Знак Небес

5

Внизу, в темноте, послышался глухой звук удара, как будто камень налетел на что-то мягкое. Сразу же вслед за этим раздался приглушенный стон, а затем наступила зловещая тишина.

— Клейтон? — робко позвала Дайана, чувствуя, как сердце обрывается в груди. Поскольку на ее зов никто не отозвался, она с возрастающей тревогой воскликнула: — О, Клейтон, пожалуйста, скажи что-нибудь!

— Что-нибудь, — наконец послышалось снизу.

Не разбирая дороги, Дайана чуть ли не кубарем скатилась с груды камней.

— Клейтон, ты где? — спросила она, лихорадочно вертя головой во все стороны. — Ты жив? Ранен?

— Судя по тому, что я разговариваю с тобой, — очень даже жив. Если только, конечно, ты не веришь в привидения. — Клейтон находился где-то совсем рядом. — И точно не ранен.

— Неправда!

— Что неправда? Что я жив? Или то, что ты веришь в привидения?

Дайана была настолько напугана, что даже не разобрала шутки.

— Что с тобой все в порядке. Я слышал стон!

— Не волнуйся. Пытаясь избежать удара, я по неосторожности задел вывихнутую руку. Боюсь, тебе вновь придется вправлять ее.

Наконец Дайана обнаружила Клейтона. Он сидел на земле, прислонившись боком к тому самому камню, который чуть не придавил его, и рассматривал правую руку.

Опустившись перед ним на колени, Дайана принялась ощупывать поврежденную конечность.

— Да нет, запястье вроде в порядке. Подумать только, я чуть не убила тебя!

— Не переживай, ведь все обошлось. Просто сегодня у нас с тобой выдался не самый лучший день.

— Если не сказать, самый худший. Никогда бы не подумала, что на одного человека за столь короткий срок может обрушиться столько неприятностей!

— На двух человек, — уточнил Клейтон.

— Велика разница! — фыркнула Дайана, между тем продолжая умело обследовать его запястье. — Рука все еще болит?

— Да, но только выше. Наверное, ушиб.

Дайана провела ладонями от запястья к локтю молодого человека.

— Здесь?

— Выше.

— Здесь? — Она нерешительно дотронулась до упругого бицепса, плотно обтянутого клетчатой рубашкой.

— Еще выше.

Прикасаясь к теплой мужской коже, вдыхая ее особый, ни с чем не сравнимый запах, Дайана неожиданно почувствовала, как у нее начинают путаться мысли. Самое лучшее было бы немедленно остановиться и отойти на безопасное расстояние. Однако вместо этого девушка продолжила свое мучительно-волнующее исследование.

Проведя руками вверх и вниз по бицепсу, она вдруг ощутила, как тот напрягся, и испуганно взглянула в лицо Клейтону. Однако в окружающей их темноте можно было разглядеть лишь блеск его глаз. Манящий, страстно зовущий блеск. Раз увидев эти глаза, Дайана уже не смогла отвести взгляда.

Едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, она положила обе ладони на широкую грудь. И медленно провела вверх, к мощным плечам, а затем, также медленно, вернула их на прежнее место.

Клейтон, милый, как же я могла так долго находиться вдали от тебя, стучало ее сердце. Как я могла так долго заставлять себя думать, будто ненавижу тебя, когда в целом мире у меня не было, нет и никогда не будет более родного человека, чем ты! Эти глаза, руки, плечи… Неужели я добровольно отказалась от всего этого на долгие, долгие годы? Неужели я и дальше осмелюсь жить по-прежнему, тем самым нарушая законы божеские и человеческие, умерщвляя плоть и калеча душу? Никогда еще природа не создавала человека более совершенного, чем ты. И я люблю тебя, безумно, страстно люблю! Другие мужчины по сравнению с тобой — жалкие пародии. Так неужели я найду в себе силы отказаться от своего счастья, когда судьба милостиво дарует мне еще один шанс?

— О, Клейтон… — прошептала Дайана и, не в силах больше сдерживаться, прижалась губами к мужским губам.

Однако и Клейтон уже был не в состоянии контролировать себя. Жгучий поцелуй подавил последние проблески сознания у обоих, и восторжествовала безудержная, животная страсть, испокон веков являющаяся основополагающим законом жизни.

Не прерывая поцелуя, Клейтон освободился от рубашки и, кинув ее подле себя, осторожно опустил на нее девушку. Несмотря на свежий ночной воздух и сырую землю, оба не чувствовали ни малейшего озноба. Дрожь, сотрясающая их тела, была вызвана отнюдь не холодом, а безудержной, испепеляющей страстью, заставляющей сердца стучать в ураганном темпе.

Изнывая под градом обрушившихся на нее поцелуев и ласк, Дайана едва успевала отвечать тем же. Она упоенно ласкала горячую мужскую кожу, покрывала бесчисленными поцелуями широкую грудь, с наслаждением поглаживала мускулистые плечи и спину. Ей казалось, что она и не жила по-настоящему до этого момента. Только сейчас она начинала в полном смысле постигать, что значит быть женщиной.

— Останови меня сейчас, — раздался хриплый шепот Клейтона. — Иначе я не смогу сделать этого никогда.

Ответом ему послужил жгучий поцелуй и слова:

— Я не могу остановить тебя. Не хочу.

— Ты пожалеешь об этом утром. Черт побери, я сам буду жалеть, что не сдержался!

— Но ведь до утра еще так далеко…

Ну что можно было возразить на это? Слишком возбужденные для долгой прелюдии, Дайана и Клейтон в мгновение ока освободились от разделявшей их одежды и слились в едином ритме, таком простом и одновременно сложном, как сама жизнь.

Ощутив секундную вспышку боли, Дайана тут же забыла о ней, охваченная чувством острого сладострастия. Она и не подозревала, какие желания так долго оставались скрытыми внутри нее. И все это представлялось столь естественным, столь прекрасным, что Дайана готова была рыдать от счастья…

И когда высший предел наслаждения был достигнут, ей хотелось лишь одного: умереть, ибо казалось, что ничего более совершенного, более чудесного не существует на свете. Однако огорчение от того, что все закончилось, вскоре сменилось сладкой истомой при мысли, что пережитое блаженство можно ощутить снова и снова.

Когда утраченная на время способность соображать вновь вернулась к молодым людям, Клейтон, восхищенно глядя на лежащую в его объятиях Дайану, хрипло прошептал:

— Это была самая фантастическая ночь в моей жизни.

Смущенно спрятав лицо на мужской груди, Дайана едва слышно отозвалась:

— Я и не подозревала, что такое бывает.

Некоторое время оба безмолвствовали, прислушиваясь к той молчаливой беседе, что вели их сердца. Да и разве кто-нибудь смог бы облечь в слова чувства, что переполняли сейчас Дайану и Клейтона! Это был миг полнейшего взаимопонимания, миг той редкой душевной близости, которая позволяет читать в сердцах друг друга.

Наконец Клейтон пошевелился. Приподнявшись на локте и наградив возлюбленную долгим нежным поцелуем, он произнес:

— Не хотелось бы показаться безнадежным занудой в ту самую минуту, когда я, как никогда в жизни, близок к тому, чтобы стать поэтом. Однако я должен задать тебе один вопрос.

— Собираешься поинтересоваться, который час? — засмеялась Дайана.

— Ну, ты слишком плохо обо мне думаешь, — покачал головой Клейтон. — В такой момент на это не отважился бы даже самый закоренелый педант! Я только намеревался узнать, не замерзла ли ты.

— А если бы я ответила, что да?

— То я оказался бы вынужден предложить нам одеться и немного прогуляться по окрестностям. Хотя мне ужасно не хотелось бы последовать своему же совету.

— Мне тоже. К счастью, — тут Дайана игриво провела пальчиком по мужской груди и поцеловала один из темных завитков волос, — я знаю другой способ согреться. Уверена, тебе он придется больше по вкусу.

И Клейтон полностью с ней согласился.

Они уснули только на рассвете, когда воздух заметно прогрелся, а на востоке уже начинала заниматься заря. Не прошло и пары часов, как солнечные лучи, бьющие в лицо, разбудили Клейтона. Зевнув, он протер глаза и, стараясь не потревожить спящую в его объятиях Дайану, приподнял голову и огляделся по сторонам.

Все вокруг было залито ярким солнечным светом. На небе не виднелось ни облачка. О ненастье не напоминало ничто, если не считать влажной земли, нескольких луж да воскресшей за одну ночь реки, извивающейся в нескольких сотнях ярдов от молодых людей.

Такое впечатление, будто вчерашнюю грозу нарочно вызвали, чтобы наше свидание с Дайаной затянулось на неопределенное время, подумал Клейтон. Хотя, конечно, магия, колдовство и прочие излюбленные женские штучки здесь совершенно ни при чем. Даже объединив усилия, такие упрямые женщины, как Вивиан и Ребекка, едва ли смогли бы хоть как-то повлиять на погоду.

И все же трудно отказаться от мысли о вмешательстве высших сил, когда на тебя сначала обрушивается стихийное бедствие, о котором не упоминалось ни в одной метеосводке, а затем, также внезапно, все проходит, оставив после себя лишь смутные, похожие на неясный сон воспоминания.

Такие же смутные и неясные, как то, что произошло этой ночью между ним и Дайаной.

Клейтон с любовью посмотрел на восхитительную молодую женщину, доверчиво прижавшуюся к нему. Даже перенесенные испытания не могли сделать ее менее прекрасной.

Дайана ничуть не походила на прочих женщин, с которыми ему приходилось иметь дело. С капризными, изнеженными, себялюбивыми самками, готовыми на все ради достижения собственных меркантильных целей. Ни одна из этих пустоголовых кокеток, озабоченных лишь деньгами да удачным замужеством, и в подметки не годилась Дайане Глэдстон. Упрямая, целеустремленная, страстная, искренняя, открытая, непосредственная, она затмевала собой всех остальных представительниц слабого пола. Конечно, порой с ней бывало трудновато, зато скучать уж точно не приходилось.

Проанализировав события предыдущего дня, Клейтон понял, что ни о чем не жалеет. Чем бы ни оказалась вызвана вчерашняя небывалая гроза, он был благодарен ей за часы, которые провел рядом с Дайаной.

Может, это случайное совпадение, размышлял Клейтон. А может, и знак Небес, что мы с ней должны быть вместе. Что, если, расставшись, мы совершили самую большую, непоправимую ошибку в своей жизни? Но даже если и так, я не намерен повторять ее снова. Ничто в мире больше не отнимет у меня Дайану!

Не удержавшись, Клейтон наклонился и поцеловал молодую женщину. Ее ресницы дрогнули и приподнялись. Синие, как глубокие горные озера, глаза смотрели на Клейтона с выражением удивительной безмятежности и покоя.

— Вот и утро, — прошептала Дайана, и тень легкого беспокойства на миг омрачила ее черты. — Ты ни о чем не жалеешь?

В ответ Клейтон с жаром поцеловал ее.

— Ни капельки! А ты, мое солнышко?

— Только об одном. — Она лукаво улыбнулась, увидев испуг на лице молодого человека. — Что эта ночь так быстро закончилась.

Клейтон с облегчением выдохнул и прикоснулся губами к одному из золотистых локонов Дайаны. Эти локоны, каскадом спускающиеся до пояса, всегда сводили его с ума.

— Не жалей о ней, милая. Ведь впереди нас ожидают тысячи других ночей.

— Обещаешь? — спросила Дайана, хотя заранее знала ответ.

— Клянусь тебе в этом, моя радость!

Их губы снова встретились, и вчерашнее возбуждение опять охватило молодых людей. Однако внезапно поцелуй был прерван топотом копыт и мужским окриком:

— Эге-ге-гей! Здесь есть кто живой?

Испуганно отпрянув друг от друга, Дайана и Клейтон не сразу сообразили, что это и есть та самая спасательная экспедиция, которая должна была отправиться на их поиски. Скрытые грудой камней, они пока находились вне поля зрения всадников. Однако так долго продолжаться не могло.

Клейтон собирался отозваться на зов, как вдруг Дайана приложила палец к его губам.

— Тсс!

— Ты что, не хочешь, чтобы нас обнаружили? — удивился Клейтон.

— Только не в таком виде!

Лишь сейчас Клейтон сообразил, что на них практически ничего нет. Пока молодые люди лихорадочно одевались, Дайана шептала:

— Я спрячусь среди камней, а ты позовешь своих парней. Ни к чему, чтобы нас видели вместе. Как только сумеешь от них отделаться, вернешься сюда с лошадьми.

Клейтон изумленно взглянул на нее.

— Ты что, с ума сошла? Я ни за что не оставлю тебя здесь одну.

— Нет времени на препирательства, Клейтон. Или ты хочешь, чтобы завтра о нас судачили все кому не лень? Одевайся и выходи им навстречу, живо!

— Но…

— Никаких «но». Умоляю, Клейтон, подумай о моей репутации!

Подхватив часть своей одежды, Дайана бросила на молодого человека просящий взгляд и скрылась среди камней.

Ему ничего не оставалось, как исполнить просьбу. Поэтому, застегнув последнюю пуговицу на рубашке, которая почему-то оказалась ему мала, он поднялся и крикнул:

— Ребята, давайте сюда!

Услышав голос, один из всадников отделился от группы и поскакал по направлению к Клейтону.

— Это вы, хозяин? — крикнул верховой, подъезжая к развалинам.

— Я, Хэнк, — отозвался Клейтон, узнав по голосу своего старшего помощника.

— Слава Богу! Когда ваш конь вернулся домой без седока, мы сразу же поняли, что случилось неладное. Все на ранчо чуть с ума не посходили от беспокойства. Однако из-за погоды мы никак не могли отправиться на поиски раньше утра.

— Ты не представляешь, что за ночка у меня выдалась!

— Явно не из легких, мистер Уинстон, — ухмыльнулся Хэнк, спешившись. — Позвольте заметить, эта клетчатая блузка вам очень идет. Вы в ней выглядите… хмм… более мужественно, что ли. Но что случилось с вашей собственной рубашкой?

— Она… она пришла в негодность из-за грозы, и мне пришлось надеть то, что нашлось в сарае.

— Ужасная гроза, сэр.

— Именно так. — Отвернувшись, Клейтон вполголоса выругался. Черт, и как же он не заметил, что напялил на себя блузку Дайаны? Теперь оставалось лишь надеяться, что Хэнк поверит в тот бред, который он нес. — К сожалению, сарай отказался приютить меня на всю ночь.

Ухмылка исчезла с лица Хэнка, как только он перевел взгляд на развалины.

— Когда мы с ребятами увидели это, то взмолились лишь об одном: чтобы вы оказались в любом другом месте. Просто чудо, что вы остались в живых!

— К счастью, в момент обвала я находился снаружи. Наверное, мой Шалый сделал правильно, что оборвал повод и ускакал. Если бы он остался внутри сарая, то его наверняка убило бы.

— Вам обоим крупно повезло. Кстати, — Хэнк кивнул в сторону шагом подъезжающих к ним всадников, — мы привели его с собой. Хотите взглянуть?

Что-то в тоне старшего помощника насторожило Клейтона, и он поспешил отыскать взглядом Шалого. Какого же было удивление Уинстона, когда рядом со своим конем он увидел лошадь Дайаны, Бонни!

Хэнк проследил за направлением взгляда Клейтона.

— Красивая кобылка, не правда ли? Шалый привел ее за собой прямо в конюшню. Интересно было бы узнать, кому она принадлежит.

— Возможно, — сухо отозвался Клейтон.

Он вдруг подумал, что Хэнк или знает, или догадывается о том, с кем провел хозяин эту ночь. И старший помощник не замедлил подтвердить догадку Клейтона. Кивнув на груду камней, за которой пряталась Дайана, он произнес:

— В таком случае, может быть, обратимся к вашему товарищу по несчастью?

Клейтон решил, что незачем ходить вокруг да около. Поэтому спросил напрямик:

— Как ты догадался, что она здесь? По лошади? Или по этой чертовой рубашке?

Однако Хэнк покачал головой.

— Я достаточно давно знаю вас, мистер Клейтон, чтобы обойтись без подобных подсказок. Еще до того, как Шалый вернулся с Бонни, я был в курсе, что мисс Дайана и вы вместе.

Клейтон пораженно уставился на старшего помощника.

— Но каким образом?

— Вчера утром вы сказали, что возникли некоторые проблемы. Последний раз я видел своего хозяина настолько взволнованным лишь пять лет назад — из-за мисс Дайаны Глэдстон. Поэтому нетрудно было догадаться, что источником новых забот вновь стала она. А когда вечером вы внезапно покинули ранчо, никому не объяснив, зачем и куда отправляетесь, то догадаться о причине незапланированной верховой прогулки не составило особого труда.

Клейтон не мог не восхититься подобной сообразительностью и логичностью выводов.

— Тебе следовало бы стать судебным следователем, а не прозябать на ранчо, Хэнк! С твоими умом и сметливостью ты достоин куда более лучшей участи, чем возиться с овцами.

Польщенный Хэнк улыбнулся.

— Возможно, однако у меня нет причин жаловаться на судьбу. Красавица жена, смышленые детки, хороший дом да работа по сердцу — что еще нужно для счастья?

— Ты, как всегда, прав, дружище. — Вспомнив что-то, Клейтон опять нахмурился. — Как думаешь, кто-нибудь еще догадывается о нашей встрече с мисс Глэдстон? Не хотелось бы, чтобы поползли слухи…

Хэнк понимающе кивнул.

— Ясно. Только насчет этого можете не волноваться, хозяин. Все обитатели ранчо уверены, что вы решили проехаться верхом и гроза заставила вас искать убежище далеко от дома. Впрочем…

Видя, что старший помощник замялся, Клейтон потребовал:

— Продолжай же! Что означает твое «впрочем»?

Запинаясь и путаясь в словах, Хэнк произнес:

— Может, мне лишь показалось… но только хозяйка, миссис Уинстон, была уж слишком… спокойна, когда вы не явились к ужину. Конечно, гроза заставила ее изрядно поволноваться… Но все же я готов поклясться, что ваша мать выглядела… почти счастливой!

При этом известии Клейтон помрачнел.

— Спасибо, друг. Знаю, что нет нужды просить тебя сохранить все произошедшее в тайне…

— О чем речь, мистер Клейтон! — с готовностью подтвердил Хэнк, преданный хозяину душой и телом.

— Но мне хотелось бы попросить тебя еще об одной услуге. — Клейтон кивнул в сторону всадников, замерших в отдалении. — Передай, пожалуйста, ребятам, что со мной все в порядке и что я глубоко тронут их заботой… Кстати, — внезапно вспомнил Клейтон, — уже известно, каковы последствия вчерашней грозы?

— Слава Богу, мы понесли незначительные убытки. С десяток овец убило молнией, оказались затопленными несколько пастбищ, часть забора, приблизительно с милю длиной, рухнула к юго-востоку отсюда… Боюсь, дела у наших соседей обстоят значительно хуже.

— Пошли узнать, не нужна ли им помощь. Если да, то пускай все, кто свободен, отправляются на подмогу. — Отдав необходимые распоряжения, Клейтон продолжил начатый ранее разговор: — Так вот передай людям, что я благодарю их за то, что они отыскали меня. Однако теперь, когда их миссия завершилась успехом, пусть возвращаются к своим делам. Сегодня нам предстоит много работы. А ты, Хэнк, отправляйся на ранчо и сообщи, что я жив, здоров и вернусь домой сразу же… — тут Клейтон слегка ухмыльнулся, — как только верну заблудившуюся кобылу хозяевам.

Осклабившись, Хэнк поинтересовался:

— Могу ли я еще чем-нибудь помочь?

— На данный момент это все. — Видя, что старший помощник повернулся и собирается уходить, Клейтон крикнул: — Хэнк!

Тот немедленно остановился и обернулся.

— Да, мистер Клейтон?

— Ты вчера рано утром видел какого-нибудь верхового, приезжавшего на наше ранчо?

— Нет, хозяин. Вчера вообще никто не выезжал и не приезжал. А что?

Сраженный известием Клейтон, тем не менее, постарался принять беззаботный вид.

— Да так, ничего. Что ж, ступай, дружище.

— До скорого, хозяин!

После того как Хэнк привел лошадей и всадники исчезли из поля зрения, Клейтон сорвал с себя женскую блузку и отшвырнул в сторону, бормоча проклятия. Он был вне себя от ярости. Если раньше у него оставалась хоть слабая надежда на то, что мать непричастна к истории с письмами, то сообщение Хэнка разбило ее вдребезги.

Так, значит, Дайана ничуть не кривила душой, размышлял Клейтон, когда утверждала, что дело тут никак не обошлось без Ребекки! Черт возьми, получается, что его мать опустилась до того, что плетет интриги против собственного сына!

Ну хорошо, допустим, она хотела сделать как лучше. Однако это не давало ей права обращаться с ним как с малолетним несмышленышем. Неужели мать действительно считает, что в тридцать лет он не в состоянии позаботиться о собственном благополучии? Откуда ей вообще знать, о чем он мечтает, чего хочет? Ведь он никогда не упоминал имени Дайаны! Да, он хотел вернуть бывшую невесту. Но только не таким способом!

— Дьявол, — пробормотал Клейтон, не замечая, как сжимает и разжимает кулаки.

— Разве можно так убиваться из-за потери десятка-другого овец? — раздался у него за спиной насмешливый голос Дайаны.

Без сомнения, она слышала его разговор с Хэнком от начала до конца.

Не оборачиваясь, Клейтон буркнул:

— Тебе прекрасно известно, что овцы здесь ни при чем.

— Как ни при чем и моя блузка, которую ты швырнул в грязь. Неужели стоило с ней так обращаться лишь из-за того, что ты стал посмешищем в глазах твоих работников?

Клейтон рассвирепел.

— Между прочим, это ты уволокла мою рубашку с собой!

— Я вовсе не просила тебя надевать мою.

Понимая, что этот бестолковый спор ни к чему не приведет, Клейтон сдался.

— Ладно-ладно, я виноват. Давай лучше обсудим, что делать дальше.

Дайана притворилась, будто не поняла истинного смысла его слов.

— Как что? Приведем себя в более-менее божеский вид и отправимся по домам.

Клейтон досадливо поморщился.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Нам надо решить, как жить дальше. Все не может продолжаться по-прежнему после того, как мы… ммм…

— Переспали? — резко закончила за него Дайана.

— Именно.

Она пожала плечами.

— А почему бы и не оставить все как есть? Это было добровольным решением с обеих сторон, так что друг другу мы ничем не обязаны. Как говорится, расстанемся друзьями и постараемся поскорее вернуться к привычному образу жизни.

Клейтон не верил своим ушам.

— Неужели ты предлагаешь сделать вид, будто ничего не случилось?

— А разве есть что-то из ряда вон выходящее в том, что мужчина и женщина провели ночь вместе? Разве каждый раз, когда очередная красотка вылезает поутру из твоей постели, ты предлагаешь ей решать, что делать дальше?

— Нет, — нехотя признался Клейтон. — Но данный случай — особый. То, что произошло между нами, трудно назвать тривиальным событием.

— Согласна, ты заставил меня пережить несколько весьма приятных минут, — цинично заметила Дайана. — Впрочем, уверена, в твоей обширной практике найдутся куда более захватывающие моменты. С чего же ты решил, что я должна хоть чем-то отличаться от других твоих подружек?

Клейтон нетерпеливо мотнул головой.

— Потому что ты не такая, как все, Дайана. Во-первых, ты отнюдь не относишься к тому сорту женщин, для которых заниматься сексом так же привычно, как чистить зубы. Во-вторых, пять лет назад ты чуть было не стала моей женой. В-третьих, именно я лишил тебя невинности и, следовательно, несу за это ответственность.

Дайана насмешливо прищурилась.

— Ой-ой-ой, какие мы обязательные. Уж не собираешься ли ты на мне жениться?

— Да, черт возьми! Если я был готов сделать это пять лет назад, то почему бы не повторить попытку? — Понимая, что своим поведением только портит дело, Клейтон, тем не менее, опустился перед Дайаной на одно колено и с пафосом произнес: — Мисс Дайана Глэдстон, не соблаговолите ли вы выйти замуж за вашего покорного слугу? Сожалею, что ради такого момента не заготовил роз и шампанского, однако ведь это не главное, верно? Впрочем, если символика подобного ритуала чрезмерна дорога вашему сердцу, обязуюсь повторить предложение руки и сердца позже, предварительно позаботившись обо всех сопутствующих ему романтических атрибутах.

Клейтон попытался поцеловать ей руку, однако Дайана с негодованием оттолкнула его.

— Прекрати паясничать, Уинстон! Из тебя вышел бы негодный комик. Повторяю еще раз: ни ты мне, ни я тебе ничем не обязаны. Так что давай лучше расстанемся по-хорошему и как можно скорее забудем о случившемся.

Мгновенно отбросив фиглярство в сторону, Клейтон вскочил на ноги.

— Прости, Дайана, я совсем не хотел тебя обидеть! Поверь, все, что я сказал, было абсолютно серьезно. Ты согласишься выйти за меня замуж?

Дайана почувствовала, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Кровь прилила к щекам, окрасив их в ярко-розовый цвет. Вот оно, счастье, молнией пронеслось в голове. Стоит только вымолвить «да», и наши с Клейтоном судьбы навек переплетутся между собой. Вместо одиноких бессонных ночей да слез в подушку меня ожидает райское блаженство.

Райское блаженство? Ой ли? — передразнил ехидный внутренний голосок. Да, милочка, ты влюблена в этого мужчину без памяти. Ты готова за него жизнь отдать, если потребуется. Но любит ли он тебя настолько же сильно? Любит ли он тебя вообще?

Вчера Клейтон был нежен и заботлив с ней. Но разве на его месте любой мужчина не поступил бы так же? Как и положено джентльмену, не защитил бы леди? Так зачем напрасно обольщаться, принимая простую вежливость за взаимную любовь?

А как же твой бедный отец? — продолжал мучить ее внутренний голос. Если бы не Клейтон, он был бы жив до сих пор. Не зря же твой отец так категорически возражал против вашего союза! Разве ты готова пойти против воли покойного и обвенчаться с сыном его злейшего врага? Да и так ли далек был отец от истины, когда обвинил Клейтона в женитьбе ради корыстных целей? Как говорится, нет дыма без огня…

Понимая, что вот-вот заплачет, Дайана быстро отвернулась от молодого человека. Еще никогда она не чувствовала себя настолько несчастной! Глухим от едва сдерживаемых слез голосом она произнесла:

— Я не выйду за тебя замуж, Клейтон Уинстон. Никогда.

— Ты плачешь? — Он осторожно повернул Дайану лицом к себе, и его сердце защемило от боли и нежности. — Но почему? Что я сделал не так, любимая?

Дайана вырвалась из его рук и разрыдалась.

— Не смей называть меня любимой! Неужели после того, как из-за тебя погиб мой отец, ты всерьез рассчитываешь, что я соглашусь стать твоей женой?

— Дьявол! — выругался Клейтон. — Меня что, будут обвинять в этом до скончания дней? В гибели Патрика не виноват никто, кроме его самого. И ты прекрасно это знаешь.

— Я знаю только то, что ты мог спасти моего отца, но почему-то не захотел сделать этого.

Клейтон в отчаянии махнул рукой.

— Ладно, можешь думать все, что тебе заблагорассудится. Но ведь не станешь же ты отрицать, что до сих пор любишь меня!

Какая самоуверенность! Слезы на щеках Дайаны мгновенно высохли, уступив место румянцу гнева.

— С чего ты взял подобную глупость? Признаюсь, когда-то я любила тебя… или думала, что люблю. Но с тех пор прошло столько времени, что вспоминать об этом не имеет смысла. Да и можно ли воспринимать чувства двадцатилетней девочки всерьез?

Клейтон не знал, стоит ли верить своим ушам. Неужели Дайана, его дорогая, горячо любимая, милая, обожаемая Дайана способна с таким цинизмом рассуждать о том, что составляло для него смысл жизни?

— А как же наша сегодняшняя ночь? — ухватился он за последнюю соломинку.

— Естественная реакция организма на чрезмерные стрессовые нагрузки, — безжалостно ответила Дайана. — В экстремальных ситуациях чувственность всегда обостряется. Я читала об этом в газетах.

Клейтон взял Дайану за подбородок, тем самым заставив смотреть ему прямо в глаза.

— И теперь ты тоже скажешь, что ничего не испытываешь по отношению ко мне? Не отводи глаз, — потребовал он. — Так ты действительно не любишь меня? Все, что когда-то связывало нас, теперь для тебя ничто?

Я люблю тебя, бешено стучало сердце Дайаны. Родной, милый, единственный мой! Никто и никогда не будет мне дорог так, как ты. Минувшей ночью я совершила ошибку, позволив страсти вырваться наружу. И я отнюдь не жалею об этом, о нет! Это была самая прекрасная, самая чудесная ошибка в моей жизни!

Но то, что разделило нас пять лет назад, по-прежнему является непреодолимой преградой. Я исполню дочерний долг, даже если ради этого потребуется отказаться от собственного счастья. Увы, далеко не всегда мы имеем право следовать зову сердца.

Поэтому, призвав на помощь все свое самообладание, Дайана мужественно выдержала взгляд серых глаз и твердо произнесла:

— Я не люблю тебя, Клейтон Уинстон. — Прости меня, любимый! — кричало в это мгновение ее истерзанное сердце. — Все, что произошло между нами сегодняшней ночью, — ошибка.

Лицо Клейтона превратилось в непроницаемую маску.

— Что ж, отлично. Я рад, что мы наконец поговорили начистоту. Пожалуй, — он через силу усмехнулся, — за это стоит сказать спасибо нашим матерям.

Отойдя в сторону, он сел на камень. Постояв некоторое время, Дайана неловко приблизилась к Клейтону и робко произнесла:

— Мне пора. Сам понимаешь, куча дел… Надо успокоить своих, а еще распорядиться насчет последствий грозы…

Прервав ее беспорядочные объяснения, Клейтон отрывисто бросил:

— Я провожу тебя!

— Не стоит. Мне и самой прекрасно известна дорога. Кроме того, тебя ждут на ранчо, и…

— Я провожу, — упрямо повторил Клейтон, прерывая Дайану нетерпеливым взмахом руки.

Не осмеливаясь больше перечить, она кивнула.

Кое-как приведя себя в порядок, Клейтон и Дайана уселись на лошадей и тронулись в путь. Поскольку кратчайшую дорогу к дому молодой женщины преграждала разлившаяся река, ехать им пришлось довольно долго. И за все это время никто из них не проронил ни слова.

Наконец, проводив Дайану почти до порога, Клейтон сухо попрощался с ней и, не оглядываясь, поехал прочь.

— Прощай, любовь моя, — прошептала она, когда молодой человек удалился на достаточное расстояние. — Я всегда буду тебя помнить.