились. Рана была тяжёлая.

Я едва не потеряла равновесие от ужаса, на глазах закипели слёзы, если раньше я могла заставить рану затянуться, то теперь сила инкантара была скована. А помощь требовалась незамедлительно.

— Я тебя не для этого вызвал. Помоги ему, иначе погибнет и он. — с каждым новым вдохом становилось всё хуже, Дан явно поставил на себе крест. И я понимала, что если уйду сейчас — Дан умрёт.

Внезапная тишина оглушила. Ощущение токов энергии пропало: наверху что-то произошло.

Крик. Далёкий, но отчётливый, так кричат от невыносимой боли, и кричал Вадим. С лица Дана ушли все краски, и я сама почувствовала, как кровь застывает в жилах.

— Дождись меня. — я дёрнула за рубашку — только пуговицы посыпались, и откуда только силы появились. От вида крови начало подташнивать, от криков Вадима тряслись руки, но я кое-как запеленала голову Дана и бросилась наверх.

От увиденного меня едва не вывернуло наизнанку. Вадим лежал в коридоре, перекрученный, как фарш, но ещё живой. Я сделала неуверенный шаг к нему, а потом почувствовала бесконечную пропасть рядом. Вадим умер.

Я вздрогнула от резкой боли — знак на запястье. Вадим не успел передать силу. Закусив до крови губу и не давая мелькнуть ни одной мысли, я круто развернулась и помчалась вниз, к Дану. Но ещё на подходе почувствовала, что опоздала.

Хватая ртом воздух, я стояла возле серебряной двери.

Просто испытание?

Присев на корточки и давя тошноту, я обхватила голову руками и разрыдалась от облегчения. У меня и мысли не было, что всё окажется таким реалистичным и болезненным.

От двери веяло сырым холодом, я отодвинулась в сторону золотой двери, но упругий порыв ветра не пустил. Я с ненавистью оглянулась на серебряную дверь, понимая, что испытание я не прошла и надо либо начинать заново, либо я недостойна.

Зажмурившись, я вновь коснулась ледяной поверхности. Испытание это, или нет, но я должна спасти их, чтобы справиться с собственным страхом потерять близких людей.

И снова Дан с разбитым затылком. Ему мало осталось, если не помочь, я перевязываю его, не мешкая, и бегу наверх, слыша, как уже мучают Вадима. Но всё равно опаздываю. В бессилии разбиваю руку о холодную поверхность серебряной двери.

Пытаюсь снова. Но, потратив драгоценные минуты на спасение Дана, я не успеваю спасти Вадима, пытаюсь снова… Испытание грозило стать бесконечным.

После седьмого или восьмого раза, я сбилась со счёта, я позволила себе отдохнуть и немного поспать. В темноте не было понятно, сколько времени уже прошло, спать в опасной близости дверей в Хаос получалось плохо, но усталому мозгу нужна была передышка. После того, как я столько раз видела смерть, наступил эмоциональный ступор. Даже зная про то, что это всего лишь испытание, я не могла смириться с гибелью близких.

Я дремала, обнимая коленки, в голове теснились смутные образы, будущее, прошлое, переплелись в них, что-то странное происходило с моим разумом, но я уже тонула во сне, не борясь.

Разбудило меня лёгкие прикосновение. Рядом на корточках сидел Дан.

— Ты чего здесь делаешь? — вскинулась я, потеряв ощущение, реальность ли это, или очередное испытание.

— Пришёл убедиться, что с тобой всё в порядке. Ты уже сутки здесь, даже больше. — Во взгляде Дана читалась тревога.

— А ты не… — начала я, но смутилась и не продолжила.

— Я не очередное испытание. — Дан позволил себе усмехнуться. — Хотя можешь и не верить. Я так понимаю, ты застряла возле моей двери? — получив в ответ кивок, он сел по-турецки и задумчиво закусил губу. — Предательство. И выбор. Я всегда этого боялся. Когда надо сделать выбор, который спасёт одного, но убьёт другого. Выбрать из двух людей, кому ТЫ позволишь жить дальше, а кого обречёшь на гибель. Ситуации, в которых надо пожертвовать или своим ребёнком, или десятками жизней незнакомых тебе людей. Мать или отец. Друг или любимая. Брат или сестра. Ситуации, в которых любой выбор — боль на всю оставшуюся жизнь. Предательство одного и спасение другого. И пройдя испытание, я понял, что пытаясь спасти обоих в безнадёжной ситуации — обоих и потеряешь.

— Я не смогу выбрать между тобой и Вадимом. — горло душили спазмы. Как никогда мне хотелось вернуться в свою комнату и забыть всё, что со мной случилось. Когда-то я отчаянно желала другой жизни, хотела, чтобы я могла вершить судьбы, иметь силу изменить мир, теперь я хотела обычной жизни подальше от всего этого.

— Выбирать всегда приходится, от этого никуда не убежать. Выбирай разумом, а не эмоциями, позволяй жить тому, у кого больше шансов выжить, как бы это отвратительно ни звучало. — Дан взял меня за руку. — Мне тоже пришлось выбрать между тобой и Вадимом.

— И кого ты выбрал? — собственная рука показалась мне холодной, как серебряная дверь.

— Тебя — просто ответил Дан. И я понимала, что ответ дался ему так же непросто, как и выбор между нами.

— Спасибо. — я поднесла его ладонь ко лбу. — я попробую снова.

— Я буду ждать тебя на выходе. — он поднялся и ободряюще улыбнулся.

Я же повернулась к двери. И когда мне навстречу бросился Дан, я выполнила то, о чём он просил: взяла его медальон, через который я смогу передать его силу следующему поколению, поцеловала в лоб, и побежала наверх, потому что единственный, кого я ещё могла спасти в этой ситуации — был Вадим. И я знала, что осадок после такого поступка будет вечно в моей душе.

Серебряная дверь больше не была такой холодной, даже её цвет изменился, не сказала бы, что он стал теплее, но он определённо стал светлее.

Духовно я была уже на пределе, и я боялась, когда повернулась к двери Вадима, что буду не с состоянии справится с возложенной на меня задачей.

А если бы я так и не открыла бы свою силу тогда? Если бы Бенедикт никогда меня не нашёл? Был бы на мом месте кто-то другой? А что если бы он справлялся бы лучше меня? Ведь за то время, пока я была в ордене, я успела наделать крупных ошибок, которые едва не стоили жизней. Я привыкла в последнее время рассчитывать только на себя и была не подготовлена к работе в команде. Если раньше я была хорошим лидером, то после смерти отца мои амбиции поубавили в росте. И чем больше я об этом думала, тем больше мне казалось, что я недостойна.

Вспоминала все свои ошибки, и мне начало казаться, что если бы на моём месте был другой человек, он не допустил бы таких ситуаций, был бы решительнее, не попался бы анимам, не носил бы сейчас ограничивающие браслеты, не имел бы неуравновешенную вторую половину, старающуюся захватить власть над телом и убивать инкантар.

В итоге я дошла до того, что почти поднялась, чтобы пойти к Дану и добровольно передать свой дар другому, пока ещё не поздно. Пока ещё не поздно продолжить спокойную жизнь, без постоянных волнений, страха, риска. Получить образование, найти работу, воспитать детей. Или спасти мир.

Я мотнула головой, словно скользкие, как черви, мысли могли из неё вылететь. Минутное помешательство, слабость, а ведь она может всё погубить. Никогда не должна сомневаться в себе и в других — потому что сомнение — путь к разрушению.

Вдруг золотая дверь полыхнула жаром. Я отпрянула, закрывая глаза, но дверь теперь сияла мягче, словно я…

Прошла испытание?

Чтобы подтвердить догадку, а поднялась и двинулась к последней, своей двери, и ничто мне не воспрепятствовало.

Чем дальше вглубь я шла, тем темнее становилось, пока не исчезли все цвета, и даже запахи и ощущения. Я была в Ничто, снова.

Грань между реальностью и вымыслом стёрлась, время, прошлое и будущее, перестало существовать. Меня больше не существовало, я растворилась в этой Бездне, а Бездна растворилась во мне.

Впереди я скорее почувствовала, чем увидела, дверь, и возле неё был отголосок душ многих грависов, что были до меня. Я вытянула руку вперёд, чтобы пройти испытание, которое станет для меня самым тяжёлым в жизни, но рука не встретила ничего, я должна была оставить кусочек себя у Врат, но он там уже был.

— Можно и покороче. — я сидела перед зеркалом, обмотанная пищевой плёнкой, потому что у нас не было больше ничего, а Алиса колдовала над моей стрижкой. С момента прохождения испытаний у Врат прошла уже неделя, но я всё ещё старалась не думать о произошедшем и не вникать, что там произошло, поэтому обратилась к бытовым проблемам.

Ну а одной из таких проблем была моя внешность. Я уже ходила без трости, немного хромала только, благодаря расчётливой диете Марго набрала прежний вес, и в целом, пришла в норму. Единственным смущением, чисто по-женски, была моя внешность: я уже не могла без отвращения смотреть на отросшие волосы с контрастной краской, поэтому и попросила Алису заняться стрижкой. И если ножницы мы нашли, то с покрывалом возникли проблемы, собственно поэтому я была примотана к стулу.

Ну, и судя по дизайнерским данным Алисы и становящимся всё короче волосам на висках в контраст длинной чёлке, стрижка обещала быть необычной.

После того, как Алиса высушила волосы и повернула меня к зеркалу, я улыбнулась.

— У тебя талант.

— Ой, да ладно. — отмахнулась она, вооружившись веником и совком. — Это маман мечтала, чтобы я была дизайнером, а мне всегда хотелось быть путешественником. Или геологом на крайний случай.

— Тем не менее, спасибо, у тебя золотые руки. — я чмокнула её в щёку и отобрала веник. — Я приберу. Встретимся через полчаса на тренировке.

Я как раз закончила уборку, когда зазвонил телефон.

Сначала я не поняла, что происходит, пока не вспомнила, что телефон, который когда-то давно дал мне Дан, внезапно ожил.

Подкрадываясь к нему, как к опасному животному, меньше всего ожидала увидеть на дисплее входящий вызов от Севера.

— Да. — я постаралась, чтобы голос не дрожал.

— Привет. — голос на другом конце был приглушён. — Как ты?

— Нормально. — автоматически ответила я, и лишь потом встрепенулась. — И как ты ещё смеешь мне звонить?

— Да, наше последнее расставание было не самым приятным, но… — голос внезапно раздвоился и теперь слышался ещё и со стороны окна. — Я хочу попросить прощения.

Чувствуя нарастающее напряжение, я резко развернулась всем корпусом, поскользнулась и грохнулась на пол с громким нелитературным сопровождением.

— А я-то думал, мне не везёт. — с философским спокойствием сказал Сев, сидя на подоконнике и задумчиво почёсывая нос.

— Отлично. — я потёрла место приземления. — Сейчас я встану, и ты умрёшь долгой и мучительной смертью.

— Злишься? — он молниеносно оказался рядом и помог встать, я остро ощутила себя неуклюжей и какой-то нескладной в сравнении с ним. — Твои слова тогда… Меня сильно расстроили. — Речь свою он завершил не тем предложением, которое хотел сказать вначале. — Ну как, простишь меня? — Он был всё ближе, а отступать назад мне помешал стол.

— В твоём случае прощение только на коленях вымаливать. — я сделала попытку превратить всё в фарс, поскольку вторжение в личное пространство нервировало. Я прекрасно понимала, что он скорее играет с моими чувствами, чем хочет чего-либо на самом деле.

— Пожалуй, это слишком. — он остановил мою попытку вырваться, сжав плечи. — Простишь? — Совсем тихо прошептал он, так, что я едва расслышала. Он моргнул, и я почувствовала движение его ресниц.

Я приложила палец к его губам, отталкивая.

— Прекрати! — он чмокнул меня в палец, и я отдёрнула руку. Дожидаться, пока он ещё что-нибудь придумает, расхотелось, поэтому я резко подалась вперёд и клацнула зубами у его носа. Он рефлекторно отшатнулся, и я наконец-то получила возможность поднырнуть под его руку и отступить вглубь комнаты. — Что, новый всплеск гормонов? — поинтересовалась я с иронией, теперь чувствуя себя в безопасности.

— Говорят, близкий контакт способствует примирению. — ничуть не расстроившись, Сев уселся на стол. — Но вообще я пришёл поздравить. Не знаю, как вы, но мы очень ценим такие даты.

— С чем поздравить? — тупо спросила я.

— С днём рождения. — спокойно пояснил Сев, его невозмутимость раздражала. Взглядом я заметалась в поисках календаря, не уверенная, что уже наступило лето и мне исполнилось семнадцать. Пока я растерянно высчитывала в уме дни, Сев подошёл и защёлкнул на руке браслет. — Помнишь, я говорил, что добро должно быть с кулаками? Так вот, это кулаки. — Он оглядел меня, зацепился взглядом за Атэр с Арием и ограничивающие браслеты и хмыкнул.

— О, спасибо. — совсем растерялась я, проводя по тёплой поверхности металла. Он был похож на серебро, если бы не красноватый отлив. По всему браслету тянулась вязь из языков пламени.

— Помню, ты всегда носила с собой зажигалку. Теперь она не понадобится, в этом артефакте стихия огня. — Север улыбнулся, а потом с задорным блеском в глазах оглянулся на дверь. — Кажется, мне пора бежать. Классная стрижка! — Он разбежался и выпрыгнул из окна. Я бросилась следом, проверить, жив ли он, но его уже и след простыл, зато в дверь деликатно постучали.

Я помотала головой, не понимая, что вообще сейчас произошло, вздохнула и пошла открывать. На пороге нетерпеливо переминался с ноги на ногу Фил.

— Ну что, ты на треньку идёшь? — поторопил он.

— Да иду, иду. — потянула я, хватая со стола жезл. — Можно подумать, без меня начать невозможно.

Когда мы дошли до тренировочного зала, Фил немного отстал, завязывая шнурки, поэтому дверь открывала я, и соответственно, мне достался шквал воплей.

— Поздравляем!

Оказалось, о дне рождения забыла только я: они давно готовились, поэтому, пока Алиса колдовала над моей стрижкой, они успели надуть, кажется, тысячу шариков, накрыть праздничный стол с неизменным тортом со свечками, водрузить в центре зала стул и терпеливо поджидать с подарками.

Видимо, придя в восторг от выражения крайнего ужаса и ступора на моём лице, Фил подтолкнул к стулу, вокруг которого с сияющими лицами собралась остальная компания, и начал речь. Точнее, попытался, потому что бумажку с заготовленными ото всех сразу поздравлениями, он потерял, судя по ошарашенному виду и поиску по всем карманам, поэтому он пожал плечами, шмыгнул, и просто сказал.

— Ну, это, с днём рождения, что ли. — постаравшись не заметить разъярённый взгляд Алисы и кулак Дана, он силком усадил на стул и, специально фальшивя и коверкая слова, начал петь. — Хеппи бёздей ту ю… — Но тут же получил подзатыльник от Алисы, которая-таки не выдержала.

— Неуч деревенский. — в сердцах она отвесила ещё один подзатыльник кривляющемуся Филу, который не прекратил петь. — Лина, не обращай внимания на этого, — она скривилась, — примата. Мы собрались здесь, чтобы поздравить тебя с семнадцатилетием, сказать, что мы тебя любим, и вручить тебе подарки, над которыми каждый очень старался. — Она отступила в сторону, пропуская вперёд Вадима. Тот подмигнул, с отсутствующим видом уставился на стену, и все дружно заорали, да так, что я едва не подпрыгнула. — С днём рожденья!!!

Пока я приходила в себя, и звон в ушах затихал, Вадим опустил мне на колени увесистый свёрток из папирусной бумаги. Внутри оказался набор кистей, в чехле из тонко выделанной кожи, и краски, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но в чувствах растаять не успела, вперёд протолкался Фил и заискивающе улыбнулся, показывая на тщательно упакованный в шуршащую обвёртку с розовыми слонятами подарок.

— А это ты откроешь потом. — провозгласил он, сунул мне подарок, и быстро отступил в задние ряды. Я уже прочувствовала, что под бумагой скрывается очередная ехидная шутка. Марго закатила глаза, чмокнула меня в щёку и вынула из коробочки крохотные серёжки в форме крыла ангела.

— С праздником, дорогая. — слёзы смущения, благодарности, радости, застряли комком в горле, но я даже не успела ничего сказать, как вперёд вышел Марк и торжественно преподнёс книгу «Тысяча кулинарных рецептов». Пока я пыталась улыбаться менее ошарашено, Марк щелчком раскрыл книгу — внутри оказался тайник.

— Всегда есть что спрятать — так пусть это будет спрятано надёжно. — он улыбнулся, и пропустил ближе ко мне немного смущённую Варвару.

— Я не знала, что подарить. Говорят, лучший подарок — это подарок, сделанный своими руками. — она отдала мне что-то скрупулёзно завёрнутое, мне даже жалко было вскрывать упаковку — с таким мастерством всё было сделано. Но я видела, что Варвара ждёт моей реакции, поэтому я осторожно открыла и извлекла на свет свитер в крупную вязку мятного цвета.

— Ух ты. — вырвалось у меня, да и не только у меня. Если упаковку можно было назвать произведением искусства, то свитер оказался шедевром. Видя моё потрясённое лицо, Варвара расцвела улыбкой.

— Спасибо. — сказала я ей на ухо, крепко обнимая.

— Ну, раз уж пошла очередь дарить подарки, сделанные руками, то мой — вот. — Алиса с задорной улыбкой протянула огромный пакет, внутри которого оказалось столь же огромное лоскутное покрывало и небольшая подушка из таких же лоскутков. — Знаю твою тягу полежать на травке в солнечный день, поэтому такое покрывалко будет в самый раз. — Она покосилась на Дана и Фила. — И самое главное, не обращай внимания на всяких бабуинов.

Мы обнялись, а Майя уже протягивала маленькую коробочку. Внутри оказался ошейник с бубенчиком. Я нахмурилась, а Майя поспешила пояснить.

— Это скорее подарок подарку, который сделает Даниэль. — я быстро оглянулась, Дан, стоявший от меня дальше всех, наконец подошёл: под толстовкой на молнии тихо кто-то посапывал.

— Я знаю, что для тебя она очень дорога, так что я просто верну. — он расстегнул кофту, выпуская наружу заспанную кошку.

— Багира! — я рванулась к ней, та от испуга зашипела, но тут же узнала, виновато прижав уши. Вот тут я уже не выдержала и от переизбытка чувств расплакалась.

— Ребята, я вас так люблю. — я прижимала к себе урчащую кошку, лучащуюся счастьем.

— Обнимашки! — проорал Фил, сгребая всех, кто имел несчастье оказаться рядом, и меня в том числе, в кучу-малу.

В этот единственный вечер, хотя мы и устроили кавардак с воплями и весельем, никто не пришёл нас просить прекратить.

Разошлись мы только поздней ночью. Наши с Майей комнаты располагались рядом, поэтому наверх мы пошли вместе.

— Лина, как ты думаешь, сколько ещё протянет прежний орден? — Майя подняла на меня тёмные глаза.

— Все уходят. — тихо сказала я, останавливаясь возле своей двери. — И мы когда-нибудь уйдём.

Майя кивнула, обняла и ушла. Я ещё немного постояла возле своей комнаты, глядя ей вслед, но вдруг услышала мыслезов Алисы. На вопрос: «что случилось?», она не ответила, поэтому я вздохнула, запустила кошку в комнату, и пошла к ней.

Нашла я её в комнате за книгами. Она сделала мне знак подождать, поэтому я присела и огляделась. Раньше я не замечала, сколько всего она собрала — девушка напоминала хомячка: всё, что могло более или менее пригодиться, она тащила в свою норку. Здесь были и мечи, и банки с какими-то травами, куча разных книг, даже удочка.

— Покажи свой браслет. — Алиса отвлеклась от чтения, я вытянула перед ней руки, не понимая, о каком именно браслете идёт речь. Она оглядела коллекцию, потом меня. — Откуда у тебя он? — она ткнула в недавно подаренный браслет.

— Подарили. — пожала плечами я. — А что?

— Не хотела при всех говорить, но у него клейма на ребре нет небольшого? Вроде зачёркнутого круга?

— Есть. — я заметила, как она помрачнела.

— Это знак запрещённого артефакта. Значит, мне не показалось. Что это такое, и кто тебе его подарил?

— Думаю, ответ тебе не понравится. — я потёрла руку — Браслет ощутимо грел. Я не стала дожидаться очередного вопроса и выдала всё без утайки. У Алисы без малого челюсть отвисла.

— Надо выяснить, что это, и почему он запрещён. — Алиса пододвинула ко мне стопку книг. — Здесь справочники по артефактам. Я знаю, у тебя день рождения, но у меня плохое предчувствие.

— Да, конечно, я всё понимаю. — мне самой было не по себе. Сколько раз мне говорили, что нельзя доверять инкантарам, но у меня в одно ухо влетело, из другого вылетело, как всегда.

Хорошо, что Алиса вовремя забила панику, поэтому я быстро заварила чай, понимая, что мы засядем надолго, и углубилась в чтение, обхватив горячую кружку.

— Тра-та-та, до свидания. — я закрыла очередную книгу. — О, а вот это интересно. — Я ткнула пальцем в строку. — Его создатель — Ясар. Помнишь, нам рассказывали, что Ясар был абсолютный «минус». То есть у него была сила замыкать энергию и лишать всех возможности её использования. Ну и себя в том числе. Грубо говоря, все рядом с ним теряли свои способности. А этот браслет, — я кивнула на руку, — его постоянный шанс побеждать в любой стычке, за что ещё его прозвали Огненный. Не знаю, как у него получилось, но он создал артефакт, который «включается» без вмешательства его энергии и в состоянии испепелить целый город, что он, собственно, не раз делал.

Мы с Алисой уставились друг на друга.

Мне резко расхотелось иметь у себя на руке эту штуку, пусть она и принадлежала сильнейшему венефу, но он оказался опасным психопатом.

— Сними его. — почти прочитав мои мысли, попросила Алиса.

Отвечая на её слова, я попыталась раскрыть браслет на две половинки, но не нашла стыка, я уже подумала насчёт масла, как Алиса стукнула по столу.

— Бесполезно. — она схватилась за голову, глядя в одну точку. — Его не снять до конца жизни. Так Ясар захотел. Вот только все, кто его носил, погибали смертью Ясара.

— Ночью, в новолуние. Когда луна была красной. — я увидела на лице Алисы выражение растерянности и испуга и очнулась от мыслей. — Я что-то сказала? — она кивнула и повторила, а я вздрогнула. Говорила не я, а моя вторая половина.

— Так, раз снять его не получится, то не стоит и пытаться. — Алиса вернула холодную рассудительность. — Отсекать конечности тоже пока не хочется. Отсюда выбор — оставить всё как есть, или обратиться к старшим.

— Думаю, оставим всё как есть, а я потом поинтересуюсь, что за подарочек мне вручили.

— Знаешь, у древних, кажется, варягов, существовал обычай. — Она задумчиво подпёрла кулаком щёку. — Когда кто-то дарил тебе подарок — ты должен был подарить и ему что-то. Подарок была своего рода шпионом в доме, поэтому умные люди сразу дарили «отдарок» в ответ, засылая в дом дарителю вот такого же маленького шпиона, лишая обоих возможности использовать свои дары со злым умыслом. — Алиса встретилась со мной глазами. — Будь осторожна, хоть немного.

— Да, я постараюсь. — и хотя фраза была банальной, мы отлично поняли, что хотели друг другу сказать.

Когда я вернулась в комнату и забралась в гамак, готовясь ко сну, я не выдержала и позвонила Северу. Я не ожидала, что он ответит, даже не думала, что пойдут гудки, но он сразу снял трубку, словно караулил у телефона.

— Здравствуй. — голос был какой-то усталый.

— И тебе здоровья. — я была гораздо увереннее в себе, чем утром, поэтому сразу взяла быка за рога. — Ты знал, что за артефакт ты мне подарил?

— Раньше он принадлежал венефам. Можно сказать, я его вернул. — мне на секунду показалось, что я разговариваю не с Севом, а с кем-то другим, но ощущение тут же исчезло.

— Он принадлежал Ясару. И снять его смогут лишь с мёртвого. Позаботился, блин, чтоб не потерялся. — Я уже не сдерживала негодования, забывая про поговорку «дарёному коню — в зубы не смотрят».

— Да, я в курсе, что в вашем ордене Ясара, мягко скажем, недолюбливают. Тебе противно иметь его вещи?

— Ты что, не понимаешь? Ты же прекрасно знаешь, что было предсказано возвращение Ясара, и этот браслет на мне… наводит на определённые размышления.

— Ты что, боишься осуждения старого ордена? Его всё равно скоро не станет. — голос стал холоден, я вновь перестала узнавать Севера. — Если хочешь, я даже помогу тебе стать полноправным грависом.

— Да ты издеваешься что ли? — взорвалась я. — Предлагаешь поубивать всех?

— А что такого? — он был спокоен, словно говорил о погоде. — Ты что, историю не знаешь? Как, по твоему, чаще всего передаётся власть?

— Да иди ты к лешему, историк хренов. — я уже не могла сдерживаться и бросила трубку. Он не перезвонил.