Адвокат (СИ)

Часть 2

Этим теплым июньским вечером группа «Куин» собралась на квартире у своего ударника — вроде бы для того, чтобы репетировать. Тейлор жил один, потому что был не из Нью-Йорка. Брайан Мей и Дикон жили с родителями, на отдельную квартиру не было денег, а у Фредди вечно толклись какие-то люди, заходившие без приглашения и приносившие выпивку. Репетиция не очень получалась. На ней настоял Брайан, который всегда все доводил до совершенства. Но остальных ломало в такой прекрасный вечер долбить одно и то же, и народ тихо сачковал. Роджер пил пиво, Дикон, который все еще несколько стеснялся своих коллег, тихо лежал на диване, положив свой бас себе на живот, а Фредди изображал то ли Джимми Хендрикса, то ли Элвиса Пресли перед зеркалом. Во всяком случае, лицо он делал убедительное. Солист группы лелеял страшный план. Он очень хотел подобраться к застенчивому басисту, но тот держался так отстраненно, что сделать это не было никакой возможности.

В нынешнем составе группа существовала уже несколько месяцев, и музыканты твердо решили стать звездами. Однако начинать им пришлось с грязных баров и небольших клубов. Они все были очень молоды: старшему, Фредди, было двадцать четыре, Мею — двадцать три, Тейлору — двадцать один, а Дикону — девятнадцать. Но наглости у них хватало на все.

— Не хочу я идти в твой клуб, — сообщил Тейлор, вытряхивая последние капли пива из банки в рот. — Там, небось, опять одни педики.

— Успокойся, — капризно ответил Фредди, который представлял себе уже, как он сегодня выйдет на сцену в блестящих черных шелковых штанах в обтяжку и черной открытой блузке. Ботинки на платформе, кольца, браслеты… Конфетка. — Нам нужен спонсор.

— И кого ты собираешься подкладывать под этого спонсора? — лениво осведомился Роджер. Мей поднял голову от гитары, на его узком худом лице с длинным носом появилось любопытство. — Или сам ляжешь?

— А кто ему понравится, того и подложу, — отпарировал Фредди. Дикон посмотрел на него с кровати неожиданно блеснувшими глазами. Если бы Фредди взял на себя труд повнимательней посмотреть на басиста, то он понял бы, что очень ему нравится. Только Дикон ужасно стеснялся и страшно восхищался блестящим Фредди. Он был уверен, что тот просто никогда даже внимания не обратит на такого серого мыша, которым считал себя Джон. Впрочем, под вниманием невинный Дикон подразумевал исключительно дружбу.

— Кончайте пререкаться, — сказал Мей. — Нам надо больше выступать, все равно, где, а потом, нам там наконец заплатят.

— Я же говорю — педики, — безнадежно вздохнул красавчик ударник, на которого обычно оглядывались люди на улице, пораженные его прелестью.

— А спорим, — вдруг сказал Фредди вдохновенно, — спорим, что и двух месяцев не пройдет, и ты ляжешь с мужиком. И тебе понравится.

Тейлор, который уже пару раз ложился и ему совсем не понравилось, посмотрел на Фредди с презрением.

— Спорим. На что?

— На бутылку.

— Отлично. — И они ударили по рукам.

— Какого черта ты нас сюда притащил, Мел? — спросил Гортхауэр, оглядываясь. Бар был очень богемный и подозрительный.

— Мне нравится. — Мелькор, в черных джинсах и черной рубашке, с длинными волосами, смотрелся здесь своим. К тому же вид у него был вполне англосаксонский, не то что у цыганистого Гора, черные кудри которого лежали на плечах, а глаза блестели, как полированный оникс. Манвэ тоже был одет вполне вольно — Мелькор запрещал ему носить костюмы. Адвокату здесь нравилось. Он в таких забегаловках не бывал со времен студенческой юности.

— Смотри, какие забавные ребятки, — продолжал Мелькор, отхлебывая пиво и кивая головой на группу, которая откровенно безобразничала на сцене. Особенно старался солист.

— Да уж, — Гор даже не глянул в ту сторону. Его тяготили какие-то смутные поганые предчувствия, и очень хотелось уйти отсюда. «Не иначе, как Мел в драку ввяжется», — подумал он.

— Они очень смешные, — Манвэ с удовольствием глядел, как солист на сцене пристает к длинному и кудрявому гитаристу. — Мел, давай потом пригласим их за столик. Интересно познакомиться.

— Все, что захочешь, котенок, — ответил Мелькор. Ему группа нравилась не просто за их шалости. В их музыке ему показалось что-то необычное, а гангстер давно мечтал вложить деньги в шоу-бизнес. Эти ребятки выглядели очень многообещающими. Он подозвал официанта и попросил передать группе их приглашение.

Мей вышел со сцены, прижимая гитару к себе. Голова у него кружилась, как всегда после выступления. Он любил это, пожалуй, больше всего на свете. Где угодно, на улице, в пабе, в гей-клубе, только бы видеть обращенные к ним лица и ощущать, как поет и говорит под руками гитара.

Тейлор был очень возбужден. Он не снимал своего концертного костюма — обтягивающих леопардовых леггинсов и такой же коротенькой расстегнутой курточки. На обнаженной гладкой груди ударника болталось пять или шесть серебряных цепочек. Он уже больше не делал вид, что клуб ему не нравится. Их здесь так принимали…

Дикон укладывал бас в футляр, длинные темные волосы ему очень мешали, и он намеревался собрать их в хвост. А еще ему очень мешал тяжелый и горячий взгляд Фредди, который все время глядел на него из-за карманного зеркальца, перед которым подновлял макияж.

— Ребята, — сказал он внезапно. — Нас тут пригласила одна компания. Роберт сказал, что это самый крутой тип в Бронксе, он просто набит деньгами.

— Класс, — ответил Тейлор, забывший обо всех своих опасениях. — Может, мы ему понравились и он нас раскрутит?

— Очень может быть. Я его видел со сцены, — Фредди, который во время выступления вел себя, как взбесившийся мартовский кот, не видящий ничего, кроме собственной особы, отлично все замечал. — Такой здоровый широкоплечий блондин. И с ним еще двое. Надо идти.

— Идем, идем, — пробормотал Мей, намереваясь снять свою кофточку с крыльями.

— Нет! — заорал Фредди, увидев его движение. — Оставь, придурок! А ты, Джонни, не смей убирать волосы. Мы должны произвести впечатление.

От «Джонни» Дикона перекосило, но ослушаться он не посмел.

Наконец они вышли в зал. Фредди танцующей походкой, как тигр, прошелся между столиками и направился к Мелькору и Манвэ. Позади со сдержанным достоинством следовали остальные члены группы. Роджер, на которого оборачивались со всех столиков, делал вид, что он — и не он вовсе, а совершенно посторонний человек. Дикон, похожий на ангела со своими рыжеватыми локонами ниже плеч, подчеркнуто смотрел в пол. Мей для разнообразия смотрел в потолок. Фредди недовольно оглядывался на свое стадо, сверкал глазами, но молчал. Он один чувствовал себя в гей-клубе на месте.

В таком составе они подошли к столику Мелькора, Манвэ и Гортхауэра.

— Можно присесть? — неотразимым голосом осведомился Фредди, глядя в упор на Мелькора.

— Садись, милашка, — небрежно бросил он. — Твои друзья присоединятся к нам?

Фредди обернулся через плечо и кивнул:

— Идите сюда, ребята.

Сам он уже сидел возле Мелькора, повернувшись к нему в три четверти — поворот, который он считал особенно выигрышным для своей внешности, косил на него черным блестящим глазом и едва не облизывался. Манвэ смотрел на них смеющимися глазами. Дикон и Мей скромно уселись рядышком, Тейлору достойного места не хватило, ему пришлось втиснуться между Манвэ и Гортхауэром. Он мысленно пообещал себе разобраться с Фредди, как только появится такая возможность.

— Что вам заказать? — спросил Мелькор, прикуривая очередную сигару.

— Мне шампанское, — изящно жестикулируя и играя глазами, произнес Фредди.

— Водки, — отрезал Тейлор, выходя на миг из ступора.

— А вам что? — спросил Фредди у остальных членов группы.

Дикон и Мей удовлетворились пивом.

Принесли напитки. Фредди изо всех сил поддерживал беседу. Мей, в котором пиво пробудило деловую струю, порывался завести с Мелькором серьезный разговор. Но шикарного гангстера прочно оккупировал Фредди, и ему пришлось остановиться на Манвэ. Они завязали разговор о будущем группы. Причем Мей, не скупясь, разворачивал перед адвокатом перспективы одна другой заманчивей. Манвэ от души наслаждался разговором и думал:

«Занятные ребята, похоже, у них и вправду есть будущее. Во всяком случае, амбиций предостаточно».

Мелькор один раз, подмигнув Манвэ, сводил Фредди потанцевать. Солист прижимался к нему, так откровенно демонстрируя возможности своего гибкого сильного тела, что окружающие едва не стонали. К Тейлору тоже подкатывались несколько раз. Но Роджер на всех сверкал глазами и грозно сопел. Наконец над ним сжалился Гортхауэр.

— Послушай, от тебя все равно не отстанут. Ты такой красавчик. Давай, я потанцую с тобой. Все будут думать, что я тебя подцепил, а со мной здесь боятся связываться.

Роджер, выхлеставший около литра, покорно поднялся. Ему было уже плевать. Когда они с Гортхауэром проходили мимо танцующего Фредди, тот тихонько издал победный вопль. У солиста появился повод издеваться над суровым ударником в течение еще нескольких месяцев.

Гортхауэр положил руки на талию Роджера и медленно повел его под музыку. Он пользовался случаем, чтоб получше рассмотреть его. Тейлор скромно опустил глазки, опушенные длиннейшими черными ресницами, и поджал прелестные губки.

«Черт возьми, — подумал Гор. — Одеть в женские тряпки, так не отличишь от женщины. Но как же хорош».

Лицо ударника производило обманчивое впечатление ангельской чистоты и кротости. На самом деле Роджер здорово перебрал и всеми силами души стремился в туалет. Впрочем, он был бы не против, чтоб его проводил туда этот парень. Не то чтобы Роджер размяк, просто опираться на руки Гортхауэра было невероятно удобно.

Фредди обвивался вокруг Мелькора.

— Ты меня с ума сводишь, дорогуша, — прошептал он ему, приближая губы к самому уху гангстера.

Мелькор усмехнулся и покрепче прижал солиста к себе. Впрочем, он ни на минуту не упускал из виду Манвэ. Тот, вполне понимая игру любовника, весело подмигнул ему.

Музыка кончилась. Пары отправились назад к столику. Тейлор, пробурчав что-то, направился в туалет. Мей составил ему компанию.

Фредди, уверенный в том, что он покорил Мелькора, сидел возле него с сияющим видом и ждал приглашения домой. Дикон глядел на него с тихим отчаянием и думал:

«Он никогда не обратит на меня внимания. Я слишком нерешителен и бесцветен». Рыжий Джон был очень самокритичен.

— Послушайте, мальчики, — сказал Мелькор, когда после довольно продолжительного отсутствия вернулись Мей и Тейлор. — Возьмите-ка мой телефон. Я, может быть, устрою для вас что-нибудь.

Визитку он сунул в руку Мею, которого считал самым трезвым из группы.

Это было воспринято, как предложение закругляться. Мелькор обнял Манвэ за талию и повел к выходу. За ними последовал Гор. Музыканты вернулись в свою гримерную, переоделись.

— Интересно, почему это он тебе дал визитку, а не мне? — обиженно спросил Фредди. Он был оскорблен в лучших чувствах и не скрывал этого.

Тейлор покатился от смеха:

— Фредди, он любит кудрявых, — завопил он. — Купи себе бигуди!

Солист подумал, что сейчас не стоит выступать с критикой его поведения во время танца с Гортхауэром.

Компания Мелькора села в машину, Гор вел. Манвэ с Мелькором сидели на заднем сидении и обменивались впечатлениями.

— Какие милые ребята, — сказал адвокат, кладя голову на плечо возлюбленного, — особенно этот, который водку пил, Роджер.

— Да, чертовски красивый парень.

Гортхауэр вдруг почему-то почувствовал, что кровь прилила к его лицу.

— Надо их раскрутить, — задумчиво произнес Мелькор. — Они того стоят. Гор, займешься ими?

— Как скажешь, — спокойно ответил тот, пытаясь понять, почему краснеет. — Можно пригласить их завтра. Только учти, этот черноглазый твердо решил лечь с тобой в койку.

— Ну, удачи ему, — тихо рассмеялся гангстер.

На следующее утро, а ночь музыканты провели в квартирке ударника за распитием спиртного, Фредди тут же кинулся звонить Мелькору. Ему ответил Гор и пригласил группу на сегодня на восемь, в особняк.

Когда они приехали к Мелькору и вошли в громадный дом, Фредди издал тихий страстный стон.

«У меня будет такой дом, — сказал он себе. — Чего бы мне это ни стоило». Акции Мелькора подскочили еще выше.

Их проводили наверх, в кабинет, где уже сидели Гортхауэр, Мелькор и Манвэ. Последовал обмен суровыми мужскими рукопожатиями.

— Итак, — сообщил гангстер, когда все расселись. — Вы мне понравились, парни. Я, пожалуй, вложу в вас деньги.

«Бинго!» — мысленно воскликнул Мей и сжал кулаки.

— Нам надо обсудить условия нашего делового сотрудничества. Я вас не обижу.

— Мы не сомневаемся в этом, — сказал Фредди, глядя на него страстно.

— Заниматься вами будет Гор, — объяснил Мелькор, игнорируя этот взгляд.

— Да, я думаю, смогу устроить вам пару концертов в хороших залах и сделать рекламу на радио, — ответил Гортхауэр, глядя на Роджера и думая: «Интересно, удастся его уложить в койку или нет? Ведь нет, наверное, небось его только девушки интересуют. А было бы здорово».

Дикон очень переживал. В принципе, ему нравился Мелькор. И он был доволен, что у группы наконец что-то выходит с раскруткой. Но когда он видел, как Фредди смотрит на высокого гангстера, у него начинало болеть сердце. Он сам никогда в жизни ни с кем не спал и уж конечно считал гомосексуализм извращением, но с отчаяния ему пришла в голову шальная мысль, что если бы Фредди был не против, он бы тоже не отказался. «Так разве он меня захочет? Да никогда в жизни. Мне до этого Мелькора, как до звезды небесной». Беднягу басиста, как магнитом, притягивали черные глаза и гибкое тело Фредди. Он ничего не мог с собой поделать.

Тейлор был доволен. Мужики были крутыми, когда ударник увидел на подъездной дорожке желтую «гадюку» Мелькора, он аж слюну пустил от зависти. Ему очень хотелось попросить покататься, но он старательно сдерживался.

— Вам нужен хороший имидж-мейкер, — сказал Гор. — Я достану. Есть у меня один на примете.

Когда все было обговорено, документы вчерне написаны, решили это дело обмыть.

Вечеринка была устроена с присущим Мелькору размахом. Спиртного было — залейся, музыка гремела, народу, правда, было немного, зато избранные. Внимательно поглядев, как хозяин дома обращается с Манвэ, Фред понял, что здесь ему не обломится. Он расстроился, но не слишком. Мелькор был очень красив, но Фредди тянуло к нему просто как к сильному мужчине. Его всегда к ним тянуло. А вот, например, Джон вызывал в нем действительно сильные чувства. Но как подступится к невинному и шарахающемуся от всего мальчику, солист не знал. Правда, он думал, что сегодня он, возможно, попытается что-нибудь предпринять. Мей пил пиво. Он был наверху блаженства. Все было круто и обещало успех. Дикон следил за Фредди, уже захмелев и не в силах сдержаться. Один раз, несколько недель назад, когда они репетировали, Фредди как-то подошел к нему и положил руку на плечо. Джон до сих пор вспоминал это прикосновение, которое обожгло его даже через рубашку.

Гортхауэр быстро нашел общий язык с Тейлором. Оба до сумасшествия увлекались гонками, и когда ударник узнал, что Гор полупрофессиональный гонщик, стал смотреть на него, как на божество. Выпив и несколько расслабившись, Роджер спросил у Гортхауэра, чья эта машина на подъездной дорожке.

— «Гадюка»? Мела. А что?

— Как ты думаешь, он разрешит мне на ней немножко проехаться? — робко спросил Тейлор, глядя на Гора большими голубыми глазами. От этого взгляда гангстер почувствовал, как его тело наполняется истомой, и в очередной раз подумал, как ему хочется переспать с этим парнем.

— Без вопросов. Даже спрашивать не надо. Пойдем, покатаемся.

Роджер торопливо вскочил.

Они вышли из дома, и Гор, галантно открыв дверцу, предложил ударнику устраиваться на шоферском месте. Тот влез в машину, опустился на низкое сидение и благоговейно положил руки на руль. Гортхауэр сел рядом и пристегнулся.

— Куда поедем? — спросил Роджер, поглядев на него влажными от счастья, блестящими глазами.

— Я думаю, надо проехать через туннель и выехать на 91-ую. Там можно хорошо погонять.

— А полиция? — недоверчиво осведомился Тейлор. — Там все набито копами.

— Копы отлично знают эту малышку. Они ее не остановят. А если остановят, я найду, чем их утешить, — успокоил его Гор. — Давай, валяй.

Тейлор стронул машину с места. Сначала, пока они были в городе, он особенно не усердствовал, привыкая к маневренному и легкому автомобилю. Но когда они выехали на хайвэй, ударник словно взбесился. Он выжимал из «вайпера» все, на что тот был способен, узкая разделительная полоса проносилась со свистом мимо, редкие в ночной час машины оставались позади, ветер гудел в окна. Гор смотрел на Роджера. Лицо ударника было бледным, губы сжаты, глаза чуть прищурены. Он был хорош, как молодой бог, несущийся на крыльях северного ветра. Опытным взглядом помощник Мелькора подмечал кое-какие неточности и неловкости в стиле его вождения, но он сразу понял, что мальчишка — прирожденный гонщик. А то, как он отдавался этому процессу, то, как возбуждала его скорость, делало Роджера совершенно неотразимым. Весь бешеный темперамент Тейлора проступил на его лице. «Интересно, как он трахается, если он так водит машину?» — подумал Гор, которого ускорение вдавливало в сидение.

Наконец они доехали до выезда на 91-ую дорогу. Там Тейлор внезапно затормозил и сказал:

— Сядь ты, я хочу посмотреть, как ты водишь.

Гортхауэр, чувствуя себя польщенным, сел за руль. Они промчались по дороге, выехали в экзит на крутом вираже и рванули обратно к Нью-Йорку. «Вайпер» догнал какой-то одинокий «феррари», летевший по соседней полосе, и Гор, небрежно положивший руки на баранку, подмигнул Тейлору.

— Сейчас мы его сделаем.

У ударника на щеках выступила краска. Он глядел на гангстера, не отрываясь, жадно, как влюбленная девушка, и тому хотелось только одного — чувствовать на себе этот взгляд. Для Роджера Гор бы сейчас потягался с самим Шумахером. Гортхауэр легко обогнал «феррари», но тот не собирался сдаваться. Подрезав «вайпер», он ушел в отрыв. Гор озверел. Он рванул так, что шины взвизгнули. Через секунду он обошел соперника по соседней пустой полосе и показал ему средний палец.

— Вау! Yes! — заорал Тейлор, тоже поднимая руку с «птичкой» над крышей. «Феррари» скис, тягаться с Гором ему, очевидно, было не под силу. Роджер и Гортхауэр посмотрели друг на друга, издали совершенно одинаковый торжествующий вопль и хлопнули ладонью о ладонь.

Тейлор был в восторге. Ему отчаянно нравился Гор. Вот это был человек. Старше ударника на каких-нибудь три-четыре года, а уже успел все на свете. Как он управлялся с машиной! Его небрежная, красивая манера вождения приводила Роджера в восторг, он, не отрываясь, глядел на желтовато-бледное лицо Гортхауэра, на то, как он прикусывает нижнюю губу, сводит брови и вдруг неожиданно улыбается короткой, злой и азартной улыбкой. Он был очень крутым, и Тейлор совершенно очаровался им. Ему тоже хотелось стать таким.

Подъехали они к дому Мелькора в четыре утра. Когда Гор лихо затормозил перед гаражом, он поймал на себе восхищенный взгляд ударника. Тейлор смотрел на него блестящими глазами, а на его лице было выражение совсем как у удовлетворенной женщины. Гор почувствовал, как его бросает в жар. «Подъехать к нему, что ли? — подумал он. — Ведь пошлет».

Они вошли в дом. Все уже закончилось, только на диване в гостиной спал полностью одетый Брайан Мей, распространяя сильный запах шотландского виски.

— Где здесь можно приткнуться? — спросил Тейлор, допивая чью-то оставшуюся водку.

— Пошли ко мне, — предложил Гор.

— Ага, — Тейлор как-то сразу спекся, под глазами проступили темные круги.

В спальне Гора ударник сел на широкую кровать и посмотрел на итальянского мафиози, отчаянно борясь с зевотой.

— Я пошел в душ, — сообщил Гортхауэр. — А ты устраивайся.

В душе, стоя под горячими струями, он отчаянно соображал, что ему делать. Что может означать согласие юноши спать с ним в одной постели? Может, он совсем не против чуть поразвлечься? А если нет? И Гор к нему начнет подкатываться, а Роджер даст ему в морду? И тогда вообще никогда ничего не выйдет. Когда он вышел, завернувшись в халат, и с замиранием сердца подошел к кровати, то увидел, что ударник крепко спит, уткнувшись носом в подушку. Его одежда валялась на полу. Гор посмотрел на его худощавую спину с выступающими позвонками, по которой рассыпались длинные светлые пряди, вздохнул судорожно и, ощущая острое разочарование, лег рядом. Поворочался еще немного и заснул.

Пока Гортхауэр с Тейлором носились по автостраде, вечерника подошла к концу. Мей уже вяло ворочал языком и в конце концов сам не заметил, как заснул. Мелькор увел Манвэ в спальню, бросив на прощание:

— На втором этаже гостевые комнаты, устраивайтесь, ребята.

Фредди посмотрел на захмелевшего Дикона. Тот очень похорошел от выпитого, глаза у него стали совсем шалые, горели ярким зеленым светом. «Отлично, — подумал солист, не потерявший головы, — сейчас я тебя тепленьким возьму».

— Пошли, — сказал он, поднимая Дикона за локоть с кресла. — Поищем что-нибудь.

Первая же дверь вела в комнату с большой двуспальной кроватью и отдельной ванной. С внутренней стороны в замке торчал ключ, который Фредди тут же повернул и сунул к себе в карман. Он хотел иметь стопроцентную гарантию, что в комнату в самый ответственный момент не вломится пьяный Тейлор и что у напуганного Дикона не будет возможности удрать. Джон сел на постель и огляделся.

— Круто живет мужик, — сказал он.

Фредди усмехнулся и сел рядом.

— Ничего, малыш, мы будем жить так же. Вот прославимся.

От горячей близости солиста Дикон почувствовал, что горло у него сжимается, а сердце начинает колотиться, как у кролика в силке. Но Фредди тут же встал.

— Ты не хочешь в душ? — спросил он нормальным обыденным тоном.

— Ага, — Джону пришлось откашляться, чтобы обрести голос. — Сейчас.

Из душа он вернулся через десять минут, он был очень смущен, уверен, что угулявшийся Фредди хочет спать, и не хотел его задерживать. Стараясь не привлекать внимания солиста, он быстро прошмыгнул под одеяло и только там снял рубашку, которую накинул, выйдя из ванны.

Фредди возился дольше, Джон честно пытался заснуть, но сна не было ни в одном глазу. Наконец неотразимый солист появился из ванной, завернутый в большое мохнатое полотенце. Дикон смотрел на него почти с ужасом. Сбывалась самая его тайная мечта и самый черный кошмар — сейчас он окажется в одной постели с Фредди. Дикон ни минуты не верил, что тот начнет делать хоть какие-то авансы, но одна мысль, что они будут всю ночь спать рядом, вгоняла его в дрожь.

Фредди с самым непринужденным видом развернул полотенце и пошел к окну закрыть шторы. Ему хотелось, чтоб Дикон как следует оценил его стройное тело с длинными ногами. Джон ничего оценить не мог, волны жара и страха накатывались на него так, что он не мог даже пошевелиться. Кажется, он позорно, как юная девственница, закрыл глаза. Во рту был тяжкий медный привкус адреналина, а сердце выскакивало из груди. Фредди подошел к постели и лег под одеяло. Ногой он как бы случайно нашарил ногу Дикона. Тот поспешно отодвинулся. Джон очень боялся Фредди и очень боялся, что тот начнет приставать к нему. С другой стороны, если бы этого не случилось, Дикон остался бы разочарован.

«Приступим», — подумал Фредди.

Он перевернулся на бок и подпер голову рукой.

— Тебе никто не говорил, дорогуша, что ты прелесть? — поющим голосом спросил он.

Дикон поборол желание натянуть одеяло до ушей и помотал головой.

— Значит, это я первый тебе говорю? Это прекрасно.

Фредди пальцами правой ноги погладил Джона по голени.

— А почему ты не хочешь придвинуться ко мне поближе?

— М-м-м, а зачем? — нашелся Дикон.

— Ну, мы могли бы славно провести время… — Фредди распространил свою деятельность выше. Теперь он одним пальцем руки поглаживал плечи Джона. Потом он обхватил его плечи и заставил лечь вплотную. Дикон перестал дышать. Фредди зашептал ему в самое ухо:

— Ты мне очень нравишься. Ты очень красивый, я от тебя без ума. Я хочу доставить тебе удовольствие.

Он взялся пальцами за подбородок Дикона и, приподняв голову, нежно прижался губами к его губам. Дикон смотрел в лицо Фредди огромными зелеными глазами. Губы он подставил, но на поцелуй не ответил.

«Ничего, — подумал солист. — Все впереди».

Он откинул одеяло с груди Джона и принялся оглаживать его ладонями.

— Какой ты красивый, — бормотал Фредди. — Готов спорить, что у тебя еще никого не было. Я буду первым.

Он прибавил к движениям рук легкие поцелуи. Сердце у Джона совсем зашлось от стука. Фредди обнял его за шею и, уложив навзничь на подушки, начал целовать его лицо. Спустя некоторое время басист начал отвечать на поцелуи. Фредди тут же поспешил ободрить Джона:

— Ты классно целуешься, — заметил он. — Ты не бойся, потрогай меня.

Джон положил дрожащую руку солисту на бедро. Больше всего на свете он боялся, что тот заметит его страх. Впрочем, было бы странно, если бы Фредди этого не заметил. По телу Дикона то и дело волнами пробегала дрожь. Фредди лег на него. Он и Дикон были почти одинакового сложения и идеально подходили друг к другу.

Фредди это порадовало. Он любил гармонию. Руки солиста перебирали густые локоны Джона.

— Какой ты красивый. Хочешь поцеловать меня? Ну же, сделай это. Я тебя люблю.

Дикон, которого уже изрядно завели Фреддины ласки и прикосновения его горячего тела, потянулся губами к его лицу. Фредди елозил по нему, как угорь, прижимаясь к любовнику бедрами и животом.

«Ты у меня размякнешь, как миленький, — думал он. — Я тебя сегодня сделаю. Ах, какой мальчик. Как занятно будет потом об этом рассказывать». Он и в самом деле думал, что это его мимолетный каприз из тех, что бросали Фредди в объятия самых неожиданных людей.

Дикон, уже тяжело дыша, неумело, но требовательно и страстно целовал Фредди, его руки принялись шарить по спине солиста.

«Ну все, готов», — мелькнуло у того в голове.

Фредди легко соскользнул с Джона и улегся на живот. Он очень любил эти первые минуты любовной игры, когда партнеры стараются прикосновениями и ласками разжечь друг друга, и всегда испытывал острое возбуждение от прикосновений к своей спине.

— Ну-ка, — задыхающимся шепотом приказал он, — ляг на меня, не бойся. Мне это нравится.

Дикон быстро исполнил его приказание, обхватил Фредди руками и неловко ткнулся лицом ему в затылок.

Фредди закинул руку назад и принялся быстрыми сильными движениями ласкать его спину, одновременно все его тело пришло в волнообразное плавное движение. Вскоре Фредди почувствовал, что Джон совсем готов. Он стонал, поминутно роняя голову на подушки рядом с головой Фредди.

— Ну же, — прошептал ему солист, сам испытывая не меньшее возбуждение, — теперь давай-ка. Войди в меня.

К его удивлению, Дикон вполне справился с этим распоряжением. По некоторым признакам Фредди понял, что до него у Джона не было еще ни девушки, ни мужчины, но все восполнял переизбыток темперамента.

«Черт возьми, — кусая от наслаждения губы, думал Фредди., — Какой любовник! Умереть можно!»

Но вскоре он потерял всякую способность соображать. Дикон, как всякий новичок, выдохся очень быстро, но даже за эти несколько минут доставил Фредди удовольствие, которое тот редко получал от самых искушенных своих любовников.

Джон коротко вскрикнул, вцепившись руками в волосы Фредди, и свалился с его спины.

Солист осторожно помотал головой, боясь увидеть слетающие с нее клочья волос.

— Ну, ты даешь, — восхищенно сказал он Джону, — ты работаешь, как профессионал.

Дикон польщенно улыбнулся. Он настороженно проверял свои ощущения, боясь, что будет испытывать стыд и неловкость. Но напротив, под взглядом больших блестящих глаз Фредди ему и в самом деле казалось, что он ас, и он был не против продолжать. Впрочем, для первого раза ему оказалось достаточно, и совершенно удовлетворенный Джон уснул, положив голову на грудь любовнику. Фредди машинально поглаживал его по волосам и с улыбкой смотрел в потолок. Он думал, что об этом приключении он, пожалуй, никому не расскажет. Ну, разве что Тейлору. Может быть.

На следующее утро Гор договорился с имидж-мейкером, которого собирался сосватать группе. Его звали Ахтэ, во всяком случае, он сам себя так называл. Гор его неплохо знал и предвкушал, как на его знакомого среагирует группа. Ахтэ был одним из самых странных знакомых Гора, иногда он думал, что тот вообще не является человеком.

Договорились встретиться в Центральном парке. Мелькор и Манвэ уехали по делам, а музыканты, предводительствуемые Гортхауэром, направились на деловое свидание.

В этот прекрасный июньский день, когда над Нью-Йорком еще не поплыла ужасная влажная жара, в Центральном парке было просто чудесно. Везде скакали белки, приятный ветерок шевелил листву, и по дорожкам, по лицам гуляющих, по деловитым воробьям проходила игра тени и света, солнце роняло сияющие пятна на светлые волосы Тейлора, вспыхивало в зеркальных очках Гортхауэра, сверкало на браслетах Фредди. Солист выглядел страшно довольным. На подходе к парку он тихо, стараясь, вопреки обыкновению, не привлекать к себе внимания, отбежал к лотку уличного торговца и купил там шоколадный батончик. Вернувшись к компании, он тайком сунул шоколадку в ладонь Дикона и подмигнул басисту. Тот покраснел, сжав подарок в руке.

Они шли прогулочным шагом, на красивых мальчиков оглядывались все проходящие мимо девушки, тут были ребята на любой вкус. Гортхауэр все время поглядывал на Тейлора, вспоминая минувший вечер. Мысль заняться с ударником любовью так прочно засела в его голове, что он сам удивлялся ее настырности. Наконец они подошли к нужному месту.

— Вот, глядите, — коротко сказал Гор.

Брайан Мей звонко присвистнул, не в состоянии оторвать глаз от восхитительной красотки, сидевшей на скамейке. Девушке было лет двадцать, не больше. Ее густые, короткие волосы, лежащие небрежно растрепанной копной, были серебристо-пепельными. Узкое личико с высокими скулами наполовину закрывали черные очки. Распахнутый воротник шелковой яркой рубашки выгодно оттенял стройную шею. Длинные скрещенные ноги обтягивали узкие и расклешенные книзу джинсы, а маленькие ступни были обуты в сабо на платформе.

— Какая девочка… — восторженно простонал влюбчивый гитарист. Он был поражен в самое сердце.

— Это не девочка, — сказал Гор спокойно, и в глазах его мелькнул бесовский огонек. — Это мальчик.

Эта информация просто убила Брайана. Он не мог в это поверить. На подгибающихся ногах гитарист проследовал к скамейке и спросил очаровательное создание в упор:

— Простите, вы мальчик или девочка?

Создание подняло голову и спокойно ответило:

— А вам как кажется? — Голосок у него был чистый и мелодичный.

— Я не знаю, — пролепетал Брайан.

Ахтэ снял очки. На окончательно ошеломленного Брайана поглядели огромные серые мерцающие глаза в мохнатых ресницах. Уголок маленького рта дернулся в короткой улыбке, обнажившей белые влажные зубки. «О Боже, — подумал несчастный гитарист, — что же это за чудо такое…» Впрочем, сейчас уже было понятно, что это мальчик. Но это все равно было самое прелестное существо, когда-либо встреченное Меем.

— Привет, Гор, — поздоровался Ахтэ.

— Здравствуй, дорогуша, — Гор уселся на скамейку рядом с дизайнером и жестом предложил всем остальным устраиваться.

— Это группа «Куин», — объяснил он. — Брайан, Роджер, Фредди и Джон. А это Ахтэ. Если вы ему понравитесь, он сделает из вас людей.

Ахтэ звонко расхохотался. Мей, на лице которого от перевозбуждения выступили красные пятна, смотрел на юношу с таким выражением, как будто его только что пнули в поддых. Он все-таки втайне был уверен, что это девочка. Иначе это все было просто невозможно. Он осторожно уселся рядом с Ахтэ и ощутил слабый, нежный, совсем не парфюмерный аромат, исходивший от его волос. Пахло какими-то цветами, которые, наверно, распускаются только ночью, на влажном мху. Брайан прикусил губу.

— Гор, они мне уже нравятся. Они такие разные.

— Особенно я, дорогуша, — скромно сказал Фредди.

— Заткнись, — пробормотал Тейлор, подставляя лицо солнечным лучам.

— Так ты согласен? — спросил Гортхауэр.

— Без вопросов. Просто не понимаю, где ты откопал таких ангелов.

— Места знать надо, — подмигнул ему гангстер.

— Поедем ко мне, — вдруг предложил Ахтэ. — Можно будет кое-что попробовать.

Фредди тут же загорелся:

— Отличная идея. Поехали.

— Сперва мы кое-куда заедем. Гор, давай в Сохо, — не терпящим возражений тоном сказал маленький дизайнер. Брайан Мей проглотил слюну и в сотый раз подумал, что ничего подобного никогда не видел и не слышал. Серебряный голосок Ахтэ пробирал его так, что гитарист чувствовал, как вибрирует позвоночник.

Они набились в джип Гортхауэра, причем Ахтэ устроился сзади, в тесной компании Фредди, который успел проникнуться к нему нежными чувствами, Дикона и Мея.

Фредди легкомысленно щебетал обо всякой ерунде. Дикон неотрывно смотрел за окно, Брайан тоже почти не участвовал в разговоре, потому что его бедро тесно прижималось к бедру маленького дизайнера. Тот на такие пустяки не обращал внимания, болтал с Фредди и время от времени давал указания сидящему за рулем Гортхауэру.

Попетляв в лабиринте узких улочек, джип подрулил наконец к одному из украшений Сохо — блошиному рынку.

— Здесь можно за бесценок купить фантастические вещи, — непринужденно заметил Ахтэ. — Я только здесь и одеваюсь.

Джип пристроили на стоянку, музыканты высыпались из него и предводительствуемые Ахтэ двинулись в глубь рынка. Фредди тут же подскочил к дизайнеру и взял его под руку. На них оборачивались.

— Не стоит этого делать, — тихо сказал Гортхауэр вовсю покачивающему бедрами солисту. — Здесь можно нарваться на неприятности.

— Ну и что? — холодно спросил Фредди, иногда в нем просыпался бес упрямства. — Если какая-нибудь тварь пристанет к нам, то лично от меня получит в морду. Это моя девушка!

Он покрепче перехватил Ахтэ под локоть. Тот залился серебристым смехом. Брайан посмотрел на них страдальчески. Если бы он осмелился, то сказал бы то же самое.

Первую покупку совершил Тейлор. Он увидел на одном из лотков костюмчик из коричневой кожи, потертый и покрытый заплатками. Оттащить ударника не было никакой возможности. Он зашел за занавеску, заменявшую здесь примерочную, и вышел оттуда через три минуты в обтягивающих штанах и куртке, накинутой прямо на голое тело. Фредди взвыл от восторга, Гортхауэр покрылся холодным потом и жадно ел его глазами, а Ахтэ обошел Роджера кругом, бормоча: «Ничего, а что, неплохо… пойдет». Он тут же сорвал со стойки у соседнего ларька какую-то блестящую фенечку на длинном ремешке и повесил на шею ударнику. Тейлор сказал, что переодеваться не будет, так и пойдет. Гор кусал губы, проклиная тот день, когда Мел потащил их в гей-клуб.

Потом Ахтэ долго рылся на всяких прилавках, купил Фредди курточку с бахромой и черную люрексовую блузку. Дикону достался шелковый костюм медно-рыжего цвета и зеленый шарф. Мерить его он согласился только дома. Настала очередь Брайана. Ахтэ схватил его за руку и поволок гитариста по рынку. Тот от прикосновения теплых пальчиков поплыл так, что очнулся только в примерочной кабинке, где Ахтэ деловито сдирал с него рубашку. На стуле лежали серебристые клеши и белая распахайка.

— Погоди, я сам, — пробормотал Брайан, хватая Ахтэ за руки.

Он понимал, что еще одно прикосновение может навечно свести его с ума.

— Ладно, — согласился Ахтэ, опуская руки.

Он смотрел на Брайана и улыбался, ему как будто было уже все известно. Очки дизайнер снял, и огромные глаза сияли оглушенному гитаристу ласково и призывно. Брайан не помнил, в какой момент его вдруг с неудержимой силой потянуло к Ахтэ, и он прижался губами к послушно подставленным губам юноши. Дальнейшее из сознания Мея загадочным образом улетучилось. Он помнил только, как вспыхивали искорки света на серебристой ткани клешей и как маленькая ручка Ахтэ перебирала его волосы. Брайан с удивлением почувствовал во рту у юноши вкус клубники, он захотел распробовать его как следует, и Ахтэ не мешал ему. Его нежный сладкий язычок ласкал язык и зубы гитариста, забираясь так глубоко, как только мог достать.

Затем маленький дизайнер крепким кулачком отпихнул Брайана и весело шепнул:

— Остальное потом. Примерь-ка это барахло.

Брайан, не попадая в штанины, принялся напяливать на себя клеши. Когда он оделся и Ахтэ выпихнул гитариста на свет божий, Мей был красен, как помидор, и ошарашенно моргал. Все остались довольны.

Дальше стали покупать все, что попало. Купили кучу бижутерии, браслеты, кольца, отличную белую в черных бархатных аппликациях кофточку, из-за которой группа чуть не передралась. Купили смешную соломенную шляпу с цветами и цилиндр Брайану. Ахтэ, привстав на цыпочки, долго поправлял его у гитариста на голове, под конец этих поправлений Мей думал только о том, когда наступит обещанное «потом» и как он будет объяснять друзьям и соратникам, почему он так недвусмысленно выглядит с разошедшейся на джинсах молнией. Но, слава Богу, пронесло. У гитариста уже и в голове не лежало, что это мальчик. Ему хотелось лишь одного — остаться с Ахтэ наедине в запертом помещении.

В машину напихали столько барахла, что один человек уже не помещался.

— Ахтэ, сядь к кому-нибудь на колени. Ты легкий, — посоветовал Гор.

«Интересно, откуда он знает?» — ядовито подумал Мей, чувствуя, что задыхается от внезапной ревности.

Ахтэ улыбнулся и сел на колени Брайана, который сидел прямо рядом с дверью.

— Держи меня, а то я свалюсь, — приказал он. Мей покорно обхватил мальчика за талию и откинулся на спинку, борясь с искушением уткнуться лицом в его волосы. Начал считать до десяти, но сбился.

Ахтэ действительно был совсем легоньким, казалось, у него птичьи кости. Он сидел смирно, не ерзал, только обхватил руками шею Брайана, словно боясь свалиться.

«Какой милый, — думал он. — Пугливый. Ну, ничего. Он мне нравится».

Фредди смотрел на них и поминутно заливался хохотом. Тейлор всякий раз с каменным выражением лица толкал его локтем в бок.

Гортхауэр тоже улыбался, поглядывая в зеркальце заднего обзора. Ему приходилось спать с Ахтэ. Дизайнер лег с ним в постель из любопытства и пробыл его любовником совсем недолго. Однако воспоминаний у Гора осталось множество. Он помнил, как требователен и изощрен в любви этот юноша, и мысленно жалел Брайана.

А гитарист сидел в диком напряжении и очень ему было интересно, удобно Ахтэ сидеть у него на коленях или нет? Неужели он ничего не чувствует? Ахтэ все прекрасно чувствовал, и ему очень хотелось хихикать, но он боялся смутить Брайана. Впрочем, он не собирался доставаться музыканту так легко. Он намеревался еще поводить его за нос недельку, пока тот сам не начал бы предпринимать какие-то шаги. Причем, поступал дизайнер таким образом вовсе не из изощренной жестокости, просто он совершенно не хотел после ночи любви получить упрек в том, что соблазнил ничего не подозревающего невинного гетеросексуала. Такие случаи в его практике уже были.

Наконец они приехали, Ахтэ слез с колен Брайана, тот посидел еще минутку, приходя в себя, вылез из машины и побрел вслед за остальными.

В маленькой квартире Ахтэ, забитой произведениями прикладного искусства, группу тут же обрядили по всем правилам, и, когда Фредди увидел Дикона в новом костюме, он просто сел на диван и некоторое время не мог подняться. Стеснительный басист краснел, но очень нравился самому себе в большом трюмо. Тейлора одели в новокупленную жакетку, накрасили ему веки серебристыми тенями, растрепали волосы, и довольный ударник состроил присутствующим такую кокетливую и томную мордочку, что теперь Гор считал до десяти, а потом пошел и умылся холодной водой. Стоя над раковиной и глядя на свое бледное лицо с лихорадочными пятнами на щеках, он уже совсем не понимал, что с ним творится.

Брайан, повинуясь настояниям Ахтэ, а он не ослушался бы его сейчас, даже если бы ему приказали прыгнуть с девятого этажа, надел распахайку прямо на голое тело и застегивать ее не стал. Коварный Ахтэ провел мимолетно кончиками пальцев по его груди, и Брайан пообещал себе, что он заплатит за все, как только они останутся одни. Но остаться одним им не удалось.

Когда Ахтэ проводил своих новых клиентов, он повалился на диван, дико хохоча.

— Еще один поклонник готов! — весело проговорил он Гортхауэру.

Тот подсел к нему на диван и положил ладонь на бедро юноши.

— Я тебя хочу, — без экивоков сказал он. — Брось хохотать и раздевайся.

Ахтэ, которого и самого раззадорила сцена в машине, принялся неторопливо стаскивать с себя рубашку.

— А он тебе понравился? — спросил дизайнер.

— Брайан? Он не в моем вкусе.

— А кто в твоем вкусе? — Ахтэ скинул с себя оставшуюся одежду и, оставшись в одних украшениях, забрался на колени к Гортхауэру. Украшения он не снимал никогда, считая это верхом утонченности. На щиколотке у Ахтэ оказался тонкий браслет в виде колечка.

— Угадай! — засмеялся Гор, обхватывая руками его талию.

— Ну уж не я, это ясно. Должно быть, этот неотразимый красавчик-ударник.

— Верно. Иди ближе.

— А что, если я не хочу?

— Вот еще. Зачем ты тогда разделся?

— Подразнить тебя.

— Вот еще.

Они расхохотались, Ахтэ прижался к губам Гортхауэра с поцелуем.

— Хорошо, — сказал он. — Я буду на них работать.

— Только учти, что пока им нечем платить тебе. Платить буду я, точнее, Мелькор.

— Не беспокойся, милый, даже если бы я не получал ни цента, все равно стал бы работать на них. Меня забавляет их гитарист. Я хочу поразвлечься.

Когда Гортхауэр вышел от Ахтэ, он ощущал себя очень странно. Тело его было удовлетворено, но в остальном он чувствовал себя препогано. Теперь он понимал, что лег с Ахтэ только потому, что не мог больше оставаться в этом ужасном возбужденном состоянии. Входя в тело юноши, он представлял себе красивое невинное лицо ударника и его мальчишеское тело. Сейчас от этого ему было муторно и тяжело. Гор жалел, что не подъехал к нему тогда, когда это было возможно. Однако, когда он видел Тейлора, его охватывало какое-то странное оцепенение. Мысль о том, что он получит грубый отпор, пугала его страшно, что было совершенно непохоже на наглого и знающего себе цену гангстера. Но здесь все было совсем по-другому. Гор совершенно не знал, что делать.

Брайан вернулся домой после трехдневного отсутствия, что-то буркнул матери, кинувшейся к нему с расспросами (а это было для него нетипично, Брайан был хорошим мальчиком, отличником и любил маму), и прошел в свою комнату. Там он повалился на свой узенький диванчик, стена над которым была оклеена постерами, изображающими Хендрикса, Леннона и Питера Таушенда. Он думал об Ахтэ. Даже невероятная удача группы, подцепившей богатого спонсора, не волновала его больше. Он вспоминал сладкий рот мальчика, его жаркое дыхание, соблазнительную хрупкость его тела и пытался понять — играл с ним Ахтэ или это все было серьезно? Несмотря на всю свою браваду, музыканты не совсем были уверены в себе в плане личной жизни, полностью состоятельным в этом плане в группе чувствовал себя только Фредди. Остальные были еще, в сущности, мальчишки. Просто Мей и Тейлор уже успели поваляться в десятке постелей, а Дикон оставался до недавнего времени девственником. Но это не было большим различием, поскольку самым сильным чувством Тейлора за все это время была влюбленность в девочку из параллельного четвертого класса, которую он два раза дернул за косичку, а Мей влюблялся каждую неделю, и серьезно его никто не воспринимал, даже объекты его страсти. А теперь он ощущал, что все тело у него горит, в животе что-то сладко сжимается, когда он думает о маленьком Ахтэ, и в голову не лезет ничего, кроме него, даже нет охоты поиграть на гитаре.

Дикон тоже вернулся домой сам на себя не похожий. Бумажку от батончика, купленного ему Фредди, он сохранил в кармане и время от времени касался ее пальцами. Он бы дорого дал, чтобы опять оказаться рядом с солистом. Иногда ему становилось стыдно, что он ужасно трусил и, наверное, был совсем не так ловок, как пытался представить это его возлюбленный. Потом он вспоминал огненное наслаждение, разливающееся по телу, и его бросало в жар. Он не знал, сможет ли спать этой ночью.

Он помог маме прибраться, сыграл с отцом партию в шахматы, не понимая, как родные не видят, в каком он состоянии. Тут вдруг зазвонил телефон. Он подошел и услышал в трубке голос Фредди.

— Привет, Рыжик, — сказал солист нежно. — Ты как?

— Хорошо, — пролепетал Джон, сердце его ушло в пятки.

— Не хочешь приехать ко мне?

— Фред, я не знаю, тут, понимаешь…

— Я тебе пирожных купил, — голос Фредди стал низким и хрипловатым, как будто речь шла не о банальных эклерах, а кое о чем послаще. — Давай, приезжай. Скажи родителям, что у нас неожиданное выступление и ты потом заночуешь у меня.

— Ладно, — дрожащим голосом ответил басист. — Сейчас приеду.

Он сбивчиво наврал маме про концерт, та только головой покачала, уверенная в том, что ее сын просто наконец завел себе девушку, и выскочил за дверь. Поймал такси и через двадцать минут, взлетев на пятый этаж, уже стоял у квартиры Фредди. Солист встретил его в роскошном кимоно с драконами и, как только Джон перешагнул порог, оказался в его объятиях. Дикон неловко и страстно поцеловал его в губы.

— Пойдем, — ласково прошептал Фредди. — Пирожные потом, ладно?

— Да я и без них… — Джон был так безмерно счастлив, что плохо понимал, что говорит. — Что ты меня на сладости приманиваешь, как маленького?

Фредди рассмеялся.

В комнате, служившей Фредди и спальней, и гостиной, царил полный порядок. Несмотря на безалаберный характер, солист был яростным поборником чистоты. У него все всегда лежало на своих местах.

Дикон торопливо разделся и лег в расстеленную постель. Через секунду Фредди оказался рядом и приник к нему. Они глядели друг другу в глаза, и вдруг Фредди понял, что кажется, действительно любит этого парня, зеленые глаза которого горели страстным и влюбленным огнем. Что хочет от него больше, чем секса, хочет его любви. Он со стоном зарылся носом Дикону под подбородок и спросил неразборчиво:

— Ты меня любишь, Джонни?

— Да, да, да, — бормотал Джон, стискивая его в объятиях.

— Как хорошо. Только не бойся, я тебя всему научу, хочешь? — Фредди поднял голову, сжал ладонями совсем потерянное от страсти лицо Дикона. Тот торопливо прикрыл глаза в знак согласия.

Брайан отчетливо ощущал, что слегка попятил. Ахтэ снился ему всю ночь в таких видах, что гитарист поднялся с постели совсем измотанный, как будто и не спал вовсе. Он пошлялся по дому, позвонил Фредди, там никто не подошел, позвонил Тейлору, тот объяснил торопливо, что за ним сейчас заедет Гор и повезет его на гонки. Брайан выругался про себя и, одевшись, вышел из дома. Ноги его почему-то шли туда, куда им хотелось, и привели Мея к дому Ахтэ. Там он побродил немножко под окнами, мучительно размышляя, подняться или нет, но тут объект его чувств сам вышел на улицу. Ахтэ был в тех же клешах и простой белой маечке, оставлявшей обнаженными тонкие, загорелые, покрытые золотистым пушком руки, унизанные серебряными браслетами. Брайан застыл на месте. Ахтэ увидел его и подошел.

— Привет, что ты здесь делаешь?

— Гуляю, — бормотнул гитарист, прекрасно сознавая, что все у него на лице написано.

— Здорово. А я вот в магазин иду. Дома жрать нечего.

— Хочешь, я с тобой схожу? — замирая, предложил Мей.

— Хочу, — улыбнулся ему Ахтэ.

Они сходили в магазин, Брайан донес тяжелую сумку, проводил дизайнера до двери и застыл, не в силах ни попрощаться, ни напроситься в гости. Ахтэ глядел на него с легкой насмешкой. Ему уже очень хотелось уложить этого длинного, кудрявого парня в постель, чужая страсть всегда сильно заводила юношу, но играть им было еще веселей.

— Спасибо, — сказал Ахтэ. — Ну, пока.

— Пока, — машинально ответил гитарист, глядя, как тот исчезает за дверью.

Он вышел во двор, посидел еще на лавочке, надеясь, что, может быть, Ахтэ еще раз выйдет, но тот не выходил. Мей все время уговаривал себя уйти, потом думал, что вот он уйдет, а Ахтэ тут же выйдет, и продолжал сидеть. В четыре часа перед домом затормозил желтый «вайпер», из него вышли Гор, Тейлор, Мелькор и Манвэ. Все четверо были очень веселы и возбуждены. Увидев Брайана, они тут же кинулись к нему, говоря одновременно. Через несколько минут ему удалось разобрать кое-что в потоке информации.

Гонки были отличные, разбились две машины. Что он здесь делает, какого черта? Сегодня им организуют демонстрационный концерт, пригласили несколько продюсеров и представителей звукозаписывающих фирм, потом будет вечеринка. Где Фредди, черт возьми, почему он не поднимает трубку? Где шляется Дикон? Ахтэ дома или нет?

На кое-какие вопросы Брайану ответить удалось, но не на все. Наконец они поднялись к Ахтэ. Тот лукаво улыбнулся, увидев Мея, и попросил всех подождать, пока он приведет себя в порядок. Потом вся компания погрузилась в машину, причем Ахтэ опять оказался на коленях у Брайана, и отправились к Фредди. Когда они добрались до дома солиста, у Брайана так тряслись руки, что он никак не мог открыть дверцу. Всю дорогу маленький дизайнер, якобы для устойчивости обнимавший его, поглаживал шею Мея под волосами.

Дверь Фредди открыл и посмотрел на пришедших мутным взором. Обучение Дикона продолжалось полночи, а потом все утро, и сейчас Фредди едва держался на ногах. У него давно такого не было. Однако узнав о концерте, он тут же оживился и пошел будить сладко спящего Джона. Мелькор только хмыкнул, увидев бледного, с черными кругами под глазами басиста.

В клубе, где намечалось действо, Ахтэ тут же выпихнул всех из гримерной и для начала сосредоточился на Тейлоре. Оставил только Гора, вроде как советы подавать. Ему искренне был симпатичен Гортхауэр, и он старался содействовать его сближению с ударником всеми силами. Ахтэ был в сущности простым и легким существом, ревность ему не была знакома так же, как и горячая, страстная любовь, а вопросы секса он решал с такой же легкостью, как и удовлетворение прочих потребностей. Он не любил только одного — чтобы его обижали. Так что мысль о том, что Гортхауэр, с которым он трахался только вчера, влюблен в кого-то еще, его скорее забавляла, чем раздражала.

Тейлор посмотрел на себя в зеркало с удовольствием и повернулся к Гору.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Да, очень, — черные глаза Гортхауэра светились восхищением.

Тейлор был явно влюблен, это было очевидно всем, кроме него и объекта его любви. Гортхауэра он упоминал через слово, Гор то, Гор се, а вот как он машину водит, а он мне обещал взять меня туда, сюда, и так далее. Фредди уже морщился. А Роджер сам не осознавал, что думает о нем каждую минуту.

Брайан пошлялся немножко, потом, внезапно решившись, поймал Фредди за рукав и отвел его в какую-то уединенную каморку.

— Слушай, Фред, — сказал он решительно. — Можно, я задам тебе пару вопросов?

— Можно, — растерянно ответил солист, ничего не понимая.

— Вот, смотри… Ну, например, тебе нравится какой-нибудь парень…

— Ну, например, — Фредди посмотрел на гитариста заинтересованно.

— Чисто абстрактный пример. Вот, он тебе нравится. И допустим, он тоже гей.

— Допустим, — на лице солиста появилось выражение, которое можно было выразить фразой: «Ты кому мозги пудришь, промокашка?»

— И что ты делаешь? Ну, как ты к нему подкатываешься?

— Просто, — пожал плечами Фредди. — Спрашиваю: дорогуша, не хочешь ли поразвлечься? Ну, что-то в этом роде.

— И все? — поразился Брайан.

— Все, а что, мне серенады ему петь?

— Ясно… — Мей помолчал немного, потом опять спросил: — Фред, а вот Ахтэ… Что ты о нем думаешь?

— Ахтэ? Классный мальчик. Небось, в постели просто огонь, — с удовольствием ответил солист, глядя, как Мей пунцово краснеет. — А что?

— Да так, ничего, просто интересно.

— А, понятно… Научное любопытство.

Брайан по образованию был астрономом и даже написал несколько научных статей, которыми его все с удовольствием подкалывали.

— Спасибо, — торопливо сказал Брайан, понимая, что выдал себя с головой. Вдобавок, ему сейчас предстояла китайская пытка: Ахтэ после Тейлора должен был заняться им.

Он вошел в гримерную на подгибающихся ногах. Там уже не было никого, кроме Ахтэ. Тейлор и Гор ушли.

— Ну, что, садись, — сказал маленький дизайнер, улыбнувшись Мею так, что у того сердце забилось где-то в горле. — Будем делать из тебя человека.

Мей сел перед зеркалом, под которым находилась стойка, забитая всякой парфюмерной ерундой, раковина и прицепленный к ней маленький душ.

— Снимай рубашку, — приказал Ахтэ. Брайан, путаясь в пуговицах и петлях, торопливо выполнил приказ. Маленькая и сильная рука легла ему на шею, нагнула к раковине, и Мей почувствовал на затылке горячие струи воды.

— Уй, горячо! — вскрикнул он.

— Потерпишь, — сурово ответил Ахтэ, смачивая его буйную шевелюру.

Пока он мыл ему голову, запуская тонкие пальцы глубоко в волосы, Брайан молился только об одном, как бы ему продолжать держать себя в руках, хотя бы чуть-чуть. Прикосновения к волосам всегда заставляли гитариста терять голову, а близость Ахтэ просто сводила его с ума. Наконец голова была вымыта, ее стали сушить феном, и бедняга получил возможность слегка отдышаться. Но подумал, что никогда еще не испытывал столь сильного сексуального возбуждения от такой простой и привычной процедуры.

Высушив и уложив Мею волосы, Ахтэ занялся его лицом. Он взял гитариста за подбородок, покрутил ему голову, пристально вглядываясь в абсолютно поплывшего Брайана, потом взял пуховку и стал его пудрить. Пудра лезла в нос и рот, но Мей мужественно терпел. Он окончательно решился признаться, но никак не мог выбрать момент. Ахтэ то носился по гримерной с пузырьками и коробочками, то вдохновенно размахивал кисточками над его лицом и казался таким деловым и озабоченным, что слова застревали у Брайана в горле. Ахтэ это все прекрасно видел и втихомолку посмеивался над нерешительностью гитариста. Он не знал, чем рискует. Фредди рядом не было и некому было рассказать ему несколько поучительных историй о силе и темпераменте Брайана.

Наконец, когда дизайнер вознамерился было схватить утюг, чтоб погладить концертную рубашку Мея, тот не выдержал и схватил Ахтэ повыше локтя. Тот остановился, как внезапно стреноженный конь, и посмотрел на гитариста.

— Послушай, Ахтэ, — торопясь и волнуясь, заговорил Брайан, — Я давно хотел тебе сказать, но все как-то не получалось.

Ахтэ, не делая попыток высвободиться, смотрел на него.

Мей опустил глаза и разом выпалил:

— Ты такой классный парень. Ты мне очень нравишься… Вот что я хотел тебе сказать.

Самого главного Мей так и не смог из себя выдавить. И немудрено, все это время он чувствовал на себе взгляд дивных глаз юноши и едва понимал, что говорит.

Ахтэ заливисто рассмеялся, запрокинув голову.

— Это надо понимать как предложение лечь со мной в постель или ты просто хочешь дружить? — спросил он.

Брайан покраснел до ушей. Мальчик с такой простотой сказал то, на что он никогда не смог бы решиться после двух дней знакомства.

— Скорее, первое, — мучительно запнувшись, едва выговорил Брайан.

— Тебе надо было сразу сказать мне, — серьезно произнес Ахтэ. — Тогда я не мучил бы тебя.

— А когда ты поцеловал меня на рынке, — хрипло выдавил из себя Брайан, — ты… Зачем ты это сделал?

— Ах, ну, милый, я хотел просто пошутить. У тебя был такой унылый и в то же время возбужденный вид…

«Немудрено, — подумал Брайан. — Но если он еще раз так „пошутит“, то я за себя не отвечаю».

Ахтэ вдруг присел перед ним на корточки и обвил руками его шею. Их губы встретились, как тогда, но теперь Ахтэ вложил в поцелуй весь пыл души. Мей почти потерял сознание от близости его горячего, ароматного тела. Когда поцелуй прервался, ему показалось, что его швырнули с неба обратно на землю.

— Ладно, — деловито сказал Ахтэ, поднимаясь на ноги. — У меня еще масса дел. Я не собираюсь даром получать деньги. — Он еще раз наклонился к Мею, на мгновение прижался к его губам своими и жарко шепнул в ухо: — Я буду ждать тебя после концерта, милый, ты мне тоже очень нравишься.

Дальнейшее Брайан запомнил плохо. Кажется, Ахтэ сразу же велел зайти Дикону, а только после этого подал Мею его концертную одежду. Правильная предосторожность, гитарист был так возбужден, что не будь Дикона, неизвестно еще, во сколько бы начался концерт и что сыграл бы на нем соло-гитарист.

Дикон, увидев блаженную, раскрасневшуюся физиономию Брайана и лукавую мордочку Ахтэ, повел носом, но ничего не сказал. Его самого Фредди в течение двадцати минут не выпускал из кабинки туалета для музыкантов.

Ахтэ вошел в квартиру, пропустил в дверь Брайана и запер ее за его спиной. Сумку на длинном ремне он небрежно бросил в угол, сабо оставил возле порога.

Ахтэ был доволен собой. В конце концов, не каждый день на его пути попадаются такие интересные парни, как Брайан. И такие влюбленные. Ахтэ чувствовал прилив особого вдохновения, которое посещало его всякий раз в начале очередного романа. От этого походка его стала упругой и легкой, в движениях появилась небрежная грация, глаза за темными стеклами очков вспыхивали таким огнем, что на улице оборачивались мужчины.

«Меня как будто щекочет изнутри, милый, — описывал это свое состояние Ахтэ какому-то приятелю. — Мне кажется, что я вот-вот поднимусь над землей. Мне хочется мурлыкать, выпускать коготки и приподнимать шерсть на спинке».

Пламенные взгляды зеленых глаз Брайана возбуждали его чувственность, но Ахтэ собирался сначала немного поиграть с гитаристом. Брайан казался ему существом вполне ручным и слишком нерешительным, чтобы сразу пойти на штурм. Но он ошибался. Брайан производил впечатление мягкого человека, но был способен на внезапные и устрашающие взрывы, если превзойти предел его терпения. Роджер довольно долго носил на физиономии роскошный лилово-багровый синяк, после того, как вздумал поиздеваться в своей манере над Брайаном, убитым после очередного крушения надежд.

В общем, Ахтэ поправил волосы, придал лицу самое деловое выражение, повернулся к Брайану и осведомился:

— Ты выпьешь чай или кофе?

Ему показалось, что какой-то вихрь отнес его к противоположной стенке. Он оказался сидящим на руках у гитариста, обнимая бедрами его талию.

Брайан наклонился к его груди, так что пушистые локоны взмахнули по лицу Ахтэ и, втянув воздух, глухо спросил:

— Где у тебя спальня?

— Вон та дверь, — слабо откликнулся Ахтэ. Он любил темпераментных мужчин. От ощущения горячих сильных рук Брайана, обхватывающих его бедра, у него кружилась голова.

Брайан вломился в спальню, повалил Ахтэ на большую, застланную кремовым покрывалом кровать и принялся срывать с себя пиджак и рубашку.

«Ого, — подумал Ахтэ, не спеша расстегивая пуговицы рубашки. — Какой горячий этот красавчик. Посмотрим, что он умеет делать в постели».

Брайан тем временем справился со своей одеждой и буквально вытряхнул Ахтэ из его клешей. Юноша тут же скользнул под покрывало и поманил за собой Брайана. Через мгновение тот оказался рядом. Губы их прижались друг к другу. Руки гитариста обшаривали тело возлюбленного, словно старались запомнить каждую выпуклость и впадинку его тела.

— Милый, — шептал Ахтэ, лаская Брайана, глубоко забираясь пальцами в его волосы.

Брайан не мог ничего говорить. Он только стонал и с отчаянием думал, что не знает, что надо делать теперь. Но Ахтэ опередил его.

— Подожди, — шепнул юноша. — Дай мне перевернуться.

Он легко извернулся в объятиях Брайана и улегся ничком, повернув голову так, чтоб одним глазом видеть своего любовника. Гитарист осторожно лег на него, боясь раздавить это хрупкое тело, которое без одежды казалось еще более беззащитным.

— Не бойся, — сказал ему Ахтэ. — Меня не так-то просто раздавить. Смелей.

Он и в постели производил странное впечатление, словно принадлежал к третьему полу или вовсе не имел его. Юноша обладал гибкой фигуркой, не слишком мускулистой и не слишком округлой. Его можно было принять и за спортивную девушку, и за совсем юного мальчика. Но глаза у него вспыхивали призывно и были затуманены от вожделения, совсем как глаза хорошенькой женщины, и дышал он прерывисто.

— Давай же, — звал Ахтэ, одной рукой подталкивая Брайана лечь на себя. — Не бойся. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я твой.

Брайан всей тяжестью навалился на мальчика, притискивая его к простыням. Он просунул руки ему под живот, ему вдруг захотелось убедиться, что с ним в постели действительно лежит существо одного с ним пола. Ахтэ засмеялся и принялся извиваться под Брайаном, заводя его все сильней. Он обхватил голенями бедра гитариста, раскрываясь под ним, стараясь плотнее слиться с телом любовника.

— Я тебе нравлюсь? — прерывистым от вожделения голосом спрашивал он.

— Да! — ответил Брайан, продолжая ласкать его.

— Тогда сделай это, милый, не мучай меня. Я так хочу.

Брайан отчего-то задержал дыхание и овладел Ахтэ. Он постарался сделать это как можно осторожней и мягче, помня, какое хрупкое существо лежит под ним. Но недовольные вздохи и дрожь, пробегающая по телу юноши, убедили его, что он может быть смелей. Он уже не сдерживал себя. Ахтэ возбужденно стонал и закидывал назад руки, чтоб ухватится за волосы Брайана. Это ему очень мешало, но он никак не мог улучить момент, чтоб сказать ему об этом. А потом это и вовсе стало безразлично.

Тело Ахтэ билось под ним, впуская его все глубже и глубже. Мальчик играл с его страстью, то разжигая ее так, что гитаристу казалось, что он не остановится теперь никогда, то ослабляя. Тонкие пальчики бегали по его спине. Ахтэ командовал им, и Брайан слушался его прерывистого голоса.

— Давай же сильней, милый, — шептал Ахтэ. — Ты заводишь меня. Сильней.

Он обнял руками подушку и, полузакрыв глаза, целиком отдавался ритму овладевшего им тела. Брайан был новичком в мужской любви, но мальчик почему-то испытывал к нему доверие, уверенный, что он не причинит боли своему возлюбленному. Брайан со стоном зарылся носом в волосы Ахтэ, и черные пряди смешались с пепельными. Гитарист стеснялся говорить и только еще сильней прижимал к себе мальчика, все больше распалясь от хрупкости его тела.

Наконец это все кончилось. Брайан последний раз вскрикнул и остался лежать на Ахтэ, уткнувшись лицом в подушку. Юноша недовольно пошевелился под ним.

— Ты не собираешься слезть с меня? — спросил он.

Брайан поспешно свалился с него и перевернул мальчика лицом к себе. Ахтэ глядел на него очень серьезно и молчал. Гитарист испугался. Он сразу же предположил самое худшее, что Ахтэ не понравилось в его объятиях, что он сделал ему больно, и изнеженный юноша теперь желает поскорее избавится от него.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Мей. — Что случилось?

Губы Ахтэ растянулись в легкой улыбке.

— Ничего, — ответил он. — Я никак не могу прийти в себя. У меня никогда не было такого любовника. Я думал, ты убьешь меня.

Брайан почувствовал, как тяжелый камень упал с его души. Он засмеялся и притянул к себе юношу.

— Это мне казалось, что ты убьешь меня! Я от тебя совсем потерял голову.

Ахтэ мелодично засмеялся, запрокинув голову.

— Это правда? Я рад, что доставил тебе удовольствие. Скажи мне, Брайан, а у тебя уже были другие юноши до меня?

Ахтэ, улегся на бок, подпер голову рукой, и густые пепельные волосы скрыли его руку до локтя.

— Нет, не было, — признался Мей. — Я вообще не думал, что когда-нибудь сделаю это. У нас только Фредди это любит. Но когда я тебя увидел, у меня все в голове перевернулось. Я сначала не мог поверить, что ты не девушка, а потом мне стало все равно.

— Ага, — глаза Ахтэ лукаво блеснули. — Мне многие говорят, что не могут разобрать, кто я на самом деле.

— А ты как думаешь? — осмелился спросить Брайан.

— Ах, я гей, милый, — Ахтэ опустил глаза, и Мей с дрожью в сердце увидел вблизи, какие густые и длинные у него ресницы. — Тебе придется с этим смириться. Меня нельзя засунуть целиком в один какой-то пол, я в нем не умещаюсь. Мне одно время доставляло удовольствие ходить в юбке. Было забавно, как на тебя смотрят мужчины. А потом мне это надоело. Как это там было в «В джазе только девушки»? «Я не красная тряпка. Я — бык». Я, положим, не бык, но уж точно не красная тряпка. Я сам выбираю, и у меня безупречный вкус.

Ахтэ положил тонкий пальчик на губы Мея и улыбнулся ему нежной и грустной улыбкой Роджера Тейлора.

— Ты мне очень нравишься, — сказал он. — Ты от меня ничего не хочешь и, по-моему, даже уважаешь меня.

С этими словами Ахтэ приник к губам Брайана с поцелуем. Тонкий нежный язычок проник глубоко в рот Мею, наполнив его вкусом сливок, и принялся ласкать его язык, десны и небо. Брайан боялся пошевелиться, так было чудесно это ощущение. Он подумал, что дал бы, пожалуй, десять лет жизни за один такой поцелуй. Обнаженное тело Ахтэ прижималось к его телу, ноги обвивались вокруг его бедер, движения его тела были гибки, от него дышало жаром. Вожделение снова охватило Брайана, Ахтэ почувствовал это. Он еще сильней прижался к телу любовника, давая ему почувствовать, какие гладкие и сильные у него бедра и округлый плоский живот.

— Ты хочешь меня? — со смешком осведомился Ахтэ.

— Да, — простонал Мей и попытался рукой перевернуть юношу навзничь, но тот увернулся от него.

— Нет, — шепнул он. — Я не люблю повторяться. Пойдем в кресло.

В углу спальни стояло большое кресло. Брайан рывком поднял Ахтэ и понес его туда.

По дороге юноша прошептал:

— Подожди, — соскочил с его рук и, подбежав к шкафу, достал оттуда большое купальное полотенце.

Его Ахтэ набросил на кресло, подтолкнул Мея и, когда тот уселся, вскочил к нему на колени. Неожиданно сильные бедра обхватили талию гитариста, маленькая ручка запрокинула ему голову и жаркие губы с жадностью припали к губам. Брайан застонал и изо всех сил стиснул ладонями талию мальчика.

— Ай! — воскликнул Ахтэ. — Как сильно!

Мей поспешил ослабить хватку.

— Вот так, — шептал Ахтэ, изгибаясь в его руках. Глаза его, стали миндалевидными и совсем потемнели от страсти. Он закусывал верхнюю губу, становясь от этого вдвойне прелестным.

Брайан уже с трудом сдерживал себя. Ахтэ отлично чувствовал его нетерпение и от души забавлялся им. Впрочем, ему самому передавалась дрожь возбуждения и сладострастия, но он не спешил отдаться любовнику, доводя себя и его до исступления.

Наконец он рывком сел совсем близко к Брайану, вскинул длинные ноги на изголовье кресла, по обеим сторонам головы гитариста, и откинулся назад.

— Давай, — приказал он, сильно сжимая руки любовника.

Брайан подхватил падающее назад тело мальчика и склонился над ним. Необычная поза завела его окончательно, он толчком вошел в тело Ахтэ. Тот вскрикнул, схватился за руки Брайана и приказал:

— Держи меня, я падаю.

Гитарист одной рукой подхватил его за плечи, другую положил на живот.

— Нет, — шепнул Ахтэ, приподнимая голову. — Обе руки положи мне на талию.

Заниматься любовью в таком положении действительно оказалось легче. Вскоре Брайан забыл обо всем, всматриваясь в запрокинутое лицо мальчика и пытаясь прочитать по нему, какие движения вызывают большее блаженство в его возлюбленном.

Ахтэ самым вульгарным образом ловил кайф. Эту позу он открыл случайно, в период особенной неудовлетворенности собой и миром. Он тогда менял по шесть-семь любовников за месяц и почти каждого прогонял со скандалом. Отсутствие настоящей любви и привязанности он пытался восполнить всяческими ухищрениями в сексе. Из этого затяжного периода он вышел с несколько потрепанными нервами, зато приобретя обширный сексуальный опыт, который оттачивал на своих последующих любовниках. Как заметил для себя маленький дизайнер, Брайан занимается любовью вполне профессионально. И счел нужным ободрить его:

— Ах, милый, как ты мне нравишься! — воскликнул он. — Ну, давай же сильней, мой любимый!

Услышав эти слова, Брайан совсем потерял голову. Ему хотелось до конца погрузиться в мальчика, но в такой позе сделать это было нелегко, и он входил в своего любовника все чаще и ожесточенней. Большие ладони Брайана оставили на талии юноши широкие красные пятна, которым потом суждено было превратиться в кровоподтеки, но Ахтэ не чувствовал боли. Он скинул ножки с изголовья кресла и обхватил ими спинку, изо всех сил вжимаясь в тело Брайана.

— Ну же, милый, любимый мой, давай же, еще крепче, — просил мальчик. — Я сейчас кончу. Да!

Он вскрикнул, взвился вверх, словно подхваченный вихрем, и крепко обхватил руками плечи Брайана. Гитарист уткнулся лицом в его волосы, вдыхая их пряный аромат и больше ничего не соображая. Он почти не чувствовал своего тела.

Ахтэ тем временем непринужденно отодвинулся от любовника, ловко вскинул ноги и оказался сидящим у него на коленях уже боком. Одной рукой мальчик держался за плечи Брайана, другой оглаживал его руки.

— Милый, что с тобой? — беспокойно спросил он. — Тебе плохо?

— Нет, — выдавил Брайан. — Я не могу в себя прийти. Ты можешь человека до смерти заездить.

Ахтэ польщено засмеялся и посмотрел на Брайана ласково. Он любил комплименты.

— Интересно, сколько времени? — спросил он и, вскочив, помчался к тумбочке, на которой стояли электронные часы.

— Ого! Уже шестой час утра! Милый, ты не хочешь поесть? А потом я бы поспал? Как ты думаешь?

Брайан кивнул, тоже поднимаясь с кресла. Он подошел к Ахтэ сзади и, обняв за плечи, притиснул к себе. Мальчик замер, обернул голову в его сторону.

— Я тебя люблю, — шепнул Брайан. — А ты меня любишь хоть немного?

— Конечно, — ресницы упали на щеку Ахтэ, он улыбнулся. — Какой ты глупый, я хотел поиграть с тобой как раз потому, что влюбился. Если бы ты мне просто понравился, я бы лег с тобой сразу.

Он повернулся к гитаристу и, обняв его за шею, крепко поцеловал. Брайан не стал отвечать на поцелуй. Ему было очень приятно чувствовать, как глубоко может забраться нежный гибкий язычок, такой же искусный в поцелуях, как это тело в любви. Наконец у Ахтэ кончилось дыхание, и он оторвался от своего возлюбленного. Мальчик на минутку прижался щекой к груди Брайана и отодвинулся от него.

— Пойду приготовлю что-нибудь поесть, — сказал он. — Тебе тоже?

Брайан кивнул, и Ахтэ изящно выскользнул в дверь. Мей посмотрел на полоски света, пробивающиеся сквозь шторы, и выключил ненужный теперь свет.

Гортхауэр вернулся с вечеринки, окончательно потеряв голову. Если раньше он со старательной грубостью думал о том, что ему нужно только переспать с Роджером, то теперь он уже не мог дольше лгать себе.

Группа «Куин» произвела фурор, как он, впрочем, и рассчитывал. Взрослые, видавшие виды, многоопытные и циничные мужчины и женщины, пришедшие посмотреть на новый товар, были абсолютно очарованы четверкой зеленых юнцов, их красотой, дерзостью, молодостью, талантом. После показательного концерта их обступила такая тесная толпа, что Гор не смог пробиться к своим подопечным. Ослепленный внезапным успехом Фредди только подливал масло в огонь общих страстей, кокетничая со всеми подряд, не разбирая пола и возраста. Во всяком случае, Гортхауэр видел, как он ворковал с какой-то блондинкой. Остальные тоже были нарасхват. Дикон даже стал разговаривать и шутить. Правда, Брайан был странноватый и не отходил от Ахтэ ни на шаг, глядя на него жадными и несчастными глазами. Под конец Тейлор вылез из этой толпы и подошел к Гору, который пил коктейли вместе с Мелькором и Манвэ. Те развлекались от души, наслаждаясь вызванным переполохом. Им-то все было хорошо. Они были вместе.

— Гор, они что, взбесились? — спросил Роджер хриплым шепотом. — Что мы такого сделали?

— Вы были великолепны, — ответил Гортхауэр, подавляя острое желание прижать к себе светлую растрепанную голову ударника.

Сейчас, в своей комнате, он вспоминал его растерянное, веселое лицо, припухшие от яркого света и усталости большие глаза, и сердце разрывала неизвестная доселе хладнокровному Гору боль. Он понимал, что самая жестокая богиня, повелительница человеческой крови, Афродита, Венера, Иштар, Исаис Черная, завладела наконец и им. Он хотел видеть Роджера. Гор прекрасно понимал, что измотанный ударник спит сейчас в своей постели, но доводы разума не имели никакого значения. Он хотел видеть его. Сейчас. Ему понадобилась вся его воля, чтобы не сесть в машину и не поехать к Роджеру домой.

«Почему именно он? Почему этот мальчишка? Почему не какая-нибудь женщина, на которой я бы мог жениться и завести детей на радость старику Анджелини? От нее я мог бы надеяться добиться любви. А здесь — полная безнадега. Если я хотя бы заикнусь об этом, я лишусь и того, что имею, хотя, видит Бог, это лишь жалкие крохи. Как же я люблю его. Я с ума схожу. За что ты наказываешь меня, Мадонна? Я думал, что моя жизнь определена раз и навсегда и я сам отвечаю за все. Оказывается, я только жалкий червь во прахе и мной владеет мальчик, который даже не подозревает об этом. Это мне наказание за гордость. Что же делать, Господи, что же мне делать…»

Он опустился на колени перед распятием. Ему стыдно было молиться об этом, но он молился, чтобы Мадонна, чистая Богоматерь, привела этого человека в его объятия, обещая ей любую плату за его любовь. Он давал обеты, нарушить которые не осмелился бы никогда, так искренна была его молитва. Гор всматривался в ясное безмятежное лицо Пресвятой Девы и в эти минуты действительно ощущал себя ребенком, не знающим ни гордости, ни самолюбия, ребенком, искренне просящим о любви.

Удивительным образом ему стало легче, когда он встал с колен. Он заснул быстро и легко, как будто Дева Мария услышала его кощунственную молитву и сошла на минуту со своих небес, чтобы коснуться нежной рукой горячего лба засыпающего гангстера.

Гортхауэр решился на отчаянный шаг. Последствия могли быть любыми, но честно говоря, он руководствовался не собственной выгодой. Ему хотелось доставить Тейлору радость. И он знал, как это сделать. Через месяц у ударника должен был быть день рождения, но Гор не собирался ждать месяц. Со временем вообще творилось что-то странное. Когда Роджера не было рядом, оно удлинялось, как омерзительная карамельная тянучка, все дела, которыми Гортхауэр пытался себя занять, кончались очень быстро, и оставались только тоскливые отравные мысли и непрекращающаяся жажда увидеть Тейлора. А когда они встречались, часы летели, как минуты, и Гора терзало желание, равного по силе которому он не испытывал. Он прекрасно видел, что все вокруг уже все поняли. Мелькор глядел на него с состраданием, Манвэ пытался как-то его развлечь, Фредди с лукавой улыбкой все время подпихивал его к неотразимому ударнику, и Гор совершенно терял лицо. Каждое пожелание, неосторожно высказанное Роджером вслух, он кидался исполнять с такой горячностью, как будто ему за это деньги платили. Вдобавок, как он ни пытался контролировать себя, Гортхауэр все время старался подойти к Роджеру поближе и дотронуться до него. Когда он представлял себе выражение своего лица в эти моменты, его начинало мутить от отвращения к самому себе. Он был жалок, как всякий безответно влюбленный, привязанный к объекту любви нерасторжимыми узами. Гор страстно завидовал Мелькору, любовь которого к Манвэ была взаимной. Сам он ничего уже не ощущал, кроме ужасной неутоленной страсти и отчаянного, до слез, одиночества. Никто не мог ему помочь. Его жизнь была в руках двадцатилетнего барабанщика никому не известной рок-группы, и ничего с этим нельзя было поделать.

Тейлор сидел у себя в квартире, пытался читать и все время прислушивался, не загудит ли под окном машина. За ним должен был заехать Гортхауэр, они собирались покататься на частном треке приятеля гангстера, и ударник изнывал от нетерпения. На данный момент Гор был лучшей частью его жизни. С его помощью Роджер попал в мир, о котором мог только мечтать. Тейлор принимал все, что делал для него итальянец, совершенно спокойно и естественно, как должное, очевидно, какая-то часть его знала — Гор влюблен в него и получает от происходящего не меньше радости, чем сам Роджер.

Под окном коротко прогудели. Роджер сорвался с места и через пять секунд уже выскочил из подъезда. Перед входом стоял отнюдь не «вайпер», а новенький красный «феррари» последней модели. Гор прислонился к нему, небрежно крутя на пальце брелок с ключами.

— Класс, — простонал Тейлор, мечтавший о такой машине очень давно. — Ты его все-таки купил… — Они видели эту модель на последней выставке, и Роджер ходил вокруг час, не в силах оторваться от блестящей игрушки.

— Купил, — коротко ответил Гор.

— Дашь покататься? — спросил ударник с надеждой.

— Нет, — ответил Гортхауэр и прежде, чем лицо Тейлора вытянулось окончательно, добавил, — это я должен тебя спрашивать, дашь ли ты мне покататься.

— То есть? — Глаза ударника стали совершенно круглыми, как у белки.

— Он твой, — произнося эти слова, Гор испытал острое наслаждение, глядя на ошеломленное лицо Роджера. — Это подарок ко дню рождения. Раньше немного, но я полагаю, это ты переживешь.

Это бы Роджер пережил, но вот все остальное… Он прирос к земле и смотрел на Гортхауэра, как на живого Санта-Клауса.

— Чего встал? — улыбнулся Гор. — Держи, — и он кинул Роджеру ключи. Тот поймал. Сжал в руке еще теплый от ладони Гортхауэра брелок. — Все бумаги на твое имя. В бардачке. — Он прошел к пассажирской дверце и опять поманил Роджера. — Садись.

— Гор, ты серьезно? — пролепетал Роджер, делая неуверенный шаг к сверкающему чуду и не отрывая глаз от итальянца.

— Абсолютно. Он твой, я только пригнал его.

— Мама, мамочка… — тихо простонал Роджер и вдруг заорал что-то вроде «Ура», при этом высоко подпрыгнув. Гортхауэр, боявшийся, что его пошлют вместе с подарком подальше, ощутил себя абсолютно счастливым. Роджер подскочил к машине, сел и, посмотрев на приятеля, сказал «Спасибо» с таким жаром и сопроводил это таким пылким и благодарным взглядом, что Гор просто совсем потек.

На следующий день на репетиции в снятой Гором студии Тейлор все уши прожужжал группе о подарке. Фредди смотрел на него с глубоким интересом, как на редкий коллекционный экземпляр, а потом отвел в сторонку и спросил:

— Блондинчик, ты что, совсем тупой?

— В смысле? — не понял Роджер.

— Ты знаешь, сколько стоит эта игрушка?

— Да, сорок штук, я на выставке видел.

— Отлично. А теперь подумай на минуточку, Гор выложил сорок штук наличными, чтобы тебе это подарить. Не в рассрочку. Сразу.

Тейлора бросило в пот. Он как-то об этом не подумал.

— Как ты думаешь, почему он это сделал? — не унимался Фредди.

— Не знаю, — замирающим голосом ответил Роджер.

— А я знаю. Он в тебя влюблен, а ты совсем дебил, если этого не видишь.

— Нет, послушай, Гор, он нормальный парень…

— Он-то нормальный, а вот ты точно слабоумный, — презрительно бросил Фредди. — Ты хоть сам заметил, что в последнее время только о нем и говоришь?

— Правда?

— Правда. И я тебе советую, просто, как друг, подумать об этом.

— В смысле?

— В прямом. Если ты с ним ляжешь, от тебя не убудет.

Тейлор промолчал. Последняя его девушка бросила его неделю назад, объяснив, что не желает иметь дело с параноиком, который просто откровенно на нее плюет. Фредди пожал плечами и вернулся в студию.

Остаток репетиции Тейлор провел, как в тумане. Гор в него влюблен. Он делал все это потому, что хотел добиться его любви. Он подарил ему вещь, стоящую такую кучу денег, какую Роджер даже представить себе не мог. Это было и приятно, и стыдно, и страшно. Ударник даже представить не мог, как ему теперь вести себя с Гортхауэром. В глаза ему взглянуть боялся. А тот, как назло, пришел, сел в углу в своем любимом замшевом пиджаке и вытертых джинсах и стал слушать, как они репетируют. Когда все закончилось, он подошел к Тейлору.

— Роджер, — начал он, — я хотел позвать тебя на финал, пойдешь?

— Подожди, Гор, — хрипло проговорил ударник, глядя в пол. — Нам надо поговорить.

Все уже выходили, последним вышел Фредди, бросив на приятеля уничтожающий взгляд. На морде у него было написано: «И только попробуй с ним не переспать, на улицу вышвырну».

— Да, я слушаю, — Гортхауэр почувствовал, что его бросает в холодный пот от плохих предчувствий.

— Гор, я… — ударник замялся. — Я не могу принять твой подарок.

— Почему? — голос итальянца остался спокойным, а внутри все тряслось от ужаса.

— Понимаешь… Ребята… Они говорят, что ты… О Господи, глупости, конечно, но они говорят, что ты в меня влюблен. Ну, и я подумал…

Тут он отважился поднять глаза на Гора и увидел, что тот побледнел до синевы, под глазами проступили черные круги, как будто гангстер не спал несколько ночей, Тейлор даже испугался, не упадет ли он в обморок.

— Это правда, — внезапно сказал Гор. — Я влюблен в тебя. До безумия.

От этих слов Роджеру внезапно стало так жарко, что он ощутил, как запылали уши.

— Это тебя ни к чему не обязывает, Роди, — продолжал гангстер. — Совершенно ни к чему. А подарок я обратно не возьму. Можешь продать его или выбросить. Он твой. И знаешь, когда я его тебе покупал, я совершенно не думал, что ты должен тут же броситься мне на шею. Я просто хотел доставить тебе удовольствие. Вот так-то, любовь моя, — он улыбнулся вымученной и отчаянной улыбкой, повернулся и пошел из студии, печатая шаг подбитыми каблуками своих ковбойских сапог.

Тейлор не помнил, как он провел полчаса после ухода Гортхауэра. Помнил только нестерпимый стыд и ощущение собственной никчемности. Он очень уважал Гора и восхищался им, а сейчас еще больше. Каким же дураком он себя выставил. С ума сойти можно… Ребятам, понимаешь ли, это не нравится… Щенок. Нес какую-то дрянь, стыдобища. Он все вспоминал, как страшно побледнел Гор и его глухой гортанный голос, произносящий «любовь моя». Тейлор ударил кулаком по стене. Он просто ненавидел себя.

На следующий день мучения еще усугубились. Ему очень хотелось увидеть Гора, чтобы все оставалось по-прежнему и не было этого дурацкого разговора. А мысль о том, что Гор испытывает к нему, почему-то дико заводила Роджера. «Что я, в самом деле? Ложился со всяким дерьмом из любопытства, а тут не могу доставить удовольствие человеку, которому я в подметки не гожусь, а он ради меня готов на все. Фредди прав, от меня не убудет». Придя к этому выводу, Роджер собрался, сел в новую машину и поехал к Гору.

Гортхауэр сидел у себя в полной прострации. Все было кончено. Оставалось только пустить себе пулю в лоб, потому что другого способа избавиться от этих мук он не знал. Желание увидеть Роджера и вымолить у него позволение хоть изредка с ним видеться сводило его с ума. Он сидел за столом и безотчетно теребил в руках сигарету, кроша табак на стол, когда услышал знакомое хрипловатое «Привет». Гортхауэр поднял голову. В дверях стоял Роджер.

Гор распорядился пускать к себе Тейлора в любое время дня и ночи без доклада, и поэтому попасть в дом никого труда для ударника не составило. Он тихо вошел в кабинет и посмотрел на гангстера, сидевшего за столом. От его жалкой позы, опущенных плеч у Роджера сердце заболело. А когда в ответ на его приветствие Гор поглядел на него с почти с испугом, ударник обозвал себя свиньей. «Надо было вчера приехать», подумал он.

— Можно, я сяду? — спросил Тейлор.

Гор шевельнул губами, но голос отказал ему, поэтому он просто кивнул. Притворяться, что все в порядке, он уже не мог, только ждал, что Роджер опять начнет возвращать ему подарок.

Тейлор плюхнулся в кресло у стола.

— Гор, я тут подумал… — промямлил он. — В общем, знаешь, я вчера повел себя, как дурак, и, наверное, обидел тебя…

— Да нет, ничего, — прошептал тот, пряча глаза.

— Ты дослушай… Я подумал, ну, если ты еще не передумал, может, мы с тобой все-таки…

— Что? — спросил Гор, ничего не понимая и не веря своим ушам.

— Я хочу переспать с тобой, — выпалил Тейлор наконец. — Если ты не против.

На Гора было страшно смотреть. Он краснел, бледнел, черные глаза стали совсем огромными, он кусал губу и смотрел на ударника. Тот понял, что одними словами не обойдешься. Он встал, подошел к креслу, в котором сидел итальянец, и присел рядом на корточки. Положил ему руку на колено и заглянул в глаза.

— Ну, чего с тобой? Ты не хочешь? Мне уйти?

— Нет, нет, ни в коем случае, — Гор схватил его за плечи и потянул к себе. — Ты что, с ума сошел… — он глядел в голубые глаза и не верил своему счастью. Тейлор оперся грудью о колени Гортхауэра и провел рукой по его плечу.

— Можно, я поцелую тебя? — попросил Гор умоляюще.

— Можно, — тихо ответил Тейлор, и сам потянулся к его губам. Такого обжигающего поцелуя в его жизни еще не было. Ударнику казалось, что он физически ощущает страсть целовавшего его Гора, что он весь заполняется ей, пока гангстер глубоко погружал язык в его рот и ласкал губы губами. Гортхауэр положил руку на затылок Роджера, наслаждаясь ощущением мягких волос под пальцами. Когда поцелуй закончился, Тейлор не удержался и сел на пол. Его просто колотило от возбуждения. Но он тут же поднялся и протянул гангстеру обе руки.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем скорее.

Потом они как-то сразу оказались у кровати и рухнули на нее, не раздеваясь. Гортхауэр все целовал рот Тейлора, не в силах насытиться его вкусом, погрузив руки в светлые растрепанные волосы ударника. От этих поцелуев по спине Роджера проходила сладкая долгая дрожь, и через несколько минут он почувствовал, что готов, причем так, как никогда в жизни. Прижимающееся, трущееся об него тело Гора доставляло ему уже мучительное наслаждение даже через плотную джинсовую ткань. Наконец, не выдерживая, он отстранил его от себя.

— Давай разденемся, — севшим голосом попросил он, — я так не могу.

— Да, конечно, — пробормотал гангстер, сорвав с себя рубашку, не расстегивая. Раздеваясь, он не отрывал от Тейлора глаз, и было понятно, что он думает лишь об одном, как снова оказаться рядом. Освободившись от одежды и прильнув друг к другу, они продолжали исступленно целоваться, Гортхауэр жадно шарил руками по гладкой коже Роджера и негромко стонал. Ударник понимал, что его любовник совсем потерял голову, и ему дико хотелось доставить тому удовольствие. Он оторвался от пылающих губ и пополз ниже, проводя языком по шее и груди Гора. Когда он добрался до соска и стал ласкать его языком, чуть прикусывая, Роджер отчетливо ощутил, как спазм вожделения проходит по телу гангстера. Гор шелохнуться боялся. Он был готов сделать для Тейлора все, что угодно, только бы это продолжалось. Честно говоря, он думал, что вполне мог бы кончить только от этих прикосновений к своей груди и плечам и от рук Роджера, сжимавших его бедра. Но Тейлор не дал ему это сделать. Он поднял голову, подушечкой большого пальца продолжая ласкать твердый сосок, и спросил, усмехаясь, но, похоже, сам этого не замечая:

— Хочешь меня трахнуть, Гор?

— Да, — это коротенькое слово Гортхауэр выговорил с таким колоссальным трудом, что сам удивился.

— Тогда давай. Только медленно.

Тейлор сам не знал, почему попросил об этом, но почему-то одна мысль о том, что Гор сейчас будет это делать, доставила ему бешеное удовольствие, и ему хотелось его растянуть.

Некоторое время он еще не давал гангстеру уложить себя, продолжая целовать его, спустившись к животу и лаская его языком. Потом он сам лег ничком, и Гор припал губами к его спине, к узким выступающим позвонкам, к худым лопаткам, покрытым золотистым пушком. Две минуты этих ласк довели Тейлора до того, что стал вскрикивать и просить сделать это скорей, а то он просто спятит. Гортхауэр поверить не мог, что Роджер не просто с ним, а хочет его с такой же силой, что и он сам. Его стоны и крики, то, как он открыто демонстрировал свое желание, доводили гангстера до того, что все плыло и покачивалось у него перед глазами. Когда он наконец вошел в это вожделенное тело, легко, как нож в масло, а Тейлор начал ерзать и извиваться под ним, стараясь заставить войти еще глубже, Гор понял, что если бы ему предложили отдать жизнь за несколько таких минут, он бы сделал это, не задумываясь.

Тейлор приподнимался на напряженных руках, всем телом подаваясь навстречу горячему телу Гортхауэра, и пылающая кровь билась в его теле, стучала в ушах, бешено пульсировала в паху. Он никогда не испытывал ничего подобного. Он чувствовал себя, как женщина, отдающаяся любимому мужчине, он был готов делать это до утра. Гор жарко дышал ему в затылок и шептал что-то по-итальянски, из чего Тейлор понимал только одно слово — «любовь». «Наверное, это и есть любовь, — вдруг отчетливо подумал он, — мне хочется умереть в его объятиях…» Тут он ощутил, что бешеное возбуждение, заставляющее его стонать и извиваться всем телом, готово разрешиться, и попросил, задыхаясь:

— Я не могу больше, давай, Гор, я хочу сделать это вместе, давай же…

Гортхауэр только этого и ждал. Стараясь выполнить просьбу возлюбленного и не спешить, последние несколько минут он сдерживал себя чудовищным напряжением воли, потому что от каждого движения в теле Тейлора гангстер ощущал себя, как готовый извергнуться вулкан. Ему казалось, что все его нервы обнажены, и любое прикосновение к телу партнера отдавалось в его теле сладкой мучительной дрожью. Он тут же убыстрил движения, от чего Тейлор закричал и, вдруг перекатившись на бок, закинул руку за голову, прижимая к своему плечу голову Гортхауэра. Они кончили одновременно, и Гор, крепко, судорожно сжимая бедра Роджера коленями, заглушил свой собственный крик, впившись губами ему в шею.

Через минуту он отвалился от ударника, лег на спину, все еще хрипло дыша, и закрыл глаза. Все тело звенело от легкой счастливой пустоты. Только сейчас Гор понял, в каком напряжении жил последние дни.

Рядом зашевелился Тейлор, который тоже отошел не сразу. Гортхауэр услышал его мягкий, с еще усилившейся хрипотцой голос:

— Эй, ты живой?

— Ага. А ты как?

— Отлично. — Гор услышал, как тот повозился рядом, укладываясь поудобней. — Ну, ты дал… У меня слов нет. Представляю, как бабы от тебя визжали.

Гангстер рассмеялся. Он был счастлив, что снова может смеяться и свободно дышать, а не корчиться на медленном огне этой ужасной страсти. Впрочем, огонь опять возвращался в него от ощущения горячего тела рядом.

— Было дело, — ответил он. — Только лучше тебя у меня никого не было.

— Мог бы и раньше сказать, — проворчал Тейлор. — Я, кстати, из-за тебя бутылку проиграл.

— Какую бутылку? — не понял Гор.

— Ну, мы с Фредди поспорили, еще до того как я с тобой встретился, что я лягу с мужиком и мне понравится. И проиграл.

— Ясно. Значит, понравилось?

— Было плохо заметно? Ты глаза-то открой.

Гортхауэр послушно открыл глаза. Тейлор посмотрел на него и вдруг одним движением приподнялся и сел на партнера верхом. Уперся руками в плечи и заглянул в глаза темными от расширенных зрачков глазами. Лицо его было веселым, он улыбался, длинные ресницы вздрагивали. Гор чуть не застонал от любви и восхищения. Все это было похоже на какой-то чудесный сон.

— Слушай, — спросил он, дрожа, — я тебе хоть немного нравлюсь?

— Нравишься, — важно покивал головой ударник. — И совсем не немного, а очень сильно.

Он наклонился над Гором и стал нежно и медленно целовать его глаза, брови, подбородок, чуть впалые щеки. Провел губами по носу.

— Ты совсем глупый, — сказал он ласково. — После того, как мы с тобой тогда ночью катались, помнишь, ты бы мог меня отыметь, я бы слова не сказал.

— Я хотел, но ты заснул. — Гангстер обнял мальчишку за шею. — Я так хотел тебя, что чуть с ума не сошел.

— Я заметил. Когда мы с тобой в студии разговаривали, я думал, что ты в обморок грохнешься.

— Я тоже так думал.

Они поцеловались, и по окончании поцелуя Тейлор понял, что вполне готов продолжать.

— Ну что, ты дашь мне шанс проделать то же самое с тобой? — шепнул он на ухо уже начинающему задыхаться Гору.

— Да, давай, — это Гортхауэр позволял только Мелькору, но сейчас понимал, что готов разрешить ударнику все, что угодно.

— Тогда давай сделаем так, — Тейлор слез с него и заставил Гора встать на колени. — Упрись во что-нибудь, я, конечно, не такой ас, как ты, но я постараюсь.

Гортхауэр послушно взялся руками за спинку кровати. Тейлор обвился вокруг него, целуя спину и плечи. Гор подумал, что в такой позе его очень любил трахать Мел, и с трудом сдержал возбужденный смешок. Однако когда, ударник взялся за дело, ему стало не до смеха. Тело быстро откликнулось на полузабытые ощущения, а мальчишка оказался хоть куда. Он не торопился, вгонял в Гора раз за разом, постанывая от удовольствия и иногда проводя по его спине языком. От этих медленных размеренных движений гангстер совсем обезумел. Он чувствовал себя совершенно беспомощным в неожиданно сильных руках ударника, он даже не мог ответить на его ласки, потому что понимал, что, если отпустит руки, то упадет. Похоже, именно его беспомощность заводила партнера все сильней и заставляла длить процесс. Тейлор наслаждался тем, как Гор непроизвольно вздрагивает, как конвульсивно сокращаются его мышцы, стараясь сильнее сжать напряженную плоть ударника, как он стонет и просит еще. Кончиками пальцев одной руки Роджер ласкал партнера, но делал это так легко и дразняще, что Гор уже вскрикивал не переставая, мотал головой и вообще был в полном отпаде. Кончилось эта сладкая пытка внезапно, от одного неожиданного и сильного движения пальцев Роджера, и, уже изнемогая, падая и проваливаясь в какой-то ослепительный сладкий туман, Гортхауэр почувствовал, что любовник присоединился к нему, выкрикивая его имя и опрокидывая его на кровать.

Из полного оцепенения их вывел звонок телефона. Гор машинально протянул руку и снял трубку. Это был Фредди.

— Привет.

— Привет, — ответил гангстер.

— Слушай, а почему ты еще там?

— Где?

— Дома. Ты должен был заехать за нами двадцать минут назад. У нас же концерт. Ахтэ уже по потолку бегает.

— Да, понял. Через полчаса буду.

— Стой, подожди, ты, случайно, не знаешь, где Тейлор? Я его никак найти не могу.

— С ним все в порядке, он у меня, — Гор протянул руку и вслепую нашарил колено валявшегося в полной прострации ударника. Сжал его рукой, словно проверяя, тут он еще или испарился, как сладкое видение. — Мы скоро будем.

В машине Тейлор вдруг заснул, привалившись к гангстеру. И все сорок минут, пока джип пробивался по Манхэттену, забитому машинами в час пик, Гортхауэр таял от блаженства, ощущая на своем плече тяжелую голову ударника. Он не представлял, будет ли продолжение всему этому, но чувствовал себя безмерно счастливым. Он слушал тихое сонное дыхание Роджера, от его мягких волос пахло каким-то травяным шампунем и совсем слабо — дымом, ударник спал безмятежно и доверчиво, как ребенок.

Когда они приехали, Гор издали увидел, что вся группа «Куин» вместе с Ахтэ стоит у подъезда Фреддиного дома и с надеждой всматривается в даль. Он потряс Роджера за плечо, понимая, что тот скорее всего смутится, если его застанут в такой позе.

— А? Что, приехали? — ударник разлепил сонные, ставшие почему-то темно-серыми глаза.

— Да, вон они стоят, видишь?

— Ага, — он поглядел на Гора и улыбнулся, смущенно и кокетливо. — Ты только… — начал он.

— Не беспокойся, — Гортхауэр улыбнулся в ответ. — Никто ничего не узнает.

— Да нет, я не об этом. Все равно, по-честному, надо Фредди бутылку отдать. Я просто хотел попросить тебя не уходить с концерта.

— Я и не собирался, — удивился Гор. — А что?

— Да ничего. Просто, знаешь, — улыбка Тейлора стала такой нежной и сияющей, что Гору показалось, как в этот серый и дождливый день всюду вспыхивает солнце, — я буду играть для тебя сегодня. Ты слушай и знай, что это тебе.

Обалдевший от счастья Гортхауэр хотел сказать что-нибудь особенно проникновенное, но они уже подъехали и в машину лез вездесущий Фредди.

— Привет, парни. Ты чего, Роджер, кирял всю ночь? Что у тебя морда опухшая?

— Отвали, — коротко ответствовал ударник. Фредди послушно замолчал. И не потому, что раскаивался в своем хамстве. Просто он обнаружил нечто куда более интересное, чем опухшая морда Тейлора. Под волосами на шее Роджера он увидел отчетливое темное пятно, как две капли воды похожее на те, которые он изредка видел в зеркале на своих шее и плечах. Фредди ухмыльнулся и перевел взгляд на Гортхауэра, который вел машину, и его лицо в темных очках отлично просматривалось с места Фредди в зеркальце заднего вида. Итальянец был спокоен, как дохлый лев. Однако чуткий Фредди уловил, что тот куда более расслаблен и доволен, чем обычно. Солист обычно очень хорошо ощущал подобные штуки. В машине пахло сексом, это был совсем слабый запах, но он его чувствовал.

«Интересно, это сукин сын принесет мне бутылку?» — подумал он.

Концерт прошел на «ура». Гортхауэр только успевал отвечать на различные деловые предложения, сыпавшиеся со всех сторон.

Когда измотанные и довольные музыканты ушли со сцены и в гримерной около них уже суетился Ахтэ с помощниками, Гор зашел к ним. Дикон лежал на кушетке полураздетый, закрыв глаза, в руке у него был стакан с вставленной в него трубочкой, к которой он периодически прикладывался. Брайан сидел на стуле верхом, положив руки на стол, голову на руки, и Ахтэ с сосредоточенным лицом разминал ему шею и плечи. Роджер в полном отпаде валялся в кресле, а невысокая девушка, помощница дизайнера делала тоже самое с ним. Ручки у нее были слабые, и промассировать закаменевшие от напряжения плечи ударника ей не удавалось. Она сама это понимала, и на ее круглом личике уже явственно отражалось отчаяние. Фредди не было, он ушел в душ. Гортхауэр подошел к Тейлору и ласково сказал девушке:

— Давай я, тебе же тяжело.

Та обрадовалась и уступила ему место.

Почувствовав, как сильные пальцы разминают мышцы, перебирают их по мускулу, расслабляют, и по всему телу разливается блаженство, Тейлор аж застонал от удовольствия. Гортхауэр делал ему массаж и думал, что даже если сегодня Тейлор не поедет к нему, если он решил, что все кончено, все равно, хоть не гонит от себя. Роджер побалдел немного под руками гангстера и вдруг сказал ему негромко, пользуясь тем, что все заняты своим:

— Сделаешь мне сегодня массажик, Гор, когда приедем?

— Конечно, — Гор наклонился к нему и поцеловал в затылок. — Все, что захочешь. — От счастья он готов был закричать.

Дома Гор исполнил обещание. Когда Тейлор вернулся из душа, гангстер разложил ударника на кровати и сделал все в лучшем виде. У него был немалый опыт, он не раз массировал Мелькора после утомительных тренировок, которые устраивал им Джимми. Девизом возлюбленного Ангела было: «Настоящий итальянский мафиози не прячется за плечами охранников. Он все делает сам». А уж разобрать по косточкам мальчишеское тело Роджера было куда легче, чем накачанного Мела. Он трудился над ним минут сорок, не жалея рук и с трудом сдерживая острое возбуждение, терзавшее его все сильнее с каждой минутой. Наконец он закончил, и Тейлор с удовольствием потянулся всем телом. Гора поражало, насколько мальчишка не стесняется своей наготы, насколько свободно и раскованно он ведет себя в постели.

— Как новенький, — Тейлор закинул руки за голову и посмотрел на гангстера из-под полуопущенных ресниц. — Гор, а чего ты не умеешь делать? Мне уже интересно.

— Я все умею, — Гор прилег рядом и провел пальцами по гладкой груди Роджера. — Чего бы тебе хотелось?

— Сам знаешь, — засмеялся тот и, прильнув к Гортхауэру всем телом, обвил его руками и ногами и спрятал лицо у него на плече. Итальянец тут же поплыл. А Тейлор вдруг зашептал ему на ухо:

— Знаешь, я, наверное, чокнулся от непрерывного общения с Фредди. Предохранитель в башке соскочил, не иначе. Мне так нравится, когда ты это со мной делаешь. Я просто с ума схожу. Сделаешь это еще разочек?

— Угу, — Гор зарылся носом в его мягкие волосы и возбужденно дышал. — Сколько захочешь. Но ты это тоже делаешь не хуже.

— Сначала ты. Я уже совсем готов.

— Любовь моя, — хрипло проговорил Гор, уже окончательно потерявший всякий контроль. — Я тебя обожаю, я люблю тебя больше жизни, мальчик мой, счастье мое, иди ко мне, я не могу больше терпеть…

От этого задыхающегося шепота Тейлор горел, как в лихорадке, он быстро извернулся в железных объятиях гангстера и лег на бок. Роджер взял Гора за запястья и соединил его руки на своей груди. Нагнул голову и стал целовать его пальцы, отчего Гортхауэр вздрогнул и, продолжая шептать какие-то горячечные признания, быстро овладел возлюбленным. «У нас вся ночь впереди, — подумал он вдруг, и горячая волна прошла по его телу, — вся ночь, и я смогу делать с ним, что захочу». А потом думать он перестал.

Наутро Гор отдал Тейлору бутылку коллекционного шампанского, стоившего в то время полторы тысячи баксов.

— Отнесешь Фредди.

— Ты что, спятил, я ее сам выпью.

— У меня есть еще. А эту отнеси ему.

— Ладно, — и бурча под нос, что эту свинью только еще и поить вином за полторы штуки, сунул бутылку в сумку, с которой ходил на репетицию.

После репетиции Тейлор решил провести эксперимент. Он отправился в стриптиз-бар. Ему было очень интересно, как он отреагирует на девушек после этой безумной ночи, которую провел с Гортхауэром. У ударника было смутное ощущение, что его сексуальная ориентация здорово сдвинулась в сторону. Он заводился от одного прикосновения рук итальянца, от одного взгляда на него. Утром они договорились, что когда Гор закончит свои дела, он приедет к Роджеру. Тейлор почему-то не хотел встречаться в доме Анджелини. Приходя туда, он ощущал себя какой-то потаскушкой.

В баре Роджер, стараясь не нарушать чистоту эксперимента, заказал себе слабенький коктейль и честно уставился на сцену, на которой, изгибаясь, раздевались три девушки. Посмотрев минуты три, он прислушался к своим ощущениям. Все было в порядке, на девушек он реагировал, как положено. Не то чтобы у него пар из ушей шел, но вполне адекватно. Это его обрадовало. Однако он тут же выяснил другое обстоятельство. Достаточно ему было вспомнить Гора, блеск его черных глаз у своего лица, пар тут же начинал идти. Из ушей. И ударник ощутил, что физиономия у него пошла красными пятнами.

Девушкам он нравился. Одна даже, подойдя к краю сцены (а Тейлор сидел за стойкой прямо перед подиумом), потрогала голой ножкой его плечо. Роджер улыбнулся ей ласково, она просияла в ответ и отошла. Ударник продолжал смотреть, сравнивая свои ощущения. И тут услышал над плечом знакомый гортанный голос:

— Черненькая хороша, правда?

Он машинально взглянул. Черненькая была действительно хороша. У нее была тонкая талия, красивая грудь и длинные гладкие ноги. Вьющаяся копна черных волос спадала в ложбинку вдоль позвоночника, девушка смотрела прямо перед собой темными серьезными глазами, от чего эротическое впечатление только усиливалось. Тейлор вдруг осознал, что происходит, и повернулся. Рядом сидел Гортхауэр. Он был в клетчатой рубашке, потертых джинсах, кожаной жилетке и платке, повязанном на шею а-ля дикий Запад. Да и табурет на высокой ноге он сжимал коленями, как норовистого коня. Вид у него был, как у стильного бездельника, пришедшего развлечься.

— Ты как сюда попал? — спросил Тейлор с интересом.

— Пришел, — пожал плечами гангстер.

— Понимаю, что пришел, — терпеливо ответил ударник, — а как ты узнал, что я здесь?

— Так, — еще одно пожатие плечами.

— Следил? — полюбопытствовал Тейлор.

— Ну, — реплики Гора становились все короче. В его обычной манере.

— Ясно, — почему-то это нисколько не задело ударника, обычно яростно отстаивавшего свою личную свободу. — Да, черненькая ничего. Пить что-нибудь будешь? — спросил Тейлор, подзывая бармена.

— Бурбон, — коротко произнес Гор, глядя на бармена тускло и невыразительно. Тот моментально просек, что перед ним большая шишка, и напиток появился в мгновение ока. Тейлора это фокус восхитил. Гор отхлебнул из стакана, почему-то скривился и посмотрел на ударника.

— Послушай, Роди, — проговорил он медленно. — Я хочу тебе кое-что сказать. Выслушаешь?

— Ну да. Что?

— Мне хотелось, чтобы… — Гор замялся. — В общем, то, что было сегодня ночью, тебя ни к чему не обязывает.

— В смысле? — насторожился ударник.

— В прямом. Я люблю тебя. Очень сильно. Но я не хочу, чтобы ты считал меня чем-то вроде камня у себя на шее. Я ужасно благодарен тебе за то, что ты был со мной. Но я понимаю, тебе нравятся девушки, и у меня почти нет шансов. Ведь так?

Тейлор вздохнул тяжело, как человек, смертельно уставший от чьего-то занудства.

— Гор, почему ты такой дурак? — спросил он. — Просто клиника какая-то.

Гортхауэр посмотрел на него, и Тейлор увидел в его глазах надежду. Он понял, что итальянцу просто хочется его любви. Хочется любить и быть любимым.

— Ну что ты несешь? — продолжил он, как мог нежно. — Почему никаких шансов? Я, видно, всех так запугал своей гетеросексуальностью, что теперь никогда не отмоюсь. Ты из-за того, что я сюда пришел, да?

Гор кивнул.

— Господи, подумаешь. Я просто так пришел. Я все время думал о тебе. Правда, Гор. Неужели ты думаешь, что все эти красотки мне заменят тебя? Ты же меня любишь. Знаешь, как хорошо быть с человеком, который тебя так любит? Я тоже тебя люблю. — Тейлор старался говорить убедительно, потому что не мог выразить того, что творилось в его душе. При взгляде на лицо Гора, на его глаза, полные любви и надежды, у него сердце переворачивалось. Он не знал еще, действительно ли любит, но уже ощущал, что принадлежит Гортхауэру. Роджер понимал, что перед ним очень сильный и гордый человек. И то, как гангстер обнажал перед ним свое сердце, эта смелая прямота, с которой Гор признавался ему в своей любви, то, как он показывал свою полную зависимость от такого мальчишки, каким вполне искренне считал себя Тейлор, заставляло ударника влюбляться все сильней.

— Пойдем, — сказал он. — Поедем ко мне, и я сделаю все, что ты захочешь. Пошли.

— Пошли, — слабо откликнулся Гор. У него в ушах все еще звучал голос Тейлора, говорящего нежно: «Я люблю тебя».

«Спасибо тебе, Мадонна, — беззвучно проговорил гангстер. — Я — твой слуга до смерти. Я все выполню, Святая Дева, все, что обещал».

Когда они приехали в маленькую квартирку Тейлора, ударник скинул с плеча сумку и обернулся к Гортхауэру. Гангстер в полутьме прихожей разглядел на его лице нежную и насмешливую легкую улыбку, серо-голубые глаза пристально смотрели на итальянца, и от выражения лица Роджера сердце Гора забилось, как сумасшедшее. Тейлор смотрел на него так, как будто в первый раз видел Гортхауэра по-настоящему, он поднял руку и коснулся его щеки.

— Я пойду в душ, — сказал он. — Там на кухне есть бутылка вина. Открой ее, ладно?

— Хорошо, — ответил гангстер охрипшим голосом.

Он открыл вино, принес в спальню бокалы, расстелил постель, нашел в холодильнике персики и гроздь винограда, помыл, уложил на тарелку и тоже принес в спальню. Сел на постель, зажав мокрые от волнения ладони между колен. Роджер обещал ему все, что он захочет. Гортхауэр не мог поверить своему счастью, ему все казалось, что Роджер в последнюю минуту выставит его за дверь. Он оглядел обстановку комнаты, вполне соответствующую положению небогатого музыканта и подумал: «Я куплю ему все, что он попросит. Если он позволит, конечно». Тут вошел Тейлор, закутанный с головы до пят в громадный махровый халат.

— Я все, — сообщил он. — Можешь идти.

Гортхауэр помылся быстро, причем от мыслей о предстоящей ночи он был уже возбужден настолько, что колени у него подгибались, и этого возбуждения не могло скрыть никакое полотенце, которое он обернул вокруг бедер. Ему было даже стыдно того, как он хотел мальчишку. Когда он вошел в комнату, то остановился на мгновение, как будто его толкнули в грудь. Свет был погашен, всюду горели свечи, вино было разлито в бокалы и сверкало в хрустальных гранях, как густая кровь. Но отнюдь не эта романтика так впечатлила итальянца. Роджер лежал на постели, с которой было скинуто одеяло, совершенно обнаженным, он лежал на животе, светлые волосы рассыпались по спине, подбородок он положил на руки и, близоруко прищурившись, глядел на пламя свечи. Плавная линия его спины, округлых ягодиц и длинных ног могла свести с ума кого угодно. Сердце Гортхауэра билось в горле, мешая ему дышать. Предыдущие два раза он с отчаянием утопающего, хватающегося за все, что подвернется, пытался утолить свою сумасшедшую страсть, он ужасно боялся позволить себе что-нибудь, что будет неприятно его прекрасному возлюбленному, и постоянно думал о том, что Роджер не захочет продолжать эти отношения. Но сегодня ударник сказал, что любит его.

Гортхауэр подошел к постели. Роджер поднял на него глаза и улыбнулся. Потом одним легким и слитным движением сел на простынях по-турецки. Протянул руку и снял полотенце, обмотанное вокруг бедер гангстера. Тот вздрогнул всем телом, увидев, какими глазами смотрит на него Роджер и как румянец возбуждения выступает на его щеках.

— Ого, — хрипло проговорил Тейлор, — мало же тебе надо.

— С тобой — хватит одного взгляда, — ответил Гортхауэр, глядя ему в глаза.

— Мне это нравится. Иди сюда.

— Какой ты красивый, — Гортхауэр лег рядом с Роджером и запустил руки в его волосы. — Ты похож на ангела.

Тейлор, не отрывая взгляда от его счастливого лица, обнял итальянца за шею.

— Ты можешь делать все, что хочешь, Гор, — сказал он тихо. — Приказывай, я твой.

«Я сейчас умру, — подумал Гортхауэр сквозь дымку счастья и вожделения. — Я просто умру и все».

Он припал губами к плечу Тейлора, его кожа на вкус была, как мед, от волос восхитительно пахло, все прильнувшее к Гору жаркое и шелковистое тело расслабилось, и гангстеру казалось, что они сейчас растворятся друг в друге. Он продолжал целовать его грудь и плечи, приникая к ним ртом, захватывая губами нежную кожу, насыщаясь ее вкусом и запахом, проводя по ней языком. Роджер тихо постанывал, его пальцы гладили густые кудри Гортхауэра, он подставлял свое тело его поцелуям, и желание становилось все сильней.

— Подожди, — он на секунду отстранил от себя итальянца. — Давай, ты трахнешь меня в рот, я хочу этого.

Гортхауэр этого тоже хотел, но боялся, что Роджер побрезгует им. От предложения ударника он на секунду перестал дышать.

— Не хочешь? — спросил Роджер, вглядываясь в его замершее лицо.

— Хочу, — выдавил Гор.

Роджер лег на спину, опершись плечами о подушки, Гортхауэр встал над ним на колени, руки юноши легли на бедра гангстера. Гор смотрел на его сосредоточенное лицо, приоткрытый рот, влажный блеск зубов и думал, что непонятно, кто послал ему это невероятное до муки блаженство, но он готов заплатить за него всем, что у него есть. Роджер нетерпеливо потянул его к себе.

— Большой, — пробормотал он, — какой огромный. Я хочу его, Гор.

— Он твой.

Некоторое время, задыхаясь от блаженства и изумления, Гортхауэр смотрел, как Роджер трется лицом о его член, прижимаясь к нему щеками и подбородком, иногда быстро проходясь по твердой поверхности губами.

Тейлор с ума сходил от возбуждения и восторга. Видит Бог, он никогда не мечтал о подобном времяпровождении, но теперь ему нравилось так, что он готов был делать это столько, сколько захочет гангстер. Ему нравилось видеть потрясенное и блаженное лицо мужчины, нравилось, что то или иное его движение отражается на выражении этого лица. Он пощекотал головку кончиком языка, и Гортхауэр пронзительно вскрикнул.

— Где тебе нравится больше всего? — спросил Роджер.

— Здесь, — прохрипел Гор, — Везде, где хочешь, еще…

Роджер принялся осыпать его член поцелуями, потом, распаляясь все больше, облизывать его. Гортхауэр стонал просто непрерывно, больше всего он поражался, каким полным было удовольствие, как будто его тело накалялось, как спираль в лампочке.

— Роджер, Роджер, Роди, о, как хорошо… — он сделал резкое движение бедрами и втолкнул член в приоткрытый рот Роджера. Тот плотно обхватил его губами почти у основания и принялся жадно сосать. Рука его оказалась у Гора между ног, и тот ощутил, какие нетерпеливые и горячие у него пальцы.

«Я сейчас кончу, — подумал Тейлор, — вот черт, я и не знал, что это так приятно». Он провел языком по всей длине, и мужчина застонал, как безумный.

— Подожди, Роди, — попросил он. — Отпусти, я уже все, я кончаю.

Роджер и не подумал выполнить его просьбу, напротив, он несколько раз сильно погладил языком головку и в следующий миг ощутил, как ему в рот льется горячая жидкость, Гортхауэр дернулся, оперся руками о подушку и вошел еще глубже. В какой-то момент Роджеру показалось, что он сейчас не сможет дышать, но в эту минуту он сам кончил.

Гортхауэр еще некоторое время стоял так, потом разогнулся и осторожно лег рядом с Тейлором. Тот лежал, облизывая губы, все еще чувствуя во рту этот странный вкус и наслаждаясь им с бесстыдством, которому сам удивлялся.

— Спасибо, — сказал гангстер, у него перед глазами все еще плавали красные круги.

— Да не за что. Мне понравилось, — усмехнулся Тейлор. — У меня, наверное, извращенные наклонности.

Гортхауэр хихикнул. Он наклонился над Роджером и посмотрел ему в глаза.

— Тебе это даже идет.

— Спасибо. Я похож на извращенца?

— Нет. Я же говорю, что ты похож на ангела, а им можно все.

— Твой священник убил бы тебя за такие кощунственные речи, — серьезно сказал ударник, кладя ему руку на затылок и притягивая Гора к себе. — А знаешь, что самое странное во всем этом?

— Ну?

— Я все время тебя хочу.

Их губы слились, и через минуту Гортхауэр весь пылал, по телу пробегала огненная дрожь.

— Мальчик мой, милый, — шептал он, отдаваясь поцелуям Роджера, — как же я тебя люблю, ты мое сердце, моя душа, жизнь моя, Роди, я так люблю тебя.

Утром Тейлор проснулся в постели один. Он пошарил глазами по комнате, ища Гора, а потом уловил какой-то очень вкусный запах. Он встал, натянул джинсы и побрел на него. Зайдя в кухню, Роджер обнаружил там Гортхауэра. Итальянец, в джинсах и расстегнутой рубашке, стоял у стола и что-то готовил. На плите жарились гренки и грелась вторая сковородка. Тейлор подошел к гангстеру сзади, обнял его руками за талию и, приподнявшись, положил подбородок ему на плечо. Посмотрел, как тот трет сыр для омлета, и проговорил:

— Доброе утро.

— Доброе утро, радость моя, — ответил Гор нежно, не прекращая своего занятия. — Как ты спал?

— Отлично. А ты?

— Тоже хорошо, спасибо.

— А откуда ты узнал, что я люблю гренки? — полюбопытствовал ударник, расширенными ноздрями втягивая пленительный аромат.

— Я так подумал. У тебя лицо человека, который любит гренки.

Тейлор засмеялся и спросил:

— Ты сегодня чего-нибудь делаешь?

— А что?

— Я сегодня свободен.

— Здорово. Ну, значит, и я свободен. Только Мелу позвоню. Чем ты хочешь заняться? Прокатимся или, может, в бар сходим, на девочек поглядим?

— Ну что ты меня дразнишь… — притворно заныл Тейлор. — Это нечестно.

— Честно, — Гор обернулся и поцеловал возлюбленного. — Правда, чего бы ты хотел?

— Гренок, тебя, а потом подумаем.

На следующий день Тейлор отправился на репетицию, а Гор поехал с Мелькором по своим делам.

Глядя на приятеля, который невозмутимо вел машину, Мелькор, знавший Гортхауэра, как облупленного, подметил, что у того счастливое лицо, а на губах играет почти незаметная довольная улыбка.

— Ну что, дал тебе твой красавчик? — спросил Мел с интересом.

Гор полыхнул на него глазами так, что Мелькор замахал руками.

— Ладно, ладно, я все понял, у тебя любовь. Ну так все-таки? Он ответил тебе взаимностью?

— Да, — нехотя ответил Гортхауэр. — Ответил.

— Ну и как? — продолжал любопытствовать Мел.

— Что — как?

— Ну как он в постели?

— Мел, отстань. Я не хочу про это говорить.

— Почему? Неужели все так серьезно?

— Да, — твердо ответил Гор и поглядел на Мелькора темными блестящими глазами. — Это все очень серьезно. Серьезней не бывает.

— Понятно, — Мел замолчал. Через несколько минут Гортхауэр заговорил сам:

— Понимаешь, я его люблю. Правда. Я не знаю, как это объяснить, но я все время вижу его перед собой. Мне все время хочется видеть его. Не для того, чтобы потрахаться, а просто так.

Мелькор вздохнул. Он отлично понимал приятеля.

— И что ты собираешься делать? — спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами итальянец. — Я хочу предложить ему пожить со мной, но, думаю, он не согласится.

— Почему?

— Он не собирается это афишировать. Ни перед кем. Он даже не очень любит приезжать ко мне.

— Ну-ну. Не удивительно. Ладно, но он хоть любит тебя?

— Сказал, что любит, — Гор смущенно улыбнулся. — Не знаю, вроде не врет.

— Тогда рано или поздно согласится, — уверенно сказал Мелькор. — Никуда не денется.

Честно говоря, Гортхауэр ошибался. Роджер хотел с ним жить. После нескольких дней, когда они почти не расставались, ударник с ужасом ощутил, что совсем потерял голову. Гор действительно стал для него всем. Каждой ночи Тейлор ждал с таким лихорадочным нетерпением, что готов был наплевать на все, только бы оказаться с итальянцем наедине.

Группа много репетировала в эти дни, и каждый день, сидя в студии, Роджер ждал только того, что дверь распахнется, на пороге покажется Гор, скажет «Привет» и сядет где-нибудь в углу. Тогда на него можно будет смотреть сколько душе угодно. А в перерыве поболтать, услышать его голос, смех, а главное, все время ощущать на себе его влюбленный взгляд. Так что к тому времени, как появлялся гангстер, Тейлор уже изводился страшно и начинал так нервически стучать по своим барабанам, что Фредди выл от восторга и говорил, что такого драйва еще не слышал.

Гортхауэр обычно приходил к вечеру. Он дожидался, пока все кончится, забирал Роджера, вез его куда-нибудь ужинать, а чаще к нему домой, где сам готовил что-нибудь сногсшибательное, если было время. Они проводили вместе все дни и ночи, так что Роджер уже и представить не мог, как он расстанется с Гором.