Бастарды [СИ]

Глава 33 «Ночь, утро и день»

POV Вильмонт.

Не было сна. Лишь желтая стена перед носом, и ладонь, которую положила под щеку. Каждую секунду пока в комнате становилось светлее и светлее видела не моргающими глазами пустоту.

Дождь барабанил по карнизу настойчиво, монотонно, усыпляюще, но я не могла спать. Боялась закрыть глаза и увидеть лицо Ивана с пулей внутри. Раз за разом память услужливо повторяла взмах руки и пистолет в упор, рассекающий плоть человека. Заезженная пленка. Вперед — назад. Взмах руки и обратно. Нажатие на курок, отпускание пружины. Оглушающий выстрел звенел в ушах. Соседки вставали с кроватей тихо, боялись разбудить, ведь поздно пришла. Все равно придется занятия никто не отменял. Перешептывались, будто не видели, как замерли мои плечи в одном положении.

Решила перестать ломать комедию. Встала в тех же вещах, что и приехала, не хотела краситься, уродоваться? Зачем теперь? В худшие руки попасть не могла.

POV Хаски.

Декабрь — месяц, который я полностью посвящал работе. Собирался ехать в город, но остановился возле крыльца пятого излюбленного корпуса. У Аристократов редко там занятия, но у Ананиной часто. И сейчас насколько известно должны быть.

Санек раздраженно бубнил на ухо, очень тихим голосом, даже интересно стало что?

— Ты меня слышишь? За каким Бастардом? — спросил друг неожиданно громко, на что я поморщился от сильного звука.

— Что за каким Бастардом? — отозвался. Сам остановился возле крыльца на углу, изучая толпу Бастардов. Что за сборище уродов на выгуле?

Другое дело вот это пятно на их фоне, очень яркое. Из тридцати человек вычислил. Опять ее вчерашняя одежда, во что-то приличное одеть конфетка.

Польски внезапно рукой схватил за локоть, причинил легкое неприятное ощущение, тем самым привлек внимание.

— Упал с кровати? — постарался не злиться, но очень доходчиво показать, что посторонние пальцы на теле не терпел никогда. Максимально сжал чужое запястье, почти до хруста костей.

— Я долго буду со стеной разговаривать? Слушай, может тебе отдохнуть? К Кристине съездить? — на полном серьезе спросил Санек, но убрал руки от меня.

— Я хочу бабу трахнуть, — подвел итог, а голос сделал грубее, только нянек не хватало.

— Ты за бабой бегаешь. Мало того, что бегаешь, так еще и за Бастардом.

— Бред, — отмахнулся раздраженно.

Глазами возвращаясь к светлому пятну среди Бастардов. Миленькая девочка, потерянная. Она думала обо мне, пусть и в не очень хорошем ключе, и не могла перестать этого делать.

Почуяв мой взгляд, обернулась и испуганно отступила, на что я с улыбкой пальцем поманил, как собачонку. Послушная девочка, наконец-то, вместо непокорного взгляда послушание. Шла с тетрадкой под мышкой и ручкой. У нее что-то спросили, отмахнулась, спрятав глаза в земле, в газоне, по которому шла.

— Диман, я тебе реально говорю не надо давать власть бабе! Да… если б только знал… что твоя маниакальная мысль до этого доведет… убрал бы Ананину сразу…

Резко развернул шею в направлении друга. Впервые захотелось Саньку расквасить рыло, сжать шею и заставлять хрипеть, хрипеть, увидеть как эти зрачки от ужаса уменьшатся до одной черной точки.

— Я надеюсь ослышался? — поинтересовался обманчиво тихим голосом. Когда я голос повышаю — это полбеды, а если говорю подобным образом — очень спокойно жди неприятностей.

Не сразу заметил, как подошла Ананина, только, когда почуял на футболке взгляд.

— Иди за мной, — сказал, как можно тверже.

Санька оставил одного, а Ананину отвел за угол лестницы, за здание корпуса. На боковую часть, там почти никого не бывало, некое уединение без любопытных глаз. Дальше по курсу аллея, и она наглухо засажена деревьями, а здесь возле корпуса никто не ходил.

Подпер Ананину к стене, нависая сверху, глядя в эти ее синие бурно-закипающие от сопротивления глаза. Какая она маленькая, и по возрасту, и по росту, но только плевать и на эту разницу, и на принадлежность к Бастардам.

Что-то не так с ней. Всё рядом с ней необычно. Сейчас минута, что рядом с ней необычна. Не такая, которая была рядом с Польски, пока просыпался один в кровати с утра.

Ананина спрятала непокорные глаза у меня на груди. Долго будет продолжаться бойкот?

— Давай. Держи слово, приказал. Глаза подняла на меня, раздраженно блеснули и вновь спрятались на ткани футболки.

— Я не дотягиваюсь, — не послушная какая. Протянул руки, спуская с цепей своих похотливых демонов. Реально стал верить в наличие демонов, кто как не они, не оставляли в покое с этой неконтролируемой жаждой поиметь Ананину.

В момент подхватил девочку под попкой, весьма заманчивую в этих отвратных штанах, и прижал повыше к телу, чтобы прочувствовать близость. Навису удобно придерживал ладонями за эти упругие, такие приятные на ощупь бедра. Отрастила себе, как проходит мимо поворачиваюсь вслед со стояком на пару, про себя мечтая разглядеть сквозь мешковатый материал эту округлую попку.

На разговоры не хотелось тратить время. Нужна подзарядка. Немедленно.

Мягкая грудь, без корсета наконец. Руки Ананинойпротив воли прикасались, сжимали мои плечи, от чего вся спина покрылась горячими языками пламени. Опять не контролировал жар, плевать…

Накинулся на желанные губы с напором.

Ананиной приходилось отвечать на поцелуй, против воли, вяло, с неохотой. Давала язык мучить, покусывать губы, но сама не ласкала.

— Отвечай, — шепнул, мягко вбирая ее губы в себя. Грешно родиться такой, Ананина, не достойна сама себя.

В голове стало еще жарче, когда Бастард ответила. Острый язычок соединился с его, тот который вечно противился — сейчас послушно ласкал.

А дальше инстинкты взяли контроль. Желание трогать, ласкать, брать, брать, брать… В свою власть… Вот это всё мое… Отныне.

Не переставал сжимать с силой ягодицы, упругие, которые хотелось оголить немедленно и потрогать мягкий шелк ее тела. Так и сделал.

Пробрался за одежду, за дурацкие штаны, чтобы погладить мягкую кожу. Мечтая вонзиться в теплую, нежную плоть. Везде, чтобы Ананина была моя.

Сбоку мини-крыльцо заброшенное. Вот туда и подсадил добычу за бедра, как раз рост идеально совпадал. Ананина теперь на возвышении и растерянно смотрела, глаза блестели, горели ярко, приковывая мой взгляд. Как бы ее целовать и видеть этот торнадо в ее зрачках?

Подошел ближе, идеальное крыльцо, бедра Ананиной напротив моих. Решительно взялся за ее штаны по бокам и потянул вниз до колен. Отметил про себя, как Ананина вздрогнула, когда посадил на прохладное крыльцо ягодицами.

Сейчас…

Еще ближе подошел, раздвинул ножки перед собой, и вновь возобновил поцелуй. Слишком большое искушение, чтобы противиться ему.

Черное нижнее белье, гладкое на ощупь, провел по ткани двумя пальцами, чувствуя, как девочка вздрогнула опять. А ее поцелуй стал более горячим, то, что надо. Теперь она отвечала остро, так же как и я. Как тогда на отдыхе, с очевидным желанием.

Это белье лишнее, отодвинул мешающую ткань спереди, и притронулся к пикантному местечку. Два пальца спускались все ниже и ниже живота. По желанной тропинке, ощущая, как сокращались мышцы, как Ананина болезненно вздыхала. Словно ранил ее прикосновениями, не ласкал, а жег. Мне в сто раз больнее ждать.

Машинально девочка раскрыла бедра навстречу, когда мои пальцы совсем неприлично опустились до аккуратно выбритой кожи в каком-то подобии рисунка. Весьма увлекательное зрелище, нырнул со вздохом вглубь. Сам же, чувствуя пальцами до боли желанное тело внутри. Бастард побери! У меня недотрах.

Ананина жаждущая. Мокрая. Но почему отталкивала? Не смог удержаться вновь от покусывания мягких, припухших губ и от желания нырять в девочку хотя бы таким примитивным способом. Пальцами изучал нежную плоть. Может таким образом она будет думать обо мне еще сильнее? Убрал из влажной плоти пальцы, чтобы провести небрежно по самой эрогенной точке, и услышать отклик.

И ты этого нас лишала? Бедра были в моем распоряжении. Хочешь бери. Хотел этого. Жутко хотел. Так что думал, ширинка к Бастардам треснет по шву. Поймал осоловелый взгляд девочки, затуманенный пеленой, и довольно пальцами, покрытыми ее влагой прикоснулся к губам Ананиной. Нырнул во внутрь, преодолев преграду зубов. Язычок буйный встретил весьма умело ласкающий, как тогда на коленях в Белесье.

Дурацкие штаны, людное место.

Да… собственно… похеру… Никого нет.

Подхватил за бедра, снимая с крыльца девочку, чтобы не упасть она послушно впилась в мои плечи. Опять все тело закололо от ее прикосновений. Трусики надо стянуть с нее или проще отодвинуть? Вот так, лучше.

Девочка вся мокрая и в крайне отличной позе. Осталось только расстегнуть штаны и со всей силы войти в нее. Твердо. До конца, до основания. И так вновь и вновь от самого краешка плоти до конца, чувствуя как она будет сжиматься и разжиматься, мягко обхватывать в тепле, а я начну гладить ее изнутри в ужасно медленном, изматывающем обоих темпе.

Только начал доставать член, чтобы осуществить намерения, и не сразу понял шепот на ухо.

— Не надо, пожалуйста. Только не здесь… не так… не сегодня… — этот жалостливый шепот, просящий. Умоляющий. Достала. Попытался закрыть ей рот поцелуем, но Ананина отворачивалась. Какая настырная, а ведь такая же возбужденная.

— Дим, пожалуйста… — остановился со спущенными на половину штанами, с напряженным до боли членом, уже готов был войти в девочку. Всего лишь пару сантиметр до сокровенного, влажного местечка, в которое я хотел уже хрен знает сколько времени нырнуть. Смотрел в просящие голубые глаза и от этого ее Дим чуть там же не кончил. И сказать ничего не мог на ее мольбу. Едва хрипло спросить:

— Когда выполнишь обещание?

— Выполню. Время дай… немного… Неделю дай… — пальцами в последний раз провел по самым прекрасным и тайным ее местечкам. Погладил, как отныне принадлежащее исключительно мне, отчего Ананина куснула розоватую, нижнюю губу. Хотел тоже ее кусать, но упертая идиотка лишала нас обоих секса.

— Три дня. Завтра уезжаю в командировку на три дня, — поставил девушку на ноги. С напряженным членом наблюдал, как Ананина поспешно натянула штаны, скрывая мою любимую задницу.

Обреченно сам поднял штаны обратно и напоследок сказал:

— А потом рассчитаешься по всем долгам. И включи телефон, наконец! — пока не передумал, отвернулся и ушел. Санек до сих пор ждал возле лестницы.

POV Вильмон.

Дождь монотонно барабанил по карнизу, но в помещении аудитории было тепло. Я села возле открытого окна, а когда выглянула поняла, что внизу то место, где он и я только что… где он меня чуть не взял на этом уродском крыльце.

Отвернулась от назойливых воспоминаний, пыталась взглядом вернуться к экрану. Мышцы внизу живота сводило, возбудил до скрипа зубов. Сжимала их насильственно. Как больно внутри жгло. Поерзала на холодном стуле, а его руки, которыми меня поддерживали были очень теплые, горячие, как яркое солнце летом.

Надеюсь тебе не лучше, чем мне. Ни на чем не могла сконцентрироваться ни на очистке интерфейса компьютера, ни на установке программного обеспечения. Это такая легкотня, а я не могла сосредоточиться на решении задач. Перед глазами плыли искажающие, сонные волны, голова болела поочередно, то в одном виске, то в другом.

Паршиво, как свинье, которую привели на скотобойню. В преддверии цунами боли, стояла перед палками, награждающими спину ударами.

От жизни в шкуре Ананиной, хотелось повесить веревку на шею и вздернуться. Подперли к стенке и подставили нож к горлу. И сопротивляться не могла, ведь нападающий заведомо имел преимущество и в росте, и в силе. Всего одна человеческая жизнь. Всего… Хмм… Дуло, смотрящее в открытый рот, таким запомнила Иван, в лужи собственной крови, распростертым на асфальте.

Я резко вскочила со стула. На меня удивленно уставилась преподавательница — госпожа зубрила в очках.

— Простите, можно выйти? — больше и не ждала ответа почти бегом преодолела расстояние до двери и побежала по коридорам к туалетам. Голова закружилась. При повороте дороги врезалась в бетонную стену плечом, потерла кожу и продолжила бег.

Народу в туалете не было. Открыла кран с ледяной водой и виски опустила под струю. Не стоило себя жалеть.

Из-за гордости Вильмонт погиб человек, который помог, когда я нуждалась. В самый ужасный момент в жизни, оставшись одна на границе Страдовцев. Там он помог, а я отплатила подобным способом, предоставив участь пушечного мяса.

Дождь стучал по окнам, ветер завывал настойчиво. Погода отвратительная для Арзонта. Еще ни разу не видела за полгода у них такой погоды. Вчера и сегодня самые ужасные ночь, утро и день.

Захотелось до боли в руках закурить и сжечь губы, которых касался Хаски и это тело, которое ему внезапно понадобилось. Оно предало меня сегодня. Должно было оттолкнуть мужчину: убийцу, шантажиста, тирана, деспота, самовлюбленного наглого человека, но нет.

Едва-едва вернула разум в последний момент на грани полного падения.

Звонок прозвенел над ухом. Ну какого Бастарда!? Я пропустила пару. Сегодня определенно самый неудачный день в шкуре Ананиной.

Я — не я, как верно подметил отец. Я — Ананина. Больше никто не должен пострадать из-за моей фамильной гордости, надо дать то, что мужчина желал.

А затем я убью себя. Убью Ананину, когда придет время вернуться в свое тело назад. ЭТО я выброшу из памяти.