Золотые слезы

Глава 6

Mapa открыла глаза, когда ее комнату заливал яркий солнечный свет, а с улицы доносились птичьи трели. Она перевернулась с живота на спину и потянулась, блаженно улыбаясь, но тут же улыбка без следа стерлась с ее губ под наплывом ужасных воспоминаний.

Она хотела подняться, но в дверь постучали. Mapa поспешно легла обратно и до подбородка натянула, простыню, предполагая, что это служанка принесла утренний шоколад. Однако ошиблась, и в комнату вошла Фелисиана.

Mapa с опаской следила за тем, как дрожал поднос в нетвердых руках девушки, до сих пор обмотанных бинтами. Фелисиана сосредоточилась на том, чтобы не пролить шоколад, и избегала встречаться взглядом с Марой. Наконец, благополучно водрузив поднос на стол, она подошла к кровати и молча остановилась.

— Не ожидала вас увидеть, — сказала Mapa без особенной приязни, только чтобы прервать возникшую паузу.

— Я должна сказать вам… признаться… в том, что совершила, — неуверенно начала донья Фелисиана, заливаясь румянцем смущения.

— Вы обращаетесь с признаниями не по адресу, — сухо отозвалась Mapa. — Здесь не церковь. Послушайте, спасибо за шоколад, но у меня чертовски болит голова, и я не расположена сплетничать. Так что извините…

Фелисиана всплеснула руками и невольно поморщилась, забыв о том, что ожоги еще не зажили и резкие движения могут причинить ей боль. Она была в длинной, до пят, ночной рубашке из плотной ткани, а по плечам у нее рассыпались неприбранные волосы.

— Это я виновата в том, что вы испытываете неудобства у нас на ранчо, — потупившись, призналась девушка.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовалась Mapa и, прищурившись, буравила Фелисиану взглядом.

— Вы упали с лошади, так? Это потому, что я ослабила подпругу. Вы ни словом не обмолвились о том, что у вас в ботинке оказался скорпион, но это я его подложила. Вы страдаете от головных болей потому, что я все время подкладывала вам под подушку лавровые листья и смачивала наволочку специальной эссенцией. От нее становится трудно дышать и пропадает сон. Я прошу вас… нет, я вас умоляю простить меня. Я была не права, ненавидя вас. Вы очень красивая. Я не хотела, чтобы вы отняли у меня Андреса. Если это произойдет, я умру. — В голосе девушки слышалась покорность судьбе. — Но вы спасли мне жизнь, хотя и не должны были этого делать. Я так ужасно поступила с вами, а вы рисковали ради меня жизнью.

Mapa усмехнулась, осознав, что таилось в глубине сердца этой девушки под маской притворной застенчивости. Выходит, они с Бренданом не сумели составить правильного мнения ни об одном из жителей ранчо, в том числе и об этой скромной и казавшейся совершенно бесхитростной калифорнийке. Они возомнили себя тонкими, искусными интриганами, способными обвести вокруг пальца кого угодно, и с высоты своего самомнения не смогли разглядеть открытой, направленной враждебности. После откровенного признания Фелисианы Mapa вздохнула с облегчением, поскольку подозрения о преступном сговоре против нее Джереми Дэвиса и Рауля оказались несостоятельными. Козни ревнивой девчонки представлялись Маре куда менее опасными, чем стремление бандитской шайки избавиться от свидетеля, грозившего им разоблачением.

— Это вы должны меня простить, Фелисиана, — сказала Mapa. — Я заблуждалась, считала вас ничтожеством, «пустым местом», дурочкой, не способной ни на смелую мысль, ни на решительный поступок.

— Я вас не совсем понимаю, — ответила Фелисиана, подходя ближе к постели и с изумлением вглядываясь в лицо Мары. — Вы простите меня?

— Разумеется. — Маре наскучило забавляться растерянностью девушки. — Только обещайте, что никаких необъяснимых инцидентов со мной больше не будет. И головные боли прекратятся. Тем более что мой визит вряд ли затянется, — неопределенно добавила Mapa.

— Да, я поняла, — солгала Фелисиана, для которой слова Мары представлялись непроходимыми дебрями. — Значит, вы прощаете меня? Я готова принять вас в качестве жены Андреса и покинуть ранчо, когда вы пожелаете, — заверила девушка дрогнувшим голосом.

— Считайте, что я вас простила, хотя в не меньшей степени виновата перед вами и тоже должна просить о снисходительности. Ну да ладно, давайте оставим это.

— Вы очень добры ко мне, Амайя, — со слезами на глазах отозвалась Фелисиана. — Теперь ничто не отягощает мне душу, и я могу с чистой совестью отправиться в монастырь и принять постриг.

— Советую вам не спешить, — задумчиво вымолвила Mapa, представив себе Фелисиану в роли хозяйки ранчо и матери наследников дона Андреса. — Кто знает, не случится ли вдруг нечто, что в корне изменит ваши намерения?

Остаток дня прошел тихо и спокойно, если не считать того, что Брендан с откровенным любопытством наблюдал за Николя и Марой во время ленча, подозревая, что между ними что-то происходит. Брендан не мог определить, что именно, но сам факт существования каких-то отношений между сестрой и французом раздражал его сверх всякой меры.

— Черт бы побрал этого пронырливого наглеца! — недовольно бурчал он на верховой прогулке после обеда. Брендан покачивался в седле рядом с Марой и то и дело оглядывался на Николя, следовавшего за ними на приличном расстоянии. — Что между вами происходит? Он целый день совершенно непристойно таращится на тебя!

— Ты осуждаешь непристойность? — удивленно приподняла тонкую бровь Mapa. — Я не верю своим ушам! — Она попыталась скрыть смущение под маской сарказма.

— Только круглый дурак этого не заметит, — снисходительно хмыкнул Брендан.

— А ты, конечно же, не дурак, не так ли? Разве что немного с придурью? — улыбнулась Mapa. — И потом, что ты имеешь в виду?

— Да он раздевал тебя взглядом, черт подери! У всех на виду, прямо за столом! — горячился Брендан. — Такое ощущение, что он обладает каким-то интимным знанием о тебе. Такой дерзости свет не видывал!

— Не говори глупостей, Брендан, — усмехнулась Mapa, но лицо ее предательски вспыхнуло.

— По-твоему, я смешон, да? — рассердился брат. — Предупреждаю, лучше не связывайся с этим французом. Доведешь всех нас до беды! К тому же он вовсе не богат. Так что не трать время и силы попусту. Игра не стоит свеч, моя радость.

— Послушай, я хочу тебе кое-что сказать, Брендан. Это очень серьезно, — нерешительно начала Mapa. — Мы не могли бы уехать отсюда немедленно? Стоит ли дожидаться возвращения дона Луиса? Откуда нам знать, вернется ли он вообще? Ведь испанец мог солгать нам, как делал уже не раз? И потом, ты же сам хотел отправиться на рудники как можно скорее.

— Да что происходит? — нахмурился Брендан. — Как мы уедем отсюда, на чем? Или ты предлагаешь идти пешком? Как объясним наше намерение дону Андресу? И самое главное, на какие средства мы отправимся в путь? За красивые глаза никто не даст нам ни куска хлеба! Сначала ты призываешь меня к терпению, а потом впадаешь в какое-то необъяснимое малодушие, почему? — с подозрением поинтересовался Брендан. — Уж не связано ли это с французом? Неужели он что-то пронюхал?

Mapa в нерешительности прикусила губу и опустила глаза. Рассказать Брендану всю правду? А вдруг он потеряет рассудок от злости? Открытой вражды между братом и Николя Маре не хотелось.

— Говори уж все как есть, — сказал Брендан. — Тебе никогда не удавалось обмануть меня.

— Да, Брендан, я хочу, чтобы ты знал правду. Француз помнит меня по Лондону. Он подозревает, что я актриса Mapa О'Флинн, и утверждает, что видел меня на сцене.

— Черт побери! — воскликнул Брендан.

— Хорошо еще, что полной уверенности у него нет. Кажется, мне удалось если не развеять, то ослабить его подозрения. Однако подвергать нас всех риску разоблачения мне представляется неразумным.

— Ну что ж, — ответил Брендан. — Если случится худшее и он обо всем догадается, придется ему открыться и заплатить за молчание. Думается, он не настолько щепетилен, чтобы отказаться от денег.

— Нет! — вскричала Mapa в ужасе. — Ты не должен открывать ему правду. Сам видишь, что такой человек не может испытывать уважения к нищим ирландским актерам, — а, значит, выдать нас властям и стать свидетелем в суде ему ничего не стоит.

— Странно, что я его не помню. Разве мы встречались с ним в Лондоне? Какие у него могут быть основания желать нам зла? Лично я отношусь к людям дружелюбно и не даю им повода держать камень за пазухой против О'Флиннов. — Брендан замолчал на мгновение и после краткого размышления обратил на сестру укоризненный взгляд. — Может быть, у француза есть повод ненавидеть лично Мару О'Флинн, а не всю нашу семью, а? Неужели Шанталь из числа твоих отверженных поклонников? Хотя нет, он не похож на любителя торчать за кулисами и забрасывать актрис любовными записочками. Может быть, он хочет отомстить тебе за неудачу какого-то своего приятеля? — предположил Брендан, не ведая, насколько близок к истине.

— Я готова поклясться чем угодно, что никогда его не видела, поэтому понятия не имею, зачем ему таить зло против меня, — солгала Mapa. — Но согласись, что повод для беспокойства у нас есть. Я не хочу жить в постоянном страхе, что он меня выдаст.

— Не стоит особенно тревожиться по этому поводу. Наверняка скоро вернется дон Луис, заплатит нам, и мы уедем. Пока мы здесь, француз никакой угрозы для нас не представляет. Дон Андрес не позволит ему бросить тень на репутацию своей обожаемой Амайи. Скорее уж он вышвырнет француза вон! — усмехнулся Брендан.

Mapa кивнула в знак согласия и отвернулась. Разве могла она признаться брату, что любит Николя! Брендан просто рассмеется ей в лицо, начнет издеваться над малодушием и слабостью, которые привели к тому, что гордая и неприступная Mapa О'Флинн, отказывавшая знатным джентльменам, сдалась без боя на милость нищего авантюриста. Он будет безжалостен, поскольку не допустит и мысли о том, что ее чувство к Николя по-настоящему серьезно.

— Остается надеяться, что ты прав и у нас еще есть время, — ответила Mapa и развернула лошадь назад к ранчо.

— Так-то лучше. Успокойся, моя радость. У меня предчувствие, что удача нам не изменит, — рассмеялся Брендан.

Весь вечер брат не отходил от Мары ни на шаг, не давая Николя возможности приблизиться и перемолвиться с ней. Одну из решительных попыток Николя завести разговор с Марой Брендан грубо пресек, действуя, как бдительная дуэнья, — он овладел инициативой и постепенно оттеснил Шанталя от сестры. Тому ничего не оставалось делать, как утешаться обществом других дам, предоставив Маре любоваться издали широким разворотом своих плеч и бороться с нестерпимым желанием прикоснуться к смоляным кудрям.

Mapa и ожидала, и боялась, что среди ночи раздастся осторожный стук в дверь ее спальни. Когда же этого не произошло, испытала глубокое разочарование и досаду. Напрасно девушка провела целый час перед зеркалом, тщательно расчесывая свои пушистые локоны; напрасно выбрала самые лучшие духи. Уже глухой ночью Mapa задула свечи и решила лечь спать. Откинув одеяло, она заметила какой-то темный предмет у края подушки и осторожно дотронулась до него. Это была роза. Как он ухитрился подложить ее в постель? Mapa самодовольно улыбнулась, поставила цветок в кувшин с водой и легла. Стоило ей вытянуться под одеялом, как раздался странный бумажный шелест. Она извлекла листок, зажгла свечу и прочла записку, написанную аккуратным и твердым почерком: «Вероятно, кузен неусыпно охраняет вход в твою спальню. Пусть эта прекрасная одинокая роза займет мое место рядом с тобой. Спокойной ночи, моя малышка, я хочу тебе присниться. Н.».

Mapa подивилась дерзости и отчаянной храбрости француза, вскочила с постели, взяла розу и поднесла к лицу, вдохнув дивный аромат. Затем задула свечу и улеглась. Уже засыпая, Mapa поцеловала нежные лепестки бутона, крепко прижала розу к груди и с мыслью о Николя погрузилась в сновидения. На следующее утро Mapa одевалась в своей комнате, когда с улицы донеслись громкие оживленные голоса, привлекшие ее внимание и побудившие побыстрее закончить туалет. Она решила, что вернулся дон Луис. Брендан уже был там. Он стоял в тени, прислонившись к колонне, и с любопытством наблюдал за тем, что происходило в центре патио. При приближении сестры он оторвался от яблока, с которого медленно срезал кожуру перочинным ножиком, кивнул в сторону необычного для этого часа и места стечения народа и сказал:

— Как тебе все это нравится, моя радость?

Mapa вгляделась в группу людей, стоявшую возле фонтана, и из груди ее невольно вырвался изумленный возглас. Преображение Джереми Дэвиса повергло в недоумение не только ее, но и всех собравшихся.

На американце был великолепно сшитый сюртук с бархатными манжетами и воротником, из кармашка дорогого жилета свисала длинная массивная золотая цепь от часов, на фоне темного галстука выделялась булавка с изумрудной головкой. На обеих руках Джереми сверкали перстни, он нетерпеливо постукивал о мысок сияющего новой кожей ботинка тростью с резным набалдашником из слоновой кости. Его песочного цвета шевелюру венчал белый шелковый цилиндр, который Джереми почтительно приподнял, когда к группе присоединилась донья Исидора об руку со своим сыном.

— Наш малыш Джерри получил наследство, не иначе, — задумчиво вымолвил Брендан. — Хотел бы я знать, откуда на него свалилось столько денег? Никогда бы не подумал, что кража скота такое прибыльное занятие.

— Похоже, не только тебя это интересует, — заметила Mapa, оценив смущение и недоверчивое удивление, читавшиеся на лицах калифорнийцев.

Последними к фонтану подошли Рауль, Фелисиана и донья Хасинта.

— Должен тебе сказать, я не в восторге от его вкуса, — усмехнулся Брендан, имея в виду двух дам, смущенно прятавшихся за спину Джереми. Яркие цветастые наряды, щедро украшенные воланами и оборками, а также толстый слой румян и пудры на их помятых лицах не оставляли сомнений в том, что женщины эти вели крайне беспутный образ жизни.

— До чего же любопытная свита у нашего Джерри! — усмехнулся Брендан, пристально рассматривая трех мрачного вида громил, прикрывавших своими телами Джерри и его дам с тыла. — Не хотел бы я встретиться с этими головорезами на большой дороге, — добавил он, подмечая сломанные носы и жуткие шрамы. В их манере стоять, широко расставив ноги для пущей устойчивости, и огромных руках, по привычке сжатых в кулаки, чувствовалась готовность к мордобою. — Они чем-то напоминают тех типов, которые зарабатывают на жизнь сбором долгов, — пробормотал молодой человек с отвращением. — Довольно несговорчивые джентльмены. А как известно, нет ничего хуже, чем иметь дело с несговорчивыми людьми.

Mapa так увлеклась зрелищем, разворачивавшимся у фонтана, что не заметила, как сзади к ним подошел Николя. Она вздрогнула, почувствовав тепло его руки у себя на талии, и оглянулась, чтобы взглянуть в бездонные, хранящие нежность изумрудные глаза.

Брендан презрительно сощурился при виде француза и, кивнув в сторону телохранителей Джереми, спросил:

— Ваши знакомые?

— Нет, хотя об одном из них я как-то слышал, — усмехнулся Николя. — Это Патрик О'Кэйси, ирландец.

Брендан воткнул ножик в мякоть спелого яблока с таким ожесточением, словно в руке у него лежало сердце окаянного француза. Он боролся с желанием наброситься на него с кулаками и старался сдержать поток грубых слов, рвавшихся наружу.

— Господи, в это невозможно поверить! — донеслось до них восклицание дона Андреса, изменившегося в лице, когда он выслушал своего секретаря.

— И все же лучше поверить, — непринужденно поигрывая тросточкой, ответил Джереми. — Я пришел сюда с добрыми намерениями, надеюсь, мы станем хорошими соседями. Зачем нам враждовать? Тем более что все законно. Я могу представить банковскую расписку о продаже земли. У вас деньги — у меня документы на землю и расписка в получении вами означенной суммы.

— Но это, невозможно! Я никогда не подписывал ничего подобного. Вы действительно получили от меня доверенность на продажу земли в южном секторе, но это… Что вы наделали?

— Тем не менее, ваша подпись стоит на бумагах, дон Андрес, — снисходительно улыбаясь, ответил Джереми. — Более того, есть свидетель. Я имею в виду Амайю Воган.

Mapa изумленно приподняла бровь и пожала плечами, не понимая, о чем идет речь. Все присутствующие застыли в недоумении и переводили взгляд с Мары на дона Андреса.

— Разве вы забыли, мисс Воган, что находились в кабинете дона Андреса в тот момент, когда он подписывал бумаги? — напомнил ей Джереми! — В их числе была и доверенность на продажу земли.

— Я помню что-то в этом роде, — неуверенно ответила Mapa. — Но я не видела, что именно подписывал дон Андрес.

— Ну вот, я же говорил! — весело заявил Джереми. — Она может свидетельствовать в суде, что я не оказывал на вас никакого давления и что вы подписали бумаги добровольно. — Американец важно огляделся и усмехнулся, видя вокруг себя перекошенные лица калифорнийцев. — Таким образом, я бесспорный владелец половины этой долины, а также поместья Каса Кинтеро. Кстати, в ближайшее время я подберу для ранчо подходящее американское название, — презрительно бросил он в лицо Раулю, окаменевшему от этих слов.

Донья Хасинта издала глухой стон и упала без чувств. Ее пышное тело в ворохе юбок бесшумно обмякло и распласталось на земле у ног обескураженных свидетелей бесчинства. Донья Исидора позвала слуг, которые помогли мужчинам перенести несчастную женщину на скамейку, а затем бросились в дом, чтобы приготовить все необходимое в ее комнате. Рауль остался безучастным к судьбе матери, его словно громом поразило заявление Джереми, осознать которое сразу он не смог. Лишь постепенно в его мозгу сложилось ясное представление о коварном предательстве бывшего сообщника, о том непоправимом несчастье, постигшем его семью, виновником которого являлся он сам.

Mapa и Брендан переглянулись, им в голову одновременно пришла одна и та же мысль.

— Господи! — прошептал Брендан, и лицо его мертвенно побледнело.

Что будет, когда дон Луис вернется и обнаружит, что его земля и поместье проданы и нет никакой надежды на их возвращение?

Mapa почувствовала себя неловко в присутствии Николя оттого, что на лице брата явственно отразился панический страх. Она украдкой взглянула на француза, но тот, казалось, ничего не замечал.

— Сами понимаете, дон Андрес, что вы не властны что-либо изменить, — продолжал Джереми, гордо выпятив грудь. — С вашей стороны было бы крайне неразумно объявлять мне войну. В каком-то смысле вы даже должны быть мне благодарны.

— Благодарен? — Голос дона Андреев задрожал от гнева. — Да вы с ума сошли! Неужели и вправду думаете, что я оставлю вашу выходку безнаказанной? Это же настоящее воровство!

Джереми осклабился, обнажив ряд ровных белых зубов. Его угодливая манера держаться бесследно исчезла, стоило ему возомнить себя землевладельцем.

— Сошел с ума ты, а не я. Сейчас в Калифорнии настали такие времена, когда каждый день все меняется. Выйди за пределы Золотой долины и оглянись. Страна открыта для тысяч и тысяч бродяг, которые считают землю своей собственностью, если застолбили участок. И они правы. Твои дни сочтены, испанец. Ты можешь подать на меня в суд и попытаться доказать, что я приобрел землю незаконно. Но тогда мы будем повязаны судебной тяжбой долгие годы. Представь, в какую сумму обойдется наем адвокатов. И это без учета взяток, без которых не движется ни одно дело. Тебе придется платить им, продавая понемногу свою землю, и, в конце концов, ты останешься нищим. Могу тебя заверить, что дела ты не выиграешь, только последнее потеряешь. К тому же у тебя нет никаких бумаг, подтверждающих право на землю. Не думаю, что американскому правительству захочется устанавливать его, если в настоящий момент земля принадлежит истинному американцу. Их может заинтересовать, откуда у тебя ранчо Виллареаль. Зачем лишние проблемы? К чему жить в постоянном страхе, что у тебя отнимут ранчо? А так я беру на себя необходимость платить налоги за эту часть земли и беспокоиться о ее использовании, — подытожил Джереми.

— У меня нет слов… — пробормотал дон Андрес. — Но как же ты мог так поступить со мной? — спросил он, глядя в лучезарные невинные глаза бывшего секретаря и нового соседа. — Разве я когда-нибудь причинил тебе вред? За что ты так меня ненавидишь? И потом… — Внезапная мысль поразила его смятенное сознание. — Откуда у тебя деньги? На какие средства куплена земля? Насколько мне известно, ты никогда не был богат. Твоя новая одежда, эти женщины? Откуда все это?

— У каждого свои маленькие тайны, — многозначительно улыбнувшись Раулю, ответил Джереми.

Рауль дольше не мог сносить унижения. Сознание собственной вины заставило его потерять голову и наброситься на вероломного американца.

— Собака! Ты обманул меня! Вынудил красть землю у самого себя! Ты никогда не переступишь порога Каса Кинтеро! — вскричал юноша, яростно вращая налитыми кровью глазами и оглядываясь в поисках поддержки. Его взгляд задержался на доне Андресе, и он обратился к нему:

— Он воровал у вас скот! Вот откуда у него деньги. Он вор, и его следует повесить!

— Докажи это, малыш, — усмехнулся Джереми. — Кто станет слушать вечно пьяного маменькиного сынка, который и на ногах-то плохо держится?

Рауль издал душераздирающий вопль и ринулся на американца, как бык на тореадора. Его рука потянулась к поясу, за которым торчал нож, но, не успев добраться до своей жертвы, он натолкнулся на огромный кулак одного из телохранителей Джереми, отбросивший его далеко от фонтана так, что Рауль стукнулся затылком о каменную ступеньку лестницы, ведущей в галерею. Раздался звук глухого удара, и Рауль остался лежать без движения, из его носа вытекала тоненькая алая струйка, по бурому камню, на котором покоилась его голова, растекалась кровавая лужица.

— Боже мой! — Дон Андрес подбежал к Раулю и опустился перед ним на колени. Он просунул руку юноше под сюртук, чтобы выяснить, бьется ли сердце. Все в напряжении следили за выражением его лица. Через минуту дон Андрес поднялся, колени его мелко дрожали. — Он мертв, — прошептали его губы.

Эти слова прогремели в полной тишине, как удар грома. Все присутствующие как по команде обернулись к донье Хасинте, так и не пришедшей в сознание, благодаря Бога за то, что Он избавил несчастную женщину от присутствия при убийстве сына. Дон Андрес справился с оцепенением первым. Ярость застлала ему глаза, и он грозно двинулся на Джереми, не видя перед, собой ничего, кроме лица врага. Донья Исидора решительно встала на его пути.

— Андрес, сын мой, — твердо вымолвила она. — Ничего не поделаешь, пусть будет, что будет. Нет никакой пользы в том, что тебя искалечат или убьют эти звери.

— Послушайтесь свою матушку, — отступая за спины головорезов, сказал Джереми. — Это была всего лишь самозащита. Он первый бросился на меня с ножом. Вы все видели.

Дон Андрес не мигая, смотрел на американца. Остальные калифорнийцы угрожающе сгрудились вокруг хозяина дома, готовые встать на сторону справедливости и воздать должное убийце. Дамы поспешно ретировались к галерее. Троица громил, нанятая Джереми для защиты своей персоны, выступила вперед, намереваясь отработать полученный гонорар. Их угрюмые лица, перекошенные злобой, стали еще отвратительнее.

Внезапно прогремевший выстрел, на который эхом отозвался звон колокола в часовне, собиравший паству к мессе, заставил окружающих вздрогнуть. Mapa и Брендан перепугались сильнее всех, поскольку он раздался совсем близко от них. Они обернулись и увидели в руке Николя пистолет, из дула которого вился дымок.

— Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, — извинился Николя. — Но только что на наших глазах произошло убийство. Я полагаю, следует оградить дам от подобных зрелищ.

Один из телохранителей потянулся к кобуре, но не успел расстегнуть ее, Николя выстрелил во второй раз, и толстые пальцы бандита обагрились кровью.

— По-моему, всем вам, включая дам, пора откланяться, — посоветовал он.

— Да! — поддержал его дон Андрес, оценив разумность предложения. — Чтобы ноги вашей отныне не было на моей земле! Убирайтесь! — добавил он холодно, намекая, что ни он, ни его друзья не преминут взять свое при более благоприятных обстоятельствах.

— С превеликим удовольствием, — ответил Джереми, после чего кивнул своей свите, послушно последовавшей вслед за хозяином.

Брендан кашлянул, привлекая внимание Мары, и сделал ей знак следовать за собой. Девушка направилась за братом, но Николя поспешно удержал ее за руку.

— Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз, — сказал француз, нежно поглядывая на нее.

— Мне нужно проведать племянника. Он, наверное, испугался выстрелов. Может быть, позже?

— Хорошо, позже, — улыбнулся Николя, любуясь смущенным румянцем, опалившим щеки Мары.

Но девушка не замечала теплоты в его взгляде. У нее перед глазами стоял образ человека, готового на убийство, хладнокровно стреляющего во врага. Когда Николя противостоял бандитам с оружием в руках, было ясно, что никакая сила не пробудит в его душе жалость или сострадание. При этом ситуация не имела к нему прямого отношения, а как же он поведет себя, если дело будет касаться его лично? Mapa испытывала панический страх при мысли о том, что будет, если Николя узнает ее подлинное имя.

Брендан вошел в комнату Пэдди первым и нетерпеливо ожидал появления Мары. Не обращая внимания на брата, она подошла прямо к малышу, который сидел на полу посреди разбросанных солдатиков, и взяла его на руки.

— Что случилось? Кого-нибудь убили? — спросил Пэдди.

— Нет, ружье выстрелило случайно, — поспешила успокоить мальчика Mapa.

— Но я слышал два выстрела, — не унимался малыш.

— Господи! — всплеснула руками Джэми. — Я уж испугалась, что кто-то из вас умудрился вывести из себя этих порядочных, но горячих людей. Что означали эти выстрелы и крики там на улице? Странно, что вы оба в это не замешаны.

Брендан косо взглянул на нее и перестал ходить из угла в угол по комнате. Он пригладил волосы, нахмурился и задумчиво засунул руки глубоко в карманы брюк.

— Что нам делать? — тревожно спросила Mapa.

— Откуда мне знать! Ясно одно — отсюда надо убираться, пока они не перерезали друг другу глотки, — твердо заявил Брендан. — Я не хочу иметь к этому кровопролитию никакого отношения.

— Ты думаешь, кто-то захочет застрелить тебя, папа? — воскликнул Пэдди, но тут же примолк под грозным взглядом отца.

— Пусть эти деньги пропадут пропадом, моя дорогая. По-моему, самое время уходить со сцены, не дожидаясь, пока опустится занавес и раздадутся аплодисменты. Представляешь, что здесь начнется, когда вернется дон Луис и выяснит, что его ограбили? Мне хочется быть подальше от этого сумасшедшего испанца, когда ему скажут, что человек, которому принадлежит теперь его ранчо, убил его сына. Кого, по-твоему, обвинит в случившемся дон Луис? Разумеется, хозяина дома, дона Андреса, не имеющего обыкновения просматривать бумаги, прежде чем поставить под ними свою подпись. Что бы ни говорил в такой ситуации дон Андрес, дон Луис усмотрит в его действиях злой умысел, направленный против семьи Кинтеро. Наш работодатель не производит впечатление человека, предпочитающего страдать в одиночестве. Он втянет в это дело нас, поскольку лучшего способа отомстить дону Андресу, чем раскрыть карты и объявить, что ты самозванка, не придумаешь. А в таких обстоятельствах здешний климат станет опасно жарким для иностранцев. Вряд ли Джерри придется долго блаженствовать в роли землевладельца. Даже если при нем постоянно будут находиться эти наемные убийцы, вне стен ранчо им его не уберечь. Поместье Кинтеро включает в себя и отдаленные пустынные области, где с человеком запросто может произойти несчастный случай.

— Собирай вещи, Джэми, — приказала Mapa. — Что же ты?

— Вы хотите, чтобы я тащила наш багаж на себе, как тягловая лошадь? — язвительно поинтересовалась женщина, проигнорировав приказание Мары и продолжая стоять на месте, уперев руки в бока. — Я согласна, что сейчас самое время убираться отсюда, но прежде хотелось бы знать, как вы предполагаете это сделать.

Mapa перевела взгляд на Брендана, но тот лишь пожал плечами.

— И нечего на меня смотреть, — раздраженно отозвался он. — Почему всегда я должен все решать?

— Сейчас твой предприимчивый гений может оказать нам неоценимую услугу, — усмехнулась Mapa.

Брендан вытащил из кармана сигару, закурил и не успел потушить спичку, как вдруг издал радостный крик:

— Черт побери! Эврика!

Mapa недоверчиво наблюдала за тем, как Брендан выпускает изо рта кольца сизого дыма и сияет от удовольствия.

— Думаю, имеет смысл потребовать возвращения долга у дона Андреса, моя радость.

— Но он мне ничего не должен.

— Тогда у Фелисианы. Разве ты забыла, что она обязана тебе жизнью? Дон Андрес сделает для тебя что угодно в благодарность за спасение своей воспитанницы.

— Но что я ему скажу?

— Все что хочешь, кроме правды, моя радость. Не стоит до бесконечности испытывать судьбу. — Mapa подошла к окну и рассеянно посмотрела на улицу. Как лучше повести разговор с доном Андресом? Внутренний дворик опустел. То место, где всего полчаса назад лежало безжизненное тело Рауля, прибрали и вычистили до блеска, но ужасная сцена так и стояла у Мары перед глазами. Вдруг она заметила высокого сухощавого человека, пересекающего дворик, и из груди ее невольно вырвался тяжелый вздох, привлекший внимание Брендана.

— Слишком поздно, — обреченно вымолвила Mapa, кивая в сторону человека, скрывшегося под навесом галереи.

— Господи, до чего же не вовремя вернулся дон Луис! — Брендан, что же теперь будет? — Mapa почувствовала, как по спине у нее пробежал неприятный холодок. Она не помнила другого момента в своей жизни, когда ей было так страшно. Одна мысль о жестоких глазах Николя повергала ее в ужас.

— Черт с ним, с нашим багажом! Пора убираться отсюда! Не думаю, что нам грозит какая-то серьезная опасность. Вряд ли они что-нибудь с нами сделают. Но оставаться здесь попросту неудобно и невежливо.

— Вот это другое дело! — вмешалась Джэми и начала собирать самое необходимое. — Когда страсти улягутся, можно будет послать сюда за вещами.

— Возьми только то; что можно увезти на одной лошади, — сказал Брендан и направился к двери. — Я пойду на конюшню. Встретимся там через четверть часа. И постарайтесь не выглядеть ворами, бегущими от погони. Не хочется, чтобы нас схватили при попытке украсть лошадей.

— Не беспокойся, я сделаю вид, что собираюсь отправиться на обычную верховую прогулку, — ответила Mapa.

В этот момент Пэдди воспроизвел звук, обозначавший пушечную канонаду, чем привлек к себе внимание Мары. Девушка глянула под ноги и увидела, что все солдатики Пэдди выстроились в боевом порядке и с нетерпением ожидают приказа главнокомандующего к наступлению.

— У нас нет времени на игры! — рассердилась она на малыша, раздражаясь при этом на себя за страх и неуверенность. Пэдди насупился и обиженно следил за тем, как Mapa небрежно и беспорядочно бросает солдатиков в коробку.

— Только не вздумайте капризничать, мастер Пэдди! — предупредила Джэми. — Если хотите, можете разложить их по порядку, пока я буду собирать вещи.

— Поторопись, Джэми, — сказала Mapa, заметив, с какой тщательностью служанка складывает рубашку и костюмчик Пэдди. — У нас каждая минута на счету.

— Занимайтесь своими делами, мисс, и не мешайте нам собираться, — возразила Джэми, не удостоив Мару даже взглядом. — У нас почти все готово, а вы еще и не начинали паковать чемоданы. Так что если и возникнет задержка, то не по нашей вине.

Mapa поспешила в свою комнату. Мысль о том, что Брендан не осознает и сотой доли той опасности, которая им угрожает, повергала ее в трепет. Француз жаждет мести и готов на все, чтобы достичь своей цели. Mapa подошла к своей комнате, когда до нее донеслись оживленные и сердитые голоса из соседней двери, которая была чуть приоткрыта. Не долго думая Mapa на цыпочках подкралась к кабинету дона Андреса и затаила дыхание. Голоса раздавались громко и отчетливо, но Mapa не поняла ни слова, поскольку разговор шел на испанском. Однако тон свидетельствовал о том, что страсти накалились до предела. Когда же Mapa распознала в потоке иноземной речи свое родное имя — настоящее, а не то, под которым ее знали на ранчо Виллареаль, — у нее не осталось сомнений в том, что разоблачение состоялось.

Mapa бросилась к себе, открыла шкаф и принялась сгребать с полок самые необходимые предметы туалета и запихивать в саквояж. Она уминала вещи кулаком и бросала сверху новые, туда же отправились ее духи, румяна, гребни и шкатулка с драгоценностями. Покончив со сборами, Mapa начала переодеваться. В эту минуту ей очень недоставало помощи Джэми, поскольку трясущиеся от страха пальцы плохо справлялись с крючками и шнуровкой. Наконец последний крючок поддался, и Mapa выбралась из платья.

Когда она надевала костюм для верховой езды, в дверь постучали. Кровь запульсировала у нее в висках, но за первым ударом последовал условный стук Брендана. Mapa перевела дух и открыла дверь. При виде того, кто стоял на пороге, у нее оборвалось сердце.

— Николя… — прошептала Mapa беззвучно.

Она невольно отступила назад, когда Шанталь шагнул в комнату и запер за собой дверь. С чувством обреченности девушка не сводила глаз с его сурового и спокойного лица. В эту минуту Николя был удивительно похож на пирата, идущего на абордаж. От прежней нежности не осталось и следа. В изумрудных глазах светились ненависть и с трудом сдерживаемая ярость. Когда Николя заговорил, его голос прозвучал для Мары, как удар хлыста.

— Mapa О'Флинн, если не ошибаюсь? — спросил он мягко и вкрадчиво. — Вот мы и встретились. Теперь между нами нет никаких тайн, маскарад окончен. Мне следует поблагодарить вашего кузена — Брендан ведь вам кузен, не так ли? — за то, что он открыл мне легкий доступ в вашу комнату. Вчера я подслушал, как он стучит к вам.

Mapa облизнула пересохшие от волнения губы и отступила еще на шаг, бессознательно увеличивая расстояние между собой и французом. Николя последовал за ней.

Он медленно окинул взглядом полуобнаженную фигуру, обратив внимание на то, как часто вздымается грудь, затянутая в корсет, и как дрожат колени, выступающие из-под длинных панталон. Казалось, он смаковал взглядом ее тело; тонкая талия и округлые бедра, узкие щиколотки, которые плотно облегали белые шелковые чулки, пробуждали в нем воспоминание о прекрасной ночи. И это воспоминание сейчас было ему более всего неприятно.

— Почему бы тебе не одеться, моя крошка? — сказал он, протягивая какой-то сверток.

Mapa застыла в недоумении, когда Николя развернул его и достал алое бархатное платье. Она сразу узнала подарок Джулиана.

— Надеюсь, ты помнишь это платье. Когда-то оно принадлежало тебе, Mapa О'Флинн, — усмехнулся Николя, выговаривая ее имя с видимым отвращением. — Жаль, что ты так тогда и не надела его. Сделай это сейчас, — приказал он и швырнул платье ей в лицо.

Девушка инстинктивно выставила вперед руки и поймала наряд. Непостижимый страх обуял ее, когда великолепная материя коснулась груди, а в глазах Николя вспыхнул мстительный огонь.

— Мне давно хотелось увидеть, как оно на тебе сидит, — вымолвил он задумчиво, обращаясь мысленно к давно минувшей поре, но поскольку Mapa не двинулась с места, в его тоне появились металлические нотки. — Я сказал, одевайся, доставь мне удовольствие. Ты только представь, как долго я ждал этого момента, какого труда мне стоило найти тебя. Порой я отчаивался, но что-то подсказывало, что мое упорство будет вознаграждено.

Mapa выпустила платье, и оно упало на пол. Ей стоило больших усилий овладеть собой, но, наконец, к ней вернулся дар речи.

— Как ты обо всем узнал? — спросила она. — Дон Луис рассказал тебе обо мне?

— Не стоило так поспешно убегать от двери кабинета дона Андреса, где ты бессовестно подслушивала, — добродушно улыбнулся Николя. — Я видел тебя, но прежде чем успел окликнуть, ты скрылась у себя в комнате. Я пошел следом, но услышал, что в кабинете о чем-то спорят два человека. Никогда прежде мне не приходилось слышать столь любопытного разговора, — холодно добавил он. — Разве ты не знала, что я понимаю по-испански? С моей стороны было огромным упущением не предупредить об этом. Конечно, тебе известно обо мне не много, но общее впечатление, что я за человек, надеюсь, ты составила. Как жаль, что ты не последовала моему совету, крошка. Впрочем, не следует удивляться, что Mapa О'Флинн замешана в такой грязной интриге. Некоторые обстоятельства твоей прошлой жизни убеждают меня в том, что ты способна и не на такое вероломство. Находиться рядом с тобой, видимо, небезопасно, поскольку надо постоянно держать ухо востро. Неудивительно, что дона Луиса так подкосило известие о гибели сына и краже земли. Он и без того постарел на добрый десяток лет за те несколько месяцев, в течение которых неусыпно следил за тобой и твоим кузеном. Теперь я понимаю, почему он отказывался признать, что ты Mapa О'Флинн. Ему надо было довести игру до конца, выкупить обратно свое поместье. Боже, как, должно быть, он перепугался, когда я напрямую заявил ему, что знаю твое подлинное имя!

— Ты говорил обо мне с доном Луисом? — изумилась Mapa. — Но он даже не предупредил нас об этом!

— Разумеется, ведь испанец не доверял вам. Узнай вы о нашем с ним разговоре, испугались бы разоблачения и немедленно сбежали, не сыграв своей роли до конца. И тебе не пришлось бы сейчас держать передо мной ответ за свои злодеяния.

— Ты ничего не можешь со мной сделать, — храбро заявила Mapa, надеясь, что скоро подоспеет помощь в лице Брендана или Джэми.

— Правда? — усмехнулся и зловеще сощурился Николя. — А как же быть с моей клятвой отомстить за племянника, которую я дал его матери?

— Мне очень жаль, что с Джулианом произошло несчастье. Но откуда я могла знать, что он убьет себя? — ответила Mapa, глядя через плечо Николя в сторону двери и не замечая выражения искреннего недоумения у него на лице.

— Да, это ты убила его, Mapa О'Флинн, — солгал Николя, предпочитая не разубеждать ее в том, что она явилась причиной смерти юноши. В таком случае Mapa, по его мнению, должна была бы испытывать муки совести, если таковая, конечно, у нее имелась. — Ну, как тебе нравится ощущать себя убийцей?

— Я его не убивала! Я не виновата, Николя! — воскликнула Mapa.

— Может быть, ты и не подносила дуло пистолета к сердцу, но в том, что ты направляла его руку, у меня сомнений нет, — сказал он и взглянул на груду бархата, лежащую у ее ног. — Пожалуй, я заслуживаю увидеть Мару О'Флинн во всем блеске ее славы. Надевай платье.

— Нет, — решительно покачала она головой.

— Хорошо, — мрачно отозвался Николя и внезапно бросился вперед.

Его движение было таким стремительным, что Mapa не успела опомниться и даже не сделала попытки закричать, а Николя уже крепко держал ее за руки. Он нагнулся, поднял платье с пола и принялся одевать Мару. Она задыхалась в складках тяжелого бархата, чувствовала, как сильные руки вертят ее словно пушинку. Через минуту платье уже было на ней, и Николя осталось лишь оправить юбку. Волосы Мары растрепались во время схватки и теперь свободными волнами лежали у нее на спине.

— Представляю, как ты смеялась в душе, когда я показал тебе медальон. — Mapa вдруг почувствовала его горячее дыхание у себя над ухом. — Мне следовало довериться внутреннему голосу, подсказывавшему, что ты и есть Mapa О'Флинн, с того момента, как я тебя увидел.

— А где ты меня видел? — прошептала Mapa.

— В отеле в Сакраменто-Сити. По счастливой случайности ты зашла туда пообедать со своими спутниками. Вероятно, это было вскоре после твоего прибытия в Калифорнию.

Mapa прикусила губу, следя за ловкими пальцами Николя, одергивавшими края пышной юбки. От неожиданного прикосновения холодного металла к коже Mapa вздрогнула. Золотой медальон скользнул в ложбинку между грудями. Николя отступил на шаг и с удовольствием оглядел девушку с головы до пят.

Вырез платья оказался таким глубоким, какого Маре никогда прежде не приходилось носить, корсаж плотно облегал талию, а юбка ниспадала до пола тяжелыми складками. Ее кожа отливала матовым блеском на фоне алого бархата.

— Следует признать, сшито оно великолепно, — равнодушно заметил Николя, по-прежнему не выпуская ее руки. Mapa метнула на него быстрый взгляд и усилием воли постаралась стереть с лица все признаки страха, клокотавшего в ее груди. — Уму непостижимо! Как под такой прекрасной маской могут скрываться ледяное сердце и холодный, расчетливый разум? Казалось бы, отвратительное нутро человека должно проступать наружу, но с тобой этого не происходит. Ты талантливая актриса, Mapa О'Флинн. У тебя всегда получалось вводить в заблуждение наивных простаков, которые слепо верят словам, слетающим с твоих соблазнительных уст, и внимают лжи твоих глаз. — Николя притянул ее к себе и так сильно сжал запястье, что Mapa вскрикнула. — Неужели тогда, когда я обнимал и целовал тебя, ты тоже лгала? Ты отвечала на мои ласки, притворяясь, что они доставляют тебе удовольствие? Или просто использовала меня?

Mapa отвернулась, не в силах вынести беспощадную ненависть, обрушившуюся на нее. Она понимала, что ни за что не признается Николя, как больно ранят сердце его слова. Если Шанталь узнает, как глубока ее любовь к нему, Mapa окажется совершенно беззащитной перед его местью.

— Взгляни на меня, Mapa О'Флинн, — сказал он и, развернув ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза! — Неужели гордая, неприступная актриса и изощренная обманщица попалась в ту же ловушку, которую привыкла расставлять мужчинам? Может быть, ты действительно меня любишь? — Он усмехнулся. — В таком случае мне жаль тебя.

— Я не люблю тебя, — обреченно прошептала Mapa, и ее лицо походило в этот момент на каменное изваяние, холодное и бесчувственное.

— Не любишь, — согласился он. — Потому что ты не знаешь, что это такое. Тебе нравится завлечь мужчину, наиграться с ним вдоволь, как кошка с мышкой, а потом отшвырнуть от себя, словно ненужную ветошь, как раз в тот момент, когда он готов отдать жизнь за одну только ласковую улыбку или приветливое слово. Но на этот раз ты просчиталась. Ты слишком уверена в своем очаровании, чересчур самонадеянна, чтобы предположить, что мужчина может тобой пренебречь. Не скрою, мне нравится твое хорошенькое личико. И еще… я с удовольствием провел с тобой несколько часов.

Mapa чувствовала, что ее лицо пылает, словно его обожгло огнем. Слова Николя причиняли чудовищные муки, били в самый ранимый уголок ее души с меткостью и силой выпущенной из лука стрелы, наконечник которой пропитан ядом. Но она не подавала виду, что сердце ее готово разорваться от боли, и сколько ни всматривался Николя в золотистые глаза в надежде разглядеть в них вспыхнувшую ярость или подступающие слезы, Mapa оставалась спокойна и холодна.

— Как тебе нравится чувствовать себя одураченной, Mapa О'Флинн? — язвительно поинтересовался он. — До сих пор ты всегда ощущала себя в безопасности по отношению к мужчинам, которые оказывались рядом с тобой, не так ли? Я до сих пор не могу поверить в твою невинность. Наверное, неприятно осознавать, что человек, которому ты подарила свою девственность, будет до конца дней испытывать отвращение даже к твоему имени? По иронии судьбы Николя Шанталь не может отплатить за твой дар ничем, кроме ненависти и презрения. Я похитил у тебя то, чего женщина может лишиться лишь однажды. И единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не знал твоего настоящего имени раньше. Тогда я не был бы с тобой так нежен.

Никто из них не заметил, как дверь тихонько отворилась и в комнату проскользнул человек. В следующее мгновение он повис на плечах француза, затем раздался глухой стук — это на затылок Николя обрушился удар рукоятки пистолета. На его лице застыло недоумение, он зашатался и упал на пол, увлекая за собой Мару.

— Грязный ублюдок! — сквозь зубы процедил Брендан, глядя на лишившегося чувств Николя. — Унижать достоинство О'Флиннов не позволено никому. — Он перевел взгляд на Мару и увидел, что та сама не своя от страха. — Ну и пришлось же тебе натерпеться! Ладно, сейчас не время болтать. Пойдем скорее.

— Господи, Брендан, ты убил его!

— Не убил, а всего лишь оглушил, — нахмурился он, но на лбу у него залегла тревожная складка. Опустившись на колени, Брендан приложил ухо к груди француза. — Он жив, не волнуйся. Но когда придет в себя, голова у него будет болеть очень сильно. И к этому времени мне хотелось бы быть отсюда как можно дальше.

Mapa провела кончиками пальцев по лицу Николя, по его губам и подбородку, ощущая, как каждую клетку ее тела пронизывает нежность к этому человеку.

— Пошли, Mapa, — торопил брат. — А что это за платье на тебе? — впервые обратил он внимание на ее наряд.

— Ничего, я быстро переоденусь, — ответила девушка, подавая руку Брендану, который помог ей, наконец, выбраться из-под грузного, обмякшего тела Николя.

Брендан долго смотрел, как Mapa сражается с крючками, потом не выдержал и, оттолкнув ее руки, расстегнул платье сам.

— Я не знаю, что здесь происходит, но у меня такое ощущение, будто все сошли с ума, — сказал он, задумался на минуту, а потом взял у Мары из шкафа шелковый шарф и связал французу руки за спиной. — Дон Луис чуть не сбил меня с ног, когда бежал к конюшне. Он рвал на себе рубашку, судя по всему, тяжело переживая случившееся. Кажется, он даже не узнал меня. Я собирался поговорить с ним о гонораре. Мы же не виноваты, что его замысел провалился. Так или иначе, я не стал заводить разговор. В какой-то степени я даже рад, что он меня не заметил, поскольку у него был взгляд убийцы, когда он требовал у конюха лошадь. Ну что, ты готова?

— Иди поторопи Джэми и Пэдди. Я вас догоню, — ответила Mapa, присаживаясь на край постели и зашнуровывая ботинок.

— Не задерживайся, — хмуро отозвался Брендан, — Надо улизнуть отсюда, пока все не узнали о том, что мы самозванцы. А за него не беспокойся, — кивнул он на Николя. — Полежит немного и очухается.

Брендан ушел, Mapa вскорости закончила свой туалет и, подхватив дорожный саквояж, оглядела комнату в последний раз, чтобы убедиться, что она ничего не забыла.

— Николя, — прошептала девушка с болью, вырвавшейся наружу, как только свидетелей не стало. — Если бы ты только знал, как жестоко отомстил мне, как ранил мое сердце. Я люблю тебя. Но ты никогда об этом не узнаешь.

Mapa тяжело вздохнула и вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь. Ни Брендана, ни Джэми с малышом нигде не было видно, и она решила, что они обогнали ее и ждут на заднем дворе. Mapa вступила в прохладу конюшни и с удовольствием вдохнула аромат свежего сена и кожи. Девушка направилась в ее дальний конец и невольно замедлила шаг, заметив, что подле обескураженного Брендана, смущенной Джэми и сияющего от любопытства Пэдди стоят дон Андрес и несколько его работников.

— Дон Андрес, — сказала Mapa, подходя ближе и внешне не выказывая никакой неловкости от того, что их застигли при попытке к бегству.

— Вы уезжаете, Ама… — Дон Андрес выдавил из себя извиняющуюся улыбку и потупился. — Простите, ведь ваше настоящее имя Mapa, не так ли?

— Да, Mapa О'Флинн, — подтвердила она, горделиво выпрямившись и пытаясь вновь ощутить достоинство того имени, которое Николя подверг чудовищному надругательству.

— Вам и вашей семье следует покинуть ранчо прежде, чем мои родные и друзья обнаружат подлог, — с надменной холодностью, поразившей Мару, произнес дон Андрес. — Я не могу и не хочу обвинять вас. Эту интригу задумал дон Луис, он и пострадал от нее больше всех, хотя намеревался остаться в выигрыше. Этот обман не выгоден никому, кроме него. Разумеется, если вы не рассчитывали принять мое предложение. Но, насколько я понимаю, это в ваши планы не входило? Сожалею, что вам не удастся получить гонорар за прекрасно исполненный спектакль, поскольку дон Луис сражен смертью сына и не может думать сейчас ни о чем, кроме мести. Я случайно заглянул в конюшню и обнаружил, что вы хотите бежать. Согласен — это лучшее в создавшейся ситуации. Занавес опущен, и публика расходится по домам. Дон Луис заплатил за свою неудавшуюся авантюру по высшим расценкам. На мне лежит доля ответственности за то, что трагедия произошла в моем доме. Мало того, что Джереми Дэвис нанес мне бесчестье, я стыжусь своих чувств к вам: Боже, каким я был глупцом!

— Не вините себя. Вы не могли заподозрить обман. Дон Луис слишком хорошо все продумал. А то, что вы испытывали ко мне… это было простым увлечением, наваждением. Я ведь актриса, и дурачить людей — моя профессия. Вы нашли меня привлекательной, но поверьте, прошло бы совсем немного времени, и ослеплению пришел бы конец. Тогда вы со всей очевидностью увидели бы, что любите не меня, а Фелисиану. Я заметила, как вы смотрели на нее в тот день, когда с девушкой случилось несчастье. В вашем сердце живет нежность и любовь к ней, только вы не хотите себе в этом признаться. Не обманывайтесь, Андрес. Забудьте о зле, которое я принесла в ваш дом. Я упустила свой шанс стать счастливой. Не повторите моей ошибки.

Дон Андрес пристально посмотрел Маре в глаза и увидел в их глубине искренность и обезоруживающую мягкость, каких не было раньше. В эту минуту она показалась ему невероятно красивой. Маре было невдомек, какая ожесточенная битва происходила в его душе: униженное достоинство, ярость и горе не смогли одержать верх над ее очарованием.

— Если я и не давал своего согласия на то, чтобы вы покинули ранчо, то готов это сделать сейчас. Тем более что мы у вас в долгу, как совершенно справедливо напомнил мне ваш брат. Так что уезжайте. Лошади в вашем распоряжении, несколько моих работников проводят вас туда, куда вы намерены отправиться. Я позабочусь, чтобы ваш багаж выслали следом, — добавил он.

Mapa услышала, как Брендан с невероятным облегчением вздохнул, кивнула на прощание дону Андресу и направилась к своей лошади. Джэми предоставили низкорослого крепкого пони, а Пэдди уселся в седло вместе с отцом. Дон Андрес помог Маре взобраться в седло и несколько мгновений смотрел на нее снизу вверх, стоя у стремени. Затем учтиво поклонился и хлопнул лошадь по крупу, отступая в сторону. Выезжая из ворот, Mapa оглянулась на одинокую фигуру хозяина ранчо. Дон Андрес взмахнул рукой, и сквозь топот копыт Маре показалось, что вслед им донесся его голос:

— Счастливого пути! Храни вас Господь!

Несмотря на то что они причинили его дому столько бед, дон Андрес желал им счастья и молил Бога об их благополучии. Mapa удивлялась его безграничному великодушию и подумала о том, что любой другой человек на его месте, провожая их, помянул бы не Бога, но черта. О'Флинны покидали Золотую долину, и она уже не казалась им таким благословенным, умиротворенным и осененным благодатью местом, каким представлялась несколько месяцев назад.

День клонился к закату, когда они добрались до Сономы и сняли комнаты в гостинице «Голубое крыло», которая оказалась обшарпанным двухэтажным строением с глинобитными стенами, галереей, увитой глицинией, и окнами, выходящими на шумную торговую площадь. Когда Mapa распаковывала саквояж, в ее комнату вошел Брендан. С первой секунды было видно, как он взволнован.

— Хотелось бы мне знать, каким образом мы будем расплачиваться за постой, — сказала Mapa, не прекращая своего занятия.

— Не беспокойся, у меня для этого достаточно денег, — заверил ее Брендан. — Я пару раз перекинулся с Раулем в картишки, и мне повезло. Так что на первое время нам хватит. — Он неловко закашлялся. — По крайней мере, на то, чтобы устроить тебя, Джэми и Пэдди в Сан-Франциско.

— Что это значит? — Mapa удивленно подняла глаза на брата.

— Это значит, что я собираюсь отправиться на Сьерра-Неваду, как, собственно говоря, и намеревался сделать с самого начала. Я постараюсь раздобыть немного денег, чтобы купить снаряжение и провиант. Да и много ли мне надо! — с воодушевлением воскликнул Брендан. — Запас кукурузных лепешек да лоток для промывки золота. А когда дело заладится, обзаведусь настоящим оборудованием.

— А что делать нам, пока ты будешь искать золото в горах? Об этом ты подумал? — раздраженно поинтересовалась Mapa, не скрывая, что перспектива остаться с ребенком на руках в чужом городе без средств к существованию ее не устраивает.

— А что? В Сан-Франциско вам троим будет совсем неплохо. Пойми, у нас нет другого выхода. Золотые прииски — неподходящее место для детей и женщин. Жизнь там сурова и необустроенна. Зачем вам испытывать неудобства, если можно с комфортом поселиться в городе? К тому же Пэдди будет трудно перезимовать в горах. Говорят, иногда там наметает сугробы до двадцати футов глубиной. — Брендан постарался вложить в свои слова всю силу убеждения, на какую только был способен.

— И ты собираешься раскапывать их и искать под снегом самородки? Уж не лучше ли подождать до весны? — саркастически усмехнулась Mapa.

— Так я потеряю много времени впустую, — серьезно возразил Брендан. — До того как ляжет снег, у меня осталось несколько месяцев, чтобы найти богатую жилу. Послушай, моя радость, я действительно не могу взять вас с собой. Вот деньги, возьми. — Он протянул ей наполовину пустой кошелек. — К сожалению, это все, что я могу вам дать. Больше у меня нет. Я уже распорядился, чтобы вы остались здесь до тех пор, пока не пришлют наш багаж с ранчо, оплатил номера и вашу дорогу до Сан-Франциско.

Mapa задумчиво смотрела на кошелек, лежащий у нее на ладони, и не могла заставить себя поверить в то, что Брендан их покидает. Она бросила быстрый взгляд на брата и, увидев, что глаза его сияют лихорадочным нетерпением, поняла, что это решение окончательное и бесповоротное. Что бы она ни говорила, какие бы доводы ни приводила, все будет напрасно.

— Когда? — упавшим голосом спросила она.

— Завтра на рассвете. Вы доберетесь до Сан-Франциско и будете ждать меня там. А я, как только разбогатею, сразу же приеду к вам. Вы снимете жилье, и найти вас будет нетрудно.

— Каким образом мы это сделаем?

— Mapa, любовь моя, — с хитроватой усмешкой ответил Брендан. — Не забывай о том, что ты актриса! Женщина с твоими внешними данными и обаянием не может остаться незамеченной в провинциальном городишке. Я готов дать голову на отсечение, что к тому времени, когда я вернусь, твоими афишами будут заклеены все столбы. Если же нет, то я наверняка разыщу тебя в каких-нибудь меблированных комнатах. Не волнуйся, затеряться тебе не удастся!

— Пытаешься уйти от ответственности? — тихо и совершенно беззлобно спросила Mapa.

Брендан уже направился к двери, но при этих словах задержался, подошел к ней и неловко обнял на прощание. Затем весело подмигнул, так что на обеих его щеках обозначились ямочки, взмахнул рукой и вышел, оставив Мару в полной растерянности посреди комнаты.

Mapa присела на край постели и закуталась в шаль. Ее захлестнули мрачные мысли, и жизнь предстала перед ней в самых печальных тонах. С первого дня их пребывание в Калифорнии сложилось неудачно. Сначала они оказались втянутыми в отвратительную интригу, которая имела драматический конец и, кроме того, не принесла им никакой выгоды. Более того, им просто повезло, что представилась возможность вовремя унести ноги. Но если бы злая судьба не занесла их в Золотую долину, она никогда бы не встретила Николя.

Николя! Почему она полюбила его? Остальные мужчины казались ей слабыми и безвольными и не вызывали никакого интереса. А он единственный, кто остался равнодушным к ее чарам. Стоило открыть свое сердце навстречу любви, как его жестоко ранили. Николя удалось восстановить справедливость. Но, так или иначе, освободиться от любви к нему Mapa не могла. Против воли мысли девушки обращались к нему. Где он сейчас? Что с ним?

Николя скакал во весь опор на запад от ранчо Виллареаль по направлению к Сакраменто-Сити. Он был мрачен и зол. В его мозгу кружился вихрь противоречивых мыслей, которые Шанталь пытался привести в порядок.

Он пришел в сознание на полу в комнате Мары и обнаружил, что карманы его пусты, а О'Флиннов и след простыл. Голова у него разламывалась от чудовищной боли, а суставы рук ломило от длительной неподвижности. Николя без труда освободился от шарфа, сел на пол и растер затекшие запястья. При мысли, что его обвели вокруг пальца, как ярмарочного дурачка, ярость закипала у него в груди. Он поднялся и вышел в коридор. На ранчо царил переполох: слуги бегали взад-вперед с перекошенными, тревожными лицами, гости собирались небольшими группами и о чем-то спорили. В столовой, где собрались дамы, повисло траурное молчание, у многих глаза покраснели от слез. Среди всеобщего хаоса раздался протяжный, душераздирающий женский крик. Дамы переглянулись, шепот в кружках мужчин возобновился с новой силой: Николя прошел к себе в комнату, не замеченный никем из калифорнийцев.

Он наскоро уложил свои пожитки и отправился на поиски хозяина, чтобы сообщить о своем отъезде. Дона Андреса он нашел в кабинете вместе с матерью. Донья Исидора снова облачилась в траур, ее суровое лицо против обыкновения носила отпечаток беспокойства.

— Что теперь будет? — говорила она. — Дон Луис бросился в погоню за этим мерзавцем Джереми, и его хватил удар. Он не скоро встанет на ноги. Хасинта чуть жива от горя. Ей нужна поддержка, и никто не сможет оказать ее, кроме нас. Я считаю, что, несмотря ни на что, мы не должны лишать их крова. Пусть живут у нас.

— В этом нет необходимости, мама, — устало покачал головой Андрес.

— Что ты хочешь этим сказать? — недоуменно приподняла бровь донья Исидора. — Где еще, по-твоему, Луис и Хасинта могут найти пристанище? Ведь их поместье выкрал этот негодяй. Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что человек, которого мы столько лет считали почти что членом своей семьи, оказался способным на такую низость. И Луис нас обманул… Зачем? Ведь никто не мешал ему жить у себя на ранчо. Со временем ты мог бы продать ранчо ему. А еще мне очень жаль, что эта женщина оказалась самозванкой. Она очень сильная и красивая, Андрес. Если бы она была Амайей, то родила бы тебе прекрасных сыновей. Но это невозможно. Мы получили хороший урок, сын мой. Похоже, что нельзя доверять людям безоглядно. Даже тем, которых ты знаешь целую вечность. Никто не может поручиться за то, что у человека на сердце, — печально покачала головой донья Исидора.

— Дону Луису и донье Хасинте не нужна наша помощь, мама, — горько улыбнулся дон Андрес. — Ты забыла о кресте. Дон Луис его продал, намереваясь выкупить землю. Теперь он может потратить эти деньги, чтобы вернуться в Монтеррей. Там у Хасинты есть дом, родня, которая поможет им на первых порах. Они смогут безбедно существовать на деньги, вырученные за крест, довольно долго. Тем более что дон Луис вряд ли когда-нибудь полностью поправится.

— Простите, дон Андрес, — с порога заговорил Николя. — Я думаю, мне лучше уехать. Вам сейчас не до гостей. Благодарю за гостеприимство.

— Не стоит, сеньор Шанталь, — учтиво поклонился дон Андрес. — Вы можете оставаться здесь, сколько вам угодно. Правда, для нас действительно наступила тяжелая пора, и вряд ли в ближайшее время мы будем устраивать празднества.

— Спасибо, — ответил Николя. — Но меня дожидается приятель в Сакраменто-Сити. И кроме того, есть еще одно неотложное дело, которым я спешу заняться.

Николя ехал шагом вдоль зеленеющих склонов холмов, залитых вечерним солнцем, и размышлял. Ему не терпелось настигнуть О'Флиннов, этих выдающихся мастеров обмана и интриг, и рассчитаться за все разом. Когда Шанталь касался ладонью затылка, перед его мысленным взором вставал надменный профиль Брендана О'Флинна, вызывавший жажду кровожадной мести. А что касается Мары О'Флинн… Николя усмехнулся, представив себе выражение ее лица в тот момент, когда он снова перед ней предстанет. Пусть им удалось одурачить и обокрасть его, а затем безнаказанно скрыться. Не долго им радоваться своей предприимчивости. Изумрудные глаза Николя зловеще сверкнули, он представил, какое страшное раскаяние ждет О'Флиннов, когда судьба в очередной раз сведет их. А в том, что рано или поздно это произойдет, он не сомневался.