Знак розы

Глава 63

Кермит, Техас, два месяца спустя

Рэйчел стояла у двери родного дома - ключи от машины в руке, собранная сумка у ног - и в последний раз оглядывалась по сторонам. Все царапины, отметки и пятна, оставленные членами ее семьи, были похоронены под несколькими слоями матовой белой краски, которую она нанесла сама, не желая доверять чужим людям уничтожение своих воспоминаний. Ей понадобилось шесть недель, чтобы очистить дом и подготовить его для новых жильцов, кем бы они ни оказались. Она договорилась с агентством по продаже недвижимости, что они не будут показывать дом потенциальным покупателям и что табличка «Продается» не появится на его лужайке до тех пор, пока она не будет готова уехать.

Соседка, знавшая Рэйчел всю ее жизнь и дружившая с ее матерью, поинтересовалась:

— К чему такая спешка, Рэйчел? Почему ты не хочешь пожить здесь еще немного, чтобы тебе было, куда возвращаться?

Она лишь молча покачала головой в ответ, потеряв голос в бездне скорби. Она не заслуживала того, чтобы жить в доме, который любила и предала. Это было бы святотатством.

— Рэйчел, вы останетесь в Лаббоке? — поинтересовалась Даниэлла, когда она пришла забрать свои вещи из офиса.

За ее письменным столом уже сидел новый владелец, молодой японец, который аккуратно сложил ее пожитки в картонную коробку и поставил ее в угол. Рон Кимбалл, отец которого оказался в числе немногих счастливчиков, выживших после «марша смерти» в Батаан, уже уволился и нашел новую работу в компании, выращивающей хлопок в соседнем округе. Он никогда не будет работать на япошку, заявил он Даниэлле. Ее бывшая секретарша тоже подала заявление об уходе.

— И что я там буду делать? — холодно улыбнулась Рэйчел. — Смотреть, как хлопок Толиверов выращивает кто-то другой?

Рэйчел в последний раз оглядела гостиную, подняла с пола сумку и вышла. Она уже побывала на месте своего старого садика, который теперь превратился в аккуратно подстриженную лужайку, заросшую бермудской травой, где лишь смутно угадывались прежние очертания былого великолепия.

— Подозреваю, именно здесь все и началось, — заметил после похорон Амос, когда она обнаружила его стоящим возле поросшей травой впадины позади дома, куда он сбежал от гостей.

— Да, именно здесь все и началось, — сказала она, вспоминая, как по вечерам ухаживала за своим садиком и подслушивала доносившиеся из кухонного окна споры родителей.

— Он ведь хотел приехать, ты же знаешь.

Рэйчел предпочла промолчать.

— Мы с Перси убедили Матта, что... сейчас не самое подходящее время для этого. Он очень беспокоится о тебе, Рэйчел. Матт не может понять, почему ты отказываешься встретиться с ним или хотя бы поговорить по телефону. Откровенно говоря, дорогая... я тоже не понимаю, — сказал Амос, с тревогой глядя на нее. — Ты же знаешь, что Матт не виноват в том, что случилось. Перси говорит, что если ты вернешься в Хоубаткер и выслушаешь историю Мэри, то поймешь, что она сделала то, что сделала, исключительно из любви к тебе.

— В самом деле? — Рэйчел почувствовала, как ее губы искривились в презрительной усмешке. — Раньше меня, быть может, и удалось бы убедить в этом, но только не теперь.

— Теперь? А что изменилось, позволь спросить?

— Скоро вы все узнаете. А теперь простите меня. Я должна вернуться к гостям.

Бедный Амос. Он попал между молотом и наковальней, думала она, поворачивая ключ зажигания в своем «БМВ». И Матт тоже...

На протяжении последних двух месяцев Рэйчел пыталась не думать о нем и о том, как они расстались. Все, что было потом, после того как она отворила дверь и холл заполнили мужчины, происходило, как в тумане. Матт попытался обнять ее, но она спрятала лицо на груди у Амоса. Каким-то образом ей удалось дозвониться до Кэрри Сазерленд, своей лучшей подруги, которая, наверное, летела по шоссе, потому что прибыла из Далласа всего через два часа. Рэйчел вспомнила боль в глазах Матта, когда он смотрел, как они с Амосом поднимаются по лестнице в ее комнату, чтобы дождаться Кэрри, оставив его внизу. И потом... сквозь туман боли Рэйчел вспомнила, как сбежала вниз, когда услышала голос Кэрри в коридоре, и бросилась в объятия к ней, а не к Матту, который отчаянно хотел утешить ее.

— Тебе лучше уехать, Матт, — заявила она ему в конце концов.

Он все-таки добрался до нее, взял за плечи и наклонил голову, чтобы заглянуть в ее пустые глаза.

— Рэйчел, дед рассказал мне о завещании... о том, что Сомерсет достался ему. Я просто не могу себе представить, какой обманутой ты себя чувствуешь... и как тебе больно после всего, что случилось. Мне тоже больно и обидно за тебя, но я тебе не враг. Я нужен тебе. Мы можем пережить горе вместе.

Она ответила ему невыразительным голосом сомнамбулы:

— Есть кое-что, чего ты не знаешь. Ты станешь врагом. У тебя не будет выбора.

Он выглядел так, словно она отвесила ему пощечину.

— Что?

— Прощай, Матт.

Последующие недели слились для нее в сплошную серую пелену. Эти дни вспоминались ей смутным калейдоскопом событий, время от времени перемежаемых ослепительными вспышками. Одним из таких моментов стал разговор с Кэрри в машине, когда они возвращались после опознания. В напряженной тишине Кэрри поинтересовалась:

— Ты скажешь мне, почему захлопнула дверь перед носом этого сногсшибательного парня?

— Ничего я не захлопывала. И настроения объяснять что-либо у меня нет. А если он тебя заинтересовал, вперед. Можешь попытать счастья.

Кэрри огорченно вздохнула.

— Как это мило с твоей стороны, глупышка, но он не произвел на меня впечатления легкой добычи. Он сходит по тебе с ума, Рэйчел. Почему ты прогнала его?

— Я должна была это сделать. Иначе потом все будет намного хуже.

— Потом?

— Когда я верну себе то, что мне принадлежит.

Слезы застилали ей глаза, когда Рэйчел в последний раз окинула взглядом дом и улицу, на которой выросла. Она оставит ключи в агентстве недвижимости, когда будет уезжать из города.

Рэйчел направлялась в Даллас, чтобы некоторое время пожить у Кэрри, но главной причиной была необходимость встретиться с отцом подруги. Тейлор Сазерленд считался выдающимся специалистом по коммерческому праву, специализирующимся на аферах с недвижимостью. Она договорилась с ним о встрече, чтобы оценить важность документов в шкатулке из зеленой кожи.

Матт въехал на подъездную дорожку, ведущую к дому Рэйчел. Следуя указаниям Амоса, он легко нашел нужный ему адрес. Припарковав взятый напрокат фургон, он вылез из машины. В лицо ударили сухой жар и шершавый ветер, несущий мириады песчинок, который постоянно дует в Западном Техасе. Сердце тяжелой барабанной дробью стучало у него в груди, как у берсеркера[30] перед битвой. Наконец-то он вновь нашел Рэйчел. Если она не впустит его, он ворвется силой. Они должны поговорить. В ушах у Матта вновь зазвучали слова, сказанные ею в ночь несчастного случая: «Есть кое-что, чего ты не знаешь. Ты станешь врагом. У тебя не будет выбора».

— Что она хотела этим сказать, дед? — спросил Матт у Перси. — Чего я не знаю?

— Понятия не имею.

Но больше всего его беспокоила загадочная фраза Рэйчел, брошенная ею Амосу после похорон. Раньше, сказала Рэйчел, она верила, что Мэри действовала из любви к ней, но теперь она в это не верит, а когда Амос поинтересовался, что заставило ее изменить свое мнение, ответила:

— Скоро вы все узнаете.

— Что значит «теперь», дед? Что она могла обнаружить такого, что позволяет ей проклясть Мэри - и нас вместе с ней?

— Не знаю, сынок.

Но Матт почему-то не поверил деду. За последние два месяца до него не раз доносился грохот скелетов из семейного шкафа - тех секретов, посвящать в которые его никто не спешил.

Трава во дворе была недавно скошена. До Матта долетел ее сухой пыльный запах, и он вспомнил слова Амоса: «Богом забытое место! Не понимаю, как здесь умудряется выживать кто-нибудь еще, помимо гремучих змей?» Сейчас Матт полностью разделял его мнение. Во время поездки из аэропорта, глядя на пустыню, лунный пейзаж которой оживляли лишь кусты лишайника, он думал о том, как такая выжженная земля могла вдохнуть в Рэйчел страсть к земледелию. Должно быть, в ней заговорил голос крови.

Матт неуверенно подошел к крыльцу. Казалось, в этом доме никто не живет. Но зеленые ставни выглядели свежевыкрашенными, как и двери гаража. На окнах не было занавесок, и стекла сверкали после недавнего мытья. О нет, только не это...Он застонал и сложил руки домиком, приложив их к небольшому квадратику стекла в двери, чтобы заглянуть внутрь. Передняя комната выглядела совершенно пустой и покинутой, как птичье гнездо зимой, и там не было мебели. Стараясь не поддаться отчаянию, Матт обошел дом, заглядывая в окна.

— Я могу вам помочь?

Он резко отпрянул от окна и, обернувшись, увидел перед собой тучную даму в длинном гавайском платье, которая взирала на него, уперев руки в бока.

— Э-э, я... Да, можете, — сбивчиво заговорил Матт. — Женщина, которая здесь живет. Рэйчел Толивер. Похоже, она переехала. Вы, случайно, не знаете куда?

— А вы кто?

— Меня зовут Матт Уорик. — Матт отряхнул пыль и протянул руку даме. — Друг семьи из Хоубаткера, штат Техас.

Он решил, что это соседка, которой его имя может показаться знакомым.

— Я слыхала об Уориках из Хоубаткера. Меня зовут Берти Уолтон, я соседка и добрая знакомая Рэйчел. Я живу совсем рядом. — Она кивнула в сторону своего дома. — А что вам нужно от Рэйчел?

Матт заколебался, а потом выложил всю правду.

— Я приехал посмотреть, как она, и, может быть, забрать ее домой. Она должна быть с теми, кто позаботится о ней.

Похоже, женщина немного расслабилась.

— Совершенно с вами согласна. — Она оглядела его с ног до головы и, видимо, решившись, продолжала: — С сожалением должна сообщить вам, что вы разминулись с ней буквально на час. Полагаю, Рэйчел уехала насовсем. Должно быть, это случилось, когда я была в магазине, так что я даже не попрощалась с ней. — Судя по тону, дама была серьезно обижена.

— Она не сказала, куда направляется?

— Боюсь, что нет. Вчера она говорила, что напишет или позвонит мне, но... судя по тому состоянию, в котором она пребывала, я не стала бы на это рассчитывать.

Надежды Матта на счастливый исход дела рушились на глазах.

— Вы не знаете, кому может быть известно, куда она уехала?

— Ни одной живой душе. Рэйчел ни с кем не была особенно близка, кроме меня. Я была лучшей подругой ее матери. Дом выставлен на продажу. На вашем месте я бы попытала счастья в агентстве по торговле недвижимостью. Их всего-то два. Она наверняка оставила свой адрес или номер телефона в одном из них.

Матт похлопал по карманам в поисках блокнота и авторучки.

— Вы не могли бы дать мне их названия и адреса?

— Мы поступим по-другому. Пойдемте со мной, и я нарисую вам схему. Иначе вам ни за что их не найти.

Переваливаясь, как утка, Берти двинулась к своему дому, и Матт последовал за ней.

Еще через несколько минут он сидел за кухонным столом, глядя, как она наливает слабенький чай в стаканы.

— Миссис Уолтон, а почему Рэйчел вообще решила уехать отсюда? Я полагал, что... учитывая обстоятельства... она предпочтет остаться там, где ее знают.

— Зовите меня Берти, — сказала женщина, ставя стаканы на стол. Под мышкой она держала желтый блокнот и шариковую ручку. Опустившись на один из массивных стульев, Берти с шумом хлопнула по столу блокнотом. — Не могу сказать, что ее отъезд очень меня удивил. Собственно, Рэйчел уже давно уехала из Кермита. Здесь ее больше ничто не держит, если вообще держало когда-нибудь. Я думала, что она останется здесь хотя бы потому, что ей больше некуда идти, но она не знала, как побыстрее убраться отсюда.

— Вы сказали... о состоянии, в котором она пребывала, когда уезжала. Как она выглядела?

Берти принялась рисовать в желтом блокноте.

— Когда вы в последний раз ее видели?

— Два месяца назад.

— Отнимите от ее стройной фигурки двадцать фунтов и прибавьте ввалившиеся щеки и коричневую от загара кожу, и вы получите ее портрет. Она совсем не походила на ту девушку, что приезжала сюда на Рождество.

— Она уже не та девушка, — негромко заметил Матт. — А откуда взялась коричневая от загара кожа?

— Она сама занималась ремонтом дома - красила крышу, ставни. Но нельзя сказать, что она была... не в себе. Что-то не давало ей развалиться на куски. Вы бы видели, как она заколачивала гвозди!

Матт нахмурился.

— Она, случайно, не намекнула, что ее беспокоит? Все, что вы сможете вспомнить, очень поможет мне.

Берти на мгновение задумалась.

— У меня сложилось впечатление, что ею двигала некая внутренняя сила, но... не упорство, если вы понимаете, что я имею в виду. Это не упорство того рода, что заставляет вас идти вперед, хотите вы того или нет. Нет, точно не это. Скорее у нее была цель, которой она стремилась достичь, когда убегала отсюда. — Она щелкнула шариковой ручкой и вырвала листок из блокнота. — Сожалею, но объяснить понятнее я не смогу.

— Почему же, вы объяснили все очень доходчиво, Берти. Спасибо за помощь. — Матт допил чай и встал. — Дайте мне свой номер телефона, и я позвоню, если что-нибудь узнаю.

Берти, прищурившись, смотрела на него с таким видом, словно собиралась добавить еще что-то, прежде чем проводить его до двери.

— Вы тот самый молодой человек, о котором Рэйчел впервые рассказала мне много лет назад, когда вернулась из Хоубаткера, верно? Ей было тогда лет десять, но помилуйте! Она не из тех, кого можно заставить растаять при одном упоминании о ком-то, однако вам это удалось. Вы обмолвились, что приехали увезти ее к тем, кому она небезразлична. Вы принадлежите к их числу?

— Я первый в списке.

— Так я и думала. Что ж, найдите ее, молодой человек, и заставьте понять, что... несмотря на все ее потери... у нее по-прежнему есть все.

— Именно это я и собираюсь сделать, Берти, — дрогнувшим голосом пообещал Матт. Сложив листок бумаги вчетверо, он сунул его в карман, а потом положил руку женщине на плечо. — Не вставайте. Я сам найду выход. Даю вам слово, что вы еще услышите обо мне.

— Надеюсь, это будет приглашение на свадьбу, — сказала Берти.

Он улыбнулся ей.

— Если это будет зависеть от меня, то непременно.

Матт напал на след во втором агентстве недвижимости, но ничего не выиграл. Риелтор, занимавшаяся продажей дома Толиверов, как раз собиралась съездить туда, чтобы установить табличку «Продается» на лужайке, когда Матт вошел в крошечный офис, в котором едва хватало места для двух столов. Он знал, что, если она даст ему адрес и номер телефона клиента, который уехал из города, это будет нарушением политики компании, но он пустил в ход все свое обаяние, чтобы узнать хоть что-нибудь. Одарив женщину очаровательной улыбкой, он пояснил, что дружен с Берти Уолтон, которая и сообщила ему, что дом продается. Не могла бы агент немедленно связаться с владелицей? Он хотел бы сделать ей предложение еще до того, как покинет их чудесный город.

На лице риелтора отразилось сожаление.

— Вы не поверите, — сказала она, — но еще два часа назад с владелицей дома можно было бы поговорить прямо здесь. А теперь она уже уехала - и не сказала куда. Все это очень странно. Она не оставила номера телефона, по которому с ней можно было бы связаться, сказав, что позвонит сама, когда устроится на новом месте. Однако... если вы готовы сделать предложение, то риелтор сию же минуту составит контракт, чтобы потом при первой же возможности показать его владелице, когда та вновь объявится.

— Не знаете ли вы, когда это случится? — поинтересовался Матт.

У риелтора вытянулось лицо.

— К сожалению, нет.

Матт улыбнулся, заявив, что такой вариант его не устраивает, но согласился взять ее визитную карточку.

Выйдя из агентства, Матт судорожно вздохнул, наполняя легкие сухим пыльным воздухом. Он был уверен, что Рэйчел направилась к своей подруге из Далласа, полоумной блондинке в бриджах для верховой езды. Тогда, в суматохе, он не запомнил ее имени. Но, может, с ней знаком Амос. Как только он выяснит, как зовут подругу, остальное будет просто.

Вернувшись в фургон, Матт набрал номер на портативном телефонном аппарате, который прихватил с собой. Когда трубку снял дед, он попросил позвать к телефону Амоса, зная, что тот находится в Уорик-холле. Перси без промедления передал трубку Амосу.

— Что я могу для тебя сделать, Матт? — первым делом поинтересовался поверенный.

— Рэйчел выставила свой дом на продажу и уехала из города, не сказав никому, куда направляется. Но вы можете помочь мне найти ее, Амос. Вы, случайно, не помните, как звали соседку Рэйчел по комнате - ту дьяволицу, с которой мы встречались в ночь аварии? Мне кажется, что Рэйчел поехала к ней в Даллас.

Матт расслышал в трубке горестный вздох и понял, что удача отвернулась от него.

— Мне очень жаль, Матт, но, боюсь, я тоже не запомнил ее имени.

Матт с размаху ударил по рулевому колесу ладонью и беззвучно прошипел сквозь зубы ругательство, но нашел в себе силы сказать, что ничего страшного еще не произошло.

— Не переживайте, Амос. Может быть, Генри или Сасси мне помогут.

Но и Генри не вспомнил ее фамилии.

— Ее зовут мисс Кэрри. Это все, что мне известно, — сказал Генри. — Фамилии незнакомых людей не задерживаются у меня в памяти. Может быть, тетя Сасси вспомнит. Она сейчас гостит у моей мамы. Хотите ей позвонить?

— Дай мне номер ее телефона, Генри.

Но и здесь Матта ждала неудача. Сасси заявила, что события тех ужасных дней настолько выбили ее из колеи, что она забыла собственное имя.

Значит, остается детектив, решил Матт, выезжая на дорогу. Придется обратиться в детективное агентство. Он набрал номер своей конторы в Хоубаткере, представляя, как Рэйчел сидит на крыше собственного дома, мстительно вколачивая в нее гвозди. Быть может, именно в этом и заключалась ее цель, та движущая сила, что не давала ей остановиться, - в отмщении? Но кому? И за что? В глубине души Матт полагал, что знает, кому и за что. С замиранием сердца он понял, что мишенью может оказаться его дед.

— Нэнси, — сказал он, когда в трубке раздался голос секретарши, — отложите все дела и найдите фамилию и номер надежного детективного агентства в Далласе, а потом перезвоните мне. Я еду домой.

Глава 64

Даллас, Техас, суббота

Проснувшись на следующее утро, Рэйчел с удивлением обнаружила, что резные часы на прикроватном столике показывают девять утра. Приподнявшись на локте, она обвела растерянным взглядом холодную, выкрашенную в белый цвет комнату и вспомнила, что находится в спальне для гостей суперсовременного городского особняка Кэрри Сазерленд. Присущее каждому фермеру чувство вины, от того что он до сих пор нежится в постели, когда день уже давно начался, подталкивало ее встать. В последний раз Рэйчел так долго спала по субботам, когда училась в средней школе. Но после недолгого размышления она вновь опустилась на подушку. У нее больше не было плантации, о которой следовало бы тревожиться.

Как всегда после пробуждения, ее с головой накрыла гнетущая пелена депрессии. Рэйчел уже знала, что если будет лежать неподвижно и стараться ни о чем не думать, то какая-нибудь здравая мысль придет ей в голову, пробившись сквозь завесу мрачной тоски. Сегодня утром мысль эта звучала так: чего ради она приехала в Даллас на день раньше, если ей было прекрасно известно, что Кэрри уехала из города и вернется в воскресенье, то есть тогда, когда и должна была приехать Рэйчел. Но - как и во всем, к чему она прикладывала свою яростную и неуемную энергию на протяжении двух последних месяцев, - она подготовила дом родителей на продажу раньше срока и примчалась сюда, потому что ей больше некуда было ехать. И теперь Рэйчел раздумывала над тем, как убить время и не лишиться остатков рассудка, прозябая в одиночестве в этом доме, похожем скорее на иглу, чем на жилище молодой женщины.

В коридоре зазвенел телефон. Сначала Рэйчел не собиралась снимать трубку, но потом нестерпимое желание услышать человеческий голос заставило ее откинуть одеяло и ответить на звонок. Она откашлялась и хриплым со сна голосом произнесла:

— Алло. Квартира Кэрри Сазерленд.

На другом конце линии воцарилось удивленное молчание, а потом знакомый мужской голос, который всегда вызывал у нее воспоминания о подтяжках и фланелевых рубашках, с восторгом воскликнул:

— Рэйчел? Это ты?

Она поморщилась, уже жалея о том, что сняла трубку. Тейлор Сазерленд, отец Кэрри, явно не знал о том, что его дочери нет в городе и что она наслаждается гедонистическими прелестями казино «Гранд Отель» вместе со своим последним по счету поклонником. Будучи строгим южанином-баптистом, он не одобрял подобных выходок.

— Доброе утро, Тейлор, — сказала Рэйчел. — Я приехала пораньше, но Кэрри в данный момент нет дома. Какая-то... деловая встреча, кажется.

— Угу. Она наверняка смылась куда-нибудь с очередным шалопаем, а тебя бросила на произвол судьбы, верно?

— Это моя вина. Я должна была приехать не раньше завтрашнего дня.

— Ну, я не стану задавать тебе бестактных вопросов и выпытывать, где она и с кем. Как ты, выдержишь в одиночестве в этой морозильной камере? Отрегулируй термостат по своему усмотрению. Не обращай внимания на предупреждающие таблички, которые она развесила по всему дому. Это же курам на смех - жить в таком холоде, чтобы сохранить драгоценные полотна современных художников.

Рэйчел улыбнулась. Когда речь заходила о дочери, обмануть Тейлора Сазерленда было невозможно. Он имел в виду хромированную пластинку с надписью «Регулировка запрещена!», прикрепленную к термостату. Кэрри была завзятым коллекционером дорогих полотен, написанных маслом, и в ее доме автоматически поддерживалась заданная температура, чтобы исключить колебания, способные повредить картины. А Тейлор тем временем с отеческой заботой в голосе поинтересовался:

— Ну и чем ты собираешься заниматься целый день?

— Говоря по правде, еще не знаю.

— В доме Кэрри нет ни одной книги, которую стоило бы почитать, и, я уверен, в холодильнике хоть шаром покати. Почему бы тебе не приехать ко мне в офис? Я сижу здесь и перекладываю бумаги, так что мы с тобой можем обсудить то, о чем ты собиралась поговорить со мной в понедельник. Для начала мы с тобой выпьем джина с тоником, а потом заглянем в какое-нибудь кафе, где подают гамбургеры. Что ты на это скажешь?

Рэйчел вздохнула с облегчением.

— Скажу, что это здорово.

— В таком случае увидимся около одиннадцати.

Он дал ей адрес, объяснил, как быстрее всего проехать к нему в контору, и перед тем, как повесить трубку, посоветовал:

— Охладись как следует. Здесь у меня кондиционеры отключают на выходные.

Рэйчел с большим уважением относилась к Тейлору Сазерленду. Он старательно придерживался образа деревенского мальчишки, попавшего в большой город, - но за стилем «я еще не успел вычесать солому из волос» скрывался блестящий ум опытнейшего юриста, в чем на своем горьком опыте имели возможность убедиться многие легковерные оппоненты. Он был вдовцом, а Кэрри - его единственным ребенком.

Зная пунктуальность мистера Сазерленда, она просидела в одиночестве всего пять минут, прежде чем он с шумом вырвался из своего кабинета в неброскую и уютную роскошь приемной ровно в одиннадцать часов.

— Рэйчел, девочка моя! Не стану спрашивать, как ты себя чувствуешь, потому что догадываюсь. Но ты чертовски хорошо выглядишь для девушки, на долю которой выпало столько испытаний.

— Вы очень любезны, — ответила она, крепко обнимая его в ответ. — Хотела бы я сказать то же о своем зеркале.

— Ты слишком строга к себе. Ну входи же, входи, а я пока приготовлю нам что-нибудь выпить.

Смешивая джин с тоником, Тейлор оживленно болтал о «невообразимых и невероятных выходках» Кэрри, но у Рэйчел сложилось впечатление, что за всеми этими шуточками скрывается нежелание переходить к тому, ради чего она пришла к нему в офис. По ее просьбе Кэрри договорилась о встрече с отцом, вкратце посвятив его в историю с завещанием тети Мэри и добавив, что Рэйчел обнаружила документы, которые свидетельствуют о подлоге и могут послужить основанием для судебного иска против Перси Уорика. И сейчас Рэйчел уверилась в том, что Тейлор знаком с Перси.

Наконец, передав ей бокал, мистер Сазерленд откинулся на спинку кресла и сложил руки на выступающем животе, обтянутом клетчатой рубашкой с короткими рукавами.

— Кэрри рассказала мне, что без твоего ведома твоя двоюродная бабушка продала компанию «Толивер фармз», уведя ее буквально у тебя из-под носа, а семейную плантацию, которую ты надеялась унаследовать, отдала Перси Уорику.

Оптимизм Рэйчел угас, когда она услышала, с какой фамильярностью он произнес это имя.

— Значит, вы знакомы с Перси Уориком.

— Знаком.

— Не возникнет ли конфликта интересов, если вы решите взяться за это дело, при условии что у меня есть для этого основания?

— Пока что беспокоиться преждевременно. Отложим этот вопрос. Лучше расскажи, что привело тебя ко мне.

— Прежде чем мы начнем, Тейлор, я хочу знать, распространяется ли правило о соблюдении конфиденциальности на то, о чем я собираюсь вам рассказать, вне зависимости от того, решу ли я выдвинуть обвинение и стану ли вашей клиенткой.

Он кротко улыбнулся.

— Разумеется, распространяется, потому что я намерен выставить тебе счет за консультацию, который автоматически предусматривает бонус - обед за твой счет в ресторане «Бургер Дэн».

— Согласна, — ответила Рэйчел и коротко рассмеялась, после чего серьезно добавила: — Потому что речь пойдет о Перси Уорике. Насколько хорошо вы его знаете? Вы дружны с ним?

— Не совсем. Скажем так, несколько раз наши пути пересекались. — Тейлор тоже заговорил серьезным тоном. — Должен тебе сказать, я восхищаюсь им. Для сохранения лесов и должной утилизации отходов он сделал больше, чем любой другой промышленник в этой области. Но при чем здесь Перси?

Рэйчел ответила:

— Потому что я предполагаю, что он сознательно приобрел у моей двоюродной бабушки участок земли, который та не имела права продавать, поскольку он принадлежал моему отцу, Уильяму Толиверу. У меня есть все основания считать, что мой отец погиб, так и не узнав об этом.

Тейлор несколько секунд хранил задумчивое молчание, словно человек, к которому обратились на языке, которого он не понимает.

— Есть ли у тебя доказательства?

Рэйчел сжато изложила события, которые привели к обнаружению зеленой кожаной шкатулки, и описала ее содержимое.

— Эти материалы у тебя с собой?

Рэйчел открыла сумочку и извлекла оттуда копии завещания Вернона Толивера и двух писем. Тейлор водрузил на нос очки для чтения, а она медленно потягивала напиток, пока он изучал документы.

— Итак? — осведомилась Рэйчел, когда он отложил бумаги.

Кожаное кресло негромко скрипнуло. Тейлор встал и подошел к бару, ткнув пальцем в ее бокал, жестом спрашивая, налить ли ей еще. Рэйчел отрицательно покачала головой и стала смотреть, как он с чрезмерной тщательностью готовит и доливает себе джина с тоником. Она вспомнила, как он невыносимо долго размешивал сахар в стакане чая со льдом, и заподозрила Тейлора в том, что он намеренно тянет время.

— Выкладывайте, Тейлор. У меня есть нужные доказательства или я напрасно трачу свое и ваше время?

— Не знаю, как насчет твоего, но точно не мое, — откликнулся он и отечески подмигнул ей, отчего морщинки в уголках его глаз стали глубже. — Но у меня есть к тебе несколько вопросов. Первый: ты нашла акт собственности?

— Нет, в шкатулке его не было.

— А свидетельство о смерти твоего деда лежало в этой зеленой коробочке?

Рэйчел отрицательно покачала головой.

— Как насчет опекунских документов твоей двоюродной бабушки?

Удивляясь тому, что ей самой даже не пришло в голову побеспокоиться о них, Рэйчел ответила:

— Нет, там их не было.

— Она была опекуншей твоего отца?

Между бровей Рэйчел пролегла морщинка.

— Во всяком случае, он всегда так считал.

—Я спрашиваю об этом потому, что - в качестве опекунши твоего отца - твоя двоюродная бабушка могла полагать, что продажа земли осуществляется в его интересах. Разумеется, для этого ей надо было заручиться решением суда. Но проблема заключается не в этом, а в датах. — Рэйчел пододвинулась к столу и взглянула на цифры, на которые он указывал кончиком ручки. — На письме твоего деда стоит дата 13 мая 1935 года, а на письме Перси - 7 июля. Можно предположить, что передача права собственности состоялась вскоре после этого. Даже если Майлз умер через несколько дней после того, как отправил письмо сестре, официальное уведомление о его смерти она могла получить только несколько недель спустя. Бюрократическая машина в 1935 году работала еще медленнее, чем сегодня, особенно если учесть, что умер он за границей, во Франции.

Рэйчел почувствовала, что глаза у нее становятся большими, как блюдца.

— Вы хотите сказать, что даже если тетя Мэри была опекуншей моего отца, то в момент передачи права собственности Перси она таковой не являлась?

— Правильно.

— То есть если моя тетя была назначена опекуншей послепродажи земли, это значит, что сделка была совершенно законной?

— Нет. Решение суда обратной силы не имеет. Передача собственности в любом случае останется мошенничеством.

Рэйчел машинально потянулась за своим выдохшимся джином с тоником и отпила глоток, чтобы избавиться от сухости во рту. Поставив бокал обратно на стол, она поинтересовалась:

— Означает ли это, что я располагаю доказательствами совершенного мошенничества?

Тейлор взял в руки письмо ее деда.

— У тебя есть образцы подписи Майлза Толивера, чтобы подтвердить идентичность той, что стоит на его письме?

Рэйчел вспомнила о бухгалтерских книгах с подписями деда, стоящих в библиотеке на Хьюстон-авеню.

— Я знаю, где могу достать образцы его почерка, чтобы подтвердить подпись, — сказала она. — Эта проблема решена. Что еще?

Тейлор заколебался, и Рэйчел вдруг поняла, что ему не хочется начинать юридическое преследование Перси Уорика.

— Ты должна убедиться в том, что права на собственность действительнобыли переданы и, если да, что земля, о которой идет речь, входила в состав участка, купленного Перси. Для этого тебе необходимо обратиться в архивы суда округа Хоубаткер и проверить записи о совершении сделки на передачу земли между твоей двоюродной бабушкой и Перси Уориком, которая состоялась примерно в это время. После мы с тобой поговорим более подробно.

— Но если я обнаружу, что такая сделка действительно имела место, хватит ли полученных мной сведений для того, чтобы доказать факт мошенничества?

И вновь Тейлор ответил не сразу.

— Даже несмотря на то, что на акте собственности указано имя Мэри ДюМонт, ее брат дал ей недвусмысленные указания относительно того, что она должна сохранить участок на правах доверительной собственности для его сына до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. Если Мэри ДюМонт продала землю как свою собственную, без формального судебного одобрения сделки, то это мошенничество.

— Существуют ли ограничения по сроку давности мошенничества?

— Да, но отсчет срока давности начинается с момента обнаружения мошеннической сделки. Где именно на берегу Сабины располагается этот участок? На нем что-нибудь есть?

Рэйчел медленно выдохнула.

— Мне кажется, что «Уорик индастриз» выстроила на нем огромную целлюлозную фабрику, бумагоперерабатывающий завод и большое офисное здание. Кроме того, рядом находится жилой комплекс.

Она ожидала, что Тейлор выкажет удивление, но он лишь задумчиво крутил стакан на влажной подставке.

— На что конкретно я смогу рассчитывать, если мошенничество будет доказано? — спросила Рэйчел.

Прищурившись, Тейлор ответил:

— Если право собственности было передано с нарушениями закона, то в качестве наследницы своего отца ты можешь претендовать не только на саму землю, но и на все здания, расположенные на ней, равно как и на прочие усовершенствования. Единственным исключением может стать жилой комплекс.

Рэйчел зажмурилась и сжала руки в кулаки. Да!Это было больше, чем она рассчитывала. Впервые за долгое время у нее появилась причина жить дальше. Она подняла голову и взглянула юристу прямо в глаза.

— Как вы лично отнесетесь к тому, что я потребую от Перси Уорика вернуть то, что принадлежит мне?

Тейлор нахмурился.

— Ты ведь... не имеешь в виду землю буквально, а?

— Почему же? Как раз имею. Денежное возмещение меня не интересует.

Адвокат долго смотрел на нее, после чего откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе.

— Ты сама спросила, так что не жалуйся, — предупредил он. — Несмотря на то что с формальной стороны ты права, я буду очень разочарован в тебе, Рэйчел. Начатое тобой судебное преследование может нанести серьезный ущерб самому эффективному и экономически выгодному деловому предприятию в этой части штата, не говоря уже о том, что оно омрачит последние годы одного из величайших людей Техаса. — Тейлор сделал паузу, чтобы дать ей время возразить, но, видя, что она хранит спокойное молчание, продолжал: — Мне известно о деньгах, которые ты унаследуешь, Рэйчел, в первую очередь благодаря щедрости твоей двоюродной бабушки и, — он печально покачал головой, — из-за безвременной и ужасной гибели твоего отца и младшего брата. Я, естественно, не знаю, почему Перси Уорик заключил этот договор с Мэри ДюМонт в 1935 году - если это действительно так, - но подозреваю, что у него были на то веские причины. Времена были трудные, и вполне может оказаться, что продажа земли помогла избежать финансового краха твоей двоюродной тети и, следовательно, ее наследников, к которым относишься и ты. — Он поднял стакан, глядя на нее поверх края, и его глаза уже не были теплыми и отечески мягкими. — Полагаю, я ответил на твой вопрос. Кстати, обед ты мне больше не должна.

Рэйчел бестрепетно встретила его взгляд.

— Посмотрим, — сказала она. — Спасибо за честность. Я вполне удовлетворена тем, что обратилась к нужному человеку, который сможет достойно представлять мои интересы, если я соберу нужные доказательства.

Тейлор опустил стакан.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Я не хочу причинять вред Перси Уорику или лишать его внука того, что принадлежит емупо праву рождения. Да и что бы я делала с целлюлозной фабрикой и бумагоперерабатывающим заводом? Я хочу предложить обмен - Сомерсет, плантацию моем семьи, на промышленный комплекс Перси на берегу Сабины.

Тейлор смотрел на нее, не говоря ни слова, а потом его лицо расплылось в улыбке.

— Ага, — проговорил он, — вот это, пожалуй, мой желудок сможет переварить.

Рэйчел взглянула на часы.

— Кстати, уже первый час. Полагаю, вы готовы отведать гамбургеров - я угощаю.

Адвокат поспешно поднялся.

— И не только гамбургеры, но и картофель фри, луковые колечки и два шоколадных кекса на десерт.

Рэйчел перебросила через плечо ремень сумочки.

— А вы еще беспокоитесь о том, что ест Кэрри.

Глава 65

Рэйчел, следуя тоненьким стрелочкам указателей, шла в комнату секретаря канцелярии окружного суда Хоубаткера. Был полдень понедельника. Она выбрала именно это время, чтобы проникнуть в Хоубаткер и ускользнуть из него незамеченной. Начался октябрь, но сумасшедшая жара и не думала заканчиваться, и город казался вымершим. Большинство обитателей Хоубаткера или дремали, переваривая обед, или стояли за прилавками собственных лавок, ища прохлады. Рэйчел забронировала комнату на ночь в мотеле на тот случай, если почувствует себя чересчур усталой, чтобы вернуться в Даллас сегодня же, поскольку обратный путь займет не меньше трех часов.

Рэйчел ни разу не видела секретаря канцелярии суда, но не сомневалась, что та непременно узнает ее. Если эта женщина и не проходила мимо в череде соболезнующих во время похорон, ей достаточно было лишь взглянуть на висевший на стене портрет ее двоюродной бабушки во время освящения здания суда в 1914 году, чтобы догадаться о том, кто она такая. Рэйчел же хотела остаться неузнанной. Матт непременно начнет разыскивать ее, как только узнает, что ее видели в городе, и поэтому она сменила свой зеленый «БМВ», хорошо знакомый Амосу, на черный внедорожник Кэрри. Она не могла рисковать: встреча с Маттом могла подорвать ее решимость. Если ее подозрения подтвердятся, у них никогда не будет будущего. Она больше не сможет относиться к Перси, как прежде, а Матт никогда не простит ей, если она вытащит его любимого деда в суд и разоблачит его соучастие в мошенничестве. Рэйчел была уверена, что до этого не дойдет, но одной угрозы достаточно, чтобы уничтожить то, что было между ними. Она должна закончить все свои дела здесь до того, как он сам, или его дед, или Амос случайно заглянет сюда.

Женщина средних лет в сарафане, стоявшая за стойкой, с любопытством наблюдала за ее приближением, явно пытаясь вспомнить, где же она видела ее изможденное лицо и исхудавшую фигуру.

— Я могу вам помочь? — осведомилась секретарь, глядя на левую руку Рэйчел, которую та положила на обшарпанную сосновую конторку.

— Надеюсь, что да, — ответила Рэйчел. — Я бы хотела взглянуть на запись о передаче Мэри Толивер ДюМонт земельной собственности Перси Уорику в 1935 году. Сделка состояла ориентировочно 8 июля.

Глаза секретаря вспыхнули. Она ласково потрепала Рэйчел по руке.

— Мисс Толивер, от имени Хоубаткера прошу вас принять наши глубочайшие соболезнования по поводу всехваших утрат, — сказала она, подчеркнув голосом местоимение «всех», явно включив сюда и Сомерсет.

— Благодарю вас. Вы очень добры, — ответила Рэйчел невыразительным голосом.

— Одну минуточку, я проверю алфавитный указатель дарителей и приобретателей.

Через несколько минут, в течение которых Рэйчел не спускала глаз с входа, секретарь вернулась с увесистым томом в руках.

— Страница 306, — сказала она. — Если вам нужна помощь...

— Спасибо, теперь я сама. Страница 306.

Рэйчел отнесла тяжелый том на столик подальше от любопытных глаз секретаря и сразу же нашла то, что искала. Страница 306 сообщила ей, что 14 июля 1935 года Мэри Толивер ДюМонт передала право собственности на участок земли Перси Мэттью Уорику. Кадастровое описание местоположения участка совпадало с тем, что содержалось в завещании Вернона Толивера. На прилагаемой карте местности было указано его размещение на берегу Сабины. Он примыкал к другой собственности, в которой Рэйчел распознала Сомерсет.

Она подняла голову от книги. Во рту у нее появился кислый привкус, а в груди бушевала ярость. Перси... и тетя Мэри, обманщики и воры... они хранили молчание, пока ложь пожирала ее мать, разрушала семейный покой, навсегда лишив ее возможности вернуться домой. А ведь все могло быть по-другому, если бы отец знал правду. Родители и младший брат могли бы остаться в живых...

Рэйчел отнесла раскрытый том на стойку и указала на карту.

— Имеются ли какие-либо записи о том, что могло быть построено на этом участке земли?

Секретарь на мгновение приподняла очки, чтобы взглянуть на карту участка.

— Эти сведения содержатся в налоговой документации, но мне и смотреть не надо. Здесь расположены целлюлозная фабрика и бумагоперерабатывающий завод, принадлежащие компании «Уорик индастриз».

— Вы уверены?

— Уверена. Наш дом... находится вот здесь. — Секретарь пальцем указала точку на карте. — Это жилой комплекс, который компания «Уорик индастриз» построила для своих рабочих. Мой муж работает там мастером.

— В самом деле?

Ответом Рэйчел стал острый взгляд. Женщина убрала палец, явно озадаченная тем, почему посетительница вдруг проявила такой интерес к месту работы ее супруга. Или она наводит справки только потому, что больше тут не живет?

— Могу я узнать, чем вызван ваш интерес?

—У меня могут быть здесь имущественные права, — ответила Рэйчел голосом, похожим на треск ломающегося льда. — Вы не могли бы поднять самые последние налоговые платежи по этому участку и, пока будете заниматься этим, проверить, когда Мэри Толивер ДюМонт была назначена опекуном Уильяма Толивера? Она подала прошение в 1935 году.

— Мне придется спуститься в архив, который находится в подвале, и это займет некоторое время.

— Я подожду.

Секретарь скрылась за дверью, унося на лице озадаченное и растерянное выражение. Рэйчел ощутила тревогу. Надо же, как не повезло, что муж этой женщины оказался мастером у Матта. А что, если секретарь, и так уже исполненная подозрений, расскажет о ее визите супругу, а тот сообщит об этом Матту? Если Матт на заводе, то ему понадобится по меньшей мере полчаса, чтобы добраться до города. Она даст женщине двадцать минут и, если та не вернется, бросит все и помчится к своему внедорожнику.

Рэйчел уже собиралась уходить, когда секретарь появилась вновь.

— Вот копия налоговой декларации за 1984 год, — сказала она, выкладывая ее на стойку, — и решения суда, удовлетворяющего прошение вашей тети о назначении ее опекуном. Что-нибудь еще? — Она устремила многозначительный взгляд на часы над фонтанчиком для питья. — У меня уже начался обеденный перерыв.

Рэйчел метнула быстрый взгляд на дату, когда ее отец стал подопечным тети Мэри: 7 августа 1935 года.

— Боюсь, у меня к вам еще одна просьба, — сказала она. — Мне нужна копия страницы 306 и карты участка.

Секретарь поджала губы.

— Вам придется заплатить, — произнесла она.

Рэйчел достала кошелек.

— Сколько?

Несколько напряженных минут спустя, унося в сумочке нужные фотокопии, Рэйчел устремилась прочь, но у дверей задержалась и оглянулась. Как она и ожидала, секретарь прижимала к уху телефонную трубку и зачитывала собеседнику акт о передаче собственности.

— Матт, это Курт. Не знаю, важно это или нет, но только что мне позвонила жена. По ее словам, Рэйчел Толивер побывала там несколько минут назад.

Прижав трубку к уху, Матт отвернулся от окна, в которое бездумно смотрел вот уже около часа.

— Что? Рэйчел Толивер в городе?

— Правильно. Мари сказала, что она расспрашивала о гарантийном акте передачи права собственности на землю.

— Она все еще там?

— Только что ушла.

— Мари не сказала куда?

— Нет, босс. — Курт вздохнул, явно давая понять, что жалеет о своем звонке, если Матта интересует только Рэйчел Толивер. — Она показалась не слишком дружелюбной. Я подумал, что ты захочешь знать о том, что она наводила справки.

Матт включил громкую связь и положил трубку на базу, вскакивая с места.

— Ты прав, Курт. Так что ее интересовало?

Он распахнул дверцу шкафа и схватил спортивный пиджак.

— Она пришла в канцелярию суда и стала расспрашивать об акте собственности на землю, который ее двоюродная бабушка передала твоему деду еще в июле 1935 года, — пояснил Курт. — Похоже, мисс Мэри продала в то время мистеру Перси какой-то участок.

Матт замер, успев просунуть в рукав только одну руку. Дед ни разу не заикался о том, что когда-либо покупал у Мэри землю. И почему этим заинтересовалась Рэйчел?

— Ты уверен, что Мари ничего не напутала?

— Уверен так же, как и в том, что на ужин меня ждет мясной рулет. Сегодня понедельник, верно? Мари говорит, девчонка выглядела неважно. Исхудала до безобразия. Понимаешь, мы видели ее на похоронах мисс Мэри. Сама на себя не похожа. Мари даже не сразу ее узнала.

— Да, мне говорили, — бросил Матт, закончив надевать пиджак. — Мари сказала, какой именно земельный участок ее интересовал?

— Да, сказала. Тот самый, на котором я сейчас стою.

Матт невидящим взглядом уставился в окно.

— Территория завода?

— В самую точку. Ее расспросы встревожили Мари. По ее словам, девчонка выглядела... рассерженной.

— Еще бы, — заметил Матт.

Это хорошо, подумал он. Гнев не дает человеку опустить руки. Горе способно погубить. Вот только против кого направлен этот гнев?

—Я не сказал тебе самого главного, босс. Когда Мари спросила, почему ее так интересует земля, на которой расположен завод, девчонка ответила, что у нее могут быть там имущественныеправа. Что, черт возьми, она имела в виду?

Матт вспомнил слова Берти Уолтон: движущая сила... цель. И обещание Рэйчел, данное Амосу: «Скоро вам все станет известно».

— Пока не знаю, Курт, но собираюсь выяснить в самое ближайшее время.

— И еще одно, Матт, — добавил Курт. — Эта девчонка Толивер заставила Мари уточнить дату, когда суд назначил мисс Мэри опекуном ее отца, Уильяма Толивера. Слушай, тебе не кажется подозрительным ее поведение? Что она вынюхивает?

Матт уже распахнул дверь своего кабинета, держа в руках ключи.

— Это заставляет задуматься, Курт. Ты прав. Спасибо и... чем меньше людей будут знать об этом разговоре, тем лучше. Ты меня понял?

— Конечно, босс. Я уже знаю, что нельзя рассказывать женщине ничего, если не хочешь, чтобы об этом судачили все кому не лень.

— Молодец, — сказал Матт.

Он выскочил из офиса и бросился к своей машине. Выезжая со стоянки, он набрал номер Амоса.

— Сьюзен? Это Матт Уорик. Соедините меня с Амосом, хорошо?

Амос давал письменные показания под присягой, и его пришлось оторвать от этого важного дела.

— Что случилось, Матт? — встревоженно спросил он. — Что-то с Перси?

— Нет, Амос. Извините, что напугал вас. Мне только что сообщили, что Рэйчел в городе. На какой машине она ездит?

— В последний раз я видел ее на «БМВ». Темно-зеленого цвета. Ты хочешь сказать, что она в городе и не заехала к нам? — В его голосе прозвучала неприкрытая обида. — Откуда ты знаешь, что она в Хоубаткере?

— Расскажу попозже. А сейчас я еду в город, чтобы попытаться найти ее.

— Матт...

— Позже, Амос, — бросил он и отключился, чтобы сделать очередной звонок.

Если Даллас был базой, из которой Рэйчел вела боевые действия, то вполне возможно, что сейчас она уже возвращается туда. Он взглянул на справочник на приборной панели и набрал другой номер.

— Мне нужно поговорить с Дэном, — сказал Матт диспетчеру.

Через несколько секунд на линии появился шериф округа Хоубаткер. Матт изложил ему свою просьбу.

— Темно-зеленый «БМВ», — повторил шериф. — Я отправлю парочку своих парней на федеральное шоссе И-20.

— Если они найдут ее, то пусть ведут себя осторожно, когда остановят.

— Какие выдвинуть обвинения?

— Я уверен, что они что-нибудь придумают, но, повторяю, пусть ведут себя повежливее.

Матт решал, что делать дальше. Уже почти четыре часа. Он от всей души надеялся, что Рэйчел поймет, что не в состоянии проделать обратный путь до Далласа, тем более в такое время дня. Близился час пик, самое сумасшедшее время в Техасе. Матт набрал номер своего офиса.

— Нэнси, позвоните в отели «Фэрфакс», «Холидей» и «Бест Уэстерн» и поинтересуйтесь, не останавливалась ли у них Рэйчел Толивер. Если вам скажут, что нет, оставьте им мой номер телефона и попросите перезвонить, как только она зарегистрируется. Потом сообщите, что вам удалось узнать.

В течение получаса он мотался по городу, но темно-зеленый «БМВ» как сквозь землю провалился. Позвонила секретарша и сообщила, что Рэйчел Толивер не останавливалась ни в одном из трех отелей. Не зная, что делать дальше, и спрашивая себя, с чего бы это Рэйчел решила, что имеет имущественные права на завод, Матт развернул «рейндж-ровер» в сторону Хьюстон-авеню. Пришла пора задать несколько неприятных вопросов деду.

Глава 66

Матт взбежал по ступенькам в кабинет на втором этаже, где его дед в последнее время проводил все больше времени. После смерти Мэри и последовавших событий Перси утратил интерес к жизни, напрочь лишившись аппетита и отказавшись от своих обычных упражнений в загородном клубе. В конторе дед стал бывать чрезвычайно редко, вот уже два месяца не объезжал склады компании, что раньше делал регулярно, и перестал появляться в кафе «Клуб старых друзей», где по вторникам встречался за утренней чашкой кофе с приятелями.

Состояние его душевного и физического здоровья превратилось в предмет неустанной заботы и тревоги Матта и Амоса, которые каждый день обменивались впечатлениями о его внешнем виде и поведении.

Перси приподнял брови в ироническом удивлении, когда Матт ворвался к нему в кабинет на несколько часов раньше обыкновенного. На лице внука было выражение, которое дед называл «Хватит меня обманывать!».

— Чем обязан столь нежданному удовольствию? — лениво протянул Перси, вытянувшись в глубоком кресле с откидывающейся спинкой. На ногах у него были домашние шлепанцы. Матт заметил, что ему подали поднос с обедом.

Матт тут же ухватил бутерброд. Только сейчас до него дошло, что сегодня он остался без обеда.

— Рэйчел Толивер была в городе, — без предисловий заявил он.

Перси поднял голову.

— Откуда ты знаешь?

— Жена Курта позвонила ему из канцелярии суда, а он рассказал об этом мне. Я пытался найти ее машину, но мне не повезло.

Расправившись с бутербродом, Матт запил его чаем с растаявшим льдом, к которому не притронулся Перси, вытер губы, подтянул к себе стул и сел, глядя на деда.

— Мари говорит, что Рэйчел проверяла гарантийный акт о передаче права собственности на землю, которую Мэри ДюМонт продала тебе в 1935 году. Мари также упомянула, что Рэйчел была в бешенстве.

Если бы Матт искал доказательство того, что дело нечисто, он бы получил его сейчас. Лицо деда покрылось смертельной бледностью.

— А я и не подозревал о том, что комплекс «Сабина» построен на земле, которую ты купил у Мэри, — продолжал Матт. — И теперь мне интересно, откуда об этом узнала Рэйчел и что еще она пытается раскопать.

Перси вздохнул.

— Ох, Матт...

— В чем дело, дед? Что происходит?

— Кажется, у нас неприятности. По-моему, Рэйчел обнаружила документы, которые Мэри хотела уничтожить в тот день, когда умерла.

В животе у Матта образовался ледяной комок.

— Что это за документы?

— Те самые, что лежали в сундучке. Помнишь, Сасси рассказывала, что последние слова Мэри были о том, что она должна подняться на чердак? Скорее всего, Сасси сказала об этом и Рэйчел, и девочка решила, что там хранится нечто важное. Очевидно, она нашла то, что искала. Амос говорил, что в ту ночь, когда погибли родители Рэйчел, он вместе с ней поднялся в ее комнату и видел бумаги, разбросанные по кровати... бумаги, хранившиеся в шкатулке, обтянутой зеленой кожей, которая, насколько я помню, принадлежала Мэри...

— Что в них может быть такого?

Перси поднял руку, призывая внука не торопить его.

— В одном из них Амос узнал завещание Вернона Толивера. Вернон оставил полоску земли вдоль берега Сабины своему сыну Майлзу...

Матт нахмурился.

— Постой, ты же говорил, что Майлзу ничего не досталось - Мэри унаследовала все.

— Я никогда не говорил ничего подобного. Мы с Мэри не возражали, чтобы окружающие считали именно так. Хотя особой разницы между этими двумя понятиями я не вижу.

Матт подвинулся вместе со стулом ближе к деду.

— Погоди... дай мне разобраться. Выходит, Уильям так никогда и не узнал о том, что унаследовал эту полоску земли?

— Правильно.

— И эти сведения намеренно скрыли от него?

— Правильно.

— И кто их скрывал, Мэри?

— Да.

Матт почувствовал, что бутерброд с ветчиной просится наружу.

— И Рэйчел теперь известна правда, которая разрушила ее семью?

— Очевидно.

— И наш завод располагается именно на том участке, который унаследовал Майлз?

— Да.

— Как Мэри завладела им?

Перси провел испещренной коричневыми пятнышками рукой по лицу. Выглядел он при этом на все свои девяносто лет.

— Боюсь, остальные документы в шкатулке объясняют это. Амос сказал, что видел два письма... одно написано моим почерком, а второе разглядеть он не успел, потому что Рэйчел поспешно смахнула все бумаги обратно в шкатулку, но я могу предположить, от кого оно...

Матт почувствовал, как желудок подступил к горлу, когда дед дрожащей рукой потянулся за стаканом воды. Сделав пару глотков, Перси сказал:

— Это было письмо Майлза с указаниями о том, что Мэри должна сохранить эту землю в доверительной собственности для Уильяма, пока тому не исполнится двадцать один год.

— Святой Боже... — с отвращением пробормотал Матт. — Ты хочешь сказать, что Мэри пошла против пожеланий своего брата и продала землю?

Перси кивнул.

— Именно так.

— Должно быть, она не показала тебе письмо.

— Разумеется, она показала мне его. Иначе откуда бы я знал его содержание?

Потеряв дар речи, Матт уставился на деда. Его шея налилась нездоровой краснотой.

— Вы с Мэри сознательносовершили мошенничество?

— На первый взгляд все именно так, но это был единственный выход для всех заинтересованных лиц - Олли, Уильяма, меня, города и... Мэттью. ДюМонты оказались в чрезвычайно стесненном финансовом положении, и Олли мог потерять свои магазины. Чертов умник никогда не согласился бы одолжить у меня деньги просто так, а у Мэри не было ни гроша. Я же искал подходящий участок недалеко от реки, чтобы построить там целлюлозную фабрику, вот она и передала мне права собственности на землю Майлза. Сделка не вызвала ни малейших подозрений. На акте передачи стояло имя Мэри как новой владелицы. Если бы не письмо Майлза, она была бы вольна поступать с землей по своему усмотрению. Бесчестная же сторона операции состоит в том, что мальчик не знал, что унаследовал землю отца.

Матт встал. Эмоции переполняли его, и он не мог усидеть на месте. Теперь он знал, что грызло деда последние месяцы. Перси понял, что Рэйчел рано или поздно сделает это открытие, и ждал, когда все дьяволы ада сорвутся с цепи.

— Ты хотя бы представляешь, во что превратились отношения Рэйчел с матерью из-за того, что вы скрыли от нее эти сведения, и как это повлияло на ее семью?

— Я ничего не знал вплоть до того, как ты впервые заикнулся об этом несколько месяцев назад, и глубоко сожалею. Я уверен, что Мэри была бессильна исправить положение после того, как оно превратилось в проблему.

Матт в ужасе пролепетал:

— Почему Мэри не могла продать свой драгоценный Сомерсет, чтобы спасти магазин Олли?

— В те времена Мэри не могла продать плантацию. Земля ломаного гроша не стоила, а я был готов на что угодно, лишь бы помочь Олли. Помимо того что он был моим лучшим другом, он спас мне жизнь во время войны во Франции. Он оттолкнул меня и закрыл собой от разрыва гранаты. Тогда он и потерял ногу.

Матт растерянно провел рукой по волосам и вновь упал на стул. Оказывается, он многого не знает о своей семье.

— О чем идет речь в твоемписьме?

— Я написал Мэри, что согласен на сделку, но, разумеется, спустя пятьдесят летя не смогу вспомнить, в каких именно выражениях я это сформулировал. Однако только из моей записки Рэйчел могла узнать приблизительную дату передачи права собственности и то, что покупателем был я. К тому времени, как ты приехал к ней, она уже прочла бумаги и сложила два и два. Этим объясняется ее отношение к тебе и то, что она сочла нас с Мэри парой гнусных обманщиков.

Матт подался вперед.

— Ты хочешь сказать, что сейчас Рэйчел располагает письмами, которые ставят под угрозу комплекс «Сабина»? Дед, как ты мог построить завод по переработке древесины, который стоит больше ста миллионов долларов, на этом участке земли?

Перси вяло отмахнулся слабеющей рукой.

— Ох, Матт, несмотря ни на что, Мэри имела полное право продать этот участок, как и я - купить его. Тихо и спокойно, безо всяких заморочек. Откуда мы могли знать, что законность сделки будет оспорена? Если бы только Мэри не сохранила эти письма...

— Кстати, почему она их не уничтожила?

— Скорее всего, потому что не могла расстаться с последним письмом брата, а мое сохранила... ради собственного спокойствия, чтобы знать, что не она одна принимала участие в злоупотреблении доверием.

У Матта оборвалось сердце.

— Или для того, чтобы шантажировать тебя.

Перси в ужасе уставился на него.

— Ни в коем случае! Как тебе могло прийти в голову, что Мэри способна на такое?

— А зачем она показала тебе письмо своего брата? — парировал Матт. — Почему не сохранила его в тайне, вместо того чтобы вовлечь тебя в обман?

— Потому что она была женщиной совершенно иного склада! — взорвался Перси, и на его скулах запылал жаркий румянец негодования. — Она не хотела, чтобы я впутывался во что-либо, не зная, что именно делаю.

— Как это любезно с ее стороны! — в ярости заорал Матт. — Ведь теперь ей не пришлось нести ответственность за свой обман в одиночку.

Перси с грохотом оттолкнул скамеечку для ног.

— Придержи язык, мальчишка! Не суди о том, чего не понимаешь. Мэри показала мне письмо, чтобы дать мне возможность сказать «нет». Я согласился, потому что выбора у меня не было. Уильяму исполнился бы двадцать один год, и он ничего не получил бы, кроме клочка болотистой земли. В тот момент ему было семь. Как бы там ни было, магазин остался у Олли, Сомерсет процветал, округ получил новые рабочие места, которые в противном случае я создал бы в другом месте, а Уильям, как Мэри и обещала, стал ее наследником. — Он сделал паузу, чтобы попить воды. — Я не хочу сказать, что мы поступили правильно, но поступить иначебыло невозможно.

Матт переваривал услышанное. В комнате повисла напряженная тишина. Наконец он проговорил:

— Значит, вы с Мэри заключили сделку, и поэтому она пообещала Уильяму, что он станет ее наследником. Тогда почему, ради всего святого, она ввела в заблуждение Рэйчел?

Перси горестно вздохнул.

— Потому что, давая обещание Уильяму, она не ожидала появления Рэйчел.

Матт покачал головой, словно не веря своим ушам.

— Будь я проклят, дед, — прошептал он. — А Олли знал о письме Майлза?

Перси сердито уставился на него.

— Нет, конечно. Иначе он никогда бы не согласился продать его участок.

Матт сухо заметил:

— Как это на него похоже. Ладно, давай попробуем спокойно разобраться в том, чего может добиваться Рэйчел. Если эти письма доказывают факт мошенничества, она подаст на тебя в суд, чтобы вернуть землю своего отца?

— Нет, — быстро ответил Перси. — Дело не в жадности. Она хочет вернуть то, что, как она считает, принадлежит ей, и намерена добиться своего, так же как поступила бы на ее месте ее двоюродная бабка. Рэйчел предложит сделку. Комплекс на берегу Сабины в обмен на Сомерсет. Так поступила бы Мэри.

— Что ж, — с облегчением вздохнул Матт, — проблема решена. Отдай ей Сомерсет, и дело с концом.

В глазах деда промелькнуло какое-то выражение, и Матт - уже зная, что оно означает, - отшатнулся, словно ему в ноздри ударил мерзкий запах. Но потом он напряженно подался вперед.

—Учитывая сложившуюсяситуацию, ты вернешьей плантацию, не так ли?

Перси издал горлом неопределенный звук.

— До этого не дойдет, когда Рэйчел услышит то, что я хочу ей сказать. Я убежден в этом, Мэттью. Вот почему так важно, чтобы ты нашел ее. Она должнавыслушать нашу историю.

Мэттью.Дед никогда не звал его полным именем. В груди у Матта поселилась незнакомая боль.

— Давай все-таки уточним кое-что. Просто так, на всякий случай. Что ты намерен предпринять, если Рэйчел пожелает отобрать завод?

— Это зависит от того, достаточно ли убедительными будут ее доказательства.

— Предположим, что это так.

Перси поправил одну ногу, лежащую на кресле, а затем и другую.

— Не загоняй меня в угол, Матт. Я поступлю так, как сочту правильным, вот все, что я могу тебе сказать.

— Нисколько не сомневаюсь в этом. Но я бы не стал рассчитывать на то, что Рэйчел простит и забудет обо всем, когда выслушает твою сказку, дед. Не думаю, что я сам смог бы простить того, кто отдал другому то, что принадлежит мне по праву рождения. И я никогда не простил бы того, кто обманул моего отца, - какими бы мотивами он при этом ни руководствовался.

В воздухе повисла угроза.

— Понимаю, — отозвался Перси, проводя языком по пересохшим губам.

Матт чувствовал, что ему надо выпустить пар. Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут вдруг вспомнил кое-что и взглянул на Перси.

— Насколько я понимаю, Амос передал особняк Мэри Обществу охраны памятников.

— Мне ничего не известно на этот счет.

— Нет, определенно он сделал это. Черный внедорожник был припаркован у гаража, когда я проезжал мимо, задняя дверца была открыта, и Генри грузил в нее какие-то вещи.

— Сынок, это же Рэйчел! — вскричал Перси. — Амос ни за что не передал бы дом Обществу охраны памятников до тех пор, пока она не заберет оттуда все, что захочет.

Но слова его канули в пустоту. Матт уже мчался вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки.

Глава 67

— Давно она уехала, Генри? — спросил Матт.

— Может, полчаса назад, — ответил Генри. — Она не сказала нам, куда направляется. Мисс Рэйчел уехала бы уже давно, если бы не появилась тетя Сасси. Она сейчас гостит у моей мамы. Ну, вы знаете.

Матт кивнул.

— И Рэйчел даже не намекнула, куда едет?

— Нет, сэр. Она ни словом не обмолвилась на этот счет. Но, похоже, ей не терпелось покинуть Хоубаткер как можно скорее. Не могу сказать, что я виню ее за это.

Матт в отчаянии вздохнул и набрал номер шерифа. Теперь у него было описание внедорожника, и Генри даже запомнил необычный личный номерной знак: «Небесная пчела». Умная девочка. Она сбила его с толку, поменявшись машинами со своей соседкой по комнате. Но теперь, располагая номерным знаком, детективу будет легче ее найти. Сообщив шерифу новые сведения, Матт повесил трубку и сказал:

— Говоришь, единственным, что Рэйчел пожелала забрать с собой, были вещи из армейского сундучка мистера Олли?

— Да, сэр. И еще несколько старых бухгалтерских книг, которые простояли в кабинете Бог знает сколько времени. Они принадлежали брату мисс Мэри. Больше ничего она взять не пожелала.

— Может быть, она сказала что-нибудь Сасси?

Генри отрицательно покачал головой.

— Мисс Рэйчел не сказала ничего, чего бы я не слышал, вот только... Она заявила моей тете, что не собирается возвращаться сегодня туда, откуда приехала. Тетя Сасси волновалась на этот счет, поскольку мисс Рэйчел выглядела усталой, да и поздно было, а все мы знаем, что случилось с ее родителями, когда они все- таки поехали в такое время. Но мисс Рэйчел сказала тете Сасси, чтобы та не беспокоилась. Она забронировала комнату в каком-то мотеле.

Матт ненадолго задумался.

— Где телефонный справочник, Генри?

Он предположил, что Рэйчел остановится на ночлег в Маршалле, городе, расположенном в часе езды от Хоубаткера. Получив телефонный справочник, он нашел список мотелей в этом районе и принялся обзванивать их. Уже вторая попытка оказалась удачной. Дежурный портье мотеля «Гуд найт» сообщил ему, что да, у них есть гостья, зарегистрированная под именем Рэйчел Толивер. Матт поблагодарил Генри и бросился к машине.

Ночной портье в мотеле «Гуд найт» выслушал просьбу Матта с явным беспокойством. Матт ожидал, что Рэйчел уже будет на месте, поскольку она выехала на полчаса раньше него, но на стук в дверь ее комнаты никто не ответил, и помощники шерифа на дороге ее тоже не видели. Матт понимал, что то, о чем он просит портье, идет вразрез с политикой мотеля. Против компании и против самого портье могли выдвинуть судебный иск, но он по гроб жизни был обязан Уорикам и знал это. Много лет назад Перси Уорик спас его чересчур самостоятельного сына от тюрьмы, дав ему работу, пока тот отбывал условный срок. Мальчик поступил в колледж, получил диплом менеджера, женился и сейчас жил в городе американской мечты, Атланте, штат Джорджия. По глазам портье Матт видел, что тот помнит, чем он обязан Перси Уорику.

Тем не менее правила есть правила, и Матт понимал, что портье не хочет их нарушать. Он не настолько хорошо знал внука Перси Уорика, а мотель имел определенные обязательства перед постояльцами. В другое время Матт даже посочувствовал бы ему, но сейчас он сам был в отчаянии.

— Мистер Колтер, — сказал он, — я бы ни за что не рискнул поставить вас в неудобное положение, если бы мне не нужно было срочно повидаться с Рэйчел Толивер, причем так, чтобы она не догадалась об этом заранее.

— А в фойе этого сделать нельзя?

— Пропадет эффект неожиданности. Она поймет, что я задумал.

— А что вы задумали?

Матт улыбнулся.

— Не то, о чем вы подумали, уверяю вас. Даю вам слово. Мне просто нужно поговорить с ней наедине.

Мистер Колтер помолчал. Ему явно было не по себе.

— И этого никак нельзя сделать здесь... в фойе?

— Нет, — с нажимом ответил Матт.

— Ну ладно... раз вы дали мне слово Уорика, — он тоже выделил последнее слово, в упор взглянув на Матта через очки, — полагаю, что один раз можно нарушить правила. — Он протянул молодому человеку ключ. — Комната 106. Она находится на первом этаже, справа.

— Весьма обязан, — отозвался Матт.

Полчаса спустя у Рэйчел появилось такое чувство, будто портье ждал ее. Он с опаской приветствовал девушку, и, заполняя регистрационную карточку, она вдруг заметила, что он поглядывает на нее краем глаза.

— Если вам что-нибудь понадобится - что угодно, — сказал он, протягивая ей ключ от комнаты, — просто выскакивайте наружу и кричите что есть мочи, и я сразу же приду на помощь.

Рэйчел с недоумением выслушала его. Что она, по его мнению, должна обнаружить? Скорпионов в ванной?

Подходя к своей комнате, она почувствовала, что неимоверно устала. Поездка в Сомерсет отняла у нее последние силы, но она получила то, что хотела. Одного взгляда на плантацию - и на столбы дыма из труб целлюлозной фабрики, поднимающиеся над кипарисовыми деревьями, - оказалось достаточно, чтобы она укрепилась в своем намерении любой ценой получить Сомерсет обратно. Перед этим она спрашивала себя, стоит ли игра свеч. Зачем возвращаться в Хоубаткер? Несмотря на гражданскую гордость и славную историю, спокойствие и порядок, приток новой крови и денег, Хоубаткер оставался замкнутым, поделенным на классы городом. Здесь по-прежнему жили по правилу «все для белых». А она теперь стала богатой женщиной, придерживающейся прогрессивных взглядов. Почему бы не взять деньги и не уехать отсюда, чтобы начать заново традицию Толиверов где-нибудь еще, как поступили некогда ее предки?

Потому что ее место здесь, ответила она себе. И ровные ряды осенних культур, убегающих к горизонту, убедили Рэйчел в том, что она никогда не оставит землю, политую кровью и потом ее предшественников, на которой они трудились не покладая рук и... приносили себя в жертву. Она ни за что не откажется от того, что по праву принадлежит ее детям. Поступить так - значит совершить предательство. Поля выглядели вполне ухоженными. Генри говорил, что управляющий тети Мэри пока не уволился.

— Но на следующий год... Кто знает, что будет с плантацией?

Глядя на поля, залитые лучами заходящего солнца, Рэйчел печально улыбнулась. Она знала.

Ключ легко повернулся в замке, и она открыла дверь в комнату, полную сумеречного света. Негромко жужжал кондиционер. Но прежде чем она успела дотянуться до выключателя, из угла прозвучал знакомый голос:

— Привет, Рэйчел.

Глава 68

Перси в глубокой задумчивости сидел у телефона в своем кабинете. Боль, которую он расслышал в голосе Матта, когда тот позвонил и сказал, что находится в комнате мотеля в Маршалле и ждет появления Рэйчел, все еще звенела у него в ушах. Он не должен был оставлять мальчика в сомнениях относительно того, кого он будет спасать в первую очередь, если его самого припрут к стенке. Перси просто верил, что ему не придется принимать решения «или-или». Со своей обычной уверенностью - или самоуверенностью - он полагал, что, как только Рэйчел выслушает его, он сможет оправдать безраздельное доверие Мэри и сохранит для Рэйчел то, что она должна получить по праву рождения, не ущемив при этом интересы Матта.

Теперь, однако, у него были причины задуматься над тем, во что разоблачение обойдется ему самому. Угроза Матта - я никогда не простил бы того, кто обманул моего отца, какими бы мотивами он при этом ни руководствовался, - эхом отдавалась у него в голове. Стоило ли рисковать любовью и уважением Матта - и его прощением - ради того, чтобы спасти чувства Рэйчел к Мэри? Перси не мог рассказать историю Мэри, обойдя молчанием свою собственную, и чего он добьется, если это новое открытие, сделанное Рэйчел, навсегда закроет для нее возможность простить Мэри? А что, если - невзирая на все его истории - она оттолкнет от себя внука человека, который обманул ее отца? Достанет ли у него мужества пойти на такой риск? Перси взглянул на картину над камином. Хочешь ли ты, чтобы я покинул этот мир, зная, что мой образ навеки опорочен в глазах твоего сына?

Перси потер щетину на подбородке. Ох, Мэри, в каком неприятном положении мы из-за тебя оказались.Если Матт сумеет привезти сюда Рэйчел сегодня вечером, что он ей расскажет, в конце- то концов?

Матт медленно встал, и на его лице на мгновение отразился ужас при виде того, как сильно она изменилась. Рэйчел машинально поправила шорты цвета хаки.

— Как ты попал сюда? — требовательно поинтересовалась она.

— С помощью вот этого ключа.

Она презрительно улыбнулась.

— Ага, понимаю. Портье.

— Я напомнил ему о долге перед Уориками. Мне нечем гордиться, но у меня не было иного выхода.

Рэйчел опустила сумку на пол. Сердце билось так, что готово было выскочить из груди. Матт выглядел замечательно, он был таким же милым и родным, каким она его помнила. Надо подготовить для себя запасной выход.

— Как ты узнал, где меня искать?

— Пошевелил извилинами. Генри сказал мне, что ты заказала комнату где-то на обратном пути. Я вычислил, что ты поедешь обратно в Даллас и что логичной остановкой будет мотель в Маршалле.

— Умно с твоей стороны.

— Умно с твоейстороны, — парировал Матт. — Заказать комнату за пределами округа и поменяться машинами - это очень умные ходы. Они сбили меня с толку.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

— С радостью, если ты пойдешь со мной. Дед умирает - в буквальном смысле - от желания поговорить с тобой.

Вот этого она и боялась. Несмотря на предубеждение, Рэйчел ощутила укол беспокойства.

— Мне очень жаль, Матт, но я никуда с тобой не поеду.

— Что ж, в таком случае давай поговорим, Рэйчел... как раньше. — Он жестом указал на кресло, приглашая ее присесть.

— Ты говоришь так, словно мы с тобой давно знакомы.

— Так оно и есть, и ты знаешь это. То, что было между нами, заслуживает хотя бы небольшого разговора. Разве ты с этим не согласна?

Рэйчел заколебалась. Голова у нее кружилась, в ушах шумела кровь. Опустив сумочку на стол между ними, она неохотно выдвинула стул. Не исключено, что разговор пойдет ей на пользу.

Она раскроет Матту свои карты, а тот передаст ее слова деду. И уже сегодня ночью они смогут прийти к соглашению.

— Разговор нам не поможет, Матт, — предупредила она. — Я догадываюсь, что секретарь канцелярии позвонила твоему мастеру и ты знаешь, где я была - и какие записи обнаружила.

Матт вновь опустился в кресло, распахнул спортивный пиджак и закинул ногу на ногу с таким видом, словно одержал первую маленькую победу.

— Да, мне рассказывали. Ты не хочешь закрыть дверь? Кондиционер работает впустую.

Рэйчел бросила взгляд на распахнутую дверь и вспомнила, что маленький седовласый человечек за стойкой предлагал ей свою помощь. Какая нелепость! Он решил, что способен справиться с Маттом Уориком. Она бы предпочла иметь дело со скорпионами в душе. Пропустив просьбу мимо ушей, Рэйчел расстегнула молнию на сумочке и достала оттуда копии писем, обнаруженных ею в шкатулке из зеленой кожи.

— Я нашла их среди личных бумаг тети Мэри, вместе с завещанием ее отца, — сказала она, выкладывая документы на стол. — Похоже, что он все-таки оставил часть Сомерсета своему сыну Майлзу. Поскольку тебе известно, что я обнаружила в канцелярии суда, ты поймешь, какое значение они имеют. Прочти сначала первое письмо, то, что длиннее.

Она искала признаки испуга и ужаса на его лице, пока он читал, но Матт сохранял бесстрастность игрока в покер, что, как она полагала, объяснялось долгими годами переговоров по заключению выгодных контрактов для «Уорик индастриз». Но ему не удалось обмануть ее. Рэйчел заметила, как на виске у него запульсировала крохотная жилка.

— Тебе, разумеется, известно, что участок земли - тот самый, на котором твой дедушка построил целлюлозную фабрику, - они с тетей Мэри укралиу моего отца.

Матт задумчиво сложил письма.

— Очень похоже на это, верно? Вот почему ты должна выслушать, что хочет сказать тебе дед. Он объяснит, почему в то время они сочли, что вправе...

— Вправе?— Рэйчел схватилась рукой за горло, как будто слова душили ее. — Ты знаешь, что этот обман сделал с моей семьей, Матт. Я потеряла годы...

— Да, но дед этого не знал, пока я не рассказал ему два месяца назад. И это знание, вкупе с враждебностью, которую, как он полагает, ты питаешь к нему и Мэри, буквально убивает его.

— Что ж, да будет так, — ответила Рэйчел, не позволяя себе расчувствоваться. — Постой... Ты говоришь так, словно твой дед знаето существовании этих доказательств.

На лице Матта промелькнуло отчаяние.

— Когда дед узнал от Амоса, что тот видел у тебя на кровати завещание Вернона Толивера и два письма, одно из которых было написано его почерком, он понял, что именно эти бумаги заставили умирающую Мэри лепетать о том, что она должна подняться на чердак. Дед вспомнил о записке, которую написал, и догадался, что второе письмо принадлежит Майлзу.

— Выходит, он знало содержании письма Майлза?

Матт рассеянно теребил лист бумаги, явно не желая отвечать.

—Я принимаю твое молчание как знак согласия, — сказала Рэйчел, откинувшись на спинку стула. — Ну вот, никаких сомнений больше не осталось. Он знал, что совершает мошенничество, покупая эту землю.

Матт уперся локтями в колени и подался вперед.

— Рэйчел, в 1935 году в стране бушевала Великая депрессия. Дед говорит, что, если бы он не купил ту землю, ДюМонты, скорее всего, потеряли бы все, включая Сомерсет. Продажа подразумевала, что Мэри выберет твоего отца своим наследником...

— В качестве компенсации за обман, — перебила его Рэйчел.

Матту стало неуютно.

— Да, может быть... но он уверяет, что, как только ты выслушаешь его историю, ты поймешь все.

— Чтобы пасть жертвой его обаяния, как это случилось с тобой? — бросила она. — Причины, которыми руководствовался твой дедушка, покупая этот участок, могли быть благородными, но одновременно они оказались и корыстными. Ему нужна была земля, чтобы построить целлюлозную фабрику. А тут, словно по заказу, обнаруживается удобная и дешевая площадка. Если тебе известна история основателей Хоубаткера, то ты должен знать, что наши семьи никогдане брали друг у друга взаймы. Если у дяди Олли были неприятности, он ни за что не позволил бы твоему деду заплатить за себя.

— Он не знал о том, что тетя Мэри не имела права продавать этот участок.

— Он должен был знать о том, откуда взялись эти деньги. От кого же еще, как не от своего состоятельного друга?

Подавленное молчание Матта и уныние в его глазах Рэйчел восприняла как поражение.

— Ладно, — сказал он. — Чего ты хочешь?

— Равноценного обмена. Перси остается целлюлозная фабрика, мне - Сомерсет. Оригиналы писем будут уничтожены. Если он не согласится на эти условия, я потребую вернуть мне землю отца. Я уже связалась с адвокатом, специализирующимся на мошенничествах с недвижимостью. Его зовут Тейлор Сазерленд. Может быть, ты слышал о нем.

На лице Матта отразился целый ураган эмоций - гнев, отчаяние, бессилие.

— Ты потащишь моего деда в суд, в его-то возрасте, подвергая опасности его здоровье, с намерением погубить его доброе имя?

— Это будет зависеть от него. Я искренне надеюсь, что до этого не дойдет.

— И ты откажешь нам в возможности быть вместе?

— Моя двоюродная бабушка и твой дедушка не оставили нам ни единого шанса, Матт. — Она подтолкнула к нему письма и встала, давая понять, что разговор окончен. — Я уверена, что, когда он их прочтет, он захочет сделать так, чтобы все остались довольны.

— Почему? — негромко поинтересовался Матт, продолжая сидеть и недоуменно сведя брови на переносице. — Почему Сомерсет так важен для тебя, что ты готова уничтожить то, что могло бы быть у нас с тобой - и чего может никогда не быть у нас по отдельности?

Рэйчел услышала надрыв в его голосе, но заставила себя собраться и не обращать внимания на боль в его глазах.

— Потому что это мой долг.

— Сомерсет принадлежал Мэри, и она могла оставить его кому угодно, Рэйчел.

— Нет, она должна была передать его следующему поколению Толиверов. Твой дедушка ничего не теряет - он сохранит то, что у него уже есть, как и причину называть Хоубаткер своим домом. А я хочу того же для себя, потому что... — Голос у нее сорвался, а подбородок задрожал. — Потому что мне больше некуда идти, у меня нет места, которое я могла бы назвать своим домом.

— Рэйчел, любимая...

Матт вскочил с кресла так быстро, что она не успела даже пошевелиться, и вот его сильные руки уже обнимали ее, прижимая к груди, в которой гулко стучало сердце.

— Я могу дать тебе дом, — хрипло проговорил он. — Я могу стать той причиной, по которой ты будешь называть Хоубаткер домом.

Она изо всех сил стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и позволила себе на мгновение замереть в его объятиях, прежде чем высвободила голову из-под его подбородка.

— Ты сам знаешь, что это невозможно, Матт. Уже невозможно. Ты представляешь, что я буду чувствовать, глядя, как дымит трубами фабрика на земле, которую твой дедушка украл у моего отца? Ирония заключается в том, — она взглянула ему в глаза с таким отчаянием, с каким брошенные умирать солдаты смотрят на отплывающие корабли, — что, если бы тетя Мэри оставила все как есть - если бы она не вмешалась, - мы могли бы быть вместе.

— Рэйчел... любовь моя. — Матт крепче прижал ее к себе. — Не делай этого. Сомерсет - всего лишь клочок земли.

— Это моя семейная плантация, Матт, родовое наследие, оставленное поколениями Толиверов. Потерять ее... видеть ее в руках того, в чьих жилах не течет моя кровь... нет, это невыносимо. Как ты можешь просить меня отказаться от борьбы за единственную оставшуюся связь с моей семьей?

Он уронил руки.

— Значит, вот как обстоят дела.

Рэйчел повернулась к столу и написала несколько цифр на листе бумаги с логотипом мотеля.

— Вот номер моего телефона в Далласе. Твой дед может позвонить мне туда, если не застанет меня сегодня здесь. Скажи ему, что я буду ждать до конца недели. Если он не согласится на мои условия, в понедельник я подам иск.

— Ты понимаешь, что вынуждаешь деда обмануть доверие Мэри? Как он сможет жить с этим?

— Точно так же, как он научился жить, предав меня.

— Ответь мне на один вопрос, Рэйчел, — сказал Матт, забирая копии писем. — Если бы Мэри вспомнила тебя в своем завещании так, как ты на то рассчитывала, ты бы пожалела о том, что нарушила обещание, данное матери, - и пожертвовала годами, что могла провести со своей семьей?

Вопрос потряс Рэйчел. Она не догадалась задать его себе сама и, не исключено, не задала бы никогда. Но Матт заслуживал правды. Так ему будет легче забыть ее.

— Нет, — ответила она.

Матт сунул листок и письма в нагрудный карман.

— Что ж, в конце концов, ты - настоящая Толивер. Мы свяжемся с тобой, — сказал он и, не оглядываясь, вышел в открытую дверь.

Глава 69

На кухне своей холостяцкой обители - элегантных шестикомнатных апартаментов, расположенных над рядом магазинов, выходивших на главную городскую площадь, - Амос изучал содержимое кладовки, решая, что приготовить на ужин. Он был голоден, но готовить что-либо серьезное не хотелось, а если он пойдет в ресторан, то может пропустить звонок Матта, Перси или - решительно невероятно, но все-таки - Рэйчел. Весь день Амос ждал известий от кого-либо из них, надеясь узнать, что Рэйчел делала в Хоубаткере. Здесь ее ничто более не удерживало, не считая, разумеется, тех, кто ее любит, но она, похоже, не желала иметь с ними дело.

Хлопья с отрубями, решил Амос и взял в руки миску. Господи, как же ему тошно! Он не чувствовал себя так плохо с тех пор, как умерла Клаудия, мать Матта. Амос легко мог себе представить, что бы она подумала о заварившейся каше. Как он и предсказывал, последствия проклятого дополнения к завещанию оказались губительными для всех заинтересованных лиц - и более всего для Рэйчел, но сейчас Амоса в первую очередь беспокоил Перси. Он еще никогда не видел, чтобы мужчина старел не по дням, а по часам. Всегда безукоризненно одетый, тщательно выбритый, уверенный в себе и энергичный, сейчас он выглядел, как пациент хосписа. Амос, конечно, ожидал, что Перси постареет, но не так же быстро - он буквально высох, и кто? Перси Уорик, удачливый бизнесмен, магнат, принц среди дворян, его герой.

И вдруг мрачные мысли разлетелись, как стайка воробьев, вспугнутых зуммером интеркома. Сердце замерло. Амос опустил на стол картонку с молоком и с надеждой поспешил к решетке микрофона.

— Да?

— Амос, это я, Матт.

— Матт!

Слава Богу, объявился хоть кто-то. Амос нажал кнопку, открывая находившуюся внизу, на уровне улицы, дверь.

Амос вышел на лестничную площадку, ожидая увидеть за широкими плечами Матта Рэйчел, но надежда эта разбилась вдребезги, как хрустальная ваза, когда Матт в гордом одиночестве перешагнул порог. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Ты не нашел ее, — заметил Амос, когда Матт стал подниматься по лестнице.

— Напротив, я ее нашел.

— Она плюнула тебе в лицо.

— Почти. У вас есть пиво?

— В неограниченном количестве. Заходи.

Амос провел гостя в небольшую гостиную с французским застекленным створчатым окном, выходившим на террасу, с которой открывался вид на аккуратно подстриженные газоны городского парка. Это было его любимое место отдыха.

— Если ты не сочтешь, что на террасе слишком жарко, я принесу пиво сюда, — предложил он.

Входя на кухню, Амос услышал, как за его спиной открылось французское окно. Поставив молоко обратно в холодильник, он вытащил две жестянки пива из пластиковой упаковки. По спине пробежал предательский холодок. Он нюхом чуял плохие новости, как опытный шкипер чувствует приближение урагана.

— Где ты ее нашел? — спросил Амос, присоединившись к Матту и протягивая ему банку пива с подставкой-держателем.

Матт так и не присел. Амос буквально кожей чувствовал жар бурлящих в нем эмоций, которые не давали молодому человеку расслабиться. Но было в нем кое-что еще - холодный контроль, который почему-то напомнил Амосу его отца, просоленного всеми ветрами, закаленного капитана Корпуса морской пехоты США, которого он знал только со слов Клаудии.

— В мотеле в Маршалле. Рэйчел знала, что я найду ее, если она снимет комнату в Хоубаткере. Мне просто повезло, что я смог выяснить ее местонахождение с помощью Генри. Утром она уезжает в Даллас. Не обижайтесь на нее за то, что она не позвонила вам, Амос. Рэйчел приехала сюда не для того, чтобы навещать старых знакомых.

— Тогда зачем? — осведомился Амос, опускаясь в кресло.

Матт сделал большой глоток пива, поставил его на столик и снял пиджак. Повесив его на спинку полосатого шезлонга, он вынул из кармана два письма.

— Вам знакомо имя Майлз Толивер?

Амос кивнул.

— Это брат Мэри. Отец Уильяма. Он умер во Франции, когда Уильяму было лет семь или около того, оставив мальчика круглым сиротой. Поэтому Уильям и стал подопечным Мэри.

— Вы хорошо выучили историю Толиверов. Жаль, не могу сказать того же о себе, но позвольте рассказать вам одну сказку, которой, держу пари, вы еще не знаете.

Амос выслушал его в молчании, приоткрыв от удивления рот, чувствуя, как пиво скисает у него в желудке. Когда Матт закончил, а сам он прочел копии писем Майлза и Перси, он смог лишь сказать:

— Какая самонадеянность с моей стороны, какой самообман полагать, будто мне известно что-либо о Толиверах, Уориках и ДюМонтах из Хоубаткера, штат Техас. И как Рэйчел намерена поступить с этими сведениями?

— Подать на деда в суд за мошенничество, если он не согласится на ее условия.

Амос в возбуждении сорвал очки с носа.

— Ты, должно быть, шутишь. И в чем состоят эти условия?

— Она хочет, чтобы дед вернул ей Сомерсет в обмен на землю, украденнуюим у ее отца, - это ее собственные слова.

— О Боже. — Амос закрыл глаза и принялся массировать переносицу, на которой остались вмятины от очков. В свете ужасающих открытий, которые сделала бедная девочка, разве могла она поступить по-другому? — А Перси согласится удовлетворить ее требования?

— Я... не знаю. Он сказал, что поступит правильно, что бы это ни означало. Я пришел спросить, чего нам ожидать - если лодка Рэйчел все-таки поплывет.

Амос вернул Матту письма.

— Если они повлекут за собой возврат Сомерсета, твой дед может лишиться возможности поступить правильно. Эти письма представляют собой серьезную угрозу собственности, о которой идет речь. Так что, отвечая на твой вопрос, я бы сказал, что у вас большие неприятности и что у Рэйчел не лодка, а целый фрегат, идущий на вас под всеми парусами.

Матт потянулся за пиджаком.

— Поехали к деду, Амос. Он должен услышать это из уст единственного человека, который в состоянии его убедить.

«Но станет ли Перси слушать?» — подумал Амос, поднимаясь на ноги, несмотря на одолевавший его груз сомнений.

В библиотеке, где он ожидал появления Матта и Рэйчел, Перси растерянно опустил трубку на рычаг.

— Рэйчел не приедет, дед, — сообщил ему по телефону Матт. — Она интерпретирует факты по-своему, и ничто не сможет убедить ее в том, что она истолковала их неверно. Она хочет получить Сомерсет обратно, и у нее есть возможность надавить на нас. Мы с Амосом едем к тебе, чтобы обсудить варианты.

— Как... она? — спросил Перси.

— Она чувствует себя обманутой. Рэйчел полагает, что ей нанесли удар ножом в спину.

— Какая ужасная несправедливость по отношению к Мэри, — пробормотал Перси.

— Тебе придется постараться, чтобы убедить меня в этом, дед.

— Что я и намерен сделать.

Вздохнув, Перси поднялся на дрожащих ногах из кресла. Надежда, которой он жил последние дни, испарилась. Ему было плохо. На лбу выступил пот, а на ноги, казалось, надели свинцовые гири, и это был плохой знак. Шаркающей походкой он подошел к интеркому и вдавил кнопку.

— Саванна, планы изменились, — прошелестел Перси в микрофон. — Боюсь, что особого гостя у нас сегодня не будет, но твое угощение все равно не пропадет. Матт и Амос едут сюда, и они непременно воздадут должное твоей стряпне. Оставь все на плите, а об остальном мы позаботимся сами.

— Включая легкую закуску и аперитивы?

— Пришли их наверх. Мальчикам нужно подкрепить силы. И еще ведерко со льдом и бутылку моего лучшего скотча.

— Мистер Перси, мне не нравится ваш голос.

— Мне самому он не нравится. Передай трубку Грейди. У меня будет к нему еще одна просьба.

Перси прошел мимо лестницы, которая в данный момент представлялась ему Эверестом, покорять который у него не было ни сил, ни желания, и вошел в лифт, которым пользовался очень редко. Но сегодня ему следовало поберечь себя, чтобы выполнить задуманное. Учитывая его возраст и то, как он себя чувствовал, завтра может быть слишком поздно. Если Рэйчел отказывается выслушать его лично, он постарается уладить недоразумение по-другому - в присутствии Амоса и своего внука, который - чего бы это ни стоило ему самому - должен узнан, правду.

Матт, за которым на своей машине ехал Амос, прибыл десять минут спустя. Потянув носом, он уловил восхитительные ароматы, доносившиеся из кухни, увидел цветы в холле, красиво накрытый стол и вновь ощутил неимоверную тяжесть на сердце. Готовилось праздничное пиршество, но Рэйчел не будет принимать в нем участия. Какая трагическая, ненужная потеря. Матт питал слабую надежду, что со временем сможет забыть ее, но даже после того, как она выложила все карты на стол, в глубине души он сознавал, что она останется с ним навсегда. Она была сама на себя не похожа, ничем не напоминала ему девушку, которую он помнил, загорелая дочерна, сплошные острые углы и выпирающие кости, но когда она вошла в комнату мотеля, у него перехватило дыхание. Он отдал бы все на свете, чтобы подхватить Рэйчел на руки и унести куда-нибудь... чтобы своей любовью вылечить ее раны и заглушить боль. А ведь дед предупреждал его, и Матт жалел о том, что не прислушался к его совету, зато теперь все стало предельно ясно. Она была женщиной, с которой он хотел прожить всю жизнь до последнего дня. После нее у него не будет никого. Жена - возможно, но только не любимая женщина.

Войдя в гостиную, Матт увидел перед собой прежнего деда, тщательно одетого и ухоженного. Но смертельная бледность, заливавшая лицо Перси, поразила его в самое сердце.

— Дед, как ты себя чувствуешь?

— Вполне готовым к тому, что я наметил на сегодняшний вечер. Присаживайтесь, ребята. Амос, командуй. — И он жестом указал на бутылку скотча, стоявшую рядом с серебряным ведерком со льдом на стойке бара.

— С удовольствием, — согласился Амос, обменявшись печальным и встревоженным взглядом с Маттом.

Матт опустился в свое любимое кресло с высоким подголовником и широкими подлокотниками. Сегодня выдался вечер воспоминаний, и тени прошлого закружились в хороводе. Внезапно ему захотелось, чтобы рядом оказались мать и отец, которого он не помнил. Еще никогда Матт не чувствовал себя таким одиноким. Сиденье его кресла потерлось, в очередной раз напомнив ему о его нежной матери. Она сама украшала эту комнату. Оттенки голубого, кремового и зеленого, перемежаемые пятнами винно-красного цвета, выцвели и поблекли, но это она выбирала их. Матт вспомнил, как однажды за завтраком разговор зашел об обоях и дед заявил:

— Мне нравится все, что бы ты ни решила, Клаудия. Я никогда не разочаруюсь в тебе.

Очевидно, так оно и было. За прошедшие двадцать пять лет дед не заменил ни единого абажура на настольных лампах и светильниках. И только картину над камином он повесил сам. Она принадлежала отцу.

— Не пора ли обновить комнату, дед? — спросил Матт. — Она начинает выглядеть старой и потрепанной.

— Как и я, и у меня слишком мало времени, — ответил Перси, движением пальца отказываясь от бокала с виски. — Я оставляю ремонт тебе.

— Начни вот с этого, — с оттенком сухой иронии заметил Амос, кивая на картину.

Перси криво улыбнулся.

— Неужели ты не можешь понять, что там нарисовано?

— Откровенно говоря, нет. Прости меня, конечно, но ее художественная ценность не вдохновляет меня на пристальное изучение.

— Ну так взгляни на нее повнимательнее и скажи мне, что ты видишь.

Амос выбрался из кресла с высоким подголовником и подошел к картине вплотную, чтобы рассмотреть жалкие потуги художника. Матт тоже вытянул шею. К чему ведет дед? Картина не представляла никакой художественной ценности.

— Ну, я вижу маленького мальчика, бегущего к садовой калитке, — удивленно протянул Амос.

— Что у него в руках?

— Похоже на... цветы.

— Какие?

Амос повернулся к Перси, и его лицо осветилось удивленным узнаванием.

— Это же... белые розы.

— Мой сын Вайатт передал мне эту картину. Она не слишком удачная, согласен, но для меня она значит очень много.

Матт понял, что сейчас произойдет нечто необычное. Он уловил сдерживаемое волнение в голосе деда и заметил, что в глазах его заблестели слезы. В груди у Матта защемило.

— Что именно, дед?

— Прощение. Ты когда-нибудь слышал легенду о розах, сынок?

— Если и слышал, то благополучно забыл о ней.

— Расскажи ему, Амос.

Амос объяснил. Матт обратил внимание, что его адамово яблоко то и дело дергалось, - верный признак того, что старый поверенный взволнован до глубины души. Когда урок истории завершился, Матт сказал:

— Выходит, мой отец простил тебя. За что?

— За то, что я не любил его.

Матт медленно выпрямился в кресле.

— О чем ты говоришь? Ты любил моего отца до безумия.

— Да, да, так оно и было, — сказал Перси, — но это случилось через много лет после того, как он пришел в этот мир. Миновало время, когда моя любовь имела для него значение. Видишь ли, у меня было два сына. Одного я любил с самого начала. Второго - твоего отца - нет.

Оба мужчины растерянно смотрели на него. Их бокалы остались нетронутыми.

— Двасына? — хрипло проговорил Амос. — Что же случилось с первым?

— Он умер в возрасте шестнадцати лет от воспаления легких. Сейчас Вайатт лежит рядом с ним. Его фотография стоит на моем прикроватном столике. Мэри прислала ее мне в день своей смерти.

— Но... но это же... Мэттью ДюМонт, — запинаясь, с трудом выговорил Матт.

— Правильно, сынок. Твой тезка. Мэттью был нашим с Мэри сыном.

За его спокойными словами последовало изумленное молчание, которое нарушили робкий стук Грейди и голос Перси:

— Войдите.

Слуга осторожно, на цыпочках, вошел в гостиную, словно в палату тяжелобольного, и опустил на стол поднос, от которого исходил божественный аромат. На нем стояли тарелка с закусками и магнитофон. Когда Грейди удалился, Перси повернулся к своей будто громом пораженной аудитории. Матт выглядел так, словно у ног его разверзся ад.

— Лучше поешьте, ребята, пока слойки с сыром, которые испекла нам Саванна, не остыли, — сказал Перси. — Ночь будет долгой.

— Дед, — наконец заговорил Матт, — думаю, пришло время выслушать твою историю.

— Я думаю, что пришло время рассказать ее, — ответил Перси и нажал кнопку на магнитофоне.

Глава 70

Люси повесила трубку и повернулась к Бетти.

— Да, мэм?

— Забудь о десерте и кофе, Бетти. Принеси мне бренди.

— Что-нибудь случилось?

— Без сомнения. Мой супруг умирает.

— Ох, мисс Люси!

— Как он мог?— Люси гневно стукнула об пол тростью. — Как он мог?— Удар. И еще один. И еще.

— Но, мисс Люси! — Бетти в изумлении уставилась на хозяйку. — Может быть, его никто и не спрашивал.

— Этого не может быть! Он не должен отказываться жить дальше из-за этой женщины.

— Какой женщины?

Люси прикусила язык. Она повела плечами, успокаиваясь, и перестала стучать тросточкой об пол.

— Бренди, Бетти. Немедленно.

— Уже несу.

Люси сделала глубокий вдох. Ее сердце колотилось о ребра, как птичка в клетке, но, Боже мой, разве когда-нибудь было иначе, когда дело касалось Перси? Она уже начала бояться звонков Ханны, но при этом была благодарна подруге за полученные сведения. Ханна не могла сложить разрозненные кусочки головоломки, но, слава Богу, это могла сделать Люси. Ханна передавала, а она складывала. По тем крохам информации, что подруга присылала на протяжении многих лет, а также оговоркам недалекой Саванны и сведениям, которые ей удавалось выудить у Матта, Люси прекрасно представляла себе, что происходит в Уорик-холле.

А сейчас там происходило нечто невероятное. Перси позволил Мэри даже из могилы отнять у себя те немногие годы жизни, что ему еще оставались. Проклятая плантация все-таки прикончит Уориков! Как смелаэта женщина оставить Сомерсет Перси вместе с висящим над ним проклятием? Да-да, именно проклятием, потому что злой рок уничтожал всех, кто владел ею. О чем только думалаМэри, подвергая Перси такой опасности? Неужели она не понимала, что окончательно рассорит всех? И теперь горечь поражения пожирала Перси изнутри. Он-то надеялся увидеть, как Матт и Рэйчел поженятся, продолжив путь, с которого сошли он и Мэри.

Ну и, разумеется, Мэри рассчитывала, что он оправдает ее доверие, да пошлет Господь ее душу в ад.

Но все-таки Люси пребывала в растерянности. Мэри могла быть упрямой, но в нелогичности и слабоумии ее никак нельзя было упрекнуть. Почему бы не продать плантацию вместе с остальными своими фермами? Зачем взваливать на Перси еще и эту ношу? Зачем продавать все свои активы, а особняк завещать Обществу охраны памятников?

Бетти поставила рядом с хозяйкой бокал с бренди.

— Мисс Люси, вы выглядите так, словно увидели привидение.

— Почти, Бетти... почти, — прошептала Люси, охваченная суеверным ужасом.

На нее снизошло озарение, словно ниспосланное самим Господом, и это при том, что к бренди она еще не притрагивалась.

«Ах ты, Мэри Толивер, старая хитрая сволочь. Теперь я понимаю, почему ты так поступила. Ты спасла Рэйчел от нее самой, чтобы она не стала такой же, как ты. Ты увидела, каким путем она пошла, и лишила ее средств добраться до пункта назначения. В кои-то веки ты полюбила кого-то больше своей треклятой плантации. А ведь я угадала, провалиться мне на этом месте!»

Но, по своему обыкновению, Мэри опоздала. Слишком поздно она спохватилась. Матт говорил, что она умерла через несколько часов после того, как передала дополнение к завещанию Амосу, и до того, очевидно, как успела объяснить свои мотивы Рэйчел. И ее благие намерения стали бомбой, которая взорвалась, сея вокруг хаос и разрушения. Рэйчел возненавидела ее, поссорилась с Маттом, а Перси уже стоял одной ногой в могиле, и все из-за нее. Мэри окончательно погубила его жизнь, и теперь внучка Мэри - если кто-нибудь не прочистит ей мозги - собиралась разрушить жизнь Матта.

Люси взяла бокал с бренди, чувствуя, как ее душит ярость. Проклятье, но ведь она с самого начала знала, что этим все и кончится.

Бренди растекалось по жилам, согревая ее, смягчая гнев и печаль. Еще никогда Люси не чувствовала себя такой одинокой. Если бы только она могла встретиться с этой девчонкой, то усадила бы ее напротив и рассказала бы ей всю правду, без прикрас, о ее двоюродной бабке и этой плантации... правду, которая освободила бы ее и позволила ей выйти замуж за Матта. Но что она может сделать, сидя здесь, в золоченой клетке, в ссылке, в которую отправилась добровольно?

Глава 71

...Ты вошел в нашу жизнь после того, как наша история состоялась... и мы жили с ее последствиями, сказала Мэри, и теперь Амос понял, что она имела в виду. Перси закончил свой рассказ. В комнате повисла гнетущая тишина, которую нарушил лишь мелодичный перезвон часов на каминной полке, пробивших девять вечера. Прошло два часа. Запотевшее ведерко со льдом стояло на стойке бара рядом с бутылкой виски, оставшейся практически полной, если не считать двух бокалов, налитых ранее. Закуски остыли, и к ним никто так и не притронулся.

Перси рассказывал о своем прошлом и о Мэри спокойным, ровным голосом заключенного, приговоренного к смертной казни, не пропуская ни одного события с того самого дня, как все началось, - с того дня, как Мэри унаследовала Сомерсет. Амос видел, как на лице Матта отражается вся гамма охвативших его чувств и как у него едва не остановилось сердце, когда он узнал, какую страшную рану получил на войне Олли. Услышав о том, как Перси избил сына в лесной хижине, Матт, похоже, представил себя на его месте. Что ж, по крайней мере, теперь они знали, что Мэттью - это не просто имя на могильном камне, Люси - не просто старая карга, бросившая мужа в приступе климактерического бешенства, а Вайатт - не просто непокорный сын, не оправдавший ожиданий отца. Теперь они знали, почему Мэри завещала Сомерсет Перси.

Перси выключил магнитофон, и громкий щелчок возвестил окончание длинного романа. Амос принялся разминать затекшие мышцы ног.

— Значит, именно эту историю Мэри собиралась рассказать Рэйчел?

— Да. — Перси посмотрел на внука, и по его щекам протянулись две серебристые дорожки. — О чем ты думаешь, или, точнее, что подсказывает тебе сердце, Матт?

— Слишком много, чтобы выразить словами.

— С тобой все в порядке?

— Со мной все нормально, дед. Просто мне... невыносимо грустно. Мой отец был настоящим мужчиной, верно?

— Да. Он был лучшим из лучших.

— Ты собираешься развестись с Габби?

— Нет, конечно.

— Знаешь, а ведь она до сих пор любит тебя.

— Знаю.

Матт откашлялся, вытер глаза и приложил к виску ладонь, отдавая деду честь, - на большее его пока что не хватает, подумал Амос, и тут Перси развернулся к нему.

— А ты что скажешь, старый дружище?

Амос встряхнулся, приходя в себя. Сняв очки, он извлек из нагрудного кармана платочек и принялся тщательно протирать стекла.

— Боже мой, с чего же начать? — Он думал о Мэри - чувственной, красивой Мэри - и о ее жизни после Перси. Как она смогла соблюсти целибат? Как она могла хранить верность Олли, даже если тот был исключительным человеком? Как она жила с осознанием того, что Мэттью умер, так и не узнав, что его отцом был Перси?

— Полагаю, — начал Амос, водружая очки на нос, — что в первую очередь меня беспокоит проклятие, о котором упомянула Мэри в последний день своей жизни. Я-то думал, что она просто была не в себе, потому что, — по его губам скользнула полная самоиронии улыбка, — мне не доводилось слышать о проклятии Толиверов. А разгадка все это время содержалась в «Розах» - ее можно найти в генеалогическом древе. Я не сумел связать малочисленность отпрысков с неспособностью правящего Толивера произвести потомство на свет.

Перси с трудом выбрался из кресла и принялся собирать бокалы. Амосу показалось, что он вновь полон сил и энергии, как старый пожарный насос, у которого прочистили трубы.

— Не просто произвести, а еще и сохранить детям жизнь, — уточнил Перси. — Мэри тоже пренебрежительно относилась к проклятию, пока собственный опыт не уверил ее в обратном.

Амос задумчиво провел рукой по щеке.

— И Мэри убедила себя в том, что единственный способ спасти Рэйчел от бездетного будущего - продать или передать в другие руки все, имеющее хотя бы отдаленное отношение к наследству Толиверов.

— Я в этом не сомневаюсь.

Матт сунул руку во внутренний карман пиджака.

— Боюсь, план Мэри не увенчался успехом. Полагаю, тебе известно, что это такое, дед. — Взяв свой бокал с виски, он другой рукой передал Перси копии писем, сделанные Рэйчел. — Как ты правильно угадал, Рэйчел не заинтересована в восстановлении отцовской собственности. Она хочет обменять ее на Сомерсет. У тебя есть неделя, чтобы сообщить ей свое решение, а потом она собирается выдвинуть против тебя обвинение в мошенничестве.

— Уверен, Мэри не предполагала, что когда-нибудь твое письмо обернется для тебя такими неприятностями, Перси, — произнес Амос настолько мягко, насколько позволяло ему собственное отношение к совершенной Мэри невероятной глупости.

Перси взял письма, вернулся в свое кресло и быстро пробежал их глазами.

— Боюсь, что предполагала. Вот почему она хотела уничтожить его вместе с остальными. Насколько они опасны, Амос?

— Мне нужно более подробно ознакомиться с ситуацией, но, на первый взгляд, они способны причинить существенный вред.

Следующий вопрос Перси адресовал Матту.

— Ты полагаешь, что нет никакой возможности усадить Рэйчел передо мной, чтобы она выслушала историю, которую я только что рассказал?

— Боюсь, что нет. Она свято верит в свою версию событий и слишком уж хочет получить Сомерсет обратно.

— Несмотря на то, что она любит тебя?

— Боюсь, Сомерсет она любит больше.

Своим возгласом «Ага!» Перси умудрился выразить глубочайшее понимание и сочувствие. Он вновь обратил внимание на Амоса.

— Не может ли правда стать лучшей защитой от них? — Он постучал пальцем по письмам. — Архивные данные покажут, что продажа земли обеспечила Уильяму финансовое будущее. — Кода Амос открыл рот, собираясь ответить, Перси приподнял руку, показывая, что еще не закончил. — Кроме того... не будем забывать о том, что Уильям в юном возрасте предпочел сбежать от ответственности за семейный бизнес и так и не вернулся. В результате же моей покупки он унаследовал целое состояние, как и Рэйчел, кстати. Вот я и спрашиваю: в чем же преступление? Думаю, суду будет трудно удовлетворить притязания Рэйчел, исходя только из того, что Мэри пренебрегла пожеланиями своего брата.

Амос неловко поерзал на стуле. Неужели Перси забыл о вреде, который понесли Толиверы из Кермита, поскольку верили в то, что отец Уильяма был исключен из завещания Вернона Толивера? Если адвокаты Рэйчел поднимут этот вопрос - а они непременно это сделают, - то этот довод потеряет всякий смысл. Перси озвучил несколько здравых замечаний, но их можно оспорить.

— То, что ты сказал, Перси, вполне годится для защиты, — заметил Амос, но в его голосе слышалось зловещее «однако». — Нельзя исключать и того, что желание Рэйчел заполучить отцовскую землю любой ценой суд сочтет жадностью, учитывая более чем щедрую компенсацию, которую она получила от своей двоюродной бабки...

— Но? — осведомился Матт.

— Но ее адвокаты возразят, что в момент продажи Мэри действовала исключительно в интересах собственного супруга, а никак не Уильяма. Она обеспечивала настоящее, а не будущее. Тот факт, что впоследствии Уильям унаследовал плоды твоей благотворительности, будет оспорен как не имеющий отношения к сути дела. Это не окажет никакого влияния на то, в каком свете они выставят случившееся. Мэри сознательно продала землю, продавать которую не имела права, а ты сознательно приобрел ее... самое обыкновенное мошенничество налицо.

Матт закашлялся, и на его лице отразилась боль.

— Позволь мне пробить очередную брешь в твоей обороне, дед. Твое заявление о том, что Уильям сбежал от своих обязанностей, может быть нейтрализовано тем, что его дочь все-таки вернулась и приняла на себя его обязательства.

Амос одобрительно кивнул, подтверждая сказанное, и нанес новый удар по воздушному шару Перси.

— И тебя будут спрашивать, почему ты просто не далденег Мэри и Олли, вместо того чтобы затевать эту незаконную сделку.

— Ну, здесь как раз все просто, — заявил Перси, небрежно отметая все возражения взмахом руки. — Я объясню правило, которого придерживались наши семьи. Ты знаешь его, Амос. Олли скорее позволил бы своему кредитору забрать у него магазин, чем взял бы у меня хоть цент.

— Суд сочтет такой поступок ничуть не менее бесчестным, чем получение денег от незаконной продажи собственности семилетнего мальчугана.

— Олли не знал, что сделка была незаконной.

— Зато ты и Мэри знали.

Плечи Перси поникли.

— Ты хочешь сказать, что нас загнали в угол, Амос?

— Твои аргументы выглядят неубедительно. — Амос в отчаянии погладил лысину ладонью. — На что ты надеешься, Перси? Чего ты хочешь?

Перси выпрямился в кресле, и его словно вырезанные искусным мастером черты потеплели от силы его внутреннего убеждения.

— Я хочу сохранить Сомерсет, не расплачиваясь за него собственностью у Сабины. Я хочу, чтобы Рэйчел отказалась от боя, вернулась домой и вышла замуж за Матта. Я хочу, чтобы она выращивала деревья вместо хлопка и была счастлива. Я хочу, чтобы она поняла намерения Мэри и простила ее. Вот чего я хочу и считаю, что у меня есть шанс добиться этого.

— Ты бредишь, дед.

— Может быть, и так, — пробормотал Перси.

Амос долго смотрел на Перси поверх очков.

— Рэйчел наняла Тейлора Сазерленда, чтобы он представлял ее. Ты знаешь его?

— Главным образом по его репутации. Блестящий адвокат.

— То есть Рэйчел собирает лучших.

— А на моей стороне будут правда и ты, Амос. — Заметив ужас, отразившийся на лице друга при намеке на то, что он будет в одиночестве защищать его, Перси добавил: — Можешь привлечь себе в помощь кого угодно. То есть если дело дойдет до суда.

— От всей души надеюсь, что ты даже не станешь рассматривать такую возможность, Перси, — заявил Амос. — Мы можем выстроить внушительную защиту, но на исход дела она не повлияет, а огласка тебя погубит. Средства массовой информации смешают твое честное имя с грязью, опорочат все, созданное тобой, не говоря уже о том, что от памяти Мэри ничего не останется. Ты действительно полагаешь, что драка того стоит? Мэри не хотела бы, чтобы ты закончил свои дни в судебной баталии с Рэйчел - и пострадал из-за того, в чем, предположительно, виновата она. Она бы умоляла тебя отдать Сомерсет, а дальше - будь что будет, в том числе и с будущим Рэйчел. Подумай и о Матте, о том подозрении, которое навсегда нависнет над ним.

Перси бросил взгляд на внука.

— Ты тоже так думаешь, Матт?

—Я не хочу, чтобы ты пострадал, дед. Вот моя единственная забота. Забудь о том, как это скажется на мне. Ты всегда говорил, что единственным судьей для настоящего мужчины является только он сам. Если он считает, что не сделал ничего дурного, то не имеет значения, что думают об этом остальные. Но мне небезразлично, что люди подумают о тебе, и я боюсь того, чем может закончиться для тебя судебное разбирательство.

— Если я отдам Сомерсет, мне будет еще хуже, сынок.

— Почему? — В голосе Матта прозвучал неподдельный ужас. — Рэйчел получает фабрику, а мы остаемся с плантацией. Никто не выигрывает. Я согласен с Амосом. Говорю тебе, отдай ей проклятую плантацию, и черт с ней. Пусть Сомерсет сожрет ее, как и всех Толиверов до нее.

Перси выразительно приподнял брови.

— Ты растерял свои чувства к ней?

— Я потерял надежду.

— Какая трагедия. Я слышу, как у тебя урчит в животе, Амос, и ты, Матт, наверняка умираешь от голода. Уже поздно, но нам, так или иначе, не придется сегодня спать. Давайте-ка спустимся вниз, разогреем цыпленка по-флорентийски, которого приготовила нам Саванна, и запьем его парой бутылочек «Пино гриджио»[31]. Свое решение я должен сообщить до понедельника, верно, Матт?

— Верно, — подтвердил Матт и обменялся встревоженным взглядом с Амосом, который, казалось, говорил: «К чему ждать целую неделю?»

Матт поднялся на ноги, но остался стоять, когда остальные потянулись к дверям.

— Ты идешь, Матт? — спросил Перси.

— Дай мне несколько минут.

Когда дверь закрылась, Матт уставился на картину над камином. Многое теперь стало ясно. Он получил ответы на вопросы, которые задавал себе всю жизнь. Все, что он узнал о своем отце, было почерпнуто из старых газетных вырезок, в которых описывались его военные подвиги, и застекленной коробки с его медалями и лентами, висевшей на стене в библиотеке. Всего один раз Матт ощутил свою близость к памяти отца. Это случилось, когда дед подарил ему кожаный бумажник с двумя фотографиями, на одной из которых был снят он сам, совсем еще ребенок, а на другой - его мать, молодая и улыбающаяся.

— Твой отец носил эти снимки при себе, когда его убили, — сказал Перси. — Он хотел бы, чтобы они остались у тебя. И еще кое-что. Его последними словами, когда мы с твоей матерью видели его в последний раз, были: «Передай моему сыну, что я люблю его». И теперь я хочу, чтобы ты навсегда запомнил его слова и сохранил их вот здесь. — Дед прикоснулся к груди.

Комок в горле разрастался, перехватывая дыхание. Глаза у Матта защипало. Боже мой. Потерянные годы и жизни, трагедии и сожаления, невообразимая печаль и вина... и все из-за принадлежащей Толиверам полоски земли. А теперь еще и Рэйчел ступила на фамильный путь, ведущий к разрушению.

Он взял в руки магнитофон. Деду пришла в голову хорошая идея - записать свой рассказ на пленку. Что бы теперь с ним ни случилось - упаси Господь, - после него останется правдивое свидетельство. Дед совершал ошибки - покажите мне того, кто не делал их, - но их можно простить и, Господь свидетель, он заплатил за них полной мерой. Матт знал, что может отправить копию Рэйчел, но она не станет ее слушать, а даже если и прослушает, то он сомневался, что это изменит ее мнение... Она может даже использовать запись в суде против деда как признание им своей вины.

Матт вынул кассету из магнитофона и спрятал ее в карман. Но был кое-кто еще, кому следовало прослушать ее - и для кого она могла изменить многое, если не все.

Глава 72

На следующее утро - усталая, измученная и голодная - Рэйчел промаялась в комнате мотеля до девяти часов, пока не поняла, что Перси не позвонит. На тот невероятный случай, если он все-таки решит напомнить о себе, она позавтракала в кафе, остановившись у стойки регистрации, чтобы поинтересоваться, не было ли для нее сообщений. Портье сообщил ей, что таковых не имеется. Расстроенная Рэйчел вернулась в свою комнату, побросала вещи в машину и покатила в Даллас.

Молчание из Уорик-холла не сулило ничего хорошего. Оно означало, что, ознакомившись с имеющимися против него уликами, Перси все-таки решил не сдаваться. Но ему придется сделать это, сказала она себе. Как глупо с ее стороны - рассчитывать на получение ответа так скоро. Перси Уорик - не из тех людей, которые легко сдаются, даже если у них нет козырей на руках. Ему нужно время, чтобы Амос и команда нанятых им лучших адвокатов убедили его в бесперспективности дальнейшего сопротивления.

Выехав из Маршалла, Рэйчел прямо из машины позвонила Тейлору в офис.

— На первый взгляд, Рэйчел, победа у тебя в кармане, - заметил он, когда она рассказала ему о том, что ей удалось получить в канцелярии суда. — Ты разговаривала с Перси?

— Нет, с его внуком. Я вручила ему копии писем. Прочтя их, его дед не захочет со мной судиться.

— Ты уверена?

— Да. — Рэйчел решила не упоминать о том, что надеялась принять капитуляцию Перси еще до того, как покинет Маршалл. — Я сказала Матту, что даю его деду неделю на то, чтобы принять решение. Если я не получу от него согласия к утру следующего понедельника, то подам против него иск.

— Что ответил его внук? Как он полагает, ему удастся убедить деда согласиться на обмен?

Рэйчел задумалась, прежде чем ответить.

— «Согласиться» - не то слово, которое бы он выбрал. Матт опасается, что передача Сомерсета отрицательно скажется на здоровье Перси.

— А как ты сама к этому относишься?

Этот Тейлор знает, какие кнопки нажимать. Чуть резче, чем требовалось, Рэйчел ответила:

— Мне представляется, что в противном случае последствия будут несравненно хуже. И я уверена, что он сделает правильный выбор.

Молчание Тейлора подсказало ей, что адвокат не разделяет ее уверенности.

— Полагаю, вы с его внуком расстались не совсем по-дружески?

И вновь она задумалась, тщательно подбирая слова.

— Матт... очень огорчен. Раньше мы были друзьями.

— Из друзей получаются заклятые враги, Рэйчел.

Она раздраженно закусила губу.

— Эй, Тейлор, у меня на дороге настоящие гонки. Пожалуй, я лучше положу трубку.

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, от чего отказываешься ради того, что получишь, — невозмутимо продолжал он, не обращая внимания на ее неуклюжую попытку прервать разговор. — После встречи с Маттом Уориком у Кэрри сложилось впечатление, что вы были не просто друзьями.

— Этот разговор имеет отношение к моему делу, Тейлор?

— Кроме того, ты должна отдавать себе отчет в том, что тебя ожидает в случае выигрыша, — продолжал Тейлор как ни в чем не бывало. — Уорики способны здорово осложнить тебе жизнь в Хоубаткере.

Рэйчел горько рассмеялась.

— Ну, здесь нет ничего нового, учитывая прошлое Толиверов и Уориков. Мы происходим из враждующих семей.

— Прошу прощения?

— Как-нибудь я расскажу вам об этом. К обеду я буду в Далласе.

— Что ж, в таком случае мы можем начать подготовку. Не приезжай в офис. Встретимся у Кэрри.

Тейлор позвонил в дверь городской квартиры через несколько минут после приезда Рэйчел. Он ворвался в прихожую в мятом костюме, с распущенным галстуком и двумя пакетами в руках. Войдя, он первым делом направился к термостату.

— Моя дочь, похоже, считает себя полярным медведем, — проворчал он, устанавливая показатель температуры на более высокую отметку, после чего протянул Рэйчел пакеты. — Обед. Я приготовлю горячий чай, чтобы согреться. А что лежит в тех коробках, которые я заметил во внедорожнике?

Войдя вслед за ним на кухню, Рэйчел пояснила:

— Бухгалтерские книги, заполненные почерком моего деда. А еще личная переписка и кое-какие вещи моей двоюродной бабушки. Я подумала, что они могут помочь, и, кроме того... мне не хотелось, чтобы в них рылись посторонние.

Когда Тейлор выразительно приподнял бровь, она с вызовом добавила:

— Это самое меньшее, что я могу сделать ради нее.

— Как скажешь. Но ты молодец, что привезла их с собой. Может, мы найдем в них что-нибудь полезное. — Он снял пиджак, закатал рукава рубашки и принялся набирать в чайник воды. — Проголодалась?

— Нет, но мне нужно поесть. Надо же когда-то приходить в форму. — Она потерла руки. — Не только для того, чтобы сразиться с Уориками, но и чтобы не мерзнуть.

Тейлор обвел взглядом стерильную кухню, ослепительно-белый декор которой ничем не отличался от дизайна всей квартиры.

— Здесь, в иглу, фермеру должно быть неуютно.

— Ваше общество заставляет меня мириться с неудобствами, но в любом случае я не собираюсь задерживаться здесь надолго - только до понедельника.

— Вот как? — Он зажег огонь. — А что потом?

—Я вернусь в Хоубаткер и вселюсь в дом Ледбеттера. Уверена, Перси не станет возражать. Сейчас дом используется в качестве конторы управляющего, но я планирую обновить его, чтобы сделать пригодным для обитания. Мне всегда хотелось жить в Сомерсете.

Тейлор открыл дверцу шкафчика, доставая оттуда чашки и блюдца.

— Я вижу, ты уверена, что Перси согласится на обмен.

— А вы - нет? Что могут противопоставить Уорики моим обвинениям?

Тейлор, кажется, не слышал ее. Он был занят тем, что вынимал пластиковые контейнеры с обедом из пакетов.

— Салат с вареными креветками для тебя, бутерброды с жареными креветками - для меня.

— Почему вы не отвечаете на мой вопрос? — поинтересовалась Рэйчел, когда он долил кипятка в заварочный чайник.

— Потому что ты не хочешь меня слушать. Потому что это не бросок сверху в незащищенное кольцо. Твой успех иллюзорен, — ответил Тейлор, — а мне не хочется портить тебе аппетит. Давай поговорим об этом на полный желудок.

После того как они убрали со стола, Тейлор сказал:

— А теперь займемся делом, — и попросил у нее фотокопии архивных материалов. — Матт Уорик не сказал, почему Перси, зная, что нарушает закон, все-таки купил землю твоего отца?

— Сказал. По его словам, все было так, как вы и предполагали. Времена были тяжелыми. — Она коротко пересказала объяснение Матта, добавив, что Олли ДюМонт не подозревал о том, что сделка совершена мошенническим путем.

— Почему он просто не взял у Перси денег в долг, если его положение было столь плачевным?

Рэйчел рассказала ему о политике «не давать в долг и не брать взаймы», которую исповедовали их семьи.

— Перси заявил, что Олли скорее согласился бы лишиться магазина, чем взял бы у него хоть цент.

Тейлор с любопытством взглянул на нее.

— Почему ты ему не веришь?

Рэйчел сердито нахмурилась.

— Какая разница, верю я или нет? У меня нет сомнений в том, что Перси хотел помочь дяде Олли выпутаться из беды, но его в первую очередь интересовала «Лесозаготовительная компания Уорика». Участок отца был идеальным местом для того, чтобы построить там целлюлозную фабрику, и он воспользовался затруднительным положением, в которое попал дядя Олли, чтобы заполучить его.

— Это совсем не похоже на того Перси Уорика, которого я знаю.

— Вы вообще-то на чьей стороне, Тейлор? У меня складывается впечатление, что вы скачете с загонщиками, но сердцем вы - с лисой.

—Я на твоей стороне, Рэйчел, — спокойно ответил Тейлор, — но моя работа в том и состоит, чтобы я играл роль адвоката дьявола. Я должен найти слабые места в нашем деле, чтобы мы могли подготовиться, - потому что, можешь быть уверена, защита их непременно отыщет. Адвокаты подадут смягчающие обстоятельства как благородный мотив, которым руководствовался Перси, и укажут, что это неудивительно для человека его масштаба...

— А вы возразите, что эти смягчающиеобстоятельства не оказали влияния на состав преступления, правильно?

— Правильно, — согласился Тейлор и похлопал ее по плечу. — Пойду принесу коробки. Не сожги дом до моего возвращения.

Они принялись вместе разбирать содержимое коробок, прерываясь время от времени, чтобы выпить горячего чаю. Тейлор заявил, что бухгалтерские книги доказывают идентичность подписи Майлза, и стал перебирать бумаги во второй коробке в поисках чего-нибудь, что могло бы заставить Перси вернуть Сомерсет. Его письма к Мэри и стали такими уликами. Они доказывали существование между ними близких отношений, равно как и неугасающей любви до самой смерти, которая подвигла Мэри завещать плантацию ему, а не своей предполагаемой наследнице.

— Симпатии присяжных будут на нашей стороне, — сообщил Тейлор. — Судья, конечно, заявит, что недопустимо руководствоваться сантиментами, но они тоже люди. Тот факт, что тебя обошли вниманием в пользу Перси, не имеет непосредственного отношения к делу, но зато объясняет, почему ты хочешь вернуть хоть что-нибудьиз того, что раньше принадлежало твоей семье. — Он развернул моток вязаных полос и розовых атласных лент. — А это что такое?

— Не знаю, — ответила Рэйчел. — Такое впечатление, что кто- то хотел связать плед, но так и не закончил его. Но я уверена, что это не тетя Мэри. В выпускном классе ее заставляли вязать крючком, и с тех пор она избегала иголок и ниток, как чумы.

Тейлор покрутил в пальцах кремовые полоски.

— Должно быть, их связал кто-то, к кому она испытывала добрые чувства, раз сохранила их. Быть может, ее мать?

— Не знаю, — повторила Рэйчел. — Я никогда не слышала, чтобы тетя Мэри вспоминала о матери, но в любом случае та не стала бы выбирать розовые ленты для пледа.

— Почему?

Рэйчел задумалась, как бы получше ему объяснить.

— Ну, хотя бы потому, что в наших семьях розовый означает непрощение. Вы не найдете этого слова в словаре, но так оно и есть. Красный цвет служит для того, чтобы попросить прощения, белый - знак того, что прощение даровано, а розовый - что в прощении отказано. Вот почему это наверняка связал кто- то посторонний.

Тейлор во все глаза смотрел на нее. История явно произвела него впечатление, но его мучили сомнения.

— И как же вы это демонстрируете? Размахиваете цветными флагами, стоя на крыше дома, чтобы выразить свои чувства?

Рэйчел расхохоталась.

— Нет, мы посылаем друг другу розы. — Она полезла в коробку и извлекла оттуда книгу. — Можете сами прочесть об этом вот здесь. Тогда вы лучше поймете то, о чем я говорю, а заодно и то, почему Сомерсет так много значит для меня.

Тейлор прочел название вслух.

— «Розы». Я заинтригован, Рэйчел, и начну читать сегодня же вечером. — Он выдвинул стул. — А теперь присаживайся. Раздели лист на две колонки, «А» и «Б», — распорядился он и достал из портфеля блокнот и карандаш. — «А» - сторона ответчика, «Б» - истца. Если дело дойдет до суда, то присяжные станут слушать, определять и интерпретировать факты. И мы должны быть уверены, что факты свидетельствуют в нашу пользу. А для этого нам надо предвидеть и подготовиться к тем фактам, которые оппозиция будет использовать для защиты. Ты сказала, что Перси хотел встретиться с тобой, чтобы объяснить, почему твоя двоюродная бабка завещала плантацию ему. Тебе следовало бы встретиться с ним, Рэйчел...

— Нет! Он не может сказать мне ничего такого, что я хотела бы услышать.

— Даже если это усилит его позицию?

— Разве такое возможно? Если наше дело строится на том, законной или нет была продажа, хотела бы я посмотреть, как он намерен выиграть.

Тейлор подтолкнул к ней блокнот и карандаш.

— А это как раз и помогут решить наши две колонки. Напиши имя Перси рядом с буквой А, а свое - рядом с Б.

Рэйчел написала.

— Думаю, что знаю, к чему вы клоните, — сказала она. — Что вы хотите, чтобы я написала под именем Перси?

— Если ты спрашиваешь об этом, значит, мы делаем то, что нужно. Перси Уорик - уважаемый и пользующийся всеобщей любовью магнат, человек, который всю жизнь играл по правилам. Его репутация безупречна.

— Была до сих пор. — Под буквой А Рэйчел написала: «Безупречная репутация». — Так, теперь что насчет Б?

— Это ты должна мне сказать.

Она метнула на него оскорбленный взгляд.

— Ну, знаете, может, я и не такая уважаемая и не пользуюсь всеобщей любовью, но я по крайней мере честна.

— Вне всякого сомнения, — согласился Тейлор, — но защита выставит тебя женщиной из бедной семьи, которую пригрела на груди двоюродная бабка. Она одевала тебя, платила за обучение, любила и оставила наследство размером с бюджет небольшой страны. Разве могла она сделать для тебя больше? А теперь в благодарность за ее щедрость ты хочешь вернуть себе землю, которую она продала Перси Уорику во время Великой депрессии, что дало тысячи рабочих мест жителям Хоубаткера и спасло жизнь двух дорогих твоему отцу людей.

— Ну хорошо, я понимаю вашу точку зрения, — сказала Рэйчел. — Сочувствия на моей стороне не будет - лишь суровые факты. Но мне не нужна его собственность. Мне нужен Сомерсет. Именно для этого я и наняла вас, Тейлор, - убедить Перси и его адвокатов, что факты не дают ему ни малейшего шанса выиграть дело в суде.

Адвокат аккуратно опустил чашку на блюдце.

— Когда мы закончим, ты увидишь, что у них есть все основания рискнуть. Единственное, что я могу сделать, - это убедиться в том, что они понимают, что ты действительноподашь иск, если Перси не согласится на обмен. Но запомни, Рэйчел, - независимо от того, выиграешь ты дело или проиграешь, Сомерсет потерян для тебя навсегда. Суд не сможет заставить Перси вернуть его тебе.

— Разве это не сыграет нам на руку? Мне ведь нечего терять. Разве не окажусь я в выигрышном положении?

— Только если ты уверена в том, что тебе действительно нечего терять.

Рэйчел с раздражением уставилась на него. Если она не может убедить даже собственного адвоката, что настроена идти до конца, то как сможет убедить в этом Перси?

— Все, что мне нужно знать, Тейлор, - со списком или без него, - есть ли у меня шансы выиграть, если мы обратимся в суд.

Тейлор встретил ее гневный взгляд мягкой улыбкой.

— Не хочу показаться нескромным, но, учитывая то, что представлять твои интересы буду я, я сказал бы: да, у тебя есть шанс выиграть дело - еслитебе угодно так выразиться. Ты можешь получить колоссальную компенсацию за понесенный тобой ущерб или постановление о возвращении тебе собственности твоего отца со всем, что на ней находится.

Рэйчел облегченно выдохнула и расслабилась.

— Тогда этого должно быть довольно для Перси Уорика. Я понимаю, что на бумаге все выглядит очень привлекательно, Тейлор, но правда заключается в том, что он и моя двоюродная бабка обманули отца.

— Ну и что? — лениво поинтересовался он, но приготовился пригнуться, если Рэйчел запустит в него чайником.

— То есть как это что?— Она и в самом деле была готова схватиться за чайник. — А то, что обман, совершенный тетей Мэри и Перси, стоил мне матери, вот что!

— Ага, — заметил Тейлор, — наконец-то мы шагаем в нужном направлении. — Он пододвинул к себе блокнот и взялся за карандаш. — Расскажи мне об этом, Рэйчел. Расскажи мне то, что должен услышать от тебя суд.

Глава 73

Неделя тянулась нескончаемо медленно. От Перси по-прежнему не было никаких известий. Рэйчел потихоньку начала ненавидеть холодную атмосферу городского особняка и проводила большую часть времени в маленьком дворике, ожидая, пока зазвонит телефон. На следующий день после ее возвращения из Маршалла Тейлор позвонил Амосу и оставил номер личного телефона. Но Амос нарушил все их планы, заявив, что Перси сам позвонит Рэйчел и сообщит ей о своем решении, - и этот его шаг сделал ее фактической пленницей дома, поскольку теперь она вынуждена была оставаться неподалеку от телефона. Она сердито заявила Тейлору, что это хитроумный маневр, призванный дать Перси последний шанс оправдаться, но, если он попробует сделать это, она переадресует его в офис Тейлора.

Однако пока что Перси не предоставил ей такой возможности.

С каждым днем тревога и чувство одиночества становились все сильнее. Поначалу, пока Рэйчел еще чувствовала себя больной и разбитой, идея пожить у подруги и впрямь выглядела привлекательной, поскольку Кэрри могла поддержать ее и утешить. Но не прошло и недели, а Рэйчел уже жалела о том, что приняла предложение Кэрри. Ослепительная белизна окружающей обстановки напоминала медицинскую лабораторию, а Кэрри редко оказывалась рядом, чтобы предложить обещанную эмоциональную поддержку. Она отсутствовала целыми днями - должность менеджера по связям с общественностью требовала ее постоянного присутствия на работе, а по вечерам она либо задерживалась допоздна, либо ужинала с клиентами.

— Милая, прости меня! — взмолилась Кэрри в четверг, когда, вернувшись домой поздно вечером, застала Рэйчел на кухне за мытьем сковородки, в которой та приготовила себе очередной омлет. — Приглашая тебя, я и представить не могла, что буду так занята. Но вот что я тебе скажу. Завтра вечером мы отправляемся на вечеринку, а в субботу пройдемся по магазинам и поужинаем с моими друзьями. А Перси может оставить свое сообщение на автоответчике. И никаких «но»! Я настаиваю. Иначе ты здесь окончательно покроешься плесенью.

В ту ночь - или, точнее, под утро - Рэйчел пообещала себе, что если благополучно переживет оставшиеся до понедельника три дня, то уедет отсюда, постаравшись навсегда забыть о Кэрри и о ее отце. К тому времени ей позвонит Перси, согласится на ее условия, и она откажется от услуг Тейлора и переселится в дом Ледбеттера.

Каким-то образом Рэйчел вытерпела вечеринку в чьем-то пентхаусе, бурный поход по магазинам вместе с Кэрри в субботу и ужин в тот же день вместе с ее друзьями в ресторане «Старая Варшава».

Наступило воскресенье, и Рэйчел проснулась с таким ощущением, будто по ее телу ползают полчища муравьев. Дрожа от холода, она отправилась на кухню, чтобы сварить кофе, и обнаружила записку от Кэрри. Завтрак в кафе «Мэншн» на улице Тертл-крик отменялся. Ее срочно вызвали в офис, чтобы подготовить какие-то материалы на понедельник. «Отлично!» — подумала Рэйчел. Учитывая то, как она себя чувствовала, сегодня она была бы за столом явно лишней.

И потянулся день, показавшийся ей бесконечным. Рэйчел не находила себе места. С регулярностью метронома она входила и выходила через раздвижные двери, ведущие в патио. Девушка выпила бесчисленное количество чашек горячего чаю, чтобы успокоить нервы и согреться. Девственно белый телефон, висевший на безукоризненно белой кухонной стене, то превращался в ее заклятого врага, то становился лучшим другом. Почему Перси не звонит? Что он может обдумывать так долго? У него оставался один-единственный выход, и он знал об этом. Рэйчел упрямо отказывалась рассматривать возможность невероятного - что он не примет ее предложения.

Вновь, в который уже раз, вернувшись в патио, она услышала, как колокола на башне соседней церкви затеяли праздничный перезвон. Они пробили одиннадцать раз, и Рэйчел вдруг охватило дурное предчувствие. Теперь она не сомневалась, что Перси непременно дождется самого последнего момента и только тогда позвонит ей, чтобы сообщить о своем решении. Просто для того, чтобы помучить ее, он снимет трубку лишь завтра утром, перед тем как откроется контора ее адвоката. Ей не стоит ждать звонка раньше этого времени. Телефон зазвонит только тогда, и ни минутой раньше.

Раздосадованная сверх всякой меры, Рэйчел взяла в руки древний том неопубликованной истории Толиверов, который прихватила с собой, чтобы убить время. Странно, что тетя Мэри никогда не упоминала об этой книге и не показывала ее... Вероятно, потому, что в ней не содержалось ничего нового для нее. И вот под звуки колоколов, затихающих вдали, и жужжание последних пчел Рэйчел открыла древнюю обложку и стала читать.

Перси вслушивался в звучащий над головой колокольный перезвон, призывающий прихожан в Первую методистскую церковь, куда он приходил почти каждое воскресенье, если не считать того времени, когда был на войне и в деловых командировках. Он уже не помнил имен и лиц тех, кто занимал место на кафедре. Большинство проповедников оставались столько, сколько позволял епископ, так как сундуки церкви были полны, нужды паствы - немногочисленны, а жизнь в Хоубаткере - проста и незатейлива. Никто из священнослужителей не сказал ничего такого, что вдохновило бы Перси или указало бы ему иной путь. Он приходил сюда за покоем, музыкой и умиротворением, какого не испытывал больше нигде.

Сегодня утром Перси нуждался в утешении, как никогда. Всю неделю он только и делал, что выслушивал аргументы «за» и «против» касательно передачи дела в суд. Он целых пять дней внимал Амосу и банде первоклассных адвокатов, которых тот нанял, и, когда были изучены все возможности, они пришли к выводу, что ему следует вернуть Сомерсет. Кстати, эти чужаки озадаченно чесали в затылках, не понимая, чем вызвана задержка. Почему Перси вообще обдумывает какие угодно решения, кроме единственно верного - отдать плантацию, чтобы избежать издержек, связанных с рассмотрением дела в суде?

Но он все равно не мог произнести слов, которые хотели услышать все они, включая Матта. Внук улетел в Атланту, чтобы нанести визит Люси. В пятницу он сообщил деду, что берет самолет с намерением навестить бабушку и вернется не раньше полудня в воскресенье. Перси понимающе кивнул. Теперь Матт увидел Люси в совсем ином свете, и мальчику нужно было как-то возместить годы, проведенные в заблуждениях. Перси жаль было отпускать его в такой момент, но он радовался за Люси. Бабушка и внук станут ближе, и это хорошо. Когда он уйдет, у Матта останется только она.

Перси прикрыл глаза. Он знал, что это случится уже скоро. Теперь по утрам он удивлялся тому, что проснулся. Он устал, очень устал. Человеку, лишенному мечты, нет места в жизни, а у него их уже не было. Его мечты не сбылись - главные, во всяком случае, - о счастливом браке, любящей семье, доме, полном детей и внуков. Какая жестокая ирония, что даже после смерти Мэри лишила его мечты, которую он вынашивал, - Матт и Рэйчел полюбят друг друга, поженятся, объединив их империи, и станут жить счастливо под одной крышей. Война роз наконец закончится. Но Мэри убила и эту мечту, когда завещала ему Сомерсет.

Началась органная прелюдия, и перешептывания прихожан стихли. Не было такого воскресного утра, чтобы Перси не взглянул на другую сторону прохода и не вспомнил бы Олли, Мэттью и Вайатта. Бывали воскресенья, когда он почти видел их: в полумраке поблескивала лысина Олли, а волосы мальчиков были еще влажными после умывания. Их затылки и профили навсегда запечатлелись у него в памяти. Иногда Перси прикрывал глаза, словно в молитве, вот как сейчас, и видел их сидящими на скамье. Пухлые плечи Олли скрадывает безупречно сшитый костюм, Вайатт, по обыкновению, сутулится, подавшись вперед, а Мэттью высоко держит голову. Как же он скучал по ним!

Началась служба. Поднявшись, чтобы пропеть первый гимн, Перси спиной ощутил тревогу и отчаяние Амоса. Он сочувствовал адвокату. Ничто так не раздражает профессионала, как старый пень, который никак не может решить, в какую сторону шагнуть, хотя дорога перед ним прямая и ровная, как шоссе в Западном Техасе. Перси знал, что должен сделать, но сегодня он вновь пришел в свой Гефсиманский сад, моля о том, чтобы его миновала чаша сия... и он был бы избавлен от муки, которую ему предстоит встретить завтра. Может, хотя бы сегодня ему вдруг откроется Божественная мудрость, которая наставит его на путь истинный.

Началось чтение Слова Божьего. Перси рассеянно слушал, надеясь уловить обращенное к нему послание. Он думал о Мэри. Перси уже не помнил, когда его молитвы были услышаны и пожар его сексуальных желаний угас - пожар, но не пламя. Какое это было благословение, когда угли наконец-то подернулись пеплом. Какое это было облегчение - чувствовать одну любовь и больше ничего. Но сейчас ему казалось, будто у него перед глазами Мэри расхаживает взад и вперед... взад и вперед, широкими шагами, заламывая тонкие руки.

— Перси, Перси, что нам делать?

— Будь я проклят, если знаю!—ответил он и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что не произнес эти слова вслух.

Никто не обращал на него внимания, и только священник не сводил с него глаз. Он воздел палец кверху, не предупреждая, а словно подчеркивая что-то, понятное одному Перси. Тот навострил уши. «Вот оно!» — подумал он.

— ...послушайте Меня, стремящиеся к правде, ищущие Господа!— Священник цитировал Ветхий Завет. — Взгляните на скалу, из которой вы иссечены, в глубину рва, из которого вы извлечены.

Проповедник отвел глаза, а Перси силился понять значение услышанных слов. «Итак, какого дьявола мне делать?» Здесьон не получит никакого ответа. Перси никогда не придавал особого значения скале, из которой был иссечен, или рву, из которого был извлечен. Это была епархия Мэри, те самые заморочки, которые принесли им столько вреда.

Служба подошла к концу, и под сводами церкви зазвучал заключительный гимн «Твердыня вечная». Перси задумчиво поднялся на ноги, держа в руках сборник церковных гимнов. Сегодняшняя проповедь была посвящена скале. Послушайте Меня, стремящиеся к правде, ищущие Господа! Взгляните на скалу, из которой вы иссечены, в глубину рва, из которого вы извлечены...

Перси вцепился руками в спинку сиденья, и гимнарий[32] едва не выпал у него из рук. Его лицо озарилось радостью, словно луч солнца прорвался сквозь тучи. «Ну, разумеется! Взгляните на скалу! Вот оно!» — ликовал он. Будь он проклят, он получил ответ.

Поздним утром Перси сидел в гостиной, залитой мягким светом солнечных лучей и мелодичным перезвоном колоколов, долетавшим от церкви на углу. Их гармония породила священный трепет в его сердце. Этот звук безжалостно напоминал ему о том, что время уходит - для него, для Матта - и даже для той маленькой штучки, что ждет у телефона в Далласе. Завтра Перси должен будет ответить на ее ультиматум, и еще одно поколение полетит под откос из-за бульдожьей одержимости Толиверов своим Сомерсетом.

Все было именно так, как она и предполагала. Мэри отлучила внучатую племянницу от этого проклятого клочка земли, чтобы уберечь ее от последствий, с которыми пришлось иметь дело ей самой. И каких последствий, Матерь Божья!

Люси до сих пор не пришла в себя после того, как прошлым вечером прослушала исповедь Перси на кассете, которую привез ей Матт. Внук появился без предупреждения, и, когда Бетти доложила, что он ждет в гостиной, Люси решила, что он приехал сообщить о смерти деда. Она так поспешно вскочила с кресла, что кровь отлила у нее от головы, и ей пришлось схватиться за край туалетного столика, чтобы не упасть. Матт едва успел подхватить ее.

— Габби!Это не то, что ты думаешь. С дедом все в порядке! — воскликнул он и прижал ее к себе, как прижимают ребенка, укрывая его от опасности.

И тогда Люси заплакала, но от чего - от облегчения, сожаления, удивления или от необычного проявления силы чувств Матта - знали только святые угодники.

— Тогда что привело тебя сюда? — поинтересовалась она, поднимая заплаканные глаза.

— Я привез кое-что. У тебя есть магнитофон?

Они вышли наружу, чтобы прослушать пленку. Полная луна заливала садик серебристым светом. Пока вращалась кассета, никто из них не проронил ни слова. Люси слушала, неподвижная, как камень, на котором сидела, время от времени протягивая руку за салфетками. Когда пленка закончилась и магнитофон щелкнул, останавливаясь, она взяла очередной квадратик «Клинекса» и прижала его к распухшему и покрасневшему носу.

— Теперь мы знаем, — пробормотала она наконец.

Матт кивнул.

— Теперь мы знаем.

— Нам есть кого обвинить.

— И кого простить, Габби.

— И простить.

Голос Перси все еще звучал у нее в ушах, разбередив старые раны, которые, оказывается, так и не зажили. Он ни разу не обвинил ее ни в чем... ни разу за весь долгий рассказ. Люси вытерла припухшие глаза.

— Надеюсь, ты веришь, что я никогда не рассказала бы о том, что Мэттью - сын Перси. Это была пустая угроза. Я поступила глупо и недостойно, но все равно не раскрыла бы его тайну, даже если бы Перси подал на развод.

— Конечно, верю. И дед никогда в этом не сомневался. Все эти годы отнюдь не твоя угроза не давала ему с тобой развестись.

— А что же тогда?

— Он знает, что ты до сих пор любишь его. — Голос внука прозвучал хрипло, почему-то напомнив ей голос Вайатта.

Люси покраснела, надеясь, что в темноте он ничего не заметит.

— Тем не менее... моя угроза висела над его головой - это было недостойно. Я... просто не могла отпустить его. Но теперь... передай ему, что он может подавать на развод. Я не стану мешать.

Матт взял ее за руку.

— Дед не собирается разводиться с тобой, Габби.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он сам мне так сказал.

Люси вновь расплакалась. Спустя долгое время, шмыгая носом, она сказала:

— Твой отец поступил очень мудро, прислав ему ту акварель. Я рада, что он простил младшего сына. Естественно, я не знала о красной розе, которую Перси вложил в книгу, которую Вайатт взял с собой в Корею. Подумать только, Вайатт был знаком с легендой о розах! И что теперь? Как по-твоему, что сделает Рэйчел?

Люси увидела бесконечную печаль в глазах Матта, и у нее едва не разорвалось сердце.

— Повторит ошибку своей двоюродной бабки.

«Черт бы побрал эту маленькую ведьму!» — подумала Люси.

Матт уехал, а она опять осталась одна. Она была не в силах спасти мужчин, которых любила. Двадцать минут назад, уходя, Матт спросил:

— С тобой все будет в порядке, Габби?

Голубые глаза внука, которые он унаследовал от нее, говорили, что стоит ей сказать хоть слово, и он останется.

— Со мной все будет хорошо, Матт. Поезжай к деду. Ты нужен ему.

Он оставил ей кассету. По его словам, он сделал несколько копий. Кассета лежала на кофейном столике - прямоугольник размером пять на семь дюймов, хранивший историю жизни двух людей, сбившихся с пути и блуждавших в потемках. Какая трагедия, что Рэйчел никогда не услышит ее.

— Хандра еще никому не помогала, — сказала появившаяся в дверях Бетти. — Пожалуй, зря вы отменили сегодняшнюю партию в бридж.

— Я все равно не смогла бы сосредоточиться. Что это?

Бетти протягивала ей клочок бумаги.

— Не знаю, то ли мистер Матт собирался его выбросить, то ли нет, но я нашла это на полу в его комнате рядом с мусорной корзиной.

Люси взяла бумажку в руки. Это был листок, вырванный из блокнота, с названием мотеля в Маршалле. Поперек был наспех нацарапан номер телефона с кодом Далласа. На Люси снизошло озарение. Матт говорил, что вычислил Рэйчел в каком-то мотеле в Маршалле, где у них и состоялся последний разговор. Девчонка остановилась у своей подруги, дочери адвоката. Должно быть, это и есть тот самый номер, по которому Матт мог связаться с ней. В голове у Люси забрезжила смутная идея.

— Принеси мне телефон, Бетти, — распорядилась она.

— Угу. Этот взгляд мне знаком. Что вы задумали?

— Расскажу позже.

Люси набрала номер справочной службы, и оператор назвала ей имя и адрес абонента, на которого был зарегистрирован номер телефона, записанный на клочке бумаги. Кэрри Сазерленд. После Люси перезвонила состоятельному другу, который вот уже долгое время пользовался ее благосклонностью.

— Разумеется, — ответил он, выслушав ее просьбу. — Мой самолет и пилот в вашем распоряжении, и я позабочусь о том, чтобы в аэропорту вас ждала машина с шофером. Желаю приятного полета.

Люси звонком вызвала Бетти.

— Я уезжаю по очень важному делу. Мне понадобится такси, чтобы отвезти меня в аэропорт.

— Вы уезжаете надолго?

— Я собираюсь вернуться сегодня вечером, но на всякий случай собери мой саквояж. Пошевеливайся, дорогуша. Время дорого.

Выходя из комнаты, Люси прихватила и кассету. Фортуна сжалилась над ней, приоткрыв дверцу клетки.

Глава 74

Рэйчел подняла глаза от последней страницы семейной хроники и устремила ошеломленный взгляд на буйство ярко-алых клематисов, готовых к перекрестному опылению. Процесс оплодотворения в действии, машинально отметила она, достижение природы, которое, как чумы, избегало сомерсетовских Толиверов. Назойливое жужжание оттеняло факты, о существовании которых она не знала или над которыми не задумывалась. Никто из тех, кто владел плантацией, не мог похвастаться многочисленным потомством, в каждом поколении выживал всего один ребенок, который и наследовал Сомерсет. Теперь, после смерти отца, она была единственным представителем клана Толиверов. Рэйчел опустила глаза на древний фолиант. Неужели она держит в руках объяснение проклятия их рода?

Этого не может быть. Такой вещи, как проклятие, не существует. Но ее прапрадед верил в него, как верила и тетя Мэри. Она сказала Амосу, что уберегла от него свою внучатую племянницу. Святой Боже... Неужели тетя Мэри боялась, что, оставив ей Сомерсет, она приговаривала ее к такой же жизни, которую прожила сама? Рэйчел вспомнила фотографию Мэттью ДюМонта, стоявшую на туалетном столике в спальне тети Мэри, и слова на обороте, написанные кровью из разбитого сердца. Уильям отзывался о Мэттью как о замечательном парне - добром и терпеливом, который учил его английскому и брал с собой, когда они вместе с Вайаттом Уориком устраивали игры на лужайке перед домом. Тетя Мэри и дядя Олли были потрясены смертью Мэттью, говорил отец Рэйчел. Они продолжали жить дальше, но детей у них больше не было...

Неужели тетя Мэри надеялась уберечь ее от трагедии?

В кухне пронзительно заверещал телефон, отчего пчелы заметались по двору. Шестое чувство подсказало Рэйчел, кто это. После второго звонка она положила книгу, которую читала, на столик, потом с механической точностью робота подошла к раздвижным дверям и вошла в ослепительно-белую кухню. Сняв трубку с аппарата, она сказала:

— Алло.

— Добрый день, Рэйчел. Это Перси Уорик.

Не испытывая никаких эмоций, она слушала, как он вкратце сообщил ей о решении, которое принял, пожелал ей всего доброго и повесил трубку. Она медленно вернулась в патио и еще целый час просидела на солнце, вслушиваясь в сердитое гудение пчел над клематисами. Затем набрала номер Тейлора Сазерленда.

Получасом позже зазвенел дверной звонок. Рэйчел решила, что это Кэрри опять забыла ключи или же Тейлор пришел пожать ей руку. Но одного взгляда в глазок оказалось достаточно, чтобы опровергнуть оба предположения. Ее взору предстала снежно-белая шевелюра, пышная, как хлопок в цвету. Опустив взгляд ниже, Рэйчел наткнулась на странно знакомые голубые глаза, пристально вглядывавшиеся в дверной глазок. Рэйчел нерешительно приоткрыла дверь. Женщина прибыла на черном лимузине, и шофер в ливрее прислонился к его капоту, поднося зажигалку к сигарете. Незваная гостья - невысокая и полненькая, которой явно перевалило за восемьдесят, в костюме под цвет глаз - напомнила Рэйчел свежеиспеченный кекс.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Женщина моргнула.

—Ханна была права, — сказала она. — Ты вылитая Мэри, только не такая... — она в упор взглянула на Рэйчел, — напряженная.

— Прошу прощения?

— Я - бабушка Матта, — провозгласила женщина. — Люси Уорик. Я могу войти?

Часы показывали шесть вечера. Отрегулированный термостат создал в особняке вполне приемлемую атмосферу. К черту письменные предостережения Кэрри. Телефон звонил дважды, и оба раза к нему никто не подошел. Рэйчел не двинулась с места с тех пор, как бабушка Матта включила магнитофон. Краешком глаза в окно гостиной она видела, как шофер расхаживал у лимузина и из его ноздрей, как у дракона, вылетали клубы дыма. Скорее всего, ему было жарко, его мучила жажда, он хотел воспользоваться туалетом, но Рэйчел не смогла бы встать с кресла и предложить ему пройти в ванную, даже если бы от этого зависела ее собственная жизнь.

У них не было времени на обмен любезностями. Постукивая тросточкой, Люси Уорик сразу же направилась в гостиную, села в кресло и расстегнула сумочку.

— Ты прослушаешь вот эту запись, девочка моя, хочется тебе того или нет, — сказала она, доставая магнитофон и с размаху опуская его на стол. — Ты очень мало знаешь о Толиверах, и еще меньше - о человеке, которого хочешь раньше времени свести в могилу. Так что садись и слушай, а потом я уйду, а ты можешь делать, что хочешь.

И вот Рэйчел сидела и слушала. Жалость к тете Мэри и Перси, поначалу тоненькая, как ручеек, превратилась в бурный поток, пока пленка разматывала перед ней скрытые годы их трагической жизни. Рэйчел казалось, что перед ее внутренним взором проходит ее собственная, пусть пока короткая, история, словно на портрете молодой Мэри Толивер, висевшем в гостиной, проступили черты ее лица. Рэйчел часто думала, глядя на него, что если бы рядом повесить ее собственное изображение в той же позе и платье, то их лица были бы неотличимы друг от друга... так же как ее жизнь в точности повторяла жизнь тети Мэри.

— Ну вот и все, — сказала Люси, пряча кассету в сумочку. Она щелкнула замком и потянулась за тростью, собираясь встать. — Надеюсь, завтра ты вспомнишь о том, что слышала сегодня.

— Вы опоздали, миссис Уорик, — ответила Рэйчел. — Перед вашим приходом мне позвонил Перси и сообщил о своем решении, и я связалась со своим адвокатом. И сейчас он, наверное, беседует с Амосом Хайнсом.

Пухлое личико Люси побелело, а потом вытянулось.

— Вот как. Понимаю...

— Позвольте усомниться в этом. Прошу вас, не уходите, и я все объясню.

— Я не в настроении выслушивать жалкие оправдания, юная леди.

— А как насчет голой правды?

Глава 75

Атланта, Джорджия, неделей позже

Проходя через гостиную к столу, за которым хозяйка развлекалась партией в бридж, Бетти бросила взгляд сквозь декоративную проволочную сетку на входной двери и увидела, как перед домом останавливается черный роскошный «линкольн» с шофером в ливрее. Водитель мгновенно выскочил из машины, и Бетти едва не выронила тарелку с бутербродами, которую собиралась поставить на стол, когда увидела, для кого он распахивает дверцу заднего сиденья.

— О Господи, — громко проговорила она, ставя тарелку на столик в фойе и машинально разглаживая передник. — О Господи.

Она никогда не встречалась с этим человеком и видела его только на фотографиях в газетах, но сразу же узнала его. Бетти смотрела, как он выбирается из лимузина, пожилой, но полностью соответствующий образу, который сложился у нее за эти годы. Она представляла себе высокого респектабельного мужчину, дорого и изысканно, но при этом со вкусом одетого, излучающего властность, но так, что это не бросалось в глаза... Однако священный трепет сменился разочарованием, когда шофер протянул хозяину вазу, в которой была одна-единственная алая роза. Мисс Люси ненавидела розы.

Бетти поспешно закрыла двустворчатые двери в гостиную, чтобы заглушить звуки доносящегося оттуда разговора. Шофер, вернувшись за руль лимузина, откинул голову на сиденье и надвинул фуражку на нос, явно собираясь вздремнуть.

— Добрый день, — произнесла Бетти, когда Перси подошел к крыльцу. — Мистер Перси Уорик, насколько я понимаю.

Он подтвердил ее догадку наклоном серебряной головы.

— Бетти, — приветствовал он ее с такой фамильярностью, словно знал всю жизнь. — Моя супруга дома?

— Дома, сэр. — Экономка отперла дверь и придержала ее, давая ему возможность войти. — Она играет в бридж со своими подругами в гостиной.

— Это ее обычный воскресный ритуал, полагаю?

— Да, сэр. Вы не могли бы подождать в фойе, пока я извещу ее о вашем приходе? Мне кажется... она не ждала вас.

— Нет, не ждала, — согласился Перси, — но, я уверен, она не станет возражать против моего вторжения. — Он протянул экономке вазу. — Вы не могли бы передать ей еще и вот это?

— Ох, сэр. — Бетти скривилась. — Мисс Люси не любит розы.

Перси улыбнулся.

— Эта ей понравится.

Напрочь позабыв о тарелке с бутербродами, Бетти распахнула одну из двойных дверей и вновь закрыла ее за собой, держа розу на вытянутой руке, словно это была грязная пеленка, с которой капало невесть что.

— Мисс Люси, к вам посетитель.

Люси с мрачным негодованием уставилась на розу.

— А почему ты разговариваешь шепотом? И что это такое, ради всего святого?

— Это роза, Люси, — просветила ее одна из компаньонок по бриджу.

Люси метнула на нее разгневанный взгляд.

— Я еще не ослепла, Сара Джо. Откуда она взялась?

— Ее принес ваш супруг, — ответила Бетти. — Он в фойе.

Головы, окрашенные в разные цвета, озабоченно повернулись к Люси, которая так резко вскочила из-за карточного столика, что кофе из чашек выплеснулся на блюдца.

— Что? Перси здесь?

— Да, мэм. Он ожидает в фойе.

— Но как он сюда попал?

Дверь гостиной распахнулась.

— Привет, Люси, — сказал Перси, входя.

Теперь все разинутые рты и выпученные глаза обратились к фигуре в темном костюме. Перси кивнул и улыбнулся.

— Леди, вы извините нас? Мне нужно обсудить с женой весьма важное и срочное дело.

Дамы, не сговариваясь, одновременно отодвинули стулья и принялись разбирать тросточки и сумочки. Самые отчаянные из них даже отважились протянуть руку Перси для пожатия, проходя мимо, и бормотали, что очень рады наконец-то познакомиться с мужем Люси. Люси же стояла как громом пораженная, а Бетти никак не могла решить, то ли ей уйти вместе со все-и, то ли остаться с розой в руках.

— Ах да, мисс Люси, что мне делать с этим?

Люси пришла в себя и резко бросила:

— Ступай на кухню и налей в вазу воды. Я позову тебя, если нам что-нибудь понадобится.

Оставшись наедине с мужем, она спросила:

— Что ты здесь делаешь, Перси?

— Думаю, ты об этом догадываешься.

— К тому времени как я встретилась с Рэйчел, она уже успела пообщаться со своим адвокатом. Так что я только зря потратила время. Никакого толку из этого не вышло.

— Ты лишний раз дала ей понять, что она приняла правильное решение. И теперь благодаря тебе у них с Маттом появился шанс начать все сначала.

— Не думаю, что сделала ему одолжение.

Перси коротко рассмеялся. Он выдвинул для себя стул и уселся на него с небрежностью хозяина дома.

— Давай подождем. Но я готов биться об заклад, что эта парочка отныне будет жить вместе долго и счастливо. Матт отправился за ней. А она уехала в Сан-Анджело помочь бывшему сокурснику восстановить запущенную и обанкротившуюся хлопковую плантацию.

Задыхаясь от волнения, Люси едва сдерживалась, чтобы не начать обмахиваться веером.

— Скажи мне, почему ты пошел на такой риск, будучи уверенным, что Рэйчел блефует?

— Может быть, но я взглянул на скалу и в глубину рва.

— На скалу и в глубину рва?

— Это из Священного писания.

Люси в отчаянии уставилась на него.

— Ты не мог бы объяснить?

— Я поставил на то, что Рэйчел поступит так, как должно, - подобно своей двоюродной бабушке.

Люси опустила голову и сделала вид, что вытирает пятно от разлитого кофе, чтобы Перси не заметил, как она с жадностью вглядывается в черты его лица. Годы были милосердны к нему. При взгляде на него у нее по-прежнему замирало сердце.

— К чему эта роза?

— О, это способ попросить прощения за все сразу - и сказать, что мне жаль, что у тебя так все получилось.

В горле у Люси образовался комок, и она стиснула зубы, не позволяя себе расплакаться. Прошло несколько мгновений, прежде чем она решилась заговорить.

— Жизнь была несправедлива и к тебе, Перси. И из-за меня тоже. Я жестоко обошлась с Мэри. Если бы только я с самого начала знала, какие чувства вы испытываете друг к другу, то... не стала бы вмешиваться. Мне бы вполне хватило твоей дружбы. Да, этого было бы довольно.

— Ты заслуживала большего, Люси.

Она громко фыркнула.

— Как и все мы, верно? Матт сказал, что ты не собираешься со мной разводиться. Это правда?

— Правда.

— Что ж... это очень мило с твоей стороны. — Она откашлялась. — Как ты намерен поступить с Сомерсетом?

—Я завещаю его Техасскому университету сельского хозяйства и машиностроения, альма-матер Рэйчел, в качестве опытного центра. А дом Ледбеттера станет музеем в память о том, какой вклад внесли Толиверы в развитие хлопководства в Техасе.

Люси зарделась от восхищения.

— Да ты прямо царь Соломон! Я уверена, Рэйчел будет очень довольна.

От его присутствия в комнате стало теплее. Он всегда был для нее лучом солнца в зимний день.

— Как ты думаешь, она сумеет простить тебя и Мэри?

— Поживем - увидим. — Перси слабо улыбнулся, намекая на то, что времени у них обоих осталось не так уж много. — Кстати, раз уж мы заговорили об этом. Одна из причин, по которой я приехал сюда, состоит в том, чтобы предложить тебе вернуться домой, если у Матта с Рэйчел все получится. Как ты помнишь, в особняке достаточно места, чтобы мы не мешали друг другу, и мне почему-то кажется, что Матт и Рэйчел захотят, чтобы их дети знали свою прабабушку.

Горло Люси перехватило так, что она не могла выдавить ни слова. Она вспомнила, как он сказал ее приятельницам, что приехал обсудить важное и неотложное дело. Она стряхнула крошки от кекса, прилипшие к груди.

— Я... непременно подумаю над этим. Что-нибудь еще?

— Нет... пожалуй, — сказал Перси и, к вящему ее неудовольствию, поднялся. У нее опять замерло сердце. — Я лишь хотел привезти тебе розу и поблагодарить за то, что ты пришла нам на помощь.

Люси тоже заставила себя встать. Казалось, только вчера они вот так же разговаривали друг с другом.

— Прощай, Перси, — сказала она, повторяя свои же слова, сказанные сорок лет назад на железнодорожном вокзале.

По его глазам она поняла, что он ничего не забыл. Он бережно обнял ее за плечи и улыбнулся.

— До свидания, Люси, — сказал Перси, и она прикрыла глаза, чтобы навсегда запомнить мимолетное прикосновение его губ к щеке.

Бетти, безупречно подгадавшая момент, появилась, чтобы проводить гостя. Люси не двигалась с места до тех пор, пока не услышала, как закрылась передняя дверь. В гостиную вернулась Бетти.

— Так, так, так, — многозначительно проговорила экономка.

Люси мягко улыбнулась.

— Полностью с тобой согласна.

Матт постоял несколько минут у своего «рейндж-ровера», оглядываясь по сторонам. Перед ним был белый дощатый фермерский дом, по бокам и позади которого тянулись ряды выбросивших почки кустов хлопка. Пара механических хлопкоуборочных машин стояла на подсобной дороге, а вдалеке виднелась чья-то фигура - какого-то мужчины, а не Рэйчел, - возившаяся с отрезком оросительной трубы. Вокруг больше не было признаков человеческой деятельности, которые нарушали бы сонное царство воскресного полудня. Поблизости не было ни пикапов, ни каких-либо иных средств передвижения. Матт рассчитывал обнаружить во дворе припаркованный «БМВ» Рэйчел, что подсказало бы ему, что он прибыл в нужное место. Но царящая вокруг мирная тишина лишь усилила его беспокойство. В такой идиллии разве сможет он пережить известие о том, что Рэйчел более не желает иметь с ним ничего общего?

Он был готов дозаправить самолет и лететь к ней в ту самую минуту, когда, приземлившись в Хоубаткере, услышал радостные новости, но дед посоветовал ему подождать.

— Дай ей передышку, сынок, - Рэйчел нужно время, чтобы разобраться в себе и в том, что произошло.

Матт согласился, хотя ему и казалось, что с каждым прошедшим днем у Рэйчел - женщины, которую он любил теперь еще сильнее, - появляется все больше причин послать его к черту.

Он вбил себе в голову, что между ней и бывшим однокурсником, к которому она поспешила на помощь, что-то есть. Кэрри лишь назвала его старым другом по университету - хлопковым плантатором, как и Рэйчел, - когда Матт позвонил ей, чтобы узнать адрес.

— Он женат? — не смог удержаться он от вопроса, на что Кэрри сухо ответила:

— Я не знаю, а тебе предстоит угадать. Ты уже большой мальчик.

Нажав кнопку звонка, Матт расслышал доносившееся изнутри жизнерадостное «тук-тук-тук», и сердце у него упало, когда дверь ему открыл симпатичный мужчина с мальчишечьим лицом, высокий и мускулистый. Несмотря на то, что он был на костылях, Матт подумал бы дважды, прежде чем попытаться силой ворваться в дом.

— Привет. Чем могу помочь? — поинтересовался мужчина.

— Прошу прощения за вторжение. Я ищу свою знакомую - Рэйчел Толивер.

— Вот как? — заметил мужчина, не делая попытки сдвинуться с места. — А кто вы такой, позвольте спросить?

— Матт Уорик.

— Ага.

Несколько мгновений мужчина оценивающе смотрел на него, а потом, полуобернувшись, крикнул:

— Милая!

Сердце Матта готово было разорваться от горя, но тут за спиной мужчины появилась красивая блондинка в сопровождении двух малышей. Третий был на подходе, судя по выпирающему из-под платья огромному животу.

—У нас гости. Спрашивают Рэйчел.

Молодая женщина улыбнулась.

— Люк, отойди в сторону и дай ему пройти. Малышня, марш мыть руки. Сейчас будем обедать. Привет, — сказала она, обращаясь к Матту. — Меня зовут Лесли, а этот грубиян - мой муж, Люк Райли. А вы, должно быть, Матт Уорик. Входите. Рэйчел ждала вас.

— В самом деле? — удивился Матт.

Очевидно, Люк до этого момента сдерживался, но теперь не выдержал и заулыбался во весь рот. Он протянул руку.

— Послушай, милая, не нужно было говорить ему этого, — заявил Люк, подмигивая. — Привет, Матт.

— Зная Рэйчел, можно предположить, что она неточно выразилась. Ты вовремя, Матт. Мы как раз собираемся обедать. Надеюсь, тебе нравятся жареные цыплята?

Голова у Матта шла кругом, а сердце готово было выскочить из груди и побежать впереди него. Он заявил, что обожает жареных цыплят, и двинулся за Лесли, сопровождаемый стуком костылей Люка, на большую кухню, залитую солнечными лучами и наполненную ароматами. Рэйчел, накрывавшая на стол, подняла голову, и Матту показалось, что ничего прекраснее он в жизни не видел.

— Привет, Рэйчел, — сказал он.

Она кивнула в ответ, и на ее щеках заалели яркие пятна румянца.

— Матт.

Воцарилось неловкое молчание. Лесли окинула обоих внимательным взглядом и сказала:

— Вот что, ребята. Я подумала, что вам, быть может, захочется поговорить, прежде чем мы сядем за стол. Цыпленок будет готов через несколько минут.

—Хорошая мысль, — согласилась Рэйчел.

Она сняла передник, оставшись в элегантном платье без рукавов, и, не говоря ни слова, двинулась к выходу. Матт поспешил за ней, и Люк показал ему воздетые вверх большие пальцы рук у нее за спиной.

В молчании они прошли по тропинке в огороженный белым забором загон. Матт не сводил глаз с ее коричневых от загара рук. Он решил, что утром они с Лесли наверняка вместе ходили в церковь, и подивился тому, как кто-нибудь, сидевший на скамье позади нее, мог сосредоточиться на службе. Матт поставил ногу на нижнюю перекладину забора, облокотившись о верхнюю жердь и не сводя глаз с великолепного гнедого жеребца, щиплющего траву.

— Насколько я понимаю, ты ждала меня, — сказал он.

— Я знала, что Кэрри не умеет хранить тайны.

— А ты хотела, чтобы она оказалась более молчаливой?

— Я рассчитывала на то, что она не сможет удержать язык за зубами.

Матт еле слышно вздохнул от облегчения.

— Дед сказал, что твой адвокат перезвонил Амосу и сообщил, что ты передумала. Ты ведь с самого начала не собиралась доводить дело до суда, верно?

Гнедой жеребец заметил их и призывно заржал. Рэйчел просунула руку сквозь жерди забора и пошевелила пальцами, и он неспешно двинулся к ней.

— Я намеревалась убедить твоего деда и Амоса в том, что непременно это сделаю.

— Так почему же ты остановилась на полпути? Ты ведь могла сделать с нами все, что угодно, Рэйчел.

— Сомерсет уже причинил слишком много боли. Да и что бы я делала с бумагоперерабатывающим заводом?

— Может быть, отомстила полной мерой?

Она покачала головой.

— Это не в моем стиле.

Его глаза увлажнились. Разве есть на свете другая такая женщина?

— Что ж, я очень тебе благодарен.

— Ты для этого приехал - чтобы выразить благодарность?

— И для этого тоже.

— А для чего еще? — Рэйчел почесала белые пятна на лбу жеребца.

— Амос передал тебе кое-что на память о Мэри. Она просила сохранить это для тебя в тот день, когда умерла. Она сказала, что он сам решит, когда лучше всего отдать его тебе.

— Его?

— Ее жемчужное ожерелье.

Рука Рэйчел, гладившая жеребца, замерла.

— Вот как, — сказала она, и Матт заметил, как затрепетали ее ресницы и как она судорожно сглотнула. — Я бы сказала, что момент он выбрал безупречно. Что-нибудь еще?

— Я подумал, что тебе будет интересно узнать планы деда в отношении Сомерсета.

— Расскажи мне о них, — попросила Рэйчел, вцепившись обеими руками в верхнюю жердь.

К тому времени как Матт закончил, она схватилась за горло.

— Он... подумал обо всем, — с благоговейным трепетом произнесла она. — Я очень рада.

— А еще я приехал узнать, каковы твоидальнейшие планы, — сказал Матт и оттолкнулся от забора. Голос у него дрогнул и сорвался. — Полагаю, ты намерена... устроить второй Сомерсет еще где-нибудь, чтобы выращивать хлопок и мускатные тыквы.

Они вновь стояли бок о бок, не глядя друг на друга.

— В некотором смысле я останусь в сельском хозяйстве, — сказала Рэйчел, — но хлопок и мускатные тыквы потеряли для меня свою привлекательность.

— Ты хочешь сказать, что станешь выращивать другие культуры?

— Нет. Я хочу сказать, что у меня больше нет желания заниматься фермерством - во всяком случае, на чужой земле.

— Купи себе собственную.

— Это будет уже не то.

Матт убрал руки с забора и повернулся к ней лицом.

— Не понимаю, Рэйчел. Мне казалось, сельское хозяйство - твоя страсть и призвание. Ты намерена бросить дело всей своей жизни?

Жеребец вновь заржал. Ему не нравилось, что на него не обращают внимания.

— Ты когда-нибудь слышал об игроке в бейсбол по имени Билли Сетон? — спросила она.

Матт кивнул, не понимая, к чему она клонит. Сетон играл на первой базе в «Нью-Йорк янкиз» в начале семидесятых.

Рэйчел в последний раз почесала лоб жеребца и подошла к гидранту сполоснуть руки.

— Он из моего родного города. Сейчас он работает тренером. Он обнаружил, что его страсть к бейсболу и мечта играть за «Нью-Йорк янкиз» - одно и то же. Они были связаны неразрывно и друг без друга утратили свое очарование. Как только «Янкиз» отпустили его, он потерял желание играть за другую команду. Теперь понимаешь?

Теперь Матт понимал. Кровь зашумела у него в ушах. Вынув из кармана носовой платок, он протянул его Рэйчел.

— Иными словами, культивирование любой другой земли, кроме той, что принадлежит Толиверам, не позволяет тебе чувствовать себя фермером.

Матт смотрел, как она вытирает руки. Конь двинулся за ними и положил морду на забор. Чего ты ждешь, парень?

— Что ж, в таком случае, — сказал Матт, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно, — тебя, быть может, заинтересует мое предложение.

Рэйчел протянула ему платок.

— Излагай.

— Мне нужен партнер, который помог бы управиться с полоской земли вдоль Сабины. Ты можешь сказать, что это земля Толиверов. Ты говорила, что у тебя там имеются имущественные интересы.

— Мне ровным счетом ничего не известно о том, как выращивают деревья.

— В общем-то, это не слишком отличается от того, как выращивают хлопок или мускатные тыквы. Ты втыкаешь в землю маленький саженец и смотришь, как он растет.

Ее глаза увлажнились. Она вновь потянулась за его носовым платком.

— Полагаю, это сродни тому, к чему я привыкла. У меня есть время на раздумья?

Матт посмотрел на часы.

— Конечно. Ведь цыпленок еще не готов.

Рэйчел улыбнулась.

— А ты не рискуешь, приглашая меня стать твоим партнером?

— Ничуть, — ответил он и привлек ее к себе.

— Почему? — поинтересовалась Рэйчел, запрокидывая лицо.

— Ты разве не помнишь? Я всегда ставлю только на то, в чем абсолютно уверен.