Айриш-бой для сицилийца. Часть 2

2.

Не смотря на обыск в квартире, тайник Энди полицейские не нашли. Конечно, деньги за эти годы сильно обесценились, но уж на такси там точно было достаточно. Пообещав тетушкам зайти завтра, он попрощался и, поймав такси, отправился на встречу с Моррисом, гадая, что может услышать.

Тот уже ждал его в условленном месте. Столик был уединенный и, увидев Энди, Моррис поднялся и протянул ему руку для пожатия.

– Смотрю, вы уже привели себя в порядок, – отметил он, приглашая Энди жестом сесть. – Выпьем за ваше освобождение?

Энди обвел кафе цепким взглядом, но ни один из посетителей, занимавших остальные столики, не выглядел, как агент под прикрытием.

– Вы так предлагаете, словно рады этому, – отметил он, но все же заказал официанту вино, когда тот подошел принять заказ.

– Поверьте, я вполне способен трезво оценить принцип меньшего зла, когда речь идет о власти в этом городе, – ответил Моррис. – Я уже не тот идеалист, что был раньше, я вполне понимаю, что очистить город от криминала невозможно. Но есть принципы, а есть беспредел.

– И я оказался меньшим злом? Как и сеньор Мазари? – уточнил Энди и, покачав пальцами бокал с вином – забытый жест из прошлой жизни, сделал глоток. – Почему нас освободили, мистер Моррис? – прямо спросил он.

– Вы удивитесь, но так и есть, – ответил Моррис. – За пять лет в тюрьме вы пропустили тот факт, что старый мистер Давид скончался. Ничего криминального, просто с раком трудно договориться. И уже почти полгода идет война за сферы влияния в городе. Его собственные люди начали грызню между собой, а теперь поднимают голову латиноамериканцы и евреи. Нам нужен противовес.

Еще в тюрьме Энди думал, что готов услышать все, что угодно, но Моррис поразил его новостью об освобождении. А теперь еще одна новость.

– Мистер Моррис, – Рапаче намерено избегал обращения по званию, – вы что, хотите, чтобы мы с сеньором Мазари работали на ФБР?

– Скажем так, мы хотим иметь одну действующую силу с которой будет возможно договариваться, чем несколько банд, от которых страдают мирные люди, – прищурился Моррис.

Слова были подобраны правильно, что и говорить. Сеньор Мазари никогда не одобрял, так называемый, сопутствующий урон, и от своих капо требовал того же самого.

– Едва ли я могу что-то решить в этом вопросе, – тем не менее, так сразу прогибаться под власть Энди не собирался.

К тому же, ему и правда для начала следовало обсудить все с доном. Кто знает, какие у того планы.

– Мистеру Мазари понадобится консильери после безвременной кончины его предшественника. Я думаю, что вы вполне могли бы занять этот пост, – сказал Моррис, совершенно не стесняясь показывать степень своей осведомленности об их делах.

Энди прищурился, не столько впечатленный, сколько уязвленный этой осведомленностью. И он уж точно не тот человек, который мог бы советовать что-то сеньору Мазари.

– Я обсужу с ним, – повторил он и сделал еще глоток вина, а потом, поразмыслив, все же решился спросить. – Во время задержания со мной был молодой человек, ирландец. Томас Бернс. Вам о нем что-нибудь известно?

– Я ждал этого вопроса, – не стал скрывать Моррис. – В последний раз, когда мы с вами обсуждали детали вашего ареста, новость о его предательстве стала для вас ударом. Но я готов поделиться с вами кое-чем, чего вы не знали. Если вы хотите знать правду, конечно же, – Моррис не мог отказать себе в этой небольшой игре с терпением.

Энди медленно повернул к нему голову. Наверное, того, как скрипнули его зубы, Моррис слышать не мог, зато отлично должен был видеть, как заходили желваки по его пусть и утратившему свой лоск, но по-прежнему красивому лицу.

– Я хочу знать правду, мистер Моррис, – тихо, чтобы в голосе не звучала угроза, попросил он.

– Мы с Томасом Бернсом заключили сделку. Пять лет назад он спас жизнь вам и мистеру Мазари, сдав вас федералам. Я пообещал ему безопасность для вас и вашего босса и как видите, сдержал обещание. Люди Давида не добрались до вас ни до ареста, ни после. Он понимал, чем это грозит для него и покинул страну, как я ему и советовал, – сказал Моррис, не став его больше мучить.

В один миг кровь отхлынула от лица Энди, ему словно дали под дых со всей силы. Перед глазами потемнело, но, несмотря на это, он медленно, цепляясь то за стол, то за стул, поднялся, вышел на улицу и там, привалившись спиной к стене, закурил. Не с первого раза, конечно – руки у него ходили ходуном.

Том его не предал? Или все же предал, но лишь формально, а по сути, спас. Черт побери, как это все осмыслить?

Моррис вышел следом через пару минут, запахнувшись в пальто и подняв воротник – начался противный моросящий дождь.

– Жду от вас новостей, когда переговорите с Мазари, – сказал он и протянул Энди сложенную вдвое почтовую открытку.

Поначалу Энди думал, что это контакты самого Морриса, и со злости хотел их выбросить. Но свет фонаря высветил фото какого-то китайского квартала, и он развернул открытку.

"На крайний случай".

Почерк Тома он бы узнал всегда. И дальше был адрес, о котором он никогда бы не догадался. Но теперь он знал, куда уехал Том. В сраный, мать его, Шанхай.

На эту встречу Энди шел, надеясь получить ответы на свои вопросы, но их стало только больше. Самый главный он вычленил для себя постепенно – как он теперь должен поступить. Двойственные чувства никуда не делись, и все же он решил дождаться возвращения сеньора Мазари. И к этому моменту успел решить для себя, что дону пока про Тома ничего говорить будет.

Сеньор Мазари после тюрьмы тоже выглядел не лучшим образом, но Энди был совершенно искренне рад его видеть.

Они встретились в опустевшем, но по-прежнему шикарном доме. Каким-то чудом дону перед самым арестом удалось отправить семью на Сицилию.

– С возвращением, сеньор Мазари, – Энди шагнул к нему, впервые за много месяцев улыбнувшись.

– Рад тебя видеть, Адриано, – Джулиано Мазари позволил себе обнять его, похлопав по плечу. – Я уже не надеялся, честно говоря. Садись, рассказывай, – велел он, кивнув на кресло перед его столом. Горничная принесла им кофе и печенье. Несмотря на арест, штат прислуги присматривал за домом и теперь заново открывал комнаты, снимал чехлы с мебели и наводил порядок. Уже был назначен общий сбор в ближайшие выходные. Им было нужно оценить, сколько осталось от их Семьи.

– Вчера я встречался с Моррисом, – Энди сразу начал с главного, не собираясь утаивать ни единого слова из вчерашнего разговора, в той части, которой он касался сотрудничества с властями.

К тому же, он не сомневался, что, даже находясь в Западной Вирджинии, Мазари имел возможность держать руку на пульсе дел в Нью-Йорке и лучше него знал, что здесь происходило.

– Я сказал, что должен обсудить все с вами, – подытожил Адриано. – Нам не был заявлен какой-либо ультиматум, но и условия обозначены не были. Так или иначе, я не думаю, что он посмеет вмешиваться в ваши дела, – сам того не замечая, Энди начал подталкивать дона к решению.

Они оба не могли не понимать, что Моррису ничего не стоит снова закрыть их.

Мазари встал и повернулся к окну, глядя на свой унылый осенний сад, в котором было пусто и голо. Он молчал, а потом усмехнулся, но как-то горько.

– Ох уж это новое время. Все меняется, люди спешат, пытаются прожить свои жизни так, чтобы в них был хоть какой-то смысл. Есть какая-то ирония в том, что даже идеалист Моррис осознал необходимость нас, как второй силы. Они теряют контроль над городом и считают, что могут нас использовать, как цепных псов. Мы позволим им так думать. Скажи Моррису, что мы встретимся с ним и обсудим условия сотрудничества. Я назначаю тебя своим консильери, Адриано. Об этом будет объявлено на общем сборе.

Пусть Моррис и озвучил такую возможность, но Адриано почему-то не воспринимал ее всерьез.

Еще более странно было вступать в должность, начиная со лжи. Но Энди убедил себя, что это не ложь, а лишь недоговаривание правды – типичный самообман. Ну не мог он никак заставить себя рассказать дону Мазари про Тома сейчас.

– Спасибо за эту честь, сеньор Мазари, – Энди подошел к дону и, наклонившись, поцеловал вернувшееся на прежнее место кольцо с багряным, почти черным рубином. – Я сделаю все, чтобы вы не пожалели о принятом решении.

– Есть еще одно дело, неприятное, но необходимое, – вздохнул Мазари. Он велел Энди сесть и внимательно посмотрел на него.

– Я выяснил, кто нас предал. Мы совершили ошибку, приняв в Семью твоего друга, Томаса Бернса. Он нарушил омерту и должен понести наказание. Я хочу, чтобы ты объявил вендетту, и чтобы его нашли и принесли нам его голову.

И сердце Энди остановилось. В этот момент он понял, что любит этого проклятого ирландца.

– Я понял вас, сеньор, – каким-то не своим голосом отозвался Энди.

И лишь собственное открытие удержало его от того, чтобы выложить все карты на стол.

– Хорошо, я рад, что долг для тебя выше прочего, – отозвался Мазари. – Иди, у нас много дел. Этот город забыл, что такое твердая рука.

– Слушаюсь, сеньор, – Энди поднялся и на ватных ногах вышел из кабинета дона.

Так или иначе, у него было дело, его долг, который он должен исполнить, и для начала ему следовало встретиться с Моррисом, чтобы установить статус-кво.

Пожалуй, навалившиеся на него обязанности были лучшим спасением от клубка мыслей в голове, который запутывался все сильнее. Он установил для себя некую рутину, не в силах сразу избавиться от тюремного распорядка. Просыпался рано, по привычке тренировался, отжимался до седьмого пота, пил кофе и ехал по делам. Довольно быстро он привел в порядок свой гардероб и внешний вид, так что, когда он появлялся на пороге у старых друзей и должников, те узнавали его моментально.

Контроль над многим был утрачен, их алкогольный бизнес практически разрушен. Налаживание новых каналов производства и сбыта заняло почти месяц. Еще месяц ушел на возврат его любимого клуба, который превратился в дешевый бордель силами людей Давида.

О возвращении людей Мазари в городе заговорили очень быстро. Сначала шепотом, а потом в полный голос. На сбор Семьи вернулись все, кто мог, даже те, кто за пять лет успели покинуть Нью-Йорк. Все были готовы вступить в войну за утраченные позиции и клялись мстить отступникам.

Энди стоял за правым плечом Джулиано Мазари, привыкая к своей роли консильери и пока держался за это шаткое равновесие, боясь ступить на зыбкую почву неопределенности. Он просто решал вопросы, заново выстраивая всю иерархию, безжалостно избавляясь от крыс и предателей, подминая под себя маленькие итальянские кланы, заключая союзы и объявляя войны их конкурентам. Делая все, чтобы не пришлось искать Тома прямо сейчас.

Его тяготило то, что он не говорит и не может сказать дону всей правды.

То, что Том сейчас был за океанами им обоим играло на руку – Энди позволяло поставить эту задачу на более низкую ступень в сравнении с более значимыми, а Тому банально сохранять жизнь.

И, тем не менее, не смотря на полную погруженность в дела Мазари, Энди понемногу собирал сведения о том, что происходит в Шанхае.

Так он узнал о японо-китайской войне, которая прошла, пока он был в тюрьме, и, по его сведениям, Шанхай почти не затронула. Ощущать облегчение ему казалось неправильным, но ничего с этим поделать он не мог.

В это же время стали приходить сведения о том, что напряжённость между Китаем и Японией сохраняется. Во время очередной встречи с комиссаром Моррисом он попросил его предоставить данные американских спецслужб касательно того, что происходит в Китае. Тот дураком не был и сразу понял подоплеку.

– Хотите достать Бернса? – прищурился он. – Я слышал, что он остался последним из тех, кому была объявлена вендетта. Я впечатлен тем, чего вам удалось достичь за полгода. Мы не потеряли ни одного патрульного. Пожалуй, в качестве благодарности я мог бы достать для вас кое-какие сведения.

И Моррис сдержал обещание. Через несколько недель Адриано доставили папку с грифом "секретно", где были подробные донесения о Мукденском инциденте и дальнейших провокациях со стороны Японии. Энди до сих пор не до конца верил, что, едва оправившись от первой мировой войны, государства Европы и не только стремительно катились ко второй.

Они держали руку на пульсе, следя за обстановкой в Италии, Мазари не разделял настроений Муссолини и планировал возвращать родных с Сицилии. И Энди не мог думать о том же самом.

В какой-то момент он понял, что должен решить для себя один существенный вопрос – если он соберется ехать в Шанхай, какова будет его цель – убить Тома или…? Что важнее, долг или чувства?

Итальянская мафия практически не пересекалась с триадой, у них были разные интересы и сферы влияния. Так что встреча на приеме у мэра, куда Джулиано Мазари и его консильери были приглашены как почетные гости, с головой дракона Восточного побережья могла пройти для Адриано незамеченной, если бы в какой-то момент в светском разговоре не возникла тема войны и возможных планов Японии в ней.

Адриано наблюдал за другими почетными гостями – мэр счел нужным собрать всех в одном месте, и союзников, и противников. Это было странно, с учетом того сколько федералов в штатском было в зале для приемов. Но мистер Ли возглавлял нью-йоркскую триаду, подчинявшуюся крупной группировке Саньион, про которую Энди раньше слышал только вскользь. Интересы Маленькой Италии и Чайнатауна редко пересекались. Ли специализировался на игорных и чайных домах, а также поставлял наркотики и отвечал за значительную часть южноазиатской контрабанды. Портовые города без этого никак не обходятся.

– Чертовы япошки обнаглели совершенно! – выпад был со стороны изрядно подвыпившего мэра, а алкоголь на этом мероприятии был предоставлен как раз итальянцами. – В открытую дружат с Гитлером! Их демарш в Лиге Наций дорого нам всем обойдется.

Прежде Адриано мало интересовался политикой, но, учитывая личный интерес, знал, что речь о выходе Японии из Лиги наций в 33-м. Разумеется, они не могли простить Генеральной Ассамблее того, как та оценила конфликт, и чью сторону приняла.

– Дороже всего он может обойтись Китаю, – негромко и хмуро заметил Ли.

Триада финансировала сопротивление на родине и отлично знала о притязаниях Японии.

– Я слышал, правительство США уже берет под особый контроль выходцев из Японии. Напряженная ситуация в Калифорнии, – сказал Мазари, прикуривая сигару. – Что скажете, господин мэр, вам не кажется подобное решение чрезмерным?

Дискуссия моментально стала оживленной, Ли доказывал, что для правительства все азиаты на одно лицо, и припомнил историю с эпидемией чумы в китайском квартале Сан-Франциско. Потом переключились на коммунистов, и Энди сильнее всего хотел понять, насколько реальна угроза Тому.

– Мистер Ли, как вы думаете, что будет первой целью, Гонконг или Шанхай? – услышал он себя прежде, чем успел осознать.

– Несомненно, Шанхай, – без раздумий ответил тот. – Сфера интересов японцев сосредоточена на севере Китая. Это связано, в том числе и с ресурсами, сосредоточенными в этой части. А Шанхай, грубо говоря, ближайшая к Японии точка для морского сообщения, а потому ключевая. Даже если брать в расчет, что их силы сосредоточены в районе Пекина, на Шанхай у них явно очень большие планы. И, к сожалению, эти планы могут воплотиться в жизнь, поскольку единственное преимущество нашей армии – численное.

Эта фраза засела в голове у Энди, и он несколько дней думал только об этом. Где-то там далеко Том понятия не имел, какая угроза нависла над ним. И никто не знал, сколько времени осталось до того момента, когда тлеющий конфликт превратится в настоящий пожар войны.

Ехать или нет? Оставить все как есть, и пусть это будет на совести Тома, его расплатой за все случившееся?

Решение пришло как-то само собой. Том просто приснился Энди. И в этом сне, на который наложились воспоминания о перестрелке в театре, Адриано раз за разом не успевал, и на его руку безвольно падала голова, с перепачканными кровью рыжими кудрями.

Он заметил за собой такую особенность – провожать взглядом всех рыжеволосых юношей. Пришло и понимание, как их много в Нью-Йорке. Это становилось пыткой и навязчивой идеей.

– Сеньор Мазари, у меня появилась информация о Томасе Бернсе, – чемодан уже был собран и билет в первый класс куплен. – Он сейчас в Шанхае.

– Тогда ты знаешь, что делать. Берешь с собой кого-то из капо? – спросил Мазари, услышав новости. – Или справишься сам? – он понимал, что здесь глубокий личный мотив.

– Справлюсь сам, сеньор, – Энди не нужны были ни свидетели, ни помощники. – Постараюсь быть на связи и сделать все максимально быстро.

– Храни тебя Бог. И возвращайся скорее, – сказал дон Мазари и напутственно обнял его. – Мы будем ждать тебя.