Академия пурпурной розы

Мой Незнакомец давит противника пугающим темным взглядом, в котором пляшет яростный огонь. Его темные глаза гипнотизируют соперника, цепко ловят каждое движение, пытаются подавить волю, своей уверенностью внушить страх и добиться ошибки. Но и соперник — не зеленый юнец. На его теле много шрамов.

Много, много раз я видела поединки на мечах. Но как сильно, оказывается, отличается тренировочный бой, где противники подсознательно слегка сдерживают руку, не желая увечить другого, от настоящего боя, в котором цена победы — жизнь.

И у меня замирает, а потом начинает биться как заполошное, сердце, когда меч лысого прорывает защиту и смертельной серебряной молнией мчится к лицу моего Незнакомца. В последний момент он отклоняется назад и сталь проходит мимо, но за эти доли мгновения у меня земля уходит из-под ног.

Прежде, чем успеваю подумать, все-таки бросаюсь вперед.

Мой воин отскакивает от противника на шаг. Сейчас между ними есть немного расстояния и я могу попробовать ударить щитом…

— Маэлин!

Строгий окрик заставляет меня резко остановиться. Ох, как же он на меня зыркнул! Кажется, вмешиваться в такой поединок ни в коем случае нельзя. Конечно, наличие Сферы позволяет мне понадеяться на свою безнаказанность… но это я умом понимаю. А тело уже послушалось. Ноги дальше не идут, и я остаюсь на месте, ждать продолжения боя и продолжать умирать со страху.

А все-таки, интересно, что значит это слово — «Маэлин». Кажется, он так меня называет. Красивое…

Я смотрела очень внимательно и не дыша, но все равно пропустила то неуловимое движение, с которым острие клинка моего воина оказалось у горла противника. А меч того, словно ненужная железяка, звякнув жалобно, упал на камень плит.

Несколько долгих-долгих мгновений они оба не шевелились. Просто застыли как изваяние — невыносимо совершенное, абсолютно притягательное… словно край бездны, шаг между жизнью и смертью.

А потом лысый, прошептав пару слов, встал на колени и закрыл глаза.

Я тоже хотела зажмуриться — боялась того, что сейчас увижу. Но мой Незнакомец почему-то опустил меч, и его усталое дыхание наполнило цепенеющую тишину.

Медленно протянул левую руку и коснулся узора на лице лысого.

И зашипел от боли, когда этот узор просто-напросто стал перетекать ему на ладонь, впитываться под кожу.

Лысый обреченно и неподвижно терпел весь этот странный и пугающий ритуал. Постепенно кожа на его лице и голове стала совершенно чистой, без единой черной линии. И одновременно рисунок на теле моего воина ожил, затрепетали языки пламени, прочерченные неизвестным художником… и медленно стал разрастаться. Перетек с плеча на предплечье, опустился чуть ниже.

Вот теперь я, кажется, поняла, в чем суть боя и зачем нужны эти самые рисунки на коже. Они — символ магического дара, рождают способность управлять огнем. И побеждая противника, воин забирает всю его силу себе. А его рисунок добавляется к собственному рисунку, оставляя врага полностью опустошенным. Не знаю, появляется ли со временем новый… Но та впечатляющая картина на теле моего Незнакомца, которую я видела, говорит о многом. Вряд ли ему доводилось проигрывать.

Какой-то незнакомый внутренний голос, с которым мне еще не приходилось сталкиваться, бархатно шепчет, что я видела далеко не всю картину… и я отмахиваюсь от него, смутившись до коней волос.

В третий, и последний раз срывается с губ темного воина отрывистая, резкая команда. И на этот раз лысый подчиняется беспрекословно. Поднимается и уходит, оставляя меч сиротливо лежать потухшей серой полосой мертвого металла.

На прощание бросая из-под тяжелых полуприкрыты век такой взгляд, что если бы поединок велся на взглядах, то Незнакомец был бы уже мертв.

Меч победителя отправляется в ножны. Шаркающие шаги побежденного затихают вдали. Тихий скрип и хлопок дверей.

Мы одни.

И наконец-то без помех встречаемся взглядами.

В его глазах сейчас не ярко пылающее пламя — а едва тлеющие угли. Я вижу, как ему больно. Чужая сила раскаленной лавой течет по узору на коже, но она не в состоянии компенсировать ужасную усталость, которой он не давал воли во время боя. И все же он находит силы подарить мне слабую ободряющую улыбку, когда медленно и тяжело идет ко мне. Его боль я чувствую как свою — это словно ожоги, раскаляющие тело изнутри.

Он опирается о мой щит обеими ладонями… и вздрагивает от прикосновения к зачарованному льду. А потом жмурится от наслаждения. Будто это ледяное касание утихомиривает пламя и прогоняет боль. Открывает глаза и смотрит на меня снова с удивлением.

— Ньера торен, Маэлин! Эсме…

Под его раскаленными ладонями лед начинает размягчаться, оплывать. Не веря своим глазам, не осознавая еще, что происходит самое настоящее чудо, которого я давно уже отчаялась ждать, но которое настигло меня само, я смотрю на то, как тает Сфера. А темный воин из моих грез проваливается внутрь барьера, делает один короткий шаг вперед, чтобы удержать равновесие… и оказывается ко мне совсем близко. Так близко, как никто и никогда не мог ко мне подойти. Прежде.

— …не хотел тебя напугать.

Глава 17

Даже не знаю, кто из нас удивлен больше — скорее всего, все-таки Незнакомец. Я не то, что удивлена… я пока еще даже не совсем понимаю, что происходит. Не осознала. Просто — рядом со мной всегда была пустота, выжженное поле одиночества, а тут вдруг на расстоянии вдоха вдруг оказался кто-то большой… и теплый.

А вот брови моего темного воина, не скрывая удивления, ползут наверх.

— Послушай, Ледышка, я что же — сейчас на каком-то другом языке говорю? Ничего не понимаю, как так… я совершенно точно его не знаю. И почему-то говорю.

Да, тепло — это то, что я замечаю прежде всего. Именно оно пробивает завесу моей невозмутимости. Тепло живого человеческого тела, которое так близко… мягкое прикосновение этого тепла к моей коже, и даже слабого его излучения достаточно, чтобы я замерла на месте и не пыталась отодвинуться, с замиранием сердца прислушиваясь к ощущениям. В этот момент отправляются в мусорную корзину все наставления, вбитые обеими бабушками, о том, что леди не должна подпускать джентльмена к себе на расстояние, не одобряемое приличиями. Они много раз талдычили это нам с Джен на уроках этикета, нимало не смущаясь тем, что мне-то уж точно не стоило беспокоиться о расстояниях… до сегодняшнего дня.

Но этот Незнакомец с диким рисунком огненных линий на теле, которые все еще вспыхивают тут и там искрами, босой и тяжело дышащий после трудного боя — определенно не джентльмен. Так что я делаю вид, что наставления бабушек к этому случаю не относятся. И не отодвигаюсь.

Потому что это тепло мне сейчас необходимо как воздух человеку, который долго тонул в удушающих глубинах мутной воды. Отстраниться — так же невозможно, как перестать дышать.

Что он там говорил? Что-то про языки… да, это еще одно чудо. Моя Сфера не только пропустила чужака, но и, кажется, дала ему способность говорить на моем языке. Теперь мы сможем друг друга понять. И судя по интересу, с которым его прищуренный взгляд внимательно меня изучает, поговорить будет о чем.

— Это ты погасила Пламя?

Смущаюсь и прячу взгляд под завесой ресниц.

— Нет, это не я — это… мой питомец.

Воин хмыкает.

— Ты имеешь в виду того ушастого вредителя, который временами приходит к нам из Обители Чудовищ, чтобы истребить драгоценные посевы?

Мой взгляд снова взлетает к его лицу. Ничего не могу с собой поделать — огни в глубине зрачка завораживают. Хочется снова и снова любоваться их пляской и пытаться разгадать, что же они выражают. Какая еще Обитель Чудовищ?

— Тушкан хороший! Просто… слишком любознательный. Поэтому иногда… может вести себя как самое настоящее стихийное бедствие. Но он не со зла!

Темный взгляд становится серьезнее.

— И зачем же ты явилась в наш мир, маленькая хозяйка этого большого бедствия?

Подается вперед, заглядывает мне в лицо — ищет. Лжи или правды. Тоже не знает, чего от меня ждать. Ведь от моего мира, судя по всему, он не привык видеть ничего хорошего. А я могу думать только о том, что вдобавок ко всем моим мучениям добавляется еще и совершенно сумасшедший запах — терпкий, пряный, незнакомый… и умница Эмма, никогда в жизни не совершавшая сумасбродных поступков, еле удерживается от того, чтобы сама, робким пугливым зверьком прийти прямо в руки стоящему напротив человеку, свернуться калачиком на груди и вдыхать этот запах, уткнувшись носом — присваивать себе без остатка.

Трясу головой, сгоняю наваждение. Все-таки, в наличии Сферы были свои плюсы, оказывается. И теперь я абсолютно не готова справляться с той оглушающей симфонией ощущений, которая ринулась со всех сторон на мой не привыкший к подобному богатству организм.

— Я… случайно. Заблудилась. Я никому не хотела навредить! Клянусь. И… за Тушканом теперь прослежу, он больше не будет к вам ходить. Прости, что тебе пришлось из-за нас…

Бросаю пристыженный взгляд на чаши.

Незнакомец молчит, взвешивая мои слова. Я, затаив дыхание, жду. Верит? Как же мне хочется, чтобы — да.

Судя по улыбке, легкой тенью упавшей на губы, и правда верит.

— Ну, допустим заблудилась. Что собираешься делать теперь?

— Вернусь домой. Если найду, как.

— А у тебя дома все такие маленькие? — спрашивает неожиданно серьезно, при этом смерив смеющимся взглядом с головы до ног.

Мне вдруг становится обидно. Да, я прекрасно рассмотрела ту девицу, которая в их мире, наверняка, считается эталоном красоты. Ростом она почти не уступала Незнакомцу — а ведь он выше меня на полторы головы, я даже до плеча не достаю! И она… очень сильная. Мускулистая, крепкая, хотя и женственная. Настоящая воительница. Представляю, какой бледной немочью смотрюсь на фоне такой ослепительной красавицы — со своим серым платьем прилежной студентки, тонкой шеей, нежными ручками и бледной кожей, почти не знакомой с солнцем. Про сравнительные характеристики наших объемов… в интересных местах вообще помолчу. А тут он — со своим издевательским «у вас все такие маленькие?».

— Я не маленький ребенок! — срывается с губ обиженное, прежде, чем понимаю, как глупо звучит.

— А я заметил. Еще в прошлую нашу встречу.

Смеющийся взгляд прогуливается по плечам и опускается ниже. Да, в этом мире живут определенно не джентльмены. Вот только их дикарские замашки, судя по всему, заразительны. Потому что я тоже веду себя совсем не как положено леди. Леди уже давно бы возмущенно отодвинулась. А я продолжаю стоять как вкопанная, хотя нас разделяет уже меньше двух ладоней расстояния.

— Просто наши миры разные… — говорю невпопад, чтобы хоть что-то сказать и заполнить смущающую паузу.

— Да. Ваш явно очень странный, — соглашается Незнакомец. — Хотел бы на него посмотреть. Столько загадок. Вот, например. Никак не могу понять — может быть, ты объяснишь?

Поднимает руку и проводит кончиками пальцев по ткани моей юбки вдоль бедра — снизу вверх, до самой талии. Меня уже качает и пол плывет под ногами — и я даже не знаю, как реагировать на подобную бесцеремонность. Тем более, что наглая лапища так и осталась на моей талии, как будто ей там самое место.

— Не понимаю, Ледышка — зачем столько бесполезной ткани?

Ну да. Их-то женщины в крохотных обрывках тряпок ходят. Все прелести напоказ. Кошмар просто. Этот наглый варвар и прилично одетых девушек наверняка в своей жизни не видел.

Вспыхнув, все-таки отвечаю:

— Затем, например, чтобы не было холодно.

— Тебе холодно? — снова удивленно поднимает бровь. А я удивлена вообще, что он знает такое слово. Ума не приложу, как можно ходить босиком. Пол же просто ледяной!

— Не то слово! Ужасно замерзла. Ноги уже отваливаются, — неожиданно сообщаю доверительно, хотя не собиралась. Это опять на меня не похоже. Эмма же умница. Эмма никогда ни на что не жалуется и больше всего на свете боится доставить кому-нибудь проблемы.

— Ну, это мы сейчас исправим.

К одной ладони добавляется другая. Незнакомец просто-напросто приподнимает меня над полом, как пушинку… и ставит сверху себе на голые ступни ног.

Мои заледеневшие подошвы обжигает теплом. Волна жара бежит по телу и зажигает щеки. А нежная кожа на губах пересыхает, и я облизываю их нервным движением.

Близко. Слишком близко. Оглушающе близко для такой как я.

— Так тебе теплее, Ледышка? — тихий голос над самым моим ухом. Дыхание касается волос.

— Почему Ледышка?.. — шепчу едва слышно.

— Расскажу когда-нибудь. Долго объяснять.

И мы замолкаем. Просто стоим неподвижно рядом и прислушиваемся друг к другу.

Сердце бьется перепуганной птицей. Под моими пальцами неожиданно оказываются темные линии рисунка. Я упираюсь ладонями — то ли оттолкнуть, то ли прижаться ближе. Там, где кончики пальцев касаются огненных черт, особенно приятно — колко и слегка жгуче.

Я много раз пыталась представить, каково это — касаться живого человека.

Ни разу мое воображение даже близко не приближалось к действительности.

Это. Оглушающе. Прекрасно.

Прикосновения сильных рук, умеющих убивать, но таких осторожных со мной, ладоней, еще помнящих вкус стали, тела, кипящего изнутри опасными и коварными огненными вихрями… Кружащее голову, до дрожи странное и удивительное сочетание нежности и силы, которое пробивает защиту моей души так же уверенно, как магия пробила панцирь, охранявший тело.

До звона сгустившаяся тишина. Темный зал, пляшущие в чашах огни.

Бережное, чтобы не спугнуть, прикосновение губ к волосам.

— М-м-м-м… да, это тот самый запах. Странные синие цветы и девушка-тайна. Ты все-таки мне не приснилась.

Руки сжимаются крепче на моей талии, притягивают ближе.

И в этот самый момент я вижу, как в глубине зала, далеко за его спиной прямо в воздухе формируется клубящееся туманом окно портала.

Глава 18

Пугаюсь и отпрыгиваю подальше — скорее уйти на привычный метр расстояния, на дистанцию, которую мое тело помнит слишком хорошо, которая ему привычнее и спокойнее, чем сводящая с ума пытка близостью. Не хочу, чтобы нас увидели рядом…

Вернее, пытаюсь отпрыгнуть. На излете движения мое запястье поймано в ловушку.

— Там… портал. Кто-то из моего мира… нам нельзя, — поясняю в ответ на потяжелевший вопросительный взгляд. Пальцы нехотя разжимаются. Отпускают мой пульс.

Но свобода призрачна. Эта пташка больше никогда не будет дикой — она уже познала вкус неволи, и запах ее остался на оперении.

В глазах моего темного воина — настороженность. Та же острая внимательность, что я видела во время боя. Правая рука небрежно ложится на рукоять меча, когда он оборачивается, а у меня внутри все сжимается в тревоге.

Осторожно обхожу его по кругу, становлюсь так, чтобы оказаться между ним и порталом. Почему-то особенно ярко чувствую то, как быстро начинают леденеть ноги, снова лишенные спасительного тепла. Вот бы вернуть время вспять… Почему, ну почему этот дурацкий портал не появился хоть чуточку позже!

С тревогой всматриваюсь в очертания, которые приобретает клубящийся в овальном окне туман. Это Тушкан свою совесть нашел давно потерянную, интересно, и хвостатая зараза решила за мной вернуться? Или Джен наконец-то меня хватилась?

Ни то, ни другое, понимаю я, холодея.

Эта внушительная черная фигура, от присутствия которой даже огромный зал кажется меньше, может принадлежать только одному человеку во всем Королевстве Ледяных Островов.

К нам широким шагом, рассыпая молнии из глаз и сжимая рукоять обнаженного меча, спешит Его светлость граф Рональд Винтерстоун собственной персоной. Мой отец. Любимый, дорогой папочка, который за свою семью кому хочешь глотку зубами перегрызет.

Это катастрофа.

Чтобы хоть как-то ее отсрочить, спешу навстречу со всех ног, подобрав юбки. Успеваю перед этим бросить отчаянный взгляд через плечо и не менее отчаянно прошептать:

— Только молчи и стой там, умоляю! Это мой папа.

Незнакомец скупо улыбается краешком губ, пока в глазах сгущается предельная настороженность. Напоминает волка, на территорию которого забрел другой волк. Ужас какой!

— А я еще не делал ничего такого, чтобы от папы твоего прятаться.

И все-таки остается на месте. Прислоняется к колонне, убирает ладонь с рукояти меча — скрещивает руки на груди и внимательно следит за тем, как я преодолеваю оставшиеся метры расстояния.

На лице папы такое облегчение при виде меня, что я на секунду забываю о своих страхах. Остается только чистая, незамутненная радость ребенка, который потерялся в темной комнате и которого, наконец-то, нашли.

— Папа!

— Эмма! Девочка моя…

И вот за несколько шагов до того, как я добегаю, резкое предчувствие заставляет притормозить, замедлить шаг. Дальше двигаюсь намного осторожнее. Так и есть. Знакомое подрагивание воздуха и уплотнившаяся атмосфера подсказывают мне, что еще чуть-чуть — и вспыхнет барьер. Моя Сфера уже караулит и вот-вот распахнется.

Обидно до ужаса. Ведь где-то в глубине души я надеялась, что она исчезла навсегда. А она опять со мной — мое чудо и мое проклятие.

— Все хорошо! Папа, точно-точно хорошо… Идем домой?

Мне так хочется поскорее отвлечь отца — но дохлый номер. Быстро окинув меня взглядом и убедившись, что руки-ноги-голова и впрямь на месте, он переводит убийственно-тяжелый взгляд черных глаз, фирменный припечатывающий на месте Винтерстоуновский взгляд на Незнакомца, который по-прежнему стоит в небрежной позе у колонны.

— Моя дочь плакала. Из-за тебя?

Ох. Ну вот все по самому кошмарному сценарию идет. Что ж не везет-то мне так в последнее время?!

Вжимаю голову в плечи в ожидании ответа… но Незнакомец не отвечает.

Пытаюсь отмахнуться от панической скачки мыслей и что-то срочно сделать. Надо их как-то растащить. Судя по всему, у моего темного воина характер тоже не сахар, взрывной и непредсказуемый. Это он сейчас на удивление послушно выполняет мою отчаянную просьбу и молчит. Кто знает, что будет дальше.

— Пап, тут опасный мир, пойдем домой быстрее!

Как жаль, что не могу схватить отца под руку и утащить в портал.

После недолгого колебания он, по счастью, решает, что моя безопасность дороже гипотетической возможности навести порядок по-любящеотцовски в отдельно взятом Зазеркалье. Только смотрит хмуро исподлобья и роняет мрачным тоном:

— Увижу еще раз рядом с Эммой — ребра переломаю.

И отступает в сторону, освобождает мне дорогу к подрагивающей пелене портала.

Почти заношу ногу, но не могу удержаться. Оборачиваюсь. Спутанные локоны, разметавшиеся по плечам, уже шевелит прохладный ночной ветер моего мира. Где-то снова открыто окно.

Незнакомец смотрит только на меня. Губы, дрогнув, произносят беззвучно мое имя, словно пробуют на вкус — «Эмма». А потом он прожигает меня взглядом и говорит вслух — отчетливо, чтобы я точно услышала его последнее напутствие.

— Адейра сора, Маэлин!

Там, за порталом, я уже вижу бледную перепуганную Джен, а у ее ног жмется, подпрыгивая и нервно поводя усатым носом, Тушкан. Знакомые очертания мебели в нашей комнате, уютно освещенной вечерними огнями, цветочный узор на стенах.

А у меня душа плачет от того, как сильно хочу остаться там, где оставаться нельзя. И сердце глупое рвется обратно.

— Что он сказал? — требовательно спрашивает отец, вслед за мной проходя в портал, что моментально схлопывается за спиной, будто и не было ничего. Забирает из рук Джен зеркало, прячет надежно в карман черного сюртука.

— Я не знаю, пап. Это язык другого мира. Откуда мне знать.

Следующий час я выдерживаю нешуточную схватку. Отец устраивает мне такую головомойку, по сравнению с которой нападение трех сбрендивших лысых монахов — детские шуточки. Ходит передо мной туда-сюда по комнате, сверкая глазами, пока я, потерянная, сижу на кровати, и рассказывает с высоты своего роста, как они с мамой чуть с ума не сошли от волнения, когда в Замок ледяной розы явилась среди ночи тетя Эмбер и сообщила, что с ней по медальону связалась заплаканная Джен. И сказала тете, что Эмма пропала. Дескать, по всей Академии искали, даже на крыше, подняли на уши всех студентов и преподавателей, прочесали весь парк… но не нашли. Как папа с трудом уговорил маму не мчаться с ним, сломя голову, и остаться дома. Как смог, наконец, выудить у ревущей Дженни среди вороха беспорядочной информации о прошедших днях, что в комнате завелся недавно странный магический зверек. Как потом долго ловил ушастую заразу по всей Академии, а тот все уворачивался и ни в какую не соглашался отдать блестящую безделушку, которую умыкнул прямо в зубах. Как в конце концов терпение отца лопнуло, и он заставил тетю Эмбер притащить из Замка ледяной розы Светлячка, и только наша здоровенная псина сумела припереть Тушкана к стенке и заставить выплюнуть зеркало. Как под возмущенный треск грызуна стукнутое об пол зеркало само отворило портал…

— Считанные дни провела в Академии, и уже умудрилась провалиться в Иномирье! — Завершил отец громовым голосом. — Даже твоя мама в твоем возрасте себе такого не позволяла!

— Ее мама в ее возрасте позволяла себе такое, от чего всю политическую карту мира потряхивало, и парочку смежных миров заодно. Тебе ли не знать, — неожиданно спокойно сказала тетя Эмбер, которая все это время, оказывается, незаметно стояла в углу комнаты.

Отец вдруг присмирел и бросил на нее странный, чуточку сконфуженный взгляд. Кажется, первая, самая опасная волна шторма меня миновала.

— Рон, ты лучше спроси Эмму, что она там видела.

Все взгляды обратились на меня.

Я вздохнула и поведала очень краткую и отредактированную историю своих злоключений. О том, что Тушкан, дух-хранитель Замка пурпурной розы, украл зеркало, которое нам подарила тетя Эмбер, и каким-то образом открыл портал в другой мир. Я пошла за ним, чтобы вернуть глупого зверька, когда он юркнул в портал. Потерялась, портал захлопнулся. Напали какие-то местные жители. Сфера защитила. Потом пришел другой местный житель. Прогнал предыдущих местных жителей и тоже меня защитил. Так что никакой он не обидчик, а вполне безобидный и дружелюбный… Ну и вот.

На предпоследнем тезисе отец недоверчиво хмыкнул. Потом похлопал по карману.

— Эту вещь я, разумеется, забираю. Мы с тетей Эмбер должны как следует изучить ее магические свойства и разобраться, где же мы ошиблись. Почему проглядели. А ты собирайся. Мы возвращаемся домой.

Сердце будто сжали ледяной рукой.

Я глубоко вздохнула и осторожно встала, пряча озябшие пальцы в складках платья. Выпрямилась и открыто посмотрела ему в лицо.

— Нет, пап. Я не еду. Мне нравится здесь учиться. Ты все равно забрал зеркало, мне больше ничего не угрожает. У меня же нет теперь ни единого шанса провалиться снова в Зазеркалье.

Воцарилось молчание. Отец сверлил меня глазами. Джен замерла, перепуганно прижав ладони к щекам, Тушкан трусливо спрятался за ее юбку. Тетя Эмбер поглядывала на меня одобрительно.

Наконец, папа обреченно выдохнул и возвел глаза к потолку.

— Оставайся, мамина дочка! Но имей в виду, медальон тети Эмбер будешь носить не снимая, как и Джен. И прошу тебя… — его взгляд смягчился, — постарайся хотя бы семестр доучиться без приключений. Мы с матерью согласны пугаться до смерти не чаще, чем раз в полгода.

«Спасибо, папочка!» — прошептала я ему одними губами и отправила лучи любви и обожания. Все-таки, отец у меня самый лучший в мире.

Тетя Эмбер понятливо переместила его поскорее обратно в Замок ледяной розы, к маме, пока он не передумал. Они все-таки унесли с собой зеркало. Дурацкую безделушку, которая на мою беду когда-то откликнулась на голос Джен, на произнесенное ею заклинание.

И это было, словно какую-то часть души вынули и оставили вместо нее ранящую острыми краями дыру.

Наступил черед сестры выносить мне мозг.

Я упала на кровать прямо в платье, свернулась калачиком и смотрела, как она, все еще всхлипывая, начала ходить туда-сюда, бессознательно копируя отца. Безучастно слушала, как она рассказывала о том, какого страху натерпелась, когда вернулась после прогулки с Сол и нашла от меня одни только тапочки.

Накинув на мерзнущие ноги край одеяла, я подложила ладони под щеки и смежила усталые веки. Голос сестры отдалялся, уплывал, вместо него в ушах зазвучал другой голос.

«— Адейра сора, Маэлин!»

Я соврала тебе, папочка, прости. Я знаю, что это значит. Ведь теперь я тоже понимаю его язык.

«До встречи, Ледышка!»

И ты меня тоже прости, Джен.

Кажется, я влюбилась в твоего жениха.

Глава 19

Пробуждение на следующее утро было таким странным… Я словно не могла разобраться, где сон, а где явь. Мыслями была все еще в том зачарованном, колдовском «вчера», которое перевернуло мое существование вверх тормашками. Два мира — такие разные, но существующие незримо рядом. Где та невидимая стена, что нас разделяет? Мой вчерашний Незнакомец… думает ли обо мне так же, как я сейчас о нем — или уже забыл?

Запоздало пришла мысль о том, что я даже не спросила его имени. Не успела. А теперь поздно.

Я свернулась клубком под одеялом, спряталась с головой от этого раннего утра, его белесого света и неторопливого переклика пташек за окном. Здесь совсем другие краски и звуки — не как в том мире.

Провела пальцем по правой ладони. Ощущения по-прежнему со мной… но теперь все ощущается по-другому.

Это новая пустота. И она намного острее и горше прежней. Потому что теперь я слишком хорошо знаю, чего лишена.

Мои руки помнят — и до боли в костях они хотят потянуться и обнять. Кожа горит — так ждет и просит прикосновения. Настоящего. Горячего. Живого.

Но под этим белым, жестоким утренним светом, под невыносимой ясностью прохладного утра я понимаю со всей очевидностью.

Можно сколько угодно мечтать о возвращении в теплую темноту, наполненную огненными бликами. Наполненную Тем Мужчиной.

Это всего лишь сон, мимолетная мечта — которая лучше бы никогда со мной не случалось. Потому что теперь во сто крат больнее.

— Эм… ты уже проснулась? — робко окликает сестра.

Я высовываю кончики пальцев из-под одеяла и осторожно сдвигаю его вниз. Только до носа. Одними глазами здороваюсь с Джен и желаю ей доброго утра. Не хватало еще, чтобы она по моему лицу чего-нибудь эдакое вычитала.

Джен сидит в своей постели на противоположном краю комнаты, обняв колени — тоже все еще укрытая одеялом по пояс. Бледная, под глазами круги — тревожно смотрит на меня, будто боится, что я снова исчезну.

Мне вдруг становится стыдно. Я думала только о себе. Сдвигаю одеяло еще — до подбородка.

— Прости, что заставила поволноваться. Я не хотела, честно!

Джен вздыхает.

— Это ты меня прости. Если бы я не ушла в тот вечер гулять, ничего бы с тобой не случилось. Не могу не думать об этом.

Нет, я все-таки плохая сестра. Потому что вместо того, чтобы устыдиться, что заставила Джен так переживать, я думаю о том, что какое же счастье, что она в тот вечер так долго гуляла с Сол.

Если бы первой в портал за Тушканом попала сестра… или если бы попали мы обе… что стало бы тогда?

Смелый воин без сомнения бросился бы первой защищать девушку, у которой нет ледяного панциря. И защитил ее от всех опасностей. А она… непременно влюбилась бы в него с первого же взгляда. Джен ведь хотела «особенного». А разве может быть кто-то более «особенный» на свете?

Снова непрошенные, снова жгучие — воспоминания. Танец стали. Огни, пляшущие в темных глазах. Колкий узор на горячей коже, и я касаюсь его кончиками пальцев — тихо, тихо, чтобы не обжечься. «Так тебе теплее, Ледышка?»

Да. Мне было так теплее. А теперь я снова умираю от холода.

Прикрываю веки, жмурюсь до звездочек в глазах — пытаюсь прогнать воспоминания. Стараюсь снова сфокусировать внимание на сестре, вдруг это поможет.

— Почему тебя так долго не было вчера, Дженни? Ты меня избегала?

Джен вздрагивает, отводит глаза и слегка, еле заметно выпячивает нижнюю губу — она так всегда делала в детстве, когда на меня дулась, и хотя мы давно выросли, привычка осталась. Вот только поводы для обид изменились.

— Мне было слишком стыдно. Ты говорила такие неприятные вещи… О том, какие парни мне нравятся… это было честно, но слишком больно слышать.

Сестра снова переводит взгляд на меня и смотрит пристально. Очень серьезно и отчего-то очень по-взрослому. Я никогда еще не видела у нее такого выражения глаз. И губы… я была не права. Теперь они плотно сомкнуты. Упрямо — и это тоже какая-то совсем новая Джен.

— Ты просто попала по самому больному, Эм. Понимаешь… я до сих пор не могу выкинуть из головы тот бокал.

— Какой еще бокал? — удивляюсь я и тоже сажусь в постели, накидываю одеяло на голову и плечи, как плащ.

— Бокал, забытый на столе. Я… хотела извиниться. Перед ним.

— Перед бокалом?

— Ну хватит, Эм! Ты знаешь, о ком я говорю. Я… решила остаться после лекции, чтобы сказать… что это было очень глупо, и я не хотела его обидеть.

Джен замолкает, пряча под ресницами свои собственные жалящие воспоминания.

— А он?

— А он даже не стал слушать. И взгляда не оторвал от своих дурацких бумажек. Сказал, что если есть дополнительные вопросы по лекции, любой студент может приходить на консультацию в приемные часы. Консультация раз в неделю. Расписание на двери факультета.

Бедная Дженни. Теперь ясно, что ее так грызло все это время.

— Понимаешь, Эм? Для него я теперь обычная студентка. А я… потеряла друга по своей глупости. И признаюсь тебе честно. Никогда бы не подумала, но сейчас… мне жутко не хватает того взгляда, которым он смотрел на меня когда-то.

Она всхлипнула и улыбнулась сквозь набежавшие слезы.

— Дженни…

— Вот такая дура твоя сестра. Ты была права.

Я с горячностью возразила:

— И ничего не дура! Просто ты… слишком романтичная. Слишком мечтательница. Ну и временами не думаешь о том, что говоришь. А Олав… он обязательно оттает! Вот увидишь. Будешь с ним так же мило щебетать, как всегда — и непременно оттает! Он же тебя…

Джен вздрогнула и перебила.

— Нет! Не говори этого, пожалуйста. И разговаривать я с ним больше не буду. Близко не подойду.

— Почему?!

— Потому что… он теперь обязательно подумает, что я начала к нему внимание проявлять только из-за того, что он теперь «особенный». Раз стал преподавателем. Что только поэтому я на него посмотрела. Ты знаешь, как девчонки про него шепчутся? Я слышала. Чуть не прибила идиоток. Мол, неженатый, из хорошей семьи, да еще милый такой… завидный жених, надо брать, пока не перехватили… Студентки же вечно мечтают о преподавателях. Олав… он обязательно подумает… что я тоже из таких. Поэтому… нет. Даже на лекции ходить не стану. В конце концов — зачем еще нужна сестра-близнец? У тебя все спишу. Ты же не станешь вредничать, да?..

Она украдкой вытерла ресницы и снова улыбнулась. А губы дрожали. Моя любимая глупая младшая сестренка. Которая никогда в жизни ни в чем не знала отказа. Это, наверное, первый раз.

А потом мне подумалось… что кажется, мы обе сейчас в первый раз страдаем из-за парней. Одновременно.

Но ничего — страдания Джен когда-нибудь закончатся. Мои — только начнутся. Но я об этом не собираюсь думать, иначе эта боль просто сломает меня изнутри.

Джен внимательно посмотрела на меня, и я постаралась принять невозмутимый вид. Уж не знаю, насколько это получилось.

— Прости меня, Эм. Я выбрала чужие уши, чтобы пожаловаться — не твои. Как я могла так поступить! Ведь ты же моя совесть. Мое зеркало. Ты всегда меня видишь без прикрас и честно говоришь об этом. А я… вчера не очень хотела на себя смотреть. Было слишком стыдно.

И мы снова замолчали. И просто смотрели друг другу в глаза. Две половинки. Связанные с рождения такими крепкими узами, крепче которых быть не может. Мой самый близкий человек.

Я тоже улыбнулась — через боль, через грызущую тоску, через страх и неуверенность в завтрашнем дне. Ведь что-то же все равно останется неизменным.

— Сестренка, ты не представляешь, как я тебя люблю! Вот такую, какая есть.

— Я тебя тоже. Улитка Старшая, а давай больше никогда-никогда не ссориться? Мне ужасно не понравилось.

— Давай! — согласилась я, с нежностью глядя на Улитку Младшую.

Когда мы спустились завтракать, на меня все пялились. Еще бы — такой переполох был в Академии с моим исчезновением.

По счастью, Джен уселась напротив и веселой болтовней отвлекала меня от смущения.

Наше идиллическое уединение длилось не долго. Его снова разбила Солейн, которая уже не спрашивая разрешения уселась за наш стол — тоже напротив меня, но бок о бок с Джен. Сестра бросила ей короткое приветствие и тут же снова принялась щебетать со мной.

— Здравствуй, Эмма! Я так рада, что ты нашлась.

Вежливая улыбка на красивых губах, но кошачьи глаза холодные.

Меня пронзила неприятная мысль. Нет, она совершенно не рада.

Глава 20

Но Солейн тут же сосредоточила все свое внимание на разрезании омлета. Она больше не смотрела на меня, а я подумала, что возможно мне показалось. Я ничего не делала плохого этой девушке, за исключением той случайности со Сферой, нигде не перебегала дорогу, всегда была дружелюбна… с чего бы ей меня не любить?

Потом от раздумий на эту и другие, еще более прилипчивые темы меня спасла необходимость спешить на занятия — пока не раздался гонг, оповещавший о начале. Всего три гонга, давать которые была обязанность того усатого типа в клетчатых штанах, что встретился нам в первый день у ворот. После третьего гонга в аудиторию не пускали.

По счастью, первые семинарские занятия в этот день планировалось по общеакадемическим дисциплинам, и мы с сестрой могли не разлучаться.

Географию Королевства вел худой изможденный тип лет шестидесяти на вид, совершенно седой, с залысинами и бесцветными маленькими глазками, которые посмотрели на аудиторию так, едва он вошел, будто это место — то, где он желал бы сейчас находиться меньше всего на свете.

Мы с Джен переглянулись. Я для разнообразия села на самый последний ряд, между сестрой и мной оставалось привычное расстояние и шептаться было неудобно. Поэтому свой вопрос я придержала до перемены. До которой едва дожила — настолько занятие мистера Оскотта было нудным и мучительно-долгим.

Львиную его долю преподаватель потратил на то, что задавал вопросы о каких-нибудь заковыристых мелочах, а потом жутко сердился, если студент не знал досконально географию каждого медвежьего угла страны, каждую бухточку и каждый крохотный островок на карте.

Один раз я вообще нарвалась на то, что меня чуть не выкинули в коридор. Под конец урока я осмелилась поднять руку и задать вопрос, который меня мучал.

— Мистер Оскотт! Позвольте спросить.

Водянистые глазки с удивлением сконцентрировались на мне. Другие студенты, которые украдкой болтали на совершенно посторонние темы, замолчали и тоже оглянулись на меня, сидевшую позади всех. Мне было неприятно становиться центром всеобщего внимания, но любопытство грызло сильнее.

— Да! Мисс…

— Винтерстоун! Эмма Винтерстоун.

Ох.

Услышав мою фамилию, Оскотт переменился в лице — оно вытянулось, словно он съел что-то очень гадкое. Я поняла, что на этом, в принципе, можно было мой вопрос и заканчивать — судя по реакции на фамилию, этот тип прекрасно знаком с моими родителями. Надо будет при оказии расспросить, чем мои примерные мамочка с папочкой умудрились так ему досадить, что одно воспоминание вызывает приступ зубной боли во всем организме.

— Вы так замечательно знаете географию Королевства, просто энциклопедическая эрудиция! — решила я подсластить пилюлю нескладным комплиментом, который, впрочем, не подействовал. — Вы случайно не знаете, можно ли как-то из нашего Королевства попасть в иные миры?

— Иные миры? — сипло переспросил Оскотт, багровея на глазах.

— Ну да. Может, есть какие-то места, где перегородки между мирами потоньше, и можно гулять туда-сюда…

— Туда-сюда? — кажется, мой преподаватель начал задыхаться, и у меня были все шансы поздравить себя с первым заранее не сданным экзаменом в сессию.

— Простите, мистер Оскотт! Эмма просто очень любознательная! — попыталась исправить ситуацию Джен. — Она хотела сказать, что было бы здорово, если бы существовали другие миры. Вы бы нам устроили экскурсию…

Оскотт перевел на нее взгляд и вздрогнул. Кажется, только сейчас заметил, что у него в группе есть близнецы.

— Две… их две! Нет, это слишком… — забормотал он, доставая из внутреннего кармана крохотный пузырек темного стекла. Приложился к нему, и по аудитории поплыл запах лекарства. — Так! Группа, все свободны. К следующему занятию изучить особенности рельефа северной оконечности Мыса Бурь и геологическое происхождение его скального основания.

И он пулей выскочил в коридор, не дожидаясь первого гонга.

— Чего он?.. — поинтересовалась я у Джен обескуражено. — Что я такого спросила?

К нам повернулась Солейн, сидевшая на соседнем ряду, чуть ближе к преподавательскому столу. Лениво сообщила, разглядывая алые острые ноготки.

— Ходят слухи, что наш храбрый географ когда-то сильно пострадал от магии. Вроде бы, к нему применили ментальную, как-то не очень хорошим способом воздействовали на разум. С тех пор у него бывают… странности. Но все же Его величество король Хьюго сжалился и пригласил его сюда. Кажется, за него жена ходатайствовала — мол, супруг лучше оправится от перенесенных проблем со здоровьем, если окажется на привычной работе. Дядька — почетный географ чего-то там и член каких-то там обществ, автор кучи монографий на какие-то там темы.

— Послушай, Солейн… откуда ты так много знаешь? Ты же не из Королевства? — не удержалась я.

Она пожала плечами.

— Я просто умею слушать.

И все-таки цели я не достигла. И у Оскотта, и у других преподавателей пыталась вызнать о том, есть ли способы связи с другими мирами… бесполезно. Библиотека Академии тоже не дала ответа.

Пыталась расспросить тетю Эмбер через хрусталь — она все отнекивалась, мол о таких вещах лучше у родителей спрашивать. На мой прямой вопрос, может ли она путешествовать в другие миры так же просто, как путешествует по карте нашего, тетя вообще не ответила.

Родителей пытать было бесполезно, я знала. Единственное, о чем нам с Джен сообщили — так это, что зеркало по-прежнему молчит и не отзывается ни на какие магические приемы воздействия.

Отчаявшись, я в конце концов принялась за Тушкана. Меховая зараза долго не попадалась мне на глаза — видимо, чуяла, что пахнет жареным. И в конце концов я решилась на хитрость.

Джен отпросилась у меня, провести время в общей комнате женской башни, где девчонки по вечерам собирались, чтобы поболтать и посплетничать. Она поверила, что если у меня больше нет магической безделушки, то и в другой мир я попасть не смогу. Я ее убедила, что собираюсь почитать немного, а потом лечь спать.

За окном постепенно темнело, но комнату освещало мягкое сияние магических светильников под потолком — пляшущие искры давали достаточно света, даже чтобы заниматься. Вот только заниматься я не собиралась.

Тушкана мне удалось выманить на любопытство — обычным карманным зеркальцем, над которым я битый час сидела с крайне серьезным лицом. Когда кое-кто длиннохвостый явился проверить, не завелась ли у меня новая магическая «вкусняшка», был пойман прямо за этот самый длинный хвост.

Я уселась на краешек кровати и подняла его перед собой на вытянутых руках, укоризненно глядя в невинные глазки-бусинки взором заправского следователя.

— Ты же там был, в другом мире! Я знаю, не отпирайся! Тебя засекли. Отведи меня обратно!

Усатая морда изображала непонимание, забавно топорща усы и поводя ушами, но я не поддавалась. Мне уже было хорошо известно о том, какие преступления числились за ним в Иномирье — как минимум, уничтожение посевов и усаживание наглым мохнатым задом на Священное Пламя, для такого неуважительного отношения не приспособленное.

— Отведи, или хвост откручу! — конкретизировала я.

Тушкан вздохнул и мигнул в моих руках сиреневым цветом мохнатой шерстки. Раз, другой, третий… как звездочка в небесах.

А потом пропал.

А потом появился снова.

И еще пару раз проделал такие манипуляции, после чего с ужасно усталым видом обмяк, всячески демонстрируя, что я его притомила и вообще — как не стыдно издеваться над таким очаровательным беззащитным зверьком.

Тушкана я от неожиданности выпустила, он тут же воспрял духом и умчался по потолку в коридор, а я вскочила с кровати и задумалась.

Выходит, перемещаться он все-таки умеет! Но сил это забирает много — хоть он и выделывался, но из комнаты убрался основательно более медленным прыгом и с более тусклой шерсткой. Да к тому же, кажется, кроме себя никого переместить не может.

Эх. Вот так оборвалась последняя ниточка.

Я в сердцах выдрала из волос шпильки, посмотрела на них пару мгновений, а потом отшвырнула, куда пришлось. Джен права — в этом что-то есть. Иногда надо себе разрешать быть неправильной и неразумной. Хоть чуть-чуть позволяет выпустить пар.

У меня ничего не получилось. Я так старалась — но кажется, теперь и правда нет ни единого шанса нам увидеться снова.

Я даже не знала, почему так отчаянно искала встречи. У меня не было плана, я понятия не имела, что скажу или сделаю, если получится снова попасть в Зазеркалье или хотя бы поговорить с Незнакомцем. Просто я должна была это сделать, и все. Еще хоть раз увидеть! Хотя бы раз почувствовать. Дотронуться осторожно, лишь кончиками пальцев…

Сердце дрогнуло, пропустило удар, а потом так бросилось выламывать грудь изнутри, что я поняла — что-то происходит странное — еще до того, как где-то совсем рядом раздался звук, похожий на раскаты грома.

Я подняла голову и увидела, что прямо под потолком в нашей с Джен комнате… собирается туча. Клубится серо-свинцовый вихрь, в глубине которого клокочут изломы крохотных молний.

А потом в этой комнатной туче раскрылся зев, как внутри торнадо.

И на меня из него упало что-то здоровенное и отчаянно матерящееся.

Сшибло с ног, придавило к кровати всей тяжеленной тушей, а потом уставилось в мои широко распахнутые от шока глаза своими — нагло-смеющимися, довольными, темно-огненными.

— Привет, Ледышка!

Наверное, надо было что-то сказать в ответ, но я могла только глупо хлопать ресницами.

Метр! Целый. Чертов. Метр.

Всегда был между мной и всем миром.

Что такое случилось со Вселенной, что сейчас я намертво придавлена к кровати двумя метрами человека так, что дышать не могу?!

Ответа от меня этот самый человек не дождался, поэтому улыбнулся и заговорил сам, чуть приподнимаясь на локтях, чтобы не совсем уж раздавить меня в лепешку. Получилось слабо вздохнуть. Но туману в голове от этого меньше не стало. В бок ткнулась рукоять меча. Рубашками его обладатель себя по-прежнему не утруждал, даже собираясь в межмировое путешествие, что тоже не добавляло душевного равновесия.

— Прости за неловкое приземление. Верховный маг Храма Хаоса напортачил с настройкой траектории. Не совсем удачно вышло.

Незнакомец поднял правый кулак и небрежно ссыпал из него на постель сухие, хрупкие лепестки увядшей синей розы. Стараясь не попадать на мои темные локоны, в беспорядке рассыпавшиеся по одеялу.

— Хотя… это как посмотреть.

Добавил он, прогулявшись задумчивым взглядом от моего ошалевшего лица до шеи и синего аккуратного воротничка форменного студенческого платья.

Глава 21

А ведь я всего лишь мечтала скромно прикоснуться к нему кончиками пальцев!

Вот этого всего сейчас было слишком много и сразу. Тяжесть тела на мне — там, где раньше была голодная пустота; жаркое тепло, что излучала кожа огненного мага и которое, кажется, тут же пробралось мне под одежду, отозвавшись ответным закипанием; касание чужого дыхания, сводящий с ума запах, осторожная ласка взглядом — пока только взглядом…

Я запаниковала.

Это словно замерзать долго-долго, почти замерзнуть насмерть, а потом тебя с головой бросают в обжигающе горячую воду. Можно умереть от теплового шока в ту же секунду.

У меня наконец-то прорезался дар речи.

— Слезь с меня!!

Приподнялась на локтях, чтобы отползти, но так вышло еще хуже, потому что огни, пляшущие в темных глазах, оказались совсем близко.

— Не могу. Устал. Путешествия между мирами — очень утомительная затея, Ледышка!

Твердая линия губ изогнулась в улыбке, огни заплясали веселей. Врет ведь, и не краснеет! В отличие от меня. Мои-то щеки, судя по приливу крови, уже вовсю полыхают.

— Как ты…

— Твои цветы помогли настроить пространственный тоннель. Нужен предмет из другого мира, маяк. Но даже с ним — процедура крайне затратная для мага-портальщика, я ему теперь по гроб жизни должен. И опасная для жизни, заметь! Так что цени и дай мне, бедному, отдохнуть.

Устал он, ага! Ни единому слову не верю.

Я сдула упавший на лицо локон, постаралась скопировать фирменный папочкин взгляд и продолжила допрос.

— Ты зачем сюда?..

Незнакомец с готовностью пояснил, лукаво прищурившись:

— Я был невероятно заинтригован, что ж это за мир такой, где водятся такие забавные маленькие Ледышки. У меня выдалось несколько свободных дней… Решил провести их с пользой. Для общего развития, так сказать. Хочу все здесь изучить и м-м-м… разгадать загадки.

— Какие еще?.. — подозрительно спросила я.

Незнакомец поудобнее устроился на мне и улыбнулся шире.

— Например, я так и не понял… зачем нужно вот это?

Указательным пальцем он с любопытством ребенка подцепил верхнюю пуговку моего наглухо закрытого форменного платья. Пуговка предательски расстегнулась. Незнакомец получил по рукам.

— За надом! — прошипела я.

— Но это же неудобно! — возразил с невинным видом стукнутый Незнакомец, с энтузиазмом присматриваясь к следующей.

— Зато практично! — возмущенно ответила я, пытаясь исхитриться и одной рукой застегнуть обратно.

— Но так же ничего не видно!

— Так в этом и смысл!! — я хотела было окончательно взорваться, но увидела, как подрагивают краешки его губ и вздохнула. — Ты надо мной смеешься, да?

— Если только чуть-чуть, — доверительно сообщил мой неожиданный гость, понизив голос. — Ну так что, экскурсию устроишь по своему миру?

— Непременно! Если с меня слезешь. Лежа не могу.

Кажется, он опять собирался сказать что-то наперекор, возмутительного свойства, но сдержался.

Легко отжавшись, вскочил и подал мне руку. Сдернул меня с постели, а потом принялся с интересом осматриваться в комнате. Одновременно стаскивая охотничью сумку из рыжей замши, которая висела у него на боку на длинном ремне, и по-хозяйски швыряя ее мне на кровать. Длинный меч с черной рукоятью и черными кожаными ножнами, инкрустированными на конце и у гарды серебром, остался на поясе. Я прогулялась взглядом ниже, и естественно увидела босые ступни. Ну что за человек!

Первым делом Незнакомец подошел к стрельчатому витражному окну. Распахнул его и замер.

Окно моей комнаты выходило на парк вокруг Академии.

— Это… потрясающе.

Вот теперь я ему верила. У него был взгляд человека, который увидел чудо. Хотя парк здесь небольшой и не то чтобы очень ухоженный, да и в медленно сгущавшихся сумерках уже мало что можно было разобрать — я поняла, что на Незнакомца вид из окна произвел очень сильное впечатление.

А еще поняла, что по уши заинтригована, что же такого особенного в кучке рассаженных кое-как вокруг тропинок деревьев.

— Мне здесь уже нравится, Ледышка! — умиротворенно сообщил мне Незнакомец, осторожно прикрывая окно. — Давай дальше!

Оглядел бегло комнату… и направился прямиком к моему платяному шкафу.

Я бросилась наперерез и закрыла его грудью.

— Только через мой труп!! Это шкаф. Там одежда.

— Что, вот это все сооружение из досок ты используешь для хранения груды бесполезного тряпья, навроде того, что сейчас на тебе? — недоверчиво спросил Незнакомец, смеривая меня взглядом.

— Да!! И открывать дверцы без разрешения хозяйки… у нас приравнивается к святотатству! Почти как… покушение на Священное Пламя! — нашлась я.

Воин скептически выгнул бровь, но от покушения на Священную обитель нижних юбок и панталон отказался.

Любопытный взгляд пустился дальше бродить по комнате.

— Две кровати? Не говори, что у вас есть еще какая-нибудь странная традиция, и вместо лишней одежды тебе нужно еще и лишнее спальное место. Сразу предупреждаю, я там не помещусь — ноги будут свешиваться.

Я чуть не задохнулась от подобной бесцеремонности.

— Даже не думай! Ты здесь спать не будешь! Это кровать моей сестры.

— Она такая же маленькая как ты? — поддел меня Незнакомец, утаскивая со стола книги и бегло пролистывая.

— Мы близнецы, — буркнула я. — Так что она такого же абсолютно нормального роста, как и я.

Ох.

И вот зачем я вспомнила про Джен!

В груди противно заныло. А потом закололо так, словно кто-то тупой кинжал вонзил по самую рукоятку и провернул пару раз.

Дженни сказала заклинание. Дженни оживила зеркало. Она скоро вернется из общей гостиной, и они с моим темным воином наконец-то встретятся.

И все.

Я потерянно плюхнулась обратно на краешек кровати и сцепила пальцы в замок на коленях.

Ничего. Ничего. Я смогу. Я же знала, что это когда-нибудь случится…

Ну, по крайней мере я была морально готова, когда дверь распахнулась, и на пороге показалась разрумяненная, веселая Джен. И замерла, так и позабыв ее закрыть.

Незнакомец резко обернулся на шум и бросил взгляд на мою сестру.

Я спрятала глаза и внутренне сжалась.

— Э-э-м… это кто еще? — подозрительно протянула Дженни.

— Ну… гость. Из другого мира. Из зеркала. Я же говорила, что меня спас один местный житель… ну так вот это он.

Не смотрю на них. Не могу. Грудь сдавило, будто припечатало тяжеленным камнем — не вздохнуть. Представляю сейчас свою сестру другими глазами — красивая, обаятельная, искрящаяся улыбкой…

— Хм. Значит, ты рассказывала обо мне — а, Ледышка?

Да ну его. С таким красивым, бархатистым и ужасно самодовольным голосом.

Я пожала плечами и не ответила.

— Э-э-м… у него меч!

— Я знаю, Дженни.

— И он… из другого мира?!

— Да, Дженни, — обреченно подтвердила я, по-прежнему уставившись на свои до боли, до побеления сжатые пальцы.

— Это же опасно!! Чем ты думала, когда его сюда притащила?! Когда мы тебя чуть не потеряли?! Надо немедленно сказать папе! И тете Эмбер…

— Так! — Увесистый томик учебника со стуком захлопнулся и шлепнулся обратно на стол. — Пусть твоя сестра зовет, кого хочет. Папу, маму, тетю, дядю, двоюродную бабушку… А мы пока пойдем! Ты мне еще не все показала.

Большая теплая ладонь легла на мои заледеневшие пальцы, решительно расцепила замок и потащила за собой.

К такому я тоже не привыкла. Чтобы меня брали за руку. Вообще чтобы дотрагивались — спокойно, грубовато и без спроса, словно это самая обычная вещь в мире.

Поэтому я снова не нашла слов и даже не пикнула, когда меня вывели через дверной проем в коридор — могла только в безграничном удивлении пялиться на широкую спину перед глазами и знакомое черное пламя, пляшущее на коже при каждом движении.

Только в коридоре я немного пришла в себя — достаточно, чтобы обернуться на сестру и…

Никогда в жизни не видела у человека такого шока на лице — как тот, с которым Джен, разинув рот, смотрела на наши с Незнакомцем сплетенные пальцы.

Глава 22

Меня протащили до изгиба коридора быстрее, чем я успела сообразить, что сказать Джен, поэтому так и пришлось оставить сестру в положении ледяной фигуры с разинутым ртом, когда она скрылась у меня из глаз.

Вообще, кажется, рядом с Незнакомцем я начинаю действительно оправдывать свое прозвище, потому что мозги принимаются работать с поистине улиточной скоростью. Наверное, все силы организма уходят на то, чтобы справиться с нахлынувшим тактильным штормом, и на работу серого вещества уже ничего не остается.

Иначе как объяснить, что я ни слова не сказала, пока мы спускались по лестнице до самого низа башни? Мой гость что-то говорил — кажется, делал комплименты «моему дому», а я могла только ошеломленно прислушиваться к ощущениям, которые рождало во мне прикосновение большой и теплой ладони с шершавыми мозолями от рукояти меча. На наше счастье, в узком спиралевидном коридоре в этот вечерний час никого не было.

Стоп.

Я встала как вкопанная, тормозя обеими ногами о лиловый ковер, и добилась того, что меня перестали тащить. Резко дернула руку, и Незнакомец меня нехотя выпустил.

— Н-не надо нам больше держаться за ручки!

— Что такое? Еще один ваш непонятный обычай? А за что я должен тебя держать — подскажи, я исправлюсь! — сверкнул на меня глазами через плечо мой невыносимый гость.

Я смутилась и сделала шаг назад. Кто-нибудь из студенток может попасться на пути, а нас не должны видеть так! Иначе мой секрет будет раскрыт. Что Незнакомца я не обжигаю, и вообще моя Сфера на него не реагирует. А мне почему-то не хотелось, чтобы кто-то знал. Пусть это будет только моя тайна.

— В нашем мире вообще не принято, чтобы девушка и… малознакомый парень находились близко.

И между прочим, ни секунды не покривила душой! Обе бабушки гордились бы моим знанием этикета.

Воин пожал плечами.

— Как скажешь. Но честно говоря, я предпочел бы обычаи моего мира.

— Это какие? — не удержала любопытства я.

— Девушка и… малознакомый парень целуются при встрече. В губы. Ну, чтобы познакомиться получше.

— Вот еще! — вспыхнула я, сделала еще шаг назад и распласталась по стеночке в испуге.

Незнакомец расхохотался.

— Опять попалась, да? — пробурчала я, не зная, то ли обижаться, то ли нет, и отлепляясь все-таки от стены, чтобы сохранить хоть каплю собственного достоинства. В конце концов, кто тут хозяин, а кто гость? Почему только он ставит меня в неловкое положение с самого начала?

— Извини, трудно удержаться. Ты слишком забавная. Ладно, идем дальше! Я уже говорил, что у тебя красивый дом?

— Это не дом. Это… — устало поправила я…

…И бросилась вперед, чтобы не дать ему открыть дверь в самом конце коридора, но не успела.

Незнакомец распахнул створки и сделал шаг в просторную округлую комнату, уютно освещенную яркими магическими огнями.

Я ударила себя ладонью по лбу, мысленно проклиная на все лады, и с восторгом смертника, идущего на плаху, тоже шагнула за порог. Возвращать поздно, осталось придумать, что делать дальше с этой катастрофой.

— … это Академия магии. Я в ней учусь. И здесь… комната отдыха женской башни, — пробубнила я глухо из-под ладони, не решаясь поднять глаза.

Да уж, Эмма.

Диплом самой феерической тупицы этого семестра определенно отправляется тебе.

Или этого года. Или этого столетия.

Привести полуголого варвара из другого мира на ночь глядя в женскую башню… Интересно, уже можно паковать чемоданы, или не заморачиваться — папочка и так меня заберет, когда ему придет новость о том, что я с треском вылетела из Академии пурпурной розы?

Кто-то взвизгнул, кто-то восторженно выдохнул, кто-то зашептался.

— Добрый вечер, девушки! Мы здесь проходом, никому не хотели помешать. Не обращайте на нас внимания! Идем, Ледышка, — бодрый голос Незнакомцы вывел меня из ступора. Я убрала руку с лица и поспешила за ним дальше, стараясь не смотреть по сторонам и жалея, что не могу провалиться сквозь пол.

Однокурсницы — кто уютно расположившись с ногами в углу дивана за болтовней, кто в креслах с пирожными, кто на подоконниках с книгой — провожали нас удивленными, восхищенными, осуждающими, жадными, заинтересованными, смущенными, сверкающими глазами. По счастью, мы все еще не так долго проучились здесь и не так хорошо были знакомы друг с другом, чтобы барышни спускались в общую комнату неглиже. Девчонки были достаточно одеты, чтобы мне не захотелось кого-нибудь придушить.

И хорошо, что до десяти вечера, когда дверь в башню запирается, было еще далеко, и мы с легкостью выбрались наружу, а не остались здесь, взаперти с дружным и донельзя перевозбужденным женским коллективом.

— Мда уж, Ледышка… — посмотрел на меня Незнакомец слегка обескураженно, когда мы снова оказались одни — в просторном холле второго этажа, неподалеку от трех лестниц. — Могла бы и предупредить, что у тебя столько гостей. Давненько я не чувствовал себя тортом на дне рождения, от которого каждому гостю охота отщипнуть кусочек.

— Говорю же, это не мой дом! — пояснила я, не зная, куда деваться от стыда. Плотно прикрытая дверь не могла до конца заглушить шум потревоженного улья, который остался за нашими спинами. — Это место называется Академия пурпурной розы. Мы с сестрой учимся здесь магии.

— Магии, значит? — заинтересованно выгнул бровь Незнакомец, снова сокращая расстояние до непозволительного и разглядывая меня с высоты своего роста. — Интересно. У нас тоже существует что-то в этом роде. Собственно, в каждом Храме есть ученики, которые проходят несколько ступеней обучения. Это мне знакомо, сам недавно завершал последнюю. И как успехи?

— Пока так себе, — честно призналась я.

— Почему еще? Судя по тому, что я видел, магии у тебя — хоть отбавляй. Есть проблемы?

Я с трудом удержалась, чтобы не начать пересказывать этому человеку, которого видела третий раз в жизни, не считая спины, историю всей своей жизни, от горшка до поступления.

— Это слишком сложно объяснить, — улыбнулась я. Приятно было чувствовать неподдельный интерес к себе. Честно сказать, не помню, когда в последний раз мною кто-то интересовался по-настоящему. Окружающих обычно больше занимало, как меня уберечь от всего на свете, чем сама я.

— Люблю трудности, — улыбнулся в ответ мой Незнакомец. Огни снова плясали на дне его взгляда — так притягательно и ярко в сиреневом сумраке, что бродил по коридорам Академии в этот тихий вечерний час.

Мы снова замерли в том странном, натянутом как струна молчании, которое уже было мне знакомо, но с которым я по-прежнему не знала, что делать. Глаза в глаза — и словно он ждал от меня чего-то, а я никак не могла понять, чего, и так и стояла без слов, прислонясь к стене в его тени и кусая губы.

С протяжным скрипом распахнулась одна из дверей дальше по коридору.

— Кто тут шастает в такой час, — раздраженно-скрипучий голос проехался по моим нервам, и я вскинула голову. В коридор шаркающей походкой проковылял тощий профессор географии Оскотт — похожий на привидение, только в черном. Подслеповато прищурился, а потом узнал меня и гневно возопил, раздувая крылья носа в возмущении:

— Студентка Винтерстоун! Кто вам разрешил проводить посторонних мужчин в Академию?! Вы порочите добропорядочное имя нашего заведения! Черните моральный облик…

— А кто вам сказал, что я посторонний — а, уважаемый? — обернулся на него Незнакомец, как бы невзначай поглаживая рукоять меча. В голосе его за обманчивой кошачьей мягкостью зазвучали стальные нотки. Я поняла, что Оскотта надо срочно спасать.

— Он не посторонний!! — выпалила я, бросаясь между ними.

Думай, Эмма, думай!

— Он… здесь учится!

— Да что вы говорите, студентка Винтерстоун, — ядовито протянул Оскотт. — И с каких же пор, интересно, учится, что я не видел раньше такого примечательного студента?

— А вот с этих самых! — широко улыбнулся Незнакомец, убирая ладонь с рукояти.

Глава 23

Охо-хо-о-о… Это ж надо было ему такое ляпнуть!

Нет, я бы на его месте — если б, конечно, в Иномирье со мной хоть кто-то соизволил разговаривать — тоже наплела любую ересь, лишь бы не огрести. Но вранье Незнакомца получилось совсем уж неправдоподобным. Даже на мой неискушенный взгляд. Оскотт, кажется, был того же мнения, судя по его побагровевшей физиономии.

— С этих пор?! Что за наглая ложь!! Вы за кого меня принимаете? Здесь учатся только молодые люди и девушки от восемнадцати до двадцати пяти лет!

— Какая удача, что мне двадцать четыре, — невозмутимо ответил Незнакомец. — Между прочим, Ледышка, это истинная правда.

— Я не буду спрашивать, чем же вы, в таком случае, питались все эти двадцать четыре года… но могу, по крайней мере, поинтересоваться, откуда здесь взялись в такое время?! Все нормальные студенты заселились еще в первый день! — съехидничал Оскотт. Вот же прицепился на нашу голову, репей несчастный!

И тут вдохновение снова снизошло на меня.

Я решительно вышла вперед, встала рядом с Незнакомцем, сложила руки на груди и, вздернув подбородок, заявила:

— Если вы знаете моего отца, графа Винтерстоуна — а вы, я уверена, знаете, мистер Оскотт… — мистера на этих словах аж перекосило, и с я удвоенной энергией принялась нести свою вдохновенную чушь, — то наверняка слышали, что он обожает всяческое холодное оружие и много времени уделяет… укреплению обороноспособности родового замка. Наш…. ваш новый студент — один из мечников в гарнизоне, как вы можете догадаться по великолепному оружию на его боку. Папа… великодушно отпустил его учиться. Ага! Не поверите — чуть не плакал, когда отпускал. Правда, не с первого учебного дня — очень уж этот мечник у него… незаменимый. Пришлось отпуска дожидаться, да!

— Почему, в таком случае, он в женскую башню прямиком прибыл, этот ваш незаменимый мечник со своим незаменимым мечом? А?! — продолжал брызгать слюной Оскотт, то ли гневно, то ли завистливо впиваясь глазенками в моего Незнакомца, которого уже начинало ощутимо потряхивать от смеха.

А тот снова промолчал, глядя на меня искрящимся взглядом и ожидая, как я буду выкручиваться теперь. Наслаждается ситуацией, вот ведь гад!

— Ну это… может, вы еще и тетю мою знаете? Ту самую, которая известная на весь мир королева Арвенора? Ну, такая… с магией. Портальной. Она у нас гостила дома! Вот и забросила по дороге нового ученика. Чуть-чуть, правда, ошиблась с координатами приземления.

— С координатами приземления я немного ошибся, это точно! — ухмыльнулся Незнакомец, обжигая меня глазами и мимоходом глянув на злосчастную пуговицу. Я вспыхнула, но постаралась не растерять самоуверенного вида. Хотя это и было нелегко.

Если когда-нибудь до отца вся эта история дойдет, а она непременно дойдет, он мне оторвет голову. Даже несмотря на панцирь. Вот вместе с панцирем и оторвет.

— Значит, говорите, мечник… — не унимался Оскотт. Нет, теперь я понимаю, отчего из него вышел такой посредственный и занудный учитель географии. Просто каждый человек должен быть на своем месте! Вот ему явно стоило пойти в ростовщики, долги из людей выколачивать. Ну, или в аптекари — пиявок продавать.

Профессор снова подозрительно изучил невозмутимо торчащую посреди коридора, точно скала посреди реки, фигуру «нового студента».

— Что-то я не припомню, чтобы рубаки, у которых в голове обычно одна извилина, да и та работает только в сторону выпивки и женщин, бывали одаренными магами!

— Ледышка, а напомни-ка — почему я до сих пор терплю это чучело, которое загораживает нам проход? — поинтересовался как бы невзначай Незнакомец.

— Потому что это мой преподаватель! — прошипела я в сторону.

— А-а-а-а, потому что это наш преподаватель! — нарочито-бодрым тоном подхватил он.

Я уже терялась в этом цирке абсурда.

Кажется, ситуация сложилась патовая — никто не собирался двинуться с места, хотя аргументы у сторон тоже, судя по всему, исчерпались.

— Девочка же сказала вам, Оскотт, что этот молодой человек приехал учиться! Что вам еще непонятно?

Я едва не подпрыгнула от неожиданности, когда словно из-под земли за спиной Оскотта возникли новые действующие лица этой трагикомедии. Наша Леди Ректор в домашнем халате ярко-малинового атласа и салатного цвета туфлях с загнутыми носами. В сопровождении своей отсвечивающей сиреневым крошки-оленихи, которая меланхолично поглядывала на присутствующих задумчивым аметистовым взглядом из-под длинных ресниц. Вот их только и не хватало для полной феерии безумия.

— И вообще, — заявила старушка, — кто бы говорил о моральном разложении! Вам напомнить, старина Оскотт, при каких обстоятельствах вы со своей женой познакомились? Так что оставьте молодое поколение наслаждаться молодостью… в разумных пределах, разумеется, — подмигнула она нам.

И тут я заметила, как напряженно и сосредоточено Незнакомец разглядывает олениху. Я и забыла о его нелюбви к магическим животным! У них такие, судя по всему, не водятся.

Как с таким каменным лицом прикажете продолжать спектакль? Опять мне за двоих отдуваться.

— Леди Темплтон, я требую немедленного компетентного разбирательства! — выплюнул Оскотт. — Надо выяснить, может ли кто-нибудь подтвердить ту в высшей степени неправдоподобную басню, которую мне только что напела наша студентка! Мечник графа Винтерстоуна, видите ли… на отпуске, видите ли… промахнулся, видите ли…

— Что, неужели так и сказала? — с восторгом воззрилась на меня сумасбродная старушка.

А потом она скосила глаза вниз… и они расширились в удивлении.

У меня холодок пробежал по спине. Что она там?..

Вот теперь до меня дошло. В запале я подошла куда ближе к своему темному воину, чем позволяла бы Сфера! Это подслеповатый Оскотт в своем бараньем упорстве еще не сообразил, что к чему. А у нашей Леди Ректор и в сто с хвостиком, судя по всему, шестеренки вертятся очень быстро. Вот сейчас она как…

— Дорогой коллега! — Леди Темплтон схватила высохшей изящной ручкой оторопевшего Оскотта за рукав необъятной мантии и чарующе улыбнулась аккуратно подкрашенными губами. — Смею вас уверить, я лично видела этого… мечника в карауле, когда гостила у Винтерстоунов нынешней зимой! Надеюсь, моего ручательства вам хватит, чтобы оставить молодого человека в покое? Милый юноша, с сегодняшнего дня вы приняты в Академию пурпурной розы!

Стоп. Что?!

А старушка не унималась.

— Так что располагайтесь, будьте как дома! И с утра обратитесь, пожалуйста, к нашей кастелянше для подбора формы… хотя это будет та еще задачка. А пока, принимая во внимание поздний час, пожелайте-ка спокойной ночи девушке — да и отправляется поскорее в мужскую башню. Учитывая обстоятельства, сегодня ее закроют пораньше. А женскую теперь вообще, пожалуй, будут запирать на ночь с применением магических замков. На всякий случай! — она заговорщически подмигнула. — И мы с вами еще непременно побеседуем с глазу на глаз! Насчет серьезности ваших намерений… в отношении учебы. А ты ступай себе, Эмма, моя девочка! Кстати, как зовут твоего обаятельного друга? На кого мне оформлять документы на зачисление?

И вот на этом месте я впала в самый настоящий ступор.

Какой там диплом?.. Медаль. Золотая. С бриллиантовым напылением.

А в самом деле, как его зовут?!

Он помедлил пару мгновений, откровенно наслаждаясь моим замешательством.

— Морвин Эрвингейр. Для друзей… и хорошеньких девушек — Морвин.

Смеющийся взгляд пробежался по моему лицу, зажигая пожар смущенного румянца.

Леди Ректор довольно кивнула.

— Отлично! Так и запишем. Красивое имя. И красивые получатся инициалы, гм-гм… о чем это я? Ах да, Оскотт, отойдемте пока! Не будем смущать молодежь. А после проводите нового студента в башню, будьте добры… и насчет комнаты надо распорядиться… без соседей, учитывая габариты юноши, полагаю… да-да, комната на одного определенно будет лучше!..

Мечтательные речи нашей Леди Сводницы стихли в отдалении.

И как-то так получилось, что коридор снова опустел.

До чего тихо здесь по вечерам, оказывается, когда никто не галдит.

— Значит… Морвин, да? — неуверенно спросила я, поднимая робкий взгляд.

Как непривычен вкус его имени на губах. Но, пожалуй, мне очень нравится.

Ночью, когда все уснут, повторю еще — сто раз, тысячу, чтобы распробовать.

А потом улыбка, едва вспыхнувшая на моих губах, погасла, когда я увидела его ответный взгляд — серьезный, пристальный и слегка напряженный.

— Да. Послушай, Ледышка… ты очень складно умеешь сочинять, оказывается. А теперь посмотри мне в глаза и скажи… скажи еще раз, что никогда не посылала Зверей в наш мир!

Мне хотелось рассмеяться тому, что бравый воин боится каких-то милых зверюшек… но я не стала. Видимо, и впрямь Тушкан основательно набедокурил там, у них, а Священное Пламя для обитателей Иномирья по-настоящему священно. Поэтому стоило ответить серьезно.

— Клянусь — никогда-никогда я не делала ничего подобного! И уверена, что никто из нашего мира тоже не стал бы! Олени вообще все время живут рядом со своими хозяевами, а Тушкан… с Тушканом я тебя еще непременно познакомлю поближе. Ты убедишься, что он очень славный зверек и никому не хотел причинить вред, просто его нужно поучить хорошим манерам! — запальчиво произнесла я, и напряжение во взгляде моего темного воина постепенно растаяло, уступило место привычному теплу.

— Хорошо. Я тебе верю! — а потом он добавил, понизив голос, — и спасибо за отличное прикрытие. Лучший мечник твоего отца? Неплохая идея.

— Не за что! — шепнула я, теперь с полным основанием позволяя себе широкую улыбку. — По счастью, у нас очень добрая Леди Ректор! Так что теперь тебе не грозит быть вытолканным отсюда взашей. Можешь спокойно все осмотреть, прежде чем вернуться восвояси. Когда ты, кстати, возвращаешься?.. — добавила я чуть менее радужно.

Хорошо, что леди Темплтон увела Оскотта подальше и они не видели, как Незнакомец… Морвин протянул руку и коснулся кончика моего носа указательным пальцем.

— Ты что, не поняла, Ледышка? Я правда решил здесь учиться. Какое-то время. Мне здесь нравится. А лучше всего изучать другой мир — с полным погружением в языковую среду, так сказать. Устроишь мне завтра экскурсию? Буду ждать тебя на рассвете, на этом самом месте. Ты же не собираешься дрыхнуть до обеда?

— Н-не собираюсь… — пробормотала я ошеломленно. Да уж, сегодня явно день сюрпризов.

— Тогда не опаздывай. И… сладких снов, Маэлин! Мне-то вряд ли грозят. Если длина кроватей здесь везде одинаковая.

Глава 24

Морвин развернулся и ушел туда, где в отдалении его ждал хмурый как туча Оскотт. Оставляя за собой привычное уже ощущение смутной тоски и пробирающегося под платье холода. Неужели я становлюсь зависимой от его присутствия и тепла?

Я помедлила немного, глядя на удаляющуюся спину, а потом встрепенулась и тоже отправилась восвояси.

Морвин, Морвин… непривычно так его называть, даже в мыслях. Морвин Эрвингейр — студент Академии прурпурной розы. По обмену из другого мира. Огненных магов у вас не хватало? Получите, распишитесь и наслаждайтесь.

Да уж… определенно, жизнь теперь пойдет нескучная! Учеба в Академи заиграет новыми красками. И не только для меня. Боюсь представить, какой фурор произведет появление этой самой удивительной спины на лекциях — даже затянутой в студенческую форму. Если, конечно, она еще на нем сойдется.

Как в тумане, погруженная в свои мысли, я толкнула дверь… и действительность немедленно напомнила о себе.

В общей гостиной женской башни, естественно, никто и не думал расходиться по кроватям!

Девчонки больше не напоминали цветочки на лугу, хаотично растущие тут и там. Теперь они кучковались как грибы-опята. При моем появлении стихло возбужденное жужжание и наступила заинтересованная тишина.

Вперед выступила Сол, на правах почти что «подруги». Остальные впились в меня глазами и внимательно слушали. Даже та блондинка с косичками, Мэри-Энн, которая одна не слезла с подоконника и усиленно делала вид, что читает книгу.

— Эмма, ты должна нам немедленно все рассказать!

Поскольку Сол стояла на проходе, а второй раз прикладывать ее по лицу Сферой было бы невежливо, даже если очень хотелось, мне пришлось тоже остановиться.

— Что рассказать? — изобразила непонимание я.

Кошачьи глаза Солейн сверкнули.

— Кто, откуда, как зовут…

Вот ведь наглость! Я сама как зовут только сегодня узнала, после ряда сильнейших нервных стрессов, включая покушение на бедную пуговичку, а им все вынь да положь на блюдечке!

— …а главное, есть ли у него девушка! Встречаешься с ним лично ты или нет, можешь не объяснять, и так очевидно, что нет, — со снисходительной улыбкой добавила она.

Я вспыхнула. Нет, конечно, откуда бы им знать, что Сфера на Морвина не действует — но вот этот сожалеющий взгляд, будто я уродина, на которую никакой нормальный парень не позарится… это уж слишком!

— Ну ты же сама сказала, что «очевидно нет». Тогда откуда мне знать? Так, заблудился кто-то, а я проводила. Спокойной ночи, девочки! Сладких снов. А я пойду. Мне тоже надо лечь пораньше. Завтра еще нашему новому студенту экскурсию устраивать по Академии. «Самые таинственные места и романтичные закутки — лучший маршрут года». Я должна хорошо выглядеть, сами понимаете! Чтобы не посрамить честь женской половины нашего славного учебного заведения, так сказать.

Полюбовавшись на то, как вытянулось лицо Сол, которая, кажется, усиленно пыталась сообразить, какие-такие таинственные места я собралась показывать Морвину, я аккуратно обогнула ее по параболе и прошествовала обратно наверх.

Кто бы мог подумать — оказывается, Эмма Винтерстоун бывает язвой! Удивительное открытие. А все этот Морвин со своей спиной. Свалился же на мою голову…

Но оказывается, безумный день еще не закончился.

Прямо с порога комнаты на меня налетела Джен — едва-едва не врезавшись в Сферу. У нее глаза горели, как две люстры бального зала.

— Эм, я требую подробностей!!

— О нет, только не ты тоже…

Неужели вирус под названием «Морвин» поразил и мою сестру? Я бочком-бочком пробралась до своей постели и рухнула совершенно без сил.

Это не помогло успокоиться. Вот ни капельки. Мало того, что на покрывале самым предательским образом остался чужой запах, так что мне захотелось вцепиться в него зубами… а память тела немедленно вернула самые возмутительные воспоминания, взгляды, прикосновения… так еще и забытая походная сумка валялась почти на моей подушке.

Я вздохнула, протянула руку и коснулась кончиками пальцев потертого рыжего ремня. Так и подмывало посмотреть, что внутри — но воспитание не позволяло. Вряд ли что-то секретное, раз Морвин оставил ее валяться без присмотра, — и все-таки.

— Извини, сестренка, но ты не отвертишься! — наседала Дженни.

Я приподнялась на локте и посмотрела на ее полное воодушевления лицо.

— Джен, лучше ты мне скажи — сколько у меня времени до того, как любящий папочка примчится пересчитывать ребра нашему новому студенту по обмену? Ты уже успела поднять тревогу, пока меня не было?

Сестра одарила меня лукавой улыбкой и загадочным взглядом из-под длинных ресниц.

— Ты издеваешься, Улитка Старшая? Чтобы я позвала папочку после того, что видела?.. Да ни за что! Студент по обмену, значит… Хм-хм…

Она скрестила руки и постучала себя указательным пальцем по подбородку.

— И знаешь, что я думаю?

— Даже не догадываюсь… — кисло пробормотала я, вяло ковыряя пряжку на сумке.

— Я думаю, что этот твой гость — просто шикар-р-рный мужчина! А ты как считаешь, а, Эмма?

Ну вот. Так я и думала. Дженни тоже пала жертвой его огненной харизмы.

— А я никак не считаю. Я устала и хочу спать.

Наскоро переодевшись в ночную рубашку, я затолкала сумку под кровать, чтоб глаза не мозолила, и улеглась под одеяло — всем своим видом демонстрируя, что к дальнейшим разговорам на тему нашего нового студента не расположена. Чтоб ему там икалось.

Дженни повздыхала и уснула… а вот ко мне сон не шел.

Угораздило же уродиться с таким дурацким характером! Спать не давало чувство вины.

Сначала оно грызло исподтишка, осторожно, словно пробуя на прочность мою шкурку. Потом все уверенней и уверенней — и наконец словно с цепи сорвалось, и впилось в мою душу, и рвало ее когтями, и бередило, и заставляло ворочаться в постели, сбивая в ком влажные простыни.

Все эти неподдельные восторги сестры, ее расспросы, ее сияющие глаза — она, кажется, рассмотрела наконец-то Морвина как следует. А я, если хорошенько вдуматься, ведь влезла без спроса в ее мечту. Если бы только я не взяла в руки зеркало, разбуженное ее заклинанием, не отправилась в другой мир вслед за любопытным Тушканом… хотя бы теперь надо признаться самой себе, что сделала это с тайным желанием встретиться снова со своим Незнакомцем… если бы… если бы…

Если бы не я, Морвин первой увидел бы другую сестру.

Это из-за меня все у них пошло наперекосяк.

Могу ли я быть счастлива, зная, что украла счастье у любимого человека?

На притихшую Академию пурпурной розы опустилась ночь. Ночь — темный плен, обнимающий душу мягкими крыльями. Ночь — когда кажется, что весь мир до утра исчез, и есть только ты во всей Вселенной, и она говорит с тобою беззвучно, самые тайные страхи и желания поднимает со дна. Ночь — когда наедине с собой так трудно обманывать и обманываться.

Бессонная ночь подсказала один-единственный, беспощадный в своей честности ответ.

Нет, не могу.

Поэтому лучше отступить в сторону сейчас — прежде, чем неизбежность предопределения столкнет их все равно, когда для меня уже будет слишком поздно. Хотя… кого я обманываю. Для меня слишком поздно уже. Все, что могу — это не дать этому безумию оставить слишком много шрамов на сердце.

Рассвет застал меня, лежащей неподвижно и глядящей в потолок распахнутыми глазами. Умиротворяющий щебет ранних пташек за приоткрытым окном звучал насмешкой.

— Джен, ты спишь?

— М-м-м… Эмма, который час? — сонный голос из-под одеяла на том краю комнаты.

— Единственный подходящий. Джен, у меня болит живот, а я обещала показать Академию нашему новому студенту. Можешь пойти вместо меня? Кстати, его зовут Морвин. Не забудь.

— Эм, ты с какого дуба рухнула? Вы же договорились. Значит, он будет ждать тебя.

— Ну, тогда… притворись мной. Наденешь мою форму, сделаешь прическу, чтоб скрыть длину волос… он ничего не заметит. В конце концов, у нас с тобой никогда не получалось как следует над кем-нибудь подшутить. Был слишком простой способ определить, кто есть кто. Впервые попался человек, у которого такого преимущества не будет. Должны же мы впервые в жизни воспользоваться тем, что близнецы! Сделай это для меня, Дженни. Сделаешь?

— Когда у тебя такой убийственно-серьезный голос? Естественно! Так и быть, уговорила. В конце концов, мне тоже охота посмотреть ему в глаза… и задать пару вопросиков. Где там твоя форма?

Глава 25

Замечательный вид открывается с крыши Академии пурпурной розы.

Было не так уж трудно найти сюда выход — здесь устроено все, почти как дома. Только цвет крыши другой, удивительный — насыщенно-фиолетовый, с тонкими лиловыми прожилками, как на листе. Она покатая, шершавая и пружинисто-мягкая. Нагретая солнцем, жарким не по-апрельски. На ней так приятно посидеть и, выплакавшись, посветлевшим взглядом следить за тем, как рассветные лучи золотят верхушки деревьев в парке.

Не помню такого теплого апреля.

Первая, нежная листва легкой дымкой окутала ветви. Запах влажной земли и клейких почек, запах новой жизни, запах нежности и чистоты. Деревья словно звенят в этой прозрачной тишине, полные свежими соками, что ринулись из разогретой земли в иссохшие за зиму тела.

И как-то расхотелось грустить и жалеть себя. Одиночества нет. Это клетка, которую я сама себе придумала. Я никогда не буду одинока, пока есть это сумасшедше красивое небо и деревья под моими ногами. И теплая крыша волшебного замка под моей… кхм-кхм.

С тихим хлопком прямо на колени мне материализовался Тушкан. Вопросительно пискнул, склонил ушастую голову, щекотнул кисточкой хвоста.

— Привет, трусишка! Что, стыдно стало? Явился составить компанию?

Жаль, что Замок пурпурной розы не похож тот, в котором я выросла. Он не такой бойкий и самостоятельный — у меня дома вечно что-то шумит, гремит и падает, сами собой открываются и закрываются окна и двери, шипастые плети роз иногда ведут себя как настоящие руки, и вообще полное ощущение, что у тебя есть настоящий друг, только каменный. А этот Замок роз… он какой-то притихший. То ли силенок еще маловато, потому что он только недавно вырос, то ли… грустит без своих настоящих хозяев.

А значит, не мне одной тут бывает одиноко.

Я протянула руку и почесала милашного зверя под подбородком. Он блаженно прищурил круглые глазищи… а потом перепуганно взвизгнул и пропал.

Мои плечи и спина инстинктивно напряглись, но я не стала оборачиваться. Неужели зря ушла ото всех подальше, чтоб пострадать в уединении? Должно быть, Джен явилась поделиться впечатлениями. Только она знает о моей давней привычке сбегать на крышу, когда тоска особенно сильно принимается грызть изнутри. Мама рассказывала как-то с мечтательным видом, что у них с папой первое свидание прошло на крыше Замка ледяной розы. Она и подумать не могла, что ее паинька-дочка, со всех сторон обложенная ватой, возьмет идею на вооружение и тоже примется покорять вершины. Джен никогда никому не выдавала эту мою тайную отдушину.

Меня накрыла большая тень.

— Твоя сестра сказала, я прошел проверку. Это ты придумала?

Морвин уселся рядом, плечом к плечу. Вытянул длинные ноги.

В форме Джен с белым воротником, которую она заставила меня надеть, чтобы я не вздумала прогулять занятия, тоже были короткие рукава. Прохладный утренний ветерок здесь, на крыше, выстудил голые предплечья до мурашек, поэтому прикосновение теплой кожи рук Морвина пустило по телу волну согревающей дрожи. Кажется, он еще не ходил к нашей кастелянше за формой. Как же хорошо.

Я украдкой вытерла ресницы, чтоб он не заметил, что плакала.

— Какую еще проверку?

Морвин усмехнулся.

— Я спросил, где Эмма, прежде, чем твоя сестра открыла рот. Она разулыбалась, и сказала, что проверка пройдена. Даже была так любезна, что объяснила мне, где ты, собственно есть. Заявила примерно следующее: «Эмма притворяется, что у нее болит живот, но в комнате ты ее не найдешь. Так что лучше туда не ходи, тем более половина женской башни еще спит. Отправляйся прямиком на крышу, она обычно там прячется, когда ей грустно».

— Я ее убью… — пробурчала я в сторону, пряча улыбку. — Так как же ты догадался?

— Все просто — она не ты. — Его левая рука переместилась невзначай, и теперь он опирался на крышу позади моей спины так, что почти обнимал меня. — У вас… абсолютно разные глаза. Твоя сестра смотрит уверенно, совершенно убежденная в своей красоте, везении… в том, что она в безопасности, потому что любима. А вот ты… у тебя взгляд почему-то всегда ранимый. Беззащитный. Никогда не видел такого взгляда. Наши женщины — воительницы наравне с мужчинами. Для них оскорбительно быть слабее. Для них оскорбительно просить о помощи. А ты… твои глаза постоянно беззвучно меня о ней просят, и мне все труднее держаться в стороне.

Я замерла, почти не дыша, боясь пропустить хоть одно из этих странных, смущающих слов.

— А еще ты по-другому пахнешь, Ледышка.

— Когда ты, интересно, успел узнать, как пахнет моя сестра? — возмутилась я и все-таки подняла на него глаза. Это была ошибка. Слишком близко трепещущее пламя — на самом дне, едва различимое, таким темным стал его взгляд.

— Не переживай, Ледышка — запах ее духов я уловил на расстоянии. Он не сравнится с тонким ароматом твоей кожи, который можно почувствовать… только совсем рядом.

Морвин склонил голову и коснулся носом моего плеча на мгновение. Я смутилась и посмотрела в сторону, но сил отодвинуться не было.

— А еще скажи, Маэлин — это правда? То, что сказала твоя сестра. О том, что я единственный человек, кто смог подойти к тебе так близко, чтобы узнать этот аромат.

И под его испытующим, внимательным взглядом у меня вдруг щелкнуло что-то в голове. И все встало на свои места.

Он равнодушен к моей сестре. И моя сестра совершенно спокойно восприняла знакомство с Морвином — все ее восторги были лишь от того, что она заметила странное поведение моей Сферы. У нее ничего не екнуло в сердце, и оно вряд ли совершало такие дикие кульбиты в груди рядом с ним, как сейчас мое.

Потому что это я взяла зеркало в руки той колдовской ночью.

Потому что мне показало зеркало этого мужчину — отыскало его для меня среди тысяч людей, среди тысяч миров.

Мой единственный.

Робкая, тихая надежда на мягких кошачьих лапах вошла в мое сердце и согрела его.

Неужели?..

Неужели годы одиночества и пустоты остались позади? Неужели и я смогу быть счастлива? Неужели могу довериться этому мужчине, которого, даже если бы не было никогда моей проклятой Сферы, и сама бы выбрала из всех на свете мужчин? Даже несмотря на то, что положа руку на сердце, совсем его не знаю…

Я осторожно подняла глаза и встретила его взгляд своим — открытым и серьезным.

— Да. Это правда. Только ты.

Воздух в легких закончился, и я просто ждала, что будет дальше, не в силах пошевелиться.

Морвин не торопился с ответом. Внимательно разглядывал мое лицо, размышляя о чем-то. Потом протянул руку и бережно заправил прядь моих темных волос за ухо, задержав ладонь.

— Это все осложняет. Потому что я не смогу взять тебя с собой, в мой мир. По серьезным причинам, поверь.

У меня получилось сделать лишь короткий, резкий вдох и глотнуть немного воздуха.

— Но тогда… быть может, ты останешься здесь?

— Остаться здесь…

Его задумчивый взгляд скользнул по очертаниям парка внизу, по многоцветной палитре зеленых мазков этого нежного, берущего за душу пейзажа.

Секунда утекала за секундой, а он все смотрел… и смотрел… и не отвечал.

— Тоже не можешь? — прошептала я, чтобы подтвердить догадку, кольнувшую тупой болью.

Его тяжелый, хмурый взгляд подтвердил.

— Меня зовет обратно долг. И обязательства.

— У тебя там жена? — быстро спросила я, отодвигаясь.

— Нет!

— Любимая женщина?

— Нет у меня никакой любимой женщины! — раздраженно бросил Морвин, и в его глазах снова вспыхнуло пламя. — В том мире.

Я помолчала секунду, осмысливая.

Кошка, поселившаяся в моем сердце, разозлилась, зашипела и выпустила когти. Я отвернулась и дала волю гневу.

— Значит, «в отпуск», да? Ну так я твоим временным экскурсоводом ни за что не буду! Возвращайся в женскую башню, там претенденток пруд пруди. Можешь взять сразу пачку.

— Не говори ерунды, Маэлин! — громыхнул Морвин. В его голосе было искреннее негодование, но меня уже было не остановить.

— И насчет Сферы моей не беспокойся. Как-нибудь обойдусь. В твоем мире много огненных магов. Найду другого, и посильнее тебя…

С тихим рычанием оскорбленный в лучших чувствах огненный маг сгреб меня в охапку, опрокинул на спину и подмял под себя. Проговорил тихо, обманчиво-спокойным тоном, нависая надо мной:

— Кого это ты собралась искать, Маэлин? Ты не найдешь в моем мире магов огня сильнее меня.

Я с вызовом уставилась в бурлящие огненными смерчами глаза.

— Ну так поищу в других!

Упругая крыша подо мной согревала теплом. Тяжесть его тела больше не пугала — это было именно то, чего я жаждала всем существом сильнее всего на свете. То, что заполнило бы пустоту, излечило от одиночества, вернуло к жизни так же волшебно, так же невыносимо прекрасно, как весна вернула к жизни деревья.

Но не ценой гордости.

Поэтому, когда его губы опустились к моим, повинуясь неизбежной силе сводящего с ума притяжения между нами, в последний миг я отвернулась и коснулась его губ кончиками пальцев.

— Нет. Я не стану твоим развлечением на пару дней.

Он поцеловал мои пальцы, а потом уткнулся лицом в волосы и прошептал в шею:

— Ты не развлечение, Маэлин… Ты — мое наваждение!.. С того самого мгновения, как ветер принес твой запах.

Его рука протиснулась между моей талией и крышей, охватила в кольцо, прижала сильнее. Шепот вибрацией дыхания зажигал пожар на коже.

— Больше всего на свете я мечтал бы разбить артефакт перехода и остаться с тобой навсегда. И любить, любить… Чтобы ты растаяла в моих руках, Ледышка… Чтобы позабыла все слова обоих языков, и помнила только мое имя…

Я схватилась за его плечи, как утопающий.

— Морвин… Ну так останься! И люби…

А он снова промолчал. Лишь глубоко вздохнул, а потом впился в мою шею безумным, жарким, голодным поцелуем.

Я умирала и оживала в этом пьяном прикосновении. Сходила с ума и почти уже готова была вместе с ним упасть в жерло кипящего лавой вулкана.

Но когда его губы опустились вниз и обожгли лаской ключицу, я вздрогнула и опомнилась. Толкнула плечи ладонями.

— Пусти! И вообще… что за ужасная манера на мне разлеживаться! Тебе… к кастелянше пора. За формой. А то на занятия опоздаешь. Ты же… мир исследовать явился, забыл? Вот и уходи. Исследуй.

Морвин замер, тяжело дыша, а потом со злостью ударил кулаком крышу. Вот только он не учел, что крышу живого Замка роз бить чревато.

Поверхность под нами загудела, вздыбилась, и его с меня просто сбросило. Поодаль материализовался Тушкан и злобно стрекоча стал прыгать рядом.

Не глядя на меня, с каменным лицом Морвин поднялся и ушел прочь.

Я посидела какое-то время на крыше одна, приходя в себя и пытаясь понять, что вообще сейчас было. Уж не знаю, что там у него за причины такие… Хотя, на самом деле, не похоже, чтобы он со мной играл… но я на него все равно ужасно зла.

Внезапно вспыхнув, я очнулась и стала приводить в порядок одежду. Платье было задрано до колен, а пуговичек самым бесстыдным образом расстегнуто уже целых две. Значит, делаем в памяти зарубку: к Морвину на расстояние вытянутой руки больше не подходить! Ну, или полруки. Или хотя бы на ладонь.

В конце концов, я все же решила перестать отсиживаться и с гордым видом отправиться на занятия. Пусть некоторые не думают о себе слишком много! Вот только за тетрадями в комнату зайду. Хорошо бы, конечно, еще перекусить чего-нибудь, но на завтрак я уже явно опоздала.

Первое, что я увидела, явившись в комнату, были чашка горячего чая и тарелка с булочками, аккуратно стоящие на письменном столе на салфетке.

Второе — светящаяся восторгом Джен, вскочившая с кровати при моем приближении.

— Ну как?!

— Что, ну как? — смутилась я.

— Как прошло твое первое свидание?!

Я замялась. Очень трудно описать, как прошло мое первое свидание, и можно ли вообще считать эти безумные валяния по крыше свиданием.

Джен понятливо улыбнулась.

— Да ладно, Улитка Старшая, можешь не объяснять. На тебе и так все написано. Причем в прямом смысле слова. Так, давай-ка меняться формами, и я побежала на лекцию! А ты пока задержись… и подумай как следует над прической.

— В шмышле? — поперхнулась я булочкой, которую торопливо грызла, обжигая ладони чашкой.

— Я бы тебе настоятельно советовала распустить сегодня волосы, — прыснула со смеху Джен. — У тебя на шее засос!

Когда хохочущая над моими попытками выдумать приличное оправдание Джен переоделась и покинула комнату, я нервно догрызла булочки и допила чай, а потом задумалась.

Значит, артефакт перехода он бы разбил…

Я вытащила забытую сумку из-под кровати, решительно щелкнула замком, не давая себе возможности передумать, и откинула верх. В конце концов, я всю жизнь была слишком правильная. Может, пришла пора совершать безумные поступки?

В сумке были небольшая фляга, пара сухарей, складной нож, моток бечевки, еще какая-то мужская ерунда, назначения которой я не знала… и стеклянный шар с куриное яйцо размером.

Я осторожно его достала и взвесила на ладони. Тяжелый.

В глубине его клубился серый туман, временами окрашиваясь огненными вспышками.

Глава 26

Соблазн был велик.

Меня до сих пор качало и кружило в шторме эмоций, и мысли путались, но одно я знала совершенно точно — я не хочу, чтобы Морвин уходил в свой мир. И стоит размахнуться и швырнуть как следует это тяжелое стекло об стену… он навсегда останется со мной.

Шар был теплым, нагревался изнутри дыханием призрачных огней, парящих в тумане. Творение магии нездешних небес. Наверняка очень ценный и дорогой артефакт.

Который Морвин так безрассудно оставил валяться в моей комнате, словно простую безделушку. Подсознательно доверяя мне?.. А я собираюсь предать это доверие.

Но не только эта мысль заставила вздохнуть и убрать шар подальше от соблазна обратно в сумку.

Я хочу, чтобы он остался со мной, потому что без меня просто больше не может. Только так.

Волосы я все-таки распустила, сколов две пряди у висков, чтобы создать хоть какую-то видимость прически, шею с возмутительным красным пятном прикрыла, прижала к себе стопку тетрадей, спрятав под ними сумку, и отправилась бегом на лекцию.

Первый гонг прозвенел, как только я вышла за порог, и я ускорила шаг. По дороге пыталась придумать, как общаться с Морвином на людях и куда девать глаза, в итоге так и не разобралась в себе и решила действовать по ситуации.

Ситуация оказалась… из рук вон сложная.

Нет, не так. Кошмарная!

Этот самый кошмар явился в лекционный зал в таком виде, что лучше бы не являлся. Безобразие, в самом деле! Так ведь и занятия можно сорвать.

Я остановилась в дверях зала, и кусая губы, со все возрастающим раздражением следила за тем, как практически каждая студентка, прежде чем занять свое место, даже если оно было на самых верхних рядах, резко меняла направление движения и считала своим долгом очень медленно продефилировать мимо первого ряда.

Потому что именно на первом ряду, за крайним слева концом длинного стола вальяжно расселся наш новый студент по обмену. Небрежно опираясь локтями на стол позади, он вытянул длинные ноги, которые никак не помещались, чуть ли не до середины прохода.

Форма… да, на нем была вполне себе форма! Темно-серая мужская форма студентов Академии пурпурной розы, и даже белая рубашка под ней. Вот только они были небрежно расстегнуты на все пуговицы, являя на всеобщее обозрение загорелую кожу груди и живота. И разумеется, из форменных брюк с синей строчкой факультета стихийщиков торчали голые ступни ног!

Никаких письменных принадлежностей у него с собой не наблюдалось, зато поверх стола разложен этот его странный изогнутый меч в черных ножнах.

Пламя узора на торсе бесстыже убегает под линию ремня, кое-как застегнутого не на те дырки. В темном взгляде, лениво скользящем по проходящим мимо людям, пляшут бесовские огни.

Естественно, в женской половине Академии бессовестный огненный маг произвел настоящий фурор. Правда, близко никто не осмелился подсаживаться к этому «студенту», развалившемуся на скамье с видом хищника на отдыхе, так что места справа и сзади были свободны. Зато начиная ряда с третьего творилось форменное столпотворение, хихакающее и пожирающее глазами спину, обтянутую трещащей по швам серой тканью.

Вид показушно-надменных и тихо негодующих дворянских сыночков с Джереми Коулом во главе, аккуратно по всем правилам этикета застегнутых на все пуговицы до самого подбородка, изрядно меня позабавил, но долго я на них не задерживалась — если уж для остальных девушек Морвин был магнитом для глаз, то со мной, кожа которой еще горела его прикосновениями, все было совсем плохо.

Каким-то непостижимым образом он почувствовал мое присутствие. Повернул голову вправо и безошибочно, сразу нашел взглядом. Кивнул на свободное место рядом с собой.

Я гордо вздернула подбородок и послала ему возмущенный ответный взгляд. Я ему что — собачонка, кивком подзывать?! Тем более, чувствовать себя "удостоенной внимания" среди всей этой толпы оголтелых девиц, чуть ли не слюни на него пускающих, совершенно не хотелось. И я твердо вознамерилась было сломать шаблон и обогнуть первый ряд по дальней дуге, чтобы поискать местечко позади, в стороне от людей… как мое тело независимо от мозга стало действовать само по себе. Выстроило совершенно другую траекторию движения, когда я увидела, что грациозной походкой пантеры к Морвину направляется Солейн.

Зеленые кошачьи глаза сверкают, пальцы с длинными коготками играют фиолетовым камнем на бархотке. Черные кудри небрежно перекинуты на один бок, на другом украшены яркой заколкой с изумрудами.

А еще… я могла ошибаться, но у меня возникло сильное подозрение, что эта девочка-метаморф со вчерашнего вечера увеличила себе грудь на пару размеров. Так-так… значит, не только с овсянкой умеет фокусы проворачивать! Это уже было выше моего терпения.

— Привет! Меня зовут Солейн. Мы встречались в общей гостиной женской башни, где ты м-м-м… так удачно заблудился вчера, — промурлыкала она, остановившись прямо напротив Морвина. Так, что было невозможно не заметить ее выдающиеся достоинства. — Я присяду? Здесь вроде бы свободно.

— Это место занято, — лениво проворчал Морвин, окидывая Солейн привычно-оценивающим мужским взглядом.

Мысленно запуская огненному магу его стеклянный шар прямо в голову, я подходила к первому ряду, неспешно огибая длинный стол по правому краю.

А моя «подруга», как оказалось, сдаваться так просто не собиралась.

— Прости, но сегодня так много народу на лекции… все ряды заполнены до отказа! А здесь пока никого. Ты не против, я присяду ненадолго? Если твой товарищ, который опаздывает, все же явится, тут же уйду.

И не дожидаясь ответа, она сдвинула меч в сторону и плюхнула на стол свои тетради.

Морвин нахмурился.

Я принялась мысленно считать до десяти и напоминать себе, что если опущусь до членовредительства, папочка точно заберет меня из Академии пурпурной розы.

— Тебе, кажется, ясно сказали? Здесь занято. Ты заняла мое место!

Все-таки я не смогла сдержать гнев, когда увидела, с каким раздражением Солейн бросает на меня взгляд через плечо.

Сфера распахнулась сама. И не на метр, а на целых полтора. Солейн едва успела отскочить, а Морвин — резко выпрямиться и дернуть на себя меч, когда синеватые грани ледяного барьера врезались в стол, разнося в щепы его часть и оставляя лишь небольшой кусок слева.

Ну вот, теперь у нас будет столик на двоих.

Правда, от тетрадей Солейн остались лишь рваные клочки, что рассыпались по полу в беспорядке, тут и там покрытые инеем. Она даже не стала их поднимать, только процедила сквозь зубы, уходя.

— Как скажешь, милая Эмма! Я не стану занимать твое место. Пока.

Прозвенел третий гонг, что никак не сказалось на шуме в зале. Студенты продолжали оживленно обсуждать спектакль, которому только что были свидетелями. Стыд какой!

Сфера погасла, я бочком протиснулась в разлом и ошалело рухнула на отвоеванное место.

Морвин смотрел на меня с искренним удивлением. Я — ровно перед собой, вовсю пылая щеками. Не глядя, передала ему под столом сумку.

— Забери пожалуйста. Я… кажется, еле удержалась, чтобы не разбить твой артефакт перехода.

Наши пальцы соприкоснулись незаметно, когда он забирал сумку.

— Маэлин…

— Ничего не говори! Молчи. Прошу тебя, — умоляющим тоном прошептала я. — На лекциях… на лекциях не положено разговаривать.

— Как скажешь, — покладисто ответил Морвин и перестал прожигать меня смущающим взглядом. Выпрямился, разглядывая пустую лекционную кафедру, которая возвышалась прямо перед нами, закинул руки за голову, сцепил их в замок и как следует потянулся.

В уголках его губ бродила подозрительная улыбка.

— Чего улыбаешься?! — возмущенно прошептала я.

— Да так. Своим мыслям.

— И что же это за мысли такие, что ты так подозрительно улыбаешься?

— Мысли о том, как мне нравится, что у меня такая ревнивая Ледышка. Люблю темпераментных женщин.

Я вспыхнула и осеклась. Нет, лучше с ним вообще не разговаривать! И делать вид, что никакого возмутителя спокойствия рядом не существует. Душевное равновесие и стойкое молчание — мои главные союзники…

— А ты почему вообще в таком виде расхаживаешь?! Что за безобразие?

Бессовестная улыбка стала шире, приоткрывая зубы.

— Я уже говорил, что не понимаю вашей одежды. Она отвратительна! Тесная, жаркая и неудобная. Мне везде жмет.

— Застегнись сейчас же! — я оглянулась, и стайка девчонок, с увлечением прислушивавшихся к нашему разговору на третьем ряду, сделала вид, что болтает о постороннем и смотрит в окно.

— Понятия не имею, как. Поможешь?

Морвин протянул мне руку с расстегнутым рукавом. Я вздрогнула и отстранилась.

— Ты выдашь наш секрет! — проговорила страшным шепотом — Я и так сижу на предельно допустимом расстоянии.

— Ну, как знаешь. Тогда вообще не понимаю, чему ты возмущаешься, — сверкнул на меня глазами он и снова принял ту же лениво-расслабленную позу.

Я уже готова была взорваться, как вскипевший чайник с плотно закрытой крышкой, в то время как Морвин продолжал издевательски потягиваться, а потом без капли смущения почесал правой ногой подошву левой.

— Возмущаюсь… тобой! А обувь… обувь ты тоже не знаешь, как надевать?!

— Моего размера не нашлось. Я, что ли, виноват в том, что у вас учатся одни хлюпики? И вообще, не ты разве говорила, что на лекциях нельзя разговаривать? Для такой примерной ученицы ты подозрительно болтлива. Какой пример ты мне подаешь?

На это у меня не нашлось, что возразить, и я принялась возмущенно шуршать страницами тетради. «Вечные» гусиные перья, в которых чернила не заканчивались и которые не надо было макать в чернильницу, нам раздали еще в первый день учебы. Их зачаровала профессор с факультета бытовой магии. Как там ее? Ах да, Лизетт Монтерье.

Брюнетка с родинкой, в облегающей мантии. Которая именно в эту самую секунду открыла дверь позади кафедры и заняла свое место для того, чтобы прочитать нам очередную общую установочную лекцию для всего курса. По бытовой магии, соответственно.

У меня внутри зародилось нехорошее предчувствие.

Оно, как всегда, не обмануло.

— Так-так, дорогие мои! Что за шум? — профессор Монтерье постучала длинными ноготками по кафедре. — Быстренько все настроились на деловой лад! Девушки, девушки, ну же! Я понимаю — весна, любовь, солнышко напекло ваши милые головки, и все-таки что за… Хм. Хм-хм-хм!

Я обреченно вздохнула.

Профессор легла грудью на кафедру и посмотрела вниз. Вид у Монтерье стал такой, словно она едва сдерживается, чтобы не облизнуться. Всезнайка Сол как-то проболталась, что в Академию преподавать ее взяли прямиком из ателье бальных платьев, где она применяла свои магические таланты в качестве модистки на пошиве шикарной соблазнительной одежды. Видимо, войти в образ солидного профессора солидного учебного заведения дамочка еще не успела. И вот как мне с такими конкурировать?

— Я смотрю, у нас беспорядок на первых рядах! Какой кошмар. Нужно срочно принять меры!

Преподавательница подняла вверх указательный палец и покрутила им в воздухе. Я чуть не подскочила, когда щепки и обломки стола воспарили в воздух и улеглись на свое место, а потом срослись. Стол вернулся в целостное состояние, будто ничего и не было. Полезная магия! Даже жаль немного, что я не на бытовом факультете.

Но потом мои сожаления испарились без следа, когда с обольстительной улыбкой Лизетт перенаправила свои магические усилия на другой объект. Ее ловкие изящные пальчики принялись перебирать воздух… и от этих движений белая ткань заскользила по литым мускулам, рубашка медленно-медленно сошлась на груди Морвина, пуговки вделись в свои дырки, а потом и форма застегнулась сама собой.

Интересно, это нормально — желать выбросить в окошко собственного преподавателя по бытовой магии? Я поняла, что еще немного, и радиус моей сферы расширится еще на пару метров.

— Спасибо, не стоило! — поморщился Морвин, поводя широкими плечами. Послышался тихий треск тонкой материи.

— Всегда рада помочь! Обращайся в любое время. В конце концов — кто, как не преподаватель заинтересован в том, чтобы занятия проходили без нарушений, а студенты соблюдали приличия… в учебное время, — промурлыкала преподавательница и подмигнула.

Я выдохнула с тихим рычанием… а потом решительным жестом откинула волосы с плеч. Лизетт бросила взгляд на мою шею и резко поскучнела.

— Ну что ж, начнем лекцию! Я преподам вам основы бытовой магии, чтобы вы понимали общие принципы обращения с неживой материей, которые могут помочь вам и в других магических школах. Например, стихийной магии или метаморфоз. Если будут вопросы, задавайте их после…

— У меня уже есть!

Ярко накрашенные губы Лизетт с кокетливой родинкой над ними снова изогнулись в улыбке в ответ на реплику Морвина.

— Да-а?..

— Что за магия оживила этот дом… замок? Что-то вроде того, что вы сейчас продемонстрировали со столом?

Лизетт задумалась на секунду. Аудитория замерла. Кажется, наш новый студент по обмену нащупал действительно интересную тему.

— Не совсем. Уже мало кто знает, что там было много веков назад, когда появились Замки роз… И тема эта весьма щекотливая… вы ведь знаете, должно быть, что замки стали трофеями Завоевателей, которые пришли из-за моря и почти истребили магов-эллери…

— Представьте себе, совершенно ничего не слышал. Можете просветить?

В притихшем зале с его отменной акустикой уверенный низкий голос Морвина раздавался очень громко и отчетливо. На долю мгновения я пожалела, что моя Сфера, когда он ее растопил, подарила нам возможность понимать языки друг друга. Хорошо бы с ним могла разговаривать я одна.

— Ну что ж. Если коротко… Древнее королевство магов-эллери было создано на Ледяных Островах в незапамятные времена. Тогда же найдены были подземные источники магии. Точно никто не знает, каким образом их обнаружили, почему только семь и почему именно в тех местах… — Лизетт задумалась на секунду.

— Другие миры… — прошептала я едва слышно. — Источники магии находятся там, где наш мир тесно соприкасается с другими мирами. Там особенно непрочна ткань бытия. Ее легко прорвать.

Морвин бросил на меня острый взгляд. Ну да, и в его мир через зеркало я все три раза смогла пробиться или находясь в родительском Замке ледяной розы, или здесь — в Замке пурпурной розы. В ответ на его немой вопрос я пояснила вполголоса:

— Разговоры родительские подслушивала. Они нам с Джен не очень-то рассказывают… наверное, боятся, что мы бросимся очертя голову покорять новые горизонты.

— С чего бы им опасаться, в самом деле, — ухмыльнулся он.

Я спрятала улыбку. Ну да. В один такой мир я уже умудрилась провалиться.

Лизетт меж тем продолжала:

— В любом случае, важно другое. Силу этих источников древние эллери все же сумели покорить. Говорят, тогда рождались удивительно одаренные волшебники, которые могли соединять в себе одновременно мощь разных школ магии. Не так как мы, их выродившиеся потомки, которые собираем лишь жалкие крохи первозданных энергий. Они, эти древние эллери, сумели вырастить из крохотных камешков-семечек первые Замки роз. Чтобы сотворить эти удивительные создания — и не живые, и не мертвые, думающие и чувствующие по-своему, наших верных помощников и защитников, даже друзей… чтобы сотворить это чудо, волшебники прошлого переплавили в удивительную симфонию и соединили дар метаморфоз, ментальную и бытовую магию, природную и стихийную… Среди последней, кстати, были далеко не только известные сегодня вода, воздух, земля и огонь. Хотя, и того уж практически нет. По сути, осталось только три стихии…

— Правда? В таком случае, какая удача, что среди нас объявился самый настоящий огненный маг!

Я обернулась. Этот звонкий голос принадлежал Сол. Мне все чаще казалось, что ей по каким-то своим соображениям просто нравится влиять на окружающих. Дергать за ниточки, вызнавать секреты, мутить воду. Надо еще раз попросить Джен держаться от нее подальше.

— Что вы говорите! Как интересно! — черные глаза Лизетт, в которых горел огонек любопытства, безошибочно остановились на Морвине. — Быть может, вы, молодой человек, продемонстрируете нам свои умения? Судя по элементам синего цвета на форме, это ведь вы новичок на стихийном факультете?

Я перепугано уставилась на него и прошептала одними губами:

— Не надо!

Только пожара и огненных смерчей нам тут и не хватало. Спасибо, видела я уже, на что способна магия этого мужчины, который самодовольно, хотя и не без оснований, величает себя «самым сильным огненным магом своего мира».

Глаза Морвина зажглись лукавыми огнями.

— Нечего особенно демонстрировать. Как вы уже сказали, огненной магии в этом мире почти не осталось. Так, всего капелька…

Он поднял руку, на кончиках его пальцев вспыхнули и задрожали крохотные язычки пламени. Потом взвились в воздух, скрутились в небольшое огненное кольцо с мяч размером и распались сонмом истаивающих на лету искр.

Красивая демонстрация. И очень-очень слабо отражающая реальный потенциал Морвина. По счастью, во всем зале это понимала я одна.

А он осторожен! Я внутренне выдохнула и слегка расслабилась.

После бурных восторгов Лизетт все же продолжила лекцию. Но я знала историю Замков намного лучше ее.

Знала о том, как Завоеватели из-за моря, обычные люди, ненавидевшие волшебство, покорили Королевство Ледяных Островов и почти истребили эллери. Забрали себе Замки роз в качестве трофеев и начали гонения на магию. Как лишенные заботы и тепла, Замки постепенно вяли и рассыпались в пыль, пока не остался последний из них, Замок ледяной розы. Прошло много веков, и волшебство почти исчезло без остатка, но мои родители, соединив враждующие стороны, сумели убедить весь мир, что магия — это не монстр под кроватью, которого необходимо уничтожить, а чудо, делающее наш мир лучше.

И вот тогда увядание Замков удалось остановить. Напитав своей любовью, мои папа и мама возродили Замок ледяной розы. А потом произошло удивительное, то, чего не случалось многие века — удалось обнаружить целых два семечка и возродить еще два Замка роз из семи. Моя тетя Эмбер и ее муж вырастили Замок янтарной розы, который стал резиденцией королевской семьи Арвенора. Король Ледяных Островов Хьюго и его жена Николь, та самая, что приезжала к нам в первый день занятий, оживили Замок пурпурной розы, отдав его для общего дела. Чтобы совместными усилиями мы и дальше возрождали магию. Берегли и умножали чудо — здесь, в Академии пурпурной розы.