Антония Де Вельвиче. Читающая [СИ]

ГЛАВА 14. Дело о покушении

По мнению Антонии, Олаф ехал слишком аккуратно и медленно, боясь растрясти ее драгоценную особу, но она была ему благодарна и за эту затянувшуюся поездку. Ветер выдул из головы все непрошеные мысли, она перестала винить себя и думать, что могло бы случиться, если бы… Этих «если бы» набралось бесчисленное множество. В конце концов, решив, что все уже произошло и этого не изменить, Антония тряхнула головой и посмотрела на небо, на котором сквозь городской смог и вяло плывущие темные облака все равно пробивались звезды.

— Олаф, а у нас дома есть что-нибудь сладкое?

Дворецкий задумался и честно ответил:

— С завтрака остались сладкие пироги, есть печенья, карамельные конфеты. Повариха уже ушла, но моя мать может приготовить сладкий творожный крем с изюмом, Йорке он очень нравится.

— Давай все, буду заедать нервы, — хмыкнула Антония, наблюдая, как в темноте медленно вырастают башни приближающегося поместья.

Йорка и Виттор уже спали, по счастью, на мальчишке происшествие никак не сказалось. Олаф сознался, что у него разболелась татуировка клятвенника, и он едва не отправился в город самостоятельно искать попавшую в беду хозяйку.

Антонии оставаться одной не хотелось, и она пригласила Олафа и его мать выпить с ней чаю. Что покрепче пить было нельзя из-за лечения, и Антония заедала переживания конфетами и творожным кремом. Уже когда Олаф отнес ее наверх и помог раздеться, девушка рассказала ему о случившемся. Эмоционально, в красках, снабжая пересказ грязными ругательствами и крепкими эпитетами, размахивая руками так, что пару раз Олафу едва не досталось по носу. Мужчина только головой качал, осторожно стаскивая с пострадавшей ноги сапог. Антония не стеснялась, дворецкий видел ее уже в разном виде. И сонную и злую по утрам, и больную после применения Дара, и даже голую в душе. Что уж теперь? Олаф же старательно отводил взгляд и старался не касаться хозяйки, только пуговиц и застежек.

— Спасибо, Олаф, — зевнула Антония, приняла из рук дворецкого ночную сорочку и ловко ее натянула. — Чтобы я без тебя делала.

— Вас завтра будить? — осторожно уточнил мужчина, задвигая шторы.

— Да… Хотя, нет. Не нужно. После такого просто необходимо выспаться.

— Разумное решение, миледи. Спокойных снов. Если что-то понадобится, зовите, — кивнув на шнур для вызова слуг над кроватью, Олаф ушел. Благодаря амулету от Лендера, он услышит вызов, в какой бы части дома или сада он ни находился.

Антония еще минут пять повозилась, шипя и пытаясь поудобнее устроить ноющую ногу, а потом незаметно для себя самой уснула.

Три дня пролетели, как один. Наплевав на все, Антония никого не принимала и не подходила к телефону. Приехавший было навестить коллегу Шаттон уехал ни с чем, Олаф его даже не пустил за ворота, сославшись на самочувствие хозяйки. Ирвин, звонивший, чтобы узнать что-то по происшествию, услышал от дворецкого вежливое сообщение о том, что хозяйка плохо себя чувствует и изволит спать.

На самом деле почти все это время Антония просидела в библиотеке. Оставаться в постели почему-то не хотелось, одеяла и подушки заставляли чувствовать себя действительно больной и беспомощной, а это Антонии не нравилось. Поэтому Олаф в срочном порядке заказал из книжной лавки последний каталог и литературу по списку хозяйки, вышло более полусотни наименований. Причем три из них оказались многотомниками. Зато теперь у Антонии было полное собрание сочинений модного автора детективов, одна книга серии даже с автографом; большой справочник криминалистики, свод последних изменений законов, иллюстрированный каталог разрешенного и запрещенного оружия и даже альбом модных фасонов столичных платьев. Девушка подумала, что нужно будет заказать на пробу пару нарядов у разных мастеров, быть может, и в провинции найдутся швеи не хуже столичных. Одно платье, с ассиметричным подолом и кокетливо выглядывающей пеной нижних юбок, показалось Антонии особенно многообещающим. Нужно было только решить, заказывать наряд в винном или изумрудно-зеленом цвете.

Конечно, просмотреть все книги за такой короткий срок было невозможно, да Антония и не собиралась. Сделала пару пометок по поводу изменений в законах в рабочем блокноте, полистала альбом платьев, получив от этого чисто женское удовольствие, с интересом «на минутку» заглянула в каталог оружия и пропала над этой книгой на полдня. А потом с чистой совестью выбрала еще не прочтенный детектив и потребовала вынести кресло в сад. Правда, на улице к вечеру зарядил дождь, и дочитывать пришлось уже в голубой гостиной, слушая шум капель и шорох штор на открытых окнах.

В общем, в департамент девушка возвращалась во вполне благодушном настроении.

— С выздоровлением, — на миг оторвавшись от очередного чертежа, поздоровался Лендер. На его гуглах с одной стороны наросла еще пара стекол, и теперь артефактор был похож не то на неведомую зверушку, не то на кривобокого робота.

— Как самочувствие? — поинтересовался Шаттон, выходя из-за стола, чтобы проводить Антонию к ее месту.

— Спасибо, намного лучше. Лекарь утверждает, что через неделю и хромать перестану, так что все в порядке, — улыбнулась ему девушка, чувствуя себя немного неловко из-за того, что отказалась принимать его в гостях.

— Признавайся, одного выходного показалось мало, ты решила его продлить? Могла бы выбрать более безопасный и безболезненный метод, — фыркнула Калли.

— Да, ты меня раскусила, — в тон ей ответила Антония, бросая перчатки на свой стул. — Увы, но лекарь оказался неподкупным и без видимых повреждений отказался выписывать больничный.

Мужчины смотрели за перебранкой девушек с недоумением, а Калли с Антонией понятливо переглянулись.

— Так, отдел… О, Антония, вы уже вышли, — появившийся в дверях Ирвин удивился присутствию Читающей.

— Рада вас видеть, босс. Да, три дня закончились. И, признаться, я успела соскучиться по нашему департаменту и по работе, — Антония не покривила душой, последние полдня она действительно маялась скукой, устав от чтения и вынужденного бездействия. Все хорошо в меру, как говорится.

— Дополнительные дни на лечение нужны? Нет? Тогда приступайте. У вас на сегодня три опроса, завтра выезд на место. Так, Калли, нужно подготовить… — Ирвин раздавал указания, а Антония едва не подпрыгивала от нетерпения, но прерывать начальство было как-то невежливо.

— Босс, — остановила девушка шефа уже в дверях. — Как продвигается расследование о нападении?

— Нападении? А, вы про тех смертников с огнестрелами. Это дело ведет де Роук лично, нападавших уже поймали и отправили в столицу для полного допроса.

— Что? Но как же…

— Антония, пожалуйста, все вопросы к инспектору. На вашем месте я бы не рассчитывал на подробные объяснения, узнаете вместе со всеми уже по результатам расследования.

— А почему в столицу?

— Вероятно потому, что вы сами вести допрос не могли, а в столице у инспектора достаточно связей и возможностей, чтобы провести это дело в кратчайшие сроки. Если вопросов больше нет, то приступайте к делам. Лендер, жду через полчаса у себя в кабинете. Все, отдел, шевелим шестеренками, у нас еще три висяка помимо Чучела.

Читающая растерянно провела рукой по лицу. Она считала, что как пострадавшая сторона имеет право быть в курсе расследования. И хотя бы присутствовать при допросе, если уж вести его действительно у нее нет возможности. А, какого ржавого робота. Вот прямо сейчас пойдет к Питтерсону и спросит, что за мутные типы на нее напали и почему.

— А кто-нибудь в курсе, где сейчас инспектор? — Антония обвела взглядом коллег.

— Он занял кабинет на третьем этаже, рядом с капитаном городской стражи. Если не умчался по очередному «очень важному» делу, то искать его следует там, — сарказм в голосе Вика можно было мазать на хлеб вместо масла.

Антония поспешила наверх. Она бы и бегом припустила, пока не растеряла решимости пообщаться с инспектором, но нога все еще беспокоила, а после двух лестничных пролетов и вовсе стала ныть. Зато это придало здоровой злости, и стук в дверь вышел вполне уверенным.

— Войдите.

Почему-то от звуков этого голоса, привыкшего командовать, у Антонии что-то екнуло внутри. Ответит на вопросы или прогонит? Тряхнув головой, девушка прошла в кабинет, привычно пряча взгляд за шляпкой.

— Доброго дня, Антония. Как самочувствие?

— Доброго, инспектор. Спасибо за беспокойство. Я по поводу…

— Дела о нападавших? Хм. Но вы же взрослая девочка и понимаете, что я не могу позволить вам вести допросы в рамках этого происшествия, вы слишком в нем заинтересованы. Как, впрочем, у меня нет желания привлекать к этому ваших коллег. В конце концов, у них тоже есть свой интерес, все же пострадал сотрудник их отдела. Так что не разочаровывайте меня, вы так ловко бросались ссылками на закон при нашей первой встрече, даже жаль видеть сейчас вас в этом кабинете.

Уши и лицо девушки пылали. Этот тип решил, что она пришла клянчить разрешение вести допросы нападавших? Больно надо. Ссылок на закон захотел? Да пожалуйста.

— Я все понимаю, инспектор, — скрыв раздражение и обиду во взгляде за полями шляпки, мило улыбнулась девушка. — Но согласно правке семь дробь четыре от пятого декабря позапрошлого года, как квалифицированный сотрудник, пострадавший от неправомерных действий, я имею право быть в курсе расследования.

— И в соответствии с пунктом четырнадцать той же правки, я имею право отстранить вас от дел вообще и от этого в частности, а так же отказать в предоставлении информации, если посчитаю, что это может помешать ходу расследования. Скажем, при попытке повлиять на ход расследования, самостоятельно разыскать подозреваемых, и так далее.

Голос мужчины звучал жестко. Антония так и не взглянула на него с тех пор, как переступила порог. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Но разве у меня есть хоть малейший шанс повлиять на кого-то вроде вас, инспектор? — против воли это прозвучало со смесью сарказма, усмешки и толикой уважения, хотя девушка просто хотела констатировать факт. Со стороны рабочего стола раздался смешок. Взяв себя в руки, Антония продолжила уже серьезно. — Я просто хочу знать, стоит ли мне ожидать новых нападений в будущем и за что я пострадала.

После короткого молчания Антония услышала вовсе не то, что ожидала.

— Просто Питтерсон, леди. И можете снять шляпку, мои… скажем так, полномочия позволяют мне не опасаться попасть под влияние вашего дара, как вы уже, наверное, заметили. Присядьте.

Скорее от неожиданности, чем по здравому решению, Антония подчинилась. Опустилась в кресло для посетителей, машинально сняла шляпку и только потом поняла, что наделала. Без этого аксессуара она чувствовала себя почти что голой, более того, теперь инспектор любовался ее скандально короткой стрижкой, и девушка невольно ждала колкости на этот счет или выговора за неподобающий вид.

Питтерсон обошел стол и занял второе кресло для посетителей.

— Что вы хотели узнать? — серьезно спросил, сложа перед собой руки. Это стоит понимать так, что шутки закончились?

— Известен ли мотив, заказчик? Откуда у нападавших взялось оружие, а самое главное, кто им дал амулеты и сообщил о моем даре?

Инспектор пристально рассматривал Антонию.

— У меня нет ответов на эти вопросы, но я могу сообщить уже известные факты. Желаете? — вежливо поинтересовался мужчина, и Антонии впервые в жизни захотелось огреть кого-нибудь чем-нибудь тяжелым. Сдержав порыв, она кивнула, подозревая, что голос может подвести и выдать с головой.

— В таком случае, не перебивайте.

Да она и не собиралась. Это этот… Питтерсон все время ее обрывает на полуслове.

— Наемников действительно было двое, есть ли еще кто-то с похожими поручениями, они, естественно, не знают. Оружие у них собственное, еще несколько лет назад они один огнестрел купили, второй собрали из добытых не самыми законными путями деталей. Происхождением оружия сейчас занимается Лендер, но, скорей всего, этот вопрос уйдет в столицу, как только соберем все доступные данные. Далее. Они лично с вами незнакомы и видели впервые в жизни. Что до амулетов, то ребята оказались не в меру запасливыми, и, когда узнали от заказчика, что придется иметь дело с Читающей, просто достали безделушки из тайника. Как понимаете, попались птицы высокого полета, в этой провинции оказались случайно, обычно они орудуют в более крупных городах.

— А…

— Заказчика они не видели. С ними вышли на связь через знакомого, все общение происходило через переписку, аванс оставили в условленном месте. Желаете узнать, во сколько вас оценили?

Услышав сумму, Антония почувствовала, что пол стал недостаточно надежной опорой, и вцепилась в ручки кресла. Да кому же она настолько не угодила? Кому в этом захолустье она могла перейти дорогу? Или, может, это столичные хвосты? Недоброжелатели отца?

— Вижу, вы понимаете, что речь шла о полном устранении, — Антония посмотрела на инспектора. Ей показалось, или в его глазах мелькнула жалость? — Есть мысли о том, кто мог выступать заказчиком?

Девушка покачала головой. Ни единой кандидатуры. Нужно сообщить о случившемся отцу. Вдруг это семейные проблемы, а не ее лично?

— Хм. В любом случае, круг подозреваемых не слишком уж большой. Такую сумму не многие смогли бы уплатить, поэтому осужденные с семьями и личности, проходящие по тем делам, которые вы вели в городе, отпадают. Я просмотрел все архивные и текущие папки, таких ресурсов у них нет.

Антония заторможено кивнула. Сумма аванса была огромной, столько не платят простым налетчикам за запугивание и угрозы. Речь шла о полном устранении. Об убийстве. Только рассеянность и неловкость спасли ее от гибели. Это не укладывалось в голове. Антония привыкла всегда сама контролировать ситуацию, и теперь чувствовала себя выброшенной на берег рыбой.

— Быть может, вы вспомните каких-нибудь неблагожелателей семьи, или же вы кому-то перешли дорогу в столице?

Антония покачала головой. Таких она не знала, во всяком случае, вспомнить не могла.

— Ясно. Тогда просто будьте осторожны. Я буду держать вас в курсе. Надеюсь, вы понимаете, что на данном этапе расследования огласка крайне нежелательна, поэтому не стоит распространяться об этом деле, даже в кругу семьи.

— Отцу я обязана сообщить, но он умеет быть сдержанным, — не то поспорила, не то предупредила Антония.

— Хорошо, — одарив напоследок девушку каким-то непонятным взглядом, инспектор вернулся в свое кресло и перестал обращать на нее внимание.

Антония вышла в коридор, тихонько прикрыла за собой дверь и только потом сообразила, что изо всех сил стискивает шляпку. Глубоко вздохнула. Пожалуй, сегодня три опроса она не потянет. Надо сказать Ирвину, пусть оставит только один, самый важный. А потом она засядет за нудную бумажную работу. Ржавые шестеренки, не каждый день узнаешь, что тебя хотели убить. По-настоящему убить, насовсем, не просто напугать. Да даже в момент нападения ей не было так паршиво.

Ничего, как верно сказал инспектор, она уже взрослая девочка, как-нибудь переживет эту мысль.

Как ни странно, через полчаса рабочие вопросы вытеснили из головы неприятные мысли, и о разговоре Антония вспомнила только дома, после замечания Олафа о том, что она очень бледна. И кто его за язык тянул. Поняв через пару часов, что самовнушение и книги не помогают, Антония нервно прошлась по своим покоям. В таком состоянии Читающим нельзя долго находиться, могут быть сбои в контроле дара, да и на общее самочувствие постоянное напряжение влияет не в лучшую сторону. Антония спустилась в пустую малую гостиную и долго смотрела на огонь в камине. Дождь за окном и не пойми откуда взявшийся сквозняк не прибавляли оптимизма.

— Миледи, что-нибудь желаете? — на пороге возник Олаф. Без форменного жилета и галстука он выглядел непривычно, словно другой человек надел маску и притворился управляющим.

— Скажи, Олаф, что нужно сделать, чтобы почувствовать себя живой? — поделилась соображениями девушка. Она забралась в кресло с ногами и укуталась в плед, и Олафу в этот момент она казалась очень хрупкой и беззащитной.

— Не знаю, что вам сказать, миледи. Желаете вина, или чаю с мятой? Могу предложить остатки пирога и печенье. Быть может, помогут горячая ванна, массаж, хорошая книга? Если нужно что-то заказать, только скажите, или я сам могу съездить в город и привести.

Олаф сказал и задумался. Ну и как он себе это представлял в начале первого ночи? Все уже давно закрыто. Если только ехать к продавцам, или даже владельцам лавок прямо домой. Мужчина посмотрел на съежившуюся, какую-то сдувшуюся хозяйку и понял, что если потребуется, лично влезет в окно любого этажа и достанет этих типов из кроватей.

— Спасибо, Олаф, ничего не нужно. Я еще немного посижу, ты меня не жди, иди отдыхай.

Решив, что хозяйка хочет побыть одна, Олаф удалился. А Антония все никак не могла заставить себя подняться наверх. Там ее ждет пустая кровать, неизбежные ночные шорохи большого дома, за каждым из которых ей слышался звук доставаемого огнестрела.

Еще немного помаявшись, Антония решила, что больше всего ее пугает одиночество. Увы, удел Читающих, и она не исключение. А ведь бывают в жизни моменты, когда жизненно необходимо прижаться к кому-нибудь, обнять, просто почувствовать себя нужной, и услышать, что не одна, что все решится, что все будет хорошо.

Выпутавшись из пледа, Антония направилась к телефону. Пусть службы эскорта лишь видимость, слабая замена настоящих отношений, это сейчас самое доступное и действенное средство от ее состояния.

Олаф прихлопнул ладонью амулет на бедре, когда тот сработал на звонок от ворот. На ходу застегивая пуговицы рубашки, он в холле увидел хозяйку, которая сама спешила открыть, и не стал предлагать помощь. Тихонько удалился в комнату и сделал вид, что никого и ничего не видел и не слышал. Но эта вежливая предосторожность оказалась излишней, ибо утром он сам рассчитал и отпустил «мальчика», как величала этих ребят хозяйка. Антония в это время в весьма благодушном настроении плескалась в ванной, и Олаф, вешая привезенную из химчистки форму в ее гардеробной, с удивлением услышал доносившееся из-за двери фальшивое пение.

Инспектор, встретив девушку на лестнице департамента, только удивленно поднял брови. Антония ему лучезарно и вполне искренне улыбнулась и помчалась в отдел, едва не приплясывая на ходу. Надо было еще и подмигнуть этому Питтерсону, интересно, брови поднялись бы еще выше или выше просто некуда?

Дела шли все какие-то легкие и совершенно несерьезные. Карманник, сбежавшая собака, в исчезновении которой дородный бородатый мужчина винил соседку-старушку; свидетели, утверждавшие, что видели странно одетого типа, похожего на Чучело.

К вечеру Антония написала и отправила отцу письмо с пометкой «лично в руки». А то с ее старшего брата станется сунуть нос в отцовскую переписку. Потом подвезла Лендера до дома, встретилась в городе с Олафом, и уже вместе с ним отправилась домой. Она не отдавала себе отчета, но ей было безумно страшно оставаться одной, без знакомых лиц рядом.

Олаф без вопросов оставил свой автомобиль на стоянке возле хозяйственного магазина, с владельцем которого неплохо сошелся и почти подружился. Во всяком случае, они уже умудрились пару раз вместе пропустить по стаканчику в ближайшем баре и сыграть одну партию в карты на щелбаны. По пути он развлекал Антонию, рассказывая, как уличил этого своего знакомого в мухлеже, и как тот горестно вздыхал, подставляя лоб для расплаты. Антония хохотала, но было в ее смехе что-то надрывное, что Олафу очень не понравилось.