Алу: так плачет ветер

Глава десятая

Лазарет я покинула через несколько дней. Учитывая, сколько в меня влили зелий, я могла бы свернуть горы и ещё никогда так хорошо себя не чувствовала. Клара успешно начала сдавать испытания, не отказываясь от мечты поехать в человеческую академию, а отношение к магистру Канему у неё резко изменилось. Магистр тоже перестал срываться на неё. Хрупкое перемирие помогло, потому что даксарра принялась демонстрировать успехи в частичном обращении, и это придало ей уверенности.

Я же была свободна от учебы, поэтому стала больше наблюдать за братьями Норбилами, которые всё чаще оказывались в поле моего зрения. Вели они себя совершенно обычно, бросали едкие комментарии, задирали. Кружили, словно стервятники.

Могла ли я обознаться? В конце концов, что им от меня нужно? Я стала куда внимательней, редко ходила одна и совсем не отпускала Клару от себя. Благо она была занята испытаниями и почти перестала видеться с Руджетом, который всё время держался поблизости и смотрел на неё грустными глазами. Лиркс тоже оставался рядом, бросая на каждого встречного волва подозрительные взгляды. Из-за этого меня наполняли смешанные чувства: от сильного раздражения до благодарности за заботу.

За пять дней до полнолуния состоялось итоговое испытание по частичному обращению. Я с волнением восседала на трибунах и наблюдала, как Клара встает перед магистром с приподнятым подбородком, готовясь сдать практическую часть. Краем глаза я отметила, что он стал выглядеть немного лучше.

— Ну что ж, посмотрим, что вы нам продемонстрируете, — усмехнулся магистр, привставая со стола. — Давайте начнём с руки.

С некоторыми усилиями, но тонкая рука Клары покрылась белой шерстью до локтя, и на ней появились устрашающие когти. По аудитории пронеслись одобрительные шепотки, и Клара солнечно улыбнулась, но под взглядом магистра улыбка быстро растаяла.

— Отлично, с уровнем десятилетки вы справились, — как всегда магистр не скупился на сомнительные комплименты, но мне показалось, что он делает это скорее по привычке, нежели для собственного удовольствия. К тому же Клару это совсем не задело, а, казалось, только подстегнуло. — Теперь перейдём к настоящим испытаниям.

Несмотря на перемирие, он явно оставался пристрастен и заставил Клару обратить по отдельности каждую конечность и в финале — голову. Увы, но отдельно справиться с глазами ей всё же не удалось.

— Садитесь, даксарра Кларисса. Экзамен сдан, — произнес магистр и принялся что-то выводить на бумаге. Клара засияла, бросила на него гордый взгляд и, припрыгивая, вернулась на своё место недалеко от меня, по дороге получая поздравления. Я ободряюще сжала её плечо и заметила на себе взгляд магистра. Смотрел он издевательски, будто спрашивая, всё ли меня устраивает, или я опять брошусь скандалить. Первым порывом было отвернуться, но мне удалось чинно и одобрительно кивнуть, на что он очень тихо фыркнул, а потом вызвал следующего обучающегося.

Неожиданно перед глазами помутнело, окружение расплылось. Я моргнула и всё прошло. Видимо, меня ещё беспокоили последствия удара по голове, несмотря на помощь целителей.

— Ну, мои звёздочки, как экзамен? — встретил нас возле аудитории Лиркс, как всегда выглядящий лихо. В ухе у него висела длинная сережка с синим камнем на конце. Такую я ещё не видела.

— У меня просто замечательно, учитывая, что экзаменов мне бояться не надо, — кивнула я, на что фелин рассмеялся и встал сбоку, толкнув меня своим плечом. Я толкнула его в ответ, приподняв уголки губ.

— Обожаю, когда ты шутишь с таким убийственно серьёзным лицом, Алу, — просиял он, тут же пытаясь обхватить меня за плечи, но я привычно ускользнула. Клара счастливо рассмеялась.

— Сдала, понятия не имею на какую оценку, но мне всё равно, — всё улыбалась она.

— Значит тебе удалось взять себя в руки? Молодец, — похвалил Лиркс. — Это надо отметить! Как вы относитесь к распитию чудесного сливового ликера, который я купил на ярмарке?

— Господин Вестфор, — строго произнесла я, прищурив глаза. — Напоминаю, что Кларе всего семнадцать, — совершеннолетие у оборотней наступает в семнадцать, но в клане Лунар непринято наливать алкоголь волвам, которым не исполнилось девятнадцать.

— Уже семнадцать! — надула губы даксарра, хотя подобные напитки никогда её не интересовали. Однажды она забралась на кухню и случайно сделала глоток вина, приняв его за сок. Потом она несколько минут отплёвывалась и поклялась никогда это не пить.

За лёгкой беседой мы проследовали на обед, где нас приветливо встретили Лара и Рита, которые раньше Клары сдали экзамен магистру.

— Я как смотрю в его черные глаза, из головы сразу вылетают все знания, — поежилась Рита, кровожадно разрезая мясо на своей тарелке.

— О, тебе так нравится этот тёмный омут? — подколола Лара, взмахнув ресницами.

— Нет, ужас, ты чего, — лицо Риты исказилось. — Он такой строгий.

— Но линия подбородка великолепная, — пожала плечами Лара. Все за столом замолчали, уставившись на неё.

— Что? У меня есть глаза, — бойко фыркнула она, всё же явно смущённая. Я задумалась, вспоминая эту самую линию подбородка, от которой часто отвлекал пронзительный взгляд и редкие слова. Учитывая общую худобу магистра, она была острой и словно вылепленной из камня.

— Ваш вкус, дамы, порой загадка для меня, — рассмеялся Лиркс. — Вечно вам нравятся холодные и неприступные. Драматичные страдания — это часть вашей природы, — он поцокал языком.

— Лиркс, ты буквально самое драматичное создание, которое я знаю, — глядя на него очень скептически, фыркнула Клара и все, включая меня, рассмеялись. Это правда. И Лиркс подтвердил это, прижав руку к сердцу, и изображая ранение столь острыми словами.

Покопавшись в своей тарелке, я поняла, что у меня нет аппетита и продолжила пить чай. С запозданием к нам присоединился немного мрачный Руджет, у которого с экзаменами складывалось всё не так хорошо. Клара ласково на него посмотрела и обхватила его большую руку своими тонкими пальцами. Они с даксаррой ровесники, но из-за размеров казалось, что он куда старше.

— Ну что за милые влюбленные пташки. Сразу вспоминаю свою первую любовь, — выдохнул Лиркс мне на ухо. Я лишь отстраненно кивнула, сосредотачиваясь на своем состоянии. К концу обеда появилась легкая тошнота и заболела голова.

Прогулка на свежем воздухе не помогла. Опершись о дерево, я наблюдала как все веселятся во вторых ипостасях, стараясь утопить друг друга в снегу. По телу пробежала дрожь, несмотря на мой тёплый наряд, солнечный день и отсутствие ветра.

Лиркс подошёл ближе в обличье рыси и ткнулся носом мне в бок. Огромные синие глаза на фоне его серой шкуры казались потусторонними и смотрели внимательно. Он фыркнул и снова ткнулся мне в бок.

— Я в порядке, — пробормотала я, скользнув пальцами по мягкой шерсти между его ушами, а затем пальцами щёлкнула по кисточкам. — Просто подташнивает.

После этих слов подошла Клара. Её белый окрас на фоне голубоватого снега казался молочным, жёлтые глаза смотрели внимательно, и она ткнулась мне в бок с другой стороны. Я подавила улыбку, глядя на этот зверинец, и тоже погладила даксарру между ушами. Оборотни в зверином обличье крупнее своих звериных родственников, отличить можно без труда, особенно глядя на осознанный взгляд. Несмотря на беспокойство, они выглядели довольными и в своей стихии. Чуть позади в деревьях боролись три медведя, Лара и Рита пытались победить Руджета.

— Идите играйте, дети, — строго произнесла я, отводя их любопытные мордочки в сторону. Бросив на меня внимательные взгляды, Клара и Лиркс быстро столкнулись, стремясь повалить друг друга в снег.

Опершись о дерево сильнее, я положила руки на беспокойный живот. Как говорила Клара, это могло быть одним из признаков ежемесячного женского кровотечения. Но мэтр Вульдс ещё в детстве объяснил мне, что из-за моей природы, видимо, оно у меня отсутствует и скорее всего я не буду иметь собственных детей. Я почти никогда не думала об этом. Создать семью? С кем?

С теплотой глядя на копошащихся оборотней, я осознала: чтобы создать семью, не обязательно обзаводиться детьми. Возможно, когда-то в далеком будущем я захочу этого, но сейчас в моём сердце нет ни сожалений, ни желаний.

К вечеру я наконец сообразила, что со мной происходит. До полнолуния осталось совсем немного времени, а из моей головы вылетело, что всё зелье, предоставленное мэтром Абингтоном, разбилось по время похищения. Сколько себя помню, я всегда начинала пить его за три дня до полнолуния, а иногда и вовсе за пять. Мне редко приходилось ощущать эти симптомы, заблаговременно подавленные зельем. Но теперь его нет. По моей спине потёк холодный пот, когда я вспомнила, что ощутила несколько лет назад, пропустив приём.

— Ты в порядке? — спросила Клара, увидев мою бледность. Я старалась казаться непринужденной, чтобы не волновать её.

— Да, всё хорошо, — соврала я, спрятав лицо за книгой. Как же быть? Едва ли это смертельно больно, но оставаться в беспомощном состоянии совершенно не хотелось.

Подумав, я отправилась в лазарет за обезболивающим зельем. Оно помогало мне ещё два дня, но ровно за три дня до полнолуния моё тело просто не смогло встать с постели. Глотнув обезболивающего, через час я поняла, что оно совсем не помогает. Мэтр Вульдс и мэтр Абингтон, конечно же, варили какой-то особенный состав.

Промелькнула и тут же погасла мысль обратиться к магистру Канему. Не стоило беспокоить его ещё больше. И я не была уверена, что хотела с ним сталкиваться в ближайшее время. Он продолжал бросать на меня подозрительные взгляды. Расследование сошло на нет. Конечно, магистр знал, что я солгала, но давить не стал.

Порой я пыталась мысленно представить его вторую ипостась, но обрывала себя. Он был достаточно добр, чтобы отправиться на мои поиски. На этом всё. Мне нужно умерить своё любопытство.

За два дня до полнолуния у меня начался жар. Клара привела лекаря, но тот лишь развел руками и выдал ещё обезболивающих и жаропонижающих зелий. Клара ходила на занятия одна, и я попросила забежавшего проведать меня Лиркса сопровождать её. Даксарра хотела оставаться рядом и заботиться обо мне, но я напомнила, что от результатов экзаменов зависит её, да и моя, возможность посетить человеческую академию.

— На улице очень похолодало, — зашла раскрасневшаяся Клара в комнату с подносом еды, а я тут же скрыла своё страдальческое выражение лица за книгой. — Алу, у тебя ведь завтра день рождения… — она всё говорила, суетясь с принесенным мне ужином и лекарствами. А я вдруг действительно осознала, что завтра не только полнолуние, но ещё и Воющая ночь. Прошло ровно восемнадцать лет с тех пор, как дакс Георг нашёл меня и объявил этот день моим вторым днем рождения.

Чуть позже заглянули Лиркс и близняшки Корнелл, но я уже почти засыпала и едва ли слышала их разговор. Лишь ощутила на своем плече лёгкое и поддерживающее пожатие.

Весь следующий день я провела как в бреду. В груди всё отчаянно горело, мне было нечем дышать и хотелось распахнуть окно, вдохнуть свежего морозного воздуха. Благо Клара ушла на занятия до того, как мне стало совсем невыносимо.

Я переворачивалась на кровати каждую минуту. Меня бросало то в жар, то в холод. Из горла доносились хныкающие звуки, и мне казалось, что каждую кость в моем теле ломит. От отчаяния хотелось завыть, но я лишь прикусывала губы. Мне с трудом удалось добраться до уборной и умыться. Но этого не хватило надолго, и я провалилась в беспокойный сон на несколько часов.

Однако к вечеру мне стало немного лучше и зрение прояснилось. По крайней мере, я могла поддерживать разговор с вернувшейся Кларой.

— Алу, мы едем в Кастелло Марэ! — прощебетала она, ворвавшись в комнату, но тут же застыла, глядя на меня. — Ты выглядишь очень плохо, — прищурилась даксарра и положила руку на мой вспотевший лоб.

— Всё в порядке. Был жар, но теперь мне лучше, — честно призналась я, хотя всё тело продолжало ломить и хотелось постоянно возиться, а не лежать спокойно.

— Может лучше ещё раз показаться целителям? — предложила Клара взволнованно. Но как объяснил мне в своё время мэтр Вульдс, это бесполезно. Мне помогало только особенное зелье, которое я так неосмотрительно разбила при похищении. Вдвойне обидно, что мне так и не удалось отбиться, и я пожертвовала им напрасно.

— Всё в порядке. Не беспокойся, — прохрипела я. — Пройдет полнолуние, и всё кончится.

Клара выглядела так, словно сейчас заплачет. Устроившись у меня в ногах с книгой сказок, она принялась читать. Я была благодарна за такое отвлечение. Это ненадолго вернуло меня в детство, когда я делала то же самое для неё во время болезни. Удивительно, как близко подпускали выродка к единственной даксарре.

Мне пришлось до крови впиться пальцами в ладони, чтобы сдержать стоны боли. Снова стало хуже. Внутри всё горело, хотелось разодрать кожу, выпрыгнуть из неё, зарычать, унестись прочь.

Наконец, Клара устала и легла в кровать, когда я заверила её, что всё не так плохо. Вскоре сон сморил её. Последняя неделя прошла для неё тяжело. Она много училась и заботилась обо мне несколько дней. И теперь она спала, завернувшись в одеяло как в кокон. А за окном начинала бушевать Воющая ночь.

Это возникло словно из ниоткуда. Мгновение назад стояла тишина, а потом ветер завыл, пробирая до костей. В бреду мне показалось, что этот звук действительно похож на моё имя.

А потом я почувствовала это… Зов.

Меня едва не выгнуло в постели от его силы. Новая боль прокатилась по телу, уголки глаз намокли от слез, меня словно освежевали, и все мои кости оказались снаружи.

Это чувство показалось знакомым. Я тихо села в постели и тут же согнулась, обнимая свои колени. Дышалось тяжело, я давила хрипы, возникающие в глубине горла. Клара не должна этого увидеть или услышать.

Новый порыв ветра ударил прямо в окно, сотрясая стекло.

«Алу!»

Отбросив одеяло, я поднялась, околдованная воем ветра и светом луны, пробивающимся сквозь тучи и витраж окна. Разум окутал шумный липкий туман, тело двинулось само.

Прочь. Прочь отсюда.

Мне не хватало воздуха, выйдя в коридор моё тело не ощутило холода. У меня была лишь одна цель — выбраться из замка. Выбраться из самой себя.

Прочь.

Часы внизу пробили двенадцать раз, пока я спускалась по лестнице. В замке стояла тишина, все спрятались в комнатах, как и велели предки.

Прогулка в Воющую ночь — не сама лучшая идея. Однажды мне удалось выжить. Убьет ли она меня на этот раз?

Боль яростно царапала грудь изнутри. Мне хотелось холода, хотелось ощутить ветер на своём лице, выбраться из этого склизкого кокона боли и почувствовать свободу. Голос разума уступил месту каким-то иным, древним чувствам, которые заставляли всё моё существо бежать прочь из каменных стен, стремиться к свободе, подпевать ветру, но не своим воем, а тихим лающим плачем, притаившимся где-то глубоко внутри и ждущим своего часа.

Я отварила большие входные двери академии. Порыв ветра заставил меня на мгновение почувствовать себя лучше. Но этого было недостаточно.

Мне нужен лес, холодный снег, завывающий ветер и ледяная луна.

Может быть, тогда где-то в голове и раздался тревожный звон, что я босая, что одета в одну ночную рубашку, но мне было всё равно.

Никто не встретился мне на пути, в эту пору не нашлось глупцов.

Наконец, мои ноги ступили на ледяной снег, но он показался мне мягкой периной, я словно шла по облакам. Одна дорога — в лес, освещаемый полной луной.

Ворота остались позади. Тучи над головой рассеялись, открывая серебристый блеск звёзд. Ветер почти сбивал с ног, трепал подол ночной рубашки, выпустил волосы из косы. Деревья кренились всё ближе к земле с каждым порывом Белого Ветра, особенно неистово оплакивающего свою невесту в этом году.

Я ношу её имя. Не в этом ли заключалась причина моего порыва? Но нет, стоны ветра, хоть и пробирали до глубины души, всё же не были причиной моего поведения. Всё это исходило изнутри. Мне казалось, что нет ничего естественней этого желания — броситься бегом в лес и нестись, пока хватит сил, пока мороз не скуёт льдом дыхание.

«Выпусти себя»! — кричало всё вокруг. И что-то рвалось во мне наружу, но не находило путь. Яростно кричало в груди, царапалось, но оковы пали ещё не полностью.

Я бросилась бежать. Деревья замелькали перед глазами. Ночь была светлой и лишь подол белой ночной рубахи цеплялся за колючие кустарники и развивался на ветру.

— Алу! — кричала я своё имя, вторя ветру. — Алу! — на грани рыдания вырывалось из груди. Но имя не освобождало. Казалось, оно, наоборот, невидимой цепью сковывает всё внутри меня. И лишь бег позволял ощутить отголоски того, что было сокрыто.

Луна бежала рядом, мелькала над кромкой леса, а иногда и пряталась за более высокими деревьями. Она подмигивала, дразнила, шептала, что пора освободиться, но не помогала. Толька я могла помочь самой себе.

Но сил не хватало. Бег перешёл на ленивый шаг. Холод, до этого кружившийся вокруг, осел на кожу и вмиг сковал все мышцы. Я повалилась на снег, переставший казаться облаком, и из глаз полились беззвучные слёзы. Застывший взгляд устремился в никуда. То был единственный шанс, поняла я. Волк во мне заскрёбся наружу, а я оказалась недостаточно для него сильна. Не сумела отдаться в его власть, не сумела обратиться. Мне не доставало чего-то… Или же наоборот, слишком много контроля сохранилось внутри, держа вторую суть на цепи.

Неужели без зелья так будет каждый раз? Так невыносимо, так, словно я могу вывернуться наизнанку?

В голове вдруг зазвучал мотив народной песни. Мои наверняка уже посиневшие губы открылись и хриплый, надрывный голос тихо запел:

— О ком ты плачешь, Белый Ветер?

И где скитаешься ты год?

Алу, кричишь ты до рассвета,

А в остальные дни ты горд.

Всю ночь поешь, не отвечаешь

На мой немой вопрос:

Кого ты снегом укрываешь?

Чьи слёзы ты с собой унёс?

О ком ты плачешь, Белый Ветер?

И где скитаешься ты год?

Алу погибла пред рассветом,

И превратилось сердце в лёд

Бежишь, пощады ты не зная,

Крушишь, срывая на лету.

Погибла та, к кому взываешь,

Погибла, воешь ты: Алу!

Перед последним куплетом глаза мои стали закрываться. Окаменевшее тело так и не желало слушаться, и, в последний раз взглянув на луну на звёздном небе, прислушавшись к завыванию Белого Ветра, я сомкнула веки.

— Ангас меня раздери! — вдруг над ухом зашипел мужской голос. Я бы вздрогнула от неожиданности, вот только не помнила, как. Казалось, дух уже покинул тело, и я стала чем-то неосязаемым. Парила и ждала, когда же одинокий Белый Ветер подхватит меня и накажет за то, что меня назвали тем самым именем.

— Откройте глаза, посмотрите на меня! Смотри на меня! — тут я, наконец, ощутила своё лицо, на которое легли неестественно горячие пальцы. Глаза вмиг распахнулись, и я узнала в тёмном силуэте нависшего надо мной мужчины магистра Канема. Разметавшиеся на ветру волосы и подбородок, поросший колючей щетиной. И глаза — трудно найти в академии у кого-то ещё такие тёмные, словно ночь, глаза.

Жар перешёл с лица на шею, затем перекинулся подобно открытому пламени на грудь и ниже. Через пару мгновений я горела полностью.

— Что… — хватило меня лишь на одно слово. Мне хотелось обратно в сковывающий холод, из-за которого я не чувствовала абсолютно ничего, разве что лёгкость после нескольких мгновений неудобств.

— Молчите, — только и сказал магистр, а затем подхватил меня на руки. Тепло, несмотря на завывающий ничуть не меньше, чем прежде ветер, не желало покидать моё тело, и даже кружащий вокруг снег, осаживаясь на меня, тут же таял. Стопы горели особенно сильно.

Согревающая магия.

До академии мы молчали. Я потеряла счёт времени, но кажется, мне удалось убежать совсем недалеко. Как же глупо. Мне следовало корить себя за сумасшедший поступок. Но это был не сон. Тоска, сдавившая мою грудь, была настоящей. Что-то во мне пробудилось. Там, где так долго зияла пустота, послышался чей-то яростный крик. Кто-то проделывал себе путь наружу, и мне хотелось бы взглянуть на него.

Вновь я не обращала на мелькающие коридоры никакого внимания, поэтому не сразу поняла, что движемся мы не в наши с Кларой комнаты, а в башню магистра. Так даже лучше, не хотелось бы её волновать. Остаётся лишь надеяться, что она не проснётся среди ночи.

— Вам повезло, что я вас увидел, — ледяным тоном выплюнул магистр, почти вышибая входную дверь башни своей ногой. Я отстраненно удивилась, насколько он сильный, раз сумел проделать такой путь со мной на руках. Удивительно аккуратно, вразрез с тоном, он уложил меня на лисью шкуру возле камина. Я вмиг поняла, что тепловое заклинание не идёт ни в какое сравнение с настоящим огнём и потянулась к нему руками.

— Ещё ожогов вам не хватало, — прошипел магистр мне в ухо, склоняясь надо мной и оттягивая назад мои опасно приблизившиеся к пламени ладони. Я оторопела, пытаясь прижать их к груди, но он не позволил.

— Мне нужно вас осмотреть. Понимаете? — строго спросил он. Я кивнула, и магистр присел передо мной, удивительно осторожно удерживая мои запасться и вертя их в разные стороны.

— Чувствуете? — обхватив меня за пальцы, спросил он. Я кивнула. — Обморожения нет, — он отпустил мои руки и следом схватил за щиколотки. Я дернулась, но магистр бросил на меня строгий взгляд, заставивший меня замереть. Проведя большими пальцами по стопам, он снова задал тот же вопрос и получил в ответ мой кивок.

Когда он отпустил меня, я обняла себя руками и подтянула колени поближе. Тело пронзил жуткий холод, зубы застучали, хотелось прыгнуть в огонь полностью.

Я действительно носилась по лесу и не чувствовала холода? Магистр что-то пробормотал, и моя рубашка, мокрая от растаявшего снега, высохла, как и кожа под ней. Вмиг стало намного лучше.

— Укутайтесь, — снова раздался позади недовольный голос, и на плечи опустилась тяжелая ткань. Я тут же завернулась в шерстяное одеяло до самого носа, ощущая, как медленно тепло ослабляет иглы холода, пронзающие тело. — Это для ног, — произнёс магистр, присел и сам принялся укрывать, пожалуй, самую пострадавшую часть.

Управившись с ногами, он снова поднялся. Я краем глаза успела заметить, что он выбежал за мной в одной рубашке и наверняка сам содрогается от холода. Поворачивать голову казалось немыслимым делом, поэтому лишь мои глаза следили за его передвижениями по комнате. Тихо ругаясь под нос, магистр открыл дверцу шкафа и выудил оттуда бутыль и стакан.

— Пейте, — зубами он откупорил бутылку и налил тёмно-коричневую жидкость в бокал. — Залпом и до дна, — подрагивающие узловатые пальцы передали мне кубок.

— Вам бы тоже… — начала было я, но голос стих, когда магистр принялся пить напиток прямо из горлышка. Я решила последовать его примеру и пригубила жидкость.

— Я же сказал: залпом, — повысил он голос, и я тут же опрокинула в себя содержимое бокала, закашлялась и едва удержала всё внутри. Зато тело вновь окатило жаром, который, кажется, планировал задержаться.

В груди кто-то удовлетворённо замурчал, и я удивлённо вскинула брови. Странное ощущение не прошло, скорее наоборот. Вторая сущность шевелилась во мне куда охотнее чем при лунном свете, разморённая огнём. Шок и неверие наполнили мои вены. Возможно ли такое вообще? Или это всё симптомы полной луны? Испытывай я такое каждое полнолуние, сошла бы с ума, если бы не зелье. Но ощущение казалось таким реальным. Словно мне стоило протянуть руку, и нечто во мне тут же откликнется.

— Я не желаю знать, зачем вы бегали полуголая по лесу, — прошипел магистр, стаскивая кожаные сапоги и протягивая ноги к огню. Он пил горячительное маленькими глотками и не сводил острых глаз с пламени. — Мне следует отправить вас к лекарю, — вздохнул он, потирая переносицу. Плечи его опустились, напряжение, казалось, покинуло его тело.

— Только не лекарь, — покачала я головой. Разве произошедшее можно объяснить? Может, целителя это не заинтересует, но до Клары непременно дойдут слухи, и она будет волноваться. Обморожения удалось избежать, а с холодом, проникшим в кости, я справлюсь.

— Наверное, следовало бы оставить вас в лесу, госпожа Лунар, — резко произнёс магистр, всё ещё злясь и сверля пламя взглядом. Глядя в его отстранённое лицо, мне пришла в голову мысль, что он, кажется, сам не понимает, зачем бросился за мной. Ни сейчас, ни тогда, после моего похищения. Ведь он ненавидит волвов. Я же почему-то не удивилась. Да, магистр не выносит волвов и никому не доверяет, но то ответная реакция на ненависть и недоверие. И всё же первым порывом, после того как он увидел сумасшедшую девушку, решившую погулять по лесу в одной ночной рубахе в Воющую ночь, было немедленно её остановить. Это говорило о нём куда больше, чем обычная раздражительность и грубость.

— Воющая ночь не позволяла выйти на ваш след, говорила отступить, запутывала, — голос его стал неожиданно спокойным, и он откинулся на спинку кресла. — Но вы решили спеть на смертном одре, — магистр поморщился, словно считал пение самой отвратительной вещью на свете. Его ничего не выражающий взгляд обратился в мою сторону. — Нет слов? — я дёрнула плечом и уставилась на огонь. Холод медленно уступал место теплу, глаза неумолимо закрывались. Боль за последние дни так захватила мою суть, что едва она отступила, как мне захотелось поскорее уснуть. Нужно встать и уйти в свою комнату, но отяжелевшие ноги под тёплым одеялом совершенно не хотели двигаться. Разум снова потерял контроль над телом.

— Спасибо вам… — только и успела прошептать я, а затем мир окутала блаженная тёплая темнота, а руки опустили мою голову на что-то мягкое.

Откинувшись в кресле, Магнум посмотрел на госпожу Лунар, свернувшуюся у его камина. Неясные сомнения, появившиеся у него после того, как он изучил зелье, разбитое после её похищения, всё больше подтверждались.

Дакс Георг известен своей жестокостью в определенных кругах. Но что за польза приютить ребенка и давать ему подобное зелье?

— Ублюдки, — скрипнул зубами Магнум, качнув головой. Выбираться из тёплых объятий кресла совершенно не хотелось, но он чувствовал, что надо принять ещё согревающего зелья. Магия быстро утрачивала эффект, зелье же давало более постоянный.

Чуть приподнявшись, он бросил взгляд на свою гостью и снова рухнул обратно, потирая ладонью глаза.

Находить госпожу Лунар замерзшей в снегах уже начинало входить в привычку и всё больше напоминало насмешку судьбы или богов, в которых он не особенно верил. С высоты башни Магнум сразу же узнал в прямой спине и выбившихся из косы волосах воспитанницу Лунаров. И бросился вниз, не удосужившись накинуть что-то поверх рубахи. Он пользовался согревающими чарами до того момента, пока, наконец, не обнаружил на снегу её оцепеневшее тело. А затем и вовсе позабыл о себе и направил весь поток сил на её обогрев. Магнум поддерживал легкое тепло, как велел разум. Если случилось обморожение, жар мог только навредить. Его тело не отличалось особенной крепкостью, и он позволил силам канема просочиться в свои мышцы, от чего по венам вместе с ней заструилась и боль.

В Воющую ночь двор и коридоры замка оказались пусты.

Следовало бы отнести её к лекарям, но ноги сами привели его в собственную башню. Мысль о зелье пульсировала на краю сознания. Магнум подозревал, чем может закончиться ночь и, если он прав, то этого не стоит никому видеть. По крайней мере пока.

Проведя осмотр, он убедился, что обморожения нет и немного успокоился.

Что ею двигало? Таким изящным способом искала смерти? Сказочная Алу воссоединяется с Белым Ветром в Воющую ночь, разве не чудесно?

Госпожа Лунар задвигалась и сморщила нос, вырывая его из мыслей. Она была довольно высокой, но под одеялом сжалась в комок и выглядела теперь вполовину меньше, а лицо ее казалось моложе, когда расслабилось во сне.

Глядя на её мокрую косу, Магнум до конца не осознавая, что именно собирается сделать, опустился рядом на колени и принялся разматывать спутанные волосы, пока они свободно не заструились, потемневшие от влаги. Он был истощён, но его сил хватило на ещё одно высушивающее заклинание.

Поморщившись, он уже хотел отправиться за новой порцией зелья, его почти колотило от перенесённого холода и истощения, но госпожа Лунар беспокойно зашевелилась во сне. Её тело словно сковало невидимыми путами, и Магнум сначала решил, что он недостаточно её согрел, и холод берёт своё. Но едва он к ней потянулся, её тут же резко согнуло. Однако сон это не нарушило.

— Неужели, — пробормотал он, откидываясь назад и опираясь на кресло спиной, внимательно всматриваясь в лицо гостьи. Все те, казалось бы, глупые подозрения, одолевающие его после находки зелья, вот-вот были готовы подтвердиться. Он не зря принёс её сюда.

Во сне обычно впервые обращались малые дети, ещё до того, как они начинали делать это осознано, с пониманием ответственности. Госпожу Лунар снова резко выгнуло, однако она лишь нахмурилась, но так и не проснулась.

Магнум вдруг понял, что сегодня она шла на зов луны. Нечто спрятанное глубоко внутри подавлялось так долго, что, получив голос, поддалось самым низменным, древним инстинктам — следовать за луной. Но нерешительность, неверие не позволили ей обернуться. А потом наступило тепло и сон. Во сне ведь могло произойти что угодно, не так ли?

Он, не сводя глаз, наблюдал за обращением, ожидая результата. Дакс Георг, кого, а главное — зачем — вы прятали в ней все эти годы с помощью зелья подавления обращения? Ведь именно его она разбила во время похищения, и именно с ним Магнум работал уже долгое время, пытаясь адаптировать его для канемов.

Человеческий облик госпожи Лунар исчез, уступая место другой стороне. Наконец, под одеялом пропали руки и голова. Магнум помедлил несколько мгновений.

— Посмотрим, — тихо проговорил он, протягивая руку, но тут из-под одеяла высунулась голова.

Магнум так и застыл посреди движения. А тем временем вторая ипостась госпожи Лунар принюхалась, как-то укоризненно взглянула тёмно-жёлтыми глазами на его протянутую руку и повела ушами.

— Вот и секрет Георга, — скривил он губы в невесёлой усмешке, запуская пальцы в свои спутанные волосы, продолжая наблюдать, не до конца веря в происходящее.

Пушистая рыжая лиса в ответ фыркнула и выбралась из-под одеяла, прищурившимися глазами рассматривая его и оборачивая хвост вокруг лап. Она была немного крупнее, чем обычная, но всё ещё не того размера, что вторая ипостась Флос-Вины. Видимо, из-за столь долго подавления.

Дакс Георг пригрел у себя в клане фоксу, выдавая её за волву, неспособную к обращению и подавляя её вторую сущность. Ведь лучше выродок, чем фокса. Эта новость могла бы всколыхнуть волвов, и при должном применении очень сильно пошатнуть положение клана Лунар и самого дакса Георга.

— Ваше похищение открывается в новом свете, — проговорил Магнум, его пальцы неосознанно потянулись к рыжему меху. Лиса недоверчиво повела носом, отшатнулась, а затем странно застыла и опала. Обратное превращение произошло куда быстрее и через мгновение перед ним на животе снова лежала девушка. Её сильное обнажённое тело напряжённо замерло. На бледной коже плеч отчётливо проступали веснушки и капли пота, лицо застыло маской, ореховые глаза смотрели настороженно и были готовы к удару. Она ждала его приговор.

— Вы занимательная личность, госпожа Лунар, — скривил губы в усмешке Магнум, не отводя глаз от её лица. — Нам нужно многое обсудить, — она осторожно, явно опасаясь совершать лишние движения, потянулась за одеялом, прикрылась и отбросила назад волосы, в свете камина блеснувшие красным пламенем.

— Говорите.