Аномалия

Глава 22

Глава 22

Я не практикую поцелуи с обменом жидкостей – проносится в голове мысль, как только Потапов медленно скользит языком в мой рот. Слюнявые поцелуи от многочисленных ухажеров я всегда пресекала, ибо брезглива. Но эта мысль тут же куда-то уплывает, стоит мне самой начать отвечать на этот поцелуй. Идиотизм какой-то – заниматься чем-то подобным в такой ситуации. И тем не менее мои губы и руки, уже отнюдь не упирающиеся в его грудь, живут своей жизнью.

Ловлю себя на мысли, что все это не только не вызывает отторжения, но и приятно. Да лучше бы от него несло табаком, который я терпеть не могу. Так ведь нет же.

Оторвавшись от моего рта, он на секунды задерживается взглядом на моих губах. Медленно переводит его на мои глаза, то ли ища одобрение, то ли давая передышку. А затем с остервенением жадно припадает к моим губам, вырывая из моего рта какой-то неразборчивый звук. Черт возьми, я никогда не позволяла себе такое. Со стороны это наверняка напоминает действия каких-то ненасытных животных.

Одурманенная возникшим желанием, я не сразу осознаю, что уже лежу на кушетке, а Потапов возвышается надо мной. Оторвавшись от моих губ, он переключает внимание на мою шею, принимаясь покрывать ее легкими поцелуями. А затем снова возвращается к и без того опухшим губам. Сумасшествие какое-то.

Гуляющий в крови алкоголь прилично дурманит голову, но еще сильнее пьянят его поцелуи. Поглощенная этими ласками, я не сразу осознаю, что руки этого гада уже вовсю гуляют по моему телу. Благо, какой-то щелчок срабатывает в голове, как только он задирает мое платье и ведет рукой к трусам. Он же еще недавно обнимался с заведующей. И явно дело не закончилось обнимашками. Сволочь. Сжимаю ноги и отталкиваю его со всей силы в грудь.

– Свою медицинскую помощь оказывай местным безвкусно одетым давалкам, а не мне, – демонстративно вытираю рот тыльной стороной ладони и вскакиваю с кушетки.

Одергиваю платье и тут же слышу насмешливое:

– О, как тебя зацепила Настя.

Не зная, что придумать в ответ, поднимаю вверх средний палец. А этот козел начинает смеяться в голос. Не могу поверить, что еще несколько секунд назад дала ему не только себя целовать, но шарить лапами по моему телу. Открываю дверь и от бессилия хлопаю ею так, что, кажется, все отделение в курсе моих психов.

Захожу в ординаторскую и закрываюсь в туалете. Какая же я идиотка… Вот зачем брякнула про давалку? Сама себя выдала с потрохами. Одно знаю точно, медицинскую помощь эта скотина оказывает хорошо. Ибо я забыть забыла об умершей женщине. От этого осознания становится еще более тошно. Не в такой ситуации я хотела оказаться в его объятьях. Да и вообще… дура!

Ополаскиваю лицо холодной водой и перевожу взгляд в зеркало. Я ожидала увидеть заплаканные и отекшие глаза, но точно не увеличившиеся в размерах губы. Это какой-то капец. Ощущение такие, словно я прикладывала к ним вакуумные банки.

Вытираюсь насухо бумажным полотенцем и, прихватив свою сумку, выхожу из ординаторской. Благо на пути мне никто, кроме медсестры, не попадается.

Выхожу на улицу и только сейчас понимаю, что от выпитого алкоголя у меня реально немного кружится голова. Готова ли я к очередному подвигу ехать в метро и драться с людьми за кусочек места? Пожалуй, нет. Уж лучше стоять в пробках два часа, но пришвартовать свою пятую точку на начальной остановке автобуса.

Только спустя десять минут ожиданий и мыслей я, кажется, понимаю, что Потапов, скорее всего, не врал. Я действительно качала уже умершую женщину. Это невероятно облегчает сошедшую с катушек.

– Садись, – только спустя несколько секунд я осознаю, что голос принадлежит Потапову и именно его машина припарковалась на автобусной остановке. – Давай быстрее, Эля.

– До свидания, Сергей Александрович.

– Последний раз повторяю – садись.

– До свидания.

Я сейчас бы многое отдала за то, чтобы присесть и заснуть на удобном сиденье, но ни за что к нему не сяду. Во-первых, стыдно, во-вторых… нет, мы так не договаривались. Пячусь назад, как только понимаю, что Потапов выходит из машины.

***

В конец башкой тронулся, раз творю такую дичь. Затаскивать упирающуюся девку в машину, под наблюдением десятка, а то и больше человек – это надо иметь серьезные сдвиги в башке. Еще не хватало, чтобы это кто-нибудь снял и выложил в сеть. И ведь сам не знаю, за каким хреном это делаю. Мало мне тесного общения, от которого и без того яйца пухнут?

Как только усаживаю упирающуюся Элю в машину, сразу закрываю ключом двери, видя, как мужик в возрасте хочет это исправить.

– Это моя девушка, все норм, – я реально сейчас это сказал? – Путевку в Гондурас ей не купил, вот и обиделась. Исправим. Сегодня же полетим.

Бля. Дурной пример заразителен. Неровен час и пиздюном стану.

Сажусь в машину и сразу же блокирую двери.

– Совсем кукушка поехала? – зло цедит Эля.

– Надеюсь, что наполовину. Хотя, жизнь штука непредсказуемая.

Трогаюсь с места и перевожу дыхание.

– Ну и зачем это все?

– Лечение деда не обсудили. Хотел обсудить. Ты сделала ошибку.

– Какую?

– Не поставила точку в конце приемки.

И это все? Ни слова в ответ? Ну так, черт возьми, неинтересно. Сережа, Сережа, когда ж ты впал в детство, раз хочешь «дергать девочку за косички»?

– На самом деле, я просто хотел отвезти тебя сам, чтобы ты не шастала в таком состоянии. Учитывая, что я тебя немного подпоил, это успокоит мою совесть.

– Я в нормальном состоянии.

– Благодаря мне. Спорим, что твои мысли переметнулись с умершей тетки на совсем другое.

– Переметнулись. Бесспорно. Вы отличный реаниматолог, – и сказано это все так серьезно, что выводит из себя. Она вообще сейчас не такая, как всегда. И это мне тоже не нравится. Тоже мне оскорбленная невинность. Еще и отвернулась демонстративно к окну.

Тянусь к бардачку и достаю сигареты. Только достаю из пачки сигарету, как Эля моментально поворачивается в мою сторону. Где-то внутри меня маленький Сережка ликует.

– Если ты закуришь, я выйду, но прежде непросто разблокирую дверь, но и сломаю тебе кнопку блокировки дверей.

– У меня хорошая реакция, я перехвачу твою руку раньше, чем ты решишь нажать на кнопку, а потом ее сломать.

– Я предупредила.

– Боюсь, боюсь.

Подначиваю ее как сопляк, но самое противное, что ведусь и откладываю сигареты.

Ну вот и мой первый промах. Осознает ли эта стерва какое влияние на меня может оказать? Скорее всего, еще нет. И слава Богу.

– Не старайся сделать из себя обиженку. Во-первых, тебе не идет, во-вторых, не делай вид, что тебе не понравилось и ты этого не хотела.

– Я терпеть не могу, когда кто-то снует языком в моем рту. Поэтому, нет, не понравилось.

– О, да, это было видно по твоему поведению.

– Это был алкоголь. Не льсти себе, реаниматолог. И нет, я тебя не хотела. Я вообще не знаю, что такое кого-то хотеть.

– А ну да, как же я забыл. Сказала девственница пиздаболка писькатареанка.

– Замолчи.

И вновь отворачивается к окну, всем своим видом демонстрируя мне, что не желает разговаривать и уж тем более пререкаться.

А мне охренеть как хочется. И пока я думаю о том, что бы такого сказать, что точно ее взбаламутит, я замечаю, что она вырубается. Да как она это делает, черт возьми? И спит так крепко, что, мать ее, посапывает. То ли алкашка так подействовала, то ли стресс. А мне от этого не легче. Не так я хотел провести время в пробке.

Хотя я и сам не знаю чего хотел. А вот чего не хотел, знаю наверняка: чтобы добиралась домой сама в этом платье аля «отымей меня во все места», тем более после, пусть и мало выпитого, но все же алкоголя.

Чем можно думать, надевая такое платье в метро? В метро, твою мать. Где все, кому не лень приставят к тебе хер и будут тереться, оправдывая теснотой. Дубина. И тем не менее, эта дубина меня приятно удивила, дав отставку Руслану.

Метро, это прям замечательно, но не в этом наряде. Штаны ей, что ли, подарить? Хотя… лучше сразу скафандр, он хоть не облегает и лицо прикрывает. Каким-то чудом заставляю себя отвернуться от нее и смотреть на дорогу до самого ее дома.

Перевожу взгляд на Элю. По-прежнему спит крепким сном. Только сейчас ее лицо повернуто на бок не в сторону окна. Губы до сих пор припухшие. Усмехаюсь в голос. А ведь, если бы не оттолкнула, я бы ее точно трахнул, невзирая на открытую дверь и место.

Кажется, я до сих пор ощущаю на собственных губах вкус ее слез. Откидываю голову на сиденье и закрываю глаза. Это самый настоящий пиздец. Когда я успел влипнуть в эту тягучую как болото девку? Как это назвать по-другому – не знаю.

Собственно, похер как это зовется. Важен сам факт, что вопреки доводам рассудка, хочется влипнуть в это болото. И эта наглая выскочка совсем не как Катя и другие однодневки, позволяющие обтирать об себя ноги и пользоваться по прямому назначению.

Она мне весь мозг вытрахает, дай я слабину. А я уже дал, только слепой не увидит. И она далеко не дура, прекрасно осознает, что равнодушием с моей стороны и не пахнет, как бы я ни играл адекватного руководителя.

Даже представить страшно масштабы всей катастрофы, начни я с ней хоть что-то напоминающее нормальные отношения. Хотя, о чем я? Я на них в принципе не способен. Впускать кого-то в свою жизнь – не про меня. А рыжая одним сексом не удовлетворится.

Вот только, как отлипнуть от нее? Ну махнусь я с Русланом студентками, но это не даст мне ровным счетом ничего, ибо она не испарится и все равно будет маячить перед глазами. Еще и за каким-то хером устроилась медсестрой именно в мое отделение. Она повсюду. Даже в сны пробралась, трясина. Перевожу на нее взгляд. Я знаю ее уже наизусть. Даже родинки, но все равно продолжаю пялиться.

Это конец моей нормальной жизни. Сколько я уже сижу и жду пока она выспится? Это уже диагноз. Беру пачку сигарет и аккуратно, как никогда в жизни, стараясь не шуметь, выхожу из машины. Отхожу немного от машины и закуриваю сигарету.

И надо же было почти сразу появиться из подъезда Дане. Отхожу еще дальше, дабы не привлекать внимание к машине.

– Какие люди.

– Бабку решил навестить, – зачем-то поясняю. Благо Даня не смотрит на машину.

– Я тебе сочувствую.

– Да, визит к бабке, то еще испытание.

– Очень сочувствую. Это, наверное, пиздец как болезненно, втюхаться впервые за тридцать лет, – вот же сученыш. – Даже я за все свои хриллион влюбленностей ни одну девушку не подвозил до дома и не ждал уже как двадцать четыре минуты, пока она выспится в машине. И это только то время, когда я успел засечь, подойдя к окну. А сколько было в реале? О, как тебя проняло.

– Все сказал?

– Нет, конечно. Она тебе не даст, пока ты немного не снизишь градус говнистости. Знаешь, есть такая штука – называется ухаживания. Ну там цветы всякие, комплименты. Последнее – это не «спасибо, что смыла за собой» или «спасибо, что убрала за котом». Ну, гугл тебе в помощь. Все наладится, братишка, – хлопает по плечу и в этот момент из подъезда выходит Алиса.

– Я надеюсь, тут не вся семья в сборе?

– Нет, только мы. Бабульке продукты завозили.

– Привет. Ты тоже к бабушке? – улыбается мне Алиса.

– Лисунь, он не к бабушке, а к внучке.

– Какой внучке?

– Которая с волком однажды встретилась. И завертелось. Пирожок, гадина такая, не отдает волчаре. А последний бабку никак не может укокошить.

– У вас какая-то своя реальность, я так понимаю. Шифры. Но я ни фига не андестенд. Напоминает извращенную версию «Красной Шапочки».

– И не андестендкай. Главное, волчара все понимает. Ладно, мы пойдем.

К машине возвращаюсь еще более взвинченный, чем был. Сажусь на сиденье и в этот момент Эля наконец-то просыпается. Переводит взгляд на часы.

– Мы давно приехали?

– Только что.

– Спасибо, что подвез.

Быстро выходит из машины, а я как приклеенный иду за ней. У подъезда Эля бросает на меня непонимающий взгляд.

– Проведу до квартиры. Мало ли что.

– Сама разберусь с «мало ли что».

– У тебя плохо с разбором. Иди уже.

Как только мы доходим до ее этажа, она открывает дверь и берется за ручку. Я же за каким-то хреном ее останавливаю. Знаю, что внутрь меня не пригласит.

– Что тебе надо? – сам бы знал, было бы легче. – Ну? – поворачивается ко мне лицом.

– Ты мне должна.

– Что?

– Как минимум, уборку квартиры. Когда я тебя здесь выхаживал, это было не просто так, а за что-то. И я тогда озвучил это желание.

– Убирать тебе будет твоя жена.

– Отказываешься? Или в жены метишь?

– Боженька меня любит, так что помилует от такого мужа, как ты. Кстати, где мой подарок? Ты обещал.

– Я свой подарок подарил на кушетке в учебной комнате.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то мой подарок – это твои трусы. Они у меня дома. Как только придешь ко мне убирать, вернешь их.

– Охрененный подарок, – да. Охреневаю сам от себя и от того, что снова пялюсь на ее губы и готов повторить все прямо сейчас, только уже на ее кровати.

– Привет, – синхронно переводим взгляд на рядом стоящего холеного мужика.

– Привет, – тут же подает голос Эля.

– Не помешал? – конечно, помешал.

– Нет. Сергей Александрович уже уходит. Он любезно подвез меня до дома, после тяжелого трудового дня. Это мой руководитель.

– Очень приятно. Вадим, – протягивает мне руку. – Жених Эли.