А может, это любовь?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Черт возьми! — Ник крепко прижал к себе Стефани, но был напряжен. Она же, наоборот, была раскованной, поцеловала его в уголок рта и снова положила голову ему на плечо. Какое блаженство!

Ей было чуть-чуть совестно так беззастенчиво его соблазнять, но мысли не задерживались у нее в голове, а мгновенно улетучивались, как облака, проносившиеся над вершинами гор.

— Поедем домой, Ник, — попросила она.

— Первая здравая мысль за весь вечер.

— Не сердись!

— А я и не сержусь, — тихо произнес Ник.

Она пыталась заглянуть ему в глаза, но всякий раз, когда это удавалось, ей чудилось, что она либо утонет, либо сгорит в их глубине.

— Как-то все перепуталось, — призналась она.

— Это у тебя в голове перепуталось. Ты слишком много выпила.

— Ничего подобного, — возразила Стефани. Может, она и пьяна, но только от любви.

— Я отвезу ее домой, — сообщил Ник остальной компании. — На сегодня с нее довольно. Пэт, поезжай домой на ее машине, а я ее завтра отгоню.

Взяв ключи, Пэт спросила:

— С ней все в порядке?

— Да, просто ей надо выспаться.

— Может, я и лягу, но спать не собираюсь, — строптиво заявила Стефани, стараясь сохранять достоинство.

Ник отвел ее попрощаться со своими родственниками, а потом усадил в машину.

Всю дорогу домой она напевала разные песни про любовь, а Ник чертыхался. Когда они приехали, он помог ей вылезти из машины и дойти до крыльца, как будто она была инвалидом.

— А где Дуги?

— У Клайда. Ночует там.

Стефани бросила жакет на стул в кухне, туфли скинула у дверей, а блузку повесила на дверную ручку.

— Может, хватит?

— Что? — Она не понимала, почему он так распыхтелся. Ведь они в доме одни и у них впереди целая ночь.

— Раскидываешь вещи где попало. Иди в спальню.

— Да, сэр, — робко ответила она.

Ник подобрал разбросанные вещи и пошел вслед за Стефани в спальню. Там он положил жакет и блузку на стул, а туфли поставил под него.

— Будет лучше, если я уйду.

— Останься.

— Не могу.

— Пожалуйста. — Если он уйдет, то все испортит.

— В другой раз. Сегодня ты… мы слишком уязвимы.

— Хорошо, — пробурчала она, но заметила, что он сказал «мы».

Стефани стянула с себя юбку и кинула ее туда, где лежали остальные вещи. Ник ловко перехватил ее в воздухе и положил на стул. Стефани одарила его лучезарной, одобрительной улыбкой.

— Стефи, прошу тебя, не надо. Я не знаю, что ты задумала, просто не делай ничего… слышишь?

— А что я делаю? — Стефани села на постель и достала из-под подушки ночную рубашку. Это была не та, ситцевая, а шелковая с кружевами, которую она приобрела в своем же магазине по совету Эми.

— Решила свести меня с ума, — сердито бросил Ник. — Давай ложись, и я уйду. Или тебе надо в ванную?

— Я ведь не Никки, — не могла она удержаться от смеха.

— Будто я этого не знаю. Но Никки воспитанный ребенок.

— А я? — с притворным негодованием бросила она.

— Опасная женщина, вот ты кто. Сейчас же надевай рубашку и ложись.

Больше у нее не было сил дразнить его. Она пошла в ванную, надела новую рубашку, а сверху такой же шелковый пеньюар и вернулась в спальню.

Ник стоял возле постели. Он уже отвернул край одеяла и ждал, чтобы подоткнуть его со всех сторон, когда она ляжет. У него был вид обреченного человека, решившего погибнуть с честью. Стефани тоже стала серьезной.

Как она хотела, чтобы он был счастлив и любим, чтобы исполнились все его желания! А она была бы его самым сильным желанием!

— Ложись, — сурово приказал он. — Ты выпила слишком много шампанского.

Стефани села на постель и притянула его к себе за талию. Прижавшись щекой к его груди, она услышала, как сильно бьется его сердце. Их любовь могла бы быть такой же сильной и безмятежной, если бы…

Все эти потерянные годы казались ей уходящей назад темной, бесконечной дорогой. Но и будущее может стать таким же, если они не сделают решительного шага. Стефани сжала Ника еще крепче.

— Останься!

— Стефи!..

— Останься!

Ник схватил ее за плечи, а она, откинув голову, посмотрела на него умоляющим, отчаянным взглядом. Она чувствовала, что нечто бесценное уйдет безвозвратно, если они упустят этот момент.

— Не смотри на меня так, черт возьми! — взорвался Ник.

— Как «так»?

— Будто ты умрешь, если я тебя сейчас не поцелую.

— Я не умру, нет, но моя жизнь станет невыносимо печальной.

Стиснув зубы, Ник прижал к себе ее голову и медленными движениями стал гладить ее по волосам, словно надеясь найти в этом какое-то утешение.

— Стефи. — На сей раз в его голосе ей послышалось сомнение.

Стефани выпростала его рубашку из брюк и стала гладить его спину.

— Господи, Ник, какое наслаждение! У тебя такая гладкая, нежная кожа…

Глаза Стефани были затуманены желанием, противостоять которому было выше его сил. Никакие доводы разума не могли бы пробиться сквозь магическую ауру, окружавшую эту женщину. Она была любовью его юности, неугасающим факелом, светившим ему во тьме времени, отравленного сомнениями.

Ник медленно опустил ее на постель, а сам лег рядом. Глаза Стефани, полуприкрытые ресницами, молили о том, что он и сам готов был отдать.

— О Стефи… — выдохнул Ник и, приподнявшись, коленом раздвинул ей ноги. Страсть охватила его, он весь напрягся, сгорая от непреодолимого желания быть в самом сокровенном и самом нежном центре этой страсти.

Стефани вся состояла из прохладного шелка и гладкой кожи, бледных кружев и розовой плоти, темной шапки волос и выжженных солнцем прядей. И она принадлежала ему.

Маленькая жилка, словно загнанный зверек, билась у нее на виске. Он начал целовать эту жилку, потом спустился ниже — до родинки над верхней губой, всегда действовавшей на него завораживающе. Он обвел родинку языком, и в это мгновение страсть захлестнула его.

Продолжать любовную игру стало невыносимо. Ник захватил губами рот Стефани, а она без колебаний открыла его, отзываясь на ласку.

Ник чувствовал себя одновременно в раю и в аду. Вот она лежит в его объятиях, готовая отдаться ему, как только он этого пожелает. Нужно лишь снять этот шелк…

Дикая сладостная мука.

Язык Ника двигался в такт бедрам, как прилив и отлив, разжигая ее желание. Она то и дело задерживала дыхание, потом снова шумно вздыхала.

Медленными круговыми движениями большого пальца Ник обводил затвердевший сосок до тех пор, пока Стефани не схватила его руку и не положила себе на грудь, показывая, чего она хочет. Он гладил и сжимал ее грудь, а она от восторга тихо стонала, еще больше разжигая его желание.

Сейчас… она принадлежала ему.

Нику не хотелось думать о том, что будет. Важно только настоящее. Нет ни прошлого, ни будущего, есть лишь настоящее и безумное, мучительное, чувственное наслаждение.

— Люби меня, — настойчиво шептала Стефани. Расстегнув рубашку, она запустила пальцы в завитки волос у него на груди. — Мы так долго ждали.

Ее мольба внезапно пробила панцирь, окружавший его сердце. Он любил ее все эти годы, и сейчас тоже любит, да поможет ему Господь. И стоит только пожелать…

Когда-то Стефани смотрела на него такими же любящими глазами, а потом она ушла к другому. Какая разница, как именно они расстались — он был так же виноват, а может быть, и больше, чем она, — важно, чем все закончилось. Она говорила, что любит его, а замуж вышла за другого.

Это воспоминание пробило себе дорогу сквозь туман страсти. Ник отпрянул рывком, а когда она попыталась его остановить, схватил за руки и прижал их к кровати у нее над головой.

— Нет, Стефи, — процедил он сквозь зубы, хотя ему было невыносимо больно произнести эти слова.

Стефани открыла глаза — прекрасные голубые глаза, в которых, ему казалось, он тонет всякий раз, когда она глядит на него. Сейчас он прочел в них недоумение: как же так? Ведь она готова отдаться ему, разве он не понял?

Видит Бог, он тоже желал эту женщину!

— На тебя подействовало шампанское. Женщины всегда становятся сентиментальными на свадьбах. Завтра ты пожалеешь о том, что произошло.

— Нет, — возразила она. — Я хочу тебя, только тебя.

— Ты уверена? Обратного пути не будет.

— Я-то уверена. Это ты не уверен. — В ее голосе слышалось осуждение. Она села, а Ник отодвинулся в дальний угол кровати. — Все дело в доверии, Ник. Я буду твоей… навсегда, если захочешь, но только когда ты станешь полностью мне доверять. Тебе придется выбирать: либо любовь, доверие и будущее, либо ничего. Тебе решать!

Ник молча выслушал ее требование. Однако физическое желание владеть ею было настолько велико, что он был готов поддаться искушению… а там — будь что будет.

А дальше что?

Его терзали сомнения. Он мог бы солгать и сказать ей, что у него нет никаких опасений относительно их будущего, возможно, даже смог бы убедить ее, что его сомнения пустячны, но они оба будут знать, что это неправда.

— А что, если я не вернусь?

— Тогда лучше знать об этом заранее. Если ты не можешь мне доверять, нам лучше вообще не сходиться, чем жить вместе, не доверяя друг другу.

Ник кивнул, но заметил с болью в сердце, как потух ее взгляд. Она была так прекрасна и так полна решимости принять его любовь только на своих условиях!..

— Ты многого требуешь, — сказал он, застегивая рубашку.

Стефани с трудом сдержалась, чтобы с ее губ не сорвались слова, о которых она потом пожалеет. Она предложила ему себя и свою любовь. Он все отверг.

Она-то думала, что стоит заманить Ника в свои объятия, и он не устоит: признается ей в вечной любви. Какая самонадеянность! И какое унижение; но пусть это послужит ей уроком.

— А я многого и хочу, — призналась она.

Ник встал, и она поняла, что он действительно уходит. Ну что ж, она, видимо, ошиблась. Ей показалось, что они снова полюбили друг друга, но это случилось только с ней. А если бы он ее любил, то доверял бы.

— Спасибо, что помог с Дуги и восстановил доброе имя Клея, — с натянутой улыбкой произнесла она. — Надеюсь, ты еще найдешь свое счастье. Ты его заслужил.

— Ты хочешь сказать, мол, ты неплохой, но будь ты проклят, — криво усмехнулся Ник, однако выражение лица было обиженное.

— Я говорю искренне. Ты найдешь женщину, которой ты сможешь доверить свою любовь.

— Когда-то я думал, что эта женщина — ты. — Помедлив секунду, он вышел.

Стефани слышала, как стихли его шаги. Потом раздался шум мотора и наконец хруст гравия под колесами машины. Наступила тишина. Она долго сидела, не двигаясь, будто ждала чего-то. Тикали часы, за окном шумел ветер, наступили сумерки, а она все ждала.

— По-моему, дела в этом квартале шли неплохо, — сказала Стефани, протягивая Эми листок балансового отчета.

— Я так рада, что мы открыли этот магазин. Здорово, правда? Но что с тобой? Ты сегодня какая-то молчаливая.

— Я все думаю, — улыбнулась Стефани.

— О чем?

— О жизни. Правде. Красоте. В общем, обо всем, что важно в жизни.

— Вижу, ты здорово задумалась. Ну, и к какому пришла выводу?

— Ни к какому, — вздохнула Стефани. На душе у нее было тяжело.

— Все из-за Ника? Ты в него влюблена?

— По уши, — удрученно призналась Стефани.

— Когда-то вы были неразлучной парой.

— Это было так давно.

— Не так уж и давно. А что произошло, когда он отвез тебя домой после свадьбы? Даже мой муж заметил, что между вами что-то происходило, а его обычно не интересует то, о чем не напечатано на первой странице газеты «Таймс».

— Ник уложил меня в постель и уехал.

— Он что, рехнулся?

— Нет, просто он до сих пор считает, что я его предала. Я ему сказала, что он должен сам решить, доверяет ли он мне настолько, чтобы начать все сначала, но пока он еще не готов.

— Он так и сказал? — Эми явно недоумевала. — Значит, он глупец, раз не понимает, от чего отказывается.

Стефани промолчала и убрала документы в сейф.

— На сегодня все. Поехали по домам.

Правда, дома у нее было пусто. Дуги уехал со своим классом в Денвер на экскурсию и вернется только завтра.

— Поехали к нам, — предложила Эми. — У нас сегодня будут наши соседи, Элмоны. Ты ведь с ними знакома.

— Спасибо, Эми, но у меня дома дел по горло.

Стефани мчалась по шоссе и любовалась окружающей природой. Осень уже позолотила листья осин на склонах гор и растущих вдоль ручья тополей. Погода была теплая — стояли дни бабьего лета.

В магазине дела шли лучше, чем она ожидала, хотя туристский сезон уже был на исходе.

Дома тоже все было в порядке. Дуги учился хорошо и даже был выбран казначеем своего класса. По совету Ника он стал заниматься гимнастикой, чтобы стать более сильным и выносливым. Деньги, вырученные от продажи телят, позволили настелить новую крышу.

Так что она должна только радоваться.

Она и радуется, ей-Богу. Жизнь у нее ровная и спокойная. Не надо только думать о Нике Дорелли. Она не видела его вот уже три дня, а в таком маленьком городке не так-то легко избежать встреч.

Собственный вздох вывел ее из состояния задумчивости. Впереди был крутой поворот, и она немного притормозила, но навстречу неожиданно выскочила машина, так что она еле-еле успела вывернуть руль вправо. Однако встречную машину занесло, и Стефани ничего не оставалось, как съехать вниз по крутому склону, поросшему деревьями. Прямо перед ней вдруг замаячил огромный старый дуб. Последнее, о чем она успела подумать: сейчас она в него врежется…

Однако в это мгновение перед ее глазами возникло какое-то облако, и она поняла, что сработала аварийная защитная подушка.

Ник был уже в миле от ранчо Боултов, когда ему сообщили по радиотелефону, что где-то рядом на шоссе произошла авария. Ник принял сообщение и включил световой сигнал и сирену.

Прибыв на место происшествия, Ник сразу оценил обстановку: водитель превысил скорость на повороте. Вероятно, какой-нибудь подросток. Перегородив дорогу сигнальными огнями, он привязал веревку к бамперу своей машины и, держась за нее, стал спускаться вниз по склону, прихватив с собой фонарь и аптечку.

Когда Ник подобрался к дубу, нагнулся и увидел под сломанными ветвями знакомую машину, сердце его чуть не вырвалось из груди. Он дернул за покореженную дверцу.

— Стефи, — прохрипел он.

— Ник? — Она оторвала голову от руля. Из носа у нее текла кровь.

— Не двигайся, надо проверить, нет ли переломов.

— Да нет, все нормально.

— Вот, возьми, — сказал он, протянув ей носовой платок. — У тебя кровь.

— Боже праведный, — ахнула она, глянув на себя в зеркало заднего вида.

— Вот именно. А теперь пошевели ногами. Нигде не болит?

— Говорю тебе, я в порядке. Меня спасла аварийная подушка. Только вот нос, наверно, сломала, когда ударилась.

— Зачем ты, черт возьми, так гнала?

— Я и не гнала. Мне навстречу выскочила машина, которая делала поворот по правой стороне, и мне ничего не оставалось, как съехать.

Ник поставил машину Стефани на тормоз и сказал:

— Вылезай. А ты случайно не заметила номер той машины?

— Это был красный спортивный автомобиль, но номер я не разглядела.

Неожиданная нежность шевельнулась в душе Ника, когда он увидел, как она прижимает к носу платок. Ему вдруг захотелось обнять ее, отвезти к себе домой и больше никуда не отпускать.

Не теряй головы, парень, предупредил он себя. Адреналин в крови — плохой советчик.

— Ладно, — строго сказал он, — поехали в больницу. Позвоню в гараж, чтобы вытащили твою колымагу.

— Спасибо, — улыбнулась Стефани — и вдруг покачнулась. Он еле успел подхватить ее.

Она не потеряла сознания, но была в шоке. Неудивительно: пережить такое! Ведь она могла погибнуть! Ник еле сдерживался, чтобы не дать волю чувству страха за Стефани.

Когда он увидел, что она лежит головой на руле, вся в крови, он подумал… Неважно, что он подумал. Надо выбираться отсюда, скоро стемнеет и станет холодно.

— Извини. Уже все прошло, — едва слышно пробормотала она.

— Позволь мне судить, прошло или нет. Встань впереди меня, и мы будем подниматься вместе.

Ник обхватил Стефани одной рукой, а другой стал подтягиваться наверх с помощью веревки. Ее волосы касались его подбородка, а ягодицы то и дело наталкивались на бугор его твердой плоти, натянувшей джинсы. Страх сменился таким жгучим желанием, что он стиснул зубы, чтобы не застонать.

Наконец они поднялись. Ник усадил Стефани в машину и помчался в город.

— Опять вы? — удивленно рассмеялся врач. — Хорошо, что ты всегда оказываешься поблизости, когда надо ее спасать, а, Ник? — Для врача ситуация явно выглядела забавной.

После того как врач укрепил носовую перегородку с помощью специального устройства и наложил повязку, он сказал:

— У вас будут синяки. Прикладывайте лед в течение сорока восьми часов, чтобы спала опухоль. Я сделаю укол, чтобы вы смогли сегодня уснуть.

Потом Стефани пришлось заполнить чуть ли не дюжину разных бланков для получения страховки и помочь Нику составить полицейский рапорт об аварии.

— Я отвезу тебя домой, — предложил Ник. — Где Дуги?

— В Денвере со своим классом.

Стефани начала зевать уже по дороге.

— Смотри не усни.

— Припоминаю, ты сказал то же самое, когда я сломала руку.

Как он тогда был с нею нежен! Помог войти в дом и даже сам почти раздел ее. При этом воспоминании на глаза у нее навернулись слезы. Она так скучала по нему все эти дни, а он ее избегал.

Любовь, которая расцвела пышным цветом в дни их юности, завяла во время долгой зимы разлуки. Теперь она вновь ожила в ее сердце — страстная и мучительная.

— Ты плачешь? — пристально вглядываясь в лицо Стефани, спросил Ник, когда они остановились возле ее дома.

— Нет. — Она покачала головой, и у нее при этом заболел нос.

Ник недоверчиво хмыкнул, но промолчал. Он помог ей выйти из машины, отвел в спальню и, достав из-под подушки ночную рубашку, удалился.

Стараясь подавить в себе бесполезные эмоции, она разделась, придерживаясь за спинку кровати, чтобы не потерять равновесие, и стала осторожно надевать ночную рубашку.

Внезапно она почувствовала, как сильные руки помогли натянуть рубашку, вдеть руки в рукава.

— Ник, — прошептала она дрожащим голосом.

— Тихонько! Ложись!

Подоткнув со всех сторон одеяло, он взял с ночного столика пакет со льдом и осторожно приложил его к лицу Стефани.

— Так я тебя не вижу, — запротестовала она.

— И не нужно.

— Нет, нужно. — Стефани сняла лед и посмотрела на Ника. Какой он красивый, чудесный и вообще… Комок застрял у нее в горле.

— Ты плачешь, — пробормотал он и снова исчез, однако вернулся через минуту с полотенцем в руках. Он вытер им лицо Стефани, а потом положил сверху пакет со льдом.

— Не уходи, — едва слышно попросила она. Обезболивающий укол, видимо, начал действовать, потому что она почувствовала, что куда-то проваливается. — Подержи меня за руку.

Она немного подвинулась, и он сел рядом, взяв ее руку. Сквозь одеяло она ощущала тепло его тела, и это действовало на нее успокаивающе.

— Останься. Пожалуйста, не уходи, — взмолилась она.

— Я буду здесь, — с некоторой долей сарказма в голосе уверил он.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Стефани удовлетворенно вздохнула и погрузилась в сон.

Ник осторожно высвободил руку и пересел на стул. Он заметил, что из спальни исчезла фотография Клея и что Стефани сняла обручальное кольцо. Он долго не мог отвести взгляд от пустого места на широкой кровати. Это должно было быть его место! И у него должно было быть право спать рядом со Стефани, обнимать и утешать ее, если ей станет больно.

Даже если на все это когда-то имел право другой, сейчас оно должно принадлежать ему.

Ник так и заснул на стуле, накрывшись одеялом, которое нашел в чулане, и положив ноги на кровать поближе к ступням Стефани, чтобы почувствовать, если она начнет беспокоиться во сне. Два раза за ночь он менял лед.

Окончательно Ник проснулся в восемь утра. Все тело у него затекло. Стефани спала сном младенца.

Голая ступня торчала из-под одеяла. Ник осторожно взял ее в руки: пальцы были маленькими и округлыми, не то что у него — длинные и костлявые.

Мне нравятся босые женские ножки, невольно улыбнулся он про себя. Может, он действует необдуманно, но какое это имеет значение? Он наклонился и начал целовать сначала изящный изгиб ступни, потом — щиколотку…

Стефани вздрогнула, и Ник вспомнил, что она боится щекотки. Столько всего можно еще вспомнить — ведь они так долго были вместе, хотя и потеряно тоже немало.

Ник прикрыл ногу Стефани и отправился в душ. Спустя полчаса он снова появился в спальне — с подносом в руках. Стефани открыла глаза.

— Завтрак! — провозгласил Ник.

— Здорово! Я умираю с голоду, — заверила она, сев в подушках.

В прошлый раз она сидела точно так же и молила его остаться, а он ушел. Поджал хвост и попросту сбежал, испугавшись того, что она ему предлагала. Вид у нее тогда был печальный.

— Пожалуй, нам надо поговорить.

— О'кей, — метнула она на него быстрый взгляд и, встав, проскользнула в ванную.

Он пошел за кофе, а когда вернулся, она уже опять сидела в постели.

— Выглядишь ужасно, — прокомментировал он, ставя ей на колени поднос.

— Ты такой галантный, — усмехнулась она.

— Ты бы и сама так сказала. Так что я избавил тебя от необходимости говорить неприятные вещи.

Стефани попыталась рассмеяться, но из-за боли смогла лишь скорчить гримасу.

— Нос болит, — пожаловалась она.

— Да уж, есть от чего, — заметил Ник и уткнулся в тарелку с омлетом.

Стефани наблюдала за ним исподтишка. В нем явно произошла какая-то перемена, но какая именно?

— Ты провел здесь ночь.

— Чем окончательно погубил твою репутацию.

— Спасибо, что спас меня. — Она чуть-чуть улыбнулась уголками губ, насколько позволяла повязка.

— Это моя работа.

— А быть сиделкой тоже входит в твои обязанности?

— Нужно же было, чтобы кто-нибудь остался с тобою.

Вот так. Оставь надежду. Ник просто по природе заботливый человек. Сколько он проявил терпения с Дуги… А ее сейчас, наверно, просто жалеет.

Она взглянула в зеркало: лицо опухло, а под глазами багрово-зеленые синяки.

Ник отнес подносы на кухню и вымыл посуду. Стефани тем временем почистила зубы, приняла аспирин и снова улеглась.

Вернувшись из кухни, Ник сел на стул возле кровати. Выражение его лица было таким же серьезным, как в дни, когда он расследовал дело о причастности Клея к краже бриллиантов.

Стефани нервно прокашлялась.

Ник сидел, облокотившись о колени и потирая руки, не зная, как начать разговор.

— На прошлой неделе ты просила меня остаться с тобой, — начал он. — У тебя тогда ничего не болело, но ты была под воздействием шампанского.

— Три бокала за весь вечер, — тихо сказала она.

Ник посмотрел ей прямо в глаза — ну ни дать ни взять хладнокровный сыщик, которого интересуют факты, мэм, только факты. Если бы ей не было больно смеяться, она бы расхохоталась.

— А ты соображала, что делала?

— А то.

— Я серьезно спрашиваю, Стефи! — взорвался он.

— Я и отвечаю серьезно. Я просила, чтобы ты остался, чтобы спал со мной. Выразиться еще яснее?

— Да, черт побери! Мне нужно еще яснее!

— Надеюсь, ты не будешь так выражаться в присутствии наших детей?

Не успела она опомниться, как он схватил ее за плечи и, приблизив к ней лицо, заговорил горячим шепотом:

— Прости, что я ушел. Во мне, как обычно, говорило упрямство. Я хотел остаться.

Стефани посмотрела Нику в глаза и прочла в них отчаяние и страх. Этот сильный, храбрый, заботливый человек, оказывается, не уверен в себе!

Он ее любит, какое еще может быть объяснение! Сердце Стефани было готово вырваться из груди.

— Я люблю тебя так, как никакая женщина не полюбит. Я хочу быть с тобой. У нас будут дети, и мы будем вместе стариться. Я уповаю на то, что и тебе нужно то же самое.

— Боже, — простонал он с закрытыми глазами.

— Не упоминай имя Божье всуе.

— Я молюсь ему, чтобы все это не было сном. Ведь я не сплю, Стефи? Ты хочешь выйти за меня замуж после всего того, что я наделал?

— Хочу.

— Я не мог тебя простить за то, что мое место занял другой. Я был глуп и самонадеян. Я не хотел тебе верить, но теперь понял, что был дураком, не доверяя тебе. Ты простишь меня? Будешь снова меня любить?

— Да, дорогой, да, — повторяла она, покрывая поцелуями его лицо. — Ты был моей первой любовью, необыкновенной любовью…

— И я хочу стать твоей последней любовью, — горячо прошептал Ник. — Я могу понять, что ты любила другого, и в глубине души я всегда буду сожалеть о потерянных годах, но с этим я справлюсь. Я люблю тебя, Стефи, и никогда не переставал любить. Ты всегда была для меня единственной женщиной на свете и всегда будешь.

Она хотела выразить восторг по поводу такого заявления, но Ник впился в нее губами. Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Стефани заявила:

— Отныне никаких игр в молчанку. С сегодняшнего дня если и будем ссориться, то выясняя все до конца.

— Ладно. Чувствую, нам предстоят бурные словесные баталии. А теперь договоримся о главном. Как мы решим: дежурим по очереди или ты готовишь, а я мою посуду? — Он усмехнулся, встретив ее недоуменный взгляд. — Моя сестра Дина уверяет, что о таких вещах надо договариваться до свадьбы.

— Пока у меня такой вид — никакой свадьбы, — заявила Стефани.

Ник повалился на кровать, корчась от смеха.

Стефани слушала его смех, и сердце ее переполнялось счастьем.

— Я ведь ехал к тебе, когда мне сообщили по радиотелефону об аварии, — признался Ник, наконец перестав смеяться.

— Неужели?

— Сомневаешься? — грозно нахмурил брови Ник.

— Не знаю. Постарайся убедить меня в этом.

— Я много думал о нас с тобой и нашем прошлом. Женщина, верная мужу и браку, который дал трещину, должна быть по характеру очень преданной. Если такая женщина говорит, что любит меня, кто я такой, чтобы спорить?

— Мудрое решение, — откликнулась Стефани.

— Это первое, а сколько еще впереди!.. Так сколько братиков мы подарим Дуги?

— Мне бы хотелось девочку.

— Согласен на девочку и… мальчика. Или по парочке тех и других.

— Ник, нам по тридцать четыре.

— Поэтому лучше поторопиться. Давай поженимся на следующей неделе.

— С таким лицом? — Настал ее черед смеяться.

— Для меня ты всегда была самой красивой женщиной на свете.

— Значит, это настоящая любовь, — вздохнула она и погладила его упрямый чуб.