Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается

Глава 6

Машина медленно въехала во двор. Богдан открыл дверь и вдохнул морозный воздух. После затхлого помещения, в котором они побывали с Глебом Олеговичем некоторое время назад, хотелось сделать глоток свежего и ароматного эфира, которым он не мог надышаться. Шанин молча взял оранжевый чемоданчик с лекарствами, сунув под мышку документы, и вышел из машины. Снег приветливо скрипнул, будто радовался, что они вернулись домой.

– Ты особо не бери в голову, Богдан. – Назаров выпрыгнул из машины и посмотрел на тёмное небо. – Увы, это первый твой труп, но не последний. Да, понимаю, что страшно и обидно от того, что ты сделал всё, чему тебя учили, а помочь не сумел. Хочешь ты того или нет, но жизнь устроена так, что однажды при тебе умрёт человек, оставив тут на земле семью и целый свой мир, а ты не сможешь сделать ничего. Если ты не готов принять это и двигаться дальше, становясь лучше, тебе среди нас не место.

– Я не об этом думаю, Глеб Олегович.

– Давай без Олеговича, Богдан. Мы с тобой сегодня вроде как породнились, пока из этого дерьма человека вытащить пытались.

Шанин кивнул и тоже поднял глаза к небу. Серое, без единой звезды, значит, будет снег.

– Я, Глеб, думаю о том, что заставляет людей шагнуть на этот путь. Ведь нам из каждого утюга вещают, чем это всё заканчивается, а меньше таких не становится.

– Не скажи, сейчас стало чуть полегче, всё-таки навязывание нового стандарта «‎здорового образа жизни» даёт свои результаты. Но не так быстро, как нам бы хотелось.

– Но ведь парень этот из обеспеченной семьи, у него всё было – мама, папа, друзья... деньги, в конце концов.

Глеб усмехнулся и коротко заметил:

– Это у тебя мама с папой, куча знакомых и родных. Это ты вращаешься в среде счастливых, весёлых и самодостаточных людей. А он вырос в семье, где мама занималась только собой, а так сказать папа... Ладно, не будем о плохом. Ты только учти, не всегда красивая картинка на камеру в глянцевых журналах имеет под собой правдивую почву.

– Знаю. Такая история у Матвея в семье его мамы произошла. Нам родители с детства внушали, что надо сначала узнать человека, только потом выводы делать.

– У Матвея? А что такого у него могло случится, он же, как и ты, пацан совсем?

– Прости, но пусть он сам расскажет. Это всё-таки его семья. А теперь мы что сделать должны?

Назаров криво улыбнулся и нарочито бодро ответил:

– Бумаги писать будем, коллега. «‎Пять минут больного лечим – пять часов бумагу пишем». Это про нас, потому что работа у нас не волк, Богдан, наша работа – это жопа. И никак из этих четырёх букв слово «‎счастье» не составить. Пошли, холодно.

Они вошли в помещение подстанции, Глеб сразу же пошёл в диспетчерскую писать отчёт, а Богдан сел рядом с Матвеем, который что-то быстро писал в блокнот. Он легко толкнул друга локтем и заглянул в записи друга.

– Это что ещё за «‎ПЛАКСА»?

Матвей широко улыбнулся и тихо ответил:

– Алиса очередной шедевр выдала! Схема оказания помощи при отёке Квинке – «‎Плакса»: преднизолон, лазикс, адреналин, контрикал, сальбутамол, аминокапроновая кислота. Можно проще – схема под названием «‎ГАД» – глюкокортикоиды, антигистаминные, десенсибилизирующие. Блин, бро, я иногда задумываюсь – откуда в её голове столько всего? Она меня сегодня рассмешила, её-богу! Ты вот, к примеру, знаешь, что такое «‎очко»? Правильно, три карты: тройка, семерка, туз. А теперь представь эти цифры на часах и перенеси их на геморроидальные узлы! Ты представляешь это «геморроидальное очко»? Но ведь верно подмечено – именно так узлы воспаляются, а, следовательно, так их и оперируют. Она супер, просто супер. Понимаешь, когда она сказала, что многому меня научит, я не думал, что она пойдёт по такому пути. Ну, думал, ещё один ментор с классической школой, а она вон как всё повернула – в стихах и с юмором. Только она уже несколько раз говорила о том, что она может уйти куда-то. А ты чего такой? Что случилось?

Богдан откинулся на спинку дивана, закинул голову назад и тихо ответил:

– Не успели. Передоз. Наш с тобой ровесник. Бля, Мэт, там такой гадюшник! Все вповалку, на полу, грязь, вонь, там колются, тут этот парень умирает, в углу двое трахались, не приходя в сознание. Менты их в машины таскают, а они даже не понимают, что происходит. А в больницу его родители приехали. Нормальные родители, понимаешь! Как наши. А вместо сына им труп показали... А мать его даже в лице не изменилась... Отец только кулаки сжал и вышел. Скажи, зачем они это делают? Чего в жизни не хватает? Ведь не бедствуют, не сироты, горя не знают. Зачем?

Матвей сжал ему руку и понимающе кивнул. Смерть шагает рука об руку с жизнью, терять не только родных и близких очень тяжело, но это их жизнь, их профессия.

– Что, студенты, сопли потекли после первого трупа? – раздался насмешливый голос со стороны. – Что так? Мальчики столкнулись со страшилками и теперь думают, как бы свалить по-тихому?

Молодые люди медленно повернули головы и молча посмотрели на усмехающуюся Эллочку Подгорную.

– Эллочка, вы диспетчер, кажется? Пойдите и займитесь общественно полезным делом. А если нет вызовов, то рот свой прополощите, может тогда яду в вас уменьшится. Или у вас ещё есть к нам вопросы? – спокойно спросил Шанин и вопросительно поднял брови.

С лица Подгорной медленно сползла улыбка, она скривила губы и неожиданно выплюнула:

– Весь в свою мамашу!

Богдан встал, не сводя взгляда с женского лица, и прошептал:

– А ну повтори, что ты о маме сказала, креветка. Запомни: не дай бог ты мою семью тронешь – я тебя уничтожу и не посмотрю, что ты женщина, поняла?

Матвей поднялся вслед за другом и положил ладонь на плечо:

– Не тронь дерьмо, Богдан, вонять не будет.

– Что вы себе позволяете, сосунки? Без году неделя работают, а уже угрожают! – неожиданно закричала Подгорная.

– Вообще приматы повышают голос, когда хотят закрепить свой статус в иерархии стаи. Поэтому если кто-то слишком громко орёт или таким образом пытается доказать свою правоту, просто дайте этой макаке проораться, – уверенно заметил стоящий позади Подгорной Глеб Назаров. – А вы, коллеги, запомните: каждый раз, когда видите перед собой наглого, высокомерного, грубого человека, знайте – у него масса комплексов. Он своим хамством самоутверждается за ваш счёт.

Подгорная покраснела до самых ушей и прошипела в адрес врача:

– Ты забываешься, Назаров. Смотри, как бы не пожалеть! Сам-то скольких похоронил? Друга своего не забыл?

Лицо Глеба на секунду окаменело, а затем он странно усмехнулся и подошёл к стоящим рядом друзьям:

– Неужели вы, Эллочка, разглядели в моём глазу соринку? Вот что я вам скажу – не забудьте сколотить плот из ваших глазных брёвен и убраться на нём нахер вместе со своими моралями и гнусными вопросами. А в следующий раз я тебя, людоедка, в туалете на ночь закрою! И поверь, вся смена вздохнёт с облегчением. Пошли, парни, там Алиса стол накрыла, оладьи у неё высший класс.

Они прошли по длинному коридору и попали в тёплую комнату отдыха, где уже собрались несколько свободных экипажей. Все молча пили чай, изредка бросали взгляды на Богдана и Матвея.

– Если я съем ещё парочку твоих оладий, Алиса Дмитриевна, то мои силы усохнут и я буду этой ночью делать то, что совершенно нельзя делать на сутках, – закатив глаза, заметил один из дежурных врачей Саша Андреев.

– Делить на ноль, что ли? – удивлённо уточнила Почаева.

– Ага, прям разбежался! Усну я, коллега, просто усну. От обжорства.

Глеб Назаров усмехнулся и сделал глоток чая:

– Я, Саня, вообще не представляю, когда ты жить успеваешь. Ночные дежурства у нас, днём работа в реанимации в клинике. Ты спишь хоть когда-нибудь?

– Отсутствие свободного времени – это залог счастья, ребята, потому что у тебя просто нет времени думать о херне.

– Ну да, тому, кто хернёй страдает, некогда дурью маяться! А как же жизнь? Семья? Любовь?

– Любовь? Ну так это... Если у вас нет пары, то, может, вы не такая уж и тварь, как говорил всем известный Ной, – под общий смех закончил разговор врач и с хрустом расправил плечи, а затем устало спросил: – Алис, я немного покемарю? Потому как чем я больше сплю, тем от меня вреда меньше. От меня ведь окромя вреда только польза.

– Конечно, Саша, ложись, сегодня на редкость тихо, отдохни.

Все согласно кивнули, но тут раздался ехидный голос Подгорной:

– Я заведующей расскажу, что наши полставочники на работу спать приходят.

Сотрудники резко повернулись к диспетчеру и все как один презрительно осмотрели её. Собравшийся немного отдохнуть Андреев повернулся и тихо прошептал:

– Рискни здоровьем, Муравина, я тогда твоего папашу по совету Алисы Дмитриевны поделю на ноль.

Подгорная распахнула глаза и выпалила:

– При чём тут мой отец? Что за бред ты несёшь?

– Когда я несу бред, то выношу его горячим, Эллочка, с ягодами и тюленями, которые танцуют самбу с совой, которая пытается заварить полный чайник гречки, но у неё ничего не получается, потому что с таким характером трудно подобрать обои для спальни. Понятно? – Он устало посмотрел на женщину, что стояла с открытым ртом, и добавил: – Вы что-нибудь снимите уже – либо корону, либо нимб. А то дохрена украшений на одну вашу извилину. Всё, дискуссия закрыта. Алисочка, я на минут двадцать, просто спину выпрямить.

Врач не спеша вышел из комнаты, Почаева начала собирать чашки и блюдца, Назаров молча помогал ей. Богдан замер, стараясь вспомнить, где он мог слышать эту фамилию – Муравина, и что с ней связано, но так ничего и не вспомнив, прикрыл глаза и уткнулся лбом в подлокотник дивана.

– Шанин, шею сломаешь, – услышал он сквозь обрушившийся сон голос Почаевой. – Забрасывай ноги на стул, я тебя одеялом прикрою. Пока тихо – всем отбой!

И как-то сразу свет стал не таким ярким, за окном в полной тишине падал снег, все расслабились и затихли. У них было время, чтобы просто отдохнуть. Постараться забыть о боли, смерти и борьбе. Забыть о том, что, может, через несколько минут всё вздрогнет от очередного звонка, за которым стоит чьё-то горе, болезнь, страх, и им опять придётся мчаться по городу и думать о том, что же ждёт их там, за снежной пеленой. А пока...

– Семнадцатая, на выезд!