Аристократы

Глава 21 «Колчак»

POV Вильмонт.

Позвонила Алисе та, как и предполагалось, не взяла трубку, не может простить за обман. Я бы тоже скорее всего не простила. Пришлось стоять на улице возле клуба и отгонять противные мысли из головы о Хаски. Всё забыть. Он НЕ любит меня. Он — шизик. Точка. Точка. Еще раз точка!

Сейчас главное сестра, только о ней необходимо думать. Позвонила маме, которая была с Алисой этим поздним вечером, она и сообщила местонахождение пострадавшей. Мы условились, что мама отдохнет на квартире у нас (в смысле у меня), а я заменю ее, как сиделку. Алиса будет явно против, а тут вроде без вариантов надо кому-то приглядеть за ней.

Колчак — крупный медицинский центр Хаски, девять этажей в высоту, затемненные стекла снизу до верху, почти возле крыши здания — логотип желтыми буквами. Странно, что сестру сюда определили, я считала, что здесь пациенты со сложными случаями.

Не люблю больницы. Здесь живет людская слабость, их боль и уязвимость. Здесь они слабы.

Не люблю сюда попадать. Здесь начинается и заканчивается жизнь. Моя была ни единожды связана с этим местом. Много раз находилась на грани этого мира и того.

А Алиса еще чаще. У нее неизлечимая болезнь хрупких костей — очень редкое недоразвитие костной ткани. Любое падение для Алисы, как правило, заканчивалось переломом. Со счета сбилась сколько раз была свидетельницей ее слабости.

У медсестер в регистратуре узнала номер палаты сестры. Девятый этаж! Еще повыше бы засунули пациентку с пострадавшей ногой.

Постучавшись зашла в белое, чистое помещение с койками на двух пострадавших. Одна кровать пустовала, на другой Алиса. Мама улыбнулась моему появлению, привстала со стула, очень довольная. Понимала, что у нас напряженные с сестрой отношения в последнее время.

— Анют, спасибо, дорогая, что нашла время. Посиди ночку с ней. Завтра должна сиделка придти, — начала мама ломать комедию.

Но Алиса гордо перебила:

— Мам, я говорила, что способна сама о себе позаботиться!

Родительница улыбалась наигранно, явно были видны ее фальшивые эмоции. Слишком старалась меня отмазать.

Мама ненароком окинула пострадавшую ногу Алисы заинтересованным взглядом и произнесла очень четко, тихо, без эмоций:

— Конечно… конечно… способна. А потом еще с одним переломом будем сидеть… — улыбки сразу убрала.

Жестковато, но мощно. Эта черта у меня, похоже, в мать. Бить в лоб… ну или куда дотягиваешься. Всевышние силы… я побила Хаски!!! Головой встряхнула из стороны в сторону. Отставить! Возвращаемся к Алисе, завтра буду оплакивать свою скорейшую кончину.

Сестра, видимо, больно укололась о грубые слова матери, но с достоинством приняла и согласилась в тайне. Мама поцеловала сестру, потом и мне подарила поцелуй.

Она быстрее простила меня, ей отец поведал, как было. А мама прекрасно знает, что с отцом спорить бесполезно и раз он дал приказ, мы все выполняем. Но Алисе сложно привыкнуть к понятию «долг», для нее я пока старшая сестренка.

Уселась на стул, внимательно оглядела состояние сестры: та бледная со своими рыжими, крашенными волосами казалась белым, бестелесным призраком. И ручки худенькие и ножки, как спички. Я себя огромным, бурым медведем чувствовала по сравнению с ней. Хорошо хоть не пузатым.

— Как нога? — озвучила, когда мы остались в тишине вдвоем.

Алиса не желала смотреть в ответ.

— Терпимо… не волнуйся тебя это мало касается, — ну что же справедливо.

Я на много месяцев оставила ее, а ведь раньше была для нее подушкой, в которую можно зарыться с головой и поплакать. Ей приходилось справляться резко без меня.

Учились в одной школе в Герберте и жили соответственно в одной квартире почти десять лет, поэтому надо ли говорить, что мы были самые близкие друг для друга? За Алисой всегда необходимо было ухаживать, заботиться, готовить, убираться. Не заставлю же ее этим заниматься?

— Я почти и не волнуюсь. Знаю — справишься, — пожала плечами, пальцами стала ковырять ногти, делая вид, что очень увлеклась черным лаком.

Взгляд сестры уловила на себе, мельком, любопытный. Будто не поверила в мои слова. Как близко она всегда воспринимала мои слова. Алиса самая ранимая из нас и в плане физических сил, и в плане эмоционального состояния.

Некоторое время обе молчали, что сказать не знали. Я нашла на тумбочке пульт и решила телевизор посмотреть. С Алисой не разговаривали, перебрасывались одинокими словами почти без смысла.

Телефон завибрировал. С ужасом взяла его с тумбочки и подняла к глазам. Боялась, что это Хаски и его кара уже спешит настигнуть меня. Хотелось голову в шею спрятать, жаль так не умела.

Нет, не Хаски. Неизвестный номер, хотя господин Аристократ и с неизвестного может позвонить.

— Алло, — ответила. Расслышала: шум, гам… музыку, кажется. Точно он. Лучшая зашита — это нападение. И пока сердце не выпрыгнуло от испуга из грудной клетки, проломив ребра, решила выпалить грозно. — Знаешь, если кроме, как дышать мне в трубку тебе нечем заняться — иди в задницу…

Я зла, испуганна и вообще не понимала, что творится в этом мире. Такое ощущение, как будто из космоса меня не спустили обратно на землю, а так и оставили болтаться без кислорода. И Хаски меня поцеловал, чуть-чуть. Жаль ему губу не прокусила, а это прикольно. Охранник-то его не среагировал на выпад.

Сбросила довольно трубку. Алиса вопросительно взглянула на меня, мол, с кем я так любопытно же. Я раньше все ей рассказывала, даже, как девственность потеряла.

— Идиот какой-то звонит и дышит в трубку. Хаски похоже, — через секунду пришла смс, не глядя на адресата — прочитала.

«Знали бы твои прекрасные губки, как опасно так разговаривать со мной. Есть предложение более заманчивое, чем кричать непутевые слова. Оттрахать тебя в рот.»

Напряглась в момент. Это не очень похоже на Хаски, это как-то более грубо, что ли. Тот может и говорил неприличные вещи, но это воспринималось, как некий шарм, азарт с его стороны. Хамские словечки произносились всегда тихим, вкрадчивым голосом и обязательное условие на ухо. А это будто бы угроза.

Как озарение, вспышка молнии в грозу. Я вспомнила — это тот «неопределенный номер». Машинально огляделась по комнате, по стеклам окна, словно боялась, что кто-то влетит в открытые створки. Стало очень беспокойно, рябь коснулась всего тела, дрожь и желание побыстрее уйти отсюда, что-то сделать или прогнать неприятные ощущения. НЕ люблю бояться.

Алиса очень внимательно меня изучала, заметно было боковым зрением. А я пока вспоминала, уплывая в тихие мысли.

— Ань, кто это? — она назвала меня по имени и дала тревоге проскользнуть в голосе. Это и вытащило из воспоминаний, из их густого тумана.

Улыбнулась на откровенную заботу.

— Помнишь, сто лет назад идиот, что периодически звонил. Вот сейчас опять нашел меня… — я показала экран с сообщением, передавая в руки сестре.

Как Хаски вернул мне этот белый телефон в раздевалке, так сразу и нарисовался этот «объект-воздыхатель». Что ему требуется? Смысл от этих сообщений? Он же ничего не говорит, не предлагает встретиться, не объясняется в любви. Смысл всего этого?

— Подозрительно. В свете предыдущих событий, я бы тебе советовала пробить номерок…

— Да… ты права, — забрала обратно телефон, еще раз бегло рассмотрев надпись. Пара секунд и значок с сообщением свернулся и исчез из памяти телефона. — Только подозреваю, что даже папа его не пробьет.

В дверь с тихим стуком зашел врач: светловолосый, нос длинноватый, вытянутая форма лица, немного лохматый. Рукой забрал густые пряди волос сбоку назад, очевидно мешали.

Я привстала со стула, не отрывая внимательного взгляда от мужчины в белом халате. Не под рассчитала что-то и меня резко повело в сторону. Запоздало схватилась о спинку стула. Еще немного и нос мой отполировал бы пол.

— И кто из вас пациентка? — удивился врач, усаживая меня обратно на стул. — Посидите, сейчас приду, — более резво, чем пришел вновь покинул нас.

— Что с тобой? — Алиса если бы могла встать с поврежденной ногой, обязательно бы встала и и с тревогой уселась на полу, ожидая моего ответа.

— Пустяки, — помассировала виски. — Здесь слишком душно.

Врач, наверное, обладает каким-то видом телепортации, потому что через несколько минут объявился с нашатырем на ватке и ткнул мне в нос.

Я от вонючего запаха назад дернулась, едва не приложилась о стену бетонную. Фу! Скривилась.

— Вы, как маленькая, — услышала голос врача, пока в нос этот ужас тыкали.

— Какая есть, — буркнула недовольно.

Вату убрали из-под носа и на этом спасибо. Повернула голову в бок, где на соседнем стуле сидел врач. Молодой и голубоглазый. Как Хаски, правда худее раза в два. А я люблю брюнетов.

Как много мужчин в моей жизни однако, я нарасхват! То ни одного не было до восемнадцати лет, то смотрите. А я знаю! Это что-то вроде пробы, если с одним начала встречаться, то это, как знак качества. Вроде — проверенная девочка, гарантирую качество, берите мужики! Стадное чувство.

Хотя, если посудить одно название, а не мужики. Появились — исчезли. Дела для них важнее, чем я.

— Я веду и Бастардов, — услышала врача.

— В смысле? — вырвалось.

— В смысле лечу Бастардов, знаю вашу физиологию. Двойной врач, — как неумной особе поведал мне.

— Ааа, — протянула. А я о чем подумала?

— Давайте посмотрим вас? — предложил врач, встав со стула, руками по шебуршал в карманах халата. — Алиса, я вас чуть позже осмотрю. Верну девушку к жизни! — улыбнулся врач сестре.

А я послушно пошла за мужчиной по коридору, за его спиной в белом халате, по лестнице на этаж ниже.

Зашли в один из кабинетов, который врач открыл ключом, и расположились возле стола друг напротив друга. Ну и посыпались вопросы один краше другого, осмотры, ощупывания. Зрачки мне все об смотрел.

Интересно, а как менструация связана с обмороками или я что-то не поняла?

После вопроса, когда была она последний раз призадумалась, поглядывая на ярко мерцавшую лампочку над головой, волосы заправила за уши. Что-то с памятью моей стало. Не помню.

— Несколько месяцев назад. Два или три. Не помню, — после моего ответа врач до этого момента записывавший что-то на листке бумаги, видимо ответы на вопросы, внимательно посмотрел в глаза.

— А вы? — ручкой указал на меня, замолчал, потом обвел предметом в руке воображаемый круг. — У вас жених? Имею ввиду планируете беременность? Или что?

— Нет, конечно, — в ужасе ляпнула. — Не… не… нет!

— Тогда просто молодой человек есть? Итак есть вероятность забеременеть… Бастардом в смысле?

— Нет, конечно! — строго отсекла. Очень сложно разговаривать с мужчиной о своих женских делах. — У меня давно не было никого. Совсем. Очень давно.

— А как давно проблемы с менструацией? — пошел врач на попятную, вернулся взглядом к листку бумаги перед собой и опять начал писать ответы.

Я посмотрела на белый потолок и свет над головой, как будто кто-то сверху мог дать подсказку или память вернуть.

— Да всю жизнь насколько помню. Но знаете, последние пол года у меня всего два раза было, — показала для наглядности указательный и средний палец врачу. Мужчина посмотрел на лампу на столе, которая дополнительно освещала ему листок перед глазами и опять развернулся ко мне. На этот раз отложил ручку и руки сложил под мышками:

— А вы в курсе, что это очень плохо? — голос какой у врача страшный.

И поехали… часовая лекция на тему женского здоровья. Это хуже, чем папа. Я головой кивала и соглашалась с ним, что я забросила свое здоровье и как так безалаберно можно относиться к собственной жизни. Ведь наша жизнь — очень хрупкая вещь. Мы очень ранимые, нежные.

Очень удивилась подобному обращению к Бастардам. Думала нас всех считают за низшее существо, а здесь за хрупкое существо, которое нужно оберегать. Мило. Прониклась симпатией к врачу неосознанно.

— Скажите, пожалуйста, а стресс у вас сильный был в последнее время? Расстройство какое-нибудь?

Прыснула сквозь зажатую челюсть, прикрыла пальцами губы, но сдержалась, чтобы не засмеяться. Не хотелось обижать врача.

— Был стресс. — ответила скромно, справившись с эмоциями. Да у меня были полгода, как тест на выживание.

— Было ли ощущение не хватки воздуха в легких, тяжести в груди или что-то похожее?

— Было немного, — почесала висок, вспоминая моменты. — Когда утягивающий корсет носила, — показала на груди. — для физической культуры, конечно.

— Часто носили? — грозно спросил врач. По его голосу поняла, как правильно надо сказать.

— Очень редко, — ответила вполне правдоподобно.

Опустим, что боялась иногда и ночами снять, а то мало ли Глен придет с шавками и обнаружит, что грудь у Бастарда в наличие. И пойду по рука.

А дальше врач встал со стула и начал ходить по помещению, продолжая лекцию на тему, что надо засадить производителей утягивающих корсетов в тюряги, что они мошенники, гробят здоровье молодых девушек. И еще много было сказано в их адрес. Но одно я поняла, что благодаря этой вещице, из-за нехватки кислорода вполне могла нарушить все процессы в организме, в том числе и менструальный цикл сбить и обмороки могут быть, как следствие.

Взяли кровь — и на этом мои злоключения в тот день и закончились. Положили на соседнюю койку свободную вместе с Алисой. И мы впервые с ней засмеялись, как прежде, весело и от души, снимая грусть и обиду с плеч. Наконец-то…

Ночь провели, смотря допоздна сначала комедии, а потом ужастик. Алиса не любила подобные вещи, но со мной соглашалась смотреть.

Следующее утро было благосклонно на хорошую погоду. В окно ярко светило почти весеннее солнце, температура поднялась высоко. И сегодня будет, как и всегда в Арзонте, тепло.

Обход врача прошел около десяти часов, за это время, что с бедной Алисой только не сделали? Обкололи, общупали всю.

При помощи костылей сестренка уверенно передвигалась по комнате. Я попыталась помочь, на что мне велели лежать и не вставать, ведь я обморочная сестренция!

Врач принес результаты и, судя по анализам крови, гемоглобин слишком низкий. Прописали лекарства и отпустили домой. Но врач сказал, что сделает более серьезный анализ, правда это займет более длительное время, чем одну ночь. Я заверила, что чувствую себя превосходно, не считая вот этих обмороков.