Артефактор

Глава 9 Моя свадьба

Так вернулись мои будни, которые не прервались даже на время празднования Рождения Мира, потому что мистер Д’армэ частенько напоминал, что времени осталось всего полгода до окончания шестого года обучения и этого катастрофически мало, чтобы сделать из нас что-то стоящее. Так что перед Рождением я связалась с Вэртом, а потом с деревней ло-укков и после короткого разговора распахнула шторы, чтобы наблюдать таинство Рождения. Я открыла окно, ёжась от ночной прохлады, и выглянула туда, отмечая, что я не одна такая, почти все окна рядом были открыты и там виднелись головы студентов, обращённые на небо.

Ночь уже вступила в свои права, окутав город тьмой и заполнив собой все пространство вокруг, на небе сияли яркие колючие звезды, а потом словно по мановению волшебства по очереди появились три луны. Я как заворожённая и будто бы в первый раз наслаждалась этим танцем на небе, представляя сколько людей сейчас по всему миру на всех трёх континентах стоит, запрокинув голову и вглядываясь в яркие луны и сияние звёзд, все усиливающееся с каждой минутой. Эта ночь была особенной, всего одна ночь в году, когда мир всю свою мощь пускает на последний рывок. Рывок перед смертью, приковывающий к себе миллионы глаз. Эта ночь делала всех нас равными, потому что мир умирал, а в смерти все равны. Кто бы сейчас где не находился и каким бы ни был, счастливым или одиноким, семьянином или холостяком, богатым или бедным, знатным или нет, он мог просто стоять и наблюдать за небом, не в силах пошевелиться или как-то повлиять на ход событий.

Я вздохнула, мне всегда было грустно в этот момент. Мир умирал. Все было правильно, ведь прежде, чем родиться — надо умереть. И сейчас мир, показав всю свою мощь, гасил свои огни: звезды, зажёгшиеся всего пару минут назад и светившие, словно тысячи фонарей, сейчас гасли, будто бы их гасил фонарщик поутру — вот уже нет четверти огней, половины, ещё больше, ещё. Вот на небе остались лишь три луны… две. Одна. Мир погрузился во тьму. Вечную тьму. Вечную загадку. В такой тьме не видно ничего, как ни подноси руки к глазам — ты ничего не увидишь, какие ни зажигай лампы или свечи — ты ничего не заметишь. Мира не существовало, и нас в этом мире — тоже.

Я наощупь опустилась вниз и легла на пол, подложив под голову подушку, специально приготовленную. Тьма нагоняла тоску, я все вглядывалась в неё, пытаясь поймать этот момент, когда уже всё, когда мир снова оживёт и засияет красками. Слезы как-то сами собой выступили на глазах, и хотя я не любила плакать лёжа, потому что слезы затекали в волосы, щекотали шею и попадали в уши, я все равно не могла даже сдвинуться с места. Сейчас мне казалось, что ничего не существует, ничего и никого, кроме меня. Одиночество и жалость к себе пронзили меня, буквально выворачивая наизнанку. Проблемы с Вэртом были решены, директор не так уж слишком мучал меня, следующей проблемой на повестке дня — моя собственная свадьба, до которой оставалось какие-то то там два месяца. Так мало и так много. Я боялась этой даты, я переживала, не знала, как об этом думать и что делать.

С одной стороны, дело это было решённое, сомнениям и обжалованию не подлежит, я ведь сама согласилась, с другой стороны — я не знала, что меня ждёт после этого момента. Быть женой? Мне? Нет, я не готова, и понятия не имею, что это такое. Быть такой, как бабушка? Которая просто выпивает мужчину, его связи и ресурсы, и идёт дальше? Тоже не хочу. Быть любящей и заботливой женой, как мата Таренна? Да, пожалуй, так бы я хотела, но для этого надо хотя бы любить и уважать того, за кого ты выходишь замуж. Тут об этом и речи не шло… вне зависимости, какой пост он занимал, сколько денег у него было, и как он был красив, когда ему было двадцать, я не могла уважать графа Аббате, который должен был стать моим мужем. Он мне был интересен тогда на балу, и я пыталась с ним поговорить и наткнулась на того, кого мало интересует жизнь вокруг, лишь только он сам. И это скорее вызывало отторжение, чем привлекало. И если в случае со свадьбой Вэрта у меня был реальный шанс что-то изменить или как-то повлиять, то тут… без шансов, без вариантов. Я могла, конечно, отказаться вовсе от этой затеи, но какой ценой…?

К тому времени, когда непроглядную тьму стал разбавляться свет зари, я успела проплакаться и даже немного задремать. Я потёрла заплаканные глаза и подошла к окну, наслаждаясь Рождением Мира из тьмы, на подоконник вдруг приземлилась бумажная птичка и тут же развернулась в лист бумаги, на котором гласила надпись: «С Рождением». Ниже шла подпись: «Директор Академии Артефакторов и Глава Военной Гильдии мистер Д’армэ». То чувство, когда подпись человека занимает втрое больше места на записке, чем само послание. Но все равно приятно… Убедившись, что мир на месте и все-таки смог переродиться, я пошла спать в кровать, захватив подушку с пола.

Следующие дни, недели и месяцы жила я едва-едва, спала плохо, меня мучали кошмары и странные видения, ела тоже без особого аппетита, а кошмар по имени свадьба приближался… Каждые вторые выходные я проводила в доме у бабушки, где она мне рассказывала, как все будет, что уже готово и что ещё будет сделано, потом мы снова ровняли платье, пока она что-то щебетала о гостях и чем-то таком же бессмысленном. Мы договорились с ней, что за три дня до свадьбы я должна буду явится к ней, чтобы добрые девушки с ловкими руками привели меня в порядок, а ещё за неделю до этого я должна была появится в кабинете директора и сообщить ему, что мне надо уйти будет. Но я постоянно об этом забывала, к тому же я практически спала везде, где могла, не смотря на сочувствующие взгляды Рисы и Инга, которые отчего-то считали, что я не сплю, потому что пытаюсь учиться лучше и так мучаю себя. Это было не так, но переубеждать я их не стала… Хотя благодаря нескольких бессонным ночам мне удалось вытащить свой годовой проект из «удовлетворительно» в «хорошо».

— Мне нужно отпроситься на свадьбу. Думаю, двух или трёх дней мне хватит. — Отозвалась я, устало оглядывая этот дурацкий кабинет, с которого вскоре смогу писать картины, настолько хорошо я знаю эту обстановку.

— Что ваш друг, который брат, решил женится повторно? Или у вас их несколько? — Издевательский тон мистера Д’армэ сегодня меня совершенно не трогал, пролетая мимо.

— Нет. Это моя свадьба…

Я немного поморщилась, по головной боли, с которой из-за кошмаров и недосыпа мне приходилось мирить последние недели, больно ударили яркие и сильные эмоции Эвиана Д’армэ. Неудовольствие, гнев, раздражение расходились вокруг него, словно круги по воде.

— Вот как… Я думал вы больше уделите внимание учёбе, но раз вы решили так построить свою судьбу…

О, этот тон… наверное, будь я в лучшей форме и не чувствуя, как буквально отключаюсь стоит лишь мне моргнуть, я бы смогла как-то отреагировать на этот «понимающий» тон и этот неуместный коктейль разных негативных эмоций. Но сейчас мне было всё равно, я не могла даже нормально сфокусироваться на чём-то, что уж говорить про чьи-то эмоции и что он там обо мне думает. Я прикрыла глаза и потёрла лицо, будто снимая плёнку с него, хоть и осознавая, что это не поможет мне. Ну почему вес так сложно.

— Благодарю вас.

— Вы в порядке, Майорс? Неважно выглядите. — Я подняла на него взгляд словно бы смотря на него впервые. Это что забота обо мне?.. Меня так и подмывало спросить мистера Д’армэ, нормальный ли он вообще?

— Если бы… — вместо этого как-то неопределённо отозвалась я. — Если бы…

С этими словами я закрыла дверь его кабинета и ушла. Тревога в его глазах резала душу на мелкие кусочки.

Явившись пред бабушкины очи в положенное время, я отдалась тем самым ловким рукам, позволяя делать со мной все, что им заблагорассудиться, а сама временно самоустранилась, изредка включаясь, чтобы улыбнуться и сказать, что все очень здорово и очень красиво или «ой, мне так жаль, что я снова похудела за эти два месяца и вам снова надо ушить платье». Я будто бы отключилась от реальности, позволяя всему течь вокруг меня и не касаться, а сама даже не думала об этом. Мне было бы будто бы все равно на это, а стоило все же включится, меня охватывали паника и отчаянье, так что я снова погружалась в бессмысленное созерцание.

Первая вспышка осознания произошла перед зеркалом в день свадьбы, когда меня одели, причесали и заплели, накрасили и поставили перед зеркалом. Я взглянула на себя и… не узнала. Это была красивая девушка, несомненно, с темными блестящими волосами, уложенными в аккуратную причёску с цветами, с яркими глазами, казавшимися сейчас почти черными, кожа выбелена, а губы подкрашены розовым. Платье было кремовым, обнажавшим плечи и обнимавшим небольшую грудь и тонкую талию, от бёдер оно спускалось мягкими складками вниз и длинным шлейфом лежало на полу. В руках девушка держала букет белых и нежно розовых цветов, аллей, которые чудно сочетались с цветами на платье. Горло девушки было украшено конструкцией из цепочек и бус, из-за чего шея казалась тонкой и хрупкой. Это была вроде бы я, а вроде бы и нет… словно из меня сделали что-то другое и несмотря на всю красоту, я себе не нравилась. Это была определённо не я.

— Ты просто красавица, — объявила мне бабушка, поправляя невидимые складочки и держа в руках фату, ту самую, до пола, в которую я буду замотана до самого алтаря, ведь только там жених сможет снять с меня эту многослойную непроглядную сетку и взглянуть мне в лицо. В детстве я присутствовала с бабушкой на одной из великосветских свадеб, пышной и вычурной, я была мала и не слишком понимала все это, так что когда невеста в таком коконе из фаты подошла к алтарю, я громко спросила у бабушки:

— А он уверен, что это его невеста? Её же там совсем не видно…

Это был первый и последний раз, когда бабушка брала меня на подобные мероприятия с собой, и это несмотря на то, что почти все гости тогда отнеслись к этому, как к шутке и весело посмеялись, включая жениха и невесту. Впрочем, мне этот обычай до сих пор был непонятен. Ты не видишь его из-за фаты, а он тебя, вы будто бы женитесь вслепую, а потом он тебя распаковывает и радуется. Все-таки я не зря хотела себе свадьбу по обычаям ло-укков, там каждый обряд объяснён и имеет историческое и практическое значение, а не просто набор заученных фраз и жестов. Только вот я не планировала вообще выходить замуж, а тут… внезапно… и даже не за любимого…

Вторая вспышка осознания случилась уже в храме, мы с бабушкой стояли в специальной комнате, готовые, когда заиграет музыка, открыть двери и выйти в зал, где сидят гости и стоит алтарь. Алтарь, насколько я помню по той единственной свадьбе, на которой я была, стоит посередине зала, около стены, напротив него ковровая дорожка, ведущая к выходу из храма, по бокам от нее сидят гости: справа — гости жениха, слева — гости невесты. К алтарю с двух сторон ведут ещё две дорожки по ним одновременно с музыкой должны пройти невеста и жених, при чём идти должны синхронно и одновременно оказаться напротив друг друга и рядом с алтарём, где и начнётся церемония. Вот этот обряд мне был понятен, хотя не была уверена, что это истина. Мол каждый в семье делает навстречу друг другу равное количество шагов, вроде бы и оба поработали над этим.

Бабушка стояла рядом со мной, сжимая мой локоть, по традиции из комнатки меня должен вывести ближайший родственник, и я надеялась, что это будет Вэрт, но бабушка настояла на своей персоне. Она молчала, также, как и я, созерцая дверь.

— Не будь такой кислой, у тебя свадьба. — Внезапно подала голос она.

— Не хочу. Это просто формальность. Как только это всё закончится, я вернусь в академию.

— Ах да… на счёт этого…

Осознание пришло внезапно, словно меня стукнули по голове, резко придавая яркость краскам вокруг, включая звуки, чувства, эмоции. Я словно проснулась и с изумлением посмотрела на Кирину.

— Я говорила с графом, он не восторге от твоей идеи самообразования, он предпочитает домашнюю жену, так что не знаю, как там пойдет дальше…

С этими словами моя родственница пожала плечами и снова уставилась на дверь, словно бы не сказала ничего такого.

— Ты издеваешься надо мной? — Я вырвала руку и всем корпусом развернулась к ней, её эмоциональный фон был абсолютно спокойным. — У нас был договор: я оканчиваю академию, только при этом условии я выйду замуж за этого графа.

— Это не моя вина, граф Аббате сам так решил.

Бабушка никогда не лгала мне в эмоциях и никогда не лгала вообще, она говорила правду, только обычно её скрывала так, что потом не разберёшься, что правда, а что нет. Так вот сейчас она мне искренне сочувствовала, только вот сочувствие это было горьким и фальшивым.

— Ну конечно… ты же там совершенно не при чём и совершенно не подталкивала его к этим мыслям.

— Мы просто немного побеседовали. Хватит истерить, нам вот-вот надо будет выходить.

— Ну уж нет. Ты думаешь, я пойду сейчас туда? — Я швырнула букет на землю. — Ты ошибаешься. Ты играешь не по правилам.

— Алексия!

— Нет. Я туда не пойду.

Я сложила руки на груди и гневно сквозь фату уставилась на бабушку, моё лицо было наверняка не видно, всё-таки на то это и фата, но надеюсь по моему голосу и так всё было понятно.

— Чего ты хочешь?

— Переубеди его, что образованная жена ему просто необходима.

— Это будет сложно, учитывая, что я и сама в это не верю…

— Тебе придётся постараться, если ты не хочешь скандала прямо сейчас. И срыва свадьбы.

— Ты принимаешь всё это слишком близком к сердцу.

— А ты прекрасно знаешь, как для меня это важно.

— Хорошо, — вдруг быстро и очень покладисто согласилась моя родственница, и я бы многое отдала, чтоб задрать сейчас эту гигантскую фату и взглянуть ей в лицо. — Возьми букет и давай уже на позицию.

Кирина подала мне букет, и мы снова замерли перед дверью, только вот созерцательность вдруг пропала и возвращаться не спешила. Меня вдруг охватил страх… И в этот момент, словно аккомпанируя ему, заиграла музыка и распахнулись двери, мы с бабушкой сделали шаг в храм.

Я шла по мягкой дорожке, и каждый шаг словно отнимал у меня последние капли уверенности в себе. Мне вдруг пришла в голову мысль, очень противная, гадкая, заставляющая меня покрываться холодным потом мысль. Что стоит Кирине не выполнить свою часть сделки? Как только наши «Да-Да» прозвучат и нас посыпят лепестками, я буду официально Алексия Аббате — это раз, я перестану владеть своими правами — два, никто за меня не заступится — три. Только ближайшие родственники могут вмешаться в отношения между мужем и женой, и по идее я должна буду полностью подчиняться графу Аббате, но вот что стоит моей бабушке нашёптывать ему на ушко все, что ей заблагорассудится? Ничего. И ведь он будет слушаться её. Никто мне не поверит и слушать меня не будет, а дара вертеть мужчинами как у Кирины, у меня нет. Как только я покину эти стены в новом статусе, она может «вдруг» забыть про условия нашего договора, благо он устный и ничем не подтверждён, и я вылечу птичкой из академии, не то, что не закончив семь лет обучения, даже и шести не окончив. И это даже не это так обидно, как то, что если ей заблагорассудится, я тогда вообще никогда не смогу быть артефактором.

Мне стало дурно, голова шла кругом, я стала дышать глубже, пытаясь унять своё сердцебиение. Все эти мысли пролетели как один миг в моей голове и напугали меня до чёртиков… Я вдруг осознала, как это все хлипко и ненадёжно, и что это эксперимент с кучей неизвестных и переменных, с непредсказуемым результатом, и только при самых удачных обстоятельствах, я смогу вообще построить после этого свою жизнь нормально. Сквозь эхо собственной нарастающей паники и вот-вот готовых пролиться слез, я услышала подбадривающие эмоции Вэрта, который сидел где-то там на левой половине храма. И сейчас я жалела, что не умею разговаривать с ним мысленно, мне нужен был совет.

Я заставила себя немного успокоиться и сделать ещё пару глубоких вдохов, алтарь был совсем близко. Хочу я быть его женой? Нет. Определённо нет. Никогда, ни за какие коврижки. Хочу ли я замуж вообще? Не сейчас. Хочу ли я здесь находиться? Нет. Твёрдое и убедительное нет всего организма. Я ненавижу это место, и мне плевать сколько денег бабушка вложила в эту свадьбу, но я не выйду замуж за этого графа, я не хочу этого!

После признания стало легче, грудь, которую до этого стягивал тяжкий обруч отчаянья, словно лопнул, давая мне вдохнуть свободнее. Только вот принять решение, что ты не хочешь этого, было мало. Мы стояли перед алтарём и, чтобы прервать это, нужно было открыть рот и перед всеми этими людьми сказать, что ты не хочешь и тебе наплевать на скандал, который разразится в ту же минуту. А вот тут я окончательно испугалась… я набирала в грудь воздуха, чтобы сказать, но не могла и рта открыть. Всё было бесполезно… Священнослужитель начал заунывное чтение текстов, и в голове мелькнула светлая идея. Когда меня спросят, согласна ли я, я просто отвечу «нет» и уйду отсюда.

Ох, как же это страшно… Боги, прошу вас, помогите мне, я не хочу оставаться здесь. Если вы меня слышите, помогите мне! Прошу вас. Спасите меня от этой свадьбы!

Бабушка отпустила мою руку, оставляя меня стоять перед алтарём вместе с женихом. Я тихо вспоминала все обращения к богам, что знала, и к нашим, и к богам ло-укков, получалось плохо, так как я напряжённо вслушивалась в то, что говорит священнослужитель. Ладони, стискивающие букет, вспотели, да и на голову давили эмоции тех, кто стоял позади нас. Целый зал давящих ожиданием, радостью, весельем, это было почти не выносимо, словно голову пытаюсь подушкой накрыть.

Боги… прошу вас…

Сзади раздался грохот, по залу плеснуло удивлением, недоумением и… страхом. Я только начала разворачиваться, как почувствовала, что меня словно что-то стискивает, букет упал на пол, крики оглушили.

— Всем оставаться на месте. — Гулкий голос взлетел к сводам, я пыталась разобраться, что этот мужчина хочет и почему он меня связывает прямо перед алтарём на глазах изумлённой и напуганной публики. — Не шуми и не пострадаешь, — тихо проговорили рядом со мной.

Отличные инструкции… правда сказали только не шуметь. Дёрнуться и связанной курочкой побежать я не успела, меня подхватили на руки, а потом закинули на плечо.

— Ауч… — отозвалась я, потому что это было неудобно, ведь плечи хоть и были широкими, были ещё и твёрдыми, и ещё я почувствовала, как дурацкая фата съезжает и падает вниз, наконец-то давая мне полный обзор происходящего. Правда обзор был неутешительным: куча напуганных людей, смотрящих удивлённо на того, чью спину и кхм… другие места я могла наблюдать со своего насеста. Мои руки были привязаны к телу и двинуться я никуда не могла, голосить просто не умела, так что просто обводила взглядом все это безобразие. Но вот в один момент все изменилось. Лица стали и правда очень-очень напуганными, а эмоции почти паническими и душащими меня со всей силы. Что произошло?..

Я вывернулась и посмотрела на руку мужчины, которую он поднял вверх. Твою жешь… магический огонь… Да уж…

— Не приближаться, а то я это разобью. Никому не двигаться.

С этими словами всё также помахивая светящимся фиолетовым шаром, в котором плескалось пламя, он двинулся к той дорожке, что шла на выход из храма. Сначала он шёл медленно-медленно, а потом всё быстрее, почти выбегая из храма и заставляя меня терять туфельки. Там он оглянулся напоследок и в закрывающиеся двери храма швырнул капсулу. Я лишилась дара речи окончательно, испуганно взирая на удаляющуюся дверь. Меня сняли с плеча, и я наконец смогла посмотреть в глаза своему похитителю, этот был тот мужчина, который преследовал меня. Я сразу узнала его, та тёмная фигура… мы встретились глазами с ним, и он, что-то пробормотав, коснулся моего лица. Меня начало накрывать тьмой. По-моему, боги выбрали слишком радикальный способ избавления меня от свадьбы, подумалось мне, прежде чем я обмякла в его руках.