Аманда

Глава 12

Аманда положила трубку. Долго стояла нахмурившись, глядя на телефонный аппарат. Она-то думала, что знает уже все вариации голоса Уокера, однако никогда еще он не звучал так… бесцветно. Словно из него выжали все эмоции.

В гостиную вошла Кейт.

— Аманда, что-нибудь случилось?

За окном лил дождь. Он не прекращался весь понедельник. Аманда и Кейт остались в доме одни. Мэгги уехала с Джессом на фирму «Далтон индастриз», расположенную в нескольких милях от Далтона.

— Что? А… нет-нет, все в порядке. Уокер просит меня приехать к нему в город.

— Остин может вас отвезти. Нажмите кнопку связи с гаражом и скажите ему, когда вам надо ехать.

— Спасибо. — Аманда нерешительно взглянула на Кейт. Теперь она опасалась практически всех в доме, и это ей совсем не нравилось. — Сегодня не очень подходящий день для поездки.

— Боюсь, что дожди задержались дольше, чем обычно. Земля слишком пропиталась влагой. Как бы не началось наводнение. — Красивое лицо Кейт внезапно исказилось гримасой боли.

— Что с вами?

— Ммм… спазмы. К сожалению, таблетки не помогают.

— И вам тоже? Когда мой врач посадил меня на таблетки, чтобы отрегулировать цикл, я надеялась, что это пройдет. Но единственная разница в том, что теперь спазмы приходят регулярно, как часы.

Кейт опустилась на стул за изящным секретером у окна, где она обычно занималась бухгалтерскими книгами.

— Это проклятие всех далтоновских женщин, — рассеянно заметила она, раскрыв гроссбух и просматривая колонку цифр. — Нерегулярный цикл, гормональные сдвиги и желание кого-нибудь убить, возникающее каждый месяц в течение этих нескольких дней.

Аманда знала, что пора собираться. Надо позвонить Остину. Однако она медлила, удерживаемая внезапно возникшим и таким редким для нее сестринским чувством.

— А вы не пробовали витамины группы В? Мне они помогают. Теперь мне лишь изредка хочется убить кого-нибудь, а не каждый месяц, как раньше. И я больше не смотрю с ненавистью на незнакомых людей.

Кейт улыбнулась:

— Да, Хелен их тоже рекомендовала. Они действительно помогают.

Аманда присела на подлокотник дивана.

— Это в самом деле характерная далтоновская черта? Я имею в виду гормональные проблемы.

— Да, если верить Хелен. У нее хранятся медицинские карты всех жителей города за последние сто пятьдесят лет. Судя по ее данным, далтоновские женщины всегда страдали от гормональных сдвигов. Теперь, слава Богу, медицина с этим справляется, не то что сотню лет назад. Можете себе представить, что это такое — бушующие гормоны в знойный июльский день.

Аманда содрогнулась.

— Бедняжки!

— И не говорите. — Кейт задумчиво взглянула на нее. — Знаете, нет ничего удивительного в том, что многие считают наш род семьей безумных. Если учесть бурную смену настроений у наших женщин и одержимость наших мужчин, мы, наверное, и в самом деле выглядим не совсем нормальными.

— Вы сказали, одержимость?

Некоторое время Кейт молча смотрела на нее. Потом заговорила медленно, задумчиво:

— Этого вы не найдете ни в газетных или журнальных статьях, ни в книгах по истории, но в далтоновских мужчинах действительно проявляются признаки безумия, Аманда. Оно проявляется раз в жизни, редко когда два, но обязательно проявляется. Когда они отдают кому-нибудь или чему-нибудь свое сердце, это становится навязчивой идеей. Любовь к женщине сопровождается дикой ревностью. Раньше женщин держали здесь взаперти, и большую часть своей жизни они ходили беременные.

— Их держали взаперти так же, как мою мать?

Кейт в нерешительности помолчала.

— Да. У Брайана были две страсти в жизни — Кристин и лошади. Примерно шесть месяцев в году он проводил с Кристин и в это время отказывался от верховой езды. Остальное время он скакал верхом. Просто не мог без этого. Оставляя ее здесь, он мог быть уверен, что она… не заинтересуется никем другим.

— А если бы она заинтересовалась кем-нибудь другим, что бы он сделал? Как проявилось бы его безумие?

Кейт ответила с отстраненностью, от которой ее слова показались еще более ужасающими:

— На протяжении многих поколений Далтоны убивали соперников. Конечно, это, как правило, замалчивалось или выдавалось за самооборону, но лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство окружающих и принести шерифу несколько лишних голосов на выборах.

— Вы, наверное, шутите.

Кейт невесело улыбнулась.

— Отнюдь. Как я уже сказала, далтоновские мужчины превращаются в фанатиков, когда они любят. Это заложено в генах так же, как темные волосы и серые глаза. Если они чувствуют угрозу чему-то, что они любят, их охватывает неистовое бешенство. Если верить семейному фольклору, Далтон теряет голову и не приходит в себя, пока не разделается с соперником. В это время он ничего не видит, не слышит и не соображает. А потом обычно не помнит, что он сделал.

Может быть, что-то подобное и произошло той ночью? Может быть, поэтому Кристин и бежала из «Славы», опасаясь, что муж узнал о ее романе? Или он действительно все обнаружил, а она знала, чем это грозит?

— Это ужасно!

Кейт кивнула и слегка пожала плечами.

— Теперь это все ушло в прошлое. И Далтоны ведут себя более цивилизованно. Возьмите хотя бы Салли. Он, конечно, типичный Далтон. Но его пунктик — «Слава». Женщины его не интересуют. Ни из-за одной женщины он никогда не потеряет голову. Я думаю, он может любить женщину всем сердцем, но без далтоновской одержимости.

«А что он сделает с тем, кто попытается отнять у него „Славу“?» — подумала Аманда.

— А Рис? Что он собой представляет?

— Рис — не типичный Далтон.

С этим Аманда не могла не согласиться. Ей очень хотелось продолжить разговор, но взгляд на часы остановил ее.

— Черт! Мне надо бежать переодеваться.

— Я сама позвоню Остину. Когда вам надо выезжать?

— Через десять минут. Спасибо, Кейт.

Аманда побежала наверх. Мысли ее вернулись к Уокеру. Он разговаривал с ней таким бесцветным тоном. Что же произошло?

Эта мысль не переставала мучить Аманду по дороге в город. Накануне, в воскресенье вечером, Уокер привез ее в «Славу» на своей машине, так как шел проливной дождь. Почти весь день они провели в постели. Все было хорошо.

Что же могло произойти с тех пор такого, что выжало напрочь все чувства из его голоса? И почему он попросил ее приехать к нему в офис, вместо того чтобы подождать до вечера, когда они, конечно же, увидятся?

Город Далтон как будто вымер. Он выглядел несчастным и жалким под проливным дождем. Аманда сказала Остину, что он может возвращаться в «Славу», и быстро вошла в офис Уокера. Ни в вестибюле, ни на лестнице ей никто не встретился. Она поднялась на второй этаж, вошла в приемную. Секретарши на месте не оказалось. Поколебавшись несколько секунд в нерешительности, она подошла к двери в кабинет и тихонько постучала. Потом приоткрыла дверь, заглянула в комнату, улыбнулась.

— Привет.

— Заходи и закрой за собой дверь.

С первого звука его голоса Аманда поняла: произошло что-то ужасное.

Она медленно вошла в кабинет, закрыла за собой дверь, прошла к его столу. Этот стол, всегда выглядевший таким огромным, теперь, казалось, простирался на несколько акров. На мили. Уокер, неподвижно сидевший за столом, выглядел недостижимо далеким.

— Уокер, что случилось?

— Сядь.

Она села, взяла себя в руки, надела на лицо маску спокойствия и безразличия. Он хочет, чтобы это происходило вот таким образом? Чужие люди, разделенные огромным столом? Прекрасно, пусть будет так. Она выдержит. Не важно, насколько это больно, она выдержит.

Он открыл толстую папку, вынул оттуда фотографию, снова закрыл папку, кинул ей фотографию через стол.

— Взгляни на это.

Аманда взяла в руки снимок, всмотрелась. Типичное школьное фото, какие делают раз в год для школьного альбома. Светловолосая девушка с темными глазами, не совсем обычными для блондинки. Хорошенькая. И улыбается во весь белозубый рот.

— Узнаешь? — спросил Уокер.

Аманда взглянула на него через стол, заметила холодный блеск в его глазах.

— По-твоему, я должна ее знать?

— А это ты мне скажи.

Аманда пожала плечами:

— Извини, но…

Уокер перевел дыхание. Впервые за сегодняшний день в голосе его зазвучали эмоции. Гнев.

— Это снимок Аманды Грант. Следовательно, твой. Последний год в колледже. Согласно информации, которую мне чудом удалось раздобыть, семь лет назад ты была блондинкой с темно-карими глазами, выше на пять дюймов и по крайней мере на тридцать фунтов тяжелее. Удивительное превращение.

Аманда положила фотографию на стол, откинулась на спинку кресла, попыталась улыбнуться.

— Я могла бы поклясться, что все предусмотрела и ни одной фотографии нет. Это была одна из причин, почему я выбрала именно ее. Где ты это откопал?

Лицо Уокера казалось высеченным из гранита.

— В прошлую пятницу я созвонился с частным сыщиком в Бостоне. Сообщил ему то немногое, что я знал, и попросил достать мне фотографию Аманды Грант. Мне повезло: он сработал быстро. Не найдя фотографии в альбомах, он связался с колледжем и выяснил, что Аманда Грант сама попросила не помещать ее фото в альбом. Студенты нередко так делают, по разным причинам. Но ее все-таки сфотографировали вместе со всеми остальными. В колледже моему сыщику сообщили имя фотографа. Мне снова повезло. Он оказался на месте, и у него все еще хранятся фотографии того года. Несколько часов назад сыщик переслал мне эту фотографию. — Уокер улыбнулся бесцветной улыбкой. — Прошу познакомиться: Аманда Грант.

— Которая абсолютно не похожа на меня. Естественно, ты находишь это… подозрительным.

— Подозрительным?! Да я нахожу это достойным презрения! Ты мне все время лгала, и теперь я могу это доказать.

Она инстинктивно поморщилась.

— Эта фотография доказывает лишь, что я не Аманда Грант, но она не доказывает, что я не Аманда Далтон.

— Почему ты мне лгала?

— У меня есть на это свои причины.

Уокер покачал головой:

— Не пойдет. Ты приложила немало усилий, чтобы повести меня по ложному следу.

— Я не хотела, чтобы кто-либо копался в моем прошлом. Я что, преступница? Вовсе нет. Если хочешь, могу дать тебе свои отпечатки пальцев, отнесешь их в полицию, пусть проверят. Они их не найдут в своих досье, потому что я никогда не имела дела с полицией. Но для тебя, наверное, это означает лишь то, что меня просто ни разу не поймали на месте преступления. Так?

— Так, — произнес он без всякого выражения.

— Ну что ж… Иди расскажи Джессу все, что ты обнаружил. А так как ты меня предупредил, я успею придумать какое-нибудь объяснение, которое убедит Джесса, что это все не имеет значения. Он поверит мне, Уокер. Мы оба это знаем.

Он снова покачал головой:

— Не обольщайся. Ты понятия не имеешь, как я умею убеждать, когда все доказательства на моей стороне. А в данном случае я сумею доказать, что ты лгала. Ты лгала Джессу. Поверь мне, ему это не понравится.

Аманда смотрела на его каменное лицо, ледяные глаза и чувствовала боль в душе. Конечно, у него есть все основания не доверять ей. Даже страстный любовник может превратиться в чужого человека, если обнаружит, что его обманывали. В особенности страстный любовник…

Аманда долго молчала, взвешивая возможные варианты. Ни один из них ей не нравился. Главное — это попытаться убедить Уокера ничего не рассказывать Джессу. Иначе ее попросят уехать. А она пока не может это сделать. Не сейчас, когда она подошла так близко к разгадке.

— Ну хорошо. Я солгала, что выросла под именем Аманды Грант. У меня были на это свои причины, и я не хотела бы, чтобы Джесс об этом узнал… пока. Не мог бы ты просто принять…

— Ничего не выйдет, даже если бы мне этого и хотелось. Это было бы несправедливо по отношению к Джессу. Такое я не могу от него скрывать. Мы не будем даже говорить о том, что за это меня могут лишить адвокатского звания.

Аманда понимала: не стоит и пытаться взывать к нежным чувствам Уокера. Вопрос о том, кто она такая, с самого начала стоял между ними, с того момента, когда она впервые вошла в его офис. Пока Уокер не получит ответа, который его удовлетворит, он не сможет ей доверять.

Однако еще раз попытаться все-таки стоит, сказала она себе.

— У меня есть причины скрывать свое прошлое.

— Какие причины? Ради всего святого… Ты пришла сюда и заявила, что ты Аманда Далтон. Твое прошлое имеет к этому самое прямое отношение.

— Нет. То, как я прожила последние двадцать лет, не имеет никакого отношения к установлению моей личности. Единственное, что имеет значение, что должно иметь значение, — это ответ на вопрос, родилась ли я Амандой Далтон, дочерью Брайана и Кристин Далтон. На этот вопрос я могу ответить утвердительно. Да, я Аманда Далтон.

— Так убеди меня в этом.

— Не могу. И ты это знаешь. У меня нет ни свидетелей, которые могли бы подтвердить мои слова под присягой, ни документов, которые могли бы служить для тебя доказательством. Ничего такого, что нельзя было бы подделать или каким-нибудь образом раздобыть. И я не могу вспомнить ничего такого, что могла бы знать лишь настоящая Аманда Далтон. Прошло целых двадцать лет, и, кроме того, я боюсь вспоминать…

Она запнулась. Резкая морщина прорезала его лоб. Аманда поняла, что проговорилась. Он слишком умен, чтобы не заметить ее оговорку, и теперь не успокоится, пока не узнает, что она имела в виду.

Аманда встала, подошла к окну. Взглянула вниз, на пустынную, залитую дождем Мэйн-стрит — главную улицу городка Далтон.

— Предположим, я решу выйти из этого здания и бесследно исчезнуть. Доеду поездом или автобусом до Эшвилла, а оттуда на самолет. Предположим, я не хочу, чтобы меня разыскали. Вернусь к прежней жизни… той, которую вела последние двадцать лет. Снова превращусь из Аманды Далтон в… того человека, которым была до сих пор. — Она обернулась к нему, прислонившись к косяку окна. — Сможешь ты найти меня в этом случае? Сможет ли кто-нибудь меня найти?

Он пристально наблюдал за ней. Хмурое выражение так и не сошло с его красивого лица, но лучше оно, чем та маска холодности и безразличия, которую она увидела, войдя в кабинет.

— Нет, — задумчиво произнес он. — Думаю, найти тебя было бы практически невозможно, ничего не зная о твоей жизни с того самого лета.

Она молчала, не сводя с него глаз.

— Значит… ты лгала для того, чтобы иметь возможность исчезнуть, если понадобится? Но почему тебе это может понадобиться? Бежать отсюда, если бы не удалось убедить Джесса в том, что ты его внучка? Вряд ли. Мы оба знаем, что Джесс в любом случае постарался бы избежать огласки. Даже если бы существовали неопровержимые доказательства, что ты не Аманда Далтон. Так зачем же тебе понадобился запасной путь к отступлению?

Аманда негромко рассмеялась, хотя на самом деле ничего веселого она в этом не находила.

— Знаешь, меня с самого начала… удивило… что никто из вас даже не задумывался о том, что же произошло той ночью, двадцать лет назад. Никому из вас это не показалось странным.

— Кристин Далтон взяла дочь и уехала. Ну и что из этого? Это не первый и не последний случай, когда жена убегает из дома. И какое это имеет отношение к твоей решимости сохранить в секрете свое прошлое?

Она помолчала несколько секунд. Снова отвернулась к окну.

— Наверное, со своей точки зрения, ты прав. Возможно, в этом нет ничего необычного.

— Но ты так не считаешь. Почему?

Она снова замолчала. Не могла ни на что решиться. В конце концов независимо от того, является ли Уокер Мак-Леллан ее любовником или нет — теперь скорее всего уже нет, — он в первую очередь и морально, и юридически несет ответственность перед Джессом Далтоном. Не перед ней. Она не его клиентка, следовательно, он не обязан хранить в секрете то, что она ему расскажет. Он может пересказать это кому угодно. И в этом, по крайней мере в данный момент, для нее заключается основная опасность.

— Послушай… это в общем-то не имеет значения. — Она старалась говорить сухим небрежным тоном. — Ты все равно не веришь ни одному моему слову. Делай то, что от тебя требуется. Иди расскажи Джессу о том, что ты обнаружил. Если он попросит меня уехать, я уеду.

Наступило долгое молчание. Наконец Уокер заговорил, все тем же жестким тоном:

— И ты еще удивляешься, что я тебе не верю. Ты же ничего не хочешь мне рассказать.

— Ты не мой адвокат.

— Твой адвокат?! Боже правый, Аманда, да ты вчера почти весь день провела в моей постели.

Она почувствовала укол в сердце. В первый раз с тех пор, как она вошла сегодня в его кабинет, он назвал ее по имени. Конечно, это скорее всего ничего не значит, но…

— Это верно. Но сегодня мы здесь. Сегодня ты пригласил меня к себе в офис. Мы разговариваем, разделенные этим километровым столом и арктическим холодом. Ты представил мне доказательства того, что я намеренно скрывала свое прошлое. Ты разыскивал эти доказательства уже после того, как мы стали близки. Сейчас ты представляешь Джесса Далтона.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Аманда едва заметно кивнула.

— Невозможно иметь и то, и другое, Уокер. И не жди, что я открою тебе свои секреты только потому, что мы любовники. Ты только и ждешь, чтобы я проговорилась, а потом используешь это против меня.

— Да нет же! Это не так…

— Ах нет? А как же наша сегодняшняя встреча?

— Я ведь позвонил тебе, Аманда. Тебе, а не Джессу. И не заставляй меня оправдываться, черт побери. Я даю тебе шанс объясниться, чтобы мне не пришлось звонить Джессу.

Она услышала свой собственный негромкий смех, вернее что-то похожее на смех.

— Ты говоришь так, будто тебя предали, Уокер. А может, это меня предали? Послушай, ты ведь меня одурачил. Последние дни… все эти твои улыбки, вся твоя страсть… ты лишь старался выиграть время, а сам готовился к очередному удару.

— Ты знаешь, что это неправда.

— Откуда я могу это знать? Потому что ты мне это говоришь? В пятницу ты звонил в Бостон. С какой стати?

— Потому что ты мне сказала, что занималась в колледже бизнесом. А я знал, что Аманда Грант занималась не бизнесом, а дизайном.

Она снова издала звук, похожий на короткий смешок.

— Как кошка с мышью. Только и ждешь удобного момента для прыжка. Поздравляю, ты поймал меня на лжи.

Аманда отвернулась от окна. Быстро прошла к двери. Надо уходить. Сейчас, немедленно. Надо уйти от него. Потом она все обдумает и решит, что делать.

Однако он оказался у двери раньше ее. Загородил выход. Схватил ее за плечи.

— Аманда, скажи мне, в чем дело.

— Мне казалось, ты знаешь. Не ты ли сам говорил мне, что большинством людей движет корысть. Очевидно, я лживая пронырливая стерва, приехавшая за лакомым куском.

Он тряхнул ее.

— Прекрати. Я знаю, что это не так, черт побери. Ты давно могла бы получить «Славу», всю без остатка. Но ты добилась, чтобы этого не произошло.

Его длинные пальцы впились ей в плечи.

— В таком случае какая разница, зачем я сюда приехала? Ты выполнил свои обязанности, Уокер. Защитил собственность Далтонов и их интересы. А теперь еще и обнаружил, что я лгунья. Может, получишь премию.

— Черт тебя побери!

Он наклонил голову и впился в ее губы с такой силой, словно намеренно хотел причинить ей боль. Через несколько коротких мгновений поднял голову, тяжело и прерывисто дыша.

— Ты что, не понимаешь? Это не для Джесса и ни для кого из них! Я делаю это для себя. Почему ты мне не доверяешь?

— А почему я должна тебе доверять? — Голос ее дрожал. Она поняла, что не может скрыть, как мгновенно и сильно он на нее действует. — С самого первого момента, когда я вошла в этот кабинет, ты только и делал, что сомневался в каждом моем слове. Так почему же я должна доверять тебе?

Он снова сжал ее плечи.

— Потому что я-то ничего не скрываю. Оглянись вокруг, Аманда. Большинство людей в этом городе знают, кто я такой. Хочешь встретиться с врачом, который принимал роды у моей матери? Пожалуйста, я тебя ему представлю. Хочешь увидеть мои фотографии из школьных альбомов? Это совсем просто. Мама хранила альбомы с моими фотографиями за всю мою жизнь. А в подвале «Козырного короля» все еще хранятся пластинки с рок-музыкой, которые я коллекционировал еще мальчишкой.

— Уокер…

— Я ничего от тебя не скрываю. Никакой лжи, никаких тайн и загадок. Так скажи же мне, Аманда, кто из нас кому не доверяет?

Она не знала, что на это ответить. Уокер отпустил ее плечи. Прислонился к дверному косяку. Лицо его осунулось, глаза горели.

— И в последние дни я не притворялся. Во всяком случае, не тогда, когда мы бывали вместе. Я не настолько хороший актер. Когда я прикасаюсь к тебе… ничто другое не имеет значения. Ничто на свете. И не говори мне, что ты этого не знаешь.

Аманда изумленно качнула головой.

— Я не могу тебя понять, Уокер. Чего ты от меня хочешь?

— Правды. Только правды, и ничего больше. Скажи мне правду в конце концов. Доверься же мне, Аманда.

Последние слова он произнес внезапно охрипшим голосом.

Аманда отвернулась. Словно в раздумье прошла через всю комнату и остановилась у кожаного дивана перед портретом Дункана Мак-Леллана, отца Уокера.

Красивое лицо с ястребиными чертами… По-видимому, это у них фамильное. Проницательные зеленые глаза. Аманда смотрела на человека, погибшего десять лет назад вместе с женой на размытых дождем скользких горных дорогах.

Корни Уокера здесь, в этом нет сомнений. Они видны во всем. Это правда, что он не скрывал от нее ничего из своей жизни, ни в чем не пытался ее обмануть. Он имеет право требовать от нее откровенности.

Она обернулась: он все еще стоял у двери. Наблюдал за ней. Ждал. И все же она не могла решиться. Возможно, это будет самая большая ошибка в ее жизни. Единственное она знала наверняка: если сейчас она выйдет из кабинета, между ними все кончено. В этом все дело. Вот почему она не могла решиться. Не может она допустить, чтобы между ними все кончилось. Нет-нет, не сейчас.

Аманда опустилась на диван. Почувствовала, что выбор сделан, и ощутила невероятное облегчение.

— Хорошо. Вот тебе правда. Она состоит в том, что я действительно Аманда Далтон. И еще в том, что я пока не могу это доказать. Но если ты этому не веришь, нет смысла рассказывать остальное.

Некоторое время Уокер молчал. Потом отошел от двери, подошел к дивану, сел рядом.

— Хорошо.

Это простое слово, произнесенное совершенно спокойно, по-видимому, захватило Аманду врасплох.

— Ты в самом деле мне веришь?!

— Но ты же сама сказала: если я этому не поверю, нет смысла рассказывать остальное.

На секунду у Аманды возникло ощущение, что это всего лишь хитрая уловка, но она отмела эту мысль. Мосты сожжены, назад пути нет.

— Так вот… после того, как год назад мама погибла в автомобильной катастрофе…

— Где это произошло?

Ах так, он хочет знать все…

— Недалеко от Сиэтла. Вообще-то мы часто переезжали. Там я жила со времени окончания колледжа.

— Далековато от Бостона, надо сказать.

Она решила не отвечать на это замечание.

— После смерти мамы я занялась ее бумагами, включая и те, что хранились в банковском сейфе. Среди них я обнаружила ее свидетельство о браке, газетную вырезку с сообщением о смерти Брайана Далтона, три дневника и свое свидетельство о рождении.

— Свидетельство, которое ты сюда привезла, — это фотокопия, сделанная незадолго до гибели твоей матери.

Аманда кивнула.

— Наверное, она решила рассказать мне правду. Я даже нашла неоконченное письмо ко мне. Но в нем она только успела написать, что во многом передо мной виновата и не знает, как мне все это объяснить.

— А что в дневниках?

— Из них я узнала только, что она не была счастлива в браке. А «Славу» хотя и любила, но терпеть не могла жить там взаперти. Это не обычные дневники, Уокер. Там нет перечисления дат и событий. Иногда она описывала то, что ее окружало, иногда размышляла, иногда изливала свои чувства. Это как сны наяву, записанные на бумаге. По-видимому, кто угодно мог прочесть ее дневники. Может быть, их и в самом деле читали. Не знаю, сознательно или нет, но она не писала ни о чем конкретном. Там есть некоторые записи, похожие на… потоки подсознания. Мне это показалось своего рода шифром. Во всяком случае, света они проливают мало.

— Что же ты сделала потом?

— Ты имеешь в виду после того, как я отплакалась и смогла что-то соображать?

Уокер кинул на нее быстрый взгляд. Взял ее руку и провел по своей щеке.

— Извини. Я не подумал о том, что для тебя это было потрясением.

Аманда задумчиво покачала головой.

— Оказалось, что вся моя жизнь ненастоящая. Мама говорила, что наше имя — Рид, что мой отец погиб от несчастного случая, когда я была еще ребенком. У меня даже было свидетельство о рождении на имя Аманды Рид. Но потом я обнаружила, что это фальшивка. Первое время я от потрясения не могла ничего делать. Я ведь не помнила себя никем другим. Потом, пытаясь заглянуть в свое прошлое, я неожиданно обнаружила, что не помню практически ничего до того времени, когда мне исполнилось десять лет.

— А раньше ты ничего подобного не замечала?

— Нет. А тут… когда я пыталась вспоминать, заставляла себя вспоминать… возникало паническое чувство страха. Как будто стоишь перед закрытой дверью комнаты и знаешь, что там внутри происходит что-то ужасное. Я не решалась открыть дверь. — Аманда перевела дыхание. — Несколько недель после ее смерти я ничего не предпринимала. Я работала в издательстве специализированных журналов. Продолжала выполнять свою работу, просто чтобы как-то занять себя. Потом, когда оцепенение прошло, я поняла, что больше не могу делать вид, будто ничего не случилось. Мне необходимо было выяснить, кто же я такая. Просто для себя самой. Но этот страх… и сознание, что мама тоже боялась… что ее нервозность, к которой я привыкла, на самом деле означала постоянный страх…

— Откуда ты это знаешь?

— Просто знаю, и все. Как будто со смертью мамы и в результате шока, когда я узнала свое настоящее имя, с моих глаз спала пелена. Я знаю, что она в ужасе бежала из «Славы».

И Аманда рассказала о последней записи в дневниках Кристин, о страхе Аманды и счастье Кристин оттого, что они спаслись.

— Ни о чем конкретно она там не писала?

— Нет. Единственное, что я знаю, — она страшно боялась. И когда я пыталась вспоминать, меня тоже охватывал страх. — Аманда помолчала. — Из газетных статей и ее дневников я знала, что Далтоны — богатая и могущественная семья. Я не решалась явиться в их дом без предупреждения. Тем более что я представления не имела, что меня там ждет. Поэтому я нашла частного сыщика, которому, как мне показалось, могла довериться, и обрисовала ситуацию. Мы вместе пораскинули мозгами и решили, что вначале нужно собрать всю имеющуюся информацию.

— Разумно. А потом что ты сделала?

— Прежде всего меня поразило отсутствие каких бы то ни было упоминаний о том, что произошло той ночью. До тех пор пока не появились газетные сообщения о гибели Брайана Далтона, нигде даже не упоминалось о том, что жена покинула его и увезла с собой дочь.

— Джесс наверняка об этом позаботился. Может быть, думал, что Кристин рано или поздно вернется.

— Сначала я тоже так думала. Но потом поняла: случилось что-то еще, что и заставило маму в ужасе бежать.

— Именно то, чего ты не можешь вспомнить?

Аманда постаралась не обращать внимания на сомнение, прозвучавшее в его голосе.

— Я знала: что-то там произошло. Но к тому времени я знала и то, что две другие женщины уже претендовали на имя Аманды Далтон. Значит, ко мне отнесутся с откровенным недоверием, если я не смогу доказать, кто я такая.

— А ты не могла этого доказать.

— Да. Но выбора у меня не было. Я поняла, что должна приехать сюда, выяснить, кто я такая, познакомиться с семьей. Я подумала, что даже если не смогу узнать, что заставило маму бежать из «Славы», то по крайней мере пойму, кто же я такая на самом деле. И вместе с тем… каждый раз, когда я об этом думала, в моем сознании возникала… эта запертая дверь… ужас, который я могу за ней обнаружить. Мама приложила немало усилий, чтобы скрыть, кто мы такие. Мы жили под чужим именем. Я подумала, что разумнее всего сделать то же самое. Мой сыщик помог мне сочинить новую биографию на тот случай, если понадобится срочно скрыться. Я знала, что в ней не все гладко, но понадеялась, что какое-то время она мне послужит, месяца два, а потом я либо выясню, что произошло той ночью, либо это уже не будет иметь значения.

— То есть ты исчезнешь?

Аманда откинула голову на спинку дивана.

— Да. Знаешь, уже в ту самую минуту, когда я стояла на холме и смотрела на «Славу», в первый день, когда ты меня только привез, я поняла, что не смогу жить в этом доме.

— Но почему? Из-за страха?

Она едва заметно улыбнулась.

— Потому что поняла: это не мое. О, я узнала те места. Именно в тот момент, когда я увидела дом, в памяти начали пробуждаться воспоминания детства. Но какие-то обрывочные.

Некоторое время Уокер молчал.

— А как насчет той ночи? Удалось тебе что-нибудь вспомнить?

— Тоже отдельные обрывки, правда, довольно яркие. Я помню, как спускалась по лестнице, как прошла мимо часов. Вышла из дома, прошла через поле, перепрыгнула через канаву, полную грязной дождевой воды. Подошла к конюшням. Увидела свет. Услышала что-то… Что-то ужасное.

— Что?

— Не помню. На этом месте воспоминания всегда обрываются.

Уокер снова помолчал.

— Та ночь имеет какое-нибудь отношение к твоему страху перед лошадьми?

— Думаю, да. Я помню, что до той ночи любила лошадей. Значит, тогда произошло что-то такое, отчего в меня вселился страх перед лошадьми. Кажется, я прокралась в конюшню посмотреть на кобылу, которая ожеребилась недели за две перед тем. Но я не помню, увидела ли ее. После этого в памяти провал.

Уокер покачал головой.

— И Кристин никогда тебе не намекала на то, что могло произойти той ночью?

— Ни слова. Но я чувствовала, что она боится. После нашего бегства она все время жила в страхе. Я это чувствовала, но не знала причины.

Аманда пристально смотрела на Уокера, страстно желая, чтобы он ей поверил. Уокер нахмурил брови.

— Ты кого-нибудь спрашивала, не помнят ли обитатели «Славы» чего-нибудь?

— Да.

— И что же?

— Ничего из ряда вон выходящего. И Мэгги, и Кейт признали, что мама была несчастлива, но ни та, ни другая не заметили в ней ничего необычного тем летом. И Джесс тоже. Вот только…

— Кто-нибудь другой заметил?

— Виктор.

— Что?!

Аманда кивнула.

— Мы с ним разговаривали как раз перед отъездом. Он сказал, что у мамы в то лето был роман с тренером по имени Мэтт Дарнелл.

— Ты ему поверила?

Аманда снова кивнула.

— Он сказал, что у него есть доказательства, но я не успела его расспросить, его позвали, и больше мы с ним не виделись. Я потом еще раз просмотрела ее дневники. Там есть несколько страниц, в которых говорится о чем-то… о чем-то похожем на бурную страсть. И происходило это тем летом. Виктор сказал, что этот Мэтт Дарнелл бежал вместе с нами. Он в этом не сомневался.

— Возможно, в этом и кроется разгадка. Может быть, эта страшная комната, в которую ты боишься заглянуть, возникла после того, как тебя среди ночи внезапно оторвали от любимых мест, от отца.

— Как же тогда объяснить мой страх перед лошадьми?

— Он мог быть вызван чем-нибудь другим, происшедшим до или после той ночи. Ты же сама говоришь, твои воспоминания похожи на беспорядочные обрывки. Возможно, все перемешалось у тебя в сознании.

— А чем объяснить мамин страх?

— Ну, она ведь сбежала от мужа. А Далтоны — действительно могущественная семья. Ее могли лишить права опеки над дочерью. Она, наверное, понимала, что после смерти Брайана Джесс не успокоится. А если разыщет вас, может привлечь ее к суду.

— Может быть, и так.

Его предположения звучали вполне правдоподобно, но они не объясняли, почему Кристин Далтон продолжала испытывать страх и после того, как Аманда достигла совершеннолетия. И почему Аманда абсолютно не помнила Мэтта Дарнелла. И почему она так уверена в том, что ее страх перед лошадьми вызван событиями той ночи. Однако сейчас Аманда устала от бесконечных загадок и вопросов, роившихся в мозгу. Хелен пообещала, что она все вспомнит, когда придет время. Остается лишь поверить ей и ждать.

Аманда уже было собралась рассказать Уокеру о том, что, возможно, на вечеринке ее умышленно отравили, о том, что Виктора могли преднамеренно убить, чтобы не дать ему возможности встретиться с ней, и о том, что собак могли убрать для того, чтобы легче было подобраться к ней. Но все это звучит так туманно, неопределенно. Столько всяких «если» и «может быть»…

Уокер решит, что у нее паранойя. Она и сама в последнее время начала так думать.

Аманда решила на этом закончить свой рассказ.

— Ну вот, теперь ты знаешь правду. Со всеми точками над i, как любят говорить юристы.

Он улыбнулся:

— Спасибо.

— За что?

— За доверие.

Ее рука все лежала в его ладони.

— Ты расскажешь это Джессу?

— Нет, если ты не хочешь.

— Я бы хотела сама ему рассказать. Я имею в виду историю с вымышленным именем. Но… не сейчас.

— Хочешь подождать, пока все вспомнишь?

Аманда испуганно вскинула голову. Уокер улыбнулся.

— Я знаю, ты не поверила в мое красивое, логическое объяснение того, что произошло двадцать лет назад. Возможно, ты и права. Я и сам в этом не слишком уверен. В любом случае есть смысл дать тебе время вспомнить.

— А пока я не вспомню?

— А пока… этот уютный кабинет в нашем полном распоряжении. Секретаршу я на сегодня отпустил, как ты, наверное, заметила. Телефон переключил на свой домашний автоответчик.

— А я еще подумала, почему это телефон не звонит.

— Вот поэтому. Потому что я все планирую заранее.

Аманда задумчиво смотрела на него.

— Но… как ты мог знать, что наша ссора закончится мирно? Знаешь, я ведь собиралась уйти. Просто выйти отсюда и исчезнуть.

— Нет, ты не собиралась этого делать.

— Как это?

— А вот так.

Он начал расстегивать пуговицы на ее блузке.

— Слишком уж ты уверен в себе.

Он наклонился и поцеловал ее, медленно, неторопливо.

— Знаешь, в чем я уверен? В том, что услышал ночью. Ты мне что-то прошептала.

Как бы ей хотелось ответить ему соответствующим образом. Например, холодно взглянуть на него и спросить, что это он имеет в виду. Однако она знала, что голос ее выдаст. Точно так же, как сейчас выдает собственное тело.

Она смотрела, как его ловкие пальцы справляются с пуговицами. Вот они скользнули под блузку, коснулись ее чувствительной кожи. У Аманды перехватило дыхание.

В его зеленых глазах что-то сверкнуло.

— Прошлой ночью я слышал… какой-то шепот. Правда, Аманда?

Губы его скользнули по ее щеке и ниже, вдоль шеи.

— Не помню никакого шепота, — с трудом проговорила она.

— В самом деле не помнишь?

Он прижался губами к ее груди.

— Ну… может быть…

Уокер поднял голову. Ей удалось взглянуть на него почти гневно.

— Ты собираешься соблазнить меня прямо здесь, под портретом отца?!

— Да, именно это я и собирался сделать.

Она растерянно моргнула.

— Ох, ты…

— Скажи, что ты меня любишь, Аманда.

— Это нечестно.

— Знаю. Но все равно скажи.

Он снова опустил голову, потянул вниз кружевную чашечку бюстгальтера, захватил губами напрягшийся сосок.

Аманда запустила пальцы в его волосы.

— Ах ты стервец… Я люблю тебя.

Зеленые глаза сверкнули. На этот раз она увидела в них мужское торжество. Значит, ему не все равно.

Уокер привез ее обратно в «Славу» уже почти в восемь и, конечно, остался на ужин. Он, без сомнения, остался бы и на ночь, но Аманда собрала остатки гордости и не предложила ему этого.

Дождь шел всю ночь и весь следующий день. В сообщениях синоптиков беспрестанно повторялись предупреждения о возможных наводнениях. Уокер позвонил во вторник вечером и сказал, что вода в ручье поднялась так высоко, что вот-вот смоет мостик. Тропа между «Славой» и «Козырным королем» превратилась в грязное месиво. Грязь доходит до щиколоток, и так может продолжаться неизвестно сколько времени. Впрочем, он всегда может приехать верхом, если только она позовет. Аманда в раздражении ответила, что погода совсем не подходит для прогулок и что она предпочитает устроиться в постели с хорошей книжкой.

Дождь шел и всю следующую ночь.

Рис тем не менее уезжал на службу, Салли в любую погоду уходил на конюшни. Остальные — Джесс, Аманда, Кейт и Мэгги — оказались заперты в доме, и, когда солнце наконец робко показалось из-за туч, все выбежали из дома, как дети, вырвавшиеся из школьного плена.

Кейт устремилась к конюшням, к Бену. Мэгги уговорила Джесса прогуляться по саду. Аманда направилась к тропе, ведущей к «Козырному королю», но, как оказалось, лишь для того, чтобы убедиться, что Уокер прав: грязи было там по щиколотку. И потом, его все равно сейчас нет дома. Поэтому она удовлетворилась прогулкой по саду. Вдыхала вымытый дождями воздух и разминала ноги.

Солнце словно дразнило, время от времени скрываясь за мрачными облаками. Раза два за день снова принимался лить дождь, загоняя всех в дом. Однако ближе к вечеру Аманде показалось, что самое плохое уже позади.

— Боюсь, что нет, — ответила Кейт на ее радостное восклицание. — Я слышала прогноз. Ночью ожидается страшная гроза.

Аманда в отчаянии застонала:

— Что произошло со знаменитым солнечным Югом? Еще немного, и нам придется сооружать ковчег.

— Тут не до шуток. Салли сказал, что два ближних потока уже изменили направление, так что скоро нас ждет новая проблема. Зальет конные тропы. Это бог знает что такое.

Во время второго за этот день ливня Аманда беспокойно бродила по дому. В конце концов не выдержала и позвонила Уокеру. Он не стал громко торжествовать победу, лишь радостно засмеялся и сказал, что закончит сегодня пораньше и приедет после четырех.

Чтобы убить время, она решила пойти еще раз прогуляться. Дом как будто вымер, но уже на выходе она столкнулась с Джессом.

— Уокер приедет попозже, — сообщила Аманда.

— Вот как? — Джесс улыбнулся и, к удивлению Аманды, ласково погладил ее по щеке. — Я так рад, что ты здесь, солнышко. Ты ведь это знаешь, правда?

Аманда кивнула:

— Да… Благодаря вам я чувствую себя здесь как дома.

Она солгала не моргнув глазом. Жесткое лицо Джесса смягчилось.

— Это хорошо. Очень хорошо.

В его глазах цвета тусклого серебра промелькнуло какое-то яростное выражение, которое Аманда не могла понять, отчего ей стало не по себе. Она осторожно высвободилась из его объятий и направилась к двери.

— Попробую захватить немного солнца, пока оно снова не скрылось.

— Хорошая мысль.

Аманда неторопливо шла по дорожкам, усыпанным гравием, все еще аккуратным, несмотря на проливные дожди. Июньские цветы, побитые дождями, беспомощно лежали на траве, но в целом сад мужественно выдержал натиск стихии.

Вначале она не собиралась идти дальше, но в какой-то момент ей показалось, что она услышала собачий лай. По боковой дорожке прошла к северо-западному краю сада, прислушалась, проклиная птичку, весело чирикавшую в ветвях. Может быть, ей это просто показалось? Нет… где-то вдалеке снова послышался собачий лай, негромкий, но определенно различимый. Не думая больше ни о чем, Аманда направилась в ту сторону, откуда доносились звуки. Если бы она дала себе время подумать, она наверняка дождалась бы Уокера. Пусть это и паранойя, но Аманда теперь никогда не отходила далеко от дома в одиночестве. И по лестнице всегда спускалась с величайшей осторожностью. Однако в эту минуту она не думала ни о чем, кроме собак.

Пройдя немного, Аманда остановилась и стала звать собак. Прислушалась. Снова отдаленный лай. Свернула чуть в сторону, поднялась на холм, спустилась по северному склону, подошла к ручью, которого раньше здесь не было. Перешла его и пошла вверх по тропинке, стараясь уйти подальше от шума воды. На вершине очередного холма она снова остановилась и стала звать собак. Послышался лай… все такой же отдаленный. Это показалось ей странным. Она прошла уже достаточно большое расстояние… Теперь Аманде пришло в голову, что лай звучит как-то странно… механически. Совсем не похоже на собак, наконец услышавших голос человека, которого они, судя по всему, любили. Вообще-то она практически никогда не слышала, как они лают, и все же…

Внезапно мороз прошел у нее по коже. Аманда огляделась и поняла, что не видит ни одной знакомой тропинки.

Только не паниковать. Нужно повернуться и идти назад по собственным следам. Она наверняка легко найдет их в этой грязи. Действительно, так и произошло, но радость сразу улетучилась: ясно отпечатавшиеся на тропинке следы сказали ей, что кто-то шел за ней. Дважды Аманда останавливалась, чтобы оглядеться, но деревья в этих местах росли слишком густо. Даже в ясные дни сюда проникало мало солнечного света. Кругом стояла полутьма, с листьев стекали капли воды, все выглядело незнакомым и чужим.

Ее охватила паника. Она поскользнулась и покатилась вниз, цепляясь за ветви, с таким шумом, что тот, кто ее преследовал, наверняка понял, что она пытается убежать. Земля под ногами была то невероятно скользкой, то липла к подошвам, мешая идти. Бешеный стук сердца, казалось, заглушал шум ветра.

Аманда в очередной раз поскользнулась и, ухватившись за ветку молодого дубка, непроизвольно развернулась почти на сто восемьдесят градусов. Если бы не это, она бы не увидела его. Он приближался к ней с угрюмым выражением лица и револьвером в руках.

Все произошло слишком быстро. Из горла ее вырвался сдавленный крик. Она ухватилась за ветку, пытаясь рвануться вперед, убежать от Салли, но потеряла равновесие, поскользнулась на прошлогодних листьях и упала в грязную вонючую канаву.

Дренажная канава, успела подумать она. А может быть, раньше здесь был ручей. Взглянула вниз, на твердый камень, за который ухватились ее пальцы… и пронзительно закричала.

Из липкой грязи на нее скалился человеческий череп.