Алчность

ГЛАВА 3

МАЙЯ

Мне снилась кровь. Кровь на моих руках, на полу, в кровати. Никто не скажет вам, сколько крови течет у человека, когда вы наносите ему удар. Кровь преследовала меня, заставила усомниться в своем здравомыслии. Я проживала свой день без забот, а потом смотрела вниз и видела кровь на своих руках. В ту ночь это было повсюду. Обратиться в полицию не представлялось возможным. Томми обо всем позаботился. Я просто не представляла, сколько мне это будет стоить.

Проснувшись снова, я перевернулась на кровати. Я была беспокойной и продолжала чувствовать, будто за мной наблюдают. Я слышала, как Антон недавно вошел в свою комнату, а затем открыл дверь, соединяющую наши две спальни. Когда он не пришёл, я попыталась снова заснуть. Голова болела сильнее, чем когда-либо прежде, и если бы я двигалась слишком быстро, то почувствовала бы острую боль в боку. Я осторожно поднялась и ахнула.

— Что ты здесь делаешь?

— Мэрибет беспокоилась за тебя. Я сказал ей, что буду следить за происходящим, чтобы она могла поспать.

— Как долго ты там сидишь?

Антон взял телефон, который лежал на ручке кресла.

— Около четырех часов.

— Я сказала вам обоим, что со мной все в порядке, тебе пора идти спать.

Он встал и пересек комнату, направляясь ко мне.

— Где еще он тебя обидел?

— Все в порядке, Антон, правда, со мной все в порядке.

— Ложись, Майя, — его рука поднялась и взяла неповрежденную сторону моего лица. Я не могла с собой ничего поделать. Как бы я ни ненавидела это делать, я растворилась в его прикосновениях, когда он нежно толкнул меня обратно на подушки. Когда он отдернул свою теплую руку, у меня вырвался неконтролируемый всхлип. Я скучала по Антону всеми фибрами своего существа, и теперь, когда он смотрит на меня сверху вниз, мне никогда не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Он был моим безопасным местом. Всегда было, всегда будет. Он был маленьким мальчиком, который привел меня к своей матери, когда мы были детьми, и рассказал ей о моих синяках. Он рассказал ей, что мой отец сделал со мной, и я никогда не уходила. Это был первый раз, когда он меня спас. Я и не подозревала, что это будет не последний раз.

Он включил свет, а затем его руки потянулись к моей рубашке. Даже ткань, пробегающая по моей коже, когда он ее поднимал, причиняла боль. Я старалась не корчиться и не гримасничать. Если бы он знал, насколько это плохо, он бы просто снова разозлился. Я недооценила, как я должна была выглядеть. Он стиснул зубы, но ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел на меня, рассматривая каждую царапину и синяк, которые мог найти. Он помог мне сесть и снял с меня рубашку, затем брюки. Я лежала там в одних трусиках, но меня это не беспокоило. До этого Антон видел мое тело миллион раз, и хотя я была в синяках и избита, жар между нами поднялся, как натяжной стержень, готовый сломаться.

Я лежала неподвижно, а он провел по мне руками, стараясь не касаться моих ребер. Он поднял мою ногу и поцеловал поцарапанное колено изнутри, а затем руку, где были синяки от хватки Эдди. Я была в замешательстве, и теперь он мог все это видеть. Когда он закончил осмотр, его руки легли по обе стороны от меня.

— Ты должна была сказать мне. Твои травмы серьёзны, Майя. Мэрибет была права. Мне следовало вызвать для тебя врача раньше.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

— Каждый раз, когда ты двигаешься во сне, ты издаешь крик. Тебе не нужно продолжать притворяться, только не со мной.

Слёзы навернулись на глаза, поэтому я отвела взгляд. Я ненавидела выглядеть слабой перед ним. Я ненавидела нуждаться в чьей-либо помощи. Антон всегда был моим единственным исключением. Он был единственным человеком, который знал меня настоящую. Я почувствовала его прикосновение, когда он повернул к себе мое лицо и вытер слезы. Он наклонился вперед и нежно поцеловал меня в губы, словно между нами горел огонь. Когда он отстранился, он помог мне снова надеть рубашку, в которой я спала, накрыл меня одеялами и вышел из комнаты.

Я лежала и думала, что, черт возьми, мне теперь делать. Я была слаба под его чарами, и мне нужно было быть сильной. Моя сила и стойкость были единственными вещами, которые поддерживали меня в живых. Я допустила одну ошибку и меня поймали. Но была ли она единственной? Или приезд сюда к Антону — это вообще очередная ошибка?

— Вот, возьми это, — сказал он, вернувшись. Он протянул мне две белые таблетки и стакан воды, и я сделала, как он просил. Что бы это ни было, это должно было быть лучше, чем боль, которую я испытывала. Когда я закончила, он взял у меня стакан и поставил его на стол. Вместо того, чтобы повернуться в свою комнату, он обошел другую сторону кровати, снял футболку и скользнул рядом со мной. Он протянул руку, как делал миллион раз раньше, и я осторожно скользнула в его объятия. Он позволил мне приспособиться, пока я не нашла удобное место. Лежать на боку, положив голову на сгиб его руки, было самым удобным местом на свете. Его рука нежно обняла меня и поцеловал меня в макушку.

— Спокойной ночи, Майя.

— Антон?

— Да?

— Ты меня ненавидишь?

— Нет, поспи немного.

— Я не думаю, что смогу.

— Таблетки помогут облегчить боль.

— Это не боль, это мечты.

— Ты разговаривала с кем-нибудь после того, как это произошло?

— Нет. Как я могла? Я позвонила Томми и побежала. Полиция бросила бы меня в тюрьму. Моя профессия не совсем легальна, и я только что убила парня.

— Почему ты мне не позвонила?

Это был один из миллиона вопросов, на которые, как я надеялась, мне никогда не придется отвечать. Чем больше времени я проводила у Антона, тем больше он копался в том беспорядке, в который превратилась моя жизнь с тех пор, как я ушла. Как мне было объяснить ему, что если я позвоню ему, то как будто ничего и не изменилось? Прошло три года, а я так и не пошла дальше. Призыв его прилететь на своем высоком коне и спасти меня был доказательством этого. Но то же самое произошло с ним сегодня вечером.

— Мне жаль, что я появилась так, как сегодня вечером.

— Ты мне не ответила. Почему ты не позвонила мне, когда все случилось?

— Я больше не твоя проблема.

— Раньше ты тоже никогда не была моей проблемой. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь убедить тебя, что ты не обуза, а ты все еще мне не веришь.

— Трудно исправить годы ущерба. Ты знаешь это.

Его молчание было всем ответом, который мне был нужен. Лежать в его объятиях было моим любимым местом в мире. Я скучала по его объятиям так же сильно, как скучала по нему. Наша жизнь не была справедливой в том смысле, в котором все обернулось. Долгое время мы были только друг у друга. Конечно, взрослые всегда были рядом, пока мы росли, но мы старались держаться подальше от чьих-либо ног. Семья Антона была опасной, да и моя была немногим лучше. В детстве мы вот так лежали у него во дворе и смотрели на звезды. Мы загадывали желания и рассказывали истории о том, какой замечательной станет наша жизнь, когда мы станем старше. Мы даже не подозревали, что эти моменты были одними из лучших воспоминаний, которые мы когда-либо оставляли. Я любила Антона так сильно, что это причиняло мне боль. Границы между любовью и ненавистью так часто стирались между нами двумя, что я забывала, каково это — не иметь его в своей жизни. Мы наполнили свою жизнь любовью, похотью и ненавистью. Это все, что мы знали. Потом он сказал мне уйти, что я и сделала. Я уходила раньше, но всегда возвращалась. В прошлый раз я этого не сделала. Я хотела доказать себе, что он мне не нужен. День за днём я чувствовала себя несчастной без него и ничего не могла с этим поделать. Что-то в этом последнем бою казалось окончательным, и сейчас, лежа рядом с ним, мое тело пылало от того, чего у него не могло быть. Пока мое сердце горело надеждой на будущее, которое я потеряла.

Я не осознавала, что плачу, пока не почувствовала влажность между стороной своего лица и его грудью. Его рука сжалась вокруг меня, и он провел своей большой ладонью вверх и вниз по моей спине. Это движение должно было меня успокоить, но оно только усложняло ситуацию.

— Посмотри на меня, волчонок.

Я выдохнула, даже не подозревая, что сдерживаюсь, когда подняла подбородок и посмотрела на любовь всей своей жизни.

— Я исправлю это.

Я хотела спросить, что? Он имел в виду ситуацию с Томми? Или нас? Мое сердце бешено колотилось при мысли об этом. Если бы я была честна с самой собой, то в глубине души я бы молилась, чтобы сегодняшний вечер сложился так, как он есть. Антон не был моим рыцарем в сияющих доспехах, он был моим волком, как и я его. Мы были судьбоносной парой, вот что он всегда говорил. Он готов убить, чтобы защитить меня; он делал это раньше, а мы были всего лишь детьми. Не было сомнений, что он сделает это снова.

Казалось, все движется в замедленной съемке. Его рука поднялась под мой подбородок, когда его губы встретились с моими. Я подвинулась, чтобы приблизиться к нему. В тот момент нас двоих не разделяло ни дюйма пространства. Мои бедра сами собой покатились вперед, прижимая к нему мой разгоряченный центр.

— Черт, — прохрипел он, когда его язык скользнул в мой рот и вылетел из него. Он был таким осторожным, таким нежным, что это даже было на него не похоже. Секс между нами был интенсивным, даже жестоким, но сегодня вечером что-то было по-другому. Что-то изменилось.

Рука Антона протянулась позади меня и схватила меня за задницу, притягивая меня крепче к себе. Я приподнялась и прижалась к нему всем телом, стараясь не поморщиться от боли в ребрах. Я оседлала его и прижалась своей киской к его толстому, твердому члену. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы одежда между нами исчезла. Я наклонилась над ним, поцеловав линию от изгиба его шеи до уха, и сильно прикусила, когда достигла мочки его уха. Его хватка усилилась, и он с рычанием рванул вверх.

— Волчонок, ты начинаешь то, что не сможешь закончить.

— Это неправда, — прошептал я ему на ухо, прежде чем провести языком по его уху. — Я могу сделать все, что захочу. Ты тот, кто научил меня этому.

Его руки залезли мне под рубашку, и я подняла руки над головой, когда он снял ее. Меня охватил холод, когда он провел пальцами по нежной татуировке, растянувшейся под моим декольте. Воспоминания о той ночи, когда он отвел меня в салон Ареса, заполонили мою голову. Боль от иглы в сочетании с тем, что он держал меня, опьяняла. Это противоречило всем правилам в салоне, но мне разрешили лежать у него на руках, пока художник работал. Все это время руки Антона ласкали мое тело, тренируя его любить боль так же сильно, как и его прикосновения. Все остальные татуировки, которые у меня были, были сделаны одним и тем же художником в том же салоне, и меня держал Антон. То, что я выросла вместе с владельцем салона, принесло свои плоды.

Я закрыла глаза, когда он поднял голову и схватил мой сосок. Он сосал и тянул пальцы с одной стороны и рот с другой, в то время как я провела руками по его волосам, прижимая его к себе. Мои тонкие леггинсы, которые я надела после душа, не подходили Антону. Трение его твердого члена о мой клитор, когда я покачивала бедрами взад и вперед, напомнило мне о том, как мы были подростками, изучавшими тела друг друга и поначалу слишком напуганные, чтобы раздеться. Было жарко, и я была близка, слишком близка к тому, чтобы развалиться, а мы даже еще не начали. Я замедлила свои движения и посмотрела на красивого мужчину, который держал меня. Если бы мы не были такими токсичными, если бы все не было так сложно, мы могли бы иметь это навсегда.

— Скажи мне, что тебе нужно, — прошептал он в темноту, когда его пальцы скользнули с моей груди к поясу моих штанов. Он провел пальцем по моей коже, как будто необходимость пытать меня была более интересной, чем скользкость между моими ногами.

— Мне это нужно, — сказала я, откинувшись назад и опустив руки к нему, потянув за его серые спортивные штаны, пытаясь освободить его.

— Все, что тебе нужно сделать, это мило попросить, волчонок.

— Трахни меня, пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты наполнил меня.

— Твоя маленькая нуждающаяся пизда пульсирует для меня?

— Да.

— А если я проведу пальцем между твоими складками, что я найду?

— Мой теплый, влажный центр.

— А чья это киска?

— Твоя.

— Ты уверена, что моя?

— Да.

— Но это было не только мое, не так ли?

Мое сердце остановилось, и я замерла. Я уже давно не была его. Последние три года я отдавала то, что принадлежало ему, другим. Поначалу это было невероятно тяжело, но со временем я научилась игнорировать чувство отвращения, которое подкрадывалось каждый раз, когда другой мужчина прикасался ко мне. Теперь мне пришлось столкнуться с этой реальностью и реальностью того, что, хотя тело Антона может снова хотеть меня, его сердце никогда меня не простит.

— Я всегда принадлежала тебе, что бы я ни делала в прошлом. Единственный человек, который владеет мной, владеет моим сердцем, — это ты, — выдавила я, пытаясь сдержать свои эмоции.

— Когда ты выздоровеешь, ты будешь наказана за то, что сделала, — сказал он сквозь стиснутые зубы. Я слегка кивнула ему, и он, казалось, был доволен, снимая одежду, которую мы оба оставили. Я знала, что это еще не конец, но мы преодолели первое препятствие, с которым нам пришлось столкнуться.

Антон откинулся на спинку кровати и потянулся ко мне. Я снова забралась на него, теперь между нами ничего не было, и он осторожно помог мне, пока я идеально прилегала к нему своим телом. Прошло так много времени с тех пор, как мы двое встретились, но я знала его тело лучше, чем свое собственное. Я прижалась к его груди и подняла бедра, когда он выровнялся с моим отверстием.

— Осторожно, волчонок. Если ты причинишь себе еще больше вреда, мне это не понравится.

Его похвала была тем, ради чего я жила, и он это знал. Интеллектуальные игры, в которые мы играли друг с другом, работали даже в самой интимной обстановке.

Я была скользкой от потребности, что сделало его вход гладким. Когда я скользнула по его члену, его руки сжались на моих бедрах до почти болезненной хватки. Я прикусила нижнюю губу и вздохнула, когда он, наконец, полностью наполнил меня, глядя мне в глаза. Связь между нами потрясла меня во многих отношениях.

Я наблюдала, как легкая улыбка озарила его красивое лицо.

— Ты собираешься двигаться, волчонок?

Я улыбнулась ему в ответ, даже не осознавая, что остановилась. Антон притянул меня к себе, как он всегда делал, заставив все остальное вокруг нас замереть, и я подвинулась вперед, слегка приподняв бедра и опустившись одним плавным движением.

Его чертовски сексуальное ворчание было музыкой для моих ушей.

— Вот так хорошая девочка.

Продолжиться долго было не вариант. Я уже была на грани, когда двигала своим телом, скользя вверх и вниз снова и снова. Когда он поймал мою грудь ртом, я почти увидела звезды. Он укусил меня, и это только усилило мою потребность в нем. Боль в моем теле была не чем иным, как далеким воспоминанием, когда меня поглотил мужчина, которого я любила всю свою жизнь.

— Бля, Антон. Да. Сильнее.

Он трахал меня снизу, пока я умоляла и раскачивалась вперед и назад, втирая в него свой клитор. Его бедра поднялись вверх, и я ахнула, когда он коснулся этого мягкого места глубоко внутри меня. Все это вызывало у меня желание взорваться и делало способность сдерживаться практически невозможной.

— Пока нет, волчонок. Потерпи.

— Я не могу ждать. Мне нужно…

— Ты подождешь. Не кончай, Майя, — проворчал он, продолжая свои движения, одной рукой придерживая мою поясницу, крепко прижимая нас друг к другу, от чего мне хотелось кричать. Обрезка была одной из его любимых игр. Пытал ли он меня игрушками, ртом или членом, Антон никогда не позволял мне кончить без разрешения, иногда держась часами или днями, если мое поведение было неприемлемым. Это было одно из его любимых наказаний, но сегодня было намного тяжелее, чем раньше. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был глубоко внутри меня. Мое тело сжалось от боли, когда я мысленно готовилась к тому, что должно было произойти. Единственное, что помогало мне справиться, — считать в уме и изо всех сил стараться сконцентрироваться на чем-то другом, кроме сладкого чувства, формирующегося внутри меня.

Когда его рука проскользнула между нами и он скользнул пальцами туда, где мы были соединены, я почти потеряла ее. Он играл со мной. Играл своим телом, как если бы я была его собственным инструментом удовольствия. Я изо всех сил старалась не отставать от его движений, вращая бедрами, чтобы прижать клитор к его скользким пальцам, но это было бесполезно. Мне пришлось ждать, пока он будет готов.

— Тебе нужно освобождение, волчонок?

— Да.

— Очень хорошо попроси.

— Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне кончить. Я больше не могу ждать. Это слишком больно. Мне нужно это. Ты мне нужен.

Хитрая улыбка появилась на его лице, когда я умоляла об освобождении, а затем, без предупреждения, он дал мне разрешение, которого я жаждала, и плотина, которая удерживала меня, разлетелась на миллион кусков. Я выкрикивала его имя, когда он укусил меня за шею и так сильно ущипнул мой клитор, что я подумала, что умру. Волны моей кульминации накрыли меня, и я затряслась над ним, когда он взорвался внутри меня, покрывая мои внутренности своим теплым, скользким возбуждением. Рев удовольствия, исходивший от него, вибрировал в моей груди, и я рухнула, не в силах пошевелиться, когда стены моего центра пульсировали вокруг него, втягивая в меня каждую последнюю каплю, которую он предлагал.