Злата мужьями богата. Книга вторая

— Согрей воду в ванне, а я пока тоже разденусь, — произнесла Воскобойникова.

Снимать с себя ей было почти что и нечего: всего-то скинуть с плеч банный халат да стянуть широкую рубаху. Впрочем, маршал воду в огромной емкости, больше напоминающей небольшой бассейн, почти вскипятил: за считанные секунды от нее повалил пар.

Злата попробовала температуру пальчиками одной ноги и засмеялась:

— Надеюсь, муж, меня ты не сваришь вкрутую, когда мы с тобой будем обниматься…

Санд молча моргнул. Дышал он тяжело и бурно, а его возбуждение, кажется, достигло предела. Не желая рисковать супругом и его жизнью, Златка приблизилась, положила руки ему на плечи и, глядя в горящие золотом глаза, то ли попросила, то ли разрешила:

— Люби меня, Санд! Возляг со мной и отдай мне свое семя!

Она первая потянулась за поцелуем к его пересохшим губам, пробежалась пальчиками по бархатной головке пульсирующего орудия страсти.

Санд, услышав заветные слова, наконец-то отмер, зашевелился, схватил жену за плечи, выдохнул протяжно «Лу-у-учик!» — и впился в подставленные ему мягкие полные губки. Он целовал Златку коротко, прерывисто, не в силах справиться со сбитым дыханием и почти болезненными стонами, отражающими лишь малую долю сжигающей его изнутри страсти.

Осыпав лицо, шею, плечи жены десятками обжигающих прикосновений, мужчина подхватил ее на руки, огляделся растерянно и шагнул прямо в воду — к счастью, немного остывшую. Там он усадил Злату на широкий бортик, сам опустился на колени, и, разведя ноги девушки в стороны, проник руками и языком в самое укромное местечко. И, как только язык Санда коснулся сокровенных складок, Злата окончательно забыла, кто она и где она. В ее мире остался только Сандгрон — огненный воин, ласки которого превращали кровь в жидкую лаву, мысли — в пепел, слова — в порывы знойного ветра.

Санд пах знакомо и остро: раскаленными камнями и пересушенной травой. Этот запах сводил с ума, манил и звал, лишая воли, приказывая покориться силе мужского желания. И когда, наконец, два тела слились, девушке вдруг показалось, что Сандгрон проник не только в ее лоно: он вторгся в ее сердце, чтобы обосноваться в нем навсегда.

— Люблю тебя, Санд, — выдохнула Златка и зажмурилась, чувствуя, как прокатываются по ее телу волны чувственного удовольствия.

— Люблю тебя, Лучик! — вскрикнул Санд и взорвался гейзером, выплеснул из глубин своего естества не только мужское семя, но и всю боль и тоску от разлуки с любимой.

После они лежали в воде: усталые, ленивые, разомлевшие. Прижимались друг к другу безмолвно и то и дело обменивались поцелуями — уже не теми, безумными и горячечными, а легкими и нежными, словно лепестки розалиса.

— Ты снова спасла меня, Злата… — взволнованно прогудел куда-то в плечо супруги маршал.

— Давай не будем об этом, Санд. По-другому и быть не могло.

21. Первый эль-гух Воскобойниковой

Обещанный его величеством Мейогроном Строедубом экипаж с упряжкой в четыре звероящера прибыл к вечеру. Отъезд был назначен на раннее утро следующего дня. По большому счету, все четверо путников прибыли в крепость не просто налегке, а практически без вещей, так что собирать и паковать поклажу никому не пришлось. Зато после прощального ужина с офицерским составом крепости Злата вдруг вспомнила, что ее названая сестра, Элизия, до сих пор не знает о том, что они возвращаются.

— Ол, Санд, — ворвалась она в общую спальню, в которой так ни разу и не ночевала. — Давайте предупредим сиссу Элизию о нашем скором приезде!

— А давай, Лучик, ты сама это сделаешь, — подмигнул в ответ рыжик.

— Сама? Я не умею, и магией своей пока не владею.

— Ну вот и попытаемся тебя научить. Как ты на это смотришь?

— Да с восторгом смотрю! — подскочила Воскобойникова. — Лишь бы получилось…

— Тогда для начала составь текст послания, оцени его величину. Чем длиннее послание — тем больше магической силы нужно вложить в вестника. Ну и следует учитывать расстояние: чем дальше предстоит мчаться эль-гуху, тем больше сил ему понадобится.

Злата понятливо кивнула, уселась у широкого подоконника, вынула из стопки лежащих на нем свитков один чистый и принялась составлять сообщение для любимой подруги:

«Светлых дней, сестра моя! Мы с тобой не виделись всего неделю, а кажется, что прошел целый год. Но уже завтра вечером мы с мужьями прибудем в столицу, в дом альда Дагрона. Я буду счастлива, если на пороге меня будут встречать не только лакеи, но и ты, моя дорогая подружка! Мне ужасно хочется увидеть тебя, прижать к сердцу, ну и, разумеется, поболтать с тобой, рассказать о своих приключениях и узнать, как ты жила все это время! До скорой встречи, Лиззи!»

— Готово! — окликнула девушка младшего мужа, и он тут же подошел к ней.

Читать текст не стал, просто оценил его объем.

— А ты не стесняешься ставить перед собой большие задачи, Лучик, — улыбнулся супруге. — Я думал, обойдешься парой слов, вроде «привет, Лиззи, завтра вернемся, встречай!»

— Шутишь? Это после внезапной недельной разлуки я должна так сухо обращаться к своей сестре по крови?

— Все-все, я же просто пример привел, — не стал настаивать на своем Ольгрон. — Теперь смотри: магические вестники — это, по сути, творения магии иллюзий. Для их создания требуется частичка мага, создающего эль-гуха. Можно, конечно, использовать и кусочек кожи, и кусочек ногтя, но чаще всего мы используем волосы. Достаточно одной волосинки.

Злата тут же запустила пальцы в свою русую косу и выдернула длинный волос:

— Этого хватит?

— Этого даже много, — Ол принял из рук жены волосинку, приложил ее к своей ладони. — Смотри, Лучик. Нужная длина определяется довольно просто. Краткое послание — такое, как озвучивал я, — требует длины в один твой средний палец. На послание средней длины, такое, как твое, придется отмерить длину от кончика среднего пальца до основания ладони. Длинные послания, такие, как пришло вчера от короля, требуют длины от кончика среднего пальца до локтя.

— То есть, ты такое длинное послание отправить не смог бы? — Златка указала на довольно короткую стрижку младшего мужа.

— Смог бы. Просто пришлось бы брать не один волосок, а несколько. Отмерять, конечно, не сильно удобно. Это одна из причин, почему люди-маги отращивают длинные волосы. А у нас, оборотней, длина прически соответствует длине самой большой шерстинки в зверином облике.

— И у ваших женщин тоже?

— И у них, — подтвердил рыжик.

— Интересно! Нужную длину отмерили. Что дальше?

— А дальше берешь этот волос и режешь его на много мелких частичек, и собираешь их все в любую фарфоровую чашу, но лучше — широкую и неглубокую.

Воскобойникова тщательно выполнила это задание и обернулась к младшему мужу:

— Готово!

— Тогда переходим к самому интересному. — Ол взял тот же свиток, на котором записала свое послание девушка, начеркал на нем пару строк и подал ей: — Склонись над чашей и прочти вслух то, что я написал.

«Тьма, дай тело, Свет, дай дух, да получится эль-гух!» — прочла Злата и отшатнулась от чаши, едва удержав крик.

Над фарфоровой ёмкостью, постепенно уплотняясь, заклубился дымок и через пару мгновений превратился в эль-гуха — темно-синего с тремя белыми пятнышками на голове.

— Цвета дома Гладэльвейсов, — прокомментировал Ольгрон. — Все правильно: замужняя женщина магически всегда принадлежит к роду того из своих мужей, кто больше всего одарен силой.

— Понятно, — протянула задумчиво Воскобойникова. — Что дальше делаем?

— Дальше прошепчи над эль-гухом вот это заклинание, — Ол написал еще пару строк. — И потом сразу же произноси текст своего послания, чтобы эль-гух запомнил его.

«Дух эль-гухом нарекаю и посланье доверяю!» — прочла Злата и тут же, не прерываясь, принялась надиктовывать вестнику слова обращения к Элизии.

Закончив, вновь обернулась к рыжику, открыла рот, чтобы задать вопрос, но Ол уже подал ей новую записку и кивнул на нее:

— Это наказ вестнику. Озвучь его так, чтобы твое дыхание по-прежнему касалось эль-гуха.

«Как доставишь сообщение — обретешь освобождение!» — выдохнула Злата над головой своего творения и ойкнула, когда оно ответило:

— Иду! Найду!

Эль-гух исчез. Потрясенная произошедшим девушка сделала пару шагов и уселась на ближайшую койку: ноги ее не держали.

— У тебя все получилось, жена! Ты просто талантище! — принялся нахваливать ее рыжик. — Ну, что ты так разволновалась?

— Да как-то я не ожидала, что он мне ответит, — потрясла головой Златка.

— Ты, наверное, не обратила внимания на слова самого первого заклинания, в котором просила Свет привязать к тому, что создаешь, одного из духов. Ответил тебе именно дух. Так же, как твое волшебное зеркальце отвечает.

— Теперь понятно. Но все равно в первый миг жутко стало.

— Духи Света мирные, послушные и помогают охотно, так что их во всех светлых ритуалах призывают, когда необходимо.

— А есть и духи Тьмы? — тут же сообразила девушка.

— Есть. Но об этом тебе лучше узнавать у тех, кто будет всерьез обучать тебя магии. А пока любое знание о Тьме и ее созданиях может быть опасным.

— Эх, а я-то уже размечталась, что урок продолжится, — разочарованно вздохнула Златка.

— Как-нибудь в другой раз, Лучик. Время позднее, а завтра выезжать рано. Думаю, Даг уже заждался тебя.

— Пожалуй, — согласилась девушка. — Пойду к нему. Доброй ночи, муж.

— И тебе светлых снов, жена!

Рыжик обнял Златку, запечатлел на ее губах далеко не самый целомудренный поцелуй, а затем вывел в коридор и довел до дверей в целительскую палату.

Прежде, чем сон сморил девушку, она еще успела похвастаться перед Дагроном своим новым достижением и поделиться надеждой на скорую встречу с сестрой.

Утром эльф порадовал свое семейство новой победой: он окреп настолько, что сумел сам присесть в кровати. Правда, долго оставаться в сидячем положении без опоры под спиной ему все еще было не по силам. Поэтому в карете, предоставленной королем Мейогроном, Дага устроили в положении полусидя и с подушкой под спиной.

Ол, Санд и Злата устроились на противоположном сидении. Правда, через пару минут после того, как экипаж тронулся, девушка, уловив молчаливую просьбу старшего мужа, пересела к нему, обхватила одной рукой его согнутые в коленях ноги. Мужчина тут же повеселел и охотно включился в общую беседу. А поговорить семейству было о чем: все четверо принялись строить и согласовывать между собой дальнейшие планы.

— Мне первым делом придется нанести визит во дворец и доложить обо всем его величеству, — объявил Сандгрон.

— Думаю, он захочет выслушать не только тебя, но и нашу супругу, — заметил Даг. — Так что бери Злату с собой.

— Интересно, а его высочество Иргрон пожелает вернуться к нашим занятиям по пинг-понгу? — задумалась Воскобойникова.

— Уверен, что захочет, и как можно скорее! — кивнул ей Ольгрон. — Только придется предпринять новые меры безопасности. Тебе, Лучик, не следует выходить даже на пару шагов за ворота ограды без сопровождения кого-то из нас, твоих мужей.

— Думаете, принц Максон или его подручные снова попытаются похитить меня? — нахмурилась девушка.

— Это вряд ли, но рисковать все равно не стоит, — разумно заметил Дагрон. — А я, как только немного окрепну, начну обучать тебя, жена, искусству распознавания иллюзий. Не хотелось бы, чтобы ты попадалась в такие вот ловушки.

— Не то слово! — согласилась девушка. — А учиться я люблю.

— Есть еще одно важное дело, которое мы не успели завершить, — заговорил Ольгрон. — Злата до сих пор не знакома с моими родичами и не принята в клан. Пора это исправить.

— Да, это тоже следует сделать как можно скорее. С женой наследника клана Золотых Котов мало кто решится связываться: побоятся нарваться на месть целого клана, — подтвердил Санд.

— Эх! Покой нам только снится! — подытожила Воскобойникова. — А как классно было бы выбраться куда-нибудь на море, позагорать, поплавать… Правда, Дагу солнечные ванны только в тени принимать можно, с его-то белой кожей.

Даг сдвинул брови:

— Меня, Лучик, работа ждет. За несколько дней дел накопилось, наверное, на месяц вперед, а я все еще прикован к постели.

— Вот и не спеши! Восстанавливайся! — погрозила ему пальчиком Злата. — Я лично прослежу, чтобы ты пригласил целителя и выполнял его рекомендации.

…Ехали до позднего вечера. В пути сделали всего пару остановок, правда, длительных — по полчаса, чтобы хорошенько размять ноги и затекшие тела. Злата даже спину и конечности эльфа массировала и разминала, чтобы кровь разогнать.

Наконец за несколько минут до полуночи упряжка звероящеров въехала в ворота городского особняка альда Дагрона. На пороге дома появилась Элизия вместе с отцом и мачехой — сиссой Флоксинией.

— Приехали! — вскрикнула девушка и бросилась навстречу Злате: — Сестра! Как же ты нас напугала! И как же я по тебе соскучилась!

Девчонки обнялись, прослезились, и пару минут просто тискали друг друга, издавая неопределенные радостные возгласы.

— Даг, ты не обидишься, если сегодня я переночую в покоях Лиззи? — обратилась Злата к старшему мужу, которого Санд и Ол извлекли из кареты и устроили на кресле-носилках.

— Не обижусь, Лучик. — Даг послал жене успокаивающую улыбку.

Он и правда был даже рад ее решению: наконец-то она отвлечется и позаботится о себе, а Элизия ей в этом поможет!

…Ехали до позднего вечера. В пути сделали всего пару остановок, правда, длительных — по полчаса, чтобы хорошенько размять ноги и затекшие тела. Злата даже спину и конечности эльфа массировала и разминала, чтобы кровь разогнать.

Наконец за несколько минут до полуночи упряжка звероящеров въехала в ворота городского особняка альда Дагрона. На пороге дома появилась Элизия вместе с отцом и мачехой — сиссой Флоксинией.

— Приехали! — вскрикнула девушка и бросилась навстречу Злате: — Сестра! Как же ты нас напугала! И как же я по тебе соскучилась!

Девчонки обнялись, прослезились, и пару минут просто тискали друг друга, издавая неопределенные радостные возгласы.

— Даг, ты не обидишься, если сегодня я переночую в покоях Лиззи? — обратилась Злата к старшему мужу, которого Санд и Ол извлекли из кареты и устроили на кресле-носилках.

— Не обижусь, Лучик. — Даг послал жене успокаивающую улыбку.

Он и правда был даже рад ее решению: наконец-то она отвлечется и позаботится о себе, а Элизия ей в этом поможет!

— Разве я посмею отказать вам, ваше величество, и вашему сыну, в такой малости? Я тоже скучала по его высочеству, — призналась Воскобойникова. — Правда, я вынуждена просить вас о том, чтобы тренировки начались дня через четыре.

— А почему так? Если у вас есть какие-то затруднения — возможно, я помогу разрешить их?

— Все хорошо, помощи не требуется, — мягко возразила девушка. — Но через два дня мне предстоит знакомство с родителями моего младшего мужа, княжича Ольгрона, и церемония вступления в клан Золотых котов.

— Да… я и запамятовал, что вы так и не успели сделать все это, — кивнул Мейогрон. — Но вы хотя бы повидайтесь с моим наследником, уделите ему час вашего времени.

— С огромным удовольствием, ваше величество! — согласилась Злата.

— Тогда я прикажу провести вас в покои принца, — король позвонил в колокольчик и в кабинет тут же вошел один из стражников королевской гвардии.

Принц Иргрон был извещен о предстоящем визите своей единственной подруги и дожидался Златку в просторном зале, который использовался то для фехтования, то для уроков танцев. Войдя в этот зал, Воскобойникова сразу же увидела замершего посреди пустого пространства мальчика. Принц и раньше выглядел старше своих десяти лет, а за прошедшую неделю он как-то неуловимо изменился, стал словно еще выше, еще сдержанней и серьезней.

— Рад видеть вас, альда Злата, — церемонно склонился он к пальчикам девушки. — Я беспокоился о вас. Будь я совершеннолетним, — пальцы мальчика сжались, — я бы вызвал его высочество Максона на дуэль!

— Это было бы неправильно, ваше высочество, — Златка заглянула в синие глаза Иргрона, пытаясь успокоить его. — За меня заступились три моих супруга. Это их долг и обязанность.

— Как представитель правящей династии, я являюсь вашим сувереном, альда Злата, и тоже вправе заступиться за вас, как за мою подданную! — горячо возразил принц.

— Благодарю, ваше высочество. К счастью, это уже в прошлом. Давайте лучше подумаем, чем нам с вами заняться сейчас.

— Сейчас у меня по расписанию урок танцев. Составите мне пару, альда Злата?

— Разумеется, ваше высочество! — тут же согласилась Воскобойникова.

Она была даже рада потанцевать: после приключений в Зерафири и трех дней в приграничном гарнизоне девушке казалось, что она не танцевала целую вечность! Вообще, многое из того, что всего неделю назад она почти не замечала, сейчас доставляло ей удовольствие: легкие изящные платья вместо охотничьего костюма. Послушные и приветливые лакеи вместо охранников с каменными лицами. Наконец, любящие мужья вместо неуравновешенного, одержимого странными идеями принца Максона.

Зазвучала знакомая мелодия калабеллы, принц Иргрон подал Златке руку, и она вложила свои пальчики в его недетскую, сильную ладонь.

Часовой урок пролетел, как единое мгновение. Иргрон, вначале напряженный и грустный, постепенно расслабился и разулыбался, стал прежним, уже знакомым Златке задорным мальчишкой.

— Так когда возобновятся наши с вами тренировки, альда Злата? — поинтересовался принц на прощание.

— Совсем скоро, ваше высочество, — отозвалась Злата. — Буквально через четыре дня.

— Это не так скоро, как мне хотелось бы, — вздохнул Иргрон. — Но я готов смиренно ждать…

23. Здравствуй, племя Золотое

Два дня пролетели незаметно, и настал, наконец, час отправляться Злате и Ольгрону в клан Золотых Котов. Там их очень ждали. Злата впервые в жизни по-настоящему разволновалась. Она даже на вступительных экзаменах в университете так не переживала!

Ради торжественного случая девушка надела длинное закрытое платье из плотной золотистой ткани, напоминающей парчу, пошитое для нее мэтром Габгроном. Ее волосы усилиями сестры Элизии были убраны в высокую изящную прическу и украшены нитями жемчуга. Воскобойникова выглядела одновременно свежо и строго. Ольгрон всю дорогу не мог отвести влюбленных глаз от своей красавицы-жены!

Как выяснилось, оборотням в столице Барбуерри, городе Сансайде, принадлежал целый квартал — тот, который находился ближе всего к лесу. Крайние дома квартала стояли, фактически, на лесной опушке. Как и следовало ожидать, самый большой особняк, больше напоминающий трехэтажный дворец со множеством флигелей и башенок, принадлежал главе клана, князю Кэтгрону. Все члены клана — а их было около пяти сотен — собрались во дворе перед домом князя.

Одежды мужчин-иргуаров не отличались разнообразием: все коты были одеты в охотничьи костюмы — разноцветные, украшенные вышивками, меховыми кисточками и другими аксессуарами. Женщины-кошки предпочли в честь праздника более традиционные наряды: платья всех оттенков, кроме черного, и замшевые жилетки. Блеск драгоценных каменьев, пестрота шалей слепила глаз не меньше, чем сияние рыжих волос иргуаров.

Карета, в которой ехали Ольгрон и Злата, остановилась у самого начала выложенной каменной плиткой дорожки, которую обступили с двух сторон родственники младшего мужа.

Воскобойникова растерянно оглядела толпу и выдохнула:

— М-да. Торжественная встреча. Как вас, оказывается, много.

— Это еще не все собрались! — Ольгрон заметил, что девушка слегка испугана и улыбнулся ей ободряюще: — Мы, коты, очень дружелюбные, Злата. Вот увидишь, тебе будут искренне рады!

Стоило княжичу выйти из кареты, как раздался приветственный гул, а уж когда Ольгрон подал руку и помог спуститься на землю своей молодой красавице жене — гул превратился в оглушительные радостные крики, перемежающиеся свистом.

— Привет, княжич!

— Здоровья наследнику и его супруге!

— Счастья молодым!

Эти и другие пожелания звучали со всех сторон, Ол одной рукой поддерживал Златку под локоть, другой — махал своим сокланам, хлопал ладонью по протянутым к нему рукам и улыбался во весь рот. Воскобойникова тоже старалась улыбаться и держать голову прямо, не выдавая овладевшую ею непривычную робость.

К счастью, дорожка оказалась не бесконечной, и вскоре девушка увидела перед собой князя и его супругу.

— Мама, папа, знакомьтесь: это моя возлюбленная жена, Злата! — обняв любимую за талию, видимо, чтобы не сбежала, заявил Ол. — Злата, это князь Кэтгрон и сисса Рессатия. Мои родители.

— Здравствуй, сын, здравствуй, Злата. Позволишь называть тебя дочкой? — заговорил невысокий, плотного телосложения князь, поглаживая свою аккуратную рыжую бородку.

Родители Ольгрона смотрели на Воскобойникову тепло и открыто — почти такими же влюбленными глазами, как и их наследник. И Златка вдруг расслабилась, успокоилась, согрелась в исходящем от этих людей тепле.

— Только если вы позволите мне называть вас папой и мамой, — улыбнулась в ответ.

Ее тут же обняли, расцеловали в обе щеки и горячо заверили, что рады обрести в ее лице еще одну доченьку.

После этого знакомство пошло легче. К крылечку, на котором стояла Злата в окружении ближайших родственников мужа, подходили целые семейства, их главы обнимали Ольгрона и целовали руку его супруге, кланялись княжеской чете и уступали место следующим. Запомнить имена Злата даже не пыталась: понимала, что это дело не одного дня.

Надежды Воскобойниковой на то, что после знакомства все будет, как в русских сказках — «честным пирком да за свадебку», — не оправдались. Вместо застолья ее повели куда-то в обход левого крыла княжьих хором, позади которых обнаружился не то парк, не то слегка облагороженная роща каких-то неизвестных деревьев.

На краю рощи, словно ограждая и защищая ее, высилась каменная стена: чуть выше человеческого роста, длинная, сложенная из грубо отесанных каменных глыб. В щели между камнями были воткнуты то ли палочки, то ли веточки, и на каждой из них висела кисточка из волос всех оттенков рыжего, перевязанная тонкими цветными нитями.

— Это что еще за Стена Плача*? — выдала потрясенная Златка, разглядывая кусочки пергамента, напоминающие бирки с именем и датой рождения, прикрепленные к кисточкам.

— Откуда ты знаешь? — не менее удивленно уставился на жену рыжик.

— Знаю — что?

— Что это так и называется — «Стена Плача».

— Несложно было догадаться, — Воскобойникова предпочла не пускаться в длительные объяснения. Было не до того. — Так для чего она?

— Это… не простое место. Магическое. Сокровенное, — заговорил князь Кэтгрон. — Все пучки волос принадлежат живым членам моего клана, напоены их кровью и силой. Эта сила поддерживает существование, невидимую жизнь Духа Рода. Исцеляет больных и укрепляет ослабевших. А по состоянию волос в кисточке можно узнать о самочувствии того, с чьей головы была срезана прядь.

— Как это? — недоверчиво воззрилась на князя девушка.

— Если хозяин оберега болеет — его прядь тускнеет. Если хозяин умирает — прядь съеживается и становится полупрозрачной, — пустился в объяснения тот. — Обереги погибших членов клана сжигают вместе с телом. Или вместо тела, если оно не найдено…

— О-о… — Златка поежилась, слегка оробев и повернулась к мужу: — А где твоя кисточка, Ол?

— Вот тут, — рыжик указал на один из медно-рыжих пучков. Рядом с ним была воткнута пока что пустующая палочка. — Надеюсь, ты не против, чтобы рядом с моим оберегом висел твой?

— Мне предстоит расстаться с прядью волос? — ответила вопросом на вопрос девушка.

— Да. Придется, если ты дашь согласие. — Ольгрон смотрел на жену просительно, почти умоляюще. Она вдруг поняла, что для него это очень важно.

— Ладно, — кивнула медленно и принялась распускать тщательно уложенную прическу.

— Позволь, я помогу тебе, дочка, — подошла к ней мать Ольгрона.

— Буду признательна, если вы срежете прядь нужной величины снизу, так, чтобы это было не сильно заметно, — Злата приподняла волосы от шеи вверх и замерла.

Сисса Рессатия вынула из ножен на поясе небольшой остро отточенный кинжал, отделила пальцами аккуратную небольшую прядку и одним уверенным движением сбрила ее.

— Ну вот, — проворковала ласково. Сейчас завяжем в петельку, перетянем нитью — и почти готово.

— Почти? — Злата принялась собирать свою золотисто-русую гриву в простую косу.

— Чтобы оберег обрел полную силу, на него нужно пролить три капли твоей крови, — пояснил Ольгрон.

— А! Как же я сама не догадалась, — Злата ойкнула, когда кинжал сиссы Рессатии проколол подушечку подставленного девушкой пальчика. — По капле Свету, Тьме и Сиятельной…

— Ты все правильно поняла, Лучик. Позволишь? — Ол обхватил пальцами ее запястье, поднес к своим губам раненый пальчик и пару раз лизнул его. Ранка мгновенно затянулась. Ол радостно подмигнул: — Вот видишь! Наша оборотническая клановая магия уже настраивается на тебя и начинает помогать!

Пока Воскобойникова разглядывала свой пальчик, княгиня закончила вязать оберег и протянула его Злате:

— Повесь свой оберег рядом с оберегом мужа, девочка, и скажи Духу Рода мысленно что-то приветственное.

— Приветствую тебя, Дух клана Золотых Котов, — шепнула девушка, пристраивая пучок своих волос на Стену Плача. — Будь добр ко мне и к моему супругу.

Никакого ответа она не получила, но не слишком расстроилась по этому поводу.

— Я все сделала, — обернулась к младшему мужу и его родителям.

— Тогда идем дальше. Ты должна посетить Рощу Познания. — Ол подал супруге руку и повел ее вдоль стены.

…Через рощу пролегала хорошо утоптанная тропа. Во всяком случае, так показалось Воскобойниковой, когда она стояла в самом начале пути.

— Ты просто иди по дорожке, Лучик, и через некоторое время Роща позволит тебе выйти обратно. Мы будем ждать тебя здесь же, на этом самом месте, — подбодрил Злату Ольгрон.

— И… долго мне там блуждать?

— Как получится, — признался Ол. — Тут не угадаешь.

— Ладно. Раньше начнешь дело — раньше его закончишь, — решилась девушка, высвободилась из объятий рыжика и сделала первый шаг.

Некоторое время тропа оставалась широкой и утоптанной, потом потихоньку стала сужаться, пока трава и мох окончательно не поглотили ее. Злата остановилась, огляделась вокруг и поняла, что теперь уже и не знает, откуда пришла и куда двигаться дальше: со всех сторон ее окружали высокие гладкоствольные деревья с серебристой корой. Между деревьями виднелись все те же мох да трава: подлеска почти не было, но и следов человеческого присутствия не наблюдалось. Чистая, нетронутая, девственная природа, прозрачный воздух, пронизанный дневным светом, тихий птичий щебет где-то в кронах.

— Ну, раз так — пойду куда глаза глядят, — принялась размышлять вслух Воскобойникова. — Должно же что-то произойти!

Ей хотелось услышать хотя бы свой голос, чтобы избавиться от ощущения, что она оказалось вдали от Сансайда, от мужей — от всего, что стало родным и дорогим сердцу за прошедший месяц.

Вздохнув, Злата вновь зашагала куда-то — то ли вперед, то ли назад, то ли вообще в сторону. Под ногами приятно пружинил суховатый мох. Теплый ветерок ласково, будто пытаясь утешить, успокоить, овевал разгоряченное лицо девушки. Через несколько десятков — или сотен? — шагов деревья, окружавшие путницу, расступились, образуя поляну. Воскобойникова замерла на ее краю и не сдержала удивленное «ой!»

Перед ней в траве возились, боролись, бегали, словно играя в догонялки, котята иргуаров. Черные, белые, рыжие, палево-золотистые. Пятнистые и одноцветные. Их было много, не менее двадцати, хотя точно сосчитать не получалось: слишком уж подвижными оказались малыши.

Вот один из котят заметил появление гостьи. Мяукнул громко, привлекая внимание своих товарищей, замер, повернувшись в сторону Воскобойниковой и старательно втягивая носом воздух. Постепенно котята окружили Златку со всех сторон. Впрочем, выглядели они такими милыми и безобидными, что девушка совсем не испугалась. Присела на корточки и стала приманивать малышей, чтобы познакомиться, погладить их по искристой шерстке.

— Коть-коть-коть-коть, — звала она мягким негромким голосом. — Идите ко мне, лапочки, коть-коть-коть.

Одна за другой к ней подобрались, настороженно принюхиваясь и чуть подергивая хвостами, три малышки: белая, золотистая и рыжая в пятнышки. Потыкались влажными прохладными носами в ладошку, начали крутиться, тереться о ноги Златы. Девушка принялась гладить и почесывать своих новых подружек, проявивших смелость.

Тут уже получить свою долю ласки захотелось еще трем котятам — на этот раз мальчикам. Они приближались к Злате по одному, с видом гордым и независимым, и только обнюхав ее пальцы и получив несколько поглаживаний, начинали ластиться и мурчать. Постепенно все шестеро котят принялись толкать Воскобойникову, куда-то тащить, аккуратно цепляясь зубками за подол платья.

— Куда вы меня зовете, безобразники? Куда заманиваете? — засмеялась девушка, но не стала сопротивляться и пошла вслед за парой самых шустрых малышей, которые явно показывали ей дорогу. Остальные с важным видом вышагивали справа и слева от гостьи.

Вскоре Злата увидела перед собой огромное, в три обхвата, дерево, мощные корни которого выступали из земли на добрые полметра. Между ними возлежал с царственным видом огромный седой иргуар. Он был раза в два крупнее Ольгрона в звериной ипостаси и выглядел древним, как и то дерево, в корнях которого устроил свое лежбище.

— Так вот куда вы меня вели, — пробормотала едва слышно слегка оробевшая девушка.

Приближаться к старому зверю она не рискнула: замерла в десятке шагов и уставилась в горящие зеленым пламенем глазищи. Иргуар не спешил. Лежал, шевелил усами, сверлил незнакомку пристальным взглядом. Котята в его присутствии присмирели, уселись полукругом и замерли, изредка подрагивая чуткими ушками.

— Ну не съешь же ты меня, правда? — обратилась к старику-иргуару Воскобойникова и сделала шаг к нему. Потом второй, третий.

Зверь поднялся. Потянулся. Зевнул лениво и тоже пошел навстречу смелой гостье. Они встретились примерно на середине разделявшего их расстояния: девушка и зверь. Иргуар вел себя спокойно. Обошел Златку по кругу. Обнюхал. Фыркнул пару раз, словно посмеиваясь. Потом остановился напротив, встал на задние лапы, а передними, не выпуская когтей, оперся на плечи девушки.

Златка сдавленно крякнула: веса в теле хищника было немало, удержаться на ногах оказалось сложно. Но она все же выстояла. Иргуар потянулся носом к ее шее, разинул клыкастую пасть и… лизнул левое плечо девушки — как раз там, где оставил свою метку младший муж, Ольгрон.

Кожу закололо, защипало. Стало горячо. Впрочем, испуганной девушке было не до неприятных ощущений. Она стояла, замерев, сжав зубы, и пыталась удержаться на ногах и не заорать на всю Рощу от испуга.

Старик-иргуар неожиданно хрипло муркнул, опустился на все четыре лапы и ткнулся носом в сжатый кулачок девушки. Она выдохнула. Ноги подогнулись. Златка опустилась в траву рядом со зверем и нервно хохотнула:

— Уф… напугал… так ты и есть Дух Рода?

Зверь снова фыркнул, искоса глядя на повеселевшую гостью, улегся рядом и положил свою огромную голову ей на колени.

— Что, тебя тоже почесать надо? — догадалась Воскобойникова. — Вот любите вы, кошачьи, это дело.

Она запустила пальцы в седую шерсть — чистую, теплую, приятную на ощупь, и несколько минут бездумно водила пальцами по голове иргуара, по шее и спине — насколько хватало длины рук. Тот изредка пофыркивал, наслаждаясь прикосновениями. Потом все же встал, обвил талию Златки хвостом и повел за собой. Котята пристроились рядом. Так, в сопровождении одного старого кота и шести малышей, девушка дошла до края Рощи. Как только под ее ногами оказалась уже знакомая тропа, спутники Златы исчезли, словно растворились среди древесных стволов.

— Ну, вот и прогулялась, — подытожила она и поспешила выйти из зарослей.

— Лучик! Мы тут! — услышала голос Ольгрона.

Муж уже спешил ей навстречу — взволнованный, с растрепанной больше чем обычно прической, словно все время, пока Злата гуляла по лесу, он сидел, схватившись за голову и ерошил свои медные кудри.

Рыжик подбежал, заключил жену в объятия, прижал к себе, начал покачивать, словно баюкая:

— Все хорошо, Лучик? Тебе не было страшно?

— Ну, если только совсем чуть-чуть, — не желая расстраивать мужа, шепнула девушка.

— Я знал, знал, что ты — храбрая и решительная!

Тут к обнимающимся молодым супругам приблизилась княжеская чета.

— Как самочувствие, дочка? — заботливо спросила сисса Рессатия. — Сильно устала? Все же три часа прошло!

— Правда? Я и не заметила, как время пролетело… — призналась Златка.

— Котят видела? — едва слышно, с видом опытного заговорщика, шепнула княгиня.

— И даже играла с некоторыми! — улыбнулась Воскобойникова.

Рессатия ответила мимолетной улыбкой и, чуть склонившись, сообщила девушке на ухо:

— Сколько котят к тебе подошло — столько детишек у тебя будет, но мужчинам об этом знать не обязательно, ведь заранее не угадаешь, сколько мужей пошлет тебе Сиятельная, и сколько котят даст тебе каждый из них…

— Поняла… — Златка аж рот открыла и принялась вспоминать количество котят, которых ей удалось подманить.

— Скажи, девочка, — вступил в разговор князь Кэтгрон, отвлекая новую родственницу от подсчетов. — Ты седого иргуара видела?

Воскобойникова пару раз кивнула головой, подтверждая догадку мужчины.

— Как вел себя Седой? Что делал? — продолжил расспросы отец Ольгрона.

— Обнюхал. Лизнул в плечо. Потом улегся головой на мои колени, и я чесала ему уши и спину.

— Даже так? — слегка растерялся сэт Кэтгрон. — Хотя… ну да, ты же человек, не оборотень…

— И что все это значит? — не стала сдерживать любопытства девушка.

— Это значит, что Дух Рода принял тебя. Теперь ты навсегда такой же член клана, как любой родившийся в наших семьях котенок. Даже если по какой-то причине вы с моим сыном расстанетесь, — при этих словах Злата почувствовала, как сжались руки мужа на ее талии, — в любом случае, дочка, ты останешься одной из нас.

— Это… это большая честь и радость для меня, — нашлась с ответом Златка.

Ольгрон, видимо, чтобы уйти от неприятной ему темы, решил поторопить и жену, и родителей:

— Идемте уже к дому. Моей жене пора присесть, отдохнуть. Да и стол накрытый нас всех дожидается.

— Да, сынок, идем, — тут же поддержала рыжика сисса Рессатия.

24. Брат брату — кто?

За столом виновников торжества — Злату и Ольгрона — усадили рядом с княжеской четой. Это, впрочем, и не удивительно: где еще сидеть наследнику, если не рядом с главой клана? Так что по правую руку от Воскобойниковой оказался ее младший муж, а по левую — мать мужа, сисса Рессатия.

За этим же столом усадили родную сестру Ольгрона — Велению. Девушка была старше своего родного брата на четыре года, и вот уже пять лет как замужем. Но разница в возрасте не стала помехой для возникновения между девушками искренней симпатии, которая обещала перерасти в крепкую дружбу.

Все пять сотен жителей квартала оборотней за одним столом уместиться не могли, поэтому за главным столом сидели только отцы семейств с женами. Остальные члены клана расселись за другими столами, расставленными во дворе княжеского особняка.

Угощение было обильным, вместо рейнского коты смаковали сами и потчевали Златку вкуснейшими ягодными наливками. Веселье набирало обороты, голоса звучали все громче, улыбки сияли все ярче, то тут, то там раздавались взрывы смеха.

Воскобойникова наконец-то окончательно расслабилась, разрумянилась от вкусной еды и крепленых напитков. Ноги ее отдохнули, в теле появилась легкость, в голове — приятная пустота.

— Ну, думаю, пришла пора молодежи потанцевать, — заявил князь Кэтгрон. — Покажем нашей гостье, как танцуют иргуары!

По приказу главы клана появились музыканты. Центр двора, не заставленный столами, превратился в просторную танцплощадку. Зазвучала быстрая, ритмичная мелодия, и на площадку стали подтягиваться мужчины.

— Я тоже пойду, Лучик, — поднялся со своего места Ольгрон. — Это хангарули, танец с кинжалами, который исполняют мужчины-охотники.

— Иди, Ол, — Злата чмокнула рыжика в щеку. — Я буду тобой любоваться!

Впрочем, усидеть за столом она не смогла: подбежала к краю танцевального круга, стала хлопать в ладоши, притопывать ногой в ритм зажигательному мотиву. То же самое делали и другие члены клана, плотно обступившие танцевальный круг, так что Златка не чувствовала себя одинокой и не стеснялась так же бурно, как и остальные, выражать свои восторги.

Она знала, что младший муж умеет и любит танцевать: не зря же он помогал ей осваивать придворные танцы, которые исполняют на королевских балах. Но то, что она видела сейчас, больше напоминало девушке грузинские народные танцы — не чопорные и сдержанные, а стремительные и головокружительные, словно спуск по горной реке!

За одним танцем последовал другой, потом третий. Потом мужчины пригласили на площадку своих женщин.

— Идем, Лучик, — подбежал к Воскобойниковой разгоряченный, сияющий улыбкой Ол. — Ты просто обязана станцевать со мной ачарули!

— Но я же не умею по-вашему! — слегка испугалась Злата.

— Ничего, как раз и поучишься! Ты не переживай: никто не посмотрит косо и с осуждением!

— И все-таки ты мог мне дать пару уроков заранее! — упрекнула мужа Златка.

— Виноват! Не подумал, — признал рыжик. — Но ты же не станешь меня за это наказывать?

— Не стану, — вздохнула девушка и позволила увлечь себя в круг танцующих.

Оказалось, что женская партия в ачарули напоминает любимые девушкой индийские танцы, так что очень скоро Злата ухватила суть и влилась в общее веселье. Что там говорить — она соскучилась по танцам, и теперь наслаждалась всем сердцем, двигаясь в такт музыке.

После ачарули мужчины отпустили своих подруг. Зазвучала новая мелодия.

— Это лекитури, танец-бой, — пояснил Златке Ольгрон. — Его танцуют мужчины, изображая борьбу, битву за сердце любимой женщины.

— Тогда останься здесь, со мной, — предложила девушка. — Ты ведь знаешь, что мое сердце и без того принадлежит тебе.

Ол заколебался: ему хотелось выполнить просьбу жены, и хотелось покрасоваться перед ней, показать, на что он способен. Кто знает, к какому решению пришел бы рыжик, но перед ним и его супругой неожиданно предстал молодой мужчина с раскосыми светло-зелеными глазами и серебристо-белыми кудрями.

— Ну что, братец, станцуешь со мной лекитури? — с напряженно-болезненной усмешкой проговорил он, пытаясь изобразить нахальство и незаинтересованность.

— Кто это? — не спеша выпускать локоть мужа, проговорила Воскобойникова. — Кто вы? — требовательно обратилась к незнакомому оборотню.

— Вижу, жену наследника не оповестили о том, что у него есть старший брат, — язвительно выплюнул белобрысый. — Что ж, позвольте представиться, прекрасная сисса. Я — сэт Болдгрон, отныне — ваш родственник.

— Сын? — раздался рядом взволнованный и даже как будто испуганный голос сиссы Рессатии. — Ты вернулся?

— Да, мама, вернулся! Хотя вы с отцом отчего-то не сочли нужным пригласить меня на семейное торжество.

— Мы не рассчитывали, что ты успеешь добраться к сроку, — потупилась княгиня.

— Да, разумеется. Все так внезапно, все так неожиданно! — продолжал насмехаться Болдгрон. — Так что, братец, танцуем? Или ты, сосунок, теперь будешь прятаться за юбку жены, как раньше прятался за юбкой матери?

— Я никогда от тебя не прятался, Болди! — вспыхнул Ол. — Разумеется, мы станцуем!

Рыжик решительно отцепил от локтя пальчики жены и направился в танцевальный круг. Белобрысый, вкрадчиво улыбнувшись Злате, последовал за младшим братом.

— Вы не говорили, что у Ольгрона есть старший брат, — обратилась девушка к замершей рядом сиссе Рессатии. — И почему тогда наследник — Ол, а не Болдгрон?

— Потому что Болди — мой сын от первого брака, — сдавленно произнесла княгиня, смаргивая с ресниц слезинку. — Я ведь потеряла первого мужа, одного из сыновей князя клана Лунных котов. А потом к нам в гости приехал Кэтгрон. Он тогда еще был княжичем, как сейчас Ол.

— И вы приняли его в мужья, — договорила за женщину Злата.

— Не могла не принять, — вздохнула Рессатия. — Я — его пара, а он — моя.

— Так это же замечательно, что вы встретились, нашли друг друга! — всплеснула руками Воскобойникова, не понимая, отчего ее собеседница так расстроена.

— Да. Это величайшее счастье. Жаль только, что мои сыновья так и не сумели подружиться. Ольгрон всегда тянулся к Болди, а тот… похоже, он не смог простить ни мне, ни Кэтгрону того, что у нас появился Ол — законный наследник князя.

Воскобойникова покачала головой — то ли понимающе, то ли недоумевающе, и перевела взгляд на танцоров. Ол был немного ниже и тоньше своего старшего брата по матери. Но зато и двигался он легче, выглядел более гибким, быстрым и ловким.

Лекитури — танец-соперничество — оказался очень быстрым, темпераментным, воинственным. Мужчины то сходились грудь к груди, то кружили, словно готовые сцепиться борцы. Их жесты были быстрыми, рваными, агрессивными. Окажись танцоры вооружены — они наверняка нанесли бы друг другу серьезные ранения.

— Не нравится мне все это, — вздохнула Злата. — Совсем не нравится! Болдгрон слишком зол, а танец его только распаляет.

К сожалению, нехорошие предчувствия не подвели девушку. Когда прозвучал последний удар в барабан, Ольгрон вежливо поклонился своему партнеру по танцу. Но Болдгрон отвечать не стал. Вместо этого замер перед рыжиком и объявил во всеуслышание:

— Ольгрон, сын Кэтгрона! Согласно уложениям Рода, вызываю тебя на бой! Докажи, что достоин зваться наследником, или умри!

— Что?! Что он такое говорит? — обернулась Злата к сиссе Рессатии и к Велении, державшимся рядом.

Но женщины не ответили: обнявшись, они залились слезами.

— Болди, нет, не делай этого! — умоляюще глядя на старшего сына, умоляла княгиня. — Сиятельная! Почему ты не дала нам с Кэтгроном еще сыновей?..

Болдгрон в ответ на мольбы матери лишь дернул головой с непреклонным видом. Он продолжал требовательно смотреть на брата, сжимая кулаки и тяжело дыша.

— Я опасался, что рано или поздно это произойдет, — раздался за плечом Воскобойниковой усталый голос главы клана. — К сожалению, Болдгрон в своем праве. А Ольгрон теперь не может отклонить вызов, если не хочет потерять уважение соплеменников и звание наследника.

— Объясните мне, сэт Кэтгрон, что все это значит? — обернулась к мужчине Воскобойникова. — Я ничего не понимаю!

— Думаю, Ол сам тебе все расскажет, дочка. С кем ему еще поделиться своими переживаниями, как не с супругой…

Князь сжал на мгновение плечо Златы и обернулся к княгине:

— Иди ко мне, Рессатия. Проливай слезы на моей груди. Видимо, это я виноват в том, что так и не смог убедить Болдгрона в своей любви.

Сестра Ольгрона, выпустив из объятий сиссу Рессатию, тут же подошла к Златке. Девушки обнялись, ища поддержки друг у друга, и вместе развернулись к танцевальной площадке, где по-прежнему стояли два брата: Болдгрон и Ольгрон. Белый кот и Золотой. Соперники.

— Что молчишь, рыжий? Трусишь? Понимаю: жить хочется! — подначил Ольгрона старший.

— Я принимаю твой вызов, Болдгрон. Через два дня, на рассвете, я приду к Стене Плача, чтобы сразиться с тобой. Пусть Предки и Дух Рода видят этот бой, и решают, кто из нас достоин наследовать отцу.

— Через два дня, малыш, я уделаю тебя, как повар — мангронат. И никакие Предки тебе не помогут, — угрожающе оскалился Болдгрон. — До встречи у Стены.

Он развернулся, сунул руки в карманы и с независимым видом пошел куда-то в ночь. Клан проводил его гробовым молчанием. Праздник оказался безнадежно испорчен.

После того, что произошло, продолжать веселье никому не хотелось. Иргуары стали расходиться по домам. Ольгрон и Злата уединились в отведенном им флигеле. Рыжик плюхнулся в просторное мягкое кресло, усадил Злату к себе на колени и прижал девушку к груди — крепко-крепко!

— Прости, Лучик, — выдохнул с тоской в голосе.

— За что? — не поняла девушка. — Разве ты в чем-то виноват?

Воскобойникова чувствовала, что муж ищет у нее утешения, и была бы рада утешить его. Знать бы, как…

— Мне жаль, что брат испортил твой праздник, — Ол уткнулся лбом в плечо жены. — Жаль, что теперь, как моя супруга, ты стала предметом его зависти и желания. Болдгрону всегда казалось, что родители любят меня больше, что мне достается все лучшее: одежда, учителя, друзья, теперь вот — ты.

— Ну, я ему точно не достанусь! — хмыкнула Злата. — А что это за Уложения Рода, на которые он ссылался?

— Согласно этим Уложениям, любимая, наследник должен доказать, что достоин наследовать своему отцу. Поэтому его может вызвать на бой любой член клана. Правда, допускается всего один вызов и всего один бой.

— Значит, даже если бы тебе не бросил вызов Болдгрон — это сделал бы кто-нибудь другой?

— Да, мы блюдем традиции, созданные нашими предками. Но уже несколько поколений никто не бьется насмерть, бой проводят скорее для развлечения, и победителем всегда становится выбранный князем наследник.

Воскобойникова задумалась. Получалось, что брат Ольгрона имел право сделать то, что сделал. Да и о том, что подтолкнуло белобрысого оборотня к такому решению, Ол ей уже рассказал. Оставалось уточнить еще одну деталь…

— Скажи, Ол, а почему Болдгрон вызвал тебя на бой именно сейчас? Почему не раньше? — этот вопрос не давал девушке покоя уже несколько минут.

— Потому что только женатый оборотень может стать князем, главой клана. Сейчас, когда у меня появилась ты, отец в любой момент может передать мне власть.

— Вот оно что! — сообразила Воскобойникова.

— Да. Болди решил отнять у меня все и сразу.

— Ол, повторяю: меня он не сможет у тебя отнять! — возмущенно выпрямилась Злата.

— Он попытается…

— Как это? Я ведь могу отказаться принять его как мужа, если он вдруг решит записаться ко мне в женихи? — Воскобойниковой категорически не хотелось терять Ольгрона и становиться невольной невестой его озлобленному братцу.

— У нас, оборотней, немного другие традиции. Не такие, как у людей, — с некоторым сожалением сообщил Ольгрон. — Если один иргуар вызвал другого на бой и победил — он получает не только дом и имущество побежденного. Если у поверженного противника была супруга, то победитель считается ее женихом. И чаще всего женщина принимает победителя как мужа. Отказ не приветствуется ни членами клана, ни Духом Рода.

— А если все же женщина откажется? — Воскобойникова поняла, что начинает злиться. Не на мужа, конечно. На белобрысого кота, влезшего своими грязными лапами на ее территорию.

— Если откажется — все зависит от решения победителя. Один примет отказ, смирится и успокоится. Другой будет добиваться своего всеми правдами и неправдами. Его, конечно, не поддержат, но и не осудят.

— А сам бой неизбежен? — продолжала надеяться на чудо Златка. — Может, есть какие-то дополнительные условия? Подводные камни? Что-то, чем можно воспользоваться без риска того, что ты потеряешь свое положение наследника?

— Нет… я не могу отказаться. Если откажусь, князь вынужден будет признать своим наследником Болдгрона, а меня навсегда заклеймят как труса, будут считать, что я опозорил свой род. Я не имею права так подвести отца.

— А сам Болди? Он может отменить вызов?

— Для него отказ от боя — позор вдвойне. Должно случиться настоящее чудо, чтобы брат взял свой вызов назад, не потеряв при этом лица…

— Тогда я буду просить Сиятельную, чтобы она послала нам это чудо, — Злата прижалась плотнее к мужу, потянулась с поцелуем к его прикушенным губам. — Я верю в тебя, Ол! Если бой состоится — ты победишь! Ради отца. Ради нас.

— Что бы я делал без тебя, родная? — рыжик принял поцелуй Златы и стал целовать ее в ответ.

Как бы ни был расстроен Ол, но приятные округлости жены, сидящей у него на коленях, ее мягкие губы и жаркие ласки быстро отвлекли мужчину от грустных мыслей и заставили думать совсем о другом…

Когда все разбрелись, а на дворе совсем стемнело, от одного из флигелей княжеского особняка отделилась человеческая тень. Даже самый внимательный взгляд не смог бы различить в темноте южной ночи черты лица. Но в том, что это женщина, сомневаться не приходилось: слишком женственной выглядела фигурка, очень уж плавными и грациозными были ее движения. Сестра Ольгрона, Веления — а то была именно она — стремительно скользнула вдоль фасада и скрылась за углом. Девушке не нужно было гадать, куда направился ее старший брат, Болдгрон.

Между Стеной Плача и Рощей Познания имелось небольшое заболоченное озерцо. На его берегу, у самой воды, с незапамятных времен лежали два огромных валуна с плоской поверхностью. Днем валуны нагревались так сильно, что до них было больно дотронуться. Зато всю ночь, до утра, они оставались теплыми и согревали тех, кто приходил в это уединенное местечко, чтобы спрятаться от нежеланных разговоров или взглядов.

Там-то и нашла Веления своего отчаянного братца. Он лежал на одном из валунов в своем зверином облике. Крупный, завораживающе-красивый белый иргуар с черными пятнами-розетками, как всегда, вызвал у девушки восхищенный вздох. Правда, сегодня она сумела этот вздох подавить. Молча забралась на соседний валун и уставилась на чуть мерцающую водную гладь.

Чуткие уши белого иргуара слегка дрогнули, выдав своего хозяина: теперь Веления не сомневалась, что брат заметил ее появление.

— Поговори со мной, Болди, — позвала она негромко.

С соседнего камня донесся приглушенный рык, больше похожий на стон.

— Никто не осуждает тебя за то, что ты бросил вызов Ольгрону. Даже родители. Но мы все переживаем за тебя…

Кот приподнял голову, заглянул в глаза сестренке, потряс головой недоверчиво, словно сомневаясь, что ее слова хотя бы отдаленно напоминают истину.

— Понимаю твои сомнения, брат. Ты, как всегда, думаешь, что мама и папа переживают только за нашего младшего братика, а до тебя им и дела нет. Но ты не прав. Они любят и тебя, и Ольгрона. И не хотят потерять никого из вас…

Белый иргуар в ответ вновь тоскливо вздохнул, отвернулся, пристроил тяжелую голову на передние лапы.

Веления соскользнула со своего валуна, перебралась на камень к брату, положила ладонь ему на загривок. По шкуре зверя пробежала дрожь, но это было единственное движение, которым он ответил на тихую ласку сестры. Девушка принялась поглаживать шею кота, почесывать его за ушами. Некоторое время оба молчали. Потом Веления все же спросила:

— Зачем ты это сделал, Болди? Зачем бросил вызов?

Иргуар резко взвился в воздух, в прыжке перекинулся в человека. Веления едва удержалась, чудом не свалилась с валуна от его резкого движения.

— Зачем вызвал?! — громким хриплым шепотом переспросил Болдгрон, опускаясь перед валуном на колени и приближая свое лицо к лицу сестры так, что они едва не соприкоснулись носами. — А зачем от меня утаили, что Ольгрон женился? Зачем лишили возможности быть рядом с семьей, когда Ол привел в родительский дом свою жену?! Если бы я вернулся не сегодня, а через пару-тройку дней, отец, наверное, уже и князем своего любимчика сделал?!

— Так ты обиделся, что тебя не позвали…

— Да! Обиделся! Мне твердят из года в год, что я такой же родной, как и вы! Но при этом даже не послали магического вестника, чтобы известить о женитьбе Ольгрона… Что ж, когда я стану князем — сам буду решать, кому слать вести и кого звать на праздники!

— Но для этого тебе придется убить Ольгрона. Он не уступит тебе до последнего, и не потому, что хочет стать князем…

— Тогда почему же? — криво ухмыльнулся Болдгрон.

— Его жена — его пара, избранная. Пока жив, он не позволит тебе приблизиться к ней, стать ее супругом.

Белобрысый схватился за голову. Лицо его исказила мука.

— Значит, Сиятельная — и та благоволит младшенькому. Послала ему истинную…

— Не завидуй, Болди. Между прочим, Злата была похищена младшим принцем Зерафири. Наш брат побывал в этой проклятой стране, где его поймали и едва не повесили. Он только-только вернулся… неужели для того, чтобы убить тебя или быть убитым?

— Я не хочу убивать брата, Веления, — ломающимся от подступивших слез голосом проговорил Болдгрон. — Я был слишком зол и обижен, когда оказался лишним на сегодняшнем празднике.

— И, как всегда, пошел на поводу у своей ревности, да? — Веления положила руку на плечо стоящего перед ней на коленях старшего брата, давая понять, что даже сейчас не оттолкнет и не осудит его.

— Да… мне было больно, и захотелось сделать больно им — родителям, брату. Я… не мог больше ни о чем думать!

Видно было, что мужчина раскаивается, сожалеет о своей несдержанности и роковых словах, слетевших с его губ…

— Так откажись от боя, Болдгрон! Забери свой вызов! — Веления теперь уже обе руки положила на плечи брата и с мольбой смотрела в его раскосые глаза.

— Не могу, — простонал тот. — Это покроет несмываемым позором мое имя. И не проси, Вел, не проси, слышишь?!

Болдгрон вывернулся из рук сестры, рывком вскочил с колен и помчался прочь, на бегу размазывая по лицу струящиеся из глаз слезы.

— Болди, пожалуйста, вернись! Выслушай меня, Болди!.. — звала убегающего в ночь брата Веления. Но он не обернулся и не вернулся.

Просидев на валуне еще около часа, девушка встала и медленно побрела к дому, где ее терпеливо дожидался любимый муж. «Сиятельная Праматерь! Сделай так, чтобы оба моих брата остались живы!» — перед тем, как шагнуть в приоткрытую дверь, попросила девушка, глядя в усыпанное крупными звездами ночное небо.

25. Непростой выбор

Утром Злата и ее младший муж простились с родителями Ольгрона и его сестрой и еще до завтрака уехали в дом магистра Дагрона. Воскобойниковой не терпелось поделиться новостями с Дагом, Сандом и Элизией. Девушка надеялась, что мудрые старшие мужья сумеют придумать, подсказать выход из неприятного положения.

…Дагрон, как и всегда, проснулся с рассветом. В доме было тихо, даже прислуга еще отдыхала где-то на третьем этаже, и только старый верный лакей Флангрон тяжело вздыхал и ворочался за стеной, в небольшой каморке, где на время недомогания хозяина поставил для себя узкий лежак, чтобы постоянно быть поблизости.

Это была первая ночь с момента открытия портала, которую Даг провел в постели один, без жены. И этой ночи хватило, чтобы в душе эльфа поднялось раздражение на собственное бессилие, взыграла гордость, протестующая против вынужденной беспомощности.

Могущественному магистру, физически сильному мужчине приходилось непросто все эти дни: он не привык, чтобы его мыли, кормили, сажали на горшок, как дитя. Только присутствие и нежная забота супруги до поры до времени примиряли его с происходящим, но Злата не могла находиться при нем безотлучно. А в ее отсутствии мгновения, пролетавшие незаметно, вдруг замедлились и превратились в вязкую безрадостную трясину. Эта трясина грозила засосать Дага, поглотить его, утянуть на дно…

Эльф лежал, смотрел в потолок и боролся с болезненным чувством собственной никчемности. От этих нерадостных раздумий его отвлек шум отворяющихся дверей, топот ног и голоса, которые с каждой минутой становились все громче.

«Что там происходит? Что случилось?» — заволновался мужчина.

Даг мог бы позвонить в колокольчик, разбудить Флангрона и отправить его в холл первого этажа, откуда доносился шум, но лежать и ждать было уже невмоготу. Он встал, добрел до шкафа. Нашел свежие штаны, рубаху, жилет. Присел на стул и оделся. Обуваться не стал: поспешил в коридор, к лестнице. Цепляясь за перила, на трясущихся ногах стал спускаться по ступеням. Сердце трепыхалось, грозясь выскочить через горло. Дыхания не хватало. В глазах темнело от слабости.

— Что случилось? Что здесь происходит? — просипел он из последних сил, глядя сквозь мутную пелену в глазах на смазанные силуэты Санда, Ола, Златы и Элизии.

К счастью, девушки услышали его негромкий голос и тут же бросились к нему. Подхватили с двух сторон, не позволив упасть. Помогли спуститься и добрести до ближайшего кресла.

— Зачем ты встал, Даг? Ты же еще недостаточно окреп, чтобы ходить по лестницам! — сквозь гул в ушах донесся до эльфа испуганный голос жены.

— Хватит… належался уже… — все еще задыхаясь, проворчал эльф. — Что тут за шум у вас?

— Злата с Ольгроном вернулись, — Лиззи кивнула на стоящую рядом подругу. — У них новости.

— Видимо, не слишком хорошие? — предположил Дагрон.

Злата подтвердила его догадки тяжким вздохом:

— Да вообще ужас какой-то…

— Рассказывайте! — потребовал магистр.

В голове у него прояснилось, в глазах посветлело. А вот сердце сдавила ледяная рука: как он сможет защитить свою семью от надвигающихся неприятностей, если все еще не способен пользоваться магией?

— Вчера вернулся из Кокрачанды мой старший брат, Болдгрон, — заговорил Ол. — Он там гостил у своей родни из клана Лунных котов.

— Вернулся — и что? — не понял эльф.

— И вызвал Ольгрона на бой за место наследника и моего супруга, — договорила вместо рыжика Злата.

— Так… — Дагрон сцепил пальцы в замок, хрустнул суставами, словно разминая руки перед сражением. — У него есть на это какие-то основания?

— Ты же знаешь, Даг: Болди — приемный сын моего отца, принятый в клан, признанный Духом Рода. Он имеет право претендовать на место главы…

— И на нашу супругу, значит, тоже… — магистр поджал бледные губы. — Я обдумаю новости. Боя, по всей видимости, не избежать, но, возможно, найдется способ защитить Лучика от претензий твоего братца…

— Лучшей защитой станет победа Ольгрона! — заметил Сандгрон.

— Это так, — кивнул Дагрон. — И я очень рассчитываю, что ты, Ол, победишь. Но мы должны предусмотреть все варианты.

— Думай, Дагрон. А нашему младшему, — Санд сжал плечо рыжика, — следует вспомнить навыки кошачьих боев, потренироваться, но аккуратно, не загоняя себя до полного изнеможения.

— Тогда, думаю, мне следует вернуться в клан, — вздохнул Ольгрон. — Там мой наставник. Он наверняка не откажется провести для меня пару занятий.

С этим все согласились. После спешно съеденного завтрака Ольгрон помчался обратно в квартал оборотней, Санд отправился на службу, Даг заперся в своем кабинете-библиотеке.

Возвращаться наверх, в свою спальню, он категорически отказался:

— Хватит опекать меня, как несмышленыша! — рыкнул он на жену, ее подругу и верного слугу, которые в один голос уговаривали его прилечь отдохнуть. — Я не могу пользоваться магией, но руки и голова все еще при мне!

Устроив старшего мужа в кресле у камина, Злата оставила его на попечение Флангрона и поднялась наверх, в свой будуар. Там ее уже дожидалась Элизия, которой не терпелось узнать и обсудить со Златой подробности минувшего дня.

Выслушав подробный и очень эмоциональный рассказ старшей сестры, побледневшая от переживаний Лиззи покачала головой:

— Бедняга Ол! За что его Сиятельная так испытывает? Все самое страшное ему достается: и виселица, и теперь вот вызов от старшего брата!..

— Да, Ольгрону непросто приходится, — согласилась Воскобойникова. — Но я не уверена, что Дагрону проще.

— Почему это? — заспорила Элизия.

— Ну, ты этого не видела, а я до сих пор не могу забыть, как плохо было Дагу, когда я невзначай ляпнула мужьям что-то вроде «злые вы, уйду я от вас». Да и сейчас ему несладко. Ты же сама знаешь: эльфы — народ гордый и неприступный. Близко к себе мало кого подпускают, а любое проявление слабости считают для себя просто недопустимым!

— Ну да… — кивнула младшая из кровных сестер. — Об этом я не подумала. Зато теперь понимаю, отчего альд Дагрон запретил мне входить в его спальню, приносить ему еду…

— Вот видишь? Он ведь никого кроме Флангрона и меня все это время не подпускал к себе не потому, что чувствовал себя больным и усталым, а потому что ему неприятно показываться в таком виде даже самым близким! — всплеснула руками Злата.

— Вижу, — покаянно вздохнула Элизия. — Но Даг идет на поправку, а вот как Ольгрону помочь?

— Не знаю, Лиззи, не знаю! Одна надежда на Дагрона: может, хоть он что-нибудь придумает! — чтобы выплеснуть свою злость, Воскобойникова пару раз стукнула кулачком по крышке секретера, подняла глаза к потолку и в сердцах выдала: — Сиятельная! Как же меня бесит этот белобрысый братец! Чтоб у него хвост облез, чтоб…

Договорить Златке не удалось: Элизия подскочила к ней и закрыла извергающий проклятия ротик старшей сестры ладошкой:

— Не надо, сестра, не проклинай Болдгрона, как принца Максона! Бой должен быть честным, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в победе Ольгрона! Иначе, когда он станет князем, клан не сможет доверять ему полностью!

Злата не без труда вырвалась из объятий подруги, чуть отдышалась и договорила не без злорадства:

— Что ж, пусть у Болди хотя бы на два дня хвост облезет! Тьфу!..

Капелька слюны зашипела и испарилась прямо в воздухе, не долетев до пола: Сиятельная дала понять, что услышала слова своей любимицы.

…Обедали в столовой: Дагрон, вернувшийся из дворца Сандгрон, Злата и Элизия. За столом разговор не клеился: всем было не до веселья, да и болтать на отвлеченные темы как-то не получалось. После обеда эльф попросил маршала и жену:

— Санд, Злата, помогите мне перебраться в кабинет. Нам нужно кое-что обсудить.

Элизия не обиделась, что ее на семейный совет не пригласили: поблагодарила за вкусные блюда и направилась в гостиную, где хранила свою корзинку с рукоделием. Девушка понимала, что есть вещи, которые должны оставаться между сестрой и ее мужьями. Устроилась в кресле поближе к окну, взяла в руки пяльцы и принялась подбирать цветные нити к начатому узору.

В гостиной не было слышно, о чем говорят в кабинете эльфа, но через холл и приоткрытую дверь до чутких ушек Элизии вскоре донеслись голоса: Даг, Санд и Злата о чем-то громко спорили, возможно, даже ссорились.

— Ох, не нравится мне все это! — вздохнула Лиззи. — Совсем не нравится!

У спора, разгоревшегося в кабинете магистра Дагрона, был еще один невольный свидетель: лакей Флангрон. Правда, в чем суть дела, он так до конца и не понял, потому что до него долетали лишь обрывки фраз:

— Нет, я не сделаю этого! — альда Злата.

— Даг, ты уверен, что это выход? — маршал Сандгрон.

— Предложи что-то получше, если можешь! — сам магистр Дагрон.

— Но ты уверен, что… — снова хозяйка дома.

— А ты хочешь оказаться замужем за… — возражающий своей супруге эльф. — К вашему сведению, во внутренние дела клана даже Мейогрон не вмешивается!

Не желая оказаться пойманным за подслушиванием, Флангрон быстро закончил свои дела и поспешил уйти подальше от дверей хозяйского кабинета, за которыми бурлили нешуточные страсти.

После разговора с мужьями Злата поднялась наверх, в свои покои и заперлась там, бросив на ходу подруге, которая выглянула из гостиной:

— Лиззи, скажи, чтобы меня никто не беспокоил! Я хочу побыть одна!

— Хорошо, — кивнула Элизия.

Ей и самой хотелось узнать, о чем так яростно спорила Злата со старшими мужьями, но после этих слов стало ясно: любопытство придется оставить при себе.

Воскобойникова не показывалась до самого вечера. Лишь когда в дом магистра Дагрона вернулся младший муж, непривычно мрачная и бледная девушка спустилась в столовую к ужину. Аппетита у нее, против обыкновения, совсем не было. Вяло ковыряясь в тарелке, девушка дождалась, когда мужья справятся со своими порциями, и отложила вилку в сторону. Заметив это, Дагрон встал из-за стола:

— Прошу всех в гостиную.

Слова эльфа прозвучали повелительно и даже грозно. Возражать ему никто и не подумал. Буквально через пару минут все пятеро уже расселись кто в креслах, кто на диванчиках в большой просторной зале. Ол и Элизия выглядели недоумевающими, Санд и Даг — напряженными, Злата — мрачной и решительной.

— Ольгрон, — заговорила она, поймав взгляд молодого оборотня. — Я должна тебе кое-что сообщить.

— Я тебя слушаю, Лучик! — рыжик смотрел на девушку как всегда открыто и доверчиво, отчего ей стало совсем нехорошо.

Тем не менее, собравшись с силами, она продолжила:

— Прости, Ол, но сегодня ты перестанешь быть моим мужем.

— Перестану? Как это? — рыжик расслышал слова, которые произнесла Злата, но их смысл упорно ускользал от него.

— Ты собираешься отказаться от Ольгрона?! — не выдержала, вмешалась в диалог обычно терпеливая и очень тактичная Элизия.

— Я… да. — Воскобойникова принялась теребить пальцами бахрому плетеного пояска, перехватывавшего ее талию. Ей тяжело было смотреть на мужей и подругу, и она склонила голову. — Так надо. — Уверенности в голосе девушки не было.

— Лучик?.. Ты отказываешься от меня? — Ольгрон, наконец, начал осознавать суть происходящего. — Почему? Я что-то сделал не так? Обидел тебя?

Злата поежилась, словно замерзла. Через силу подняла взгляд на младшего мужа:

— Ты замечательный, Ол, но мы должны расстаться. Так будет лучше…

— Не верю… не понимаю… — молодой оборотень помотал головой. — Кому будет лучше?

— Тебе. Мне. Всем, — все так же неуверенно отозвалась Златка и, вдохнув поглубже, начала произносить ритуальные фразы отречения: — Я, альда Злата, супруга эльфа Дагрона из рода Гладэльвейсов, супруга маршала Сандгрона, отказываюсь от тебя, княжич Ольгрон из клана Золотых котов…

— Лучик, нет! Прошу тебя, не делай этого! — взмолился рыжик.

Он не в силах был усидеть в кресле: вскочил, приблизился к обожаемой жене, замер в трех шагах от нее. Злата запнулась, перевела дыхание, сжала кулачки и все же продолжила:

— Я отказываюсь от тебя, Ольгрон, и освобождаю от всех брачных клятв и обетов, дабы в твоей воле было принести эти обеты другой жене в другое время.

Воскобойникова говорила и смотрела в глаза младшего мужа, которого за неполный месяц успела полюбить всем сердцем. Не прятать взгляд, произнося страшные слова — это было самое малое, что она могла для него сделать. Злата видела, как сходит краска со щек Ольгрона, как темнеют от боли, затуманиваются его глаза, будто из них уходит свет жизни.

Сомнения в правильности принятого решения и раньше терзали ее, а сейчас, при виде рыжика, который начал медленно опускаться на колени, навалились на нее с новой силой. «Ты должна, — повторила она себе мысленно. — Ты уже сделала половину дела. Продолжай!»

И она продолжила:

— Да услышат мои слова и Тьма, и Свет, и…

— Лучше бы ты дала мне погибнуть там, на виселице, Злата, — стоя перед девушкой на коленях, перебил ее Ол. — Тогда бы я умер счастливым, считая, что ты любишь меня…

Злата смахнула слезинку с ресниц, всхлипнула, пытаясь удержать набегающие слезы. Ее горло сдавил спазм, и она не смогла договорить, довести до конца ритуал отречения.

— Продолжай, Злата. Ты же знаешь, что это необходимо сделать, — прозвучал в тишине холодный голос Дагрона.

Девушка отрицательно помотала головой. Глядя в погасшие глаза своего рыжего оборотня-иргуара, на его поникшие плечи, она вдруг поняла, что убивает его сама. Сейчас. Без боя, без оружия. Что завтра в круг сражений выйдет не полный сил боец, а живой труп, которому все равно, каким будет исход битвы, потому что самое главное он уже потерял.

— Нет! Я так не могу! Это неправильно! — сквозь слезы выдавила она и опустилась на пол перед Ольгроном. Потянулась к нему дрожащей рукой. — Ол! Забудь все, что я сейчас наговорила. Прости меня, слышишь, Ол? Ты по-прежнему мой муж, и это останется неизменным, кто бы и что бы ни говорил!

— Злата! — прогремел грозно Даг. — Ты понимаешь, что ты делаешь?

— Я понимаю, что не имею права предавать Ольгрона. А отказаться от него, тем более сейчас — это равносильно предательству! — Злата, наконец, дотянулась до руки младшего мужа, принялась поглаживать его пальцы, вцепившиеся в густую медную шевелюру.

Ол замер на несколько мгновений, закрыл глаза, перестал дышать. Потом нерешительно, на ощупь нашел второй рукой пальчики жены, сжал их до боли. Говорить он не мог. Молча подполз поближе, улегся прямо на пол, уткнулся лицом в колени жены и заплакал: тихо, почти неслышно.

— Ты сейчас идешь на поводу у своих чувств, Злата, — устало, уже не пытаясь переубедить девушку, выдохнул эльф, — и совершенно не желаешь прислушаться к голосу разума.

— Где бы мы все сейчас были, если бы я только разумом руководствовалась, — отозвалась Воскобойникова. — Где бы ты был, Даг?.. Что было бы с тобой, если бы в самый сложный момент твоей жизни я, вместо того чтобы поддержать тебя, вдруг сказала бы, что ты мне больше не муж?

Дагрон скривился болезненно и не ответил. Он не ожидал, что молодой оборотень настолько тяжело воспримет расставание с женой. Тем более что расставание планировалось временное.

— Да как вы вообще додумались до такого?! — пришла в себя Элизия, до сих пор наблюдавшая за происходящим молча, поскольку просто не находила слов, чтобы выразить свое недоумение.

— Вот так и додумались, — заговорил Сандгрон. — Предполагалось, что брат Ольгрона, узнав, что княжич остался без супруги и больше не может претендовать на роль главы клана, откажется от боя. А потом, когда удастся его успокоить и переубедить — Злата и Ол вновь соединятся.

— Этот план помог бы даже в том случае, если бы бой состоялся, — добавил Даг.

— Чем же это? — не поняла Элизия.

— Ну смотри, — принялся объяснять магистр. — Хорошо, если победителем выйдет Ольгрон. А если Болди? Пока Злата — жена Ола, Болдгрон может претендовать на нее. Но если бы Лучик и Ол расстались, по-настоящему расстались за день до битвы, то даже став победителем, старший брат нашего Ола не смог бы предъявить на Злату свои права.

Рыжик, хоть и лежал, уткнувшись лицом в колени жены, но все эти объяснения услышал. И понял главное:

— Так, значит, ты не собиралась прогонять меня навсегда, Злата? — поднял он лицо к своей жене.

— Нет, Ол, конечно, нет! Я вернула бы тебя сразу, как только смогла бы! — заверила его Воскобойникова.

Эти слова впитались в сердце молодого оборотня и оживили его, как самый лучший целительский эликсир. В зеленых глазах Ола вспыхнули погасшие было искры любви и надежды.

— Не надо от меня отказываться, Лучик, — тихо произнес он. — Не оставляй меня даже на время. Я сумею побороть брата. Только верь в меня, только будь рядом!

— Я рядом, Ол, — заверила его девушка. И повторила еще раз твердо и уверенно: — Я рядом.

Ольгрон снова опустил голову на колени Златы. Закрыл глаза. Помолчал. Потом, собравшись с силами, проговорил с обидой:

— Допустим, план был по-своему хорош. Он мог бы сработать. Но почему вы не предупредили меня, что это не навсегда? Что наше с Лучиком расставание — временное?

Воскобойникова жалобно посмотрела на старшего мужа: она тоже не очень понимала, отчего Дагрон так настаивал на том, чтобы она и сама поверила в то, что расстается с Ольгроном всерьез, и убедила в этом рыжика.

Мрачный Даг пришел ей на помощь и пустился в объяснения:

— Княжич, ты, наверное, не слишком вникал в то, как происходит обряд отречения от супруга…

— Нет, я надеялся, что со мной этого никогда не произойдет, — признался Ол.

— Что ж, тогда объясняю. Тебе и всем. На будущее. Силу имеют те слова, которые наполнены искренним намерением осуществить задуманное. Только если оба супруга, и муж, и жена, будут уверены, что обряд отречения — настоящий, он будет подтвержден Светом, Тьмой и Сиятельной Праматерью.

Пока Злата и Ольгрон обдумывали услышанное, Элизия уже пришла к правильным выводам:

— Получается, если бы Ол знал, что Злата отказывается от него только на словах, то они все равно остались бы женатыми?

— Да. — Коротко подтвердил эльф.

— Как же все это тяжело и страшно, — Лиззи с сочувствием взглянула на названую сестру и ее младшего мужа. — Не хотела бы я оказаться на вашем месте…

26. Роковая дата

— Это кто ж тебя так приложил, Болди?

Болдгрон, в своем зверином обличье, с недоумением уставился на сэта Карьягрона, опытного бойца и охотника, согласившегося провести спарринг* со старшим сыном князя.

— О чем ты, Кар?

— О твоем хвосте.

Болдгрон нервно дернул означенной частью организма, извернулся, оглядываясь. Сцепил зубы, чтобы не взвыть на весь квартал оборотней, но даже сквозь стиснутые челюсти прорвался скулящий звук. Весь его хвост — еще вчера шикарный, снежно-белый, пушистый — сейчас облез, покрылся коростой и струпьями и стал похож на дохлого земляного червя.

— Ч-ш-ш-то это? Я не знаю, как это случилос-с-сь! — зашипел он, подавляя желание начать вылизывать пятую конечность.

— Сиди смирно, Болди: я попытаюсь понять, какая-такая болячка на тебя свалилась.

— Мой хво-у-с-ст! Я же на охоту собирался… — Болдгрон замер, искоса наблюдая за сэтом Карьягроном, который, перекинувшись в иргуара, присматривался и принюхивался к пострадавшей части тела старшего княжича. — Как я теперь сокланам на глаза покажусь?

Карьягрон, так и не прикоснувшись к предмету изучения, брезгливо тряхнул лапой и сообщил:

— Как я и предполагал, это проклятие. Сразу говорю: снять не получится.

— Я теперь до конца жизни так ходить буду?! — подлетел в воздух Болдгрон. — Не-е-ет! Я не вынесу такого позора…

— Да не вой ты! Дослушай сначала! — старший товарищ на правах наставника отвесил неуравновешенному княжичу хлесткую оплеуху.

— Что-то еще? Хотя куда уже хуже? — Болди плюхнулся на пятую точку и принялся потирать горящее огнем ухо: после полученного удара оно болело куда больше, чем хвост.

— Проклятие не снимаемое, но короткое, через пару дней само развеется.

— Развеется… развеется?! Уже послезавтра? Сиятельная, будь милостива: пусть оно исчезнет раньше, чем я выйду в круг сражений! — Болдгрону было уже не до переживаний по поводу вечерней охоты. Он был счастлив, что не останется облезлым навсегда.

— Думай, кому насолил, княжич. Наверняка это было первое предупреждение.

Болдгрон не удержался и все же пару раз лизнул свой обезображенный хвост, который чем дальше, тем сильнее зудел, краснел и покрывался неравномерными припухлостями.

— Маги-проклятийники среди мужчин ведь почти не встречаются, да? — принялся размышлять он. — Но такого дара вроде не было ни у кого из женщин нашего клана…

— А значит, это кто-то новый, — согласно мотнул головой Карьягрон.

— Новая женщина в клане… альда Злата?!

Два иргуара уставились друг на друга в немом изумлении. Ни одному из них не приходило в голову, что у жены младшего княжича, помимо стройной фигурки и хорошенького личика, может обнаружиться еще и необычный дар, подкрепленный большим магическим потенциалом.

— Вот так, Болди. Вот так, — подытожил Карьягрон. — Думаю, тебе сейчас не драться и не охотиться нужно, а бежать к целителю. Вылечить — не вылечит, но хоть чем-то поможет.

— Как я в таком виде кому-то еще на глаза покажусь… — Болдгрон совсем поник. — Придется мне пока котом совсем не оборачиваться. Какие уж тут тренировки. Обещай, что никому не скажешь, — он умоляюще заглянул в глаза старшему товарищу.

— Я помолчу, — согласился Кар. — Чего уж там… Моли Сиятельную, чтобы хуже не стало.

На это у Болдгрона ответа не нашлось. Он только взвыл тихонько, крутанулся, перекинулся в человека и побрел, понурив голову, к особняку князя. Единственное, о чем он сейчас мог думать — это как спрятаться от чужих глаз и справиться с заполнившим душу отчаянием, огромным и давящим, как могильная плита.

Добравшись до своих покоев, Болди скрылся в них, и не выходил оттуда до рассвета того рокового дня, когда должен был состояться бой. Единственным, кого допускал до себя в эти два дня сраженный проклятием и женским коварством Болди, был лучший целитель клана.

Ночь накануне боя со старшим братом рыжик провел подле своей жены. Как только забрезжило утро, Ол в сопровождении супруги, двух ее старших мужей и Элизии отправился в квартал оборотней. На этот раз всей его человеческой семье было позволено присутствовать на месте грядущего события.

Чтобы уместить всех членов клана, желающих лицезреть битву двух княжичей, иргуарам пришлось даже возвести деревянные трехъярусные трибуны. К моменту прибытия Ольгрона и его семьи все эти скамьи были почти заполнены.

— Смотри, Лучик! Для вас приберегли местечко рядом с моими родителями и сестрой, — Ол подвел жену к нижней ступени центральной трибуны. — Усаживайтесь. И пожелай мне справиться с испытанием, любимая!

— Ты победишь, Ол, я знаю, — Злата на пару мгновений прижалась к рыжику, коснулась губами его подбородка. — Пусть Сиятельная дарует тебе свое благословение!

Никто, кроме Златы, не заметил этого, но после слов о благословении на лбу Ольгрона на миг высветился белый силуэт летящей совы. Похоже, в силах Воскобойниковой было не только проклинать, но и призывать милость Праматери. Впрочем, самой девушке сейчас было не до размышлений на эту тему. «Подумаю об этом позже», — сказала она себе и отпустила младшего мужа, который тут же направился в круг.

Злата смотрела только на рыжика, и поэтому даже слегка вздрогнула, когда услышала совсем рядом голос его старшего брата.

— Отец, представишь меня семье Ольгрона? Мы ведь еще не знакомы.

Князь Кэтгрон тяжело встал со своего места. Повернулся к старшим мужьям Златы, которых уже успел поприветствовать раньше.

— Альд Дагрон. Маршал Сандгрон. Сисса Элизия. Мне жаль, что приходится знакомить вас с моим старшим сыном при таких обстоятельствах… Тем не менее, перед вами именно он: Болдгрон, княжич клана Золотых котов.

Магистр и маршал молча и без улыбок кивнули молодому оборотню. Тот не посмел настаивать на большем, перевел взгляд на Элизию, протянул к ней руку:

— Моему брату подарила поцелуй перед боем его супруга. Может, вы, сисса Элизия, позволите мне получить хотя бы прикосновение к вашей ладони?

Лиззи замялась. Никаких добрых чувств к стоящему перед ней оборотню она не испытывала, хотя, надо признать, он был очень хорош собой: на полголовы выше своего брата, со светло-зелеными прозрачными глазами и серебристо-белыми волосами, заплетенными в пять коротких аккуратных косиц, с широкими плечами и грациозными, как у всех иргуаров, движениями. Лицо Болдгрона показалось девушке бледным, напряженным, на нем словно лежала печать обреченности.

Лиззи в растерянности глянула на Злату: та слышала просьбу молодого оборотня, и вряд ли была рада, что он посмел вообще подойти к ним. Но Воскобойникова, вопреки опасениям подруги, лишь слегка повела плечом, давая понять, что не считает нужным ограничивать младшую сестренку и предпочитает, чтобы она сама решила, готова ли принять этот знак внимания.

— Сисса Элизия? — становясь еще более несчастным и словно придавленным невидимым грузом, переспросил снова Болдгрон. Он так и стоял с протянутой рукой, словно ждал подаяния.

— Хорошо, — неохотно уступила ему Лиззи и вложила свои пальчики в крупную ладонь.

Сама она не ощутила при этом ничего, кроме смятения и раздражения. А вот с Болдгроном, который склонился к руке девушки, чтобы поцеловать ее, происходило что-то странное. Он замер, склоненный, задышал глубоко, раздувая ноздри. Прижался на миг губами к пальцам Элизии, а потом повернул ее кисть и лизнул прямо в центр ладони. Выдохнул шумно. Зашатался, словно получил неожиданный удар ножом в спину. Глаза мужчины вспыхнули — и тут же погасли, став еще более пустыми и безрадостными, чем до этого.

— Истинная. Как же я мечтал тебя встретить… Сиятельная, за что? Почему это произошло вот так?!

— Что ты там бормочешь, сын? — видя, что Болди не торопится отходить от сестры Златы, забеспокоилась княгиня Рессатия. — Надеюсь, он вас ничем не оскорбил, сисса Элизия? — обернулась она к Лиззи.

— Нет, — девушка удивленно и даже непонимающе покачала головой. — Он говорит какие-то странные вещи…

— Болди! Что происходит? — подпустив в голос строгости, обратилась к оборотню его мать. — Я жду!

— Я… встретил свою избранную, мама… — на Болдгрона было жалко смотреть.

— Ты уверен? — сисса Рессатия растерялась.

Княгиня, несмотря ни на что, любила старшего сына и мечтала о том, что однажды ему встретится девушка, которая станет его единственной любовью, примет его и отогреет сердце мужчины. Но теперь надеяться на такое счастье не приходилось.

Элизия выдернула руку из невольно сжавшихся пальцев оборотня. Молча вынула из кармашка расшитый и надушенный платочек, тщательно вытерла облизанную ладонь. Отступила на шаг и уселась на скамью.

— Вы ведь не оттолкнете меня, сисса Элизия? Позволите мне видеть вас, ухаживать за вами? — упал перед ней на колени Болди.

— Ухаживать за мной?! — Лиззи с трудом сдержала вспыхнувшее в груди негодование. — А как же ваше, сэт Болдгрон, желание занять место младшего брата во главе клана и в постели его жены?

Оборотень сжался под ее строгим взглядом. Схватился за горло, словно в приступе удушья.

— Теперь это не имеет значения, — через силу выговорил едва слышно.

— Значит, вы отказываетесь от сражения, сэт Болдгрон? — сузила глаза Лиззи. Взгляд ее стал настолько острым, что даже Злата, никогда не видевшая свою подругу такой рассерженной, слегка поежилась.

Лицо Болдгрона мучительно скривилось. Он до крови прикусил нижнюю губу, пару раз качнулся взад-вперед, не вставая с колен.

— Я… выйду на этот бой, но заранее откажусь от всех полагающихся победителю привилегий. Так можно, я знаю. И, клянусь, не нанесу… брату… — это слово далось ему особенно тяжело, — ни одной серьезной раны.

— Что ж. Имейте в виду, сэт Болдгрон: я никогда не приму ухаживаний от мужчины, который посмел причинить вред кому-то из членов моей семьи!

Оборотень обреченно кивнул. Встал, неуверенным шагом двинулся в круг сражений, где его уже дожидался Ольгрон. Вышел в центр, принял из рук главы охотников, который должен был выступить в роли судьи, амулет, усиливающий голос.

Шум на трибунах стих сам собой: все поняли, что сейчас услышат что-то важное.

Болди откашлялся и заговорил сипло, почти шепотом:

— Я, Болдгрон, сын князя Кэтгрона, клянусь, что в случае победы в бою откажусь от всех прав, положенных выигравшей стороне.

Амулет сделал так, что этот хриплый шепот расслышали все собравшиеся.

— В таком случае, предлагаю биться до первой крови, — вмешался судья.

Ол не спешил с ответом. Он стоял и спокойно смотрел на брата, внутренне готовясь к любому повороту.

— Согласен, — произнес Болдгрон.

— Согласен, — сдержанно, стараясь не показать охватившей его радости, подтвердил рыжик.

==============================================

*Спарринг — тренировочный бой

27. Бой по правилам

Обернувшись иргуаром, Болдгрон первым делом посмотрел на свой хвост и выдохнул с облегчением: ни струпьев, ни язв, ни проплешин. Проклятье спало! Невольно он нашел взглядом альду Злату, встретился с ней глазами. Девушка насмешливо искривила губы, словно спрашивая: что, испугался? Он фыркнул в усы. Отвернулся, не в силах снести откровенную издевку и поблагодарил в душе Сиятельную, которая уберегла его от страшной ошибки: попытки завладеть женщиной, предназначенной другому оборотню. Его брату. Только сейчас до Болди начало доходить, что, даже присвоив то, что по праву принадлежит Ольгрону, счастья он не обрел бы.

— К бою! — прозвучал повелительный голос судьи.

Зрители на трибунах замерли, глядя на двух иргуаров — белого и рыжего, которые встали друг против друга, напружинили мощные лапы, оскалились и заворчали угрожающе, пронзая друг друга взглядами, словно пытаясь запугать противника, подавить его волю. Этот раунд прошел вничью: в игре в гляделки не смог победить ни один из братьев. Тогда кошаки одновременно сделали короткие, крадущиеся шажки навстречу друг другу.

Не желая тянуть, Болди решился напасть первым, бросился на Ола, намереваясь повалить его, вцепиться в холку. Но Ол был готов к нападению: он увернулся от столкновения, ушел в сторону, и белый иргуар, не встретив препятствия, пролетел пару метров, тормозя растопыренными передними лапами и прижатой к песку грудью. В этот момент Рыжик развернулся, прыгнул на белобрысого братца сверху, попытался добраться до его шеи. Болди тут же упал на бок, стараясь скинуть Ольгрона со спины, придавить своим весом. Ол снова успел отскочить и остался стоять на четырех лапах. Болди тоже вскочил, отряхнулся всем телом, рявкнул коротко и снова пошел в атаку.

Ол дрался грамотно и спокойно, внимательно наблюдая за соперником, выискивая его слабые места, провоцируя на ошибки. Он не спешил атаковать, чаще уворачивался и проводил контратаки, пользуясь тем, что Болди открывался. В какой-то момент раззадоренный дракой Болдгрон привстал на задних лапах, замахнулся, чтобы нанести удар передней лапой по голове соперника, оглушить его. Ольгрон разгадал этот маневр, припал к земле, пропуская удар над головой, а затем бросился вперед, снизу вверх, вцепился зубами в открывшуюся подмышку, прокусил шкуру до крови. Почти одновременно белый иргуар попытался отмахнуться от нападения второй, свободной передней лапой, и скользнул когтями по ребрам рыжего, вспарывая его шкуру.

— Стоп! — взревел судья и с размаху вылил на сцепившихся борцов ведро ледяной воды. — Кровь пролита!

Братья расцепились. Отошли друг от друга на пару шагов. Их морды были испачканы в крови. Хвосты нервно хлестали по бокам. С мокрых шкур сбегали струйки воды, окрашенные розовым.

— Болдгрон, покажи подмышку, — потребовал судья.

Белый иргуар сел на хвост, приподнял лапу, и все увидели, что из его прокушенного плеча сочится кровь.

— Первую кровь получил Ольгрон, он признается победителем, — объявил судья. — Перекиньтесь, — обратился он к братьям.

Зрители на трибунах согласно загомонили.

Болдгрон и Ольгрон крутанулись и предстали перед своими родичами в человеческих обличьях.

— Болдгрон, признаешь ли ты победу Ольгрона? — обратился к старшему брату судья.

— Признаю, — легко, без сомнений и метаний, произнес Болди.

— Уважаемые члены клана, признаете ли вы победу княжича Ольгрона законной?

— Да! — дружно, как по команде, прокричали пять сотен иргуаров.

— Победа засвидетельствована! Больше никто не может вызвать наследника князя Кэтгрона на бой, и с этого момента сэт Ольгрон — наш будущий глава и князь!

— Да! — снова поддержали судью иргуары.

Злата ликовала. Встала, и, не стесняясь, послала младшему мужу воздушный поцелуй. Рыжик сделал вид, что поймал его и прижал к своим губам. Вокруг раздались добродушные смешки и одобрительные восклицания.

— Ну, а пока примирившиеся братья посетят целителя и приведут себя в порядок, я хочу спросить, — продолжил судья, — есть ли еще желающие побороться, стяжать себе славу сильного бойца?

Публика возбужденно загалдела: иргуары любили соревнования — на скорость, на силу, на охотничью удачу. Постепенно все взгляды обратились к Сандгрону. Прославленный военачальник, командующий королевской гвардии был известен не только как огненный воин, но и как непобедимый борец, всегда выходивший триумфатором из рукопашных схваток.

— Маршал Сандгрон! — заметив, на кого смотрят его соклане, обратился ко второму мужу Златы судья, — согласитесь ли вы поучаствовать в развлечении и принять вызов от одного из иргуаров?

Воскобойникова онемела от неожиданности. Вот уже второго ее супруга сегодня собираются испытывать на прочность! К счастью, в этот раз речь шла только о спортивном состязании, так что опасаться за жизнь и здоровье Санда или его соперника не приходилось. Но Злата все равно расстроилась: она и в прежней жизни не любила ни бокс, ни разные виды борьбы, и всегда переключала телевизор, если начинали показывать бойцов на ринге.

Сандгрон встал. Повел могучими плечами.

— Разумеется, я готов принять вызов любого бойца клана, — ответил громко, чтобы услышали все, и решительно зашагал к центру круга сражений.

Златка уткнулась лбом в плечо сидящей рядом подруги:

— Ну вот за что мне это, Элизия? Я только было расслабилась, решила, что самое ужасное позади…

— Мужчины любят выяснять, кто из них сильнее. Это их природа, — попыталась утешить старшую сестру мудрая не по годам Лиззи. — И ты не бойся, никто не станет выходить против сэта Сандгрона в ипостаси иргуара. Только в человеческой. Да и магию использовать не будут.

— Ладно. Успокоила немного, благодарю, — проворчала Воскобойникова, выпрямилась и стала ждать: кто рискнет бросить вызов ее среднему мужу?

Желающих оказалось неожиданно много. Они сбились в кучку у края круга сражений, галдели, размахивали руками, что-то доказывая своим товарищам. В результате через четверть часа перед судьей встали трое самых сильных и решительных бойцов клана.

— Мы не смогли договориться, — сообщил один из них, — поэтому решили, что будем тянуть жребий. Пусть случай решает, кому из нас сойтись в бою с маршалом Сандгроном.

Судьба оказалась юмористкой, и бороться с огненным воином, громадным, как медведь, выпало самому тощему и самому рыжему из вышедших иргуаров.

— Давай, Растгрон, не подведи! — хлопали его по плечам и спине товарищи. — Продержись хотя б немного. Обидно будет, если маршал тебя первым же движением на обе лопатки уложит.

Бедная Злата уже не знала, куда смотреть: то ли на круг сражений, где сошлись в рукопашном поединке ее средний муж и один из лучших бойцов клана Золотых котов, то ли на дорожку, по которой, прижимая руку к раненому боку, ушел рыжик.

Правда, Ол вернулся быстро: уже в чистой нательной рубахе и накинутом поверх нее не застегнутом замшевом жилете. Пробрался к жене, уселся на песок у ее ног, прижался спиной к коленям и почти сразу забыл о том, что ранен: принялся, как и его родичи, следить за ходом боя. Правда, в отличие от большинства из них, болел он за Сандгрона. Злата, Дагрон и Элизия были с ним солидарны.

Сандгрон не спешил вступать в настоящую драку, не стремился как можно скорее победить во что бы то ни стало. Сначала он, выйдя в центр круга, расслабил плечи, чуть согнул колени, покачался на пятках и замер, дожидаясь противника. Растгрон не заставил себя ждать: налетел смерчем, завертелся вокруг, нанося по ногам, ребрам маршала короткие хлесткие удары. Впрочем, добраться до ребер огненного воина было невозможно: они были скрыты пластами твердых, почти каменных мышц. С тем же успехом иргуар мог бы колотить ствол многолетнего дерева: Санд стоял непоколебимо и лишь улыбался, наблюдая за тем, как верткий кот пытается сдвинуть его с места.

— Что он творит? Почему не отвечает на удары? На нем же скоро живого места не останется! — запереживала Злата.

— Не волнуйся, Лучик, — принялся объяснять Ольгрон. — Сандгрон вошел в специальное состояние, при котором простые удары для него полностью безвредны.

— Поэтому и стоит так, будто врос в землю? Даже не пошатнется!

— Да, любимая. Он нашел центр равновесия тела, и опрокинуть его сейчас почти невозможно, как ни толкай.

— И что, он весь бой так стоять будет? — не поверила Воскобойникова.

— Нет, не весь, — с удовольствием наблюдая за сражающимися, продолжил разъяснения рыжик. — Даст противнику устать, изучит его стиль, потом начнет действовать.

Ольгрон не ошибся: через пару минут, когда тощий иргуар слегка устал и начал экономить силы, маршал перешел к новому стилю боя. Часть ударов он по-прежнему пропускал — явно нарочно. Часть — блокировал, перехватывая то руку, то ногу противника, и дергая попавшую в захват конечность в совершенно неожиданном направлении. При этом Растгрон терял равновесие и то и дело валился в песок. Правда, тут же вскакивал и вновь налетал на Санда в надежде поймать на какую-нибудь хитрость, вывести из равновесия и тоже уронить на землю. Только вот Сандгрон допускать ошибки и падать не спешил. Улыбался лукаво, словно подначивая своего горячего противника: а ну-ка, попытайся еще разок! И Расти пытался снова и снова.

— Наши уважаемые бойцы, похоже, решили порадовать нас потешным боем! — громко, используя амулет усиления голоса, прокомментировал судья. — Что ж, повеселимся, друзья!

— О-о, у вас есть потешные бои? — негромко, так, чтобы слышали только Ольгрон и Элизия с Дагом, поинтересовалась Злата.

— Да, в таком сражении соперники часто прикидываются более неловкими, чем есть на самом деле. Расти, например, умеет притворяться пьяным драчуном, — Ол кивнул на Круг сражений, где тощий иргуар старательно изображал из себя человека, который еле стоит на ногах, но при этом вполне успешно блокировал выпады огненного воина.

— Давай смотреть! — Воскобойникова наконец-то расслабилась и даже начала получать удовольствие от происходящего.

Сандгрон и Растгрон скакали по арене как минимум две четверти часа, то падая и вставая, то играя в догонялки. И все же победителем из шутейного сражения вышел Санд: он-таки подловил заигравшегося иргуара и уложил его на обе лопатки.

— Стоп! — тут же подал голос судья. — Бой завершен! Победителем стал маршал Сандгрон!

— Да-а-а! — подскочила, замахала руками, закричала во все горло Злата.

В этот момент она испытала такую гордость за своих мужей, что готова была расцеловать их — всех троих — прямо сейчас, немедленно!

— Свою победу, — громко, так, чтобы слышали все, проревел Санд, — я посвящаю тебе, Злата, моя огненная сисса!

Не выдержав, Воскобойникова сорвалась с места, помчалась навстречу среднему мужу, который протянул к ней руки — сильные, надежные. Подхватив подбежавшую к нему жену, Сандгрон усадил ее себе на плечо и, провожаемый приветственными криками, зашагал прочь из круга сражений. Он не остановился ни у одной из трибун, а двинулся к княжескому особняку.

— Покажешь дорогу в покои, где остановилась, Лучик? — спросил на ходу.

— Покажу! — согласилась девушка, даже не пытаясь вырваться из медвежьих объятий маршала.

Да и что вырываться? Он ведь даже и не запыхался, только разгорячился так, что его дыхание даже через ткань платья обжигала кожу Златкиного бедра.

— Надеюсь, ты не откажешь мне в просьбе? — прижимаясь щекой к ноге любимой женщины, поинтересовался Санд.

— Смотря что за просьба, — догадываясь, впрочем, о чем попросит средний муж, кокетливо отозвалась Злата.

— Помоги мне принять душ, любимая, — оправдал ожидания супруги мужчина.

Воскобойникова, наверное, могла бы возмутиться, отговориться тем, что их все ждут — но не стала: ей была приятна близость раззадоренного, возбужденного дракой мужчины, энергия которого кипела и обещала бурное и страстное единение.

…Где-то через час все вновь собрались во дворе перед особняком князя Кэтгрона, накрыли столы, уставили их всяческими вкусностями и приступили к ужину.

Болдгрону, правда, было не до еды: он то и дело поглядывал на сиссу Элизию и выжидал удобного момента, чтобы поговорить с ней. Наконец, такая возможность представилась: Лиззи отодвинула тарелку, давая понять, что насытилась. Место справа от нее, занятое главой одного из семейств клана, освободилось, и Болди несмело присел рядом.

— Могу ли я просить несколько минут вашего внимания? — обратился он к девушке.

— Да, сэт Болдгрон, я слушаю вас, — кивнула та.

— Мне не хотелось бы показаться навязчивым, — мужчина замялся, вздохнул, нервно провел ладонью по белым волосам. — Догадываюсь, что вы, наверное, все еще злитесь на меня…

Элизия промолчала, хотя видела, что старший княжич надеялся услышать от нее ответ на свое предположение. Но девушка пока и сама не знала, чего в ней больше: злости или жалости к этому молодому иргуару, который явно запутался в своих чувствах.

— Есть ли у меня надежда, — набравшись решимости, продолжил свою речь Болдгрон, — что вы позволите мне видеть вас, ухаживать за вами? Могу ли я мечтать, что однажды вы примете мои ухаживания?

Ответить отрицательно Лиззи не могла: понимала, что для оборотня, который почуял в ней свою истинную пару, это будет равносильно приговору, а такого раннего и безрадостного конца княжич явно не заслуживал. Но и подпускать близко к себе несдержанного, вечно чем-то недовольного парня ей не слишком хотелось.

— Расскажите мне, сэт Болдгрон, — заговорила девушка. — Как началась ваша вражда с младшим братом? Почему вы так долго и упорно считали, что его любят и балуют больше, чем вас?

Болди задумался. Попытался вспомнить: когда ему впервые пришла в голову эта болезненная мысль? А когда вспомнил — пошатнулся на своем табурете.

— Я… был в гостях у сестры и матери моего погибшего отца. В Кокрачанде, в клане Лунных котов, — помертвевшими губами произнес он. — Тетушка все жалела меня, сиротку. Говорила, что князь Кэтгрон принял меня только потому, что моя мать — его истинная пара. Что сам я князю не сын, а лишняя обуза…

— Сколько лет вам тогда было, сэт Болдгрон?

Голос Лиззи смягчился, наполнился сочувствием. Теперь она понимала: глупого мальчишку обманули, настроили против отчима родственники. Может, из ревности, может, из глупости, но разрушили в детском сердце доверие и уважение к матери и к новому отцу.

— Мне было восемь лет. Ольгрону — год. И, разумеется, его постоянно носили на руках. Потом отец… князь Кэтгрон… много времени проводил с Олом, когда тот учился перекидываться в свою звериную ипостась. Ольгрон был очень любопытным, непоседливым и совершенно бесстрашным. Лез всюду!

— Теперь я понимаю, сэт Болдгрон, почему все случилось так, как случилось, — Лиззи положила свои тонкие пальчики на предплечье мужчины, и он задохнулся от этого легкого прикосновения, прикрыл глаза дрожащими веками. — Но это не значит, что я оправдываю вас и ваши последние поступки!

Элизия вновь заговорила строго, но руку с плеча Болдгрона так и не убрала.

— Мне нет оправдания, — признал мужчина. — Но я готов искупить свою вину!

— Вам не вину искупать надо — и родители, и брат с сестрой давно простили вас. Но вам пора взрослеть, учиться жить и думать самостоятельно, не прислушиваясь к мнению родственников. Мало ли что еще им померещится в дальнейшем? — на последней фразе Элизия даже фыркнула чуть заметно, выдавая свое нелестное мнение о тетушке собеседника.

— И… как? Что я могу сделать? Подскажите мне, сисса Элизия! — взмолился оборотень. — Видит Сиятельная, я готов на любые подвиги ради вас!

— На любые? — призадумалась Лиззи. — Что ж. Первым делом постарайтесь стать любящим, заботливым и благодарным сыном для своих матери и отца. Прямо сегодня скажите княгине Рессатии, что любите ее! Ведь вы ее любите, не так ли?

— Очень, — кивнул Болдгрон.

— Вот и замечательно, — Элизия грустно покачала головой. — Я тоже хотела бы сказать своей маме, что люблю ее. Но ее давно нет в живых… а вы, сэт Болдгрон…

— Болди. Зовите меня Болди, сисса Элизия!

— Хорошо, — согласилась девушка. Она не стала и дальше упрекать собеседника. Вместо этого предложила: — А знаете, Болди, мне кажется, вам пошло бы на пользу пожить вне клана. Может даже, пойти на воинскую службу, например, под начало к моему отцу, сэту Эдельгрону. Вы бы увидели другую жизнь, вырвались бы из-под опеки слишком мягких родителей. Сердце закаляется испытаниями…

Болдгрон застыл, не отводя взгляда от милого личика той, что уже стала для него важнее жизни. Видно было, что он даже не задумывался о такой возможности — жить вне клана, служить в королевской армии, искать свое место в жизни. Но сейчас, когда с его глаз спала пелена детской ревности и обид, такая перспектива показалась ему неожиданно привлекательной.

— Вы представите меня своему отцу, сисса Элизия? — то ли спросил, то ли попросил оборотень. — Служить под его началом было бы честью для меня!

— Разумеется, представлю, раз сама предложила, — Лиззи улыбнулась княжичу: впервые светло и открыто, без грусти, тревоги или усмешки.

И Болдгрон просиял в ответ.

— В вашей улыбке я вижу свет Сиятельной! — выдохнул он. — Недаром женщин считают Ее лучами!

Будущее, до сего дня казавшееся молодому мужчине смутным, мрачным и неопределенным, вдруг осветилось и стало разноцветным, огромным, обещающим счастье. И все — благодаря ей, Элизии, хрупкой нежной девушке с не по возрасту мудрыми глазами.

28. Зачем сове метла

Дагрон стоял у стеллажа для фолиантов и свитков в своем кабинете и молча смотрел на портрет. С портрета на него взирало лицо, настолько похожее на самого Дага, что могло показаться, что он смотрится в зеркало. Правда, зеркало с эффектом омоложения, потому что мужчине на портрете было лет на пять меньше, чем самому магистру.

«Я не знаю, что мне делать, — обращаясь к своему двойнику, шепнул Дагрон. — Как бороться с собственной неуверенностью? Да и с гордостью тоже…»

Магистр темной магии, сын славного рода Гладэльвейсов, прекрасно сознавал, что именно мешает ему быть счастливым в браке: с одной стороны — сомнения в своей привлекательности для любимой молодой жены, с другой стороны — гордость, которая мешала ему признать вслух навязчивый, болезненный страх оказаться отвергнутым. Брошенным. Ненужным.

Сандгрон и Ольгрон с момента возвращения из Зерафири уже успевали побывать в объятиях Златы, причем не единожды. А он, Даг, сначала лежал пластом, не в силах пошевелиться, потом, окрепнув, обнаружил, что жизнь понеслась вскачь, и его Золотому Лучику стало немного не до старшего мужа и его переживаний.

А четыре дня назад, когда все семейство Дага вернулось из квартала оборотней, Злата объявила, что ближайшие три дня ни с кем из мужей возлечь не сможет по естественным причинам, которые она назвала странным выражением «критические дни». Сандгрон и Ольгрон отнеслись к этому известию спокойно — что и понятно — а вот Дага, который уже достаточно окреп, чтобы не дать жене скучать в постели, это известие не обрадовало. Он старательно взращивал в себе решимость сделать первый шаг, подступиться к жене, дать понять, что желает близости с ней. Что готов к ней! А тут — такое… Еще три дня смятения, сомнений, ожидания.

Пока Дагрон стоял, погруженный в свои тягостные раздумья, и мысленно разговаривал с портретом, Злата проводила на службу среднего мужа, отправила к князю Кэтгрону младшего и помогла собраться Элизии, которая решила отправиться с ночевкой в дом сиссы Флоксинии. Дом опустел.

Воскобойникова вспомнила, что Даг обещал ей подобрать наставницу по магии, и решила, что пора напомнить об этом старшему мужу. Она постучала в дверь кабинета и услышала приглушенное и какое-то неуверенное:

— Да, входите.

Пользуясь разрешением, скользнула в комнату и увидела эльфа — мрачного и, кажется, чем-то опечаленного. Подошла, прижалась к спине мужчины, обхватила его за талию:

— Ты чем-то расстроен, Даг?

Дагрон на мгновение окаменел. Затем, перехватив руку жены, резко развернулся и со стоном принялся целовать ее плечи, шею — судорожно, отчаянно. Злата было растерялась от такого напора, но мужа не оттолкнула, и даже стала сначала потихоньку, а потом все более смело отвечать на его ласки, гладить плечи, теребить короткие косы на затылке, ловить губами чувствительный кончик заостренного уха.

Даг ощутил, как потяжелело у него в паху, как налилось твердостью его мужское орудие. Подхватил Злату под попку, усадил на край высокого письменного стола, сдвинув в сторону какие-то свитки и фолианты. Его руки, действуя словно помимо воли хозяина, легли на колени девушки, потянули вверх ткань свободного домашнего платья, обнажая стройные гладкие бедра. Освобожденные из плена юбки, эти восхитительные ножки тут же разошлись в стороны, обхватили бедра эльфа, скрестились у него за спиной. Это было приглашение — настолько прямое и недвусмысленное, что не понять его было невозможно. Дагрон понял, и, снова застонав, прижался к телу жены, толкнулся ноющим пахом вперед, давая почувствовать Златке силу своего желания. Одновременно поймал ее губы, принялся терзать их, покусывая, втягивая в свой рот, не отрываясь ни на миг. Тонкие прохладные пальцы мужчины пробежались по узкой спине, расстегивая пуговки, нащупывая и пересчитывая позвонки. Платье начало сползать с плеч Златы, вырез сдвинулся вниз, обнажив крепкие налитые груди.

Злата тоже не теряла времени: она давно стянула с мужа жилет, выпростала из-под пояса штанов подол рубахи, и, проникнув под него, принялась поглаживать то грудь, то спину мужа, царапать гладкую белую кожу, теребить пальчиками малюсенькие плотные соски.

Даг понимал, что чем дальше, тем больше теряет голову. Что с каждым прикосновением и поцелуем ему все труднее сдерживать себя, и вот-вот настанет момент, когда он уже не сможет остановиться. Но его тело жило собственной жизнью: содрогалось, напрягалось, прижималось к женскому телу, толкалось в него, требуя впустить, принять, забрать все, что оно может дать.

— Лучик, — последним усилием воли Даг остановил себя, зашептал хрипло. — Если ты не хочешь, чтобы все произошло здесь, на столе — дай знать сейчас, пока я еще помню, кто я и как меня зовут…

— А чем плох стол? — удивилась Воскобойникова, улыбаясь мужу влажными и красными от поцелуев губами. — Если только мы не нарушаем каких-то ваших правил или традиций…

— Не нарушаем… я опасался, что тебе это покажется неуважением…

— Мне покажется неуважением, если ты сейчас же не вернешься к тому, что делал, — игриво нахмурила бровки девушка.

— Вот как… — Даг даже сумел улыбнуться, но тут же скрыл невольную усмешку, склонившись лицом к набухшим темно-вишневым соскам женской груди. Они манили его, требовали внимания, ласки и поцелуев, и Даг намеревался дать им все это — с избытком, про запас!

Злата наслаждалась ласками эльфа, принимала их и просила все больше и больше. Она очень давно не чувствовала на своей коже трепетных прохладных пальцев старшего мужа, и, как оказалось, ужасно скучала по ним!

Выбрав момент, потянулась, расстегнула пару пуговиц, удерживающих штаны мужа, стянула с его крепких бедер плотную облегающую замшу. Сомкнула ладошки на восставшем орудии мужской страсти.

— Привет, Крепыш, — шепнула ему, поглаживая бархатистую розовую головку и плавясь от того, как часто запульсировал член эльфа в ее руках.

Внезапно ей захотелось подразнить мужа, продлить и взвинтить еще сильнее его страсть. Она принялась играть с Крепышом: то проводила вдоль его ствола, то обводила пальчиками розовое навершие, а когда Даг дергался, невольно двигаясь навстречу ее ладоням — обхватывала пальчиками головку и ждала, когда утихнет нетерпеливая пульсация. Впрочем, Даг был слишком возбужден после вынужденного воздержания, чтобы позволить жене играть с ним столько, сколько ей захочется.

— Еще пара таких движений, Лучик, — шепнул он, задыхаясь, — и мое семя прольется в твои ладони.

— Поняла, — кивнула девушка и откинулась назад, оперлась локтями на столешницу. — Войди в меня, муж. Отдай мне свое семя.

Эльфа уговаривать не пришлось. Он тут же приподнял ее ноги, положил себе на плечи, подхватил ладонями под ягодицы и вонзился в раскрывшееся перед ним жаркое тесное лоно. Несколько десятков движений навстречу друг другу, несколько вдохов и сдавленных стонов — и взаимное удовольствие достигло пика, накрыло любовников темной пеленой сладкого беспамятства.

И в этот бесконечный миг… к Дагу вернулась его магическая сила — вся и сразу. Тьма в нем открыла глаза, встрепенулась, словно просыпаясь, разлилась по мужскому телу, заполняя каждую клеточку. Эльф охнул, схватил жену в объятия, сделал шаг назад и рухнул в оказавшееся рядом широкое кресло. Обмяк, придавив тяжестью ослабевших рук бедра жены.

— Даг? Ты что? — неохотно выплывая из блаженной истомы, поинтересовалась Злата.

— Все хорошо, Лучик, — не открывая глаз, улыбнулся мужчина. — Ты снова помогла мне, сама того не зная…

Через некоторое время супруги набрались достаточно сил, чтобы разомкнуть объятия, привести в порядок сброшенные одежды. Видя, что Дагрон все еще чувствует усталость, Воскобойникова сама спрыгнула с его колен, налила в два высоких стакана бодрящего травяного отвара, один выпила сама, другой подала мужу.

Поставив свой опустевший стакан на стол, который внезапно превратился в ложе любви, невольно зацепилась взглядом за портрет.

— Это ты? — кивнула на него, обращаясь к эльфу. — Сколько тебе здесь лет?

— Это не я, — покачал головой магистр.

— А кто же? — Злата недоверчиво взглянула на любимого.

— Брат. Мой брат-близнец. Его нет в живых… — признался Даг.

— Расскажешь, что случилось? — сочувственно глядя на него, мягко попросила девушка.

— Как-нибудь в другой раз, — отказался тот и тут же перевел разговор на другую тему: — Ты ведь не просто так заглянула ко мне, Лучик? Хотела о чем-то поговорить?

— Да, — легко отказалась от дальнейших расспросов Злата. — Помнишь, ты говорил, что найдешь мне наставницу, которая будет обучать меня магии?

— Помню, и даже уже пригласил одну женщину. Она будет у нас сегодня к ужину. — Магистр невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как радостно закружилась по просторному кабинету его непосредственная, словно дитя, женушка.

— Ну, держитесь, все враги и недоброжелатели! — воскликнула она. — Скоро я стану одной из величайших колдуний Барбуерри и всех ПО-БЕ-ДЮ!

Как и обещал магистр Дагрон, новая наставница Златы прибыла точно к ужину. Приехала она в собственном экипаже — миниатюрном, как и его хозяйка, и доверху нагруженном разнообразной поклажей, в которой приблизительно поровну было разнообразных нарядов и всяких магических и учебных принадлежностей, начиная свитками с заклинаниями, и заканчивая… наперстками. Во всяком случае, именно за них приняла Воскобойникова странные колпачки из неизвестного металла в количестве десяти штук, которые просыпались на пол из одной из коробок.