Зверь

Глава 4

Когда, они заехали на лесопилку, чтобы Эллен взяла документы, Эйдан Хилл вызвался сам отвезти её к шерифу. Лесопилку от поселения разделяла пара часов езды на машине, но технически они были едины, имели одно название и почтовый адрес. Эйдан рассказал, что раньше городок был больше и предыдущие хозяева каждое утро и вечер пускали по этой дороге автобус для местных рабочих, чьё жилье было в городке. Приезжие вальщики оставались жить прямо на лесопилке в течение всего сезона.

У Хилла был здоровенный «Шевроле Тахо», сплошь в шлепках грязи по всему кузову, потому что ближайшая мойка была лишь на объездной трассе в нескольких часах езды. Эллен сидела впереди, обдумывая то, что сегодня случилось. Она не знала, кому верить. Исчезновение машины не на ходу посреди глухого леса было настолько странным, что не укладывалось в голове. Этому не было объяснения. Нет, она не винила в этом Адама – он просто попался под горячую руку – Эллен злилась на него за то, что он посмел принять решение за неё. Она вернулась бы на лесопилку из принципа, лишь для того, чтобы ему досадить, но Барр не хотела возвращаться. Удаляясь от территории всё дальше, она ощущала безотчетное чувство облегчения, словно это место было окутано какой-то необъяснимой, гнилой аурой.

Собаки, сидевшие теперь на цепи у КПП, облаяли машину Хилла на выезде с территории. Эллен взглянула на их ощеренные пасти. Они рвались вперед, натягивая цепи, вставали на задние лапы и пытались дотянуться до авто. Псы были крупные, на массивной шее и груди бугрились мышцы, уголки обрезанных ушей стояли торчком – они походили на бойцовых собак. Барр надеялась, что цепи достаточно крепки, чтобы выдержать такую мощь.

– Дикие какие-то, чтоб их, – выругался Эйдан и ткнул пальцем в их сторону. – Вон та сука мне в первый день прокусила ногу. Я сказал привязать их, пока не привыкнут, и выпускать только ночью.

Эллен вспомнила свою первую ночь в Форт-Келли, когда эти звери едва не загрызли её. Если бы не Бишоп, чёрт его дери.

– Зоозащитники бы вас засудили.

– Меня бы засудил любой юрист, – он усмехнулся. – Это питбули. Они запрещены здесь. Так что я кругом выхожу виноватым.

– Почему бы их не усыпить, раз они такие неадекватные?

– Они хорошо знают свою территорию. Зачем избавляться от такой отличной охраны? Да и какой правозащитник сюда сунется?

– А вы рисковый, Эйдан, – Барр улыбнулась ему.

– Я веду бизнес, а бизнес – это всегда риск, – Хилл тепло улыбнулся ей в ответ.

Ей не хватало такой вот непринужденной беседы с человеком, от которого её не бросало то в жар, то в холод, как то было с Бишопом. С Хиллом она могла держать себя в привычных рамках, а не ловить свои эмоции в диапазоне от блаженного спокойствия до лютой ярости. Бишоп и даже отголоски мыслей о нём вызывали какой-то необъяснимый зуд под рёбрами и даже расстояние не могло этот зуд угомонить. Её мучила недосказанность, вопросы и отчасти совесть за то, что сорвала на нём зло. Её мучил Адам Бишоп целиком, словно острая заноза, засевшая в мозг.

– Вы сказали, предыдущий хозяин хотел поскорее избавиться от предприятия?

– Да, я забрал его в полцены.

– Вам не показалось это странным?

– Поначалу да, – согласился Хилл. – Техника исправна, бумаги в порядке, долгов нет. Далековато, конечно, от основных точек сбыта, но зато здесь нет конкурентов, – он пожал плечами, выруливая с неровной тропы на грунтовку. – Я не понимал, зачем так спешить с продажей.

– Он назвал причину?

– Сказал, это личное. Я не стал вдаваться.

Эллен задумалась. Какие причины могли заставить предыдущего хозяина бросить с виду вполне доходное дело? Их могло быть море, не только ведь дрянная атмосфера, которая угнетала Барр всю дорогу. В этом чертовом месте у неё угнали машину, здесь она потеряла документы, которые родители так тщательно собирали на протяжении семи лет. Ей казалось, что она упорно карабкалась на вершину скалы без страховки, а теперь сорвалась и летела вниз, в бездну, не имея возможности зацепиться хоть за что-нибудь и удержаться. Она застряла здесь. Застряла так, что поиски брата перестали быть для неё задачей номер один – Эллен хотела разобраться с тем, что происходило сейчас лично с ней.

– А теперь всё в порядке?

– Я бы не сказал, что всё гладко, но трудности всегда были и будут, правда? – Эйдан улыбнулся ей, и в его светлых глазах мелькнула тень усталости. Он чего-то не договаривал ей, но Барр не винила его в этом. Они знакомы считанные часы, было бы странным, если бы Эйдан Хилл вдруг вывалил на неё все свои проблемы.

Лес редел. Спустя ещё десяток миль они выехали на открытую местность. Грунтовка сменилась дорогой, покрытой старым асфальтом, а подлесок остался позади. Они ехали по сухой пустоши вверх, движок рычал, словно машина поднималась из глубокого оврага. Впереди простиралась линия горизонта, укрытая далёкими шапками сосен, будто одеялом. Вдалеке Эллен разглядела красные, жёлтые и белые пятна – крыши зданий.

– Здесь в тридцатые была бесконтрольная вырубка, – Хилл объяснил ей появление этой проплешины посреди глухих лесов. – Там дальше федеральная трасса, автозаправка и мотель. Чуть ближе к цивилизации, но всё равно бесконечно от неё далеко.

Он улыбнулся ей с долей грусти и сочувствия: Хилл понимал, насколько непривычны ей эти условия.

Дома, расположенные ближе к лесу, были брошены, и жизнь теперь была сосредоточена в плотном кольце зданий, окружавших центр городка. «Белым домом» местные с иронией, называли единственное административное здание в городе. В нём был полицейский участок, пожарная часть, отделение почты, архивы и библиотека, здесь работал глава города, проходили выборы, заключались браки, регистрировались смерти и рождения и при всём при этом здание по меркам Эллен был совсем небольшим.

Оно находилось на главной площади, которую можно было обойти пешком за пятнадцать минут. Барр ощущала себя Гулливером в стране лилипутов, но несмотря на это городок казался ей светлым и полным воздуха после Форт-Келли, который столетние сосны окружали плотной стеной, давившей на нервы своей герметичностью. Чуть дальше была железнодорожная станция, на которой, по всей видимости, работали те немногие, кто не был занят на лесопилке.

– Здесь вообще есть можно? – Эллен ткнула пальцем в сторону блеклой вывески «Закусочная». За прозрачным панорамным окном виднелись аккуратные столики и официантка в жёлтой униформе, снующая между ними.

– Я ещё ни разу не отравился, – обнадежил Хилл. Эллен решилась рискнуть, пока Эйдан занимался своими вопросами и искал шерифа.

Она спрыгнула с подножки и не спеша пересекла площадь. Уборщик мёл подгнившие листья, пожилой мужчина, прозвенев звонком, проехал мимо на велосипеде, две женщины средних лет оживленно общались возле продуктовой лавки, и все, как один, мигом оторвавшись от своих дел, уставились на неё во все глаза. Эллен почувствовала, что попала на территорию африканского племени, где никогда не видели белых, и, спрятав лицо в воротник куртки, толкнула дверь.

Запах свежей выпечки, ванили и кофе окутал её густым туманом. Казалось, в маленьком, уютном помещении рассеяна мука: мягкий, желтоватый свет, струящийся из низких абажуров, прозрачные, чистые шторки на окнах, тёмная цельнодеревянная мебель и обшивка стен создавали ощущение уютной кухни, где на закате дня собралась поужинать семья. Здесь работали две официантки – помладше и постарше, и та, что постарше, с искренней улыбкой проводила её за свободный стол и подала меню. Эллен взглянула на вторую: молодая блондинка в униформе, которая была тесна ей в груди и коротка по длине. Барр удивилась, что из этого городишки удрала ещё не вся молодёжь.

Меню не блистало разнообразием: фастфуд, газировка, три вида кофе и несколько позиций более-менее здорового питания, которые следящая за фигурой Эллен предпочитала в первую очередь. Сделав заказ, она в очередной раз достала телефон, чтобы вновь убедиться в его бесполезности.

– Не было ли в вашем роду коренных американцев, юная леди? – послышалось сзади, и Эллен немедленно обернулась.

За соседним столиком сидел мужчина. Его тёмные глаза улыбались и вокруг них вилась сеть глубоких морщин; в гладких, чёрных волосах, зачесанных назад, серебрились нити седины. Под серой рубашкой скрывался круглый живот, а к нагрудному карману куртки, лежащей на соседнем стуле, был прикреплен значок шерифа. Коренным американцем был он сам – яркий оттиск принадлежности к потомкам одного из местных племён повторился в чертах его лица.

– Нет, моя мать из Пуэрто-Рико, – ответила Барр.

– Она подарила вам удивительный цвет кожи и глаза, – произнёс он, и Барр рассеянно кивнула, искренне не понимая, что удивительного в чертах обыкновенной латиноамериканки. Возможно, мужчина просто нашёл повод с ней заговорить. – Генри Нильсен, шериф округа Форт-Келли.

Он склонил голову в знак приветствия, а Эллен, сидящая к нему в пол оборота, развернулась полностью, скрипнув ножками стула по полу.

– Я как раз искала вас. Меня зовут Эллен Барр, и я хотела бы заявить об угоне машины.

Шериф посмотрел на неё серьёзно и пристально. У него были совсем чёрные глаза, его острый, волчий взгляд с прищуром, казалось, пробрал её до костей. Наверное, это профессиональное. Эллен хмыкнула – с таким сканером вместо глаз ему не требовалось снимать отпечатки.

– Что ж, Эллен, – он вздохнул, его взгляд смягчился и в голосе появились нотки сочувствия, – давайте расправимся с нашим обедом и пойдём в участок.

Возле «Белого дома» был припаркован полицейский «Форд» родом из восьмидесятых. Эллен, плетясь следом за Нильсеном, смотрела на сине-белый кузов, словно на ориентир, стараясь не замечать косых взглядов.

– Здесь всего восемьдесят пять человек живут, все друг друга знают и приезжие вызывают у них живой интерес, – пояснил шериф, заметив, как Эллен едва ли не ощерилась, раздражаясь от назойливого внимания всё сильнее с каждым шагом. – Скоро они привыкнут к вам.

Его слова Барр не обнадежили: она не была уверена, что привыкнет сама. Ей вовсе не хотелось привыкать здесь.

– Почему Форт-Келли, откуда такое название?

– Это бывшая военная база, – пояснил шериф, подтверждая её догадки. Название, расположение зданий, вышка на КПП и колючая проволока, которые Эллен рассмотрела при свете дня, скорее принадлежали военному, нежели промышленному объекту. – В начале семидесятых военные вывезли отсюда весь личный состав и технику, оставив голые стены. Землю выкупили под лесопилку, а название так и осталось.

– Как часто менялись хозяева?

– После двадцатого я сбился со счёта, – усмехнулся Нильсен и повернулся с ней. – Почему интересуетесь? Хотите её купить?

Он по-доброму рассмеялся, стараясь разрядить обстановку и отвлечь её от липких, неприятных взглядов местных. Эллен натянуто улыбнулась в ответ.

– Я ищу своего брата. Это второе, о чем я хотела с вами поговорить.

Аккуратно заполняя бланк заявления на угон, Эллен в сотый раз рассказывала свою историю. Шериф внимательно слушал, мрачнея с каждым произнесенным ею словом всё больше и больше. Отказ детектива Дэлино, машина, папка с документами – она проговаривала это вслух и все происшествия становились в ряд, нанизывались, словно бусины на нить, выстраивались единой картиной в её голове. Эллен не хотела верить в свою новую теорию, которая сложилась неожиданно для неё самой: ей кто-то намеренно мешал. Барр решила, что рассмотрит этот вариант, когда не останется других. Она надеялась, что ошибается.

Когда Эллен вышла из участка, уже вечерело. «Тахо» поблизости не было – наверное, Хилл закрутился и забыл о ней. Нарастающее чувство паники остановил Нильсен, который вышел следом за ней.

– Садитесь, Эллен, – шериф махнул ей рукой, приглашая сесть в полицейское авто. – Поедем опрашивать свидетелей.

Барр предстоял обратный путь. Снова в глухой лес по глухой неровной дороге, вдоль которой не было ни единого фонаря, и видит Бог, она не хотела возвращаться и не хотела никому ничего доказывать. Бишоп был прав, она приехала зря, лишь нажила себе проблемы, которые росли, словно снежный ком. Но все её вещи остались в таунхаусе, у неё не было иного выбора. Эллен пообещала себе поискать комнату в городе, сразу как снова окажется там.

Опрос лесорубов без фотографии не имел особого смысла. Его имени никто не помнил, под описание подходил каждый третий рабочий, а знать по пальцам всех тех, кто проходил через лесопилку в течение всех этих семи лет – а их было много – не могли даже самые внимательные старожилы. Белый Шевроле Круз купе также никто не видел. Без толку помотавшись по территории до самых сумерек, шериф подбросил её до таунхауса, пообещав обратиться в управление за копией личного дела Натаниэля. Фотографию он надеялся взять оттуда, пока ищется машина и папка. Ехать обратно в город прямо сейчас она была не готова – вещи в беспорядке валялись по постели, да и шериф отчего-то не поддержал её, ссылаясь на скорое наступление ночи.

– Как только что-то появится, я сразу сообщу вам, – Нильсен взялся за козырёк фуражки, прощаясь с ней. Эллен сиротливо осталась на крылечке, обняв себя за плечи.

Было холодно. Усталость и тревога, которые в городе ощущались не так остро, здесь навалились на неё с новой силой. Ей не хотелось двигаться с места: от одной лишь мысли, что придётся обустроиться на ночь в холодном, мрачном доме, который мало напоминал жилой, у неё опускались руки. Барр вздрогнула, увидев на противоположной стороне дороги тёмную фигуру, которую скрывал только что отъехавший «Форд» шерифа.

– Всё-таки решили остаться? – тень говорила голосом Бишопа, и Эллен выдохнула с облегчением. За последние сутки она стала слишком пуглива.

В тоне его голоса не осталось и налёта той глухой ярости, полыхавшей внутри него тогда в лесу, словно ядерное топливо за толстым слоем бетона. В его ссутуленной спине, в руках, опущенных вдоль тела, будто плети, сквозило сожаление и горечь. Казалось, он разочарован её решением.

– Ненадолго, – грубо отрезала Эллен, развернулась к нему спиной и попыталась нашарить в карманах ключ. Она вывернула подклад, похлопала по нагрудным карманам и залезла в джинсы, но тщетно – проклятого куска металла не было нигде.

– Вы забыли вчера в замке, – Бишоп подошёл к ней со спины бесшумно, и Эллен снова вздрогнула, увидев его так близко. Он протягивал ей ключ.

Хотелось биться лбом в дверь с досады: видимо вчера она поторопилась и не вынула его из замочной скважины. Барр надеялась, что тот, кто украл её машину, не успел обшарить её вещи. Она так разозлилась на себя, что не сумела сдержаться, обрушив своё раздражение на Бишопа потоком грубостей.

– Послушайте, не надо нянчиться со мной, Адам. Я в состоянии сама… – Эллен запнулась на полуслове, понимая, что врёт сама себе. Ни черта она не в состоянии. Ей, привыкшей полагаться только на себя, сложно было принимать чью-либо протянутую руку, а резкая смена его настроений сбивала с толку и пугала: ещё утром Адам желал ей поскорее убраться из города, а сейчас снова бросается ей на помощь.

– Пойдемте, разберёмся со светом и отоплением, – он вздохнул и покачал головой, словно понял и принял причину её злости, которой отчасти являлся. Эллен так и не взяла ключ из его рук, и Бишоп отпер дверь сам.

– Первый этаж не жилой из-за хищников, – пояснял он по пути. Плетясь за его широкой спиной, Эллен почти ничего не видела впереди; она глядела под ноги, стараясь не навернуться. – По плану тут была кухня и гостиная, а сейчас котельная и гараж.

– Хищников?! – изумилась Барр, застыв на пороге, готовая бежать прочь сию же секунду, если ответ ей не понравится.

– Волки, лисы. Прочее мелкое зверьё. Сейчас их почти нет, но однажды – мне лет десять было – волки загрызли всех собак на территории. С тех пор это меры предосторожности.

Он зашёл в подсобку и щелкнул несколькими реле. В прихожей и котельной зажглись тусклые пыльные лампочки.

– Вот здесь регулятор мощности, если замёрзнете – прибавите тепло.

Адам тщательно и терпеливо пояснял ей назначение каждой кнопки, индикатора и реле в электрощитке и на бойлере, но слова пролетали мимо, превращаясь в массу непонятных слов. Дома они с матерью никогда не совалась ни в подсобку, ни в подвал: отец считал, что обеспечение комфорта своих женщин только их с Нэйтом дело, а в отелях и на съемных квартирах, где она жила в последние семь лет, думать об этих вещах не приходилось совсем. Но сейчас, когда в этих знаниях появилась жизненная необходимость, Барр не могла сосредоточиться на объяснениях: дикие волки и разодранные глотки собак стояли у неё перед глазами алыми пятнами. Ей живо представлялось, как хищник лезет в окно, которое забыли запереть на ночь, и от одной этой мысли хотелось по-детски вцепиться Адаму в рукав и умолять его остаться.

Бишоп двигался в тесной подсобке, как тот огромный тягач на мелком пятачке парковки: ему было тесно, низкий потолок давил на макушку, а широкий разворот плеч не вмещался в бетонную коробку помещения и с каждым движением задевал пыльные серые стены. Эллен не понимала его, но что-то внутри против воли жаждало расставить все точки над i, иначе она просто не сможет заснуть.

– Почему вы делаете это?– Адам непонимающе взглянув на неё и Эллен уточнила вопрос. – Вы чётко дали мне понять, чтобы я проваливала отсюда.

– Нет, это не так, – наклонив голову, чтобы не удариться об косяк, Бишоп вышел из подсобки.

Эллен заметила, что он всё ещё был в рабочем комбинезоне, надетом поверх рубашки в клетку, и на нём снова не было куртки, словно холод поздней осени не брал его. Но даже эта синяя, потертая ткань не скрывала мощи и стати его фигуры, и Эллен неотрывно смотрела на его длинные, красивые пальцы, когда он доставал из кармана ветошь, чтобы вытереть руки от масла и пыли. Во рту становилось сухо, а сердце застучало где-то в висках, заглушая посторонние звуки. Эллен невольно сделала шаг назад. Эта вынужденная близость путала ей мысли, и ей не нравилось то, как её тело на эту близость откликалось.

– Я не хотел бы, чтобы вы здесь задерживались, Эллен. – Он стоял напротив неё, опустив глаза, и не спешил отвечать, будто подбирал верные слова. – Вы хорошая девушка. Я не хочу, чтобы здешние проблемы становились вашими.

– Они уже стали моими, Адам, – она с жаром прервала его, открыто намекая на угнанную машину и потерянные документы.

– Ещё нет… – Бишоп вздохнул и снова опустил глаза. Он чего-то не договаривал, но Эллен не понимала, что может быть хуже того, что уже произошло с ней в этом чёртовом месте.

– Я не уеду отсюда, пока не получу ответы, – она снова решительно отринула все сомнения, которые снова едва не овладели ей после его слов. – Здесь что, какая-то банда орудует?

– Мало кто хочет ехать в такую глушь. Рабочих не хватает, Хилл часто нанимает бродяг и бывших зеков. Для вас это не лучшее окружение,– он прикрыл дверь в подсобку и вышел на крыльцо. Эллен по инерции поплелась следом за ним. Она молчала, потому что словом «спасибо» уже натёрла на языке мозоль. – Если соберетесь в город, дайте мне знать.

Бишоп сбежал по ступенькам вниз, растворяясь в рассеянных вечерних сумерках. Эллен смотрела ему вслед и жадно запоминала его образ, словно он был спасительным маяком в будущей стихии, который вот-вот погаснет. Всегда одна, всегда сама по себе, цельная, не нуждающаяся ни в жилетке, ни в той пресловутой «половинке», о которой все так мечтают, Эллен Барр не узнавала себя. Ей хотелось, чтобы Адам остался.

– И если возникнут проблемы, помните, мой дом в самом конце,– обернувшись, напомнил он.

– Я боюсь ваших собак. Они похуже волков, – отозвалась Барр осипшим не то от холода, не то от волнения голосом.

– Я с ними договорился.

Он улыбнулся, и в его светлых, прозрачных, как две льдинки, глазах мелькнули озорные огоньки. Эллен почувствовала, как её губы против воли тянутся в ответной улыбке.

Бишоп ушёл, и щемящее чувство тревоги заполнило грудную клетку, распирая рёбра и грозя вылиться через край. Душа металась, мысли бились о черепную коробку пойманным в силки зверьём, но не предупреждение Адама пугало её, а то, что между ними происходило. Крылечко заиндевело, и холод, казалось, кусает пальцы даже сквозь подошву. Эллен отмерла, зашла в дом и закрыла дверь на замок.

В отличие от дома Бишопа вход на второй этаж не был похож на задраенный люк – наверх вела обыкновенная винтовая лестница, откликающаяся скрипом на каждый её шаг. В ванной пахло сухой пылью и бетонной крошкой, душевой поддон проела ржавчина, а зеркало покрылось толстой коркой из мутных брызг, грязи и плесени. В этом доме не жили по крайней мере лет пять и привыкшие к влажности материалы высохли и пошли трещинами.

– Твою мать! – огромный чёрный жук скользнул под скол плитки, и Барр отпрянула к противоположной стене. – Возьми себя в руки. Это всего лишь насекомое, – проговорила Эллен своему отражению в зеркале, которого даже не видела. Гораздо больше её волновала антисанитария, царившая в ванной. Здесь необходим был клининг и дезинсекторы, но подобная роскошь вряд ли есть в такой дыре, как Форт-Келли.

Вернувшись в комнату, Эллен взяла металлический настил, лежащий возле камина, и бросила на дно душевой, чтобы не касаться его голыми ногами. Она вывернула краны, услышала как по трубам поднялась вода, увидела, как смеситель выплюнул ком ржавчины. Вода не успевала нагреваться, и полотенце, которое нашлось в чемодане, было слишком маленьким для густой копны её волос. Оно моментально превратилось в мокрую тряпку и Эллен пожалела, что в чемодане не нашлось фена. Ночью, сидя перед ноутбуком за проектом, который определенно теперь не сможет отправить в срок, она услышала, как уехали вагоны с пиломатериалом. Растворимый кофе, который она захватила на сдачу в кафе, жёг пищевод и был отвратительно дешёвым на вкус, но желание хоть как-то согреться пересилило отвращение.

Мысли о Бишопе не давали ей покоя, и текст на исландском языке превращался в сплошное месиво знаков. Она чувствовала, как кровь приливала к щекам, даже когда она видела его издали и как сбивалось дыхание, когда он подходил к ней ближе. Барр теряла контроль. Наваждение, с которым не было сил бороться – Эллен приехала сюда не за этим, это было не то место и не те обстоятельства. Досада и стыд за чувства, охватившие её так некстати, не давали ей сосредоточиться: всё падало из рук, на чемодане заел замок и трясущиеся руки никак не могли зацепить молнию на сапогах. Ей нужен был ещё один холодный душ и полная изоляция от общества Бишопа. Она не станет принимать его помощь и тем более не станет сообщать ему о своих перемещениях. Лучше вовсе перестать попадаться ему на глаза, пока всё не зашло слишком далеко.