Звонок из Франции

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У Николь Трент потемнело в глазах, когда она просмотрела кипу счетов, лежавших на кухонном столе. И как только другие одинокие матери умудряются выживать при столь скудных заработках? Она никогда не задумывалась о том, каких затрат стоило вырастить одного маленького мальчика. Особенно в таком дорогом городе, как Сан-Франциско. И дело вовсе не в том, что ей жаль времени или денег. Робби был для нее самым дорогим существом на свете.

Лицо Николь просветлело, когда она подумала о спавшем наверху племяннике. После случившейся катастрофы той страшной ненастной ночью, которая унесла жизни обоих его родителей, она дала себе клятву, что у Робби будет все, что есть у других детей, каких бы жертв это от нее ни потребовало.

Когда зазвонил телефон, она взяла трубку, совершенно не подозревая, какая неотвратимая беда надвигается на нее.

Низкий мужской голос с мелодичным французским акцентом произнес:

— Это Филип Галантуа. Я бы хотел поговорить с мисс Николь Трент.

Николь опешила, услышав это имя. Она поставила в известность этого человека о смерти его брата, как это принято в цивилизованном обществе, но совершенно не ожидала, что последует какой-то ответ. Погибший зять Николь, Раймон Галантуа, не общался со своей семьей на протяжении нескольких лет.

Она даже не представляла каким образом может связаться с его братом, до тех пор, пока недавно не стала разбирать вещи Раймона. Листочек с адресом Филипа обнаружился среди каких-то ненужных бумаг.

Какова бы ни была цель звонка Филипа Галантуа, это теперь не имело значения. Николь попыталась скрыть свою неприязнь, но это нелегко было сделать.

— Благодарю за то, что вы сообщили нам о трагической смерти Раймона, — бесстрастно произнес Филип.

Голос его даже не дрогнул, с негодованием подумала Николь. Можно подумать, что он благодарит ее за то, что она помогла ему найти его место в театре. У этого человека в жилах не кровь, а лед!

— Мне известно, что вы не общались со своим братом целых пять лет, однако я решила, что поступаю правильно, — сказала она ровным голосом.

Филип Галантуа никак не прореагировал на ее плохо скрываемую враждебность. Голос его был по-прежнему бесстрастным, когда он сказал:

— В своем письме вы упомянули о том, что у моего брата остался сын. Сколько ему лет?

— Четыре, — ответила она тем же сухим тоном.

— Как его зовут?

— Робер, но все называют его Робби.

— Где сейчас находится мальчик? Кто за ним присматривает?

— Он живет со мной, — коротко сказала Николь. Ее удивил его запоздалый интерес. Неужели этот холодный, бесчувственный человек собирается что-либо сделать для Робби? Она могла бы, конечно, принять некоторую помощь, но только не от того, кто считал, что ее сестра недостойна стать членом его семьи. Семейство Галантуа было баснословно богатым.

Им принадлежали виноградники во французской провинции и винные заводы, на которых производились первоклассные вина и марочное шампанское. Деньги для них ничего не значили. Им надо было облегчить свою совесть.

Николь вздернула подбородок.

— Я собираюсь вырастить Робби, так что вам нет необходимости беспокоиться о нем.

— Это вам нет необходимости беспокоиться, мисс Трент. Я никогда не допущу такого поворота дела. Мальчик носит фамилию Галантуа. Он будет воспитан мной и моей семьей.

— Я не позволю вам забрать моего племянника! Вы — совершенно незнакомый человек! Вы и понятия не имели о существовании Робби, пока я вам не написала.

О чем она потом очень пожалела.

— В этом не только моя вина. Откуда мне было знать? Раймон просто исчез из поля зрения вскоре после своей женитьбы.

— Подумать только, как странно! — с насмешкой воскликнула Николь. — Вы ведь всего-навсего оскорбительно отозвались о его невесте и пригрозили, что лишите его наследства в случае, если он женится на ней. Кто бы мог снести такую обиду?

— Я не собираюсь оправдываться перед вами, — произнес Филип холодно. — Скажите мне просто, как скоро вы сможете отправить Робера самолетом в Париж. Я все организую и отправлю вам билет. Когда он сможет быть готов?

— Когда рак на горе свистнет, — взорвалась она.

— Я надеялся, что мы сможем решить все полюбовно, но если вы намерены все усложнить, мне придется…

Он замолчал, услыхав в отдалении детский голосок.

Робби вошел на кухню и удивленно взглянул на Николь.

— На кого ты сердишься, тетя Ники? Что-то случилось?

Николь прикрыла трубку рукой и посмотрела на малыша со спокойной улыбкой.

— Все в порядке, солнышко. Я не сердилась. Быстренько возвращайся в кроватку, я сейчас приду и тебя укутаю.

— Сначала попью воды.

— Я принесу тебе воды, — пообещала она. — Дай мне только отделаться от… я хотела сказать, дай мне закончить этот телефонный разговор.

— Ладно, но я хочу пить из моего любимого стакана.

Как только мальчик вышел из кухни, голос Филипа в трубке произнес:

— Это был Робер? Почему ребенок не спит в такой поздний час? У вас должно быть сейчас девять часов вечера!

— Точнее говоря, девять пятнадцать, — ответила Николь дерзко, не собираясь оправдываться и говорить этому назойливому типу, что она уложила Робби спать больше часа назад.

— У меня нет личного опыта общения с детьми, но я точно знаю, что маленькие дети должны в это время уже спать. Если вы таким образом заботитесь о моем племяннике, то лучше будет избавить вас от этого бремени, — холодно сказал он.

— Можете и не мечтать! Робби и мой племянник тоже, и в отличие от вас я не считаю его бременем. Забудьте о своем желании забрать его во Францию, потому что этому не бывать!

Не дожидаясь ответа, она бросила трубку.

Николь старалась улыбаться, давая Робби воду и целуя его. Но когда она вернулась в гостиную, ярость вновь охватила ее.

Сколько наглости у этого человека! И он еще смеет рассчитывать, что она отдаст ему Робби? После того, как он обошелся с собственным братом, она бы не доверила Филипу Галантуа даже щенка! Робби был нужен этим Галантуа только потому, что носил их имя. Они продолжали считать, что Сандра ниже их по происхождению.

Сандра и Раймон встретились летом, когда Сандра закончила колледж. Это произошло в одном из парижских бистро, где часто собирается молодежь. Сандра понятия не имела о том, что Раймон происходит из богатой семьи.

Она не знала об этом до тех пор, пока он не предложил ей выйти за него замуж и не пригласил к себе домой — познакомить с матерью и братом. Филип возглавлял семейный бизнес с тех пор, как много лет назад умер их отец.

Николь была не настолько наивна, чтобы поверить, будто Филип откажется от своей затеи. Самолюбие не позволит ему отступить перед какой-то обыкновенной женщиной. Однако он ничего не сможет сделать. У нее не меньше прав на Робби, чем у него.

После еще нескольких назойливых звонков он поймет это, придумает какие-то отговорки, чтобы сохранить репутацию, и снова начнет править своей империей и гоняться за девицами. По словам Раймона, его брат пользовался бешеным успехом у женщин.

К утру от Филипа Галантуа осталось лишь смутное неприятное воспоминание. Время для Николь было слишком драгоценно, чтобы тратить его на всякие пустяки.

Она почти не вспоминала о тех вечерах после рабочего дня, когда она, понежившись в ванне, наряжалась и направлялась ужинать куда-нибудь со своими спутниками. Ничего удивительного, что у нее тогда водились деньги. Она ведь почти ничего не тратила на еду и развлечения, а свои наряды приобретала на распродажах.

«Посмотри на все с положительной стороны. Тебе не нужно обновлять одежду каждые несколько недель», — сказала себе Николь с кривой улыбкой, оглядев свои джинсы и старую, севшую футболку. Футболка промокла спереди, когда Робби обрызгал Николь, но ей незачем было переодеваться. Все равно ее никто не увидит.

— С кем ты разговариваешь, тетя Ники? — крикнул Робби из ванной.

— С одной чересчур избалованной женщиной, которую я когда-то знала, — откликнулась та. — Не забудь помыть за ушками.

Когда она шла на кухню, раздался звонок в дверь.

— Кто это там? — прокричал Робби. — Если гости, я хочу их видеть.

— Заканчивай свое купанье. Скорей всего, это наша соседка Грейс пришла, чтобы одолжить что-нибудь.

Николь открыла дверь и застыла в изумлении.

В коридоре стоял высокий, широкоплечий мужчина. На нем был элегантный костюм, который, должно быть, стоил целое состояние. Его густые темные волосы были слегка взъерошены ветром, но во всем остальном он выглядел безупречно. У него было волевое лицо — высокие скулы, квадратный подбородок и твердо очерченный рот, строгий и в то же время чувственный.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом он проговорил:

— Мне нужна мисс Николь Трент.

Она сразу же узнала этот голос. Вид Филипа Галантуа был столь же надменным, сколь и его тон. Это совсем не удивило Николь, но она не ожидала, что он окажется таким… Впрочем, ей это было безразлично.

— Я Николь Трент. Как вам удалось так быстро до браться до Калифорнии? — спросила она, машинально одергивая короткую футболку, обнажавшую полоску живота.

Филип едва ли слышал обращенный к нему вопрос. Он неотрывно смотрел на туго натянутую ткань, облегающую грудь Николь словно вторая кожа. Бог мой! Да у этой девушки фигура богини любви.

— Что вы тут делаете? — раздраженно спросила Николь. — Мне кажется, я ясно все сказала по телефону. Вы не получите Робби.

Филип с трудом перевел взгляд на ее лицо.

— Вы и в самом деле думали, что я с этим смирюсь?

— Нет, я предвидела, что вы будете изводить меня, но не предполагала, что вы настолько глупы, что перенесетесь через полмира ради недостижимой цели.

— Вы слишком плохо меня знаете, мисс Трент. Я никогда не останавливаюсь, пока не добьюсь своего, — высокомерно произнес он.

— В этот раз можете не рассчитывать на свое всегдашнее везение.

Ее голубые глаза сердито сверкнули. Она вызывающе вздернула подбородок.

Они обменивались гневными взглядами, когда из ванной донесся голосок Робби:

— Ты где, тетя Ники? — Голосок дрожал. — Ты что, ушла и оставила меня одного?

— Ну что ты, дорогой, я здесь!

Оставив Филипа стоять в коридоре, она поспешила к племяннику. Робби хорошо себя здесь чувствовал, но временами, когда не знал, где находится Николь, начинал нервничать. Разве можно было его в этом винить? Его родители исчезли навсегда. Николь была единственным родным человеком, кто у него остался.

Филип проводил Николь взглядом. Она была очень грациозной. С длинными светлыми волосами, обрамлявшими очень нежное лицо, она выглядела просто неотразимо.

Филип глубоко вздохнул. Что это с ним? Николь Трент несомненно сексуальна и привлекательна, он знал многих красивых женщин. Но эта была его противником. Нужно быть начеку. Если она столь же умна, сколь и великолепна, ему не следует терять бдительность.

С решительным видом Филип вошел в квартиру и двинулся на звук голоса Николь.

— Купанье закончено, — весело произнесла девушка, наклонившись над ванной. — Ты сморщишься, как изюминка, если не вылезешь из воды.

— Я хочу быть изюминкой, — захихикал Робби, подняв руки, чтобы его вытащили из ванны. — Тогда мне не нужно будет больше купаться в ванне, или есть капусту, или… — Он замолчал и устремил взгляд за спину Николь. — Кто это?

Она обернулась и замерла.

— Не будете ли вы любезны подождать в гостиной? — обратилась она к Филипу. — А еще лучше — позвоните мне позже. Сейчас не самое подходящее время.

Не обращая внимания на ее слова, Филип продолжал пристально смотреть на Робби.

— Ты похож на своего отца, — тихо сказал Филип. — У него были такие же темные волосы, как у тебя, но глаза не голубые, а карие.

— И у меня, и у тети Ники, и у мамы — у нас у всех голубые глаза. Только мамы больше нет. — Малыш с любопытством взглянул на него. — Вы знали мою маму?

— Не очень хорошо, — ответил Филип глухо. — Но я знал твоего папу. Он был моим братом. Я твой дядя Филип.

Робби с сомнением взглянул на Николь.

— Это правда?

— Полагаю, что да, — неохотно ответила она.

— Вы знаете это точно! — воскликнул Филип. — Сначала вы пытались изолировать ребенка от нас, а теперь намерены отрицать сам факт существования у Раймона семьи!

Робби обхватил ручонками Николь за шею и прошептал:

— Он мне не нравится.

«Не тебе одному», — подумала Николь, но ободряюще улыбнулась мальчику.

— Не беспокойся, он здесь ненадолго. — Она взяла Робби на руки и повернулась к Филипу. — Надеюсь, вы не возражаете, если я не пойду вас провожать. Я должна уложить Робби в постель.

— Я подожду, — сказал он мрачно.

— Ждать придется довольно долго. Я собираюсь почитать ему сказку. Длинную.

Они обменялись недобрыми взглядами, когда Филип ответил:

— Не беспокойтесь. Мне некуда торопиться.

Николь старалась не показать Робби, что злится, поскольку это расстроило бы мальчика еще больше, и с трудом удержалась от того, чтобы не сказать Филипу, что он просто несносен. Он не имел права приходить сюда и вторгаться в их жизнь. Она никогда не позволит ему отобрать Робби! Он даже не умеет раз говаривать с ребенком, не пугая его.

Николь понизила голос, когда, укладывая Робби, спросила, какую сказку тот хотел бы услышать. Малыш перестал волноваться, как только они остались одни. У него уже слипались глаза. Он уснул очень быстро, к великому ее сожалению. Ей хотелось, чтобы Филип подольше томился в ожидании. Это пошло бы ему на пользу!

Укрыв заснувшего ребенка, Николь сменила футболку и неохотно вышла в гостиную.

Своим присутствием — как значительностью, так и внушительным ростом — Филип сделал и без того не большую комнату еще меньше. Стоя в центре, он не одобрительно осматривался.

Николь стало немного не по себе, когда она представила, какой убогой должна показаться ее квартира этому богачу. На столе все еще оставалась не мытая после ужина посуда, а на диване лежала куча выстиранного белья, которое нужно было сложить и убрать. На полу были разбросаны игрушки Робби, а на кофейном столике в беспорядке валялись журналы и газеты.

— Я еще не успела ничего убрать, — оправдываясь, сказала Николь.

— Да, я вижу, — медленно произнес Филип.

Николь выпрямилась и вызывающе ответила:

— Сами виноваты! Не надо было приходить без предупреждения!

Он вскинул темные брови.

— Это я виноват в том, что ваша квартира находится в таком плачевном состоянии?

— Конечно! У вас-то, разумеется, есть штат прислуги, которая содержит дом в безупречной чистоте, а у большинства из нас слуг нет. Я работала весь день, потом забрала Робби из детского сада, приехала домой и приготовила ужин. Как правило, я мою посуду, стираю и убираю его игрушки, пока он купается. Из-за вас я ничего не успела. Можете считать меня негостеприимной, но у меня нет времени для непрошеных визитеров.

— Я не в гости пришел. Если бы вы не повесили трубку, мы могли бы обо всем договориться по телефону.

— Насколько я понимаю, мы это и сделали, — сказала она сухо.

— Вы прекрасно понимаете, что это не так. Робер носит фамилию Галантуа. Мы намерены…

— Ваш брат тоже носил эту фамилию, — оборвала его Николь. — Но вы вышвырнули его из вашего дома. Интересно, что вы собираетесь делать с Робби, если он не будет соответствовать вашим высоким стандартам? Отправите его в сиротский приют?

— Не говорите ерунды! Кстати, вы ошибаетесь относительно Раймона. Он сам ушел из дома.

— Так поступит всякий уважающий себя мужчина, если кто-то оскорбляет женщину, которую он любит. Сандра была прекрасным человеком.

— Откуда нам было знать? — произнес Филип, и тон его впервые немного смягчился. — Они встречались очень непродолжительное время. Женитьба — это серьезный шаг. Мы просили Раймона повременить до тех пор, пока они будут более уверены в своих чувствах. Разве это так уж плохо?

— Вы не только дали им совет подождать, — сказала Николь мрачно. — Вы сказали ему, что Сандру интересуют лишь его деньги.

— Это не такой уж редкий случай, когда речь идет о девушке со средним достатком и богатом молодом человеке.

— Если не считать того, что у Раймона не было собственных денег! Однако Сандра оставалась с ним. Вы хотя бы представляете себе, как тяжело им было? Раймон ничего не умел, кроме как делать вино. Единственное, чем он когда-либо занимался, — работа на винном заводе вашей семьи.

— Это не просто средство от безделья для богатенького сыночка, — сказал Филип, — Раймон работал там с детства, изучая производство.

— Вот это-то и плохо, потому что он не умел больше ничего. А Сандра не могла устроиться на работу из-за ваших неумолимых законов в отношении работы иностранцев. Они были вынуждены считать мелочь. В буквальном смысле!

Глубокие складки пролегли на щеках Филипа.

— Раймон мог обратиться ко мне за помощью. Он знал, что я никогда ему не откажу.

— Существует такое понятие, как гордость. Кроме того, они были молоды и любили друг друга. Они легко относились к бедности. Сандра рассказывала мне, что иногда они стояли перед выбором — поужинать или пойти в бистро с друзьями, где можно было сидеть часами с одним-единственным напитком. И то и другое одновременно они не могли себе позволить.

В какой-то миг Николь почувствовала раскаяние, когда увидела страдание, написанное на лице Филипа.

— Я рад, что они были по крайней мере счастливы, — пробормотал он. — Но они не должны были так жить.

— Да, не должны, — подчеркнуто сказала она.

Филип засунул руки в карманы.

— Вы полагаете, что я — подлый старший брат, который украл у Раймона то, что принадлежало ему по праву рождения? Но вы заблуждаетесь. Я на самом деле очень беспокоился за него. Я любил брата и не хотел, чтобы он допустил ошибку.

— Если вы его любили, почему не попытались исправить положение? Неужто гордость вам не позволила? — спросила Николь насмешливо.

— Я совсем не такой монстр, каким вы меня представляете. Когда я немного остыл, и, думаю, он тоже, я попытался связаться с Раймоном. Я звонил и просил, чтобы ему передали это, но он ни разу мне не ответил. — Филип замолчал. — Через некоторое время я решил, что нам надо сесть и поговорить как мужчина с мужчиной. Я поехал к нему, но к тому времени он сменил адрес, и я не смог его разыскать. — Руки Филипа сжались в кулаки. — Я перевернул весь Париж. Но никто не мог — или не хотел — сказать мне, где он. Откуда мне было знать, что он уехал из страны?

— У них не оставалось выбора после рождения Робби. Гора счетов все росла и росла. Здесь, в Сан-Франциско, хотя бы Сандра имела возможность найти приличную работу, чтобы содержать их всех, пока Раймон приобретет навыки какой-либо профессии.

— Здесь дела у них пошли лучше, я надеюсь?

— Да, все складывалось прекрасно. Раймон проявил способности к электронике. Он получил прекрасную работу в Силиконовой Долине, и они купили чудесный домик. — Николь опустила голову. — И тут одной ненастной ночью, когда они возвращались домой из кино, какой-то пьяный водитель врезался в их машину. Оба они погибли мгновенно.

— Ужасно, — пробормотал Филип.

Она молча кивнула. От их враждебности друг к другу не осталось и следа. Николь почувствовала не объяснимое желание положить голову на широкое плечо Филипа и прижаться к нему.

— Нас обоих постигла тяжелая утрата, — мягко сказал Филип. — А теперь мы оба хотим сделать все, что возможно, для их сына.

Момент ее слабости прошел. Николь расправила плечи и приготовилась к борьбе.

— Если вы и в самом деле так считаете, то наверняка понимаете, что Робби будет лучше со мной.

Филип нахмурился.

— Я не согласен с этим. Вы, безусловно, должны знать, что ребенку нужен надежный дом.

— Неужели вы настолько привередливы? Эта квартира не соответствует вашим стандартам, поскольку тут не прибрано?

— В понятие «настолько» мы явно вкладываем разный смысл, — насмешливо сказал Филип и неожиданно нетерпеливо взмахнул рукой. — Сейчас не время спорить о мелочах. Нам предстоит уладить более важные проблемы.

— Они уже улажены. Робби останется со мной, а вы вернетесь домой, чтобы переработать еще больше винограда и заработать еще больше денег, что на самом деле является вашей единственной заботой.

— А чем вы занимаетесь? — неожиданно спросил Филип.

Вопрос застиг ее врасплох.

— Я… в общем, я работаю в сфере производства одежды.

— И что вы конкретно делаете?

— Штучную работу, — нехотя ответила она.

Николь не хотелось признаваться, что это была низкооплачиваемая работа швеи. Тут нужно пояснить. Она мечтала стать дизайнером одежды, и эта самая первая ступень работы давала ей возможность наблюдать весь процесс производства. А возможно да же, получить шанс показать свои собственные модели. Но она не собиралась поверять свои мечты и надежды этому надменному типу.

— Какое значение имеет то, чем я занимаюсь? — сказала она с вызовом.

— Большое. Ваша работа не оставляет вам достаточно времени для Робера. Я подозреваю, что он проводит весь день с чужими людьми, а вы видитесь с ним только вечером. И даже в эти моменты вы слишком заняты, чтобы уделить ему необходимое внимание.

— Это неправда! Главное то, как мы проводим с ним время.

— Слабый довод, — заявил Филип. — В моем доме в Париже, где ему по праву надлежит быть, Робер будет находиться под присмотром.

— Под присмотром няни, единственный интерес которой — чек, получаемый ею в конце недели? Я могу дать ему то, чего вы не можете купить за все ваши деньги! Но разве вы знаете что-то о любви? Ведь она не приносит прибыли!

Ее щеки пылали, глаза сверкали, как две голубые звезды.

Филип ошеломленно смотрел на нее. Что с ней будет, окажись она в объятиях мужчины? Он готов был поклясться, что она расцветет, как цветок. Каким сладким будет этот миг!

Филип тряхнул головой, отгоняя это волнующее видение. Нельзя позволять своим фантазиям заходить так далеко.

— Все это прекрасные слова, и только, — холодно сказал он. — А Роберу нужно гораздо больше, чем любовь. Ему необходимо гарантированное будущее, то, что могут дать деньги, которые вы презираете.

Спор все продолжался, и ни один из них не отступал ни на шаг. Наконец Филип был вынужден выложить свою козырную карту. Позиция его была шаткой, но он рассчитывал на то, что Николь об этом не догадается.

— Я надеялся, что вы пойдете мне навстречу ради ребенка, но на самом деле мне не нужно вашего раз решения на то, чтобы увезти его в Париж. Робер родился во Франции, отец его француз, следовательно, у мальчика французское гражданство.

— Какая ерунда! Его мать была американкой, так что Робби настолько же американец, насколько француз.

— Ничего подобного, раз местом его рождения была Франция, — торжествующе произнес Филип.

Это был неприятный сюрприз. Николь не знала, на самом ли деле это так, но все складывалось, безусловно, неудачно. Даже если она имела права на Робби, у Филипа были деньги на то, чтобы устроить судебную волокиту. Ей и так еле удавалось сводить концы с концами, где уж там оплачивать адвоката! Галантуа могут нанять их целую бригаду…

Николь решила, что выход у нее один — взывать к его чувству справедливости, но не очень-то полагалась на возможность этой перспективы.

— Думаю, что вы ошибаетесь насчет положения Робби, но ни один из нас не хочет, чтобы он пострадал из-за нашей междоусобицы, — начала она убедительно. — Неужели вы не видите, как тяжело ему будет жить с вами? Он не только вас не знает, он вас боится.

— Я глубоко сожалею о том, что повысил голос в его присутствии, но уверяю вас, что больше такого не повторится.

Неужели он на самом деле думает, что она этому поверит?

— К сожалению, непоправимое уже произошло. Робби только что потерял обоих своих родителей. Вы предлагаете оторвать его от единственного человека, с которым он чувствует себя защищенным, и увезти в чужую страну, где ему предстоит жить с незнакомыми людьми. Не могу поверить, чтобы кто-то мог так жестоко обойтись с маленьким ребенком.

— В ваших словах есть логика. — Филип, нахмурившись, задумался на мгновенье. Потом его лицо прояснилось. — Ну хорошо, вы можете поехать с нами и остаться до тех пор, пока мальчик не освоится.

Николь с возмущением взглянула на него.

— Вы неподражаемы! Я, значит, должна оставить свою работу и лететь через океан только для того, чтобы оказать услугу вам?

— Не для этого, а ради Робби. Если вы и в самом деле так печетесь о нем, как утверждаете, вы не должны колебаться. Что же касается того, что вы бросите свою работу, то невелика потеря. Уверен, по возвращении вы найдете другую, ничуть не хуже.

Николь чуть не лишилась дара речи от ярости.

— Вы, без сомнения, самый возмутительный, невыносимый, высокомерный человек из всех, кого я когда-либо встречала!

Улыбка преобразила его лицо. На ее глазах Филип Галантуа превратился в обаятельного, потрясающе красивого мужчину.

— Первое впечатление часто бывает обманчивым. Убежден, что я вам буду нравиться все больше и больше. Так я заказываю билеты на самолет, — сказал он, словно уже получил ее согласие. — Полагаю, паспорт у вас есть.

Для Николь блеснул лучик надежды.

— У меня-то есть, а вот у Робби нет. Он не может улететь с вами, даже если бы я разрешила.

— Я позабочусь об этом. Французский консул может связаться с властями и выяснить этот вопрос. Будьте готовы вылететь завтра днем.

— Я не в состоянии собраться так быстро, — запротестовала Николь.

— Чепуха. Позвоните своему начальству, побросайте несколько вещей в чемодан и заприте дверь. Если что и забудете, сможете купить в Париже и прислать мне чек.

— Вы убеждены, что деньги решают все проблемы!

— Никогда не убеждался в обратном, — сухо ответил он.

Николь почувствовала полную беспомощность, как человек, едущий в поезде без машиниста. Если она откажется, он может добиться решения суда в свою пользу и забрать Робби без ее согласия. Такие вещи обычно требуют времени, но Филип знает, как преодолеть волокиту. Ясно одно: она не может отпустить Робби одного. Ребенок будет насмерть перепуган!

— Завтра есть рейс в Париж в пять часов дня, — сказал Филип. — Я забронирую три места.

— Почему такая спешка? — спросила Николь жалобно.

— Потому что мне нужно вернуться на работу. У меня запланирована встреча.

— Прошу прощения за то, что я этого не сознавала, — сказала она преувеличенно вежливо. — Я не должна была рассчитывать на то, что вы станете терять свое драгоценное время на всякие малозначительные личные дела.

Филип невозмутимо посмотрел на нее.

— Я заеду за вами в три тридцать. Будьте готовы.

Не дожидаясь ответа, он вышел.