Бабочка

Сан-Антонио, Техас, 1952 год

— Видишь, — сказала Кармелита, поднимая листок к глазам Рэчея. — Вот так получается ровно тысяча. Когда ты вот так выписываешь цифры, они ничего не значат. Но когда ты их выписываешь таким образом, — она ткнула в листок огрызком карандаша, — пять раз по восемь в этой колонке, потом два раза по восемь, потом здесь, они складываются, и получается тысяча.

Рэчел, не отрываясь, смотрела на листок, вырванный из дешевенького блокнота, и слабо улыбалась.

— Ах, бедняжка, — сказала Кармелита, откладывая карандаш и бумагу и обнимая подругу за плечи. — Не волнуйся. В этот раз он приедет. Я просто знаю. Мне приснилось сегодня ночью.

Но Рэчел увернулась из-под ее руки и пошла к окну. Оно было таким грязным, что через него мало что было видно. Но разглядеть машины на улице можно. Разглядеть, как подъезжает форд Дэнни.

Так она стояла уже четвертый вторник подряд. Уже четвертую неделю она работала на Хэйзл.

— Почему он не приезжает, Кармелита? Почему он даже не звонит? Как будто он забыл меня!

Мексиканка горестно смотрела на свою соседку по комнате. За месяц, что они жили в одной комнате, девочки стали близкими друзьями. С одной стороны, они были самыми молодыми в заведении. Кармелите только что исполнилось пятнадцать. С другой стороны, обе жили надеждой, что их заберут отсюда любимые мужчины. Кармелита не видела Мануэля четыре месяца. Но она знала, что он не забыл ее и все еще в Сан-Антонио. Он регулярно забирал ее заработок у Хэйзл.

— Не знаю, подружка. Мужчины бывают заняты своими делами, понимаешь? Может быть, он зашел, а ты с клиентом.

Рэчел с отрешенным видом продолжала смотреть в окно. Она была слишком худой. Если четыре недели назад Хэйзл пожаловалась, что она тощая, то теперь от Рэчел осталась лишь тень. Но на работе это не сказалось. Рэчел обнаружила, что некоторые мужчины любят именно таких девушек. С тоненькими руками и ногами, выпирающими коленками она выглядела моложе четырнадцати лет. По-этому Хэйзл заставляла ее заплетать волосы в косы и не разрешала пользоваться помадой.

Если он не приедет сегодня, — решила Рэчел, — я убью себя.

— Смотри, — Кармелита открыла в блокнотике чистый лист бумаги. — Сейчас я покажу тебе фокус поинтересней.

Рэчел смотрела, как Кармелита быстро заполняет листочек цифрами. Она понимала, что Кармелита старается отвлечь ее от мыслей о Дэнни. Кармелита, как никто, знала, какую боль она чувствует. Мир существовал не для них, и две маленькие отверженные находили утешение только друг у друга.

В первый же день своего пребывания в заведении Рэчел обнаружила удивительную способность Кармелиты к счету.

Когда Рэчел спустилась на кухню в то первое утро, она увидела сидящую за столом Кармелиту и нескольких девушек в кимоно или просто в нижнем белье, стоящих вокруг нее. Рэчел подошла посмотреть и была поражена, как и все остальные.

— Я думаю, я с этим родилась, понимаешь, — объяснила Кармелита потом, когда они ели сладкие блинчики. — Моя тетка, у которой я жила, говорила, что я играла с цифрами, когда остальные девочки играли в куклы. У меня это в голове, понимаешь? Я их вижу в уме, эти цифры. Я чувствую их. Не знаю, как еще сказать, но я знаю цифры и что с ними делать.

— Ты еще увидишь, как она складывает, — пообещала одна из девушек, произносившая слова точно с таким же акцентом, как Дэнни. — Мы даже ставки делаем на то, как быстро она посчитает. Я напишу, например, двадцать цифр в четыре колонки, и как только я черту внизу подведу, у Кармелиты уже есть ответ. Каждый раз она делает это быстрее, чем мы предполагаем.

— Я думаю, такие способности не должны пропадать даром, — сказала Рэчел, почувствовав симпатию к новой подруге. Она не спала. Всю ночь ее тошнило, и она отчаянно надеялась, что Дэнни придет и заберет ее отсюда. Наступило утро и все расставило на свои места. Рэчел увидела остальных обитательниц заведения Хэйзл, девушек с бледными лицами и пустыми глазами, огляделась вокруг, и последние иллюзии растаяли. Поэтому она была счастлива на какое-то время забыть о себе.

— Ты могла бы работать в офисе, — сказала она мексиканке. — Стала бы бухгалтером.

Кармелита покачала головой и закрыла блокнотик:

— Я необразованна. Что я умею делать? Я умею складывать числа быстрее, чем счетная машина, но я не смогу нацарапать свое имя. Нет, подружка, цифры — это просто игра, развлечение, чтобы хоть чуть-чуть забыться. Я знаю, где мое место.

Четыре недели спустя Кармелита снова пыталась развлечь ее.

Но Рэчел могла думать только о Дэнни.

Дверь в спальню отворилась, и Рэчел мгновенно повернулась. Надежда оказалась напрасной. Это была всего лишь Белл. Они дружили втроем. Белл уже исполнилось семнадцать, она присматривала за ними. Именно Белл выхаживала Рэчел в первые несколько дней, которые остались в памяти сплошным кошмаром. Белл успокаивала Рэчел, когда та рыдала так, что, казалось, сердце разорвется. Если Рэчел и Кармелита были совсем еще маленькие девочки, то Белл чувствовала себя взрослой. За три года в заведении Хэйзл она прожила целую жизнь.

— Извини, малыш, — сказала она. — Это всего лишь я. Мне жаль, что я не Дэнни.

Утром во вторник время текло ужасно медленно. Восемнадцать девушек, которые жили в заведении, стирали, чинили белье, писали письма (кто умел) или спали. В другой жизни Рэчел проводила бы время за чтением книг. Сейчас она ждала Дэнни.

— Слушай, — сказала Белл, — если он не придет, хочешь пойти со мной в кино? Я приглашаю. Деньги у меня есть.

— Да ты уже шесть раз видела этот фильм, — заметила Кармелита и с размаху бросилась на одну из двуспальных кроватей. Все ее внимание было поглощено свеженакрашенными ногтями.

— Если захочу, я и шестьдесят раз этот фильм посмотрю. Давай, Рэчел, пойдем, а?

Рэчел лишь угрюмо покачала головой. Белл переглянулась с Кармелитой, подошла к Рэчел и, дотронувшись до ее руки, сказала:

— Может быть, у него машина сломалась. Такое тоже случается.

— Он должен приехать сегодня. Он просто должен.

— Что ты сделаешь, если он не приедет?

— Я убегу.

Белл покачала головой.

— Малыш, мы все мечтаем о том, чтобы убежать. Но дело в том, что отсюда далеко не убежишь, даже в мечтах. У нас нет денег, нет машины и, что самое важное, мы беззащитны. Если бы ты убежала, куда бы ты пошла, что бы ты делала, как бы ты жила? Ты ведь не знаешь, где твои родители.

Большинство девушек в заведении Хэйзл думали так же, как Белл. Их или кто-то привел сюда, или они сами пришли от отчаяния, потребности в крове и защите. Время коммун хиппи и молодежи, путешествующей автостопом, было еще в отдаленном будущем. Эти девушки торговали своим телом и мечтали, что когда-нибудь они заживут достойно, за надежной мужской спиной.

Белл мечтала поехать в Калифорнию. Все говорили, что она вылитая копия Сьюзан Хейворд, у нее даже волосы такого же цвета. Белл мечтала сниматься в кино и была уверена, что этот день наступит. Пока же она была поглощена изучением журналов о кино. Стены ее комнаты были оклеены многочисленными вырезками из журнала Фото-плэй, она всегда красилась помадой такого же цвета, как кинозвезды. На те гроши, что Белл зарабатывала у Хэйзл, она пыталась хотя бы внешне имитировать стиль жизни кинозвезд. В то время в моде были нейлоновые перчатки. Белл обзавелась парой таких перчаток и носила их постоянно. У нее была розовая юбка, воздушная блузка, совсем как у Джейн Рассел. У нее даже была пара туфель на шпильке а ля Диор. Беда заключалась в том, что она так и не научилась ходить на них. Когда настанет день, а в свои семнадцать лет Белл была уверена, что он настанет, Белл встретит его в полной готовности.

Одной из причин особого отношения Белл к Рэчел был тот факт, что Рэчел родилась в Голливуде. Когда Рэчел впервые упомянула об этом, Белл восприняла это, как если бы та сказала, что родилась на Марсе. Она не поверила. Но потом Рэчел показала Белл свидетельство о рождении, в котором было написано: мать — Наоми Берджесс, ребенок — Рэчел, место рождения: пресвитерианская больница, Голливуд, Калифорния. Белл с благоговением отнеслась к документу, как будто это была священная реликвия.

Но не только это вызвало глубокую привязанность Белл к Рэчел. Девочка была необычно честной, что редко встречалось в заведении Хэйзл. Рэчел могла обезоружить своей откровенностью, но человек всегда знал, что она говорит правду. Поэтому когда она заявила, что, по ее мнению, Белл самая красивая девушка, какую ей довелось увидеть, все знали, что Рэчел не приукрашивает. Люди сразу чувствовали, насколько ранима маленькая печальная Рэчел. Она вызывала материнские чувства даже в самых зачерствевших сердцах. Даже если им была безразлична их собственная судьба или мужчины, которые их использовали, они сочувствовали этой беспризорнице с трогательно некрасивым лицом.

Кроме этого, Рэчел готовила потрясающие гамбургеры. Некоторые девушки даже стали прибавлять в весе, так как не могли удержаться от лишнего кусочка. Кармелита научила Рэчел творить чудеса с обыкновенной жареной картошкой, добавляя в нее специальные сорта перца. Гурманские обеды Рэчел пользовались большим спросом.

Но самым удивительным даром Рэчел была ее способность рассказывать истории.

Когда дни тянулись томительно долго, девушки скучали и были готовы всерьез задуматься над ужасом своего существования, Рэчел начинала бесконечные истории о приключениях в дальних странах. Тот факт, что Рэчел не сама выдумала эти истории, не имел никакого значения. Никто из девушек не читал этих книг. Будь то Джейн Эйр или Приключения капитана Блада — все было для них в новинку.

Возможно, больше всего девушки любили Рэчел за ее способность надеяться, потому что огонек надежды тлел лишь в самых юных из них. Если надежда сохранялась в таком печальном создании, как Рэчел, думали они, значит, у них тоже есть шанс. Больше всех в свою звезду в заведении Хэйзл верили Кармелита, которая в глубине души знала, что Мануэль однажды придет и заберет ее, и Белл, жившая мечтой о голливудском режиссере, который постучится к ним в дверь, увидит девушку как две капли воды похожую на Сьюзан Хейворд, и не устоит.

Так эти трое и мечтали вместе.

Сегодня был четвертый вторник после приезда Рэчел, и сегодня хрупкая мечта готова была исчезнуть. Дэнни не появился в тот день, что обещал, не повез Рэчел смотреть Аламо, не повел ее обедать в ресторан. Девушки уже не могли смотреть, как Рэчел не отходит от окна каждый вторник, и посылали проклятия на голову Дэнни Маккея.

А потом вдруг:

— Вот он! — закричала Рэчел, прижав руки к стеклу. — Это Дэнни! Дэнни приехал!

Девушки подбежали к окну и посмотрели на улицу. Это и в самом деле был он. Чудо свершилось. У дверей стоял Дэнни Макхей, в его почти рыжих волосах сверкало утреннее солнце, белая рубашка слепила глаза, брюки аккуратно выглажены, ботинки начищены. Он был высокий, стройный, привлекательный, он в конце концов приехал, и за это они простили его.

Рэчел обняла подруг, мельком еще раз взглянула на себя в зеркало и слетела по ступеням.

Он был уже на кухне и разговаривал с Хэйзл. Хэйзл говорила:

— Работает нормально, но надо подучить ее кое-чему. А то некоторые клиенты жалуются.

— Дэнни!

Он раскрыл объятия, и Рэчел бросилась к нему.

— Ну-ну, — сказал он, целуя ее и смеясь, — в чем дело, дорогая?

— Ох, Дэнни, Дэнни! — Она изо всех сил обняла его тонкими руками и спрятала лицо у него на груди. — Дэнни, наконец-то ты приехал!

— Успокойся, дорогая. Я же сказал, что приеду. Посмотри, что я тебе привез.

Она взяла маргаритки осторожно, как величайшую драгоценность, и принялась кружиться с ними по комнате.

— Дэнни! Какие они красивые! Мне еще никто никогда не дарил цветы!

Она подошла к буфету и взяла три высоких стакана.

— Я поделюсь с Кармелитой и Белл, ладно?

— Конечно! — Он продолжал смеяться.

— Им никто не дарит цветы. Да еще маргаритки, Дэнни! Они такие красивые! Как лучики света! Дэнни, — повторила она, — цветы!

— Я сказал тебе, что приеду, — усмехнулся он. — Ты ведь не сомневалась во мне, правда?

— Ну…

— Все еще хочешь посмотреть Аламо?

— Конечно! А потом мы пойдем в мексиканский ресторан?

— Можно будет попробовать.

— А потом прогуляемся по магазинам?

Он рассмеялся и обнял ее.

— Все что пожелаешь, дорогая. Я только хочу, чтобы ты была хорошей девочкой, поняла?

— Я сделаю все для тебя, Дэнни, — прошептала она ему в рубашку.

Он переглянулся с Хэйзл, та слегка кивнула.

— Послушай, дорогая, — сказал он. — Прежде чем мы куда-нибудь отправимся, давай поднимемся к тебе и немного потолкуем.

Она немного отступила и подняла голову.

— О чем?

Он взъерошил ее волосы и дотронулся до кончика носа.

— Не капризничай. Я просто хочу побыть с тобой наедине. Мы ведь месяц уже не виделись, или ты забыла?

Она надула губы:

— Я знаю. Я считала каждый час с тех пор, как мы расстались.

Он опустил руки и отодвинулся от нее.

— Ты что, меня отчитывать собралась? Мне не нужна девчонка, которая будет зудеть над ухом, как жена. Пошли наверх.

Она повиновалась. Три маленькие вазочки с маргаритками остались на кухне.

Они нашли незанятую спальню, вошли, он притворил дверь, тихо повернул замок. Когда он повернулся к Рэчел, она сидела на кровати и улыбалась.

— Как я рада тебе, Дэнни.

— Послушай, Рэчел. — Он подошел и сел рядом. — Хэйзл жалуется, что ты доставляешь ей неприятности. Я не могу этого позволить. Она делает нам большое одолжение, понимаешь?

Рэчел склонила голову.

— Я знаю.

— Так что ж ты тогда не ведешь себя как следует? По-моему, это плохо.

Она подняла голову. В ее глазах была мольба.

— Дэнни, она заставляет меня делать ужасные вещи! Меня тошнит каждое утро!

Он нахмурился.

— Ты используешь тампон, который тебе дали?

— Конечно, — нетерпеливо ответила она. — Дело не в том, что ты думаешь. Меня тошнит от того, что приходится делать. Некоторые клиенты, ну, просто чудовища. Они заставляют меня делать для них жуткие вещи.

— Рэчел, — мягко сказал он, обняв ее за плечи. — Ничего не выйдет, если ты будешь этому сопротивляться. Ты должна подчиняться. Это ведь дом наслаждений.

— Наслаждений! — с горечью воскликнула она. — Как мужчины могут находить удовольствие в том, чем мы здесь занимаемся? Я думала, что, когда мужчина и женщина занимаются любовью, они оба должны получать от этого удовольствие.

— Прекрати, Рэчел. Ты ни с кем не занимаешься здесь любовью. Тебе платят, чтобы тебя трахали.

Она закрыла уши руками.

— Пожалуйста, не говори так, Дэнни. Я ненавижу это слово. Когда они со мной, они тоже его говорят. И мне плохо!

— Успокойся, — проговорил он, привлекая ее к себе. — Это ненадолго, Рэчел. Вот увидишь.

— Ты уже нашел работу, Дэнни?

— Я сказал, прекрати зудеть! Разве я не пообещал, что позабочусь о тебе?

— Да, но…

— Разве я не приехал сегодня? Разве я не принес тебе цветы? Я заслуживаю такого отношения с твоей стороны?

— Дэнни! Пожалуйста, не сердись на меня. Просто я хочу, чтобы мы все время были вместе.

— Думаешь, я этого не хочу? Не так-то просто найти работу, ты же знаешь. У мужчин жизнь посложней, чем у женщин. О нас никто не будет заботиться.

— Я позабочусь о тебе, Дэнни. Я обещаю.

Он смягчился.

— Я знаю, дорогая. Но нужно делать то, что говорит Хэйзл.

— Но это так ужасно.

— Я вот что тебе скажу. Почему бы тебе сейчас мне это не показать. Тебе будет проще с другими. Закроешь глаза и будешь думать, что это я.

Она пыталась сопротивляться, но он поймал ее за руку, потянул вниз.

— Давай. Сделай мне то, что ты делаешь клиентам. Ладно? А потом мы поедем в Аламо и ресторан. Что скажешь?

Она молча глотала слезы. Ей так хотелось сказать ему, что у них должно быть все по-другому. Она хотела, чтобы их любовь была чистой и красивой. Он должен был помочь ей забыть о кошмаре, в котором она жила. Но его зеленые глаза, ленивые и завораживающие одновременно, обволакивали ее. Она чувствовала, что опять целиком в его власти. Он расстегнул брюки, мягким, но настойчивым движением заставил ее встать на колени. Рэчел изо всех сил старалась не заплакать, молила Бога, чтобы ее не стошнило. Она просто хотела, чтобы он любил ее и заботился о ней. Это все, что ей было нужно в жизни…

А вот и он. Вылезает из машины.

Труди повернулась к нему. Безумно сердитая. Вне себя от злости.

— Привет, Билл! — крикнула она. — Как раз вовремя!

Он улыбнулся, и она почувствовала усмешку в его глазах, хотя они были скрыты за темными очками. Труди не сомневалась, что не одно женское сердце растаяло от этой улыбки. Но сегодня улыбка ему не поможет. Труди ему сегодня покажет!

Он не торопясь пересекал лужайку. Абсолютно спокоен. Один из тех эгоистических типов, которые слишком хорошо осознают свою мужскую привлекательность. Он приветливо помахал электрикам, которые в этот момент были заняты на стройке. Все они отозвались на его приветствие.

— Привет, Труди, — сказал он, когда подошел поближе. — Что стряслось?

Труди злилась и поэтому прилагала все усилия, чтобы не потерять самообладание.

— Билл, — она подняла голову, — почему в этом бассейне не проложены три трубы? Ты знаешь, что в бассейнах, которые я строю, всегда три трубы. Ты смотрел рабочий чертеж? Или, по крайней мере, план строительства?

— Да, ладно, — бросил он и засмеялся. Его волосы так и переливались на ярком январском солнце, и он об этом прекрасно знал. Он специально так стригся и причесывался, чтобы волосы лежали волнами и вот так ловили свет. При ярком освещении, будь то солнце, или электричество, он был просто неотразим. Он изучающе посмотрел на Труди. Да, в этом случае его обаяние может не сработать. Его предупреждали, что она твердый орешек.

— Ответь мне прямо, Билл. — Поскольку Билл отвечал за водопровод в бассейне, его работа начиналась сразу после того, как был вырыт котлован. Он позвонил ей два дня назад и сказал, что работы закончены. Труди дала указание заливать котлован бетоном. Эту бригаду возглавлял сам Сэм Брэнд, очень добросовестный мастер. Подчиненных он подобрал себе с такой же репутацией. Работы начали сегодня рано утром. В восемь раздался звонок:

— Послушай, Труди, это Сэм. Разве у тебя обычно не три трубы в бассейне?

Она уселась на телефон, разыскала Билла и приказала ему немедленно явиться на стройплощадку. Почему такая спешка? Да потому что бетон застывал, и пробить его, чтобы сделать третью трубу, будет адски трудно.

— Что это ты такая сердитая? — спросил он.

— Объясни, почему ты не установил три трубы.

Он оценивающе посмотрел на нее. Ничего себе бабенка. Футболка и шорты сидели на ней получше, чем на каком-нибудь мужике-строителе. Он был уверен, что за напористостью и энергичностью скрываются комплексы, присущие любой незамужней женщине.

— Я не думал, что в бассейне таких размеров нужно прокладывать три трубы.

— Не твое дело рассуждать, что нужно, а что нет. У меня три трубы во всех бассейнах, которые я строю, а это лучшие бассейны в Южной Калифорнии! От тебя требуется лишь точно выполнять мои указания.

Теперь она начинала действовать ему на нервы. Он-то старается быть вежливым и дружелюбным, объяснить, как надо работать, а она прет как танк. Ох, эти женщины, которые хотят походить на мужчин! А ведь ей просто мужика не хватает.

— Ну, работа уже сделана, не правда ли?

— Нет, — спокойно сказала она. — Я хочу, чтобы ты немедленно привел сюда своих парней и чтобы третья труба появилась в этом котловане к завтрашнему утру.

— Послушай, радость моя! Ты понимаешь, что это означает? Долбить бетон!

— Меня не волнует, как ты будешь это делать. Третья труба должна быть.

Он в бешенстве посмотрел на нее. По тому, как вздымалась и опускалась ее грудь, можно было понять, что она сердится. Но он тоже может потерять терпение.

— Не пойдет, — тихо сказал он.

Так же тихо Труди ответила:

— Что ж, хорошо. У меня кое-что есть для тебя. — Она взяла полиэтиленовый пакет для мусора и открыла его так, чтобы он увидел содержимое. — Видишь, Билл?

Он осторожно заглянул внутрь. В пакете лежали восемь или десять пустых банок из-под пива.

— Ну и что?

— Сегодня утром Сэм нашел это в траншее. Твои ребята, Билл, пили на работе.

— Слушай, не может быть…

— Только не надо мне этого говорить!

— Кто угодно мог пить пиво и оставить банки. Кто-нибудь из команды Сэма, например.

— Сэм безупречен, Билл, и ты это прекрасно знаешь. Ты также знаешь, что его ребята вне подозрений. Если он говорит, что нашел эти банки здесь сегодня утром, то я ему верю. Это означает, что виноваты именно твои ребята.

Билл почувствован себя не в своей тарелке.

— Ну и что…

— У меня на работе не пьют! Понятно?

Он настороженно посмотрел на Труди. От его непринужденной позы не осталось и следа.

— Что ты хочешь этим сказать, Труди?

— Я хочу сказать, Билл, что ты долбишь бетон и устанавливаешь третью трубу. Если нет, клянусь, я позабочусь о том, чтобы в этом округе у тебя больше не было заказов.

Некоторое время он молчал, оценивая Труди и сложившуюся ситуацию. Затем развел руками и сказал:

— Слушай, ну бывает, чего горячиться? Сейчас я приведу ребят.

— И больше не пить.

— Разумеется. — Он быстро пошел к машине, бормоча про себя что-то по поводу истеричных женщин. Труди развернулась на каблуках и решительным шагом двинулась вдоль будущего бассейна с уже застывшим бетоном на дне. Совсем безголовый, — подумала она.

Труди посмотрела на часы. Нужно проверить еще два котлована, а потом ехать к Джессике в офис. Сегодня после обеда они собирались в «Бабочку». У Джессики была назначена встреча с директором, она получит браслет с бабочкой.

Офис юридической фирмы Фрэнклин и Мортон был расположен на Сансет-стрит. Он выглядел скромно по сравнению с броскими и пышными зданиями, где разместились конторы врачей, адвокатов и дизайнеров. Арендная плата была высокой, но такой же высокопоставленной была и клиентура. Джессика и Фред были партнерами уже семь лет, пытаясь конкурировать с крупными юридическими фирмами с прочной репутацией. Их главным козырем было то, что с каждым клиентом они общались лично. Они ничего не имели против того, чтобы их контора обрела славу фирмы для избранных. Список клиентов был невелик, но стал расширяться за счет успеха дела Микки Шэннона. Фред и Джессика осознавали, что им необходимо выиграть несколько дел, подобных делу Микки Шэннона, и они завоюют свое место под солнцем.

Джессика была в своем офисе. Напротив нее сидел весьма угрюмый человек. Он представлял противоположную сторону в деле, которое она вела. На коленях у него лежал кожаный портфель, пальцы отстукивали на нем нетерпеливую дробь.

— Миссис Фрэнклин, — говорил он, — эти деньги и составляют сумму, которую запрашивал ваш клиент.

— Верно, мистер Хатчинсон. Точнее, было верно несколько дней назад. Установленная дата платежа просрочена. Теперь мы требуем миллион долларов.

— Что?

Зазвонил внутренний телефон. Она взяла трубку.

— Я просила вас пока меня ни с кем не соединять. — Голос на другом конце линии сообщил ей, что Труди Штейн ждет в приемной. — Ах, да, спасибо. Предложите ей, пожалуйста, чашку кофе и передайте, что скоро я ее приму.

Джессика повесила трубку, положила руки на стол и сказала:

— Мистер Хатчинсон, вы знаете, что слушание дела в суде уже не за горами. Я уверена, что вы отдаете себе отчет в том, что присяжные с сочувствием отнесутся к моему клиенту. Мы выиграем, и суд присудит нам два миллиона долларов. Но мой клиент согласен получить миллион долларов сейчас, чтобы избежать стресса и прочих неприятностей, которые обычно сопутствуют судебным слушаниям.

Он посмотрел на нее задумчивым взглядом. Рон Хатчинсон первый раз участвовал в тяжбе с Джессикой Фрэнклин. Ему не очень нравилась складывающаяся ситуация, но он не мог не восхищаться упорством адвоката. Не было никаких гарантий, что она выиграет процесс, он делал ей щедрое предложение: чек на триста тысяч долларов в конверте сегодня у нее на письменном столе. Тем не менее она упорно добивалась большего. Интересно, как далеко она может зайти?

— Мы договорились о сумме в триста тысяч, — сказал он и пальцем пододвинул чек в ее сторону. — Берите сейчас, иначе мы встретимся в суде, и вы не получите ни цента.

— Сейчас мы требуем миллион, мистер Хатчинсон. Завтра последний срок.

По ее лицу было видно, что она не уступит. Поэтому он забрал чек, встал, быстро кивнул и вышел.

Труди ждала в приемной, чтобы отвезти Джессику в «Бабочку». Прежде чем выйти к ней, Джессика зашла к своему партнеру Фреду Мортону, чтобы рассказать о встрече с Хатчинсоном. Выслушав ее, Фред погладил свою лишенную растительности голову и сказал:

— Не знаю, Джесс. Ты уверена, что мы должны быть столь неприступны? В конце концов, мы не можем быть абсолютно уверены, что выиграем дело в суде. Существует большая вероятность того, что так и будет, но все равно — это риск.

Джессика улыбнулась.

— Так я и хочу рискнуть. А ты нет?

Труди ловко вела свой корвет в потоке машин. Она мельком взглянула на подругу и спросила:

— Нервничаешь?

Джессика рассмеялась.

— Заинтригована!

— Я рада, что ты решила вступить в клуб.

— Ну, я еще не уверена на сто процентов, что мне нужно посещать такие места, как «Бабочка», но ты пробудила мое любопытство. Я хочу попасть туда и посмотреть, как все работает.

— Поверь мне, все великолепно отлажено! Я снова там была в прошлую субботу.

Джессика посмотрела на Труди.

— Чем ты занималась на сей раз?

— Я выбрала того же партнера — моего интеллектуального любовника. Он был так хорош в первый раз, что нет никакой причины менять его. Видимо, многие члены клуба заказывают одного и того же партнера по нескольку раз. Возникают какие-то отношения, как бывает с врачом.

— Врачом! Прямо секс-клиника какая-то.

— В определенном смысле так оно и есть, не правда ли?

Джессика вновь внимательно посмотрела на Труди. Копна золотистых волос, длинные серебряные серьги, сине-зеленые глаза. Джессика всегда завидовала ее красоте.

— Как все это происходит у тебя и твоего интеллектуального партнера?

— Мы спорим о чем-нибудь, а потом занимаемся любовью.

— И тебя это удовлетворяет?

Труди сменила полосу и помчалась по Беверли Кэньон Драйв.

— Я считаю, что меня это полностью удовлетворяет. Причем я не могу объяснить, почему. Знаю только, что ни один мужчина до сих пор не оправдывал моих ожиданий. После каждого свидания я чувствовала пустоту. Даже если я занималась с кем-нибудь любовью и мне это нравилось, потом все равно возникало ощущение незавершенности. А с Томасом оба раза были сказочны. Может быть, эта анонимность ситуации — он не знает, кто я, не знает даже моего имени, может быть, потому, что все происходит моему сценарию. Не знаю. Я старалась найти ответ, но ускользает от меня.

Джессика отрешенно смотрела в окно. Они повернули на Родео Драйв. А что, собственно, она сама рассчитывает найти в потайных комнатах «Бабочки»? Почему она решила вступить в клуб? Во многом из-за элемента риска, который присутствовал в этом предприятии. Ведь и судебные разбирательства Джессика тоже любила за риск: ничего нельзя предугадать, победа или поражение были непредсказуемы; каждый день, с каждым новым делом она преодолевала новые трудности. Джессика чувствовала, что нечто похожее есть и в «Бабочке». Более того, с тех пор как Труди в первый раз рассказала ей о клубе, она испытывала непреодолимое желание стать причастной к этому предприятию. Может быть, потому, что, несмотря на уверения Труди, все-таки существовала некая опасность?

— Каковы гарантии того, что меня не будут шантажировать? — спросила она, когда они парковались перед магазином Фанелли. — Я должна думать о своей карьере, партнере по фирме.

— По словам моей кузины Алексис, которой сказала это ее подруга Линда Маркус, а та, в свою очередь, услышала это от женщины, которая рекомендовала ее в «Бабочку», это заведение функционирует несколько лет, и за все это время не было ни одного случая шантажа или чего-либо подобного. Подумай сама, как это может случиться? Наши партнеры понятия не имеют, кто мы такие. Тайна нашей личности хорошо охраняется. Только директор имеет доступ к нашим досье, а уж она-то точно не будет болтать.

— Все равно рано или поздно тайна этого заведения непременно обнаружится. Стоит только намекнуть газетчикам, и у всех нас будут крупные неприятности.

Труди улыбнулась и спросила:

— Когда это нас с тобой останавливало? — В тот момент служащий на парковке открыл дверь, и она отдала ему ключи от машины.

План был таков: Труди сделает кое-какие покупки у Фанелли, а Джессика в сопровождении администратора поднимется на лифте наверх. В ожидании администратора Джессика и Труди рассматривали дорогие пальто. Понизив голос так, чтобы никто не услышал, Джессика спросила:

— А чем занимается Алексис, когда приходит в клуб?

— Моя кузина — врач, но на самом деле она несостоявшийся художник. Ей нравятся экзотические, непривычные сюжеты. Порой все продумано до мелочей — костюмы, декорации и так далее. Очень любит выдумку.

— Она тоже заказывает одного и того же партнера?

Труди отрицательно покачала головой.

— Алексис нравится разнообразие. Каждый раз другой мужчина и другие декорации.

Джессика не отрицала, что перспектива секса с другим мужчиной, к тому же профессионалом в этих делах, приятно возбуждала ее. Джон был первым и единственным мужчиной в ее жизни. Она всегда полагала, что ее муж хорош в постели, даже порой испытывала с ним удовлетворение, но, собственно, ей и сравнивать было не с кем. Также она не могла определить, устраивал ее такой секс или нет. Ей нравилось, когда они с Джоном занимались любовью, но иногда она предпочитала побыть наедине со своими фантазиями о ковбое в баре.

Джессику интересовало, была ли права Труди, когда говорила, что «Бабочка» больше, чем просто место, где занимаются сексом. Может ли женщина найти самовыражение и удовлетворение, воплотив свои фантазии? Верный ли это путь, чтобы получить ответы на вопросы, катарсис, очищающий от прежних страхов, подавляемых чувств и табу?

Зачем я здесь? — вновь задала себе вопрос Джессика, но тут пришла администратор и пригласила ее на собеседование с директором.

Вдруг, к своему удивлению, она подумала о Джоне.

Наверху Джессику провели в комнату в блеклых желто-коричневых тонах. Индейский ковер на полу, высохшие растения в глиняном горшке, репродукция на стене. На кофейном столике стояли хрустальный бокал с белым вином, два бокала на длинной ножке и блюдо с маленькими бутербродами. Джессика села и вдруг почувствовала, что нервничает.

Мысль о Джоне неотвязно преследовала ее.

Если бы он узнал, что она постоянно думает о нем, это бы ему понравилось. Он любил представлять себя ее опекуном, ее совестью. Что ж, в определенном смысле так оно и было. Она сама позволила ему занять это место, ей некого было винить, кроме себя самой. Джон вошел в жизнь Джессики, когда у нее был сложный период — она переходила из колледжа в юридический институт. В детстве и юности отец, а потом церковь были ее проводником и совестью. Потом она поступила в колледж, оказалась вдали от отца и его авторитета. Церковь также потеряла для нее свое значение. Когда она встретила Джона, он немедленно заполнил пустоту в ее жизни. Даже когда они только начали встречаться, Джон говорил ей, что носить, с кем дружить, заказывал для нее в ресторане, решал, какие фильмы им смотреть. И Джессика позволяла ему быть главным во всем. Она была влюблена, и ей очень хотелось сделать ему приятное.

Сложность заключалась в том, что, когда она закончила юридический институт и начала свою собственную карьеру, их роли не изменились. Да что там говорить, ведь сегодня утром, прежде чем она ушла из дома на встречу с Хатчинсоном, Джон в очередной раз раскритиковал ее костюм. Чтобы не обострять отношения, она поднялась наверх и переоделась.

За восемь лет замужества она ни разу не ослушалась его.

Сегодня же она не подчинилась его воле, причем самым непростительным образом. Внезапно она поняла, почему она решила вступить в клуб «Бабочка», — ей захотелось нарушить правила Джона. У нее даже закружилась голова от собственной смелости.

В этот момент вошла директор «Бабочки». Это была прекрасно одетая, высокая стройная женщина около пятидесяти лет. Она тепло приветствовала Джессику. Они сразу перешли к делу.

Джессика заплатила вступительный взнос, так как членство всегда оплачивалось наличными, и получила золотой браслет с бабочкой. Директор объяснила ей правила, хотя Джессика уже обо всем знала со слов Труди. Когда директор спросила, нет ли у нее вопросов, Джессика ответила:

— Я хотела бы спросить о партнерах. Кто они? Как их набирают?

— Боюсь, я не могу вам этого сказать. Мы охраняем тайну их личности так же тщательно, как и тайну членов клуба. Но, будьте уверены, они проходят всестороннюю проверку — как психологическую, так и физическую. Вам нечего опасаться. Кроме того, я должна добавить, что члены клуба и партнеры не общаются за пределами Бабочки. Некоторые члены просили о встрече с партнерами дома или в отеле, но по соображениям безопасности мы не можем этого позволить. По этой же причине мы не разрешаем им раскрывать свои настоящие имена или место жительства. То же самое относится и к членам клуба.

— Кто здесь будет звать меня?

— Только я и моя помощница. Телефон, номер которого я вам дала, установлен в этом офисе, и одна из нас постоянно находится здесь. На каждого члена у нас есть досье, но они закодированы. К ним имеют доступ только я и моя помощница. В досье мы отмечаем вкусы члена клуба, возможные проблемы. Например, если вы не хотите выбирать партнера на демонстрации мод на первом этаже, а некоторым нашим членам эта процедура доставляет неудобства, вы просто звоните, и мы сами подбираем вам нужную кандидатуру. Многие члены клуба все время заказывают одного и того же партнера. Подобное пристрастие будет отмечено в вашем досье. Если, наоборот, партнер вас не устроил, мы отметим это, и вы не встретитесь с ним во второй раз. Нам бы чрезвычайно помогло, если бы вы поделились своими пожеланиями.

По меньшей мере странно, — подумала Джессика. — Я сижу здесь и женщине, которую знаю всего несколько минут, раскрываю свои самые потаенные желания.

Но несмотря на непривычную обстановку она почему-то не чувствовала беспокойства. Во многом это происходило благодаря личности директора, ее теплой и задушевной манере разговора. Она располагала к себе, людям хотелось поделиться своими тайнами.

К своему удивлению, Джессика произнесла:

— Труди говорила мне, что у вас есть комната, выполненная в стиле бара на Диком Западе.

Внизу ей запомнился один манекенщик, блондин, с интересным лицом, одетый в костюм для сафари. Он был похож на героя популярного сериала о полицейских, но что самое главное, он походил на любовника в ее фантазиях.

— Хотите начать сегодня? — спросила директор после того как Джессика посвятила ее в свой сценарий.

Нет, сегодня она не могла. Джессика должна была лететь в Лас-Вегас и взять письменные показания свидетелей предстоящего процесса.

— На следующей неделе, — ответила она, — я вам позвоню.

Джессика попрощалась с директором, думая при этом: неужели я действительно приду сюда и навещу бар на Диком Западе? Неужели я в первый раз в жизни буду заниматься любовью с незнакомым мужчиной?

Но когда она вышла в холл и в сопровождении администратора вернулась в магазин, внезапно поняла, что обязательно придет.

Она должна это сделать.