Апогей

22 глава

Когда Аман говорил, что встретит меня завтра, он имел в виду не кратковременно пересечение со всеми условностями вроде «доброе утро, отличный денек», а терпеливое ожидание с его стороны. Словно я возвращалась из долгого путешествия по владениям Морфея, а глава — первый из живущих в реальности, кого я увижу после разлуки с ней.

Я поняла это, когда вышла из спальной следующим утром, предварительно потрудившись над своим внешним видом. Просто не хотела выглядеть белой вороной в обществе таких как господин Аман, а вовсе не вырядиться в пух и прах, чтобы сразить его. Сразить? Не знаю, что нужно напялить на себя, чтобы добиться подобной реакции от бесчувственного главы. Но уж точно не в черную прямую юбку и пеструю шелковую блузку с мелкими пуговицами. Я была просто чуть менее обыденной, чем всегда, представая пред его взором.

Аман сидел за журнальным столом на этот раз занятый исключительно собственными мыслями, а не повседневными делами. Перед ним на стеклянной поверхности лежало серебряное блюдце…

— Доброе утро. — Прошептала я, чувствуя себя весьма неловко.

Я предпочла сегодня удобству каблуки и, скорее всего, выгляжу теперь нелепо. Потому он так на меня смотрит? Или может он каким-то волшебным образом узнал, что я все же решила дать шанс деликатному кружевному нижнему белью, которое занимает целую секцию в моем новом гардеробе? Ох, черт…

— Присядь. — Глава кивает на кресло напротив, и я послушно приближаюсь, стараясь не походить при этом на пьяную.

Он выглядит удрученно. Опять. Кажется, у меня нет выхода: придется идти на этот ужин.

Но когда я занимаю место рядом с ним, мысли об ужине самопроизвольно испаряются.

— Что… что это? — Я смотрю на кольца, которые лежат на донышке серебряного блюдца.

Золотые обручальные кольца, которыми обмениваются молодожены. Я поднимаю свой взгляд «тысяча и один вопрос» на Амана.

— С твоего позволения. — Он наклоняется и берет мою левую руку в свою, быстрым движением нанизывая кольцо на безымянный палец. — Теперь ты.

Он действительно протянул мне свою ладонь, на которую я тупо уставилась.

Я все еще сплю?

— Простите, я…

— Тебе же нужно именно это. Формальности. — Я ошарашено моргнула, смотря в его глаза и пытаясь понять, что именно творится в его душе. — Если это так важно, мы найдем священника…

Он думает, что воспитание не позволит мне спать с ним, если я не буду считать его своим мужем, так? Боже, как это… абсурдно.

В моей голове проноситься череда воспоминаний. Сколько раз с клироса я наблюдала за венчанием, которым руководил мой отец? Жених и невеста… прекрасные, молодые, влюбленные. Чистота их чувств трогала даже самые черствые сердца. И каждая из молодых певчих думала, что однажды «аллилуйя» произнесут и над ее головой, когда рядом будет стоять тот, ради которого готова и на край света. Там будут родители, завидующие подруги, зеваки. Свадебное платье и фата. Кольца…

— Для вас… это ничего не значит. — Пробормотала я, снимая кольцо со своего пальца. — Пожалуйста, не нужно фарса, я и так знаю, чего вы от меня хотите. Для этого не обязательно идти такими окольными путями.

— Знаешь? — Ой, мамочки. Его голос такой тихий и обманчиво невозмутимый, что мне хочется вновь запереться в своей спальной. — И чего же я хочу?

Я прячу свой взгляд, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Глава только что заставил меня картинно представить его желания, те самые, что связаны со мной. Он хотел меня, в этом не осталось сомнений после его поцелуя, однако, я не могла говорить об этом с ним… мне было стыдно даже об этом думать.

— Стать моим мужем?

— В том числе. — Его голос не потеплел совершенно.

Я сходила с ума от его непоследовательности. Что не так с этим мужчиной? К чему эта мишура, ведь он мог принудить меня без этого маскарада. И причинил бы тем самым куда меньше боли, чем теперь.

— Я не понимаю. — Шепчу я, следя за тем, как он забирает кольцо из моих рук, возвращая его на прежнее место на моем пальце.

— Готова ли ты, Мейа Арье, стать моей женой?

Невероятно, он, хоть и с опозданием, все же решил поинтересоваться моим мнением.

Сумасшедший, эти слова должны были принадлежать не мне, а прекрасной Адель.

Однако я не сильно обольщалась: в его голосе не было ни волнения, ни предвкушения, ни страха отказа. Ничего из того, что должен испытывать жених, делая любимой женщине предложение.

— Нет. — Бормочу я, исполняя тем самым его просьбу о честности.

— Значит, мы обручаемся заранее. Когда-нибудь ты будешь готова, поверь мне.

Ситуация такая безумная, что я предпочитаю просто плыть по течению, не пытаясь ее анализировать.

— Как пожелаете. — Мои слова не означали согласие совершенно. Хорошо, что он тоже это понимал.

Меня так колотит, что когда я беру в руки второе кольцо, оно едва не выскальзывает из пальцев. Хотя есть ли смысл сейчас верить в дурные приметы?

— Это какая-то шутка? — Я поднимаю на него свой взгляд, и Аман качает головой. — Тогда что вы скажете своей семье? Клану? Ганзе?

— Что я уже большой мальчик.

О, эта новость весьма их удивит. А если серьезно — я думала, что даже его ограничивают некоторые рамки, установленные законом, Ганзой, семейными традициями. Даже если это было всего лишь прихотью, главе не стоило дразнить общественность.

Опуская глаза, я снова смотрю на обручальное кольцо. Аман терпеливо ждет, словно делает скидку на мою человечность и сентиментальность. А я думаю над тем, что когда-то давным-давно, впервые присутствуя на венчании и слыша клятвы молодых, придумала собственную.

— Вручаю его в знак нашего союза, который не будет иметь конца так же, как и это кольцо. — Пробормотала я чуть слышно, осторожно надевая золотую вещицу на безымянный палец главы. — Аминь.

Ду. Ра. Но я хотя бы выбросила из клятвы слова про вечную любовь и верность.

— Отлично. — Заключил Аман, вставая. Отойдя на пару метров, он, словно оценивая результаты своих трудов, долго смотрит на меня. — Тебе идет быть моей женой.

Я прячу глаза, хотя в его словах по-прежнему нет необходимых данной ситуации чувств.

— Я себе не так это представляла. — Ворчу я, рассматривая золотой ободок на своем пальце. — Это… самая ужасная свадьба всех времен и народов.

Он остро ухмыляется.

— С самым ужасным мужчиной всех времен и народов, не так ли?

— Тогда все сходится.

Думая о произошедшем, я прихожу к выводу, что, обменявшись кольцами, я и господин Аман заключили новый контракт. От меня требовались доверие, честность, покорность, верность. И как бы несправедливо и подло произошедшее не выглядело, было одно «но», заставляющее меня мысленно злорадно хихикать: я вправе требовать то же самое и от своего «супруга».

И почему масштабы катастрофы всегда осознаются мной с опозданием?

Сегодня я завтракала на свежем воздухе, на веранде в обществе Франси. И теперь ее беспокойный взгляд следил за тем, как я неистово орудую ножом, разделываясь с каннеллони.

Кажется, я ее пугаю. Потому через мгновение перед моими глазами появляется лист с выведенным «ПОГОВОРИТЕ СО МНОЙ» на нем.

— Я совершенно запуталась, Франси. — Бормочу я. — Он сделал мне предложение… точнее, он ничего не предлагал, а поставил перед фактом. Я его не понимаю… и думаю, никогда не пойму. Может, он сошел с ума?

А как вы думаете?

— Я думаю, что кто-то из нас точно чокнулся. — Признаюсь я. — Иногда я смотрю на него… думаю, что он зол, что едва сдерживает себя от убийства. Он подходит, я замираю от страха, готовясь к худшему… а он делает что-нибудь совершенно сбивающее с толку… нежное. Это просто… немыслимо.

Раз вы теперь его супруга, вам стоит к этому привыкнуть.

— Это просто очередная причуда. — Усмехаюсь я, демонстрируя кольцо. — Это ничего не значит для него.

Франси решает оставить свои мысли при себе.

— Он никогда не посмотрит на меня так, как смотрел на Адель. Как на равную. — Я опускаю взгляд в свою тарелку. — Просто игра.

Он нравится вам?

— Ты уже задавала это вопрос, помнишь? — Немедля ответила я, смотря на серьезную Франси. Предельно серьезную. — Ну так ответ не изменился.

Прости меня, Боже, ибо я согрешила. В очередной раз. Господин Аман не просто нравился мне. Я испытывала к нему чувство куда более глубокое и ненормальное, чем простая симпатия. Но признаваться в этом я никому не собиралась. Ни ему. Ни Франси. Ни даже себе.

— Как я должна вести себя теперь? Как реагировать на его слова, действия? — Размышляю я вслух. — Все так сложно…

В молчании проходит несколько минут, и я, расправившись с завтраком, осматриваю сад. Я чувствую себя совершенно потерянной, зная, что если бы мама была жива, я обратилась бы за помощью к ней… Думаю, я излила бы душу даже Марте. Мне нужен был совет опытной женщины, которой не безразлична моя судьба.

Размышляя над этим, я выхватываю из моря цветов и оттенков фигуру в белом элегантном платье. И мне правда не хотелось думать, что таким образом Господь отвечает на мои мольбы.

Мадам Бланш впорхнула на веранду, придерживая свою изящную шляпку, чтобы ту не снесло порывом ветра. Невольно отмечаю, что ее молодость несколько потускнела. Вновь.

Франси поднимается, почтительно склоняя голову, когда мадам проходит к моему столу. Я знаю, что хранительница останется поблизости, потому нет смысла опасаться мадам. Хотя, что сказать, после случая в птичьем павильоне, я чувствую себя несколько неуютно в ее обществе.

— Прекрасно выглядишь, ma chèrе. Как и подобает моей невестке.

О, святые отцы, он уже поставил ее в известность? Но… разве это заслуживает внимание его матери? Это же всего лишь нелепая шутка.

— В такой прекрасный день и без шампанского? — Она садится за столик напротив, подавая жест двум служанкам, которые все это время были поблизости.

Получив команду, девушки (кажется, новенькие здесь) быстро убирают со стола, оставляя фужеры и охлажденную бутылку игристого вина.

Я слышу, как госпожа Бланш увлеченно о чем-то говорит, перемежая свои слова с мелодичным смехом. Она выглядит обрадованной, а мне казалось, что в такой траурный день неприлично претворяться счастливой.

— Милая, на тебе лица нет. — Неожиданное изменение ее интонации отрезвляет меня. — Что случилось?

— Я… не думала, что вы уже знаете.

— В каком смысле? Я узнала об этом еще вчера.

— Вчера? — Недоуменно бормочу я. — Но…

— Мой сын ходил целый день сам не свой, а когда вечером он покинул дом, я поняла, что в этом как-то замешано чувство амурного характера.

Тц, а я-то думала, что материнское сердце никогда не лжет.

— Простота и изящество. Отличная работа. — Заключает мадам, беря мою руку, чтобы рассмотреть тонкий золотой ободок. — Какой же он нетерпеливый, ma chèrе. Ждать десять лет, чтобы провести традиционную церемонию, — невыносимое испытание для него. — Да нет же, глава просто и не собирается ее проводить. — Он все больше напоминает мне Николаса. Тот тоже был несносным бунтовщиком. Выкрал меня из родного дома, представляешь?

Я бы с удовольствием послушала эту историю, но почему-то мадам решила, что сегодня речь должна идти исключительно обо мне. А я бессовестно пропускаю мимо ушей ее восторженные возгласы, пока она вновь не приводит меня в чувства:

— Ты так хмуришься, дорогая. Вы поссорились?

— Не… конечно, нет. — Это невозможно в силу наших различий. Я. Господин Аман. Поссорились?! — Все отлично, просто… это несколько неожиданно. Я никогда бы не подумала, что… это произойдет вот так.

С ним.

— Ох, ты, кажется, не воспринимаешь его всерьез. — Как проницательно с ее стороны. — Милая, мой сын сорвался среди ночи, чтобы добыть эти кольца. Думаешь, он стал бы так стараться ради того, кого не захочет видеть рядом с собой уже через год?

Не хочу думать о времени. К тому же год — это не «уже через», а чертовски долго; мне ли не знать, после того, как я «проработала» здесь треть установленного срока.

— Простите, мадам Бланш, но если говорить откровенно… он не выглядит, как мужчина, которому не терпелось назвать меня своей женой. К тому же я… не Адель.

— Именно поэтому мне так нравится его выбор, ma chèrе! — Рассмеялась она.

Я пристально на нее посмотрела. Все-таки этот смех был не до конца искренен. Мадам радовалась за Амана как за сына, возможно, но не как за главу клана.

— Разве это не испортит его кровь? — Осмелилась спросить я, глядя на то, как Бланш замирает.

— Ах это… — Она неловко отвела взгляд. — От него требуется всего лишь чистокровный наследник.

— Разве это «всего лишь»?

— Милая, тебе не стоит забивать свою голову ерундой. — Женщина кладет свою руку мне на колено в успокаивающем жесте. — Он может любить исключительно тебя, даже если долг вынудит его быть с другой женщиной, для зачатия преемника.

Словно разряд тока. Возмущение, которое поднялось у меня в душе вместе с этими словами, стало для меня настоящей неожиданностью.

С другой. Женщиной. Для зачатия. Преемника.

Обида? Злость! Отлично устроился: любить одну, трахать другую, плодить детей с третьей. И мне было глубоко наплевать, кем именно из этих троих являлась для него я. Стоит ему объяснить, что я понимаю под словом «муж»…

— Боже, я не хотела расстраивать тебя! — Виновато улыбнулась мадам, слыша мое яростно стучащее сердце. — К тому же, я не думаю, что он сможет смотреть на других, когда рядом такая красавица.

Она льстит мне, чтобы успокоить. Я не была красавицей, только не для таких как они.

— О, мы же так и не попробовали шампанское! — Восклицает она, стараясь отвлечь меня от тяжелых мыслей.

Я слышу как вино разливается по фужерам, беру один из них в руку и не очень внимательно слушаю какой-то мудреный тост в исполнении мадам.

— Вы с Эмили тоже пили шампанское?

Мадам ошарашена моей прямотой. А мне просто надо знать, проходила ли через это и та несчастная женщина. Поздравляла ли ее госпожа Бланш? Говорила ли о том, что Каин любит только ее одну?

Женщина делает большой глоток, оставляя на фужере следы алой помады.

— Нет, милая. Каин никогда не рассматривал ее как достойную пару. Эмили была очаровательной девочкой, однако… она была слишком наивной для того мира в котором оказалась.

— В который ее насильно поместили. — Исправляю я едва слышно, поднимаясь со своего места. — Спасибо за поздравления и поддержку, мадам. И за шампанское. Оно великолепно.

— Мейа, я знаю, ты сбита с толку. — Торопливо говорит она. — Тебе даже может казаться, что он в тебе совершенно не заинтересован. Но это лишь потому, что ты пережила серьезную потерю. Мой сын просто не хочет на тебя давить, так как знает… — Да ни черта он не знает. Не хочет давить? Серьезно? Да он только этим и занимается. — …как тяжело тебе пришлось. Милая, ты дорога ему.

Я поджала губы, покачав головой.

— Я просто хочу, чтобы он был счастлив. — Прошептала Бланш, и на мгновение мне показалось, что она готова сорваться.

— К сожалению… сделать его счастливым не по силам человеку.

Смотря на него, мне кажется, что со столь тяжелой задачей не справиться и прекрасная представительница его расы. Госпожа Адель — эдакая роковая леди-вамп — лучший пример, доказывающий бесполезность этого труда.

— Тебе стоит надеть что-то более… — Его взгляд обводит мою фигуру, пока глава застегивает манжеты своей рубашки, — более подходящее этому вечеру.

Не хочет давить на меня, да?

— Я плохо выгляжу?

Я только вернулась из библиотеки, застав главу за приготовлениями к семейному ужину. И если я думала, что наше скороспелое «венчание» как-то его изменило, то я ошибалась. Аман был так же отстранен, холоден и сдержан как и утром. Правда, теперь он позволял себе критиковать мой внешний вид.

— Не как моя жена. — Говорит мужчина, словно эта фраза должна была мне все разъяснить.

Называет меня своей женой и даже не пытается это подтвердить. Не то чтобы я настаивала на немедленной консуммации брака, но мне казалось, что именно этого и добивался господин.

— Простите, но я еще не родилась, когда вы расстались со своей последней. Так как должна выглядеть ваша жена? — Поинтересовалась я, невинно хлопая ресницами. Однако один его взгляд, и мои смелость и нахальство как ветром сдуло. — Думаю, сама разберусь.

— Мейа. — Я замираю около двери, ведущей на «мою территорию». — У меня было много женщин, но ни одну из них я не называл своей супругой.

Сглотнув, я быстро оказываюсь за спасительным порогом, закрывая дверь на замок.

Было много женщин… черт, я и так знала, что его любовницам имя легион, главе совершенно точно не стоило озвучивать очевидное.

Много женщин. Насколько много? Сколько несчастных Ев он соблазнил? Сотню? Тысячу? Он помнит каждую? Да какое мне дело до этого?!

— Много женщин… — Повторяю я тихим шепотом, перебирая вешалки с платьями. — Что ж, очень рада… Вероятно, и одевались они — что надо, не то что некоторые…

Моя рука замирает над маленьким черным платьем с молнией, идущей по спине. Вытащив его, я еще долго рассматриваю наряд, думая, что именно он идеально подойдет сегодняшнему вечеру и моему настроению. Эдакий элегантный траур.

Провозившись с нижним бельем, чулками и прической с полчаса, я в итоге принялась за платье. Которое не смогла застегнуть… конечно же, из-за чертовски неудобно расположенной молнии. Это главное украшение наряда выглядело весьма эффектно, но справиться с ним я так и не смогла, раздраженно выдыхая, когда дошла до поясницы.

В дверь вежливо постучали, намекая на то, что время — не Аман, потому ждать меня вечно не будет.

— Я сейчас. Одну минуту. — Крикнула я, вновь проходя к гардеробу.

— Опять заснула?

Молча терплю, зная, что мужчина ухмыляется в данный момент.

— Молния заела.

— Открой, я помогу.

— Сама справлюсь. — Ворчу я, лихорадочно перебирая наряды. Чертовски богатый выбор. И в этом вся проблема.

— У нас нет на это времени.

Выругавшись себе под нос, бреду, чтобы открыть замок.

— Закроешь глаза? — Спрашиваю я, приоткрывая дверь.

— Не в этот раз. — Заявляет Аман, проходя внутрь.

Его вид дает понять, что в моем теле он совершенно не заинтересован. Черт возьми, дайте мне инструкцию к этому мужчине! Какого дьявола он называет меня своей женой, смотря при этом как на пятно от соуса на своем манжете?

— Застегните. — Прошу я, поворачиваясь спиной к Аману.

Уставившись на носки своих туфель, я жду, чувствуя себя при этом ребенком. Опять. И так в течение минуты. Разве не он только что говорил о времени? Как последовательно, господин Аман.

— Все настолько плохо? — Спрашиваю я, чуть поворачивая голову в его сторону. Вещь выглядела дорогой, не хотелось бы узнать, что я ее испортила. — Мне переодеться?

Ответом мне служит глубокий вздох, после чего я чувствую на спине чужие руки.

Вздрагиваю.

— Стой смирно.

— Руки холодные. — Обиженным бормотанием отвечаю я, чувствуя скользящее движение молнии.

— Не переживай, я не весь такой. — Я слышу в его голосе насмешку, покрываясь краской с ног до головы.

Я прекрасно знаю, что с кровообращением у него полный порядок. И что он отражается в зеркале. Я прожила с ними достаточно, чтобы перестать верить в глупые мифы.

— Я и не переживаю. — В конце концов, меня абсолютно не волнует температура его тела.

Его тело, проклятье!

Встряхиваю головой, поправляя шиньон: пытаюсь всем своим видом показать беззаботность и в то же время невероятную занятость. Выгляжу при этом, наверное, весьма нелепо.

Мне трудно устоять на месте, когда господин Аман начинает медленно обходить меня, внимательно рассматривая. В его чуть сощуренных красивых глазах читается одобрение и… что-то еще, что заставляет меня вновь смущенно отвернуться.

— Сойдет? — Спрашиваю я, когда терпеть его взгляд уже невыносимо.

— Более чем. — Заключает самодовольно мужчина, после чего выходит из моей комнаты. — Подойди.

Чтоб его, вот же раскомандовался! Если он считает, что жена и рабыня — слова синонимичные, ему придется совсем скоро сильно разочароваться.

Но не сегодня.

Когда я подхожу к нему, стоящему возле журнального стола, мужчина забирает из шкатулки золотую цепочку. Потом браслеты. Крупное кольцо с драгоценным камнем. Господин Аман неторопливо наряжает меня, словно наслаждаясь происходящим. А я чувствую себя рождественской елкой. Чертовски смущенной рождественской елкой.

— У меня уши не проколоты. — Говорю я, когда на дне шкатулки остались изящные серьги.

— Я знаю. Мы не будем их трогать. — Отвечает мне Аман, смотря на часы.

— Это… будет обычный ужин? — Спрашиваю я, следуя за ним в коридор. На мне так много золота, что я с каждым шагом все острее чувствую земное притяжение.

— Ты хотела чего-нибудь необычного?

— Нет. — В моей жизни и так слишком много всего необычного. — Просто ужин — то, что надо.

Когда мы останавливаемся перед двойными дверями, ожидая, пока лакей распахнет их, Аман берет мою руку. Я застываю, впитывая в себя это непривычное ощущение его близости. Непривычное, но приятное, доказывающее мне мою важность, значимость, убеждающее в необходимости быть здесь, рядом с ним…

— Боишься?

Каждую секунду.

— Немного.

— Меня?

Я вскидываю взгляд на мужчину, пытаясь определить степень его серьезности. Хотя имело ли это смысл, господин Аман чертовски серьезен, даже когда спит.

От необходимости отвечать меня спасает лакей, склоняющийся в почтительно-пригласительном жесте. И когда я захожу в большую ярко освещенную залу и предстаю перед взглядами его семьи, я понимаю, что это будет не простой и очень долгий ужин.

И тем не менее, как бы ни был труден этот вечер, мне не хотелось покидать границы роскошной трапезной. Потому что в окружении мадам Бланш, Каина, его невесты Вивьен и их беспечных разговоров, я чувствовала себя куда уютнее, чем наедине со своим… мужем.

Какая радость, что никто не поднял эту тему за столом, воспитанные леди и джентльмен словно читали мои мысли. Хотя они и успели обменяться пару раз многозначительными взглядами, которые не утаились от меня, а от Амана — тем более. Интересно, как это выглядит со стороны? Мы же так похожи на влюбленных, что этому не поверил бы даже слепой.

И ужин шел своим чередом… а потом я неожиданно поняла одну вещь: приближающаяся ночь — особенная. И называется она «первая брачная». Не знаю, насколько нужно было забить свою голову мыслями об Амане и нелогичности его поступков, чтобы совершенно упустить из виду эту маленькую деталь.

Распрощавшись с семьей главы, я намерено неторопливо шла по коридору, словно пытаясь отстрочить неизбежное, время от времени поглядывая на Амана. Он ведь сделает это, да? На что это будет похоже? Как именно будет проходить? Говорят, это весьма болезненно в первый раз…

Сердце учащенно забилось, когда мужчина открыл дверь, пропуская меня вперед. И я не осмелилась поднять голову, чтобы прочитать в его глазах свой приговор.

Оказавшись в гостиной я замерла, слыша, как щелкает замок за спиной. Молчание делало обстановку еще более пугающей и интимной. Попытаться заговорить? В моей голове такой бардак…

Возможно, стоит его попросить быть нежным?

Тихие шаги. Я слышу, как Аман подкрадывается сзади, и не могу сдержать дрожь, когда его рука касается меня. Моей шеи. Его пальцы скользят вниз, достигая молнии. Мне теперь не холодно, а чертовски жарко. И я не думаю, что после того, как он освободит меня от одежды, станет легче.

Где же трезвость мысли, когда она так необходима? Он же просто прикоснулся ко мне! Всего лишь дотронулся…

…И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

Мое дыхание тяжелеет, и я закрываю глаза, когда чувствую, как он ведет язычок молнии вниз.

Вжик.

… избави от лукавого. Аминь.

Сосредоточенная и притихшая, я терпеливо жду. Он не касается меня всего несколько секунд, но я так остро понимаю, что скучаю по его рукам. По его губам. Боже, как давно это было.

Предвкушение. Паника. Невольно вспоминаю слова Каина о видах страха, и думаю о том, что мою робость будет слушать только мой муж.

Мой. Муж.

Который почему-то медлит.

— Неужели я должен помочь тебе и с остальным? — Я напрягаюсь, поднимая голову. Аман обходит меня, ослабляя узел галстука. — Я думал ты самостоятельная девочка, Мейа.

Ошалело хлопаю глазами.

То есть… выходит он… и не собирался? И это было просто… помощью, потому что он думает, что я скорее испоганю это платье, чем аккуратно справлюсь с проклятой молнией?

Стыд и ярость - ядерная смесь, переполняющая мое сердце, бушующая под кожей.

Саму себя забыла от одного прикосновения! Ни слов, ни говорящего взгляда, одно только осторожное касание. Господин, чтоб его, Аман — моя личная версия нейтрализатора. И судя по взгляду, которым он меня сейчас наградил, он считает меня неисправимой идиоткой. Не страшно, ведь он даже не может себе представить какими «комплиментами» я мысленно награждаю себя в данную минуту.

— Моя госпожа? — Зовет глава, словно пытается своим голосом вернуть меня на землю.

Обращается ко мне так же, как Каин обращается к своей невесте. Как мужчины его расы обращаются к своим избранницам.

Бесит.

Возможно, я пожалею об этом уже через секунду, но сейчас мне необходимо сбить с него эту спесь. Потому я, передернув плечами, скидываю платье на пол и переступаю через него. Я знаю — он внимательно следит за мной. За тем, как я нарочито медленно наклоняюсь, поднимая стильную вещицу. Я чувствую — мужской взгляд изменяется, он перестает быть безразлично-небрежным, теперь он обжигает.

— Как видишь, сама справилась. — Улыбаюсь я, после чего швыряю платье в его сторону. — Спокойной ночи, мой господин.

Ах, какое приятное чувство. Победа. Триумф. Доминирование. От выражения его лица, которое я наблюдаю краем глаза, гордо проходя к двери во всем своем великолепии, поставленном на каблуки, я получаю такое же удовольствие, как и от его прикосновений. Наконец-то мне удалось поколебать уверенность главы в себе, в его силе и воле. Надеюсь, он хорошо запомнит урок: мне ничего не стоит разбить иллюзию его власти надо мной.

Минутку, с каких пор я рассуждаю столь уверенно и надменно?

Стоило мне оказаться за порогом спальни, и чары (точнее чувство собственной силы и сексуальности) развеялись, и я поспешно закрыла замок. На все три оборота. И прислонившись к двери спиной, еще долго пыталась отдышаться и прийти в себя. Кажется, безумие господина Амана передается воздушно-капельным путем, потому что факт остается фактом — я окончательно сбрендила. И смотря теперь на свою огромную кровать, мне приходиться признать, что моя первая брачная ночь пройдет в одиночестве и будет самой ужасной первой брачной ночью всех времен и народов. Кажется, это начинает входить в традицию.