Адвокат (СИ)

Часть 4

Гортхауэр и Тейлор возвращались с очередной вечеринки, устроенной Мелькором. На этот раз местом проведения выбрали чью-то яхту, которую гангстер арендовал на двое суток. На исходе вторых, когда затянувшаяся вечеринка превратилась в форменный кабак, а местами даже бордель, Гор отодрал Тейлора от блондинки, твердо намеренной переспать с ним тут же на кушетке, и потащил за собой.

— Гор, ты настоящий друг, — говорил Роджер. — Я не знал, как отделаться от этой бабы. Ты не представляешь…

— Пошли, — тянул его Гортхауэр. — Пора сваливать. Манвэ с Мелькором уехали полчаса назад.

Благодарный барабанщик тащился за ним, как собачка на веревочке.

Гортхауэр свел его по сходням на берег и отыскал среди множества припаркованных машин свою. Тейлор упал на сидение и закрыл глаза.

— Мама, — жалобно сказал он. — Твой друг умеет жить на полную катушку. Интересно, когда Мей писал свой бессмертный хит, он хоть понимал, какой кошмар имел в виду?

Язык у барабанщика заплетался от усталости, похоже, он не вполне понимал, что говорит. На вечеринку «Квин» забрали прямо после концерта, и Мелькор уверял их, что веселье не затянется.

Гортхауэр завел мотор и осторожно вырулил на шоссе.

— Поедем ко мне домой? — вслух предположил он.

— Ага, — согласился Роджер. — Только имей в виду, что сегодня от меня мало толку.

Проговорив эти слова, он ткнулся носом себе в грудь и, как показалось Гортхауэру, мирно заснул.

Когда они добрались в свете начинающегося дня до дома Гортхауэра, тому пришлось распихивать Роджера и уговаривать его подняться наверх, чтоб лечь в постель. Барабанщик никак не хотел просыпаться, отмахивался от Гора и невнятно ругался. Наконец его удалось вытащить из машины и довести до подъезда. В лифте он совсем повис на Гортхауэре, так что тому пришлось обхватить его руками. Тейлор тут же пристроил голову к нему на плечо. Приятелю Мелькора хотелось смеяться. Он наконец плюнул на приличия, взял Роджера на руки и донес до своей двери. В спальне Тейлор довольно покладисто дал себя раздеть и, оказавшись в постели, среди прохладных простыней, испустил во сне вздох, полагая, что его мытарства на сегодня закончились.

Гор, которого тоже покачивало после двух бессонных ночей, сходил в душ и, освеженный, устроился в постели рядом с возлюбленным.

Роджер проснулся в половине пятого вечера. Он внезапно вырвался в реальность из какого-то запутанного и утомительного сна, с которым никак не мог развязаться, сел в постели и некоторое время тупо смотрел в окно. Солнце заливало ярким светом угол спальни, проникнув сквозь щель в кремовых шторах. На полу валялись джинсы Гортхауэра. Сам Гортхауэр сладко спал рядом с Роджером, положив голову на сгиб локтя. Вид у него во сне был умиротворенный. Легкое покрывало он перетянул на себя.

Тейлор вздохнул и поднялся. Он пошел в душ, слегка покачиваясь на ходу. Там, уже немного придя в себя, внимательно оглядел себя в подсвеченное лампочками зеркало. Физиономия у него была чуточку оплывшая со сна, но, в принципе, довольно бодрая. Особенно если учесть, что за последние двадцать четыре часа он принял не менее трех литров водки.

Роджер полез под душ. Спустя полчаса он вышел из ванной уже вполне свежий и бодрый. Гортхауэр обнаружился в спальне. Он уже проснулся и теперь, как незадолго до этого Роджер, неподвижно смотрел за окно.

— Привет! — сказал ему Тейлор и в знак дружеского расположения хлестнул Гора джинсами по шее.

— Эй, ты, — рявкнул тот, перехватывая штаны, наматывая их на руку и подтягивая Роджера к себе.

Через несколько минут отчаянной борьбы барабанщик казался лежащим навзничь на кровати, над ним нависал Гортхауэр и старательно заворачивал ему руку за спину.

— Так нечестно, — заходился от хохота Роджер. — Я не могу, дай мне отсмеяться!

— Еще чего, — хохотал в ответ Гор. — Ты теперь мой пленник, что хочу, то и сделаю с тобой.

— А что хочешь? — переставая смеяться, спросил Роджер. Глаза у него раскрылись и стали еще голубее, чем обычно.

Вместо ответа Гортхауэр перевернул его носом в подушки и навалился на возлюбленного.

Когда они наконец оторвались друг от друга, несколько раз поменяв позиции и сменив несколько поз, последняя из которых показалась неподготовленному Роджеру особенно утомительной, было уже половина седьмого.

— Ого, — сказал встрепанный и бодрый Гортхауэр, глядя на часы. — Ты хочешь спать, Родж?

— Нет, — откликнулся Тейлор, старательно вытаскивая из шевелюры перышко. — Я хочу поразвлечься.

— Еще?! — деланно изумился Гор и вовремя уклонился от опускающейся на его затылок подушки.

— Нет, кретин! Я хочу куда-нибудь поехать!

— Ладно, — согласился Гортхауэр. — Я знаю одно местечко, здесь неподалеку.

— Опять бар для педиков? — спросил Тейлор подозрительно.

— Почему опять? — спросил Гор. — Я тебя туда когда-нибудь водил?

— Нет, — проворчал Тейлор, — зато Фредди нас только туда и таскал.

— Обычный бар, — успокоил его Гортхауэр. — Отличное местечко, красивые девочки, куча знакомых.

Тейлор согласился. Они наскоро натянули на себя одежду, поспорив немного о том, кто именно украсил джинсы Тейлора пятном машинного масла, и влезли в машину. Бар располагался за два квартала от дома Гортхауэра. Это было чистенькое и очень приличное на первый взгляд заведение. Однако публика, заходящая и выходящая из его стеклянных дверей, не оставляла у прохожих никаких сомнений в том, что, не будучи завсегдатаем, соваться сюда не следует. Гортхауэр уверенно пошел к бару, еще возле дверей обменявшись рукопожатиями с тремя угрюмого вида мужчинами. Тейлор следовал за ним, приняв свой самый суровый и самоуверенный вид и очень от этого хорошея. Посетители с интересом оглядывались на Гора, которой на этот раз пришел с умопомрачительным большеглазым красавчиком. Последний раз его здесь видели с роскошной высокой мулаткой. У гангстера были изысканные и разнообразные вкусы.

К ним тут же подскочил официант и, глядя на Гортхауэра преданными собачьими глазами, спросил, чего изволит заказать дорогой клиент. Как обычно?

— Да, — сказал Гор. — А ему — водки.

— Лимонной. — улыбнулся Тейлор обаятельно.

— Минутку.

Заказ появился тут же, и Гор, подозрительно оглядев стакан с бурбоном, сунул туда нос.

Тейлор хихикнул.

— Микроба поймал? — поинтересовался он ехидно.

— Не люблю непроверенные напитки, — непонятно объяснил Гор.

— Ага, то-то ты вчера пил портвейн с водкой и кока-колой.

— Я? — возмутился гангстер. — Никогда. А вот ты чуть не выпил растворитель. — (Хозяин яхты был художник-маринист.)

— Заливаешь, — с сомнением протянул Тейлор, который слабо помнил, что там было.

— Я тебя едва оттащил. И еще ты пытался лечь в койку с Агнесс, а ей в прошлом году полтинник стукнуло, — с удовольствием дразнил его Гор.

— Все ты врешь, — ответил ему Тейлор, глядя на гангстера с любовью. — Ты вообще все время врешь, я уже заметил.

Гор захохотал.

— Ладно, вру. Это был не растворитель, а джин, а девочке всего двадцать пять и она действительно ничего. Просто забавно, что ты ничего не помнишь и всему веришь. Доверчивый ты, бельчонок, — и гангстер потрепал возлюбленного по щеке. Тейлор сверкнул на него глазами.

— Совсем обнаглел, — проворчал он. — Люди кругом.

— Ну и хрен с ними, — беззаботно ответил Гортхауэр.

И тут в баре произошло некоторое смутное движение. В дверь вошел парень немногим старше Гора, тоже, видимо, итальянец, смуглый, черноволосый, с ужасным рваным шрамом на левой щеке. Его окружало несколько вполне накачанных парней в черных кожаных куртках. Парень оглядел бар высокомерным, агрессивным и почему-то несколько испуганным взглядом и что-то хрипло сказал бармену.

— Это еще что за птица? — осведомился ударник, прищурившись.

— Его зовут Тео, — ответил Гор, нехорошо усмехнувшись. — Он полный отморозок. Считает себя крутым.

— Понятно, — Тейлор пожал плечами и занялся водкой.

Тео еще раз обвел взглядом бар, уже сидя на высоком крутящемся стуле у стойки, и глаза его остановились на Гортхауэре. Тео действительно был отморозок. Он был из тех, кто тут же хватаются за нож и дерутся насмерть. Будучи довольно мелкой сошкой в Бронксе, он собрал вокруг себя банду отчаянных головорезов и даже пробовал наезжать на Мелькора, регулярно при этом получая по носу. Гора он не любил ничуть не меньше, чем неотразимого гангстера. Вдобавок ему понравился Тейлор.

Он, не отводя взгляд от лица барабанщика, что-то сказал окружившим его приятелям, и все заржали. Несколько голов со скабрезными ухмылками обернулись к Роджеру. У того на лице вспыхнул румянец, и раздулись крылья маленького носа. В таких местах, как этот бар, у Тейлора немедленно возникало желание подраться, которое активизировалось при малейшем к тому поводу. Гор положил ему ладонь на руку.

— Не стоит, — шепнул он. — Не связывайся с дерьмом.

Тейлор уселся покрепче на стул и опустил глаза в стакан. Шум в компании Тео не затихал, ржание становилось все громче. Наконец, заведя себя до того предела, за которым он не помнил себя, Тео вскочил и пружинистой походкой подошел к столику Гортхауэра и Тейлора.

— Привет, Гор, — сказал он развязным тоном. — Кого это ты притащил с собой? Это что, твоя новая девочка?

— Отвали, Тео, — спокойно произнес Гор, глядя куда-то мимо него. — Пойди, выпей за мой счет и успокойся.

— Я могу выпить и за свой счет, — Тео непроизвольно повысил голос, так что его слышали все вокруг. — А вот твоя красотка мне нравится. Пойдешь, потанцуешь со мной, милашка?

Тейлор посмотрел ему в глаза ледяным немигающим взглядом и ответил кратко и непечатно.

Тео пошел красными пятнами, шрам налился бурой венозной кровью.

— Как ты позволяешь своей шлюхе так разговаривать, братец? Она позволяет себе распускать язык в мужской компании?

Тейлор уже готов был ринуться в драку, он был оскорблен так, что покраснел ничуть не хуже Тео. Но тут его взгляд упал на Гора, и Роджер обомлел. Вне постели он видел своего любовника только в спокойном состоянии. Гор всегда был уверен в себе, расслаблен и держал себя в руках, как никто. Теперь на его бледных щеках вспыхнули два лихорадочных пятна, он улыбнулся ужасной, больше походящей на оскал крупного хищника улыбкой и сказал мягким мурлыкающим голосом:

— Ты сам напросился, братец. — И встал из-за стола.

Тео не успел ни отскочить, ни закрыться руками. Гор ударил его наотмашь полураскрытой ладонью. Он, казалось, ударил его совсем легко, но Тео вдруг повалился навзничь, опрокинув оказавшийся у него за спиной столик. Люди повскакивали с мест, где-то пронзительно завизжала женщина. Приятели Тео мигом, сшибая стулья, ринулись к нему на помощь. Гор, по дороге ухватив Тейлора за руку, отскочил с ним в угол и кинул его к себе за спину.

— Не высовывайся, — услышал Роджер его голос. — Сейчас я разгоню этих шавок, и будем пробираться к двери. Здесь скоро будет полиция.

Тео с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к Гору. Его команда кинулась за ним, доставая пистолеты, но Тео сделал повелительный знак рукой.

— Стоять, — прохрипел он. — Я сам с ним разберусь. Это мужское дело. Ну что ты стоишь? — Его глаза горели такой злобой, что сложно было представить, как ее может выдержать человеческое сердце. — Я убью тебя, а твоя маленькая шлюшка достанется мне. Она мне нравится. — Тео попытался ударить Гора кулаком в лицо, но тот перехватил его руку и заломил за спину бандиту. Однако тот каким-то хитрым образом вывернулся, и они покатились по полу. Оцепеневший Тейлор увидел, как руки Тео сжимают шею его возлюбленного, и слепо ринулся на помощь. Однако его перехватила чья-то рука, и мягкий бархатный голос под ухом сказал:

— Оставь, парень, они разберутся сами. Это честная драка.

Тейлор обернулся и увидел совсем пожилого итальянца с седой эспаньолкой. Тот ласково кивнул юноше и продолжил:

— Я знаю Гора, он крепкий парень.

Тейлор торопливо кивнул и снова перевел взгляд на дерущихся. Все было уже ясно. Тео корчился на полу, а Гор обрабатывал его носками своих ковбойских сапог.

— Ну, давай, гадина, скажи еще что-нибудь! Что же ты молчишь? — хрипел он. — Кто кого убьет?

Вдруг он отскочил от Тео и рявкнул:

— Вставай, ты, падаль!

В голосе его была такая исступленная ярость, что испугался даже Роджер. Тео покорно начал подниматься, придерживая сломанную руку. На лице у него застыла гримаса ярости и страха. По подбородку стекала кровь, капая на рубашку.

— Проси прощения у моего друга, сука, — прошипел Гортхауэр.

Было в его лице что-то, отчего Тео сразу послушался. Он повернулся, поискал в толпе Тейлора и, тяжело превозмогая себя, сказал ему:

— Прошу прощения, — больше из него не удалось бы выжать никакими средствами.

— С-скотина. Если ты еще раз попадешься мне, тебе не жить. Пшел вон и забирай своих шавок с собой.

Тео, все еще держась за руку, кивнул головой и направился к выходу. Он был так уничтожен, что не нашел в себе сил даже на прощальный взгляд по адресу Гортхауэра. За него запоздало постарались его приятели. Но на них Гор даже не стал смотреть. Он поднял стулья, подозвал жестом Роджера и уселся.

— Официант! Тоже самое, повторить! — рявкнул он.

Тейлор уселся возле него, по-новому поглядывая на своего приятеля.

Заказ явился немедленно. Некоторое время к их столику подходили люди, чтоб чокнуться с Гором и поздравить его с победой, но постепенно страсти улеглись, официанты убрали зал, и на сцене появились девицы.

Бар не относился к разряду стриптиз-заведений. Девицы были раздеты до позволенного цензурой минимума. Впрочем, минимум мало что скрывал и как раз производил обратное действие, только разжигая страсти.

Гортхауэр некоторое время тупо смотрел на извивающихся на сцене красоток, потом повернулся к Тейлору и сказал:

— Меня уже тошнит от этого места. Пошли.

Тейлор, которому тоже поднадоело сидеть на месте, потягивая водку, и чувствовать на себе любопытные взгляды, встал и пошел вслед за Гортхауэром к выходу.

Они сели в машину, и Гор с места рванул полный газ. Некоторое время они бесцельно колесили по Нью-Йорку. Потом Гор как будто что-то решил и направил машину в центр города.

— Куда едем? — спросил Роджер.

— В одно безлюдное местечко, — откликнулся Гортхауэр. — Если ты не против.

Они подрулили к окраинам Централ-парка, темного и глухого в это время суток. Сейчас здесь было опасно бродить одному, но приятели не стали выбираться из машины. Гортхауэр разложил заднее сидение и подмигнул Роджеру:

— Всегда мечтал заняться с тобой любовью в машине. Ты, надеюсь, не против?

Тейлор захихикал.

— Мне необходимо спустить пары, приятель, — объяснил гангстер. — Этот сукин сын здорово завел меня.

Они в обнимку повалились на заднее сидение, и Гор принялся стаскивать с Роджера джинсы.

— А если полиция? — счел своим долгом спросить Роджер. Ему казалось, что его приятель не в меру расходился, и он решил деликатно предупредить его.

— Я скажу, что ты меня изнасиловал, — тут же нашелся Гортхауэр.

Тейлор начал расстегивать пуговицы на рубашке Гора. Это было нелегко сделать, потому что гангстер изо всех сил прижимал Роджера к себе, покрывая поцелуями его лицо.

— Ты настоящий ангел, — шептал он. — Когда я тебя трахаю, мне все время кажется, что я совершаю кощунство. Если бы ты знал, как мне это нравится.

Роджер рассмеялся. Его забавляло, что его приятель — ревностный католик, и та чушь, которую он нес в постели, тоже.

Одежда полетела на переднее сидение. Сзади было тесно, но влюбленные не замечали этого.

Роджер, которого Гор подмял под себя, изогнувшись, закинул ноги ему на спину и поглаживал бока возлюбленного внутренними сторонами бедер. Он уже знал, что такая ласка нравится Гору больше других. Руки он запустил в волосы гангстера, стараясь стащить резинку, которая стягивала их в хвост. Наконец ему это удалось, и волна смоляных, пахнущих дымом волос накрыла его грудь. Гортхауэр стоял на коленях, склонившись над Роджером. Частыми поцелуями он покрывал его тело, ласкал ладонями спину, не отрывая глаз от возбужденного и ставшего еще более прекрасным лица Роджера.

— Вот это твое настоящее лицо, — задыхаясь, прошептал Гортхауэр. — Ты сейчас так красив, мой мальчик. Я хочу тебя. А ты меня хочешь?

— Да! — воскликнул Роджер. Гортхауэр с силой поцеловал его в шею, так что остался след.

— Скажи мне это еще раз, — приказал он.

— Да, я хочу тебя, — отозвался Роджер, сладострастно прикрывая глаза.

— Иди сюда.

Гортхауэр рывком приподнял его и заставил встать на колени, опираясь на руки. Сам он сел на корточки позади него, обхватив его спину, лаская ее руками и губами. Волосы Роджера попали ему в рот, и он с раздражением отбросил их на грудь. Горячие прикосновения разжигали страсть Роджера, он уже желал, чтобы Гор овладел его телом. Он чувствовал, что плоть его напряжена, и то, что возлюбленный до сих пор бездействует, раздражало юношу.

— Ну же, давай, — шептал он. — Давай, ты так завел меня, что я сейчас закричу.

Он всем телом подавался назад, и вдруг Гор оказался внутри него.

Это было довольно болезненно, и Роджер вскрикнул и дернулся освободиться, но руки Гортхауэра удержали его.

— Все хорошо, мальчик, — услышал Тейлор его голос. — Не кричи.

Он всем телом прижался к любовнику, осторожно проникая в него все глубже, пока ударник не начал стонать от возбуждения.

— Хорошо тебе? — спрашивал Гор.

— Ах, да! Еще. Давай еще, Гор. Сделай меня. Не давай мне шевелиться.

От этих слов кровь ударила в голову гангстера. Он почти упал на спину Роджера, обхватил его руками и взял бешеный темп. Но мальчишке все было нипочем. Он только вскрикивал:

— Хорошо! Давай еще, Гор! Черт возьми, какой ты обалденный мужик!

Гор начал вторить ему, сначала по-английски, потом, окончательно потеряв голову, по-итальянски.

Тейлор стонал и ругался, затыкая за пояс самых колоритных представителей нью-йоркского дна. Наслаждение пронзало тело Гортхауэра стальными спицами и, наконец, одна, проколов его насквозь, ударила в основание черепа. Он заорал и в изнеможении упал на возлюбленного.

— Эй, — сказал Тейлор через пару минут, — ты не хочешь слезть с меня?

— Извини.

Гор уселся рядом с ним и некоторое время рассматривал багровые пятна, оставленные его пальцами.

— Ого, как я тебя разукрасил. А ты, парень, здоров трахаться.

— Где? — спросил Тейлор, пытаясь заглянуть себе за спину.

— Ничего, прикроешь одеждой, видно не будет.

Роджер с облегченным вздохом упал на спину, обоими руками держась за поясницу.

— Знаю, — сказал он. — Радикулита после таких упражнений никогда не будет.

— Одевайся, — велел Гор. — И поедем домой. Здесь не наш район, здесь я с копами не договорюсь.

Он зажег на минутку лампочку.

Роджер быстро собрал одежду и хихикнул:

— Представляю сенсационные заголовки. Ударник группы «Квин» в Центральном парке в объятиях гангстера.

— Полицейские, привлеченные их криками, решили, что кого-то режут, — ехидно добавил Гор, пытаясь извернуться на сидении так, чтобы натянуть джинсы. Вдруг Тейлор досадливо охнул.

— Вот черт, — проговорил он, морщась. — Всю обивку заляпали.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Гортхауэр, — отмоем. С кожи все отмывается, даже это.

Он пересел на переднее сидение и подождал, пока Тейлор сделает то же самое.

Роджер откинулся на спинку, вздохнул и сказал:

— Ну, что встал, поехали.

Гортхауэр посмотрел на него, и лицо его осветилось любовью. И он, и его любовник старательно прикрывали это чувство грубостью и постоянными подначками, но Роджер никогда ни на секунду не усомнился бы в том, что Гор, который только что чуть не убил из-за него человека, его любит. А тут в выражении лица гангстера появилось что-то такое беспомощное и детское, что Роджер вдруг увидел того четырнадцатилетнего мальчика, который однажды вечером обнаружил труп своего отца на полу в гостиной и в которого когда-то был влюблен Мелькор.

— Я люблю тебя, — сказал ударник. — Очень сильно.

— И я люблю тебя, бельчонок, — ответил гангстер, нежно коснувшись щеки Тейлора. — Поехали.

Дома, поев, попрепиравшись, что будут делать завтра (Тейлор не хотел идти репетировать, Гор гнал его работать, напирая на то, что сам пойдет вместе с ним), они легли в постель, и Роджер взял реванш за Централ-парк. Он был очень нежен с Гором, как с любимой женщиной, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия. Гор таял от его ласк и совершенно утратил всякую агрессивность. Потом он заснул, почти сразу, а Тейлору что-то не спалось. Днем выспался. Он лежал на боку, глядя на отвернувшегося от него спящего Гортхауэра, и в голову ударника лезли всякие странные мысли.

Из-за Фредди часто дрались, так что этих дел Тейлор навидался. Он сам был не дурак сцепиться с кем-нибудь. Но тут он вспоминал эту страшную нешуточную схватку, в которую его партнер ввязался только из-за него, только из-за оскорбления, нанесенного Роджеру, и ощущал, насколько это ему лестно. «Ничего, — подумал он, — я еще тоже из-за него подерусь. Пусть только кто-нибудь рот откроет». Ему очень хотелось сделать что-нибудь для Гора, чтобы доказать ему свою любовь. Каждый раз, когда гангстер сжимал его в объятиях, Роджер ощущал, что тот ужасно боится потерять своего любимого. Что он до конца не верит, что его можно любить просто так, ни за что. И ударник очень хотел доказать ему обратное.

Вообще Роджер поражался, насколько они подходили друг к другу. С Гором никогда не надо было напрягаться и придумывать темы для разговора, как с подавляющим большинством девушек. Они могли болтать сутками, и Тейлору не становилось скучно. С Гором можно было пойти куда угодно, и везде, от самого шикарного заведения до скамейки возле гоночного трека, ударник ощущал себя с ним легко и свободно.

Они постоянно спорили и дразнили друг друга, но никогда не ссорились. А потом, Роджер обнаружил интересную вещь. Его жизнь в бытовом смысле резко изменилась. Он перестал хватать какие-то куски, как обычно, когда жил один. Он ел как человек, три раза в день, и ел домашнюю еду, как когда-то, в родном Мейне. Если он целый день торчал на репетиции, то Гор приезжал туда и кормил всех, даже если у него была куча дел. Каждый день Тейлор обнаруживал около кровати чистую рубашку, волшебным образом выглаженную и выстиранную. Он понимал, что вряд ли Гор стирает и гладит ему рубашки, но тот как-то находил время позаботиться об этом. Зная, что ударник ужасно стесняется своего слабого зрения, именно Гор придумал ему носить темные очки вместо обычных и сам купил их ему в фирменном магазине, выложив кучу денег. Он все время старался доставить любовнику радость, и иногда Тейлор ловил на себе его заботливый и нежный взгляд, как будто гангстер все время проверял — хорошо ли его любимому, не нуждается ли он в чем.

Тейлор вздохнул от переполняющей его любви и погладил Гора по волосам. Потом лег и уткнулся носом в его смоляные кудри. «Ну и что, что он мужик, а не женщина, — он обнял руками худощавый торс возлюбленного, — подумаешь, зато меня никто так не любил. Рядом с ним человеком себя чувствуешь, а не каким-то паршивым щенком, у которого, кроме смазливой мордочки, ничего нет. И которого каждая встречная сучка хочет поиметь для себя». Гор что-то пробормотал во сне, вроде как его имя, и перевернулся на другой бок. Обнял Роджера и притянул к себе. Тот устроился поудобней в крепких объятиях гангстера и заснул.

В день, когда должны были объявлять музыкальные награды за фестиваль, все стояли на ушах. Фредди нисколько не сомневался, что группа на этот раз выйдет на первое место, но психовал так же, как и все остальные. Ахтэ отполировал музыкантов до блеска. Три дня он находился в творческом трансе, так глубоко уйдя в себя, что даже не занимался любовью с Меем, отчего гитарист выглядел бледным и возбужденным. Мелькор тоже нервничал за своих мальчиков, к которым за эти месяцы привык, как к родным. Гангстер клялся, что если им не выдадут заслуженную награду, он разберется с этими подонками в жюри. Музыканты только вздыхали тоскливо. Уже совсем перед завершающим концертом все были взвинчены настолько, что постарались расползтись по углам, чтобы случаем друг друга не зашибить. Фредди сидел с Манвэ, пил валерьянку и выслушивал тихие уговоры адвоката не нервничать, успокоиться и показать товар лицом. Дикон таскался по коридорам комплекса, в котором проходил фестиваль, разговаривал со знакомыми и делал вид, что ему все по фигу. Брайан был у Ахтэ в его маленькой гримерной, и юноша растирал пальцы гитариста, озабоченно глядя ему в лицо и сокрушаясь, что был невнимателен к нему последнее время. Мелькор мрачно пил коньяк и смотрел на своего возлюбленного, исполняющего обязанности психотерапевта. Тейлор пришел в комнатку, где они обычно переодевались. Все технические дела устраивал Гор, он ухитрился в забитом другими группами и исполнителями здании создать своим подопечным относительный комфорт. Роджер был взвинчен до предела. Больше всего он боялся, что все совсем не так прекрасно, как убеждали его Гор, Мелькор и Манвэ. Что весь их выпендреж — ерунда, а на самом деле они ничего не стоят. Он походил взад вперед, нервно сжимая и разжимая пальцы, потом дверь скрипнула, и на пороге возник Гортхауэр.

— А, вот ты где… — гангстер прошел в комнатку и сел на кушетку. Посмотрел на ударника пристально, словно оценивая его состояние. Тейлор ответил ему испуганным и несчастным взглядом.

— Иди-ка сюда, — позвал его гангстер. Роджер решил, что тот хочет поправить какой-то непорядок в его костюме, и покорно подошел. Он даже ахнуть не успел, как его схватили за запястье, потянули на себя, и вот он уже лежит навзничь на коленях Гора, ловкие пальцы расстегнули ему ширинку, задрали майку, и горячие губы впились в живот ударника.

— Ты что, сбрендил совсем, идиот! — заорал Тейлор, пытаясь вырваться, впрочем довольно безуспешно. — А ну, отпусти меня, мне через двадцать минут на сцену!

— Успеешь, — пробормотал Гор, целуя нежный живот и выступающую тазовую косточку. — Лежи тихо.

— Ты чокнутый! Сексуальный маньяк! Придурок! — ругался Роджер, которого тяжелая рука Гора прижимала к кушетке так плотно, что он мог только слабо дергаться. Но его тело уже откликнулось на ласки, и скоро руки ударника, отталкивавшие голову гангстера, стали, наоборот, притягивать ее ближе.

— Ну, отпусти меня, — заныл ударник, не осознавая, что его действия идут вразрез со словами. — Ну, мне же выступать…

— Да ладно тебе, — гангстер совершенно не собирался прекращать своего занятия, напротив, он только приступал к нему. — Я только хочу тебя поцеловать.

— Ничего себе, — охнул Тейлор, чувствуя жадное прикосновение губ, и сладкая истома разлилась по его телу. Он совершенно перестал вырываться, только изгибался все сильнее, опираясь на локти и сведя лопатки. Гор ловил откровенный кайф. Роджер принадлежал ему. Не этим придуркам, которые слушали его музыку, не фанатам, не поклонникам, которые уже успели образоваться вокруг «Куин», а ему. Он чувствовал, как гнется в его руках худощавое мальчишеское тело, как оно расслабляется и напрягается в такт движением его губ и языка, почти физически ощущал, как Роджера покидает даже тень воспоминания о предстоящем выступлении.

— О-о… Гор… — стонал ударник, полузакрыв глаза, его длинные светлые волосы, которые Ахтэ целый час художественно растрепывал и укладывал, разметались по кушетке. — Что же ты делаешь со мной, сукин ты сын…

Гор ответить ему не мог по некоторым техническим причинам, но Тейлора это не слишком заботило. Тут гангстер ощутил, что его партнер близок к завершению, на теле Роджера выступил пот, он начал часто вскрикивать и извиваться всем телом. Гор, помня о том, что время очень ограничено, несколькими быстрыми движениями довел его до оргазма, и ударник обмяк в его руках. Он лежал, закрыв глаза, по лицу блуждала блаженная улыбка. Несколько секунд Гортхауэр всматривался в него. Потом застегнул на Тейлоре джинсы и сказал:

— Ладно, детка, хватит балдеть, сеанс окончен. — Нарочитая грубость этих слов совершенно не вязалась с нежностью тона. — Давай поднимайся, тебе пора.

Тейлор, довольный и расслабленный, поднялся и посмотрел на Гора весело.

— Вы, итальянцы, все такие чокнутые? — спросил он.

— Все, — ответил Гор, глядя на него снизу вверх. — Не то что отмороженные англосаксы.

— Я тебе покажу отмороженных англосаксов, — пообещал Тейлор. — Сегодня же вечером, после концерта. Еще взвоешь.

— Уже испугался, — ответил Гор, сверкнув глазами. — Просто весь трясусь.

— Дал бы я тебе по шее, — мечтательно произнес ударник. — Да жалко концертный костюм пачкать.

Весь это диалог сопровождался таким долгим и влюбленным взглядом, что Гор и Роджер дали бы сто очков вперед Ромео и Джульетте, если бы говорили белым стихом.

— Ладно, ты чего сидишь? Пошли. Я хочу, чтобы ты был в зале, когда я тебя обставлю.

— Как это ты меня обставишь? — поинтересовался Гор, поднимаясь.

— У тебя есть хоть одна музыкальная премия? Ну вот, я же говорю, что обставлю.

Так, смеясь и болтая, они дошли до того места, где Роджер сворачивал к входу за кулисы.

— Ну, иди, — кругом было много народу, и Гортхауэр ограничился мощным хлопком по плечу. — Удачи.

— Спасибо, — Роджер поглядел ему в глаза. — Потом расскажешь, как мы смотрелись.

— Ага, — и Гор, не оглядываясь, пошел по коридору. Роджер посмотрел ему вслед, вздохнул и, ощущая себя легким и спокойным, двинулся к своим.

Те уже были на взводе и громко матерились в адрес исчезнувшего Роджера. Когда он появился, Фредди кинулся к нему.

— Где ты шляешься? На кого ты похож? У тебя такое лицо, как будто ты только что трахался!

— Ну что поделаешь? — развел руками ударник. — Если так оно и есть…

Фредди был готов разразиться ругательствами, но тут объявили их выход.

Вечером Гортхауэр и Тейлор сидели на кухне и пили чай с вареньем, присланным матушкой Роджера из Мейна. Варенье было яблочным с лимонными корочками и елось легко и непринужденно. Первая премия была получена, и они ускользнули с вечеринки, устроенной в честь группы. Ударник сказал, что хочет провести тихий домашний вечер, без пьянок, баб, взвинченного Фредди и прочих атрибутов жизни нормального рок-музыканта.

— Я ведь это заслужил, правда, Гор? — сказал Тейлор, глядя на своего возлюбленного. — Имею право.

Так что они сидели на маленькой кухне Тейлора и разговаривали. С сегодняшнего успеха разговор плавно и непонятно перешел на сексуальную ориентацию присутствующих. Тейлор, хихикая, рассказал о своем первом сексуальном опыте на заднем сидении машины с соседской девочкой старше его на пять лет.

— Она меня просто изнасиловала, Гор. Я даже вякнуть ничего не успел.

— Ничего удивительного, — буркнул Гортхауэр. — Странно, если бы она этого не сделала.

И тут непонятно что прошибло гангстера, но он стал рассказывать заинтересованному Тейлору о своем романе с Мелькором.

— Понимаешь, мне было четырнадцать и я был отличник. Честно, самый настоящий. Меня тогда вообще ничего не интересовало, кроме физики и химии. Я, например, понятия не имел, что представляет собой мой отец и чем он занимается. Я целыми днями торчал в школьной лаборатории. А Мелу было шестнадцать, он учился в предпоследнем классе и был первым школьным хулиганом. Он тогда ходил весь в черной коже и таскал в кармане выкидуху. Еще у него был мотоцикл, настоящий «Харлей». А гулял он с красоткой старше его на семь лет. Все парни умирали от зависти. Учителя его боялись, а девушки сходили по нему с ума. Я с ним почти не общался. У него была своя компания. И вот он как-то приперся ко мне в лабораторию. Сел и смотрит. Я сделал вид, что мне наплевать, и продолжал там чего-то ковыряться. А он и говорит: слушай, Гор, правда, ты можешь взрывчатку сделать? Я говорю — правда. А он прищурился так и рассказывает, что скоро футбольный матч с соседней школой, и он хочет приколоться. В общем, мы с ним сделали такую безопасную смесь, которая, если на нее наступишь, делала большой «бум». Типа петард. Рассыпали на футбольном поле. В шесть утра поднялись. — Гор улыбнулся весело, Тейлор захохотал, представив себе этот матч. — Да, было весело. Ну, с этого мы общаться и начали. Он, по-моему, решил, что я неплохой парень. Не такой ботаник, как кажусь. Он меня всюду с собой таскал, учил ездить на своем драндулете. Я тогда был тихий. А он всюду меня представлял своим лучшим другом, знаешь, как мне это льстило. Мел всегда был обаяшка. Между нами ничего не было, никаких глупостей. Но он мне потом сказал, что думал об этом. Неудивительно. При его семействе. Он, по-моему, и девку себе завел только для того, чтобы всем доказать, что он такой же мужчина, как и все.

А потом умер мой отец. Знаешь, я когда увидел, как он лежит на ковре, я почему-то сразу понял, что он… Ну, сам с собой это сделал. — Гор нахмурился, Тейлор с мукой увидел, что то старое напряжение и ужас все еще живут где-то внутри его друга. — И я позвонил Мелу. Не в полицию, а ему. Не знаю, почему. Они с Джимми приехали через двадцать минут, и Мел увез меня домой. А Джимми остался улаживать дела. Я потом целую неделю все время спал. Наверное, стресс выходил. Мел сидел со мной и вообще очень заботился. Ангел тогда предложил мне остаться у них. Он даже был моим опекуном до совершеннолетия.

Тебе надо познакомиться со стариком. Это потрясающий человек. Знаешь, я сам итальянец и вырос в итальянской семье. Это ведь просто медленное самоубийство. Разговоры о жратве, деньгах, бесконечные сплетни о родственниках, сами родственники вечно толкутся в доме и постоянная ругань. Сам знаешь, я зарабатываю на жизнь не очень чистым способом, но в итальянском семействе они умудряются и из этого занятия сделать тягомотную и рутинную работу. Никакой романтики. А Ангел, он… Я никогда не слышал, чтобы он повысил голос. Ни разу. И Мел в его присутствии никогда не орал, хотя он любитель подрать глотку. А потом, Ангел по-настоящему образованный человек. Я не знаю, откуда он такой взялся, он на моей памяти никогда не совершал бессмысленных жестокостей. Да и вообще насколько возможно этого избегал… Я даже не знаю как тебе объяснить. Ему бы быть королем. Настоящим.

Гор помолчал. Тейлор сидел, облизывая ложку, и смотрел на него. Ему было очень любопытно.

— Вообще, это была настоящая семья, чтобы там не говорили. Мела воспитывали просто классно. Неизвестно, во что бы он превратился со своим характером в других условиях. А тут его держали в ежовых рукавицах, а с другой стороны, было понятно, что его любят. А самое главное, что сколько я там прожил, но мне ни разу не дали понять, что Мела любят больше. Просто, как будто у них появился младший ребенок. Желанный ребенок, понимаешь?

Ангел с Джимми жили душа в душу. Я не видел, чтобы кто-то так друг друга любил. Ни в одной обычной семье. Они никогда это не демонстрировали, никаких поцелуев и объятий, ничего такого. Но когда Ангел уезжал и не брал с собой Джимми, тот мог целую ночь прождать его в гостиной. Нас отсылал спать и сидел у телефона. Они, по-моему, даже не спорили никогда и всегда старались друг другу уступить. Я совсем не удивлен, что Мел нашел себе мужчину, а не женщину. Он всегда инстинктивно считал их союз идеалом. И подсознательно искал себе что-то, подобное Джимми. А когда мы были вместе, старался имитировать Ангела. Это я уже сейчас понимаю. Только Мел никогда не будет таким спокойным.

— А как у вас все началось? — поинтересовался Роджер.

Гор глянул на него с улыбкой.

— Я даже не знаю, как тебе рассказать, — медленно проговорил он.

Неделю он прожил во сне. Он почти не разговаривал, совершенно не хотел есть и все время спал. Сон смаривал его везде, даже в ванной, в один прекрасный момент, заснув в почти холодной воде, которую пустил специально, чтобы не спать, он внезапно проснулся и обнаружил, что Мелькор несет его, закутав в огромное банное полотенце. Он уложил его в постель и накрыл одеялом. Гор открыл глаза и взял его за руку.

— Посиди рядом, — попросил он не слушающимся голосом. Ему было так страшно и так одиноко, что он дорожил любым человеческим прикосновением. Мел послушно сел рядом и сидел, пока Гор не заснул опять. Наверное, это и было тем единственным лекарством, в котором он нуждался.

— Не оставляй его, — сказал Ангел сыну. — Он сейчас понимает только одно — его бросил человек, которого он любил. Неважно, какие у него были на то причины, но его предал собственный отец. Не давай ему повода думать, что его опять бросят. А самое главное, учти, он считает, что сам виноват в этом, что он настолько плох, что его оставляют. А так быть не должно.

И Мелькор, который был все еще мальчишкой и презирал всякие «бабские штучки», продолжал ухаживать за Гором с нежностью матери или любовницы, поскольку отец был прав, он не мог не быть правым.

Постепенно Гортхауэр пошел на поправку. Он стал есть, перестал спать, пошел в школу, и в нем проснулся интерес к жизни, который Мел усиленно поддерживал, в некотором роде даже в ущерб себе. Ему всегда нравился Гор. Нравился и как человек и… по-другому. Воспитанный в семье несколько нестандартной, Мел никогда не видел в подобных отношениях ничего противоестественного, напротив, он всегда считал их наилучшим вариантом. Но если девушку можно было завести себе просто так, то в отношениях с мужчиной надо было искать чего-то большего, это должна была быть настоящая, прочная связь, как у отца с Джимми, это должен был быть человек, которому ты всегда доверишь прикрывать свою спину. Мел не знал, почему он выбрал Гора. Но он нравился ему еще тогда, когда они почти не разговаривали, он только знал, что этот высокий тоненький паренек — сын приятеля и коллеги его отца. Ему нравились его темные влажные глаза и черные кудри, которые Гор не стриг по принятой среди подростков моде, а упорно отпускал до плеч, его резко очерченное лицо и внезапная улыбка, нравилось даже, что он такой худой, Мелу иногда казалось, что он может обхватить его талию двумя пальцами, нравился его глуховатый голос и та сосредоточенность, с которой он занимался. Он даже врезал по зубам одному парню, который говорил, что Гор зубрила и, наверное, педик, потому что у него нет девчонки. Врезать-то он врезал, но совершенно не хотел, чтобы у Гора появилась девочка. И уж точно не отказался бы, если бы Гор оказался педиком.

Когда произошла трагедия с отцом Гортхауэра и тот оказался в их доме, Мел стал думать о нем еще больше. Ему было очень жаль Гора, но втайне, сам себе ужасаясь, он радовался тому, что все так получилось. Теперь он мог быть рядом сколько угодно и в конце концов добиться своего, разве нет? Он тешил себя надеждой, что нравится Гортхауэру, и никогда не упускал случая сделать для него что-нибудь. Иногда ему казалось, что он просто ухаживает за ним, как за девушкой, а Гор этого не замечает. Он любил Мела и все время проводил с ним и не хотел больше никого, но он не понимал, что нужно от него Мелькору, просто не видел, во всяком случае, так казалось сыну Анджелини. Нет, пару раз он видел, как Гор краснеет, когда Мелькор обнимал его за плечи, но что это означало — что ему нравится или он не хочет этого, но стесняется сказать, Мел не знал.

К концу второго месяца пребывания Гора в их доме Мелькор уже ощущал себя истерически и безнадежно влюбленным. Он ловил каждый взгляд Гора, каждую его улыбку, совершенно не понимая, как добиться того, чего он так страстно желал. Он не видел самого главного, что Гор тоже влюблен в него и давно, и даже уже начал это осознавать, но не допускал даже мысли о том, что Мелькор, у которого было все, что душа пожелает, девочки, друзья, любящие родители, когда-нибудь станет с ним связываться. Ангел был прав, Гортхауэр был уверен в том, что любить его невозможно.

— Он за мной ухаживал, — рассказывал Гор Тейлору. — Только я этого не понимал. Я тогда недели три дома просидел, вообще на улицу не выходил, Мела тоже сперва оставили, а потом он в школу пошел, у них с этим строго было. Он, между прочим, хулиган-то — хулиган, а школу окончил на А, и колледж тоже. Если бы нет, Ангел бы его убил к едрене фене. Ну так вот, он один раз пришел из школы избитый в кровь. Вся морда была разбита. Оказывается, он подрался из-за того, что кто-то сказал про моего отца, что туда ему и дорога, дескать, одним итальяшкой меньше. Он же считал себя итальянцем. Это он сейчас говорит, что он ирландец, а когда ему было шестнадцать, он и в школе говорил со мной по-итальянски, чтобы всем нос утереть. Он и сейчас убьет любого, кто произнесет слово «макаронник». Мел всегда был бешеный.

— Ну так что? — потребовал уже изнемогающий от любопытства Тейлор. — Не тяни, рассказывай. Он за тобой ухаживал, а ты?

— А я был болван. Я ничего не понимал. Он мне ужасно нравился. Я все время о нем думал. Я краснел, когда он входил в комнату. Я думаю, что Джимми с Ангелом это видели, только виду не подавали, ждали, пока мы сами разберемся. А я даже думал, что хочу с ним спать, правда тогда мне это представлялось очень смутно. То есть, я знал, как это делается, но, когда думал о Меле, то представлял себе, что мы будем лежать рядом и целоваться, ну и всякое такое… Ну ты понимаешь, в общем. Дурак я был, маленький. А у Мела были девчонки. Он их менял каждую неделю. А тут вся эта история со мной, с моим отцом, и ему стало не до девчонок. Он два месяца бежал из школы домой. Или со мной куда-нибудь ходил, чтобы меня отвлечь. Мы с ним тогда все новые фильмы посмотрели, а когда потеплело, стали ездить на побережье, купаться. У Ангела там дом был, мы каждый уикенд мотались. Потом, уже летом, когда каникулы были, совсем переехали. Такой у нас был медовый месяц, — Гор усмехнулся. — Ну так вот, тогда, в мае, он опять завел девчонку. Я сразу об это узнал, видел, как он с ней договаривался куда-нибудь вечером пойти. Я взбесился ужасно. То есть, я понимал, что я никакого права беситься не имею, что Мел не мой и, скорее всего, никогда моим не будет, но я думал, я с ума сойду. Он потом мне сказал, что назначил ей свидание только потому, что думал обо мне то же самое, думал, что я просто не хочу этого и все. Ну, и вечером он ушел. Я думал, я чокнусь. Я и ужинать сел, только чтобы Джимми не беспокоился, делал вид, что мне плевать, а Ангел всю дорогу на меня смотрел и усмехался, видно, понимал, что я сижу как на иголках. Но он очень умный, Родж, самый умный мужик из всех, кого я видел. Он нам никогда не мешал делать свои ошибки, только если мы действительно плохо поступали, давал по мордам, и все. Больше мы никогда так не делали. Обычно хватало одной пощечины. Ну вот, я поел, пошел в свою комнату, музыку включил и лег. Мне хотелось реветь, но я думал, что уже слишком взрослый. Мне ужасно хотелось закатить Мелу сцену, когда он явится. С одной стороны, я прав никаких не имел, а с другой, знаешь, он несколько месяцев за мной, как за девушкой ухаживал, я, может, это в сознание и не выводил, но я-то это понимал.

Он лежал в комнате с задернутыми шторами, освещенной только тусклым светом настольной лампы и, отвернувшись к стене, растравлял свою ревность до предела. Он представлял себе эту девчонку, первую красавицу школы, пышногрудую белокурую богиню, по которой сохли все парни, с Мелом, в машине, как они целуются, и его руку у нее на груди. Он думал о Меле, о его синих глазах и кривой веселой улыбке, о том, как девочка обнимает его за шею и гладит его широкие плечи, как она целует его в губы, до которых он так и не посмеет никогда дотронуться, и глаза его были мокрыми от злых слез. Он мог плакать вволю, твердо зная, что Мелькор раньше часа ночи не вернется, а когда вернется, то к нему точно не зайдет. Гор чувствовал себя одиноким и брошенным, отвергнутым и нелюбимым, это чувство доставляло ему острое страдальческое наслаждение, от которого щемило в груди и щипало в носу, он думал, что завтра он даже разговаривать с Мелом не сможет, чтобы не расплакаться. Да и чего они будут говорить? У него новая девочка, он теперь будет к ней бегать каждый день, будет ее трахать, а уж как он это делает, Гор представлял во всех подробностях. Он не раз видел Мелькора в школьном душе и знал, что прибор у него, как у взрослого мужика, и когда Гор об этом думал, то лицо у него заливалось краской, а сердце стучало в три раза быстрее.

Так он лежал, растравляя себя муками ревности и любовными мечтами, увлекшись настолько, что не заметил, как дверь растворилась и снова захлопнулась. Мелькор присел рядом и положил руку ему на плечо.

— Эй, ты чего? — спросил он обеспокоенно. — У тебя голова болит?

От неожиданности Гортхауэр вздрогнул. Секунду он не решался повернуться, потом незаметно обтер мокрое лицо об одеяло и повернулся на спину.

— Нет, — сказал он сухо, — все в порядке. Сколько времени?

— Девять, — недоуменно ответил Мел. — Ты что, так и лежал тут?

— А что? — чувствуя в собственном голосе нотки истерического вызова, с которым не мог или не хотел справиться, ответил Гор. — Я музыку слушал.

Мел просто не знал, что диск U-2, завывавший в магнитофоне, играл там, поставленный на реверс, уже третий или четвертый раз.

— Понятно. — Мел был сильно смущен и странным тоном своего приятеля, и выражением его лица. Похоже, Гор на что-то злился, только он не понимал, на что.

— А ты чего так рано приперся? — спросил Гор злобно.

— Да мы в кино сходили, — рассеянно отозвался Мелькор, — потом в машине посидели.

— Ты ее трахнул? — прямо спросил Гор. Мелькор еще больше удивился. Гор таких вопросов не задавал. Он и слово «трахаться» не произносил и вообще на эти темы не говорил, а если при нем говорили — уходил. Мелькор над ним посмеивался — что взять с зубрилы-отличника, но это казалось ему одновременно и очаровательным, и очень удручающим.

— Она что, тебе нравится? — спросил Мел, решив, что угадал причину нервозности приятеля, и от этого у него даже скулы свело от ревности и разочарования. — Могу уступить, — сказал он презрительно.

— Нет, спасибо, — ответил Гор злобно, — Сам как-нибудь справишься.

Они помолчали, не глядя друг на друга. Мелькор стискивал зубы, так ему хотелось заорать, что если ему нравится эта глупая телка, то пусть катится к ней и не морочит ему голову, а Гору — разрыдаться и потребовать подробного отчета, что он, черт возьми, с ней делал, и почему он, Гортхауэр, хуже какой-то прошмандовки. Наконец Мелькор, на самом деле куда более мягкий по натуре, чем его приятель, не выдержал паузы.

— Ну чего ты, Гор? — произнес он жалобно. — Ты чего надулся? Если она тебе нравится, я тебя могу с ней познакомить. Ты чего, на меня, что ли, обиделся?

— Да иди ты… — проговорил Гор сквозь зубы. — Отстань от меня. Катись к ней. Убирайся.

Наглая слеза покатилась у него по правой щеке, и он отвернулся к стене. Ему хотелось умереть. На фига ему эти дружеские утешения, когда он хотел совсем другого. Возможно, именно в этот момент он и стал самим собой, тем, которым позже знал его Тейлор, человеком, который точно знает, что он хочет, мужчиной, способным признать то, чем он являлся, и заявить о своих намерениях.

Мел не знал, что делать. Он уже начал смутно догадываться, что все как-то не так, как он подозревал. Он смотрел на худое плечо Гора, обтянутое майкой, на завитки его черных как смоль волос у уха, на само ухо, красиво очерченное и чуть заостренное, и его как огнем обожгло видение, как он целует это маленькое ухо и висок, забирается языком в точеную раковину, а Гор стонет под его тяжестью. Он покраснел, как рак, и застыл, не зная, что делать. Гор тоже лежал без движения. Он ждал, пока Мелькор что-нибудь сделает или скажет, потому что привык признавать его главенство над собой. Но сын Анджелини молчал, и Гор, полежав немного, вздохнул и повернулся к Мелькору.

— Извини, — сказал он, садясь на постели, — Я что-то сам не понимаю, что несу. Нам, наверное, лучше не продолжать этот разговор.

Мелькор невольно сжал руки в кулаки. Он не понимал, что происходит с Гором, и тем более не хотел уходить, что привык всегда быть хозяином положения.

Он присел рядом с Гором.

— Если я тебя чем-нибудь обидел, — тихо сказал он, однако положить ему руку на плечо не решился, — то прости. Я не хотел. В самом деле, если тебе не нравится, что я встречаюсь с Катрин, то я не буду.

У Гора дернулся уголок рта. Он не мог сказать Мелькору, что ему не нравится, что он вообще с кем-то встречается, и поэтому проговорил небрежным тоном:

— Нет, если тебе нравится, то пожалуйста.

Они еще некоторое время посидели молча. Мелькор чувствовал, что все меньше и меньше понимает, что происходит, и начал беситься. Ему казалось, что Гор нарочно водит его за нос. Ему и в голову не приходило, что Гор может быть влюблен в него.

Он считал, что мальчик, воспитанный в обычной семье, и думать без омерзения не сможет о том, чтоб переспать с существом одного с собой пола. С другой стороны Гор выглядел таким несчастным. Мелу очень хотелось обнять его, как отец обнимал Джимми, и сказать, что все устроится, что он, Мел, все исправит, все сделает, как надо.

Мел очень удивился, когда Гор вдруг порывисто обнял его за шею и так тесно прижался к нему, что Мелькор почувствовал, как колотится его сердце под тонкой майкой.

— Что ты? — удивленно спросил он.

Гор не отвечал. Он еще с минуту посидел так, потом отстранился. Лицо его приобрело отчужденное выражение, но Мел уже все понял, во всяком случае принял решение.

Он опустился перед Гором на корточки и нежно поцеловал его в щеку.

— Ложись отдыхать, — сказал он, — я хочу принять душ, а потом приду, и мы с тобой еще немножко поболтаем, если ты не против.

Гор с улыбкой покачал головой. Он уже успокоился и не чувствовал ревности и раздражения, от которых так страдал несколько минут назад. Поцелуй Мелькора согревал ему щеку. Гору хотелось прижать его рукой, почувствовать ладонью его влажную теплоту, в которую Мел как будто вложил частицу себя самого.

Мел вышел из комнаты, оставив Гора одного, и быстрым шагом отправился в ванную. Он не собирался тянуть дольше. Он просто с ума сходил, когда вспоминал объятие Гора. Мел решил, что получит его сегодня ночью, что бы там ни было. Сын Джованни Ангела был уверен, что правильно истолковал и злобную вспышку Гора, и его неожиданный порыв. Если бы его решимость можно было воспроизвести в словесной форме, она звучала бы: «Если мы оба хотим этого, какого черта я должен ходить вокруг тебя на цыпочках и изображать, что ничего ровным счетом не происходит?»

Мел, торопясь, ополоснулся под душем, сбрызнул волосы духами, оделся в пижаму, накинул халат и отправился обратно в спальню Гора.

Гор сидел на кровати в одних пижамных штанах, скрестив ноги, и читал. Мелькор увидел, что это был учебник по физике для первого курса колледжа. Больше всего его забавляло, что Гор читал эти книги, как развлекательную литературу, например, за столом, конечно, когда родителей не было дома, они бы ему никогда не позволили читать во время обеда. Услышав Мела, Гор тут же поднял голову и радостно улыбнулся. У него, конечно, еще оставались всякие сомнения. Он понимал, что от Кэтти он избавился, но не мог же он каждый раз при помощи истерики заставлять Мела бросать девушку. Когда-то же это должно было кончиться. Вдобавок поцелуй Мела жег его до сих пор, ему хотелось не только этого братского чмоканья в щечку, он интуитивно понимал, что единственный способ избавиться от всех соперниц — это самому стать Мелу ближе, так близко, как эти девушки, которых он ненавидел всех оптом. «Ты дурак, — говорил он себе, — просто идиот, он и так твой самый близкий друг, даже если он, например, женится, ты все равно останешься ему другом, а эти девушки, они же все на один день», но эти уговоры не помогали. Пробуждающаяся чувственность терзала его тело, когда он думал о Мелькоре, о Мелькоре под секущими струями душа, о его гладкой крепкой груди с выступающим на ней рельефом мышц, о том, как струйки бегут по светлой золотистой коже и длинным волосам, о его синих глазах, как они блеснули, когда он поцеловал Гора в щеку, его тело скручивал такой спазм неудовлетворенного желания, что внутри словно кипятком все заливало, а член начинал вставать, приподнимая ткань пижамных брюк. И сейчас, когда он увидел Мела в черной шелковой пижаме и накинутом на плечи кремовом халате, у него началась эрекция, довольно заметная, так что он съежился, стараясь, чтобы Мелькор не увидел его возбуждения.

— Ну ты пижон, — сказал он весело, надеясь, что Мелькор не слышит хрипотцу в его голосе. — Шикарная пижама.

Мел ухмыльнулся и скинул с плеч халат. На шее у него была тонкая золотая цепочка, подарок отца к шестнадцатилетию.

— Я рад, что тебе нравится, — он подмигнул Гору и сел с ним рядом на кровать. Гор подвинулся и отложил учебник на тумбочку.

— Слушай, я тут кое-что прихватил, — сказал Мел и достал из-за пазухи плоскую фляжку. Гор поднял брови.

— Коньяк, — похвастался Мелькор. — Дорогущий, я у отца из бара немного отлил. Ну, нам с тобой много и не надо. И вот, — за фляжкой последовала початая пачка «Винстона».

Гортхауэр улыбнулся. Им предстояла оргия, и это было прекрасно. Ни отца, ни Джимми не было дома, они должны были вернуться к середине следующего дня, охрана в комнату не полезет, а к утру все последствия кутежа выветрятся и из комнаты, и из голов. Но он все-таки встал и на всякий случай запер дверь.

— Слушай, — окликнул его Мел, — давай свечку зажжем. Так веселее.

Гор послушно полез в секретер и вытащил оттуда большую свечу в темном подсвечнике. Ее установили рядом с кроватью, зажгли, потушили свет и улеглись рядом. Мелькор отхлебнул из фляжки и покрутил головой. Как он ни изображал из себя крутого, пить он начал совсем недавно, в семье были строгие правила. Бокал вина по воскресеньям с тринадцати лет. Протянул фляжку Гору. Тот прижался губами к горлышку, со сладостным содроганием подумав, что его только что касался рот Мелькора. Это был конечно, не поцелуй, но тоже ничего. Мел тут же забрал у него фляжку и снова хлебнул. Гор и не подозревал, что его приятель хочет того же самого — ощутить его вкус, и что член Мела уже натянул ткань пижамных штанов так же, как и его собственный.

Мелькор глотнул, лихо прикурил от свечки и, затянувшись, передал сигарету Гору. Какое-то время они курили молча, думая только об одном — о том, что сигарета только что касалась губ партнера. От этого эротическое напряжение все больше увеличивалось, Мел придвинулся к Гору поближе, ощутив через ткань пижамы его хрупкое плечо.

— Тебе нравится Кэтти? — спросил он тихо, наконец затушив окурок в пепельнице.

— А что? — спросил Гор, вздрогнув. Он ужасно боялся, что сейчас придется говорить о девушках, и Мел по его ответам все поймет. Он был мальчик умный и понимал, что, живя в такой семье, Мел не будет выказывать отвращения к подобного рода отношениям, но черт его знает, что он может подумать, когда это коснется его самого.

— Да ничего. Тебе вообще какая-нибудь девушка нравится?

— Нет, — отрезал Гор. — Мне никто не нравится.

У Мела отлегло от сердца, все его предположения оказывались верными.

— И не нравилась? — продолжал он спрашивать.

— Нет, — буркнул Гортхауэр, отворачиваясь.

— Ну ты что? — проговорил Мелькор нежно, кладя руку ему на плечи. — Посмотри на меня.

Гор обернулся. В свете свечей еще мальчишеское, но уже приобретающее мужественность лицо Мелькора показалось ему мягким и ужасно красивым, ему так нравились его светлые густые, как львиная грива, волосы, синие ирландские глаза, в которых горело по огоньку свечи, его рот с чуть надменно оттопыренной нижней губой, красивый очерк скул и неожиданно нежные очертания подбородка, который только начал приобретать твердость. Гор чувствовал невыносимое желание провести по этому лицу пальцами, но не смел. Мел придвинулся еще ближе.

— У тебя никогда не было девчонки? — спросил он, и в его голосе появилась тяжелая густая хрипотца.

— Нет, — дрожащим голосом отозвался Гор.

— Ты когда-нибудь целовался?

— Нет, — повторил Гортхауэр испуганно, не смея верить, что сейчас произойдет то, о чем он мечтал.

— Хочешь, научу?

— Хочу, — ответил Гор, продолжая вглядываться расширенными зрачками в лицо Мела.

Коньяк уже начал действовать. В животе у Гора потеплело, завтрашнее утро затерялось вдали. Очертания предметов в темной комнате смазывались, Гор видел только лицо Мела. Мел приподнялся, придвинулся к Гору и, взяв его за плечо, потянулся губами к его губам. Гор откинулся на подушку и закрыл глаза, думая, что вид у него, должно быть, дурацкий, точно у девчонки, которую целуют в первый раз.

— Открой глаза, — услышал он хрипловатый шепот Мела, в котором сейчас стал очень отчетлив итальянский акцент. У Гора сильно закружилась голова. Член уже стоял торчком. Гор и не надеялся, что его эрекция останется незамеченной.

Он открыл глаза. Мел с нежностью смотрел на него. Глаза его казались очень темными… Он улыбался. Красота его лица болезненно обожгла Гора. Он понимал, что должно сейчас произойти. От одной мысли, что сейчас он увидит Мела обнаженным, желудок скрутила короткая сладострастная судорога. Мел продолжал всматриваться в его лицо. Гор начал нервничать. Ему хотелось закрыть лицо руками.

— Ну что ты? — смущенно и нервно спросил он.

— Просто смотрю на тебя. Ты даже не представляешь, какой ты красивый. Я тебя люблю.

Мел слегка покраснел, произнося эти слова. Гор смотрел на него с удивлением. Ему еще никто не признавался в любви, но сейчас, когда рядом был Мел, это признание было таким же естественным, как дыхание.

Мел коснулся губами губ Гора и мягко приоткрыл их. Его язык помедлил, прежде чем проникнуть в рот Гора. Юноша чувствовал, что кожа на губах у Мела чуть-чуть шершавая. Их прикосновение было приятным. Гор нерешительно подставил язык, чтобы прикоснуться к языку Мела. Он не знал, правильно ли делает, но Мел вдруг застонал, навалился на него всем телом и принялся целовать по настоящему, лаская рот Гора языком, вынуждая возлюбленного отвечать на поцелуй.

Гору вдруг стало страшно. Мел совсем потерял голову, он крепко ухватил Гора за руки и всем весом прижимал его к постели. Гор собрался с силами, отпихнул Мела и сел на постели, прижимая к пылающему лицу ладонь тыльной стороной. Он не мог смотреть в глаза сыну Анджелини. Ему было и стыдно, и хотелось снова очутиться в его объятиях. Два эти противоречивых чувства разрывали Гора пополам. Ему хотелось плакать.

— Что ты? — спросил обескураженный Мел. — Тебе что, не понравилось?

Он немного сердился. Мел не привык, чтобы ему противоречили в постели, но чувствовал, что сейчас надо уступить, чтоб он и Гор могли по-настоящему получить удовольствие и не отталкивать друг друга в первую же ночь.

— Не надо больше? — тихо сказал Гор.

— Как скажешь…

Мел с видимым безразличием уселся на постели и снова протянул руку за фляжкой с коньяком. Гор следил за его движениями. Блестящий шелк пижамы выгодно подчеркивал фигуру Мела. Когда он поднял фляжку к губам, рукав задрался, обнажая крепкие запястья с бледным следом в том месте, где Мел носил часы. Гор сглотнул.

— Хочешь? — невинно спросил Мелькор, протягивая ему коньяк.

Гор кивнул и схватился за фляжку так, словно в ней содержалось решение всех проблем. Он отважно сделал большой глоток и закашлялся. Спиртное прошло прямиком в желудок и разлилось в нем, только усиливая возбуждение юноши.

Мел заботливо похлопал Гора по спине.

— Ты классно целуешься, — сказал он. — Я бы поставил тысячу баксов, чтоб повторить.

— Да брось ты, — бледно усмехнулся Гор. Он не знал, что делать дальше, готовый во всем подчиниться Мелькору.

— Честно, — настаивал тот.

Он придвинулся к Гору вплотную и положил руку ему на колено. Мел с вожделением смотрел на обнаженную грудь Гора. Ее гладкую кожу еще не испортила мужественная растительность, только вокруг твердых сосков кое-где пробивались длинные темные волоски.

Мел настойчиво потянул Гора лечь навзничь на подушки. Тот подчинился, попробовав закрыть глаза, но Мел снова приказал ему:

— Смотри на меня. Я тебе нравлюсь?

— Да, — выдохнул Гор.

Когда Мелькор был так близко, желание уничтожало в нем все прочие чувства, в том числе стыд и страх.

Мел не спеша расстегнул пижамную куртку и снял ее. Гор впился глазами в его тело. Мел был сложен очень хорошо для шестнадцатилетнего юноши, который еще продолжает расти. Уже сейчас было видно, что в молодости его тело станет образцом мужской красоты. Атласная смуглая кожа облегала мускулы, крепкие от природы и еще больше развитые спортивными упражнениями. Тонкая цепочка на шее придавала Мелькору очень сексуальный вид, Гор не мог спокойно смотреть на то, как мерцают и переливаются на ней отблески свечи.

— Люблю тебя, — повторил Мел, снова приближая лицо к лицу Гора.

На этот раз Гор не закрыл глаза. Он хотел видеть лицо Мелькора в тот момент, когда он будет целовать его. Мел нагнулся к его губам. Гор послушно приоткрыл рот и позволил Мелу попробовать его губы языком. От этого ему стало горячо так, что ему казалось, что простыни под его телом начнут дымиться, и при этом ужасно стыдно, страх перед тем вожделением, которое он испытывал, пронзал его тело судорогой. Мел целовал его, забыв обо всем, с наслаждением вдыхая запах его кожи. Ему казалось, что Гор пахнет молоком и медом, и от этого голова у него шла кругом. Потом он почувствовал, как напряжено хрупкое тело в его объятиях, и он стал гладить Гору плечи и руки, мальчик немного расслабился. Стал отвечать на поцелуи и, к собственному удивлению, через минуту Мелькор обнаружил, что его опрокинули на спину. Рот Гора неумело скользил по его коже, по лицу, подбородку, шее, Гор весь дрожал. Внезапно он оторвался от Мела и сел, стараясь отвернуть лицо так, чтобы Мел его не видел.

— Что случилось? — Мелькор тоже сел и обнял его за плечи, пытаясь заглянуть в глаза.

— Извини, — глухо пробормотал Гор. — Тебе, наверное, неприятно.

— Ну что ты глупости говоришь, — Мелькор нагнулся к его уху и поцеловал. — Мне ужасно приятно, я очень хочу, что ты хочешь? Потрогать меня? Трогай, где хочется. Хочешь, я совсем разденусь?

Гор только мотнул головой. Ему было нестерпимо стыдно, но он не мог сказать «нет». Мелькор быстро стянул пижамные штаны и бросил их у кровати.

— И ты тоже, — быстро сказал он Гору. — Давай.

Гор начал стягивать пижаму. Руки у него дрожали. Он отлично понимал, что Мел уже почувствовал, как у него стоит, но мысль о том, что он сейчас это увидит, вызывала в нем ужас. Наконец он избавился от штанов и осмелился поднять глаза на Мела. Смущаться было нечего. Член Мела стоял, он налился кровью и увеличился в размерах, и был таким большим, что у Гора перехватило дыхание. Ослепленный, он попробовал отвернуться, но Мел ему не дал.

— Куда? — усмехнулся он. — Ты хотел меня потрогать. Что же ты?

И он развалился на постели, согнув одну ногу в колене, словно уверенный в том, что его неотразимая красота притянет к нему Гора, словно бабочку на огонь. И он оказался прав. Гор осторожно припал рядом на колено и провел кончиками пальцев по груди Мела и по его животу. Потом сделал это ладонью. Потом коснулся члена и опасливо взглянул на Мела. Тот закусил губу от удовольствия.

— Потрогай его, — приказал он, — ну, давай же, дурачок.

Гор обхватил его пульсирующую плоть ладонью. Он знал о мастурбации все, что знает обычно пятнадцатилетний девственник, и Мел только стонал от наслаждения и просил его не прекращать. Он с ума сходил от прикосновения этих горячих пальцев и от того, что рот Гора ласкал его живот и грудь. В какой-то момент губы Гортхауэра нашарили сосок, и юноша принялся неумело облизывать и покусывать его, жадно, как щенок, приникший к матери. Какое-то время Мел еще держался, потому что помнил о своих первоначальных намерениях сделать то, что никогда в жизни не делал, но о чем много думал. Но когда Гор внезапно прижался к его члену губами и стал гладить нежную кожицу на головке языком, Мел, бессильно извиваясь от наслаждения, выпустил струю спермы ему прямо в рот и в лицо. Оргазм был таким сильным, какого он не испытывал ни с одной девчонкой, что бы он с ней ни делал. Судороги все еще сотрясали его тело, когда Гор отпустил его и отодвинулся.

Он был в настоящем шоке. Желание мучило его, словно самая изощренная пытка, он готов был делать это еще и еще, чувствовать во рту вкус семени Мела и как теплая жидкость течет по щекам и по подбородку, и это было ужасно. Это было словно отражение самых диких фантазий, эта упругая твердая плоть под его языком, к которой хотелось прикасаться снова и снова. И это было катастрофой. Только что он целовал Мелу член, трогал его, наверное, он был просто отвратителен, и теперь Мел уйдет, и все расскажет отцу, и тот вышвырнет его из дома, а самое главное, он уйдет, а он так возбужден, что даже прохладный воздух, касающийся его плоти, причиняет ему немыслимые мучения, он, конечно, потом пойдет в ванную и доведет дело до конца, но ему так хотелось, что бы это был Мел, его рука, об остальном он даже не мечтал. Но Мел, наверное, презирал его, ужасно презирал. Это были совершенно бредовые мысли, но в горячечной голове Гора все перепуталось, он дрожал, как в лихорадке.

Мел бессильно лежал, опрокинувшись навзничь. Наслаждение было таким острым, что некоторое время он не мог пошевелиться.

— Ну ты даешь! — тихонько прошептал он и одним движением взбросил тело вверх и сел на постели.

Гор был занят тем, что торопливо стирал семя Мелькора с лица. Под страхом самой страшной смерти он не согласился бы предстать перед сыном своего благодетеля в таком виде. Он вообще был уверен, что Мел сейчас вышвырнет его из комнаты, а завтра из дома. Гор, поддаваясь извечной иллюзии девственников, готовых считать себя испорченными, полагал, что Мел имел в виду совсем не то, ложась перед ним навзничь в чем мать родила. Развлечения зашли слишком далеко. Гор не осмеливался поднять на Мела глаз. Он чуть не подпрыгнул, когда рука Мела опустилась ему на плечо и Мел сказал напряженным голосом:

— Ложись, иди сюда.

Гор послушно выполнил его приказ, на всякий случай держа глаза закрытыми.

— Что ты зажмурился, дурачок? — услышал он голос Мелькора. В нем была такая нежность, что от удивления глаза Гора раскрылись сами собой. Мел лежал рядом с ним. Гор заморгал. Это было невозможно. В глазах Мела была нежность и еще что-то, в чем ошалевший от возбуждения Гор не распознал ответного желания.

— Как мне было хорошо, — шепотом сказал Мелькор. Он положил ладонь на грудь Гора и принялся медленно поглаживать. Ладони его были слегка влажными и теплыми. У Гора ныло в животе от удовольствия, когда Мел задевал почти незаметные волоски на коже. Он все хотел попросить Мела перестать и не мог решиться подать голос.

— Я подумал, что попал прямиком на небеса к ангелам, — с нежной улыбкой продолжал Мел.

Гор не мог отвести глаз от его лица. Ему казалось, что оно освещено каким-то особым светом, не имеющим ничего общего с жалким огоньком догорающей свечки. Он готов был прямо сейчас повторить то, что он уже проделал с Мелькором, он был бы счастлив, если бы Мелькор взял его за волосы и сам приблизил его лицо к своему члену. Гор робко скосил глаза вниз и снова чуть не зажмурился от ужаса. У Мелькора все еще стояло, как будто оргазм ничуть не уменьшил его желание.

Мел заметил взгляд Гора и с гордостью положил руку на свое крепкое оружие.

— Я весь твой, золотко, — сказал он, облизывая губы. — Что ты хочешь, чтоб я для тебя сделал?

— Нет, Мел! — в ужасе и панике подскочил Гор. Кровь с такой силой прилила к его животу и члену, что юноше стало больно.

— Не дури! Я знаю, что это такое, самому дарить наслаждение и ничего не получать взамен.

Мел лукаво взглянул на член Гора.

— Я не хочу, чтоб мой возлюбленный спускал в ванной. Нет, любовь моя, ты это сделаешь со мной!

Гор почувствовал, что сильные руки Мелькора обхватывают его талию, пальцы больно впиваются в кожу, он напрягся для крика, но Мел уже ослабил хватку, и Гор с удивлением обнаружил, что лежит на постели на спине. Он согнул ноги в коленях, инстинктивно при виде пылающего вожделением Мелькора принимая женственную покорную позу. Мел сел на колени между расставленными ногами возлюбленного, нетерпеливо разведя их в стороны еще шире.

— Сейчас я покажу тебе, как этим надо заниматься, — страстно прошептал он и прильнул к члену Гора лицом.

Плоть юноши пылала, поэтому прикосновение влажных губ Мелькора показалось ему прохладным. Гор застонал от удовольствия. В голове у него металась мысль, что он должен приказать Мелькору перестать, выгнать его, но ему не хватало решимости привести в исполнение благие намерения, а потом они и вовсе испарились под натиском наслаждения. Мелькор занимался своим делом не слишком умело, но пыл влюбленного компенсировал недостаток опытности. Он не спускал глаз с лица Гора. Тело юноши блестело от испарины. Волосы прилипли к лицу. Он то сжимал, то разжимал кулаки, а один раз, перехватив взгляд Мела, попытался стыдливо спрятать лицо.

— Не делай этого, — приказал Мел. — Я хочу смотреть на тебя. Скажи, тебе приятно?

Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем Гор выдохнул:

— Да!

Он и представить себе не мог, что возможно такое наслаждение. Мел ласкал языком его член, пальцами поглаживая яйца своего любовника, глубоко забираясь в ложбинку между ягодиц. На каждое его прикосновение Гор отвечал стоном или вскриком. Мел тоже начал стонать. Жестокое вожделение скручивало его внутренности в тугой узел. Он хотел удовлетворить его более грубым способом. Мел не мог думать ни о чем, кроме тесноты между ягодицами Гора и того, что скрывалось внутри. Уже не о чем другом не думая, он заставил Гора высоко задрать ноги и, продолжая ласкать его член свободной ладонью, пальцы другой руки просунул ему между ягодиц, разыскивая узкое отверстие.

Он мечтал о том, чтоб засунуть внутрь для начала пальцы, почувствовать упругое сопротивление девственной плоти, а потом можно было бы придумать что-нибудь еще.

Почувствовав пальцы Мела у себя между ягодиц, Гор приподнял залитое потом лицо и прошептал было:

— Мел, не надо!

Но сын Анджелини быстро закрыл ему рот поцелуем.

Потом оторвался от него и шепнул:

— Подожди минуточку.

Он встал и поднял с пола свой халат. Он гордился своей предусмотрительностью. Когда Гор увидел в его руках тюбик с кремом, он ощутил, что страх и дикое настойчивое желание испытать в эту ночь все разрывают его напополам. Он не стал сопротивляться намерениям Мела, когда тот вернулся на постель и заставил его принять прежнюю позу. Его пальцы были уже в смазке, он снова зарылся лицом в его пах. Гор так таял от наслаждения под прикосновениями его языка, что даже сперва не понял, что произошло, когда Мел стал всовывать ему пальцы, медленно скользя внутрь. Гор застонал, боли почти не было, просто ощущение вторжения, он даже не знал, приятно это или нет. Но он покорно позволял Мелу это делать, как большинству девственников, ему сложно было достичь оргазма, несмотря на то, что он изнывал от блаженства, какой-то страх не давал ему расслабиться до конца.

Пальцы Мелькора проникали все глубже, Мел, уже забыв обо всем, жадно сосал член Гора, а то ощущение обладания, которое давало ему ощущение надетой на его руку жаркой плоти, заставляло его стонать. Вдруг Гор вздрогнул, как от удара током. Он почувствовал, что Мел дотронулся до какой-то точки внутри него, от чего ему захотелось закричать от удовольствия. Он стал двигаться, сам не понимая, что делает, чтобы еще и еще раз потереться ею о руку Мела. И когда он достиг оргазма, ему показалось, что мир взорвался вокруг него. Он лежал, опершись на локти и смотрел на лицо Мелькора, на губах у которого оставалось его семя, и сам не понимал, что произошло и что он видит. Он знал только одно, что он хочет еще, еще и еще, что ему плевать, чем это кончится, что теперь Мел его и только его, потому что после такого наслаждения ничего другого невозможно, как только принадлежать друг другу вечно.

— Еще, — простонал он, не понимая, что говорит. — Сделай еще так же, пожалуйста, Мел.

Мелькор усмехнулся, он сам, надо сказать, не ожидал такого успеха, а его член просто разрывался под приливом крови. Он еще несколько раз поцеловал начавший опускаться член Гора, от чего он моментально затвердел обратно, словно ничего и не было. Потом еще раз смазал руку кремом и проник так глубоко, как мог достать. Гор в изнеможении застонал, опустив голову на подушки. Ему хотелось, чтобы Мел засунул туда всю руку, чтобы разорвал его, только не переставал дарить это умопомрачительное наслаждение. Почувствовав, что смазки достаточно, Мелькор встал на колени между раздвинутых ног Гора и стал вводить ему член в проход, уже растянутый его пальцами.

Гор удивленно приподнял голову и тут же уронил ее, встретившись глазами со взглядом Мела. Глаза у сына Анджелини пылали.

— Смотри на меня, моя радость, — прошептал он.

Еще минуту назад Мелькор даже представить не мог, что способен на такую нежность. Ему хотелось доставить Гору удовольствие просто потому, что это был Гор. И он лежал под сыном Анджелини с искаженным от наслаждения лицом.

Мел лег на него, покрывая поцелуями грудь возлюбленного, шепча по-итальянски какие-то нежные слова. Гор не слышал их. Он даже не понимал, что с ним происходит, и знал только, что это делает Мелькор. Гор так любил его, что, кончая, подумал, что сердце его не выдержит и остановится.

Мел заорал, когда его семя брызнуло внутрь Гора, и вцепился пальцами в подушку.

Некоторое время они лежали неподвижно, прижавшись друг к другу телами, скользкими от пота. Наконец Мелькор поднялся, быстро поцеловав Гора в ухо и шепнув:

— Я в ванную.

Оставшись один, Гор стыдливо натянул одеяло до подбородка. Он никогда не считал себя красавцем и ему вдвойне не хотелось, чтоб Мелькор увидел его в чем мать родила после всего, что между ними произошло. Ему казалось, что именно сейчас и нужно быть начеку. В глубине души Гор знал, что недостоин Мелькора. Он искренне полагал, что этот красавец просто увлекся им и теперь, получив все, что хотел, скоро оставит. Гор тосковал, но смирялся с этим. Он слишком долго был тихоней и врос в эту роль, которая была безопасным укрытием для отстраненного лицезрения окружающего мира. Гору еще предстояло стать тем, кем он стал впоследствии, человеком, который не уступает ни судьбе, ни обстоятельствам, ни врагам, сейчас же все его существо безмолвно плакало от предстоящей жестокости Мелькора.

Мел вернулся из ванной, сел на постель, обнял Гора поверх одеяла и ласково улыбнулся ему:

— Ты не хочешь искупаться? — спросил он. — Я могу помыть тебя.

— Не надо, — пролепетал Гор.

Этот подход его немного удивил, он ожидал от Мелькора холодности, но послушно поплелся в ванную. Постояв полминуты под горячим душем, Гор наскоро вытерся полотенцем и вернулся в спальню. Мел лежал навзничь на кровати и курил. Он поднял голову и с улыбкой взглянул на Гора. В его глазах не было ничего, абсолютно ничего, что подтверждало бы неутешительную концепцию Гора, они сияли. В свете ночника их радужка казалась непроглядно черной.

— Иди сюда, — мягко приказал Мелькор и, когда Гор подошел, схватил за руку, заставил сесть рядом с собой и сунул в рот свою сигарету.

Гор затянулся, а Мелькор оглаживал его руки и плечи, рассматривал его с нежностью, пленительной в этом крупном, плечистом парне, и бормотал воркующим голосом какие-то итальянские нежности. Гор почувствовал, что член у него снова напрягается. Горькие мысли улетучились из его сознания сами собой. Такой Мелькор, влюбленный, тающий от своей влюбленности, не мог таить в душе измену.

В следующий месяц Гору приходилось в основном удивляться. Он вдруг открыл для себя нового Мелькора, принципиально не похожего на себя самого. Этот Мелькор был другом. У Гора никогда не было друзей, были только приятели. С Мелом он понял, что его прежние представления о дружбе — всего лишь бледное недоразумение. С Мелькором не приходилось быть уверенным в завтрашнем дне. Гор никогда не знал, в какую новую проделку затянет его друг, будет ли она стоить им исключения из школы или всего лишь комнатного ареста по вечерам. Зато он был уверен в другом, в том, что никогда больше не останется один. Анджелини благожелательно смотрел на связь двух подростков. Привыкнув жить в мире однополой любви, гомосексуальные отношения в паре юношей он воспринимал, как нечто само собой разумеющиеся, хотя, естественно, никогда не позволил бы Мелькору и Гору демонстрировать их публично. Они и не стремились к этому, на людях разыгрывая парочку хулиганов и веселясь напропалую.

— Мелькор меня кое-чему научил, — заявил Гор Тейлору. — Драться на ножах, например. Но на самом деле настоящим мозговым центром в нашей паре был я. У Мелькора голова хорошо варит, но он не любит ей пользоваться, а когда нам было по шестнадцать, так вообще у него в черепушке была одна сперма. В общем, он предлагал какое-нибудь безумное дельце, а я разрабатывал планы его осуществления. Правда, частенько так бывало, что я все хорошенько обмозгую, взвешу, намечу план, а Мелу уже наскучила собственная идея или он про нее забыл.

— Так и сейчас бывает, — заявил Тейлор и покачал задницей табурет.

Гор хмыкнул и ничего не сказал.

АДВОКАТ 5

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Традиционные замечания. На сей опус автора сподвигли исключительно бессмертные герои не менее бессмертного «Адвоката-I–IV» (классического), написанного нежно любимыми тем самым автором Клодом и Марго. Соответственно, и герои, конечно и разумеется, их. С них и спрашивайте, если что. А мы так просто, балуемся помаленьку…

А если серьезно — большое им спасибо. И героям, и авторам. Пресловутый автор все еще пребывает от «Адвоката» в диком восторге и восхищенном трепете. Собственно, потому и решился представить нижеследующее на строгий суд. (Классная фразочка, да? Главное, искренняя.)

В ресторане заняты были все столики; гомон веселящейся праздной толпы плыл над заставленными дорогими деликатесами подносами, которые расторопно и с приятной улыбкой на губах (не поторопишься — потеряешь место) разносили одетые в белоснежную униформу официанты; звон серебряных приборов смешивался с нарочито-красивым женским смехом и нарочито-безразличными мужскими голосами. Метрдотель вежливо раскланивался перед вновь прибывающим клиентам и с содроганием думал о предстоящем докладе «защитнику и покровителю» заведения, непосредственно подчиняющемуся господину Джонатану Ву.

В небольшой уютной комнате наверху царило совсем иное настроение. Четверо сидящих за овальным столом мужчин явно собрались не для того что оценить мастерство местных поваров и сомелье. Трое из них, великолепно одетые азиаты, с каменными лицами взирали на нервничающего европейца, чья речь то и дело становилась сбивчивой и невнятной.

— …Мне нужны гарантии, знаете ли… Наш дон пусть и ушел на покой, да сынок его, приблудыш треклятый, тоже дело знает. Его не проведешь так просто, даже не надейтесь! Так вот… мало того, что он чей-то ирландский ублюдок, так еще и, это… — человек глумливо хихикнул, — ну, на мальчиков его тянет… вот и завел себе такую же тварь подзаборную! Посмотреть — девочка только из стрип-шоу, в глазки друг другу заглядывают, за ручки держаться, мерзость!.. Да что говорить! — парень явно вошел в раж, старая ненависть рвалась из него почти бесконтрольно: — Вокруг этой, мать их, парочки все нью-йоркские геи собрались! Про его личного гения и думать нечего, из одного гнезда птички, а та история с наследником Гогенцоллернов, этим сопляком Фрицем!..

— Прошу вас говорить по существу, — на безупречном английском прервал его излияния один из троицы, судя по тону главный. — Мне известна ситуация в городе и я не испытываю желания выслушивать ваше мнение по данному вопросу.

— Ладно, ладно! — европеец вскинул ладони. — Хорошо, мистер Ву, хорошо… так… Вас интересует район, ныне контролируемый итальянской мафией, а также их каналы поставок и сбыта оружия, я понял. Дело в том, что эта информация… ее берегут как зеницу ока, но у меня есть мысль, отличная мысль, знаете ли… — он лихорадочно ослабил узел галстука, провел рукой по приглаженным волосам, улыбнулся: — Любовник нашего шефа через четыре дня уезжает на международную конференцию по государственному праву и юриспруденции, в Торонто. Один. То есть, конечно, несколько охранников с ним будет, но шефу нужно смотаться в Майами, встретиться с какими-то местными воротилами, и поедет он один. Конференция продолжается девять дней. По дороге его можно будет пригласить к вам в гости, — человек издал истерический смешок, — и тогда весь клан у вас в кармане! Просто как все великое!..

Азиат некоторое время вглядывался в чуть сощурившиеся глаза собеседника, отметил мелко-мелко подрагивающие кисти сцепленных рук и согласно кивнул:

— Ваше вознаграждение будет вам выплачено как условлено. Но отдельные моменты в этом плане необходимо доработать. Поэтому…

— Слушай, мне не нравиться эта твоя блажь! На кой тебе эта проклятая конференция?! Да еще в Канаде? Там же холод собачий! Поехали лучше со мной во Флориду, а? Ну представляешь: пальмы, солнце, океан, яхты! Можно выйти в море на целый день и купаться в открытом океане, потом валяться на палубе!..

— …если после купания вместе с акулами от нас что-нибудь останется, — Манве звонко засмеялся; Мелькор в очередной раз засмотрелся, как он очаровательно запрокидывает голову и встряхивает мокрыми волосами, и упустил нить беседы. — Какой целый день в океане? Ты сам твердишь не переставая, что в Майами тебе придется носиться всю неделю как угорелому, какие загорания?! А конференция — потрясающая возможность для меня покрутиться среди юристов буквально всего мира! Мел, всего девять дней! — молодой человек ласково улыбнулся: — Девять дней ты без меня протянешь, ведь правда?

Разговоры подобного рода происходили в течение последних пяти дней, когда Манве получил из Коллегии адвокатов письмо с сообщением о готовящейся международной юридической конференции и предложением принять в ней участие. Тогда он прыгал почти до потолка, расцеловал подвернувшегося под руку Гора, который от такого внимания едва не упал с ближайшей лестницы, и кинулся рассказывать новость возлюбленному. Мелькор его восторга не разделил, совсем наоборот. Предложение сорвало ему все планы на дополнительную пару дней в Майами, но спорить с Манве оказалось бесполезным: едва гангстер попробовал настаивать на своем, адвокат отстранился и поднял на него неожиданно серьезный взгляд. Мелькор быстренько догадался, что проигрывает еще до начала сражения и скрежеща зубами согласился отпустить его. Гор решение одобрил безоговорочно и тут же принялся готовить вместе с Манве материалы и вопросы, подлежащие выяснению (как бы там не было, а с помощью Манве организация Мелькора вылезала из налоговых заморочек намного успешнее, чем без таковой).

И вот за два часа до отлета Мелькор вышел на драйвей проводить возлюбленного на самолет. Яркое солнце слепило людей на улице; Манве, пока в джинсах и рубашке и хорошенький, как картинка, немного виновато улыбался гангстеру. Тот мрачно смотрел за его спину:

— Охота тебе туда переться, — безнадежно проговорил наконец Мелькор, со вздохом притягивая к себе адвоката. — Скукота же страшная… Да меня будет по телефону не достать!..

Юноша крепко-крепко прижался к высокому Мелу и потерся щекой о его плечо, шепнул на ухо:

— Девять дней. Я позвоню, как смогу. И ты звони… Пока?

— Я люблю тебя, — пробормотал, не глядя на него Мелькор. — Слышишь?

— Я тоже… счастливо.

Гангстер стоял на драйвее, глядя на скрывшуюся в потоке машину, вдыхая слабый запах бензина и ощущая на губах нежный поцелуй со вкусом вишни. «Всего девять дней. Девять дней.» Он развернулся и быстро пошел в дом. Солнце словно смеялось над ним с высоты.

В автомобиле Манве придвинулся к окну и принялся смотреть на проносящиеся мимо здания, жмурясь от удовольствия. Нет, его тоже несколько печалила разлука с любимым, но и работу свою он любил и не без оснований предполагал, что если бы в Торонто они отправились вдвоем, то никакой работы не вышло бы. Кроме того, адвокат улыбался при воспоминании о том, что сумел-таки настоять на своем и отвертелся от большинства сопровождающих, которые ему навязывал Мелькор. Рядом с водителем сидел Крис, совмещающий функции телохранителя и секретаря; одного человека рядом Манве еще мог вытерпеть, больше — ни за что. Сознание, что Мел сделал, как сказал он, согрело в чем-то очень наивную душу адвоката.

Четверка, сидящая во второй машине, следующей за первой, особо не скрывалась: Крис, естественно, знал о «невидимой охране», а любовник хозяина в жизни не выделил бы в сплошном дорожном потоке автомобиль сопровождения. В отличие от них третья машина, о которой не подозревал уже никто, изо всех сил старалась не попасться в зеркала заднего вида раньше времени. Скуластые узкоглазые лица находящихся в ней людей не выражали абсолютно никаких эмоций. Единственный европеец — молодой, темноволосый, стройный, в темных очках — внимательно пролистывал исписанные от руки листочки.

В аэропорту выяснилось, что отправление рейса на Торонто задерживается на полчаса, которые пассажирам предлагалось провести в зале ожидания. Философски настроенный Манве устроился за столиком и принялся изучать подборку специализированных журналов. На середине очередной статьи рядом с ними возникла фигура в форме сотрудника аэропорта.

— В чем дело? — опередил его Крис.

— Администрация просит у джентльменов прощения за беспокойство, но при обработке багажа возникли некоторые затруднения. Таможенники утверждают, что рентген обнаружил запрещенные предметы и требуют вас в офис.

Ошарашенный Манве пожал плечами и встал. Телохранитель настороженно поднялся следом.

— Надеюсь, это ненадолго? — поинтересовался адвокат. — Мы не опоздаем на самолет, скоро уже вылет…

— Ну что вы, — сотрудник благожелательно улыбнулся. — Буквально десять минут, если вы действительно не провозите ничего противозаконного. Сюда, пожалуйста.

Из широкого, заполненного гудящей толпой коридора они свернулся в более узкий и почти безлюдный; человек открыл небольшую дверь с надписью «Таможня» и пропустил обоих вперед. Что было потом, Манве запомнил плохо: его сильно толкнули в спину, он пролетел в дверной проем и грохнулся на пол, неумело вытянув вперед руки. В поле зрения на пару мгновений оказался Крис, неуклюже падающий рядом; на темном пиджаке у него с левой стороны было еще более темное пятно. Самого адвоката, как пушинку, вздернули на ноги и грубо зажали рот. Перед его глазами возникло спокойное лицо, чрезвычайно похожее на его собственное. Паника оказалась плохим помощником: даже дернуться толком Манве не удалось. Человек вытянул перед собой руку с газовым баллончиком и нажал на кнопку. Адвокат задержал дыхание, но долго не выдержал; приторный запах газа проник в ноздри, и через полминуты он обмяк в крепких объятиях похитителей. Его двойник снял очки, и различие стало очевидным. Адвоката отпустили; стройное тело тихо упало на пол у ног молчаливой четверки.

Манве очнулся от ощущения холода, как внешнего, так и идущего откуда-то изнутри. Все было неправильно. Адвокат открыл глаза и заморгал. Он успел сообразить, что в помещении довольно сумрачно, но глаза тут же заслезились даже от такого малого количества света. Немного привыкнув, он попытался приподняться и сесть на своем жестком ложе и мгновенно свалился обратно, не сумев сдержать стон: окружающий мир крутанулся куда-то вправо, в голове разорвался горячий шар боли, к горлу подступила тошнота. Манве замер, боясь шевельнуться; постепенно неприятные ощущения пошли на убыль, и он осторожно осмотрелся.

Помещение оказалось маленькой комнатой с низким потолком, без окон, с двумя дверями: одной тонкой, другой стальной. Сам адвокат лежал на узкой кровати-койке, одетый в собственную одежду, в которой уезжал в Торонто… он прикусил губу, чтобы не застонать снова при воспоминании о происшедшем в аэропорту. Крис… погиб? Еще бы, от пули в спину-то. Опять замутило. Раньше Манве сталкивался со смертью только на похоронах бабушки, которую видел хорошо если два раза в далеком детстве. А сегодня из-за него погиб человек… это если он провалялся в отключке в пределах дня. От этих мыслей его затрясло, он неуклюже перевернулся на бок и заполз под тонкий плед, валявшийся где-то в ногах. В комнате действительно было совсем не жарко. К горлу юноши регулярно подкатывали спазмы; во рту пересохло. Он чувствовал, как его захлестывает бесконтрольная паника; мысли метались, будто перепуганные птицы в тесной клетке: где он, что им надо, сколько он уже без сознания, зачем убили Криса, знает ли Мел, что с ним будет, когда он узнает…

Адвокат тряхнул головой. Так дела не пойдут. Так и сдвинуться можно, сделав за похитителей всю работу. Он их еще толком не видел, а уже испугался до полусмерти. Нетушки. Манве вспомнился ледяной аналитик Гор; вот уж кто умеет отключать эмоции, когда они только мешают, завистливо подумал он. Подействовало. Справившись с психозом, молодой человек принялся размышлять. Кем-кем, а дураком возлюбленный Мелькора точно не был. Лично он ни для каких бандитов интереса не представлял, значит, скорее всего, через него хотят надавить на Мела. Руки стали совсем ледяными: давление запросто могло увенчаться успехом. Манве засунул их себе под мышки и постарался опять не запаниковать. Вряд ли он окажет себе и своему любимому услугу, если начнет колотится головой о ближайшие ровные поверхности или орать благим матом. Как сбежать — по крайней мере, сейчас — он тоже не знал. Оставалось каким-то образом дать о себе знать, причем по возможности неожиданно для похитителей…

Через полчаса двое молчаливых азиатов вытащили его из комнаты и, завязав глаза, повели куда-то вверх. Адвокат старался шататься и страдальчески морщиться побольше, а тем временем прислушивался к звукам вокруг; звуков, к сожалению, было мало…

— … расплатится за вашу невежливость, — уловил он, когда его затолкнули куда-то, где было значительно теплее.

— Скажите несколько слов нашему общему другу Гортхауэру, — предложил тот же голос. Внутренне Манве сжался и помотал головой; реакция не заставила себя ждать. А он и не знал, что оплеуха — это так неприятно… Его удержали прямо; за первым ударом последовало еще несколько; он наконец вскрикнул.

— Говори, подстилка!.. — зашипел другой голос, чуть-чуть знакомый. Адвокат испуганно закивал, почувствовал возле щеки трубку, дождался еще одного удара в лицо и выдавил:

— Гор?.. — теперь надо было поторопиться, на долгие разговоры рассчитывать нельзя. — Гор, п-прости… не говори Мелу, он же как огненный дракон, когда злит…

— Тварь! — заорал тот смутно знакомый голос, и его ударили всерьез, так, что он грохнулся на колени и из глаз сыпанули искры. Адвокат, непривычный даже к зубной боли, закричал, пытаясь вывернуться из держащих его рук, заработал еще один удар и потерял ориентацию в пространстве. Его выволокли из теплой комнаты, кинули на пол, и через минуту возлюбленный Мелькора потерял сознание. Но до того он успел ощутить дикое облегчение: на интеллект Гора можно было положиться целиком и полностью. Китайцы хорошо придумали завязать своей жертве глаза, но запах никуда деть не сумели. Любитель экзотических блюд Манве, пока его вели из одного помещения в другое, без труда выделил среди прочих ароматы используемых в китайской кухне специй, одна из которых встречалась редко и только в настоящих китайских ресторанах. За уникальную остроту ее частенько называли «огненным драконом». Он надеялся, что Гор уловил смысл послания, из-за которого адвокату сейчас было так больно.

Гортхауэр вылез из машины и устало поднялся к маленькой квартире Тейлора. Целый день, с самого отъезда Манве Мелькор был сам не свой, срывался на кого попало, не мог сосредоточиться на делах и вообще приносил больше вреда, чем пользы. Помощник впустую угрохал кучу времени и энергии, и к вечеру просто не знал, куда деваться от свихнувшегося шефа. Мысленно он благодарил Деву Марию, что Мел завтра с утра уезжает и можно будет заняться нормальной работой. И закончить ее пораньше, чтобы успеть свозить Роджера в новый ресторан…

Открывший дверь Тейлор кинулся на шею любимому. После долгого нежного поцелуя обессиленный гангстер рухнул на ближайший диван, так и не отпустив прижавшегося к нему ударника; тот погладил его рукой по щеке и чутко заглянул в глаза:

— Сильно забегался?

— Если бы. Мел совсем свихнулся, псих ненормальный, — проворчал Гор, зарываясь носом в волосы молодого человека. — Манве пришло в голову изобразить из себя фанатика-адвоката, он умотал в Канаду, а мне тут разбираться с сексуально неудовлетворенными влюбленными…

Роджер заливисто расхохотался:

— Несчастный Мел! Надо сказать Фредди, уж он его утешит за милую душу!..

— Не приведи господи, — тоже засмеялся гангстер. — Несчастный Мел?! Несчастный я!! Сегодняшний день дался мне тяжелее, чем предыдущие полгода! Если бы он завтра не улетал, я бы прямо сейчас повесился!.. — его сетования прервал новый поцелуй, и проблемы оставшегося в одиночестве шефа испарились в голубой дали. — Ладно, не сейчас… попозже… ох, Роди…

Через час Тейлор позвал любовника ужинать; на столе горели свечи, поблескивали приборы и витал аромат пряного жаркого. Едва довольная развитием событий парочка устроилась перед тарелками, зазвонил телефон. Ударник, чертыхнувшись, вышел в соседнюю комнату.

— Гор, тебя, — через минуту удивленно высунулся он обратно. — Кажется, кто-то с работы. Побыстрее, ладно?

— Издеваешься? Я что, себе враг?

Он автоматически прикрыл за собой дверь и взял трубку:

— Слушаю, кто это?

— Гортхауэр, не так ли?

— Да, кто говорит?

— Не думаю, что мое имя имеет принципиальное значение, — ровный мужской голос произносил слова нарочито правильно и четко. — Однако у меня есть для вас сообщение, которым вы должны заинтересоваться. У меня в гостях находится наш общий знакомый, и, полагаю, он задержится здесь на некоторое время. Чтобы его пребывание у нас закончилось быстро и благополучно, от вас потребуется…

— Если это розыгрыш, то идиотский, — грубо перебил говорящего гангстер. — У меня нет времени на такие…

— Не прерывайте меня, — в голосе ощутимо проступила жесткость. — Внимательно выслушайте мои слова, или ваш знакомый расплатится за вашу невежливость.

— Какой, к чертям, знакомый?! — заорал Гор; предчувствие катастрофы ворочалось внутри тяжелым шаром. Из трубки некоторое время доносились лишь потрескивания и статический шум, затем послышалась возня, хлесткие звуки, далекий приглушенный вскрик и еле-еле различимый яростный шепот: «Говори, подстилка!..» Горячий ужас захлестнул гангстера с головой. Привлеченный его воплем Тейлор остановился на пороге как вкопанный, глядя на побелевшее напряженное лицо любимого. Трубку на том конце провода, видимо, подняли и поднесли к кому-то; помощник Мелькора отчетливо различил сбившееся тяжелое дыхание, еще один удар и, наконец, слабое:

— Гор?..

Горячая волна стала ледяной; наблюдавший за ним Роджер испуганно отшатнулся.

— Гор, п-прости… не говори Мелу, он же как огненный дракон, когда злит…

— Тварь! — выкрикнул кто-то на другом конце провода; опять послышались крики боли и шум, потом вернулся первый собеседник Гора:

— Надеюсь, вы поняли, о ком идет речь.

— Что вы хотите? — онемевшие губы слушались с трудом.

— Первое: никаких силовых структур. Второе: полное подчинение указаниям. Третье: конфиденциальная информация обо всех контактах клана, финансах, научных разработках, организационной сети, поставщиках, покупателях, чиновниках на содержании — целиком.

— Я не имею полного доступа, — глухо выговорил гангстер.

— Меня это не интересует, — сухо отозвался голос. — У вас шесть суток, начиная с данного момента. Вашему шефу совершенно ни к чему знать о ситуации, это обязательное условие жизни и здоровья нашего гостя. Вы поняли меня, Гортхауэр?

— Как я узнаю, что он будет в порядке через шесть дней?

— Будет, не сомневайтесь. Если не совершит какой-либо вопиющей глупости.

…Гор слушал короткие гудки с полминуты, затем с усилием разжал сведенные пальцы, опустил ее на рычаг и встретился с обеспокоенным взглядом возлюбленного.

— Молчи, пожалуйста, — хрипло пробормотал он; отвернулся, подошел к креслу, медленно сел. Тейлор бесшумно притворил дверь и сообразил, что перестал дышать. В таком состоянии он Гора еще не видел. Аппетит пропал начисто.

Мелькор планомерно сходил с ума. Хуже всего было то, что причин своего состояния он не понимал совершенно. Манве сейчас сидит где-нибудь в красивом зале вместе с сотнями таких же фанатиков, как он сам, и слушает выступление еще одного фанатика. Оно конечно, существовали все основания для бешеной ревности, но гангстер верил возлюбленному, верил искренне и полностью. Значит, было что-то помимо нормальной ревности. Что именно — он представления не имел. Волноваться было не о чем: охрана периодически докладывала, что все в норме, он даже поговорил однажды с самим Манве. Связь была ужасная, и разговор вышел совсем короткий; голос адвоката звучал радостно, он велел ему не психовать и попытаться позвонить денька через три, где-то произошел обрыв кабеля, и с телефонами была проблема. Волноваться было не о чем. На четвертый день пребывания в Майами Мелькор держал себя в руках из последних сил. К счастью, немного отвлекала необходимая работа.

Поздним утром его позвали к телефону; дико дорогие переговоры с Нью-Йорком запланированы не были, и он молниеносно схватил трубку:

— Да?!

— Мелькор? У тебя есть несколько минут?

— В чем дело, Барт? — гангстера слегка отпустило. — Манве не звонил?

— Нет, шеф, — доверенный помощник замялся. — Не знаю, как и начать, шеф, такое дело…

— Давай быстро, меня ждут.

— Я понимаю, ты занят, но… прости, я не могу не удостовериться…

— Барт, чтоб тебя..!

— Шеф, ты в курсе, что Гор забрал большинство договоров с поставщиками и рабочими из сейфа Анджелини? Они тебе нужны одновременно?..

— Что?!! — Мел подскочил на стуле. — Что забрал?! Когда?!!

— Позавчера… ты не знал?

— Ч-чер-рт побери, Барт!! Где он? Дай мне его немедленно!!

— Да его уже второй день дома нет, я не могу его найти.

— Так, — Мел заставил себя успокоиться. — Я вылетаю ближайшим рейсом. Проверь все документы в сейфах, основной код 441672390, все, понял? Доложишь сразу. Отцу пока ничего не говори, я сам. Ищи Гора как хочешь, любым способом, ясно тебе? Сам вылетишь сюда мне на замену сегодня же вечером.

Брошенная трубка протестующе зазвенела. Накрученный Мел пролетел мимо портье, запрыгнул в такси и понесся в аэропорт. Договоры о поставках и каналах связи были в числе вопросов, находившихся в ведении исключительно старого Джованни и его приемного сына. Никто никогда не запрещал помощнику Мелькора трогать их, но тому в голову не приходило прикасаться к ним без разрешения. Придумать причину такой скрытности гангстер не мог и оттого чувствовал нарастающую ярость. Некстати в голову пришло, что за все время его отсутствия Гор ни разу не позвонил ему, не отправил ни одной телеграммы… Ожидание рейса и перелет тянулись для взвинченного Мела век.

Бартоломео встретил гангстера на пороге, и лицо его Мелькору не понравилось сразу: глаза лихорадочно блестели, и в них сквозило недоумение.

— Ну?! — затащил его в дом сын Анджелини.

— Шеф, Гора нигде нет, я поставил наблюдателей у квартиры Роджера Тейлора, сам Тейлор на репетиции с остальными. Шеф, я… — мир Барта был близок к краху. — Я проверил сейф, там пусто! В лаборатории Гора тоже ничего, никаких документов, вообще ничего! Вся наша организация… все пропало!!.

— Кроме Гора, у кого-нибудь был шанс добраться до этих бумаг?

— У меня, после того как ты назвал код…

Мел впился в растерянные глаза помощника:

— Вот как?!. Ладно, проехали. В чем еще дело?! — рявкнул он на подбежавшего человека, тоже из приближенных к высшему уровню руководства. Глаза у парня были больше обычного:

— Шеф, звонят из Торонто…

— Манве?

— Нет, — помотал он головой, — администрация конференции. Спрашивают, где он. Он так там и не появился. Шеф, это значит…

Новость отчего-то дошла до Мелькора сразу. Барт застыл с приоткрытым ртом и кожаной папкой в руках.

— Пресвятая Дева Мария… — пробормотал кто-то. Гангстер почти физически ощущал, как все его жуткие предчувствия и подозрения материализуются в неправдоподобную реальность. Если Манве не присутствует на конференции, вряд ли он в Торонто, а если так… скорее всего, он и не улетал… и уже пять дней находится неизвестно где. Хотя… Мел вспомнил единственный короткий звонок, дикий треск в трубке — и страшная мысль удавкой сдавила ему горло. Бешеная ярость не смогла бы найти выхода ни в каком движении, только синие глаза полыхнули раскаленной сталью и потемнели до черноты.

— Так. Барт, вылетаешь в Майами немедленно, все материалы в номере. Предупреди всех, что мы замораживаем все операции. Ты, — ткнул он в кого-то пальцем, — берешь фотографию Манве и отправляешься в Торонто, выяснишь в отеле, он у них живет или нет. Если нет, самозванца сюда. Везде, где бывает Гор, — посты наблюдения. Появиться — ко мне без объяснений. Он лишается всех полномочий и прав до моего личного распоряжения. Это всем ясно? Обыскать его помещения в доме, быстро!..

Неподвижные подчиненные рванулись выполнять указания; в таком состоянии шефа не видел еще никто и никогда, и соответственно никто не хотел привлечь к себе излишнего внимания. Задержался рискнул только Бартоломео: у двери нерешительно обернулся, вцепившись в свою папку, нервно сглотнул:

— Шеф… Мелькор… не мог Гортхауэр тебя продать.

Оставшись в одиночестве, гангстер закружил по комнате, периодически спотыкаясь о столы, стулья и шкафы. Убежать от мыслей, грозивших взорвать разум, не удавалось.

— …Шеф?

Он обернулся; прошло уже больше часа показавшегося ему годом. В дверном проеме стоял Лоренцо, немолодой итальянец, долго работавший еще с Ангелом.

— Мы обыскали лабораторию и комнату Гора, как ты приказал. Нашли вот это…

Мел выхватил у него несколько неровных клочков бумаги, покрутил в дрогнувших пальцах; это было уведомление о получении телеграммы, порванное на четыре части. Разобрав номер отделения, гангстер махнул помощнику и выскочил из дома. На почте, сунув диспетчеру такую сумму, которой тот не видел за всю жизнь, они через десять минут получили копию текста. Ручка, которую приемный сын Анджелини вертел в ожидании, с сухим щелчком сломалась пополам.

Четыре с лишним дня Гор продержался только за счет собственного ледяного разума и Тейлора. В мозгу у него непрерывно тикал хронометр, на замолкавший даже те несколько часов, которые он проспал, просто свалившись с ног. При этом заметить его состояние мог разве что очень хорошо знающий его человек. Например, Роджер… или Мел. Но Мела не было в Нью-Йорке. Пока Гор очень аккуратно, осторожно и незаметно крал требуемую похитителями информацию, перед внутренним взором его стояло разбитое лицо Манве. Сразу после звонка он по возможности отстраненно проиграл в уме различные варианты разрешения ситуации, среди прочих — и наихудший. Он попытался представить Мелькора, потерявшего своего адвоката, представив себе потерю Роджера. И понял, что допустить этого не может. Без Манве Мел жить не будет; это потрясение вряд ли перенесет старый Анджелини… а тогда… Гангстер тряхнул головой. Необходимо было рассуждать строго аналитически, иначе он просто свихнется. Где-то на краю души поднимался бешеный гнев на тех, кто посмел поставить его перед выбором между предательством двоих самых дорогих ему людей. Не считая Роджера, разумеется. О да, он выполнил все поставленные перед ним условия, и вся организация, которую он сам помогал создавать, уже сейчас была в его распоряжении; в отсутствии Мелькора никто об этом даже не догадывался. Но ограничиваться выполнением требований он отнюдь не собирался. Тысячу раз гангстер успел благословить не потерявшего голову Манве за тоненькую ниточку к его спасению… и теперь у него появился вполне реальный шанс вообще скрыть от Мела большую часть произошедшего.

Ударник «Квинов» тоже был не в лучшей форме, в результате Фредди едва не сорвал голос, крича на него каждую репетицию. Крики пользы не принесли, и солист плюнул на это занятие. Тейлор же, уверенный в серьезности происходящего, жутко переживал за любимого: тот сгорал заживо. Без того резкие черты лица заострились до неузнаваемости, под глазами легли круги, в уголках судорожно сжатых губ наметились морщины. Роджер интуитивно не лез к гангстеру с вопросами и предложениями заняться любовью, а старался просто поддерживать как только мог; видеться они почти перестали (Гор боялся за любовника и старался пореже появляться рядом). Самые страшные мучения несчастному ударнику доставлял вопрос, долго ли это безобразие будет продолжаться. Изо всех сил он цеплялся за услышанное «шесть дней», которые медленно истекали…

Однажды поздно вечером Тейлор плелся в свою темную квартирку, грустно размышляя об очередной пустой ночи без возлюбленного. Неожиданная разлука заставила его по-новому оценить свои чувства. Оценка оказалась неутешительной: никакая работа, никакие веселые попойки и толпы поклонников всех мастей не стоили ничего по сравнению с Гором. Сейчас, по крайней мере, ударник твердо надеялся на то, что скоро гангстер уладит свои дела и вернется… а если бы нет, неожиданно подумал он. Если бы предстояли годы, жизнь без Гора, его низкого смеха, хриплого голоса, шепчущего что-то ласково-непонятное на чужом языке, смоляных кудрей и блестящих любящих глаз… Роджер споткнулся на ровном месте. Жизнь без Гора?! Какая чушь, честное слово!..

— Эй, бельчонок…

Бедный ударник подпрыгнул на метр вверх и принялся оглядываться по сторонам; из черной пропасти переулка показалась высокая тонкая фигура. Мертвенный свет фонаря облил знакомое лицо…

— Господи, — еле слышно простонал Тейлор, бросаясь к гангстеру в объятия. — Господи-и-и…

Они стояли, вцепившись друг в друга, как будто некий рок пытался растащить их в разные стороны и навсегда разделить.

— Я люблю тебя, бельчонок, — серьезно проговорил Гор, не отпуская мальчишку. — Еще немного потерпи, хорошо? Завтра вечером, я надеюсь, все будет в порядке… завтра вечером…

— Гор, — жутко стыдясь, Роджер ощущал на своих щеках влагу, вдыхал знакомый аромат дыма, прижимался носом к рукаву черной кожаной куртки и крепче обхватывал заметно похудевшее тело любимого. — Гор, я… ты… — Он нерешительно поднял голову: — Зайди ко мне, а? На полчаса, не больше…

— Пойдем, Роди…

В крохотной кухне Тейлор усадил гангстера за стол, поставил перед ним чашку с кофе и пристроился напротив, жадно вглядываясь в напряженное лицо. Спрашивать хоть что-то он боялся, наслаждаясь одним фактом присутствия любимого.

— Как ты себя чувствуешь? — решился все-таки он, чувствуя, что итальянец продолжает думать о своем.

— Как после попойки в честь вашего концерта, — бледно улыбнулся тот. — Без опохмелки и денег. Почти забытое ощущение, кстати…

— Я умоляю тебя, — чуть слышно проговорил ударник, — что бы ты не делал, будь осторожен, пожалуйста…

— Я стараюсь, — также тихо отозвался Гор. — Пресвятая Дева знает, я стараюсь, бельчонок… ты только меня не бросай…

Тейлор задохнулся от этих просящих нежных слов, схватил руку возлюбленного и принялся целовать его сильные длинные пальцы, потом прижал ладонь к своему виску, не зная, как еще выразить переполняющие его чувства…

В дверь позвонили. Вздрогнув от неожиданности, Роджер вскочил:

— Подожди секунду, я их выставлю.

Гортхауэр, впервые за пять суток ненадолго расслабившийся, кивнул. Он услышал звук открываемой двери, приглушенный злой голос ударника… и его испуганный вскрик. Прежде чем он успел вылететь в прихожую, в коридоре показались четверо: потрясенный Тейлор и трое его собственных подчиненных из охраны Мелькора. Руки молодого человека были скручены у него за спиной; двое оставшихся держали наготове револьверы.

— Мелькор хочет тебя видеть, — бесстрастно произнес старший, глядя на Гора.

— Хорошо, — лед в голосе не шел ни в какое сравнение со льдом в сердце. — Я не вижу здесь причины врываться в дом моего друга и прикасаться к нему.

— С мистером Тейлором все будет в порядке, — прежним тоном ответил охранник. — Я оставлю человека проследить за этим.

Роджер увидел, что вот-вот случиться непоправимое, и осмелился вмешаться:

— Гор, иди с ними, — голос у него непроизвольно задрожал. — Позвонишь сюда от Мела. Я н-не против компании…

Гангстер сглотнул комок в горле и перевел безжизненный взгляд на охранника:

— Если кто-нибудь дотронется до него без его разрешения, я убью и тебя, Джанни, и двух других.

— Машина ждет.

Сначала автомобиль несся по пустым темным улицам гигантского города, пугая случайных прохожих визгом шин, потом начались центральные районы, где текла бурная ночная жизнь. Опальный помощник Мелькора сидел на заднем сидении с выпрямленной спиной, руками, спокойно скрещенными на коленях, и устремленным строго по прямой взглядом. С двух сторон от него напряженно покачивались в такт движению двое конвоиров, не очень понимающих что им делать, если их бывший начальник, не приведи Господи, решит сопротивляться; не меньше нервничал водитель. Гор ребят отлично понимал и не дергался. Кто же знал, что так получится… что Мел из невесть каких побуждений лично пошлет к чертям надежду на спасение своего адвоката… Время от времени побледневшие сжатые в нитку губы гангстера искривляла едва заметная горькая усмешка.

Охранник открыл перед ним дверь в знакомый кабинет и пропустил вперед, сам вошел следом. Гор молча прошел к своему привычному месту около огромного рабочего стола и сел, свободно положив руки на подлокотники; конвоир застыл за его спиной.

— Оставляешь охрану? — вежливо уточнил гангстер. Приемный сын Анджелини коротко дернул подбородком, и парень с радостью испарился.

— Позвони в квартиру Роджера и скажи Майклу, чтобы уходил оттуда, — тихо и твердо заговорил темноволосый гангстер, глядя прямо в яростно сощуренные глаза Мелькора. Тот стиснул зубы так, что напряглись мышцы на скулах, сжал подлокотники кресла…

— Не уверен, что хочу это делать.

Ни разу Гор не слышал, как Мел обращается таким тоном к нему. Будто к преступнику… хотя что еще он мог подумать, внезапно осознал он; представил себе обстоятельства с точки зрения друга — и непроизвольно вздохнул от сочувствия. Зря.

— Пока твой приятель на прицеле, я хотя бы уверен, что ты не возьмешь без спросу оставшееся. Гортхауэр.

— Прости, — совершенно искренне произнес гангстер. — Я ничего не могу объяснить сейчас. Могу только посоветовать, хочешь сделать, как лучше, — отпусти меня. И Роджера, уж он-то здесь ни при чем.

Нижнее веко застывшего Мелькора дернулось, и Гору стало страшно. Единственный раз он видел друга в таком состоянии, когда они узнали о гибели Джимми.

…Но где-то на его помощь рассчитывал Манве. Незаметно для самого себя Гор вжался в спинку кресла, пытаясь загнать страх поглубже.

— А меня это не волнует, — очень медленно выговорил Мелькор. — Ты предал моих людей, Гортхауэр, и моего отца, который тебя сделал человеком. Ты предал меня, но это я еще в состоянии понять. Ты предал Манве. Он не делал тебе ничего, кроме добра. Вот за это ты умрешь. Только сначала скажешь, сколько тебе заплатили и где он…

— Что?!! — невозмутимость слетела с его помощника в мгновение ока, и он оказался на ногах. — Да… как… ты… посмел думать так?! Что я — его — продал?!!

— Если нет, это откуда?! — заорал наконец Мелькор, швыряя в лицо бывшему другу смятый листок бумаги. — Это, я спрашиваю, откуда?!!

Гор отшатнулся, поднял упавший комок, расправил и увидел набранный заглавными буквами текст:

СМИТ ПРИБЫЛ ЛОНДОН СВОЕВРЕМЕННО ВАШИ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ ПОДТВЕРДИЛИСЬ ЗПТ ШАНСЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ КОНТРАКТА ВЕЛИКИ ТЧК УКАЖИТЕ ДАТУ ПРИБЫТИЯ ПОДПИСАНИЯ КОНТРАКТА БЛАГОДАРЮ СОДЕЙСТВИЕ

Такого хода он не предусмотрел. Сработала привычка к анализу: сфабриковать подобную улику мог только вхожий в дом человек, скорее всего, из верхушки организации…

— Кто это нашел? — поднял он взгляд на Мела. У того раздулись ноздри, в глазах загорелся крохотный огонек безумия.

— Без разницы. Ты допустил ошибку в расчете, Гортхауэр. Напрасно.

Гор опомнился; он так и стоял на одном колене на ковре последи кабинета.

— Поверь мне, Мел, я не предавал ни тебя с Манве, ни твоего отца. Я должен сейчас молчать, слышишь ты?! Поверь, пожалуйста, все будет хор…

Молниеносный удар опрокинул его на спину, за первым последовало еще два. Он рефлекторно поставил блоки, увернулся, выделил зоны поражения противника… на долю мгновения перед его лицом блестнули почти черные глаза, в которых плескалась жажда убийства; стало ощутимо больно. Он краем сознания порадовался, что Мелькор не сообразил вытащить револьвер…

…и вдруг понял, что на удары не ответит. Не сможет. Где-то на самом дне души еще жил тот давнишний робкий подросток, который после гибели отца засыпал, держась за руку школьного хулигана Мела. С удивившей его самого четкостью Гортхауэр осознал, что поднять руку на Мела, лучшего друга, первого любовника, сына своего благодетеля, он — не сумеет. Независимо от обстоятельств.

…От удара в солнечное сплетение он сложился пополам, скорчившись на ковре и закрывая голову.

Мел, любой Мел, даже такой, был неприкосновенен…

…Измотанный разум сжалился над своим хозяином и отпустил тело; Мелькор этого не заметил.

Джанни, на всякий случай оставшийся за дверью, сперва не слышал ничего, потом разобрал вопли хозяина и немного расслабился: если орет, значит, ситуация не смертельная. Потом до него донеслось несколько приглушенных вскриков и подозрительно знакомые звуки… обычно сопровождающие жестокое избиение. Охранник успокоил себя мыслью, что шеф знает, что делает, но через десять минут, плюнув на последствия, приоткрыл дверь и заглянул в кабинет. Закрыл, глубоко вдохнул и подскочил к паре подчиненных, понуро стоящих в коридоре:

— Джек, быстро к сеньору Анджелини, скажи, Мелькор сейчас убьет Гора… что уставился, пшел!!

Ошалелый парень бросился выполнять приказ, второго охранника, которого Джанни знал много лет и на которого мог полагаться в любой ситуации, он взял с собой. Вдвоем они влетели в огромную комнату и оттащили гангстера от неподвижного тела помощника, удерживая его в стороне. Буквально спустя минуту на пороге показался сам Ангел, оглядел картину… Джанни нервно сглотнул: приемный отец Мелькора на свой, тихий манер, был в ярости. Его сын тем временем перестал рваться из рук телохранителей и медленно сползал на пол; его осторожно опустили на ковер, и он застыл, стоя на коленях и невидяще уставившись на едва дышащего Гортхауэра. Ангел отвернулся от Мела, приблизился к его помощнику, наклонился, с трудом отвел закрывающие голову руки…

Джанни отметил, как невесело дернулся угол рта его напарника: когда-то он и учил сына хозяина профессионально драться. Потом к занятиям присоединился взятый в дом Гор. Вот только последнему наука пошла не в прок… Старый Анджелини бережно перевернул скрюченное тело на спину, провел ладонью по мокрым волосам, погладил по щеке, взял за руку…

Кто-то догадался вызвать «скорую». Гора увезли. Мелькора начала бить жестокая дрожь. Джанни перехватил взгляд Ангела, устремленный на приемного сына, и бессознательно напрягся; даже в невменяемом состоянии Мелькор почувствовал, что на него смотрят, поднял лицо… Старый гангстер неожиданно глянул прямо на старшего охранника:

— Уведи отсюда этого человека. Я буду в больнице со своим единственным сыном.

У телохранителя приоткрылся рот; расширенные глаза пораженно смотрели на седовласого главу клана. Анджелини, тяжело ступая, медленно вышел из кабинета. Снизу послышался сдавленный стон, перешедший в надрывный, дикий, какой-то звериный вой. Джанни с напарником попытались подхватить светлого гангстера, но не удержали и сами опустились рядом:

— Шеф!.. Мелькор!!.

Тот бешено рванулся из удерживающих его рук, замотал головой и вдруг, закрыв ладонями лицо, замер. Подождав с полминуты, второй телохранитель с трудом поднял податливое расслабленное тело и встал на ноги; перевел взгляд с неузнаваемо искаженных черт молодого человека на Джанни:

— Я его унесу, ладно? А ты… позвони Роджеру Тейлору.

Оставшись один, старший охранник порывисто вздохнул, помотал сто лет не болевшей головой, ожесточенно взъерошил короткие волосы… Про сидящего под стражей ударника он не подумал бы ни за что. Он отпустил подчиненного, велел передать Тейлору, где Гор, и выскочил из душного дома в прохладный ночной воздух. Немного помогло. Немного.

Пробуждение было похоже на сказку… нет, на путешествие во времени. Он опять чувствовал жуткую разбитость и ломоту во всем теле, но физическое недомогание не шло ни в какое сравнение с тем ощущение тепла и защиты, когда ты держишься за чью-то руку, слышишь давным-давно знакомый и одновременно незнакомый голос…

Во мраке огнем загорелось последнее воспоминание; Гор с усилием вынырнул из усыпляющей пелены хранимых в памяти образов, попытался сесть…

— Тише, мальчик, тише…

— Сеньор Анджелини?.. — помощник Мела не поверил, что говорит он сам. Еще не верилось, что Ангел сидит у его постели… в палате? Больница?.. Упрямо смаргивая с глаз дымку, Гор попытался сообразить, что происходит и почему все так болит… лучше бы не соображал. Мел, ну как же, Ме-ел… и Манве.

— Отдыхай спокойно, сынок, — старый гангстер провел ладонью по его щеке. Не заметил, ничего не заметил… благодарю тебя, Пресвятая Дева… — Тебя никто не потревожит. Скоро подъедет твой друг. Отдыхай.

Гор заставил себя слабо кивнуть; Анджелини удалился. Единственное, чего не мог себе сейчас позволить помощник Мелькора, так это отдыхать. Значит, бельчонок на походе. Это плохо, нежный Роджер наверняка грохнется в обморок от одного вида любимого в свежих синяках. Гор отнюдь не обольщался, устроенная свихнувшимся Мелом сцена надолго вывела бы его из строя… в любой другой момент. Но не тогда, когда от его действий зависела жизнь самых близких ему людей. Мысленно он оценил свои возможности; выходило маловато, придется применять крайние средства…

Гор, изредка постанывая, сполз с высокой кровати и ужаснулся: дорога до автомобиля, на каком бы этаже он сейчас не находился, показалась бесконечной. Он, не обращая внимания на боль, начал дышать глубоко и медленно, выпрямился, сделал несколько шагов до двери палаты… Их с Мелом учили не только драться; оба могли неплохо определять физическое состояние, оказывать первую помощь при множестве случаев, знали кое-какие лекарственные препараты и методы психологического заглушения боли… да, их обучали хорошо. Нацепив халат, гангстер постарался не корчить гримасы, переступая с ноги на ногу, и приоткрыл дверь. Часы показывали третий час ночи; коридор был пуст. Без особых затруднений он отыскал запертую раздевалку и позаимствовал более или менее подходящие по размеру джинсы, рубашку, куртку и кроссовки; кисти рук мелко тряслись, пока он завязывал слишком короткие шнурки. Следовало найти любую комнату с лекарствами. Повезло ему через пять минут: на посту медсестры тревожно запищал сигнал, и та сорвалась с места; в шкафчике обнаружились стимуляторы и обезболивающее. Гор набил карманы коробочками и пузырьками, добавил к содержимому чужого бумажника обнаруженные в том же шкафчике три десятидолларовые банкноты и спустился в гараж, молясь всем ангелам, чтобы девушка не вернулась и не подняла шум раньше времени. И чтобы Роди не заявился…

Он отыскал незапертую машину и завел мотор практически на автомате. В голове постепенно начало проясняться; гангстер аккуратно вывел автомобиль на темную узкую улицу и ни с того ни с сего подумал, что, как ни странно, зла на Мела не держит. Вообще. От попытки иронически улыбнуться свело челюсть. Кто бы сказал — ведь не поверил бы: его, Гортхауэра, колотят до потери пульса, а он потом только смирненько улыбается! Чертовская нелогичность, а?!. Даже на секунду Гор не мог предположить, как в действительности отреагировал Ангел на срыв Мелькора.

Машина хищной птицей летела на западную окраину города, где в одном из многочисленных укромных местечек лежали украденные из сейфа Анджелини документы, а вместе с ними — деньги, рация и те сведения, которые Гор в поте лица добывал неполных пять дней из шести данных ему похитителями. В том числе, и наиболее вероятное место заключения любимого мелькорова адвоката.

Сквозь стекла било яростное солнце. Светловолосый молодой человек, навзничь лежащий на неразобранной постели прямо в одежде, заметался и с трудом разлепил веки. В голове был дым, хуже, чем после любой из многочисленных пирушек; немилосердно драло горло, на языке осел мерзкий привкус… и еще… Мелькор заставил себя встать и дойти до ванной комнаты. В зеркале отразилась полузнакомая физиономия, которую пришлось без удовольствия признать за свою: висящие длинными неопрятными прядями волосы, ввалившиеся щеки в щетине, под глазами синяки, нет, пожалуй, фонари, губы потрескались, вся рожа какая-то вспухшая… он наклонился поближе к зеркалу. А это еще что? Это ж до чего надо допиться, чтобы во сне рыдать…

Осторожно приоткрылась дверь в коридор. Выбритый, умытый и слегка причесанный гангстер с полотенцем в руках вышел из ванной и уставился на старшего охранника:

— Ты чего, Джанни?

— Ш-шеф?.. — тот вытаращился на него, будто увидел привидение. — А т-ты… пришел в себя уже…

— Давай говори, что собирался и выметайся, — зашвырнул Мелькор полотенце обратно. — У меня дел полно.

— Шеф, Гор исчез из больницы, — едва не заикался телохранитель. — Твой от… Сеньор Анджелини послал выяснять все Барта, он недавно вернулся…

— Откуда Гор сбежал?! — заорал гангстер. — Что за больница, к чертям?!.

— Ты н-не помнишь?..

Внезапно в голове Мела полыхнуло озарение: вчерашний неправдоподобный день, Манве, Гор, контракты из сейфа, телеграмма, вечер… глядящие снизу вверх глаза на заострившемся несчастном лице, поверь мне, Мел, я не предавал, пожалуйста, поверь… и все.

Мелькор расширившимися глазами смотрел в пустоту перед собой. Нет, больше ничего…

Охранник, второй раз в жизни застающий сына хозяина в состоянии ступора, начал медленно отступать, не без оснований опасаясь за последствия.

— Джанни!

— Да, шеф? — вздрогнул тот; Мелькор как-то заторможенно опустился на стул, возле которого стоял, потом поднял взгляд. Столько ужаса в глазах человека охранник до сих пор видел лишь у приговоренных к немедленной смерти.

Через мгновение наваждение исчезло. Теперь гангстер смотрел на подчиненного так, словно хотел загипнотизировать.

— Ты был здесь вчера вечером?

— Д-да…

— Расскажи, что произошло после моего разговора с Гором. Я не помню. С разговора и до этого момента.

Джанни не посмел ослушаться.

…Пережив собственное потрясение, Мелькор сумел отгородиться от происходящего так, что вся информация, получаемая от телохранителя, воспринималась им только на теоретическом уровне. Будто это не про него: избиение, слова отца, больница, таинственное исчезновение Гора. Мозг сыграл со своим владельцем злую, но, возможно, и спасительную шутку: он так и не заполнил никогда черную трещину злополучного вечера. Зато теперь, когда уже произошли все катастрофы, которых он боялся — или просто не мог представить, — с глаз словно спала пелена. Краем сознания удивляясь собственным ощущениям, гангстер подробно выспросил охранника о ночных событиях, мысленно восстановил последний разговор с Гором и все предыдущие события…

— Возьми с собой еще одного человека, — наконец ровно проговорил он. — Поедешь со мной к Тейлору.

Охранник кивнул и испарился. Мелькор глубоко втянул в легкие застоявшийся воздух. Размышлять о собственноручно загубленной жизни не хватало времени, отлично развитая интуиция просто вопила об этом. Сперва нужно было сделать так, чтобы за его ошибки не умерли другие.

Еле стоящий на ногах Роджер отпер дверь квартиры. На лестнице стоял Мелькор со вчерашним охранником. Ударник попросту не успел захлопнуть дверь: по силе и реакции он к гангстеру даже близко не стоял. Мел, задвинув его в узкий коридор, встряхнул юношу за плечи:

— Знаю, что ты обо мне сейчас думаешь. Правильно думаешь. Теперь слушай внимательно. Манве держат в заложниках какие-то мои конкуренты. Гор забрал из дома все документы о нашей организации и свои бумаги и исчез. Я решил, что он меня предал…

— Ну ты ненормальный… — от усталости Роджер перезабыл обо всем, в том числе и о том, что Мелькора побаивается. — Чертов псих…

— Я прошу тебя вспомнить, не звонил ли ему кто-нибудь в последнее время так, что это выглядело необычно. Что он говорил, упоминал. Гор убежал из больницы не просто так, возможно, у него осталось мало времени. Роджер…

— До сегодняшнего вечера у него времени…

Ударник перегорел. Ему не хотелось думать ни о чем — ни о Мелькоре, которого он ночью успел возненавидеть, ни о Манве, которому сочувствовал, но которого толком не знал, ни о том, что случилось с Гором, ни о каких-то последствиях… Ему всего лишь хотелось видеть любимого. Живого и рядом. Больше ничего.

— Пять дней назад ему звонили. Он заорал в трубку что-то вроде «какой знакомый», потом «что вы хотите», потом «будет в порядке через шесть дней». Перед тем, как его забрали отсюда, сказал, что сегодня к вечеру утрясет проблему. Все.

— Уверен?

Тейлор слабо кивнул; ему невыносимо хотелось спать.

— Ты можешь как-нибудь с ним связаться?

Он помотал головой, даже не стал фыркать, что мог бы — уже связался бы. Гангстер отвел шатающегося ударника в комнату и заставил сесть на диван:

— Я оставлю тут человека на случай, если он позвонит. Ты не возражаешь? Роджер?

Опять отрицательное покачивание: Роджеру и правда было абсолютно все равно. Мел с сомнением оглядел безучастного ударника и развернулся к выходу. Зазвонил телефон. Мгновенно очнувшийся Тейлор пулей пролетел мимо гангстера и схватил трубку:

— Да?!

— Бельчонок, ты как там?

Роджер задохнулся, хватая ртом воздух, грохнулся возле телефона на пол, полувсхлипывая-полусмеясь, из глаз потекли истерические слезы…

— Эй, бельчонок, ты чего?! Роди, слышишь меня?

— Го-о-ор!..

Мелькор уже стоял рядом, тревожно глядя то на ударника, то на аппарат.

— Гор, ты живой, ты живой, Гор…

— Роди, успокойся… Успокойся немедленно! — жестко проговорил помощник Мела, сообразивший, что у любимого истерика. — У меня нет времени, понимаешь?! Я обещал, что скоро все кончиться, и…

— Гор, здесь Мелькор, — вдруг сравнительно спокойно перебил его Тейлор. — Он спрашивает, чем он может тебе помочь и сколько точно у Манве времени.

Пришла очередь Гортхауэра сдерживать истерику. Ему, в отличие от возлюбленного, это удалось лучше.

— Вы гений, мистер Ву, просто гений! — захлебывался восторгом Лоренцо. — Вчера такое было — просто мыльная опера пополам с бродячим театром! Телеграмма прошла без сучка без задоринки, моя бы воля — повторил на «бис»! Ирландский ублюдок прямо свихнулся: лишить всех полномочий, посты наблюдения, предатель-сволочь!.. Ладно, нашли где-то Гортхауэра, приволокли чуть не силой, поговорили бывшие любовнички, — он счастливо засмеялся, — поговорили, да и подрались, уж хрен их поймет из-за чего… помощничка опального после того разговора в больницу увезли, сам Ангел с ним поехал, вот уж чего не никто не ожидал. А перед этим при приемыше выдал, мол, «еду к своему единственному сыну», представляете?! Гениально вышло, мистер Ву! Гортхауэр из больницы ночью же смылся, как же иначе, вы же четко ему встречу назначили, да?.. Ублюдок валяется в отключке, наконец-то, старик тоже заперся в комнате, может, инсульт его разобьет…

Китаец, невозмутимо слушающий поток злобно-радостных излияний, взглянул на часы. У Гортхауэра оставалось менее четырех часов до истечения срока. Чуть больше времени оставалось у их пленника. В любом случае.

Манве сходил с ума. От скуки.

Особенно скучать ему не приходилось никогда, поэтому иммунитета от этого приобрести не удалось. Спокойный адвокат с детства любил одиночество, хотя и замкнутым себя не считал нисколько. С Мелом ему не надоедало никогда, но как ни крути, а возлюбленному приходилось уделять время и обычным делам; остаться наедине с собой в огромном доме не составляло никакого труда.

Теперь у Манве было предчувствие, что ближайшие лет десять такого желания у него не возникнет. Если, конечно, у него будут эти десять лет, немедленно напомнил здравый смысл. Шутить его похитители, похоже, не собирались; адвокат сильно сомневался, что сумеет сейчас пробежать десять шагом, скорее уж прошаркать. Единственным событием за время его заточения в каморке была жалкая попытка к бегству. Очень жалкая, категорично сказал он себе, немедленно наверстывать упущенное, при первой же возможности. И первым делом хоть немного научиться давать сдачи. От воспоминаний синяки и несколько штук треснувших ребер заныли втрое сильнее. Черррт. Черт- черт-черт. Мало того, что ему без слов, но доходчиво объяснили, что надо сидеть смирно и не рыпаться, так еще и сцепили руки за спиной наручниками. Черт!.. Одним словом, если они — годы — у него будут, то только благодаря Гору. На этом неутешительном выводе, к которому молодой человек приходил уже раз в пятьсот семьдесят третий, в помещение вломились двое азиатов и…

— Лоренцо?! Мел здесь?..

— Заткнись, подстилка!! — заорал итальянец; азиаты моментально сдернули сидящего Манве с койки и, выкрутив руки, поволокли наружу. — Шевелись, тварь уличная!

Вокруг царила тихая, но заметная даже на дилетантский взгляд адвоката паника. Лоренцо подталкивал стиснувшего зубы юношу дулом револьвера; вели его куда-то вперед по коридорам и наверх. Молчаливо метались одетые в темное китайцы; издалека слышались крики и грохот, пахло паленым и какой-то мерзостной химией вперемешку с привычным ароматом специй. Шум становился все ближе, изредка тянуло дымком, начались более обжитые помещения… Едва переставляющего ноги адвоката втолкнули в одно из них, навстречу из-за шикарного стола поднялся очередной китаец; шеф, сообразил Манве, бессильно сползая на пол. Удерживать его не стали, последовал быстрый обмен репликами на незнакомом языке; очнулся он от истеричного вопля итальянца:

— Встать, ты, шлюха! Слышал меня?!!

Опять началось бегство, а то, что это именно бегство, Манве не сомневался: среди близких криков толпы он различил выстрелы и итальянские ругательства, которых наслушался предостаточно. Теперь они спускались вниз; продолжалось путешествие долго, во всяком случае, так показалось окончательно затуманившемуся разуму молодого человека. Китайцы обменивались редкими непонятными словами, Лоренцо клял все происходящее на чем свет стоит, мешая английский и итальянский; Манве им пришлось практически нести на руках. Он запомнил, как навстречу вылетел кто-то смутно знакомый, из охранников, наверное, заорал, выстрелил; один из конвоиров выгнулся и отпустил адвоката, его место занял итальянец; тот, другой, тоже, кажется, упал… дальше, еще дальше…

Холодный воздух заставил глаза распахнуться, а мозги хоть немного прочиститься. Вокруг была чернота… ох, нет, просто ночь, безлунная ночь, и поблизости нет фонарей…

— Мистер Ву, что же делать, они повсюду их сотни, что же делать, нас убьют, мистер Ву, вы же обещали, как же…

Манве ошеломленно моргнул, услышав выстрел совсем-совсем рядом с собой. Предатель осел на мокрый асфальт, потянув за собой и его. Китаец как всегда спокойно опустил небольшой аккуратный пистолет. Крови вытекло чуть-чуть, она чернела пятнышком слева на белой рубашке трупа… Манве искренне изумился, что не испытал никаких особых чувств по поводу тела, валяющегося буквально возле него.

— Манве, пригнись!!!

… На самом деле, в ту секунду он просто упал, а второй конвоир его не удержал. И тоже умер. Уши адвоката грозили отказать, когда последний из его похитителей рванул его к себе и в сторону и уверенно прижал к виску дуло… И тут он увидел Мела. Точнее, силуэт на фоне распахнутой узкой дверки, но это был Мел, а его волосы как будто светились сами, окутывая голову словно нимб. Любимый, беззвучно произнесли губы адвоката, и ему показалось, что силы к нему вернулись.

— Стойте на месте, — проговорил спокойный голос. — Иначе…

— Да пошел ты! Жить хочешь — отпусти его!

— Хорошо.

Третий выстрел заставил Манве передернуться — и через мгновение впервые закричать. Глаза успели привыкнуть к темноте: Мел с искаженным лицом лежал на земле, зажимая страшную рану в животе; его оружие валялось в метре от него. Несчастного адвоката отпустили, и он не помня себя от ужаса кинулся к возлюбленному. Колени попали в лужу крови, вытекающую из раны. Горло онемело, он не мог даже прикоснуться к Мелькору, и от этого едва не сходил с ума. Только взглядом, только взглядом, смотреть в синие глаза и умирать вместе, все, все…

Мел зажал пульсирующую огненной болью дыру ладонью, другой потянувшись к бесконечно дорогому, бледному до синевы лицу.

— Вежливость обязывает меня поблагодарить вас, джентльмены, — китаец как всегда безупречно произносил английские слова. Словно какая-то сила заставила Манве обернуться к нему…

…и увидеть за его спиной, чуть справа узкую хлесткую фигуру, почти неразличимую во тьме. Буквально последним усилием воли он тут же отвел от нее взгляд, уставившись прямо на китайца.

— …Если бы не ваша нежная дружба, вряд ли мне удалось бы…

Человек передернул затвор и выстрелил. От этого, четвертого выстрела, Манве почти оглох. Джонатан Ву, не закончив поворачиваться к новой опасности, мягко скользнул вниз, превратившись в бесформенную кочку на асфальте. Адвокат затряс головой, пытаясь избавиться от пробок, поднял голову на подскочившего к обоим Гора, не в силах произнести ни слова… Тот провел ладонью по его всклокоченным волосам, улыбнулся, как улыбался нечасто, и принялся спешно закрывать рану Мелькора собственной джинсовой курткой, что-то монотонно бормоча под нос… Вцепившийся в плечо помощника Мелькор с трудом разобрал, что именно:

— …а тебе и не удалось, придурок… тебе и не удалось…

Светловолосый гангстер освободил вторую руку, позволив заниматься раной Гору, притянул молчащего адвоката к себе и заметил на грязных щеках блестящие дорожки. И прижал мальчишку так, словно не собирался отпускать никогда в жизни. Манве судорожно вздохнул, утыкаясь носом в теплую шею любимого; Мел щекой чувствовал его растрепанные темные волосы…

Манве разбудили шаги. Во сне он успел испугаться, что на самом-то деле сном было его спасение, и распахнул глаза. Сквозь щели в тяжелых шторах пробивались оранжевые лучи солнца.

— Как вы себя чувствуете? — молодая медсестра строго смотрела на своего пациента. — У вас что-нибудь болит?

Адвокат про себя фыркнул: ну конечно, ничего, подумаешь, внешние повреждения 80 процентов поверхности тела, штук десять сломанных… ладно, треснувших ребер — да он совершенно здоров, хоть сейчас на Олимпийские игры! Втайне Манве даже немножко гордился полученными синяками: теперь он стоял не так далеко от любителя подраться Мела…

— Операция уже кончилась? Он в порядке?!

— Какая операция? — попятилась от неожиданности девушка.

— Со мной вместе были еще двое, Гортхауэр и…

— А, огнестрельное ранение в живот, пуля застряла в брюшной полости! — осенило медсестричку. — Это не мое отделение, но, кажется, тот человек пока не умер… стойте, куда вы?! Вам запрещено!..

Похолодевший от вернувшегося ужаса юноша скатился с кровати, по пути схватил с вешалки халат и был таков, оставив девицу в состоянии ступора.

В коридоре он сообразил, что не знает номера палаты любимого. Пришлось заставить себя успокоиться по крайней мере внешне и найти регистратуру. Полная дама недоверчиво сощурилась, но номер сообщила; еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, Манве быстрым шагом двинулся к лифтам.

Уже несколько часов подряд Гор сидел в углу просторной палаты, тупо уставившись в какой-то сборник статей по теоретической физике. Тот факт, что света для чтения явно недоставало и страница не менялась ни разу, прошел мимо его сознания. Мелькор, весь опутанный проводами и капельницами, лежал на высокой подушке, чуть склонив набок голову. Темноволосому гангстеру было физически больно видеть друга таким беспомощным, но и оторвать взгляд никак не получалось. А ведь собирался просто зайти на минутку…

Дверь мягко хлопнула; он резко обернулся и расслабился: Манве, задыхающийся, растрепанный, физиономия в пластыре, шатается… прибежал небось, как только очнулся.

— Гор? А ты что… встал уже?

Гангстер заторможенно усмехнулся:

— Я здоров. Нечего было столько дрыхнуть, пропащий ты наш.

Адвокат похлопал глазами и в конце концов слабенько улыбнулся:

— Гор, он как? В-выживет?..

— Куда он денется… выспится и начет стонать, что ему врач двигаться запретил. Это с такой-то дыркой в животе. Ты еще с ним намучаешься, поверь опыту.

— Слава Богу… — молодой человек занял второй и последний стул: — А ты как?

— Да нормально, что мне сделается. Отпустили с миром, взяли кучу обещаний, дали кучу таблеток. В гробу я их видел, гиппократов этих, вместе с таблетками…

Манве фальшивая непринужденность не обманула. За неделю Гор стал тенью себя прежнего.

— Спасибо тебе.

Так коротко и невыразительно. Если бы не Гор… если бы не Гор, вообще не было бы ничего.

— Ты и сам не сплоховал. Не ожидал, — неожиданное признание вырвалось у помощника Мелькора помимо воли. — Ты правда молодец, Манве, не растерялся… и не маши рукой. Хочешь, научу тебя драться, или вон этот научит, — кивок в сторону кровати. — А только все равно победа в голове, а не где-нибудь еще. И наоборот. У тебя — победа.

Адвокат улыбнулся на сей раз по-настоящему: открыто, тепло и искренне; смущенно отвел взгляд и вдруг вскинулся: Мелькор беспокойно зашевелился, не открывая глаз, замотал головой, неразборчиво забормотал незнакомые слова…

— Отца зовет, — объяснил помрачневший Гор юноше, вопросительно уставившемуся на него. — Твое имя часто повторяет. Лихорадило его сильно, сейчас вроде поменьше.

Между тем дыхание лежащего заметно участилось, он продолжал метаться, повторяя что-то по-итальянски. Гор некоторое время тревожно наблюдал за другом, потом поднялся:

— Кажется, в себя приходит. Ты… сядь поближе, не надо ему волноваться. Тебя увидит — успокоиться.

— А ты куда?

— Меня Роджер ждет, — гангстер бросил последний взгляд на Мела и исчез. Его оправдание не выдерживало никакой критики, но адвокату было не до того: едва он присел на край кровати, синие глаза распахнулись.

— Все хорошо, — не дожидаясь, пока заговорит любимый, взял его кисть Манве. — Мел, я здесь, все хорошо…

— Caro, мальчик…

На длинных ресницах юноши дрожали слезинки, он обеими руками обхватил ладонь возлюбленного:

— Все хорошо, Мел, все хорошо…

— Жизнь моя, Манве…

— …Знаешь, Гор, может, я не прав, но вы все ведете себя просто как идиоты… ох, извини!

Со дня безвременной гибели неудачливого Джонатана Ву не прошло и недели. Из больницы Гортхауэр перебрался домой к возлюбленному несмотря на бьющегося в истерике врача, который клялся, что старый Анджелини шкуру с него спустит, если узнает. Про себя гангстер иногда посмеивался: казалось бы, Роджер должен был чувствовать себя лучше, не его же трясли похитители и колотили почем зря. А потом вспоминал, каким он застал ударника, когда во второй раз пришел в себя в больнице — и ужасался. Осунувшийся Роджер неотрывно смотрел на него расширенными немигающими глазами и явно не обращал внимания на затекшую напряженную спину; приоткрытые губы высохли и растрескались. Его возлюбленный перенес свое испытание намного тяжелее самого Гора. Гангстеру понадобилось несколько дней, чтобы убедить Тейлора, что ему нет нужды лежать и не двигаться двадцать четыре часа в сутки. В итоге ненавязчиво ухаживать за перенервничавшим ударником самому Гору и пришлось… но все это были такие мелочи!..

Было далеко за полдень. Роджер с утра валялся в кровати, принципиально не собираясь из нее вылезать. Благодушно настроенный гангстер, расположившись на подоконнике, наблюдал за ним, предаваясь ленивым мыслям о более чем удачной ночи и не менее интересном утре. О да, вдвоем они выздоравливали прямо-таки с удивительной скоростью…

— Ты это к чему, бельчонок? — неизвестно зачем уточнил Гор, хотя понял и так.

— Забудь, приятель, — Тейлор, похоже, готов был убить себя за вырвавшиеся слова. — Не порти такой чудный день, лучше слезай оттуда и перебирайся сюда…

— Тебе еще мало?! — деланно удивился гангстер и стал серьезным. — Ладно, Роди, сказал, значит сказал. Мы, наверное, действительно идиоты, хотя тут не все просто.

— Н-ну… а вы с Мелькором разве не выяснили отношения? — осторожно проговорил ударник, не дождавшись продолжения; проговорил и едва рот не открыл: — Нет?! Ты же вроде, это… не обиделся на него, нет?..

— Только он об этом не знает, — незаметно сглотнул Гор. — И плюс ко всему… понимаешь… Сеньор Анджелини, приемный отец Мела… да и мой тоже, если откровенно… от него отказался. Из-за меня. Точнее, из-за той сцены.

Ошалевший Роджер заморгал, уставясь на любимого:

— А что ты мне раньше не сказал?! Гор!!

— Ты не спрашивал. Сейчас же говорю.

— А… а Манве? Он каким боком в этой ситуации?

— Да он, по-моему, боится с Мелом на эту тему разговаривать, — пожал плечами тот. — Волновать не хочет. Ладно, бельчонок, не тревожься особо, утрясется…

— Тебе надо к нему пойти!

Гор внимательно посмотрел на усевшегося среди подушек Тейлора; такой бурной реакции он не ожидал:

— Я не могу.

— Гордитесь вы все много, — неожиданно зло бросил ударник, вскочил, натянул джинсы и вышел из спальни, оставив любимого изображать статую. Гангстер нашел его на крохотном балконе с сигаретой в пальцах.

— Роджер, объяснись, будь добр.

Нервно затянувшись, тот обернулся к Гору:

— Сам не дойдешь никак? Я Мелькора ненавидел лютой ненавистью, когда о тебе узнал. А теперь знаю еще, что он застрелиться готов, лишь бы того вечера не было. И уж конечно уверен, что ты его ненавидишь… а если и отец с ним так…

Затрещал звонок, и Тейлор поспешно протиснулся мимо пристально глядящего на него гангстера. Помедлив минуту, тот не торопясь последовал за возлюбленным поинтересоваться, кто зашел в гости.

И на полдороги столкнулся с Манве.

— Привет, — вымученно улыбнулся адвокат. Гор отработанным движением усадил его на ближайший диван, нахмурился:

— Давно не спал?

Улыбка стала еще более неловкой:

— Не беспокойся, я в порядке…

— Оно и видно, — кивнул Гор, приподняв брови в сторону ударника; Роджер понимающе кивнул и унесся на кухню. — Давай выкладывай, чего случилось, что ты от Мела оторвался?

— Гор, я… — молодой человек заметно побледнел, растирая пальцы… нет, даже позеленел, решил гангстер. Адвокат собрался с духом: — Я… очень прошу тебя, не сердись на Мела, прости его, не хотел он!!.

— Ты о чем?! — вылупился на юношу тот. — О той треклятой сцене, что ли?!. Вы сговорились, я понять не могу?! Да я уже забыл все давно, Манве!! Уж ты-то неужто не врубился!.. Не сержусь я ни на кого, дошло наконец?!.

— Гор, скажи об этом Мелу, я тебя умоляю! — взмолился несчастный адвокат, голова у которого шла кругом. Что ж получается, зря Мел всего себя истерзал или как?! — Пожалуйста, Гор, ведь он с ума сходит!..

— Пресвятая Дева, — процедил сквозь зубы гангстер, срываясь с места и нацепляя первую попавшуюся рубашку. — Точно все психи, раньше сказать никак, ненормальные, кругом сплошные ненормальные… Роди, займись нашим адвокатом, я с Мелом разберусь и приеду, слышишь? — он застегнул молнию на куртке и обернулся к Манве: — А ты, приятель, сиди здесь и чтоб из квартиры ни шагу, ясно?! И к телефону не приближайся!..

— Мы тебя ждем! — крикнул ему в спину Тейлор, вынырнув из кухни. Гор затормозил, вернулся, крепко поцеловал его в губы, улыбнулся:

— Я ж говорил, утрясется. А не утрясется — лично утрясу, чтобы нам больше никто не мешал.

Он взъерошил мальчишке волосы и испарился.

Мелькор, которому в отсутствие возлюбленного терзаться не мешали, предавался мрачным мыслям и недобрым предчувствиям на тему своей пущенной под крутой откос жизни. Отвлечь его не сумел даже постепенно нарастающий шум коридоре; шум переместился прямо под дверь его палаты, дверь распахнулась, ударившись о стенку, и вздрогнувший гангстер увидел своего помощника, который решительно отмахивался от врача. Врач активно запрещал ему тревожить тяжелого пациента. Безуспешно, естественно.

— Сэр! — попытался воззвать к чьему-нибудь рассудку доктор, получил полыхающий взгляд, недовольно поджал губы: — Ладно, черт с вами, но не вздумайте двигайться, иначе снова под нож загремите! — и служитель Эскулапа удалился, бормоча под нос: — Они прыгают, а я зашивай их по сто раз…

Два человека, светлый и темный, остались одни. Оба настороженно замерли, не отрывая друг от друга напряженных взглядов.

— Сволочь ты все-таки, Мел, — решил наконец взять инициативу в свои руки Гортхауэр. Мелькор сжал зубы; его помощник выдержал паузу и пояснил: — Адвокат твой еще после китайцев не очухался, а ты его от себя не отпускаешь. Я вообще удивляюсь, как он до меня-то добрался, такими зигзагами.

— Он что, пил?!! — вытаращился на друга «больной».

— Нет, конечно, с чего ты взял?

— Я зигзагами хожу, когда выпью, — объяснил он. Подумал и добавил: — Много.

Гор выдержал еще одну паузу:

— Я — знаю. Более того, я знаю, сколько именно.

Мелькор про себя смутился: Гор честно притаскивал его домой на себе те несколько раз, когда он надирался до состояния нестояния.

— …А Манве всего лишь дико устал. И мне почему-то кажется — от твоих выкрутасов.

Гор торжествующе полюбовался на Мела, задыхающегося от негодования, потом приблизился и вдруг посерьезнел:

— Мел, я на тебя ни зла, ни обиды не держу. Ты верил мне много лет, поверь и в это. Если бы возненавидел тебя… — ему пришлось замолчать, чтобы сглотнуть комок в горле. — Если бы возненавидел — так бы и сказал…

Глаза их внезапно оказали почти на одном уровне: Гор опустился перед кроватью на колено.

— …Ты ведь тоже меня знаешь.

Светлый гангстер на мгновение прикрыл глаза. В короткой фразе было все: детские хулиганства и братские узы, взрослая дружба и доверие, первая любовь и навечно оставшаяся привязанность… та странная и невероятно прочная связь, которая отличалась от любви Мелькора к Манве, не споря с ней, и которая позволяла каждому чувствовать другого как никого в мире.

— Прости меня, — негромко произнес Мелькор. — Прости.

— Ты прощен, — черные блестящие глаза Гора счастливо улыбались другу; две руки соединились в неразрывном и ласковом пожатии. — Мел, перестань мучиться, все хорошо, слышишь? Хо-ро-шо.

Мелькор осторожно провел ладонью по знакомому до мельчайшей черточки, такому родному, такому прекрасному лицу; его руку накрыла горячая рука названного брата.

— Гор, я так соскучился… господи, я так соскучился…

Помощник легко приподнялся, нежно и очень бережно обнял лежащего за плечи; его губы оказались возле самого уха Мела:

— Выздоравливай скорее. На Манве без слез не взглянешь, до того ему одиноко, — и тихонько фыркнул в ответ на привычное, хоть и слабое рычание.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Тейлор ждал любимого возле кабинета главврача больницы.

— Ну что? — подскочил он к появившемуся на пороге гангстеру.

— Пошли, — махнул ему тот; его замкнутое лицо слегка обеспокоило Роджера. Они неторопливо двинулись по шумному коридору. — Доктор говорит, лечение дает положительные результаты в пределах нормы. Мне это не нравиться.

— Не понял? — уставился на возлюбленного ударник. Гор криво усмехнулся:

— А сам посуди. Вот ты знаешь Мела. На моей памяти после такого рода повреждений он каждый раз без исключения приходил в себя втрое быстрее обычного человека. Как он утверждал, ему время терять было жалко, — саркастическая интонация заставила Тейлора невольно улыбнуться. — Сейчас Мела ждет-не дождется наш адвокат. Прошло полторы недели. По идее, он должен как минимум вставать и уж конечно беситься от своей вынужденной неподвижности. А он сравнительно спокоен. Нелогично.

Роджер был целиком согласен с любимым. Мелькор вел себя ненормально — для Мелькора. Вот только ударник не мог поверить, что умный как сволочь Гор всерьез не понимает причины. Гор и понимал. Только плоховато представлял, что ему с этим пониманием делать. Причем ни сам Мел, ни задерганный Манве помогать ему не собирались.

Возле палаты их тормознул Бартоломео. Доверенный помощник казался не менее обеспокоенным, чем темноволосый гангстер и Тейлор:

— Можно тебя на два слова, Гор?

Роджер кивнул и исчез в палате. Барт отвел начальника подальше и понизил голос:

— Сеньор Анджелини совсем плох. Сегодня приезжал наш доктор, я его потом расспросил… — Барт закусил губу, нервно теребя неизменную кожаную папку. — Он опасается говорить что-то конкретное, но похоже на предынфарктное состояние. Он срывается, прислуга боится заходить к нему в комнату… — он поднял взгляд на высокого гангстера. — Я едва сохраняю равновесие без вас двоих и Лоренцо. Гор, организация разваливается, а на наше место чересчур много претендентов… я просто не справляюсь!..

— Черт! — от души ругнулся его собеседник. — Святой Себастьян, помоги нам! Только ты еще не начинай, Барт, мало мне Мела! Ты все делаешь отлично, ясно тебе?! Дай мне день-другой, я встряхну нашего болезного… ну а с тобой чего? — заметил он появившегося в поле зрения Манве и повернулся к нему. — Слушай, я, конечно, понимаю, я вам всем не нянька, но ты опять на ногах не стоишь!!

Адвокат виновато опустил голову; плечи у него поникли. Гор еле удержался, чтобы не выбить из юноши излишнюю чувствительность, а заодно и чрезмерную ответственность.

— Ладно, Барт, с тобой разобрались. Я сказал, разобрались! Давай домой, недолго тебе осталось мучиться. — Тот ошарашенно испарился. Гангстер прислонил возлюбленного Мелькора к стенке и слегка встряхнул:

— Сил моих больше нет. Теперь ты, коротко и четко. Ну?

Манве пристально посмотрел на него небесно-голубыми глазами:

— Поедем со мной к сеньору Анджелини, Гор. Пожалуйста, мне страшно одному.

Помощник Мелькора захлопнул открывающийся от изумления рот почти вовремя. Почти.

Манве в жизни не думал, что когда-нибудь будет заходить в светлую просторную комнату в таком ужасе. Даже в две первые встречи с отцом Мелькора подобная паника его не охватывала. Бесшумно шагающий рядом Гор покосился на своего спутника. И неожиданно признался себе, что вдвоем оно лучше получилось. Барт отстал где-то по дороге. Дежурящий у комнаты Джанни вскочил им навстречу; знаком гангстер приказал ему помалкивать и постучал.

— Убирайтесь от меня! — послышался в ответ старческий раздраженный голос. Помощник Мела перевел дух и громко проговорил:

— Это Гортхауэр и Манве, сэр. Вы не разрешите нам войти?

— Гор? Заходи, мальчик, — раздражение улеглось. Они переглянулись, и Гор толкнул дверь.

— Добрый день, сеньор Анджелини, — он пересек помещение, так же, как Мелькор, опустился на колени возле кресла в дальнем сумрачном углу и поцеловал руку главы клана. — Как ваше здоровье?

— В порядке, мальчик мой, в порядке, а вот как твое? — Ангел ласково провел ладонью по темным кудрям молодого человека.

— Я совершенно здоров, благодарю вас, сэр.

— Что ж… — убрал руку тот и наконец взглянул на застывшего у порога Манве: — А ты, юноша? Подойди, я не кусаюсь.

Адвокат вздрогнул и шагнул вперед, запнулся за ковер, чуть не грохнулся и покраснел. Старик улыбнулся:

— Немного не форме, но на вид ничего страшного. Спасибо, что не забываете, дети…

— Сэр, простите Мелькора, прошу вас!! — высокий сорванный голос в один миг развеял тягучую псевдосветскую атмосферу.

Лицо Ангела превратилось в маску.

— Мне нечего прощать чужому человеку.

— Как вы можете?!

Гор вздрогнул: в глазах адвоката стояли слезы отчаяния. Он не меньше самого светлого гангстера страдал от его разрыва с отцом.

— Он же ваш сын! Сын!! Я вас умоляю, сэр, не надо больше…

— Мой сын не сделал бы того, что сделал этот человек. — В твердом голосе Анджелини звучала тщательно скрытая боль, но он отвечал Манве, отвечал — это было главное. Гортхауэр молился Пресвятой Деве, чтобы он просто не отправил их вон. Сейчас у него появилась надежда.

— Сэр, Мелькор признает, что совершил страшную ошибку…

— Он предал доверие, мальчик. Нет ошибки страшнее!..

— Он предал мое доверие. Не ваше.

В комнате стало неправдоподобно тихо, даже ветер за окном улегся. Ангел взглянул на посмевшего перебить его помощника Мела.

— Он предал мое доверие, сэр, — еле слышно повторил Гор, у которого начала кружиться голова. — Простите мне эти слова, но это наше дело, мое и Мелькора. Мы не дети и решим его сами, — он перевел дыхание. — Я не умаляю его поступка. Я полностью отдаю себе отчет в своих действиях. И я его простил. Вы совершенно правы, говоря, что вам не за что его прощать. Вам — и не за что.

Ангел продолжал молчать. Молчал и Гортхауэр. Манве шмыгнул носом, смущенно вытер глаза…

— Сэр, он не хочет поправляться, — ему самому решительно на нравилось, как звучит его голос, но поделать он ничего не мог. — Я… мне все о той ночи рассказали. Мел… Мел думал, что потерял двоих из трех самых близких ему людей. Вообразите, что с ним стало, когда он понял, что последний от него отказался…

Тяжелый воздух словно давил на адвоката, тяжелый воздух и это молчание.

— Как ты сумел простить ему это, сынок?! — вдруг горько проговорил Ангел. — Я не понимаю…

— Вы сами ответили, — отозвался опустивший голову Гор. — Вы стали моим отцом. У меня нет никого ближе вас и Мелькора, вашего сына и моего брата. Он не помнит того вечера, слава Господу, иначе, наверное, сошел бы с ума или застрелился. Вы сами знаете его характер, — он прямо взглянул на Ангела: — У Мела были причины сорваться. Но у вас нет причин отвергать своего старшего сына. Поверьте мне, нет.

Анджелини некоторое время всматривался в побледневшее серьезное лицо Гора, потом перевел взгляд на вставшего рядом с темноволосым гангстером Манве и с трудом поднялся из кресла:

— Помогите мне спуститься к машине, дети.

Оба поспешили поддержать его под локти. Адвокат, не сдержавшись, сдавленно всхлипнул; Ангел повернулся к нему:

— Не надо, мальчик, не плачь. По крайней мере, не сейчас. Мы все живы, и этого довольно. Улыбнись, порадуй старика.

Юноша еще разок шмыгнул носом и послушно улыбнулся. Стоящий напротив Гор ободряюще подмигнул ему.

Через сорок минут они были в больнице.

Врач Мелькора, как обычно, бился в истерике, и на него, как обычно, не обращали внимания. Мелькор предписания выполнял плохо, орал на медсестер и изредка на Гора и выздоравливал с фантастической скоростью. Роджер злился на возлюбленного, который метался между Бартом, Анджелини и Мелом в больнице, восстанавливая разрушенные звенья организации, и выматывался до полусмерти. В свою очередь тот клялся, что, как только Мел вернется домой, он возьмет отпуск и они умотают куда-нибудь в горы. Насчет гор Тейлор сомневался, но поставил обязательным условием, что рядом не будет ни людей, ни, разумеется, телефона.

В конце концов, приемный сын Анджелини из больницы просто сбежал. Прихватив с собой Манве. Бедный врач тщетно взывал к Господу и его — Мела — помощнику, призывая вредного пациента вернуться, но успеха, понятное дело, снова не достиг. А устроивший побег Гор только шкодливо и оч-чень довольно ухмылялся, в очередной раз объясняя, что этим двоим о многом надо… м-м-м… поговорить.

…Манве счастливо потянулся, выгнувшись на прохладных простынях, и придвинулся поближе к любимому; Мел запустил пальцы в растрепанные волосы юноши, заставил наклонить голову и принялся медленно и со вкусом целовать сперва сладкие улыбающиеся губы, а затем и все лицо. Следующий его маневр заставил Манве застонать от наслаждения и слабо дернуться.

— Лежи смирно, солнце мое, — шепнул ему в самое ухо Мел, — а то от твоих слишком резких движений у меня швы разойтись могут…

— Как скажешь, — едва прохрипел в ответ адвокат. — Как ты скажешь…

— Вот и умница… Манве, сердце мое!