Аманда

Глава 2

— Джесс…

— Не говорите этого, Уокер.

— Я должен сказать. Кто-то должен это сказать. У нее нет доказательств, подтверждающих ее притязания. Ни единого.

Джесс прошел к бару в дальнем углу комнаты и налил себе виски. Вообще-то ему не полагалось пить, но сейчас это не имело значения.

— У нее есть свидетельство о рождении.

Мэгги уже увела Аманду в ее комнату. Рис вызвался принести наверх ее вещи. Так что сейчас в комнате остались лишь молчаливая Кейт и Уокер. На лице Джесса появилось выражение упрямства, так хорошо знакомое всем, кто его знал.

— У нее фотокопия свидетельства о рождении, которую легко добыть. Копия заверена нотариусом примерно год назад, незадолго до предполагаемой гибели Кристин.

— Предполагаемой?

— Я вам уже говорил, что мне не удалось получить подтверждение ее смерти. Я проверял в Бостоне, потом во всем штате. Автомобильная катастрофа, в которой бы погибла женщина по имени Кристин Грант или Кристин Далтон, нигде не зарегистрирована. Я проверил и ее девичью фамилию.

— А что говорит на это Аманда? — тихо спросила Кейт.

— В общем, ничего определенного. Я бы сказал, темнит. Говорит, что ее мать кремировали, а пепел развеяли по ветру. Прекрасно, я готов поверить этому, но все же, где запись о несчастном случае? Полиция всегда фиксирует подобные вещи. Почему же я ничего не нашел? Она говорит, катастрофа произошла где-то на шоссе за Бостоном, поэтому она понятия не имеет, где могла быть зафиксирована смерть. Может быть, в Род-Айленде, может быть, в Коннектитуте. А может, и в Нью-Гэмпшире?

— Она так и сказала? — со слабой улыбкой переспросила Кейт.

— Почти.

— Да будет вам, — раздраженно вмешался Джесс. — Она, конечно, была в шоке после внезапной гибели матери. А потом прошло несколько месяцев. Возможно, она просто не помнит, где это случилось.

— Возможно, — ответил Уокер. — Но я могу точно показать вам тот поворот на шоссе, где погибли мои родители, а с тех пор прошло почти десять лет.

Наступило минутное молчание.

— Вы проезжаете по этой дороге почти каждый день. Как же вы можете забыть? — мягко произнесла Кейт.

Уокер ответил ей мимолетной улыбкой и переменил тему, злясь на себя за то, что затронул в этом разговоре нечто личное.

— Суть состоит в том, что она может доказать лишь очень немногое из того, о чем рассказывает. — Он посмотрел в глаза Джессу. — Я не верю, что она Аманда Далтон.

— Цвет глаз и волос у нее подходит.

— Но она не похожа ни на Брайана, ни на Кристин.

— Кристин тоже была хрупкой.

— Но высокого роста и с голубыми глазами.

— В нашей семье преобладают серые глаза!

— Так же, как высокий рост и широкая кость. Генетически настоящая Аманда скорее должна быть высокой и крупной.

Джесс нахмурился, глядя в стакан.

— И резус-фактор у нее положительный, а это редкость.

— Три процента населения Америки могут этим похвастаться. В стране с двухсотпятидесятимиллионным населением это немалое количество. По моим подсчетам, семь с половиной миллионов человек.

Джесс пожал плечами.

— Возможно. И все же это относительная редкость. Ну какова вероятность, что случайная женщина, только выдающая себя за Аманду Далтон, будет иметь соответствующий резус? Очень небольшая, согласитесь.

— Я никогда не полагаюсь на случайные совпадения. Верю только тем фактам, которые могут быть доказаны. В ее прошлом полно провалов, Джесс. Возможно, Кристин каким-то образом и удалось добыть им новые документы двадцать лет назад. Может, заявила, что документы Аманды сгорели при пожаре в больнице, а ее собственные утеряны во время второй мировой войны… Что-нибудь в этом роде. Случается и не такое. Но я не нашел сведений об Аманде Грант в архивах начальных школ Бостона, где она росла, по ее же словам. Что касается сведений об учащихся высших школ, то они очень неполные, и, как ни странно, там нет фотографий Аманды Грант.

— Может быть, она просто не любит сниматься или в тот день ее не было в школе.

— На протяжении четырех лет? Даже восьми, если считать колледж. Там она тоже в журналах не числится. И еще одно. По имеющимся данным, Аманда Грант получила начальную специализацию по архитектуре. Когда же я, по ходу разговора, спросил эту женщину, разбирается ли она в архитектуре, она ответила «нет».

— Может, просто не так вас поняла.

— Сомневаюсь.

— А я нет.

Уокер тяжело вздохнул, но не сдался.

— Ну хорошо. А как тогда насчет медицинских карт? Она утверждает, что они не пользовались услугами домашнего врача, а ходили в клинику по соседству. Однако эта клиника, как нарочно, закрылась несколько лет назад. Мне так и не удалось выяснить, куда переехали все их бумаги.

— Да кого, к черту, интересуют медицинские карты! Какая разница, когда ей делали прививку или сколько раз она болела гриппом?

Уокер успокаивающе поднял руку.

— Дело не в этом, Джесс. Обычно люди оставляют следы. Документы, фотографии, подтверждающие те или иные факты их жизни. Здесь же — ничего. За двадцать лет жизни, даже под чужим именем, у нее должно было накопиться немало документов. Школьные дневники, медицинские карты, банковские счета. Однако все сведения, касающиеся ее, либо поразительно неполны, либо недоступны. Счет в банке только за последний год. Бумаги на аренду квартиры в Бостоне подписаны полгода назад. О том, где она жила до этого, она «предпочла бы не говорить». Ни кредитных карточек, ни кредитных счетов. Машины у нее никогда не было. Что же касается водительских прав, то, по ее словам, она их куда-то сунула и теперь не может найти.

— Ну и что из этого? Я сам, убей, не вспомню, где мои водительские права.

Уокер не стал напоминать Джессу, что он не водит машину уже лет тридцать и его водительские права в любом случае давно недействительны.

— Послушайте, Джесс, я только хочу сказать, что вся эта история выглядит чертовски подозрительной. Слишком много белых пятен. Кто бы ни была эта женщина, держу пари, что она сфабриковала свое прошлое и что информации у нее для этого было более чем достаточно на целую жизнь. Она не может доказать, что она Аманда Далтон, так же как и я не могу доказать обратное. Возможно, генетический анализ крови позволит сделать окончательный вывод, но я в этом сомневаюсь. Дело еще больше затрудняется тем, что приходится использовать вашу кровь вместо родительской. В лучшем случае нам скажут, что существует восемьдесят процентов вероятности того, что она и есть та, за кого себя выдает.

— Ну что ж, ставлю на эти восемьдесят процентов, — ровным голосом ответил Джесс, но глаза его сверкнули яростью.

Уокер не нуждался в дальнейших объяснениях. Единственный ребенок единственного сына, Аманда занимала особое место в его сердце. Джесс так любил Брайана, что двое других детей для него как бы вовсе не существовали. В своих отцовских чувствах Джесс был так же неуемен и безжалостен, как и во всем остальном. Его, казалось, абсолютно не тронула смерть дочери Адриан и ее мужа Дэниеля Лэттимора в авиакатастрофе в 1970 году. Что же касается Кейт, то ее он словно и вовсе не замечал. С тем же успехом она могла бы быть невидимкой.

С Брайаном все обстояло иначе, и дочь своего любимого сына Джесс считал единственным сокровищем в жизни.

Если он убедит себя, что эта женщина — его настоящая внучка, он вполне способен завещать ей практически все свое состояние, оставив дочери и двоим внукам лишь жалкие крохи. И не важно, что Рис трудится в поте лица в качестве младшего служащего на промышленных заводах Далтонов, что Салли выращивает и тренирует отличных лошадей, прославивших семью Далтонов, что Кейт провела всю свою жизнь в качестве очаровательной хозяйки «Славы». Все это сейчас не имело никакого значения.

— Джесс…

— Уокер, я знаю, это она. Я почувствовал это в ту же минуту, как она вошла в комнату. — Глаза его смотрели все с той же яростью. Он залпом допил виски, чуть поморщившись, и решительно кивнул. — Аманда вернулась домой.

Уокер понимал, что спорить бесполезно, однако все же решил переубедить его.

— Не торопитесь, Джесс. Дождитесь хотя бы результатов анализов, а тем временем поговорите с ней, порасспрашивайте о ее жизни, о прошлом.

Джесс коротко рассмеялся.

— А вы такой же осторожный, как и ваш отец. Ну хорошо, хорошо. Я пока не стану менять завещание.

Это было даже больше, чем Уокер надеялся услышать.

— Очень рад. Ну а теперь, если позволите, отправлюсь к себе в офис. Попытаюсь хотя бы пару часов поработать сегодня.

— Приезжайте на ужин.

Это прозвучало скорее как приказ, чем приглашение. Впрочем, Уокеру самому хотелось узнать, как будут развиваться события, поэтому он не стал выдумывать отговорки и с благодарностью принял приглашение.

Кейт поднялась с места.

— Я провожу вас до машины.

Из окна угловой комнаты на втором этаже Аманда смотрела, как Уокер и Кейт шли к машине. Они представляли собой поразительно красивую пару. Он — ростом выше шести футов, атлетического сложения — прекрасно смотрелся рядом с высокой, статной Кейт, а его чуть хищное, ястребиное и все же странно привлекательное лицо лишь подчеркивало ее безупречную красоту. Несколько минут они стояли у его сверкающего «линкольна», разговаривая о чем-то, судя по их виду, очень важном. Интересно, о чем. Там, в большой комнате, он говорил с Кейт непривычным для него мягким тоном, и сейчас вся его поза выдавала желание защитить, уберечь. А между тем — Аманда могла бы поклясться в этом! — Уокер Мак-Леллан не тот человек, которому свойственно импульсивное желание защитить слабую женщину.

Однако Кейт, по всей видимости, занимала особое место в сердце адвоката. Может быть, они любовники? Здесь, в «Славе», он явно чувствует себя как дома, и хозяева обращаются с ним, как с членом семьи. Они с Кейт знают друг друга с детства, оба одиноки. Да и Джесс наверняка не имеет ничего против таких отношений.

Уокер, наверное, лет на семь-восемь моложе Кейт. Но он скорее всего не из тех, кто придает значение разнице в возрасте. И все же странно… Если они и в самом деле любовники, то почему не поженились? Что им могло помешать? Они, без сомнения, подходящая пара. Оба известные люди в городе. К тому же на Юге, особенно в небольшом городке, где репутация человека все еще имеет большое значение, а внебрачные отношения вызывают явное порицание, продолжать тайную связь в течение сколько-нибудь длительного времени было бы довольно трудно.

Аманде хотелось увидеть, поцелует ли он Кейт, перед тем как уехать. Но нет, адвокат сел в машину, лишь небрежно помахав рукой, и Аманда, неожиданно для себя самой, почувствовала облегчение. Возможно, они все-таки не любовники. Или уж очень скрытные. И никакого облегчения она не испытывает, яростно убеждала она себя. Просто…

Что «просто», Аманда? Просто радость оттого, что подозрительно настроенный адвокат с проницательными глазами и бархатным голосом, тот, который с самого начала счел тебя самозванкой, не состоит в любовной связи с твоей тетушкой?

Она тряхнула головой, сама поражаясь своим нелепым мыслям. Постояла у окна, дожидаясь, пока Уокер уедет, и потом отвернулась с легким вздохом. Нельзя сказать, чтобы он так уж поддерживал ее, но теперь, после его отъезда, она вдруг почувствовала странное одиночество.

Она ясно помнила, как впервые вошла в его офис несколько дней назад. Помнила, как он поднялся ей навстречу. Она словно бы видела его бесстрастное лицо и проницательные зеленые глаза.

— Мистер Мак-Леллан? Я Аманда Далтон.

— В самом деле? Что ж, поживем — увидим.

Усилием воли она попыталась выбросить из головы ту первую встречу. Оглядела комнату. Мэгги, верная своему слову, не стала играть в «угадайку» и сразу объяснила, что эта комната не была ни спальней Брайана и Кристин, ни ее детской. Это одна из самых просторных комнат в доме. Она всегда предназначалась для гостей, и Джесс распорядился, чтобы ее предоставили Аманде.

В ходе реконструкции дома к этой комнате присоединили просторную ванную, очень приятную, в голубых тонах, и гардеробную с множеством встроенных шкафов. Мебель здесь стояла старинная, из того немногого, что еще сохранилось в «Славе». Два высоких комода, длинный туалетный столик с многочисленными ящичками, большое овальное зеркало на стене, мраморный ночной столик с лампой у кровати. Сама же кровать представляла собой настоящее произведение искусства — королевских размеров, изготовленная на заказ одним из известнейших мебельных мастеров Нового Орлеана, с балдахином и резными украшениями в стиле рококо. Балдахин из ярко-красного бархата по цвету сочетался с обоями, а по рисунку на ткани — с расшитым ковром, устилавшим пол от стены до стены.

Не слишком хорошо разбираясь в архитектуре, южной или какой-либо другой, Аманда тем не менее поняла, что эта мебель представляла огромную ценность.

Вообще комната ей понравилась. Здесь было уютно, даже несмотря на слишком роскошную мебель и слишком яркие краски. Аманда открыла окно, и в комнату ворвался легкий свежий ветерок и аромат жимолости. Она вышла на балкон с резной металлической решеткой. Балкон выходил на западную часть дома, и к нему вела отдельная винтовая лестница. Предназначенные, по всей видимости, для того, чтобы гости могли гулять по окрестным лугам и холмам при луне, не беспокоя домочадцев, и балкон, и винтовая лестница, с резными перилами и решетками, с затейливыми витыми украшениями, поражали роскошью, которой так славилась Луизиана. Балкон поддерживали изящные колонны в готическом стиле.

Аманда осталась довольна тем, что у нее есть отдельный выход, впрочем, не забыв проверить, хорошо ли запирается дверь на балкон. Она вернулась в комнату и начала распаковывать чемоданы.

Она провела в этом доме всего несколько часов, однако уже чувствовала страшную усталость оттого, что приходилось взвешивать каждое слово. Каково же будет прожить здесь целую неделю? А две недели? А месяц? Столько глаз за ней наблюдают, столько людей только и ждут, чтобы она сделала ошибку, оступилась. Как долго сможет она продержаться, не выдав себя?

Аманда отнесла сумку с туалетными принадлежностями в ванную комнату, развесила блузки, юбки, брюки и летние платья в гардеробной, аккуратно поставила там же несколько пар туфель, потом начала раскладывать по ящикам майки, белье, джинсы и шорты. Развесив и разложив все свои вещи, она поняла, как мало места занимает ее имущество.

Она подошла к дверям, прислушалась, потом осторожно повернула старомодный медный ключ в замке и вдруг вспомнила, что дверь на балкон открыта. Но, тут же сказала она себе, ни один из этих крупных тяжелых людей не сможет подняться по металлической винтовой лестнице неслышно.

Она прошла обратно в комнату, положила перед собой самый большой чемодан, теперь уже пустой, и осторожно открыла потайное дно. Очень удобное место для бумаг — чтобы не мялись, как заявил ей продавец не моргнув глазом. Два больших конверта и три большие записные книжки в твердых переплетах.

Аманда медленно погладила книжки. Потом отложила их в сторону и открыла один из конвертов, заполненный фотокопиями журнальных статей и фотографиями. Она быстро пробежала глазами фотографии, которые видела уже сотни раз, и газетные статьи, где желтым фломастером были отмечены некоторые абзацы.

«Слава»… И знакомая, и незнакомая одновременно. Она могла бы теперь вслепую найти любое место в этом доме, но, увидев его, так сказать, во плоти, была тем не менее поражена его размерами. Главная спальня, принадлежавшая Джессу, фотографировалась много раз во всех подробностях, однако о комнатах других обитателей она ничего не знала.

Может быть, Салли спит в дальнем крыле дома, подальше от Джесса? А где спальня Риса? И как насчет Мэгги, которая в этом доме явно больше, чем домоправительница? Где может находиться ее комната?

Вопросы, вопросы…

Аманда нахмурила брови. Закрыла конверт, отложила его в сторону. Взяла второй, заполненный в основном газетными вырезками и фотокопиями статей из старых газет, журналов и книг, начиная с самого раннего периода истории Америки, включая войну за независимость, и до наших дней. В этих статьях рассказывалось и об истории семьи Далтонов.

Это имя стало известным еще до того, как старый Руфус Далтон приобрел несколько тысяч акров земли в Калифорнии в результате спекулятивных сделок. Близнецы Джордж и Чарльз Далтоны прославились как герои Войны за независимость. Лишь один из них выжил. Джорджа предала женщина, которую Чарльз потом задушил собственными руками. Его судили чисто формально и сразу оправдали, после чего он женился на сестре убитой им женщины. У них родилось семеро детей.

Перечитывая все это, Аманда в изумлении покачала головой. Эта история не переставала поражать ее. Жаль, что после той сестры не осталось ни дневников, ни писем. Что на самом деле думала и чувствовала она? История не предоставила этой женщине возможности высказаться. Как и большинству женщин из семьи Далтонов. Мужчины, действия которых поражали воображение, похоже, упивались тем, что громко заявляли о себе во всех поколениях. От женщин же остались одни только краткие пометки в статьях.

Наверное, всем этим женщинам было очень непросто жить рядом с крупными, красивыми и буйными далтоновскими мужчинами, особенно в те времена. И тем не менее женщины выходили за них замуж, рожали от них новых Далтонов, ухаживали за ними во время болезней и хоронили, когда жизненные силы оставляли их.

Аманда медленно перебирала страницы, изучала фотографии, перечитывала отмеченные абзацы. Необычайно интересная семья. Столько любопытных историй, не менее поразительных, чем та, что произошла с близнецами. Далтоны много пили, как и большинство южан из горных районов, сражались за свою страну, шумно ссорились с соседями, из поколения в поколение враждовали с родственниками.

Им с самого начала сопутствовала удача, с первых же плантаций табака, который хорошо прижился на песчаных почвах горной Калифорнии. Гражданская война изменила жизнь южан. Продолжая культивировать табак, Далтоны стали выращивать лошадей породы фарроубред (что означает «тщательно выращенные»), добывать в горах золото и другие драгоценные металлы, а позднее занялись еще и текстильной промышленностью и изготовлением мебели.

Они буквально купались в деньгах, в то время как другие известные семьи южан захлебывались в бурных потоках изменчивого прогресса. В каждом поколении Далтонов бразды правления всегда принадлежали одному человеку, чаще всего старшему из мужчин. Подобно хозяевам старых британских и голландских торговых домов в Гонконге, старейшины рода Далтонов пользовались неограниченной властью и непререкаемым авторитетом.

Аманда добралась до двадцатого века. Эта группа вырезок отделялась от предыдущих большим белым листом бумаги, на котором от руки было вычерчено генеалогическое дерево трех последних поколений Далтонов.

Джесс Далтон (1920 — ) женат на Мэри Тесснер (1920 — 1955)

|||

АдрианБрайанКэтрин

(1940 — 1970) (1942 — 1975) (1955 — )

замужем за женат на

Дэниелом Лэттимором Кристин Сэйер

(1938 — 1970) (1940 — 1994)

| | |

Рис (1961 — ) Салливан (1963 — ) Аманда (1966 — )

Аманда изучала его, водя пальцем по строчкам, от родителей к детям. Похоже, что возраст после тридцати можно считать роковым для Далтонов. Адриан погибла в тридцать лет, Брайан — в тридцать три, мать их умерла при родах в тридцать пять. Рису и Салли сейчас за тридцать, и Кейт только-только перешла этот рубеж — ей исполнилось сорок. Да, для них наступил трудный период, особенно с появлением Аманды, которую долгое время считали пропавшей без вести.

Аманда на минуту задумалась, стоит ли класть документы обратно в чемодан. Вообще-то вряд ли кому-либо придет в голову обыскивать пустой чемодан. Пожалуй, это самое надежное место.

Она потянулась к записным книжкам. Открыла верхнюю. На первой странице аккуратным почерком было написано одно слово: «Дневник». Ниже, тем же почерком стояло: «Кристин Далтон». И в самом низу приписка: «1962 — 1968».

Второй дневник был датирован «1969 — 1975». Оба они охватывали жизнь Кристин с того момента, как она вышла замуж за Брайана Далтона и до его гибели. Третий дневник, озаглавленный «Слава», освещал тот же период, но в другом ракурсе. Приписка внизу указывала: «1962 — 1975 в летнее время».

Аманда легонько коснулась первой страницы третьего дневника, провела пальцем по буквам, составлявшим название поместья. Интересно, почему Кристин выделила отдельно то время, которое провела здесь? После свадьбы они с Брайаном жили в «Славе» каждое лето, с конца мая до начала сентября. Будучи первоклассным наездником, Брайан любил скачки и охоту, которые в этих местах пользовались большой популярностью. Кристин же, судя по ее записям, просто любила поместье.

Аманда уже не раз перечитывала дневники. Сейчас она надеялась, что здесь, в «Славе», многие загадочные записи станут ей понятны. Это не были в полном смысле слова личные дневники, которым поверяют все секреты и которые обычно запирают на ключ, некоторые записи Кристин казались туманными, как бы зашифрованными, словно она писала, опасаясь посторонних глаз.

Чьих глаз? Мужа? Неужели Брайан Далтон не допускал, что у жены может быть личная жизнь и что она имеет на это право?

И еще одна мысль беспокоила Аманду. Дети, когда вырастают, часто обнаруживают, что совсем не знают своих родителей, их настоящих чувств и мыслей. Аманду потрясло, что после смерти Брайана, то есть на протяжении почти двадцати лет, Кристин больше не вела дневники. При его жизни — лишь намеки на чувства да редкие скупые упоминания о разногласиях между нею и мужем, а после его смерти — полное молчание.

Что бы это могло значить?

Аманда тряхнула головой, отгоняя тягостные мысли. Оглядела комнату. Может быть, поставить дневники на книжную полку? Они затеряются среди десятка книг в твердых и мягких переплетах, приготовленных для гостей, любящих почитать перед сном. Но нет, лучше не рисковать. В конце концов она решила вернуть дневники в потайное отделение чемодана. Потом закрыла оба чемодана и отнесла их в гардеробную.

Шкатулка с косметическими принадлежностями стояла на туалетном столике. Аманда открыла ее, достала небольшой футляр с пудрой, тенями, румянами и кисточками, отложила его в сторону. Под ним лежали ее немногочисленные дорогие украшения: бриллиантовое колечко, нитка мелких изумрудов, пара золотых браслетов и цепочек, изящные сережки. Оставив все это без внимания, Аманда достала из маленького бархатного мешочка небольшой кулон в форме сердечка, усыпанный мелкими бриллиантами. Аманда надела его и взглянула в зеркало на сердечко, лежавшее в V-образном вырезе блузки. Неожиданно она почувствовала, будто что-то тяжелое сдавило шею.

Похоже, она торопит события. Подстегивает судьбу. Самое разумное сейчас — поменьше говорить и побольше слушать. Зачем нарываться на неприятности, да еще так скоро? Она коснулась кулона кончиками пальцев, вздохнула… и оставила его на шее.

В самом уголке шкатулки лежала завернутая в бумажную салфетку хрустальная коробочка. Аманда осторожно развернула салфетку, поставила коробочку на столик, вынула из нее небольшой, овальной формы темно-зеленый камень, похожий на кварц, на первый взгляд совершенно обычный. Несколько минут она подержала его в руках, задумчиво поглаживая грани. Потом положила обратно в коробочку, добавила туда же два колечка и сережки. С удовлетворением осмотрела полученное нагромождение драгоценностей, в котором темно-зеленый камень лишь едва выделялся, и закрыла крышку. После минутного раздумья выложила на туалетный столик расческу, щетку для волос, флакон духов, кое-какую косметику.

Часы показывали половину четвертого. Ужин в шесть, как сказал Джесс. До этого еще много времени. Джесс предложил ей до ужина осмотреть поместье. Чувствовалось, что он был бы не прочь составить ей компанию, но, не желая с первого же дня навязывать свое общество, решил дать ей возможность побыть наедине с собой. Если она захочет поехать в город, сказал Джесс, ей будет предоставлена машина с шофером. Если ей понадобится что-нибудь еще — не важно что, — пусть обращается к нему или к Мэгги.

В какой-то момент Аманда почувствовала, что не хочет никуда идти и ничего смотреть. Но нет. Она зашла так далеко, что остановиться уже невозможно.

Она вышла из комнаты, повернула налево к лестнице, медленно прошла через длинный холл, рассматривая по дороге мебель, ковры, пейзажи на стенах. Остановилась у великолепного зеркала в позолоченной раме и замерла. Сзади послышался низкий горловой звук, похожий на рык, от которого волосы зашевелились у нее на затылке. Она медленно повернула голову. Позади, не больше чем в шести футах от нее, стояли два черно-коричневых добермана-пинчера. Крупные, мускулистые, мощные, как и прочие обитатели «Славы», они выглядели зловеще и, судя по всему, были не рады ей.

Аманда лихорадочно соображала, как ей быть. Первое. Нельзя громко звать на помощь. Даже если доберманы не бросятся на нее после этого, она не может допустить, чтобы большие, сильные и, вне всякого сомнения, мужественные люди увидели ее страх.

Огромным усилием воли Аманда заставила себя улыбнуться, повернулась к собакам и опустилась перед ними на корточки.

— Привет, ребята. Будем друзьями? — совершенно спокойно сказала она.

Аманда любила собак, и это значительно облегчило дело. Минут десять она терпеливо добивалась их расположения, и в конце концов свирепые доберманы решили признать ее. А решившись на это, они отдали ей всю любовь и дружбу, на какую были способны. Дело кончилось тем, что они чуть не повалили ее. Наконец Аманда поднялась на ноги. На обеих собаках были надеты серебряные ошейники. Аманда нагнулась, чтобы прочесть имена, и слегка вздрогнула от неожиданности. Банди и Гэйси. Имена двух самых отъявленных злодеев и убийц, когда-либо существовавших на свете.

— Надеюсь, вы, ребята, не слышали всех этих россказней, — пробормотала она.

Возможно, сейчас ей удалось заглянуть в чью-то тайну. Интересно, кому принадлежат собаки и кто дал им такие имена?

Отложив все вопросы на потом, она начала спускаться по лестнице. Доберманы верно сопровождали ее. На секунду остановилась на площадке, где стояли старинные часы, дотронулась до них, покачала головой и пошла дальше.

Они уже дошли до центрального холла с кремово-золотистым ковром, когда из глубины дома появилась Мэгги и с изумлением воззрилась на всех троих:

— Да будь я проклята! Неужели вы сумели подружиться с этими сорванцами?!

— У меня не было другого выхода. Они оказались в холле, когда я вышла из комнаты.

Мэгги нахмурила брови.

— Я была уверена, что они заперты в комнате Джесса. Он сам собирался вас с ними познакомить.

Вот и ответ на вопрос, кому принадлежат собаки.

— Может, он все-таки решил их выпустить? — предположила Аманда.

— Нет, он бы никогда этого не сделал. И потом, он сейчас в конюшнях, осматривает новых лошадей.

Мэгги удивленно посмотрела на собак, прижавшихся с двух сторон к Аманде, и в недоумении покачала головой.

— Они никого не признают, кроме Джесса. Всех остальных они только терпят.

— Я люблю собак.

— Это очень кстати, я бы сказала. Обследуете местность?

— Да, решила посмотреть. Не возражаете?

Мэгги едва заметно нахмурилась.

— По-моему, Джесс вам ясно дал понять: вы можете делать все, что хотите, Аманда. Вот, например, в саду сейчас очень красиво. Идите до конца холла и через «солнечную комнату» выйдете в сад.

— Спасибо. Так я и сделаю.

Аманда пошла дальше, а Мэгги стала подниматься по лестнице. Однако пройдя несколько ступенек, домоправительница остановилась и окликнула Аманду.

— Да?

— Этот кулон, что на вас… Точно такой же был у Кристин.

— Да, — нарочито спокойно произнесла Аманда.

Мэгги внимательно посмотрела на нее:

— Держите собак при себе. Они вас защитят.

Холодок пробежал по спине у Аманды.

— Защитят? От кого? Чего мне бояться?

Мэгги улыбнулась.

— Змей. Будьте осторожны. Черные змеи безвредны, а вот медянки очень ядовиты.

Она пошла вверх по лестнице.

Аманда перевела дух. Взглянула вниз на своих спутников.

— Ну, пошли, ребята. Пойдем осматривать «Славу».

Горная тропинка, извиваясь, петляла между поваленными деревьями, огромными валунами, стогами сена. Лишь очень искусный и опытный наездник с послушной лошадью мог решиться на такое путешествие, и то осторожным шагом, но не галопом.

Однако огромный черный конь скакал по опасной тропинке, как горный козел, большими прыжками, прижав уши к голове, и держался он так ровно, что наездник почти не чувствовал неровностей дороги.

Этот крупный и мощный конь как нельзя лучше подходил Салли. Собственно поэтому Салли и перестал принимать участие в соревнованиях, едва достигнув восемнадцатилетнего возраста. Слишком уж он был массивным и тяжелым. Лошади с таким наездником не могли показать себя в скачках по горам — единственном виде верховой езды, который признавал Салли. И только этот конь был способен нести его галопом по извилистой горной тропинке.

Бо стремительно взлетел в последнем прыжке и яростно затряс головой, когда Салли натянул поводья. Тропинка, извиваясь, начала спускаться к «Славе», и конь перешел на спокойный шаг.

Хорошо бы, если бы свой собственный нрав можно было так же легко обуздать, подумал Салли. Конечно, руки, которые держат его поводья, не так терпеливы, однако Джесс, безусловно, умеет заставлять окружающих подчиняться своим желаниям. В этом надо отдать старику должное — даже на склоне лет он все еще руководит домочадцами.

Салли направил лошадь в сторону. На минуту остановился на небольшой гранитной площадке, откуда открывался необыкновенный вид на долину внизу и на «Славу».

Салли вспомнил, как однажды в колледже один из одноклассников рассказывал, что его бросила девушка.

— Она разбила мне сердце.

Кое-кто из ребят тогда засмеялся. Но Салли понимал, что это значит — любить кого-то или что-то до самозабвения.

Раскинувшееся внизу в долине поместье казалось сказочно прекрасным, до боли в сердце. Дом и сад, зеленые луга, на которых паслись лошади, аккуратные конюшни, веером раскинувшиеся на холме с другой стороны дома, а за ними — манеж для выездки лошадей, который он, Салли, сам спроектировал и построил собственными руками, почти в одиночку. Для него это все означало больше, чем дом. В этом была его душа, его жизненные соки. Годы, проведенные в колледже, вдали от дома, были сплошным мучением. Салли не мог себе представить жизни вне «Славы».

Он почувствовал, как лошадь напряглась. Уши встали торчком. Тут только он осознал, что с губ его непроизвольно сорвалось проклятие, в которое он, по-видимому, вложил столько чувства, что лошадь инстинктивно среагировала. Он сделал над собой усилие, пытаясь успокоиться. Погладил блестящую черную шею.

— Спокойно, мальчик, спокойно.

Своенравный жеребец вполне может спрыгнуть вниз с площадки, и тогда оба они окажутся у подножия горы грудой разбитых костей. И всем проблемам придет конец. Да, сэр, вас не станет, а когда Создатель призовет к себе Джесса, Рис и Кейт объединят силы в борьбе против завещания, которое старик наверняка изменит в пользу своей пропавшей и нашедшейся Аманды.

Салли снова погладил коня. Еще раз окинул взглядом «Славу». Аманда… Но Аманда ли она на самом деле? Уокер Мак-Леллан так не считает, а он, конечно, совсем не дурак. Выглядит она, кажется, подходяще, хотя по размерам вполовину меньше большинства Далтонов. Правда, он, Салли, был в такой ярости, когда ее увидел, что не заметил почти ничего, кроме черных волос и серых глаз.

Да это и не имеет никакого значения. На самом деле важно лишь одно: признает ли Джесс эту женщину в качестве Аманды? А Джесс сразу дал понять еще до того, как ее увидел, что считает ее своей внучкой.

Джесс мечтал, чтобы его драгоценная Аманда вернулась, прежде чем он откинет копыта. И вот теперь он уверен, что она вернулась.

Салли заговорил, тихонько, чтобы не напугать коня, но от этого не менее яростно:

— Хочешь отнять у меня «Славу»?! Скорее я увижу тебя в аду!