Ночь я ожидаемо провела без сна. Много читала, просматривала старые статьи и видео, и иногда проверяла спящего Калинина. Он все так же не шевелился, но его дыхание было ровным и спокойным, кажется, его не мучали кошмарные сны. Зато одолевали парня бесконечными звонками: его айфон валялся на столе рядом со мной и вибрировал без перерыва. Кэт, Миха, Оля, Мама, Папа, Крис, Дэв, Лиззи… после я перестала запоминать имена звонивших. Кэт и Оля старались больше всех остальных, опередили даже маму. Я хотела ответить кому-нибудь из них, сказать, что все с Калининым в порядке, но пока решалась, айфон отрубился, не выдержав напряжения.
С первыми лучами солнца я тяжело поднялась и поплелась в душ. Привела себя в порядок, хотя собственное изнеможённое отражение усиленно намекало, что все старания пошли прахом. Глаза, красные от чтения, и хмурые брови никого не красят. Кажется, я стала похожа на вчерашнего Калинина, что совсем не комплимент. У нас даже прически похожи, хотя мои волосы, конечно, чистые.
После я позвонила в ресторан и заказала завтрак на двоих с ударной порцией кофе. Как только улыбчивая девушка закатила в номер столик с едой и, пожелав мне приятного аппетита, удалилась, я решительно распахнула дверь в спальню. И едва не упала от устойчивого запаха пота и перегара. Черт, надо было окно открыть, Калинин тут мог задохнуться. Кашлянув, я пробралась к окну и впустила в комнату прохладный сентябрьский воздух. Сразу стало лучше.
Ночью Роман все же просыпался, судя по ботинкам, что валялись рядом с кроватью и шапке рядом с ними. При свете дня я не могла не отметить забрызганные грязью джинсы, жирные пятна на футболке и носок с дыркой. Интересно, фанаты оценили бы такой вид и аромат любимого кумира?
Я присела рядом и потрясла Калинина за плечо. Как и в прошлый раз, очухался он моментально: открыл мутные глаза, потряс головой и подтянулся наверх, сев в кровати. Потер глаза и посмотрел на меня. Само собой, ни тени узнавания в его взгляде не промелькнуло, хотя Роман проявил старание: прищурился и еще раз внимательно оглядел меня с ног до головы. И только потом нахмурился.
– Доброе утро, – мой голос прозвучал странно и незнакомо даже для меня самой.
– Привет, – прохрипел Роман, теперь уже оглядывая спальню. Узнав обстановку отеля, он счастливо выдохнул.
– Воды?
– Давай.
Воду он получил и выпил залпом целый стакан. Надо сказать, сон пошел парню на пользу, вчера он выглядел намного хуже. Мешки под глазами стали куда меньше, а пугающая чернота превратилась в обычную синеву. Правда, у Калинина такая внешность, что и с грязными торчащими во все стороны волосами, и даже в перепачканной одежде, он смотрелся почти очаровательно. Еще бы пахло от него получше, цены бы не было. Думаю, если в последние дни он и принимал душ, то только ликеро-водочный.
– Я заказала нам завтрак, – улыбнулась я, привлекая к себе внимание. – Не уверена, что вы захотите есть, но если что, тут есть кофе и апельсиновый сок. Хотя на вашем месте я бы поела, конечно. Таблеток от головы у меня нет, от похмелья тоже, но я могу позвонить на рецепцию, уверена, там нам смогут помочь. Так мне позвонить?
– Не стоит, – все тем же хриплым голосом ответил Калинин. И добавил: – Спасибо.
А он вежливый. И взгляд у парня стал осмысленным, что не могло не радовать. Я улыбнулась и ушла за завтраком в гостиную, со столиком заморачиваться не стала, просто взяла поднос. И прихватила калининский мобильник.
– Могу поставить на подзарядку.
– Что?
– Ваш телефон. Он разрядился ночью, но если вам срочно надо позвонить…
– А, телефон. Нет-нет, я сам справлюсь, – Роман положил телефон рядом с собой и опять огляделся. На сей раз взгляд его зацепился за полуоткрытый шкаф с женскими вещами и золотистый ноутбук на прикроватном столике с другой стороны.
Пока бедолага не решил, что я к нему переехала вместе со всем барахлом и уже вовсю хозяйничаю, я пояснила:
– Вы в моем номере, этажом ниже.
– Ох, вот оно что. Я… перепутал этажи вчера?
– Не совсем. Вы ешьте, а то завтрак остынет.
Я налила кофе и молча уставилась в окно. Пусть Калинин придет в себя что ли. Да и я подумаю, как бы толкнуть речь о письме и поскорее вытащить себя из всего этого недоразумения.
По моему примеру Роман налил кофе и даже съел кусочек бекона.
– Хмм… ты чувствуешь себя так же странно, как и я? – спросил Калинин с неожиданным весельем в голосе.
Я повернулась к нему и вздрогнула. Нет, этому парню категорически нельзя улыбаться, он и без того слишком хорош, а с улыбкой и вовсе всемогущ. Еще и ямочки на щеках… кошмар. И вот такой бриллиант Марк Аверин смог задвинуть на задний план? Невероятно. Видимо, харизма там и впрямь была фантастическая, иначе такой феномен не объяснить. И это Калинин даже не старался, точнее, улыбка выглядела скорее вымученной и несколько натянутой, но и этого вполне хватило.
– Подошла бы фраза «не в своей тарелке».
– Не в своей тарелке, в чужом номере.
– С незнакомой девушкой, – поддакнула я. – Вы же меня совсем не помните, верно?
– Твое лицо кажется знакомым, – очень расплывчато ответил Калинин. – И хватит называть меня на «вы», а то мне начинает казаться, что тебе лет шестнадцать.
– Мне семнадцать.
Роман не впал в панику, а спокойно пробежался по мне взглядом и покачал головой, ни на минуту не поверив. Интересно, что меня так легко выдало? Я ведь вполне могла сойти за подростка за счет чрезмерной худобы и минимума косметики на лице.
– Мне двадцать два.
– Вот это больше похоже на правду. И, раз с возрастом разобрались, теперь я бы с удовольствием узнал твое имя, юмористка.
– Алиса.
– Алиса, точно! – Воскликнул Роман с таким видом, словно мы вчера и впрямь знакомились. – Вау. Красивое имя, музыкальное, – и начал напевать: – Алиса умеет вязать, Алиса рисует в альбо-о-омах, Алису в гостях не застать, Алиса почти всегда до-о-ома… – он замялся и пояснил свой музыкальный выпад: – Прости, в юности любил эту песню.9 Столько воспоминаний с ней связано.
– Ни-икогда такой не слышала.
– Ха! Теперь я уже точно знаю, что ты привираешь, Алиса.
Я засмеялась:
– Согласна, в этот раз у меня не было шансов.
– Могу тебе подыграть и сказать, что я никогда – никогда – не слышал песни «Рома, Рома, Роман…» и «Рома, мне нужно бежать…». Ни разу в жизни.
– Это можно считать настоящим везением.
– Как говорит один мой друг – надо съесть лепрекона, чтобы приманить такую удачу. – Калинин опять улыбнулся, но в этот раз напряжения в нем не чувствовалось. – И… я Рома. Вдруг у тебя тоже проблемы с памятью.
– С памятью все хорошо.
– Черт, теперь я точно чувствую себя неловко.
Утро сделало из Калинина того самого парня с многочисленных записей и интервью, что я успела посмотреть. Милый, располагающий к себе и улыбчивый, хотя сейчас с последним у него туго. Трудно улыбаться искренне, когда помнишь, что случилось всего восемь дней назад. Каких-то жалких восемь дней. И вот Роман здесь, в номере незнакомой девушки, без понятия, как здесь оказался и что вчера случилось. Как бы на его месте повел себя почти любой человек? Сбежал бы не глядя, это даже удобнее, чем просто вышвырнуть случайную девицу вон. Собрал вещички – и свободен. И никаких тебе и имен и подробностей, можно стереть произошедшее из памяти окончательно.
Но Калинин остался.
Хорошо, а то пришлось бы ловить.
– Я должна тебе кое-что показать. – Наконец проснулась моя задремавшая решительность. – Сразу предупреждаю, тебе придется… взять себя в руки.
Черт, прозвучало так, словно я собралась признаться, что я тайский трансвестит. Похоже, Калинин подумал о том же и физиономию состряпал забавную: что-то между насмешливым любопытством и скептицизмом.
Айпад остался валяться на диване, пришлось сходить за ним в гостиную. Я открыла письмо, что отправил предположительно Марк Аверин, и молча протянула айпад Калинину.
Роман долго вглядывался в содержимое письма. Открывал прикрепленную фотографию, закрывал ее и снова открывал, словно не верил, что она вообще существует. Он побледнел и застыл, точно каменная статуя, его насмешливость испарилась без следа. В комнате заметно похолодало, и не только из-за открытого окна, градус беззаботности сошел на нет, повисла гнетущая тишина, и она казалась затишьем перед бурей. Я физически чувствовала ее приближение. А потом Калинин поднял на меня взгляд. Тяжелый, почти ненормальный взгляд, от которого хотелось съежиться и исчезнуть. Вчера он смотрел примерно так же, страшно и пронзительно, заражая своим несчастьем, делясь болью.
– Это какой-то розыгрыш? – очень спокойно спросил он.
– Хотела бы я знать.
– Что это за херня?! – Калинин отшвырнул айпад, вскочил с кровати и отошел на другой конец номера, подальше от меня. – Лучше сразу отвечай, Алиса: кто ты такая и что тебе надо? Зачем… зачем это? Ради статьи? Ты… так хочешь меня подловить, набрать материал? – конечно, он решил, что я какая-нибудь журналюга без особых принципов. И этот вариант вряд ли хуже правдивого, он хотя бы объясним.
Я тоже поднялась, но подходить к Калинину не спешила.
– О статье речи не идет. Я лишь… случайный попутчик во всей этой истории. Получила письмо, узнала о смерти Марка и не смогла промолчать. Вдруг это важно? Вот и нашла тебя вчера.
– Ты показывала мне это вчера? – Он сказал «это» и указал на айпад с таким видом, будто на его месте гадюка лежала.
– Хотела, но ты не был расположен к общению.
– И ты привела меня в свой номер?
– Да, но только чтобы ты пришел в себя и не забыл про сообщение. Как видишь, провала в памяти опасалась я не зря.
В спальне повисла тишина. Я наблюдала за Романом: с очумелым видом он тер виски и переводил взгляд с меня на айпад, где до сих пор было открыто злосчастное послание. С брезгливым видом потянулся к экрану и опять открыл фото. По калининскому напряжению я сразу поняла, что записка не подделка и Марк попрощался с миром именно этими словами. С глупым сердечком над буквой «i». Будь иначе, Калинин сразу обвинил бы меня в жестоком розыгрыше.
Последние сомнения отпали, да и не так уж много их оставалось.
– Я не… не очень понимаю, – наконец подал полный отчаяния голос Роман. – То есть, это почта Марка, markusver@glory.com его личный адрес, и фотография… но… – тут он опять взглянул на меня и осекся. – Так кто ты, Алиса?
– Случайный человек, который не должен был видеть письма. Я не журналистка, не спятившая фанатка и не преследую какую-то личную цель, точнее, цель у меня одна – убедиться, что ты увидишь послание Марка. И решишь сам, что с ним делать. Ты увидел. Это все, чего я добивалась.
Что будет дальше, уже не мое дело. Не мое. И нельзя позволить отчаянному взгляду Калинина затянуть меня в сомнительную историю. Да, вчера я застала его в один из наихудших дней, но он справится. И с письмом он тоже разберется.
– Значит, ты случайный человек, который не отправил письмо в полицию, а нашел меня? Зачем? Посмотреть, как я отреагирую? Нравится? – Роман криво усмехнулся, но я видела, что ему больно. Письмо ударило по свежей ране, делая ее еще больше, превращая в зияющую черную дыру. Легкость и беззаботность утра прошла, страшная реальность вернулась.
– Ну, предположим, в полицию я обратилась сразу, как только узнала о смерти Марка. Позвонила на горячую линию, рассказала обо всем, ответила на пару вопросов, оставила имя и номер телефона. Они обещали со мной связаться. Жду вот до сих пор.
И что-то мне подсказывало, ответного звонка ждут очень многие, уверена, граждане-полицейские успели наслушаться немало версий от фанатов, об этом даже упоминалось в одной из статей. Смерть Марка притянула множество психов и любителей конспирологии: его то видели на улицах в самых разных уголках мира; то находился мутный ненавистник, утверждающий, что он и убил Аверина; то появлялись девушки, утверждающие, что видели Марка в поезде Мюнхен-Берлин (да, девушек было много); то всплывали какие-то невероятные заговоры и самые чудные причины смерти. Даже иллюминатам досталось, и это не шутка, подобная теория тоже существовала. В общем, гражданам из полиции скучать не приходилось. Психи атаковали со всех сторон.
– Ты правда звонила в полицию? – Калинин недоверчиво прищурился.
– Само собой. Могу показать исходящие звонки, номер горячей линии там должен был сохраниться. Разговор я не записала, прости. Но при желании наверняка можно узнать подробности у самих полицейских, они должны все записывать и хранить.
– Ага. А теперь дай мне минутку подумать.
С этим проблем у меня не было, пусть хоть целый день сидит размышляет. Конечно, я хотела прогуляться по набережной, но время у меня есть, могу и на неделю задержаться в городе. Главное – разобраться с письмом, скинуть с себя волнующий груз. В идеале – пусть Калинин и его группа разбираются, что это все означает и стоит ли привлекать полицию, хотя причина для беспокойства у меня все равно оставалась. Текст самого послания.
Теперь твоя очередь.
Три простых слова, образующие неприятную фразу, от которой на душе скребли кошки. Моя очередь. Моя очередь выстрелить себе в лицо? Моя очередь получить пулю? Или есть еще какая-то очередь, мне неведомая?
Уже в который раз Калинин изучал послание погибшего друга. Возможно, он ожидал увидеть там что-то новое, чего не заметил сразу, и в этом я его хорошо понимала, раз несколько дней назад занималась тем же самым. Открывала письмо, закрывала его, чтобы открыть вновь. Читала текст, разглядывала фото и глупые смайлики. И строила бесконечные догадки, все время одергивая себя, ведь смысла в этом не было. У меня не хватало знаний о настоящей жизни Марка Аверина, так что своими предположениями я ушла недалеко от всяких дурацких интернет-теорий вроде неожиданного вступления Марка в секту и ухода от мирского вслед за Глебом Винокуровым, или веселого подставного розыгрыша. Да-да, даже такая версия бытовала среди фанатов HWG – Марк разыграл всех и скоро вернется, живой и невредимый. Не зря же его видят так часто то на городских улицах, то в поездах. И многим хотелось верить именно в теории, а не в правду. Правда вообще редко кому нравится.
С другой стороны, у Романа Калинина информации о Марке явно больше. На правах близкого друга он как минимум знал Аверина лучше всех, так что с теориями у него должно быть погуще моего.
– Пятого сентября, примерно в четыре утра. – Больше Калинин ничего не сказал, но я и так поняла, что он имел ввиду: Марк застрелился в четыре утра. – А сообщение ты от него получила в пять.
– Учитывая разницу во времени с моим городом – в четыре.
– С твоим городом?
– Я живу в Москве.
– Вот как. И ты прилетела сюда, чтобы показать мне это? – он потряс перед собой айпадом, смотря на меня с еще большим подозрением.
– Свяжись со мной полиция, я бы никуда не полетела. Но сам понимаешь, шансов особо не было, мои слова не восприняли всерьез, слишком много других звонков. Что мне оставалось делать?
– Хорошо, об этом пока забудем. У меня много других вопросов, Алиса. Смотри, что выходит: ты получила сообщение, отправленное с почтового адреса Марка. В ночь его смерти, возможно, всего за несколько минут до произошедшего, максимум – за полчаса. Фотография… думаю, ты уже поняла, это не подделка, обманывать тебя я смысла не вижу, ведь если бы ты хотела обратиться в прессу, уже сделала бы это. Так вот, забудем пока о всем побочном и сосредоточимся на Марке: перед самой смертью он отправляет тебе сообщение с фотографией предсмертной записки, пишет слова, по-настоящему последние слова. А ты приезжаешь сюда после его смерти, прилагаешь усилия, чтобы разыскать меня и потом называешь себя случайным человеком.
Понятно, к чему он ведет. Марк Аверин отправил мне свои последние слова. Предсмертную записку он явно написал раньше эмейла, который адресовал мне, именно мне. А его лучший друг впервые меня видит и даже имени моего ни разу не слышал.
– Не думай, что ты сказал что-то новое. Вот уже неделю я задаюсь аналогичными вопросами: зачем, зачем он прислал это мне? Почему не тебе, к примеру? Не своим родственникам, не девушке? Не кому-нибудь еще, с кем он общался?
– Вы хотя бы были знакомы?
– Можно сказать и так, – я не смогла удержать кривую усмешку, которая явно не понравилась Калинину.
– Поясни.
Вопрос ожидаемый, так что не страшно.
– Все до смешного банально: наше с Марком знакомство выдалось очень коротким и продуктивным. Он был пьян, я еще пьянее – классическая история, за которую наутро бывает стыдно. Или не бывает, тут дело принципа.
– И это вся история?
– Ага, – и добавить тут нечего.
Калинин промолчал, поджав губы. Меня он уже давно разглядывал тяжелым взором, явно гадая, что за аферу я затеяла. Вроде бы и адрес Марка, и фото предсмертной записки, и даже время совпали, но Калинина все равно мучали сомнения. Меня, кстати, тоже: он только недавно получил эту загадку, а я уже много дней страдала от похожих вопросов.
– Расскажи подробнее. Где и как давно вы познакомились?
Я поморщилась, потому что любому неприятно выкладывать позорные жизненные моменты, но под гнетущим взглядом Романа пришлось:
– Недавно. В начале лета на Rock am Ring10. Я два года училась в Германии, а там считалось преступлением ни разу не побывать в Нюрбургринге на фестивале, в особенности если ты учишься совсем недалеко от тех мест. На фестивале я и услышала вашу группу, а потом встретила Марка, он пьяным болтался по вип-зоне и, конечно, сразу сумел меня очаровать. Или за мои действия отвечала выпитая водка. Трудный вопрос.
– Есть фотографии? – как заправский Шерлок продолжал задавать вопросы Роман. Первый шок прошел и он взял себя в руки. Тон его стал холодным, уверенным и даже равнодушным. Все это напускное, но парень явно умел себя контролировать. Стоит только вспомнить, как он держался на похоронах – на него сыпались ужасные, причиняющие боль вопросы, а он и бровью не повел. Олимпийское спокойствие, как и сейчас.
– С Марком? Нет, нам не до фотографий было.
– С фестиваля.
– Хмм… могу найти, но…
– Ищи.
Пожав плечами, я отобрала айпад у Калинина и зашла в фейсбук. Сама я слишком ленива, чтобы вести странички в социальных сетях, мои аккаунты существуют только для экстренных случаев. Но есть у меня приятельница, которая и дня не может прожить без лайков и комментариев. Хорошо, что именно с ней я посещала фестиваль.
Страничку Ани Мюллер я нашла быстро, а вот с фотографиями пришлось повозиться. Прошло всего несколько месяцев, а наша поездка на Rock am Ring уже затерялась в череде красочных снимков. Калинин рядом начал проявлять нетерпение и заглядывать мне через плечо.
– Вот! – наконец заметил он. – Это чертово колесо оттуда.
Мысленно поразившись чужой внимательности, я открыла фото и вернула айпад Роману. Он пролистал с десяток снимков, на доброй половине которых мелькала моя очумелая физиономия, и убедился, что фотографии выложены несколько месяцев назад. Серьезный подход.
– Вы с Марком обменивались телефонами, именами?
– Нет, то есть не думаю. Я просто не помню, ясно?
– Не помнишь?
– Вот только не надо смотреть на меня с таким подозрением! – Закатила я глаза. —Да, я этого не помню, потому что это был гребаный фестиваль, где каждый второй обдолбан, а трезвых людей не существует в принципе. Уж ты это должен понимать – сам запамятовал, как вчера мы встретились в баре по соседству. И, если пойти дальше: ты сам помнишь, что было на Rock am Ring?
– Да. Обычно я все прекрасно помню.
– Я и сама знаю, как эта ситуация выглядит. Непонятно. Странно. Быть может, мне вовсе не стоило сюда приезжать и лучшим выходом для всех было удалить письмо, забыть о нем, но… совесть не позволила мне это сделать. Правильным поступком было показать сообщение тебе, что я и сделала. Ты должен был увидеть последние слова Марка и решить, что с ними делать дальше. Это твое дело.
– Значит, во всем виновата совесть? – Калинин оторвался от экрана айпада. Все это время он продолжал разглядывать фотографии и листать Анин профиль. Успел даже открыть список друзей и найти мою унылую страничку с размытой фотографией. Из нового он узнал фамилию – Рогозина.
– Не только совесть. Еще и слова «теперь твоя очередь». Я надеялась, ты мне объяснишь, почему Марк написал именно так? Или полиция объяснит. И я счастливо смогу жить дальше, забыв обо всем.
Но Калинин радовать меня не собирался:
– Прости, но я понимаю еще меньше твоего. Во-первых, я почти уверен, ты что-то недоговариваешь, но это не самое главное. Если допустить, что ты знакома с Марком куда лучше, чем утверждаешь…
– Нет, – перебила я, но Калинин не обратил на это внимания.
– …даже если вы были знакомы куда лучше, это все равно не объясняет его письма тебе. Эта фотография, текст… похоже на какое-то изощренное издевательство. Мерзкое и грязное, учитывая, что произошло дальше. Это письмо личное, Алиса, и ты не убедишь меня в обратном. Если это написал Марк, то он хотел сделать тебе очень больно.
С этим трудно не согласиться.
– Так он сделал тебе больно?
– Нет.
– Нет?
– Нет, – отрезала я грубо. – Я перешлю тебе сообщение, а ты покажи его полиции. Тебя они не примут за чокнутого фаната и обязательно разберутся, что к чему.
– Перешли мне сообщение, – согласился Калинин. – И никуда пока не уезжай, я должен все обдумать как следует. Не верю я тебе, Алиса, совсем не верю.