Аманда

Глава 11

Около семи часов вечера Аманда шла по тропе, ведущей к «Козырному королю». Особой усталости она не ощущала, но каждый нерв, каждая клеточка были как будто обнажены. Она боялась, что не сможет скрывать свои мысли и чувства так же надежно, как обычно.

Уокер ждал ее на полдороге, прислонившись к большому гранитному валуну, там, где тропа сворачивала в сторону. Солнце еще не село, и ветви деревьев отбрасывали причудливые тени на его лицо и рубашку.

При первом взгляде на него Аманде подумалось: вот так же, с таким же мрачным выражением он смотрел на нее в первые дни ее жизни в «Славе». Но Уокер улыбнулся, и это впечатление моментально рассеялось.

— Привет, — с нарочитой небрежностью произнесла она.

— Привет, — ответил он так же небрежно.

Но в следующий же момент привлек ее к себе и поцеловал, отнюдь не небрежно. Аманда задохнулась. Тело ее моментально ожило, будто в него послали заряд энергии. Даже сознание переполняло ненасытное желание, не оставляя места ни для чего другого. Как будто прошлой ночью они запалили костер, который никак не хотел угаснуть, а наоборот, разгорался все жарче.

Аманда поймала себя на том, что вся дрожит, и знала, что он это заметил. Не мог не заметить.

Наконец он оторвался от ее губ и заговорил хриплым полушепотом:

— Я сегодня целый день мечтал об этом.

Аманда не могла придумать, что сказать. Ничего хорошего в голову не приходило.

— Хорошо, что отец Блисс этого не видел. Тогда бы ему не пришлось сомневаться в моей добродетели.

Уокер снова поцеловал ее.

— Пусть сомневается в чем хочет. И вообще, это не его дело.

Он обнял ее за плечи, и они пошли по тропе к «Козырному королю». Аманда изо всех сил старалась справиться с чувствами и ощущениями, которые он, словно каким-то чудом, мгновенно возбуждал в ней.

— Надвигается гроза. Слышишь гром?

— Гром гремит в горах, а у нас, может быть, в лучшем случае пойдет дождь.

— Я слышала, как сегодня один из садовников говорил, что дождь очень нужен. Мне показалось, он был даже встревожен.

— Обычно к этому времени у нас выпадает много дождей. То, что в нынешнем году этого не произошло, может означать одно из двух: либо нас ждет очень жаркое лето, с засухой и лесными пожарами, либо в июле и августе будут жесточайшие грозы.

— Теперь понятно, почему он так беспокоился. И то и другое не слишком-то приятно.

Некоторое время они шли молча.

— Собаки вернулись? — вспомнил Уокер.

— Нет. — Аманда вздохнула, стараясь не показывать своего беспокойства. — Сегодня днем Мэгги разыскала высокочастотные свистки, с помощью которых их дрессировали, и мы все ходили их искать. Даже Кейт отложила свои благотворительные дела. Они вместе с Беном и двумя его наездниками прочесали конные тропы. Ничего…

— Это очень дорогие и ценные собаки, таких нередко крадут. Но они не дадутся в руки чужому человеку.

— Конечно. Это же сторожевые собаки. Мэгги говорила, что Джессу приходится специально знакомить их со всеми новыми людьми в «Славе». Они натасканы на то, чтобы охранять дом. За оградой они чужака не тронут, но ни за что не подойдут к незнакомому человеку.

— Их могли заманить в ловушку. Аманда кивнула:

— Но кому это могло понадобиться? Здесь же частные владения, земли Далтонов. Кто мог решиться на это? Представляешь, что сделал бы Джесс, если бы вора поймали?

— Да, на такое мог бы решиться только полный идиот. Все вокруг знают, что с Джессом лучше не связываться.

— И все-таки я боюсь, что с собаками что-то случилось. Они давно должны были вернуться, еще до завтрака.

Рука Уокера крепче сжала ее плечо.

— Да, Джесса ждет еще одна плохая новость. Плюс ко всему остальному.

— Я его сегодня еще не видела. Как он воспринял известие о смерти Виктора?

— Плохо. Не столько потому, что пожалел о Викторе, сколько из-за того, что на территории «Славы» произошел несчастный случай, причем из-за глупой неосторожности.

— Значит, это все-таки несчастный случай?

Уокер кинул на нее пристальный взгляд:

— А у тебя есть основания думать иначе?

На одно мгновение, всего лишь на одно мгновение, у Аманды возникло почти непреодолимое искушение сказать «да». Но она не могла поделиться своими подозрениями, потому что тогда пришлось бы объяснить, что «несчастный случай» мог быть подстроен кем-то специально, чтобы помешать Виктору рассказать ей нечто важное о том, что случилось в «Славе» двадцать лет назад. Она очень боялась, что это именно так и есть, хотя никакими доказательствами не располагала.

Но не только поэтому не могла она решиться высказать свои догадки Уокеру. До тех пор, пока он ей не доверяет — а он все еще ей не доверяет, это ясно, — раскрываться перед ним просто глупо, а возможно, даже и опасно. Он поверенный семьи Далтонов, и его долг — верно служить Джессу. Даже независимо от того, поверит он ей или нет, он вполне способен рассказать обо всем Джессу. И уж тогда Аманде придется объяснять гораздо больше, чем ей бы хотелось. Нет, сейчас она к этому не готова.

Она колебалась еще несколько секунд.

— Да нет. Просто все это настолько неожиданно… и странно. Наверное, так всегда кажется, когда происходит несчастный случай.

Некоторое время Уокер внимательно смотрел на нее. Потом медленно кивнул.

Они дошли до мостика. Аманда смотрела вниз на воду, такую чистую и яркую при солнечном свете. Ничего зловещего, как показалось ей прошлой ночью…

Яркий свет отражается от воды… это ручей… раньше его здесь не было… нет, это потоки дождя переполнили дренажную канаву… вода выплеснулась… маленькие босые ноги испачканы жидкой грязью, грязная вода между пальцами… а в отдалении виден огонек…

— Аманда!

Она вздрогнула. Подняла на него глаза. И только тогда осознала, что остановилась как вкопанная на середине мостика. Она не видела выражения своего лица, но, судя по тому, как смотрел на нее Уокер, на нем отразились чувства не совсем обычные. Почти инстинктивно она протянула руку, коснулась его груди.

— Извини. Я, наверное, брежу наяву.

— Похоже на то. Вид у тебя какой-то расстроенный.

— В самом деле? — Она через силу рассмеялась. — Да нет, все нормально.

— Ты уверена?

— Конечно.

Аманда взглянула поверх его плеча туда, где стоял домик-оранжерея.

— Мы идем туда?

После некоторого колебания Уокер кивнул и взял ее за руку.

— Если ты не возражаешь.

— Конечно, нет. Это прекрасно.

Если бы только он не прервал ее в тот самый момент, когда… Ей показалось, что она вот-вот припомнит что-то очень важное. По крайней мере в тот момент она была уверена, что это очень важно. А сейчас готовое было появиться воспоминание ускользало от нее, действительно как сон. Ах черт, черт, оно уходит, исчезает как дым!

Они свернули с тропинки и пошли к оранжерее.

— Смотри под ноги, здесь коряги, — предупредил Уокер.

Аманда огляделась по сторонам и увидела развалины какого-то небольшого каменного здания.

— Что здесь было?

— Вероятно, домик привратника. Когда-то давным-давно. Этот ручей изменил направление, когда мой отец был еще мальчишкой. Тогда же и подъездную дорогу к «Козырному королю» повернули. А домик постепенно развалился. Оранжерею я построил несколько лет назад.

— Так далеко от дома?

— Мне здесь нравится.

Внутри оранжереи на деревянном полу лежало толстое стеганое одеяло и две большие подушки. Рядом стояла огромная плетеная корзина, которая, казалось, только и ждала, чтобы ее поскорее открыли, и большой термос. Наверное, с каким-нибудь прохладительным питьем, решила Аманда.

— Чай, — сказал Уокер, как будто прочитав ее мысли. — Я бы принес вина, но ты сказала, что редко пьешь.

— Чай лучше, особенно в такую жару.

— У меня такое впечатление, что тебя жара не беспокоит. Ты всегда выглядишь такой… прохладной… несмятой, я бы сказал.

Аманда рассмеялась.

— Несмятой? Это хорошо сказано.

— Наверное, это язык юриста. Ты сама меня как-то в этом упрекнула, помнишь? Я хочу сказать, другие в жару выглядят потными и помятыми, а у тебя всегда такой вид, будто ты только что вышла из-под душа.

Они уселись на одеяло. Уокер открыл корзину, достал стаканы. Налил охлажденного чаю, протянул Аманде.

— Наверное, это ценная черта для того, кто собирается жить на юге. Как ты считаешь?

— А ты все-таки собираешься жить здесь? Вроде бы ты сказала Джессу, что «Слава» тебе не нужна.

— Действительно не нужна. «Слава» великолепна, но…

— Но что?

Аманда улыбнулась и покачала головой.

— Она слишком великолепна. Она подавляет. Меня, во всяком случае. Думаю, мне не предназначено судьбой жить там. Далтоны, живущие в «Славе», должны быть крупными, загорелыми, энергичными жизнелюбами, с буйным темпераментом. Я не такая. Это прекрасное место, но для меня оно никогда не станет домом.

Уокер долгое время смотрел на нее, потом достал из корзины тарелки.

— Насколько я понял, ты любишь юг.

— Очень люблю. Но по правде сказать, о будущем я еще всерьез не думала. Что у нас на ужин? — спросила она, чтобы переменить тему. — Я умираю от голода.

— Вот и хорошо. Еды здесь хватит на полк солдат.

К тому времени как они покончили с ужином, заходящее солнце уже начало скрываться за облаками. В маленькой оранжерее все дышало миром и покоем. Они в откинулись на подушки и, потягивая охлажденный чай, болтали ни о чем, время от времени замолкая и прислушиваясь к пению птиц и стрекоту сверчков.

— Ты, кажется, говорил, что Рис однажды чуть было не женился?

— Да…

— А Салли?

— Ну, ему, чтобы решиться на это, надо сначала забеременеть.

Аманда улыбнулась.

— Знаешь, а я год была помолвлена, еще в колледже.

Уокер уже собрался спросить, из-за чего расстроилась ее помолвка, как вдруг ему пришло в голову, что, может быть, она вовсе и не расстроилась. Может быть, все закончилось свадьбой. Возможно, Аманда сейчас замужем. На официальных собеседованиях он ей этого вопроса не задавал, так как к проверке ее личности и определению правомерности ее претензий на имя Аманды Далтон это прямого отношения не имело, и с тех пор он как-то не удосужился этим поинтересоваться.

Господи, что, если она замужем? Что, если где-там, на севере, муж терпеливо ждет, пока она сообщит ему, что все в порядке, что Далтоны ее приняли? Ему стало трудно дышать. Второй раз за сегодняшний день она доводит его до такого состояния. В первый раз днем, когда он убедился, что она в очередной раз солгала. Но сейчас это кое-что похуже. Нет-нет, не может быть никакого другого мужчины. Ни мужа, ни любовника. Не могла бы она отдаваться ему с таким самозабвением, если бы в ее жизни был другой мужчина. Это невозможно.

— И что же произошло? — услышал он свой сдавленный голос.

Аманда взглянула на него с удивлением и усмехнулась:

— Ничего особенного. Я просто почувствовала, что это не то. Когда я ему сказала, он даже не пытался возражать. Мне кажется, он этого ожидал.

Она пожала плечами и улыбнулась. Уокер некоторое время пристально смотрел на нее, потом взял из ее рук стакан с чаем и отставил в сторону. Потянул ее за плечи вниз, на подушку. Лег рядом, приподнявшись на локте.

— Я что-нибудь не то сказала?

«…Ты сказала, что росла под именем Аманды Грант, — вертелось у него в голове. — Я этому не верю. С какой целью ты солгала, Аманда? Господи, зачем ты это выдумала?..»

Глаза ее заволоклись дымкой чувственности. На него это подействовало настолько возбуждающе, что вce остальное стало не важно. Даже ее ложь. Какая разница? Значение имеет лишь то, что он хочет ее до безумия.

Уокер подумал, что последний вопрос она задала не всерьез, а скорее для того, чтобы его поддразнить.

— Если я правильно помню, — он расстегнул нижнюю пуговицу на ее блузке, — ты очень вежливо, я бы даже сказал, осторожно произнесла мое имя. Мистер Мак-Леллан.

— Ты имеешь в виду тот день, когда я впервые пришла к тебе?

— Да, я тогда в первый раз тебя увидел. И уже тогда во мне проснулось желание.

Он расстегнул еще одну пуговицу, просунул руку под блузку, погладил теплую шелковистую кожу живота. Почувствовал, как она дрожит. Каждым нервом, каждой клеточкой она отвечала на его прикосновение, и эта мгновенная реакция возбуждала. Его окатило горячей волной. Казалось, все мышцы сжались в спазме неукротимого желания.

Она заговорила каким-то не своим, сдавленным, горловым голосом:

— Так давно? Долго же ты ждал. Даже для такого осторожного человека.

— Можешь больше не говорить об осторожности.

Уокер больше не думал о том, что не стоит показывать ей, как невероятно сильно она на него действует. Зря показывает… Можно подумать, что у него есть выбор.

Он расстегнул последнюю пуговицу и распахнул блузку. Под его завороженным взглядом грудь начала бурно вздыматься. Соски напряглись, едва сдерживаемые тонкой тканью лифчика.

Она с трудом перевела дыхание.

— Уокер, еще совсем светло. Кто угодно может пройти по тропе.

— Кроме меня, никто сюда не ходит. Не останавливай меня, Аманда. Я должен на тебя посмотреть. — Он склонил голову, почти касаясь губами изгиба ее груди. — Прошлой ночью при лунном свете я как следует не разглядел тебя.

Он медленно провел языком вдоль груди, по твердому напрягшемуся соску.

— Ты специально это подстроил.

— Каюсь. — Он поднял голову. — Ну как, хочешь, чтобы я остановился?

Она молча покачала головой.

Пошел дождь, и завеса воды скрыла их от посторонних глаз. Капли дождя ритмично барабанили по крыше оранжереи. Прохладный влажный ветерок обвевал их разгоряченные тела.

Какая-то часть его существа, того осторожного, логически мыслящего человека, подсказывала, что вот сейчас можно воспользоваться ее беспомощностью, ее страстью и потребовать объяснений. Пусть скажет правду — кто она такая и зачем приехала в «Славу». Однако Уокер сам ослеп от страсти. Логически мыслящего человека поглотило совсем другое существо, целиком состоящее из ощущений и эмоций, охваченное таким свирепым и необузданным желанием, что оно стремилось лишь к обладанию своей подругой. Этому существу не было никакого дела до правды.

Он сомкнул губы вокруг твердого соска. Бешеный ритм ее сердца повторял его собственный, ее прерывистое дыхание смешивалось с его. Он провел губами вниз. Остановился у небольшого родимого пятна в форме перевернутого сердечка, и еще у одного, внизу живота.

Тихий звук, похожий на стон, сорвавшийся с ее губ, подействовал на него как ласка. Губы ее казались невероятно нежными и сладостными. Когда же их тела наконец соединились, Уокер испытал столь полное удовлетворение, что замер, не веря, что такое бывает. Вот это и есть то самое…

Аманда, по-видимому, тоже это почувствовала. Взгляды их встретились. Она прошептала его имя, словно отвечая на какой-то невысказанный вопрос.

А потом на них обрушилась мощная волна желания, требовавшего немедленного удовлетворения. Уокер больше не мог думать ни о чем, кроме необходимости освободиться от бешеного напряжения, пульсировавшего внутри, пока наконец не наступила сокрушительно-мощная кульминация.

Дождь кончился. Они долго лежали рядом, в полной тишине.

— Останься у меня на ночь.

Некоторое время она не отвечала.

— Не могу.

Уокер понимал, что нужно вести себя очень осторожно, чтобы не разрушить то хрупкое и в то же время невероятно сильное чувство, которое возникло между ними, поэтому он заговорил мягко, спокойно:

— Почему не можешь?

Аманда подняла голову с его плеча и серьезно взглянула ему в глаза.

— Джесс еще ничего не знает. Если, конечно, ты ему не сказал. Мне бы не хотелось, чтобы он случайно это выяснил за завтраком, узнав, что меня нет дома.

— Кто-нибудь ему наверняка скажет.

— Я знаю. Но я бы хотела сделать это сама.

В конце концов он кивнул в знак согласия.

— Поздно уже. — Аманда нехотя приподнялась и потянулась за одеждой.

Уокер усмехнулся:

— Только сделай это побыстрее, хорошо?

— Постараюсь.

Уокер отправился провожать ее до «Славы».

Иссохшая земля жадно поглощала влагу, поэтому грязи на тропинке уже почти не осталось. После дождя стало гораздо прохладнее, так что обратная дорога показалась им намного приятнее.

Тропинка кончилась. Взглянув в сторону дома, они разглядели гараж и «кадиллак» Джесса. Значит, он уже вернулся.

— Я войду с тобой.

Аманда посмотрела на него с веселым удивлением:

— С какой целью? Объяснить, почему у меня не хватает пуговицы на блузке?

— Что, в самом деле?! Я опять оторвал пуговицу?

— Да, опять. — Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. — А с Джессом я справлюсь сама. Спасибо.

— Аманда…

— Спокойной ночи, Уокер.

Он смотрел ей вслед. Вот она пересекла мокрую лужайку перед домом. Он с трудом сдерживался, чтобы не позвать ее или не пойти за ней следом. Причину своего беспокойства Уокер, наверное, и сам не смог бы точно определить. Возможно, подействовало то, что произошло между ними в оранжерее, а может быть, после всего случившегося в этом доме у него возникло дурное предчувствие, но только ему почему-то не хотелось, чтобы она входила в этот дом без него. Совсем не хотелось.

— Аманда?

Она застала Джесса в кабинете за рабочим столом. И это несмотря на поздний час и долгий утомительный день.

— Неужели бумаги не могут подождать до завтра, Джесс? Уже двенадцатый час.

— Я знаю который час. — Он мрачно взглянул на нее. — Я приехал в восемь. А где ты была?

— С Уокером, — не колеблясь, ответила Аманда. Она не сомневалась в том, что кто-то уже успел доложить Джессу — судя по разгневанному выражению его лица — о демонстративном проявлении Уокером своих чувств.

Некоторое время Джесс молча смотрел на нее, по-видимому, ожидая, что она покраснеет, смущенно потупит взгляд, начнет нервно заикаться. Вообще как-нибудь даст понять, что сознает свою вину. Ничего подобного он не дождался. Аманда спокойно стояла, глядя ему прямо в глаза с легкой улыбкой.

В конце концов Джесс сам прервал молчание:

— Следует ли это понимать так, что вы с Уокером…

— Это надо понимать так, что мы с Уокером взрослые люди.

— И на мое мнение тебе абсолютно наплевать?

Аманда покачала головой.

— Я очень уважаю ваше мнение, Джесс. Но я взрослая женщина и сама принимаю решения во всем, что касается моей личной жизни.

Сейчас Джесс выглядел скорее раздраженным, чем разгневанным.

— И разумеется, если я выскажусь против, ты опять станешь угрожать отъездом.

Улыбка на лице Аманды стала шире.

— Вообще-то это действенное средство, как я заметила. Но я не понимаю, с какой стати вам возражать. Вы доверяете Уокеру вести все ваши семейные дела, в вашем доме его принимают как члена семьи. Так почему вы не можете доверить ему свою внучку?

— Ты собираешься выйти за него замуж?

— Джесс… Каждое утро я долго думаю и не могу решить, что мне надеть. Для того чтобы принять серьезное решение, мне требуется гораздо больше времени. Наша связь с Уокером возникла как бы сама собой. Я еще не успела все это обдумать.

Наступило долгое молчание, за время которого Джесс преобразился из разгневанного прародителя в любящего деда.

— Я бы хотел уйти из жизни, зная, что ты благополучно устроена.

На Аманду это высокопарное заявление не произвело должного впечатления. Она подошла к столу и наклонилась к Джессу, почти к самому его уху:

— Если вы скажете Уокеру хоть одно слово насчет женитьбы, хоть одним звуком намекнете ему на это, вот тогда я действительно уеду. Вы и оглянуться не успеете. Не вмешивайтесь в это, Джесс.

Пораженный Джесс сверкнул на нее глазами.

— Ах ты дерзкая девчонка!

Она выпрямилась. Снова улыбнулась.

— Не забывайте, что я из рода Далтонов. Мы свои дела решаем самостоятельно.

Джесс сделал над собой явное усилие и рассмеялся лающим смехом.

— Ну ладно-ладно. Не буду вмешиваться. Скажи, а что с собаками? Я слышал, они пропали.

Аманду не удивило, что он упомянул о собаках прежде, чем о смерти Виктора. Приоритеты Джесса не менялись уже много лет. Его личная собственность важнее всего остального.

Аманда села в кресло перед столом.

— Сегодня целый день их никто не видел. Мы с Мэгги и Кейт ходили на поиски, но так и не нашли их. Обошли все кругом, пытались привлечь их свистками. Ничего. Как вы думаете, их никто не мог украсть?

— Вряд ли. И отравить их тоже не могли. Они не берут еду из чужих рук и с земли ничего не подбирают.

Аманда почувствовала, как в сердце закралась тревога.

— Где же они могут быть в таком случае?

— Понятия не имею. Утром мы снова будем их искать на тот случай, если кому-то вздумалось избавиться от собак, чтобы легче проникнуть в дом, я попросил шерифа прислать на сегодняшнюю ночь пару его ребят понаблюдать за домом.

Аманда кивнула. Ее не покидало чувство, что причина исчезновения собак — не обычная кража. Однако другое возможное объяснение вызывало такой страх, что до сего момента она не решалась даже подумать об этом.

После того как Джесс объявил, что не будет менять завещание, Аманда надеялась, что тот, кто пытался отравить ее на вечеринке, оставит свои намерения. А если этот «кто-то» не захотел полагаться на изменчивый характер Джесса? Что, если он лишь выжидает, прежде чем нанести новый удар? Выжидает, чтобы отвести подозрения, которые могли возникнуть после происшествия на вечеринке?

Все знали, что собаки почти никогда не покидают Аманду. И конечно, они могли бы ее защитить в случае чего. Значит, первый шаг в организации очередного «несчастного случая» сделан. От собак избавились.

— Аманда?

Она вздрогнула и подняла глаза на Джесса:

— Ох, извините, я, наверное, сегодня действительно слишком устала.

— Я спрашиваю, тебе удалось поговорить с Виктором до его смерти?

— Поговорить с Виктором?

Джесс нетерпеливо дернул плечом.

— Когда он уже уехал, Мэгги сказала, что ты собиралась поговорить с ним о том, что происходило здесь двадцать лет назад. Мне просто хотелось узнать, успела ли ты поговорить с ним об этом.

— Нет, так и не успела… А Мэгги еще кому-нибудь говорила о том, что я собираюсь поговорить с Виктором? — Аманда постаралась спросить это как можно более небрежно, как бы между прочим.

Джесс уже снова углубился в бумаги.

— О чем ты, радость моя? А… да, мы все там были. В центральной гостиной, вечером, помнишь, когда ты рано ушла в свою комнату.

Впервые Аманде пришло в голову: возможно, она представляет для кого-то опасность не столько из-за наследства, сколько из-за того, что пытается раскопать прошлое, которое кто-то хочет скрыть.

Но что же это такое? Что произошло здесь двадцать лет назад? И кто может опасаться разоблачения до такой степени, что готов пойти на убийство?

Рис и Салли были тогда еще мальчишками. Вряд ли они могли в чем-либо участвовать. Теоретически это, конечно, возможно, но мало вероятно. Кейт едва исполнилось двадцать лет. Что могла совершить молоденькая девушка такого, чтобы из-за этого потребовалось убивать людей двадцать лет спустя? Джесс? Мэгги? Оба в то время были взрослыми людьми… Но… можно ли допустить, что Джесс в состоянии причинить вред внучке, которую он так явно и, по всей видимости, искренне обожает? Может ли такая уравновешенная Мэгги быть убийцей?

А может быть, это кто-то вовсе не из домочадцев? Кто-то, кого Аманда еще не знает? И теперь уже, возможно, никогда не узнает. Ведь Виктор погиб…

Черт возьми, что же произошло той ночью?

— Это ужасно, то, что случилось с Виктором, — услышала она свой собственный голос.

— Он сам виноват, Аманда.

Глядя в его глаза цвета тусклого серебра, Аманда почувствовала, как мороз прошел по коже. Кто знает, возможно, Джесс и способен погубить того, кого любит, чтобы сохранить нечто более ценное, с его точки зрения. Но что же это? Что может иметь такую ценность для умирающего человека?

— У тебя действительно усталый вид, радость моя. Иди ложись.

— И вы тоже.

— Да-да. Через некоторое время. Спокойной ночи, Аманда.

Аманда медленно поднялась с места.

— Спокойной ночи, Джесс.

Она вышла из кабинета. Пошла наверх. К счастью, ей никто не встретился, так что не пришлось притворяться, надевать на лицо улыбку, делать вид, будто все в мире прекрасно, и пытаться скрыть, что в первый раз с момента приезда в «Славу» ей по-настоящему страшно.

Лесли Кид натянула поводья.

— Мы уже проехали несколько миль, и никаких следов. Думаешь, собаки могли убежать так далеко?

Салли придержал своего коня, погладил его блестящую черную шею. Покачал головой:

— Нет, не думаю. Если только кто-нибудь их не увез.

Лесли задумчиво взглянула на Салли:

— Ты говоришь «кто-нибудь»?

Они ехали по одной из троп, пересекавших территорию «Славы». Эта тропа шла на север по самому краю долины, на расстоянии нескольких миль от дома.

В это субботнее утро почти все в «Славе» занимались поисками собак, пешком или на лошадях. Всадники разделились на пары, и Салли, который обычно привык скакать один, сегодня ехал в паре с Лесли. За все время дороги он едва вымолвил несколько слов. Сейчас, в ответ на ее прямой вопрос, он нахмурил брови.

— По-моему, я достаточно ясно выразился. Собаки не могли убежать так далеко, если только их кто-нибудь не увез.

Лесли улыбнулась.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты заводишься с пол-оборота?

К своему удивлению, Салли почувствовал, что краснеет. Лицо обдало жаром.

— Я тебе нагрубил? Извини.

— Ты встревожен тем, что собаки пропали?

Салли удивленно взглянул на нее. Он всегда знал, что не умеет скрывать свои чувства. Но чтобы кто-нибудь вот так открыто об этом говорил… Такое случалось нечасто.

— Да, мне это не нравится, — ответил он неожиданно для самого себя. — Сторожевые собаки не бегают за кроликами.

— Значит, кто-то их украл? Может быть, на продажу? Это ведь ценные собаки.

— Сторожевых собак так просто не утащишь. Они к себе не подпускают. Это входит в программу дрессировки. И они все зарегистрированы. У каждой вытатуирован номер на внутренней стороне уха. Ни один уважающий себя покупатель к такой собаке не притронется без оформления всех необходимых документов.

Лесли помолчала.

— Ты думаешь, их уже нет в живых?

— Да.

После этого краткого ответа он поехал вперед. Лесли последовала за ним, не сводя глаз с его широкой спины.

Поиски продолжались весь день, однако собак так и не нашли. Они исчезли бесследно. Джесс, судя по всему, был не столько огорчен, сколько разгневан. Заговорил о том, чтобы заказать пару новых собак, в ближайший же понедельник. Как будто это были не живые существа, а пара ботинок, которые легко можно заменить, если старые куда-то подевались.

Такое отношение возмутило Аманду. Она успела полюбить этих молчаливых животных, они давали ей чувство защищенности, которое она в полной мере смогла оценить лишь после их исчезновения. Однако она ничего не сказала Джессу.

Уокер тоже пришел в «Славу» в это утро под предлогом участия в поисках, на самом же деле больше из любопытства — для того чтобы посмотреть, как встретит его Джесс. Так он и сказал Аманде.

— И как же он тебя встретил?

— Как и следовало ожидать. Сказал, что, если я причиню тебе вред, он меня вымажет смолой, вываляет в перьях и повесит.

Аманда улыбнулась:

— По крайней мере теперь ты знаешь, чем кончаются шашни с внучкой босса.

— Я это знал и без него. Кстати, я сказал ему, что собираюсь увести тебя с собой на ужин и на весь конец недели.

Аманда раскрыла глаза.

— А ты деспот!

— А как же.

Он обнял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал.

Они только что вышли из главной гостиной и теперь стояли в холле у лестницы. Уокер, казалось, совершенно не думал о том, что в любой момент кто-нибудь может выйти из гостиной и увидеть их. Аманда поймала себя на том, что ей тоже нет до этого никакого дела.

Он обхватил ладонями ее лицо.

— Пойдем со мной, Аманда. Я хочу проснуться завтра утром и увидеть тебя в своей постели.

— Я только пойду переоденусь.

Она едва сдержалась, чтобы не позвать его с собой в комнату. Она говорила себе, что согласилась пойти с ним лишь для того, чтобы уйти из «Славы». Но это была лишь часть правды. Основная же правда заключалась в том, что ей хотелось быть с ним рядом, потому что, когда он рядом, все остальное кажется неважным. А ей сейчас о многом хочется забыть, хотя бы на время.

Уокер уже сказал, что Аманда будет ночевать в «Козырном короле», поэтому, как только она переоделась и сошла вниз, они, не говоря никому ни слова, вышли из дома.

Стояла сильная жара. Они шли медленно, не торопясь, почти не разговаривая. Проходя по мостику, Аманда с опаской взглянула вниз на воду. Однако на этот раз никакие зловещие воспоминания не возникли.

При ярком солнечном свете «Козырной король» выглядел ничуть не менее приветливым, чем при свете луны. Аманда вновь ощутила то же чувство покоя и защищенности, что и в первый раз. Когда же они вошли в дом, это ощущение усилилось. Она остановилась в прохладной тишине дома. Огляделась.

В противоположность Джессу, Уокер, по-видимому, любил старинную мебель. Она стояла повсюду в доме: в красиво убранных просторных комнатах, в холле. Блеск старинного, хорошо отполированного дерева тоже рождал ощущение прохлады и покоя.

Уокер провел ее в большую гостиную.

— Пойду принесу выпить чего-нибудь прохладительного. А потом поведу тебя на экскурсию. Как тебе это?

— Прекрасно.

— Вот и хорошо. Чувствуй себя как дома.

Аманда прошлась по комнате, рассматривая книги на полках и картины на стенах. Остановилась у камина, перед портретом красивой темноволосой женщины с теплыми зелеными глазами. Сходство с Уокером невозможно было не заметить. Очевидно, это его мать.

— А-ман-да! — прокричал странный детский голос.

Аманда в изумлении обернулась. Не сразу разглядела на подоконнике жердочку с большим серым африканским попугаем, который смотрел на нее блестящими глазами.

Аманда медленно подошла к нему. Тысячи разнообразных мыслей закружились в голове.

— Он говорил с тобой обо мне, птичка? — мягко спросила она.

Попугай склонил голову набок.

— Аманда. Скажи «здравствуй».

Аманда осторожно погладила блестящие перышки.

— Здравствуй. А как тебя зовут?

— Бэйли говорит тебе «здравствуй».

— Привет, Бэйли.

Несколько минут она стояла в нерешительности. Услышав шаги за дверью, слегка повысила голос:

— Скажи, как меня зовут. Скажи «Аманда».

— Аманда. Хорошенькая девочка. Аманда.

Попугай произносил ее имя с ударением на последнем слоге.

— У этой птицы больше вкуса, чем я предполагал.

Уокер, улыбаясь, вошел в комнату. Подал ей высокий стакан с охлажденным чаем.

— Он все комментирует и этим иногда просто сводит меня с ума.

— Жарко сегодня, — с расстановкой произнес попугай. — Вечером будет гроза? Привет, Уокер.

— Привет, Бэйли, — ответил Уокер бесцветным голосом. — Нет, грозы сегодня не будет. Он терпеть не может грозу, — шепнул он Аманде.

— Ты учил его говорить?

— Нет, он старше меня. Мама его вырастила. От нее он в основном и набрался слов. Он очень быстро обучается. И запоминает людей после первой же встречи.

Некоторое время Аманда смотрела на Уокера, маленькими глотками отпивая чай.

— Мне нравится, как он произносит мое имя. С ударением на последнем слоге.

— Аманда, — немедленно произнес Бэйли. — Хорошенькая девочка. Приходи ко мне. Я тебя люблю.

Изумленная Аманда нервно рассмеялась:

— Ах ты дамский угодник!

— Да, он прирожденный сердцеед, — улыбнулся Уокер.

Аманда улыбнулась в ответ.

— Кажется, мне обещали экскурсию.

— Точно. Пожалуйте сюда, мадам.

Аманда проснулась поздно ночью. Несколько минут лежала, прислушиваясь к ночным звукам. Потом встала с постели, осторожно, чтобы не разбудить Уокера, но он спал крепко и даже не пошевелился.

Он лежал, освещенный лунным светом, и даже сейчас, в минуты сонного забытья и покоя, его тело выглядело сильным и мощным. При одном взгляде на это тело Аманда почувствовала, как снова просыпается желание. Он обладал способностью пробуждать в ней страсть, даже не касаясь ее. Аманда сделала над собой усилие и отвернулась. Подобрала разбросанную по полу одежду, положила на стул. Накинула его рубашку. От рубашки пахло Уокером.

Аманда стояла неподвижно, склонив голову, вдыхая терпкий запах своего любовника. Потом застегнула рубашку, подошла к французским дверям, ведущим на галерею. Они были распахнуты, чтобы ночной воздух проникал в комнату. Ночь была душной, и лишь вентиляторы на галерее создавали движение воздуха.

Аманда вышла на галерею, подошла к перилам, огляделась вокруг. Луна время от времени скрывалась за облаками, и тогда «Козырной король» на несколько мгновений погружался во тьму. Пахло свежескошенной травой, жимолостью и дикими розами. Стрекотали сверчки и кузнечики, к хору которых временами присоединялось кваканье лягушек и уханье совы.

«Я чувствую себя здесь спокойно и надежно… Как странно».

Действительно, странно, что она чувствует себя легко и спокойно здесь, всего в какой-нибудь миле от «Славы». С другой стороны, может быть, ничего странного в этом и нет. «Слава» слишком подавляет. Слишком уж она грандиозна.

Она смотрела на лужайки и леса вокруг «Козырного короля».

Аманда слушала мирные звуки ночи и почти физически ощущала, как уходят, испаряются остатки напряжения и страха. Позади, где-то в глубине дома, старинные часы пробили два часа ночи. Именно в этот момент, когда тело ее расслабилось, а в душе наступил небывалый мир и покой, Аманда внезапно вновь почувствовала, что переносится в другое время.

Тут есть часы… надо проскользнуть мимо часов… ох, уже за полночь, мама рассердится… Какой сильный ветер… о, какая молния! Хорошо, что хоть дождя нет, может быть, удастся вернуться до того, как пойдет дождь… Так хочется увидеть Цыганку и ее малыша… может, отдам им кусочек яблока, что я приберегла от ужина…

Грязь просачивается между пальцами… Перепрыгнуть через канаву… ого, какая полная! Наверху в горах, наверное, льет проливной дождь… Вот и сарай… но почему там горит свет? И этот ужасный звук…

Аманда вздрогнула, услышав хриплое кваканье лягушки. Зажмурилась, огляделась вокруг, услышала собственное прерывистое дыхание, гулкое биение сердца. Почувствовала страх.

Постепенно эти ощущения начали затухать, однако вместе с ними ушли и воспоминания. Испарились, как дым…

Она помнила, как смотрела на часы, как сошла вниз по лестнице, вышла в дверь, прошла через поле, перепрыгнула через канаву, полную грязной воды. Но теперь она вспоминала все это, словно наблюдая со стороны за другим человеком. В отличие от того, что происходило несколько минут назад, сейчас эти воспоминания не вызывали ни мыслей, ни эмоций. Ничего.

Аманда попыталась вернуть ускользающие образы. Постаралась расслабиться, не думать ни о чем. Стояла неподвижно, смотрела вокруг, ждала. Тщетно. Похоже, Хелен права. Если она, Аманда, действительно близка к тому, чтобы вспомнить, почему она так боится лошадей, не стоит торопить воспоминания. Они придут сами собой, в свое время.

Ах черт!

В комнате раздался шорох.

— Аманда, — тихонько позвал Уокер.

— Я тебя разбудила? Извини.

Он обнял ее сзади, мягко привлек к себе.

— Не спится?

Аманда положила голову ему на плечо.

— Я вышла послушать ночь. Она полна звуков, и в то же время здесь так мирно и спокойно.

Он крепче прижал ее к себе.

— Если тебе хотелось мира и покоя, не стоило выходить в одной моей рубашке.

Аманда ощутила его напрягшиеся мышцы и улыбнулась:

— Не стоило?

— Нет. — Он нашел незастегнутые пуговицы, просунул руку под рубашку. — Пошли обратно в постель.

Аманда почувствовала, как ослабели ноги, как участилось дыхание. Беспомощно взглянула на него.

— Как это тебе удается в один момент довести меня до такого состояния?

— До какого состояния?

Он легонько коснулся губами у нее за ухом, провел вниз по шее, отогнул ворот рубашки, поцеловал плечо.

— До такого, как сейчас. Ты знаешь. Не можешь не знать.

— Расскажи мне.

— Ты сам знаешь.

Он обхватил ладонью ее грудь, и она задохнулась. Все тело залила горячая волна. Ей хотелось повернуться к нему, обнять его, прижаться еще крепче, всем телом, ощутить его каждой клеточкой. Но он стоял неподвижно, и ей оставалось молча переживать эти сокрушительные ощущения.

— Наблюдай за мной, — шепнул он. — Смотри, что я буду делать.

Завороженная, Аманда послушно смотрела, как его рука проскользнула под рубашку и стала ласкать ее тело.

— Хочешь меня? — хрипло произнес он.

— Да.

Другая рука тоже проскользнула под рубашку, медленно, лениво поглаживая нежную кожу внизу живота. Спустилась еще ниже, потрогала спутанные завитки волос, погладила их, сначала едва касаясь, потом сильнее и жестче.

— Скажи, что ты меня хочешь.

— Я хочу тебя, Уокер…

Она снова застонала. Задохнулась, попыталась перевести дыхание, сказать, чтобы он не мучил ее больше. Она впервые поняла, какое наслаждение может испытывать ее тело. Но главное, она ощущала всепоглощающий, доходящий до самых костей голод, более глубокий, чем сам инстинкт. Голод по нему.

— Уокер… пожалуйста… прошу тебя…

Неожиданно он прекратил ее мучения. Застонал, поднял ее на руки, понес в спальню, положил на кровать. Как всегда, он не стал расстегивать пуговицы, а просто рванул рубашку, не отрывая глаз от ее обнаженного тела.

Почувствовав его внутри, Аманда вскрикнула, обвила его бедрами, крепко сжала. Безумные по своей силе ощущения налетели, как гроза, и в разгар этой грозы, захваченная бурными эмоциями, вышедшими из-под контроля, Аманда услышала свой собственный голос: у нее вырвались слова, которые она больше не могла сдерживать.

Уокер замер. Зеленые глаза сверкнули. Лицо словно окаменело. Нет, на нем отпечаталось нечто большее, чем голод. Страстное, безумное желание, небывалое вожделение… Мышцы его дернулись, будто в судороге. Аманда услышала его хриплое прерывистое дыхание.

— Повтори, что ты сказала, — севшим голосом произнес он.

Она не хотела повторять эти слова. Не хотела дарить их ему вот так, в таком полубезумном состоянии. Но ничего не могла с собой поделать.

— Я люблю тебя.

На этот раз она прошептала их едва слышно.

Несколько секунд он оставался в том же оцепенении. Потом снова задвигался, будто хотел проникнуть в самую душу. Аманда забыла о том, что сказала ему. Забыла обо всем, кроме жгучего наслаждения, которое он дарил ее телу. Она больше не могла говорить, не могла думать, не могла даже дышать. Могла только чувствовать, ощущать.

Перед рассветом пошел дождь. Аманда, свернувшись калачиком, прижалась к Уокеру. Прохладный влажный ветерок обвевал их разгоряченные тела. Он крепко спал, дыша глубоко и ритмично. Аманда же не могла заснуть.

Конечно, она и не ждала, что он в ответ тоже признается ей в любви. Нет-нет, конечно же, нет. Но он мог бы сказать хоть что-нибудь. Например, что он счастлив это слышать. Или, наоборот, сказать, чтобы она не валяла дурака. Или просто торжествующе улыбнуться, как часто делают мужчины, одержав победу. Сделать хоть что-нибудь. Дать ей понять, что для него это небезразлично.