Бегство из-под венца

Глава 11

– Не двигайтесь, – прохрипел Тревор.

Он едва контролировал себя. Хелена, вероятно, понятия не имела о том, что сделала. Без капора, сняв перчатки и сбросив плащ, в мокром белом муслиновом платье, облепившем ее грудь и открывавшем взору больше, чем сама предполагала, она доводила его до крайности.

Тревор понимал, что испугал ее, но думал, что она должна была почувствовать его напряжение. И понять его состояние. Ему оставалось лишь прижать ее к дереву с такой силой, чтобы она не могла пошевелить рукой. Ее малейшее движение привело бы к финалу.

– Дайте мне минуту, – взмолился он.

Ему в любом случае надо остановиться. Им нужно обсудить, как далеко она намерена зайти. Хелена прибежала одна, без сопровождения, но Тревор сомневался, что она готова отдаться ему в общественном парке, под деревом, в проливной дождь. Любой из этих факторов должен был бы остановить ее.

– Я сама не понимаю, что делаю. – В ее голосе слышалась паника.

– Да, но у вас прекрасная интуиция. – Тревор нежно поцеловал ее в висок. – Не волнуйтесь, мы вовремя остановились.

Хелена заморгала, подняв на него зеленые глаза, и прикусила припухшую нижнюю губу.

– Вы этого хотели?

– Именно этого я хотел меньше всего.

Тревору с трудом верилось, что Хелена поцеловала его, едва ли он мог надеяться на это в своих самых безудержных фантазиях. Он сознавал ее неискушенность. Но этого было недостаточно, чтобы остановить его в тот момент, о котором он мечтал почти пять лет.

– Я не понимаю. Почему… что… Я так странно себя чувствую.

– Я могу это исправить.

– Как? – Хелена удивленно посмотрела на него. Думай он хоть всю жизнь, и то не смог бы решить, чего она от него хочет: объяснения или продолжения.

– Боюсь, я вас шокирую, дорогая.

Хелена вздрогнула то ли от проявления нежности, то ли от напоминания, что они пересекли границу, которую им не следовало преступать.

Она покачала головой, словно не верила в происходящее. Надменная холодность исчезла с ее лица. Обычную гибкость тела сменила напряженная скованность.

Наконец, немного успокоившись, Тревор отвел ее руку, на тот случай, если у нее было намерение продолжить. Сейчас она обладала беспредельной властью над ним.

Его смущала смена настроений Хелены. То холодность, то пыл по отношению к нему лишали его воли. Стоило бы ей сейчас поманить его, и он пошел бы за ней на край света. Но он хотел большего, чем украденные мгновения страсти.

– Хелена, мои намерения в отношении вас благородны, даже если мое поведение и испугало вас.

Она опустила глаза. Не слишком вдохновляющее начало для предложения руки и сердца.

«Это ложь», – подумал Тревор. Его намерения не были благородными, особенно когда он понял, что ему будет отказано. Лучшее, на что он мог надеяться, – это стать ее любовником. Хелена не опустится до того, чтобы выйти замуж за работающего человека, независимо от того, насколько успешным делом он владеет. К тому же Тревор не единственный собственник, и могут пройти годы, прежде чем он получит в свое распоряжение солидное состояние.

Тревор снял пальто и накинул Хелене на плечи.

– Вам холодно. – Она плотнее запахнула полы.

Даже утонув в его пальто, Хелена все равно ухитрялась выглядеть великолепно. Капельки дождя, словно драгоценности, переливались на ее уложенных короной косах, поблескивали на ресницах. Эта женщина создана, чтобы блистать на балах во дворце. В Бостоне дворцов нет.

– Хелена, за последние пять лет не было дня, когда бы я не думал о вас.

Она закрыла глаза. Ее белая кожа еще больше побледнела, на лице появилось страдальческое выражение.

– Я не знаю, любовь ли это, но согласитесь, между нами что-то есть.

Она не дала ему договорить.

– Не надо. Умоляю вас, прекратите. Простите меня. Я тоже думала о вас. Но не предполагала, что дело зайдет так далеко. Я пришла сказать вам, что не должна видеться с вами.

Тревор развязал ленты ее капора и снял его с ветки, затем встряхнул, чтобы убедиться, что внутрь не попало даже крошечной соринки.

– Идемте, я провожу вас домой.

Что еще ему оставалось делать после такого ответа на его признание?

Хелена кивнула и занялась капором. Тревор нес ее промокший плащ. Они вышли из парка и направились к ее дому. Потоки дождя скрывали последние проблески серого дневного света. Разлившийся вокруг мрак соответствовал настроению Тревора.

Он едва смотрел на свою спутницу, они оба брели опустив головы. Еще квартал, и Хелена будет дома. Он больше ее не увидит. Не нужно было ему затевать все это. Хелена помедлила, прежде чем перейти улицу перед площадью, на которой стоял ее дом.

Тревор повернулся и посмотрел на нее. Хелена прижала руку к губам и вся дрожала. В его зимнем пальто ей вряд ли было слишком холодно.

– Что с вами?

– Я пройду через конюшню, – проговорила она, глядя в землю, и он не смог разглядеть ее лица за капором.

Тревор догадался, что Хелена не хочет входить через парадную дверь из боязни кого-нибудь встретить. Однако его это уже мало беспокоило. Он не бросил тень на ее репутацию и сомневался, что девушку ждет наказание.

– Уже поздно, леди Хелена. Я провожу вас до парадного входа и пожелаю счастливого будущего.

Тревор поклонился, как добропорядочный английский джентльмен, хотя и был без шляпы, а его одежда насквозь промокла. Что ж, холодный душ ему сейчас только на пользу.

На площадь свернула черная карета без гербов.

– Я не хочу, чтобы все так кончилось. – Голос Хелены дрогнул.

– Я тоже не хочу, чтобы все кончилось, леди Хелена. Но вы не оставили мне выбора. Я не могу быть вашей игрушкой, которой вы станете забавляться по настроению.

– Тревор, поверьте, я не хотела играть вашими чувствами. Просто я… Мой отец болен, я не могу расстраивать его. Моя мать в постоянной тревоге и не вынесет новых волнений. – Хелена робко положила руку на его рукав.

Тревору не понравилось, что его сердце гулко застучало от ее прикосновения. К тому же он не мог не обратить внимания на то, что она назвала его по имени.

– Вы теперь совершеннолетняя. – «Пять лет назад все было иначе», – подумал он. – И вам не требуется разрешения родителей на брак.

– Если это предложение, то хуже вряд ли можно было бы его сделать, не задумываясь, сказала она.

Черт побери, она права. Тревор упал на одно колено в лужу ледяной воды.

– Хелена, не согласитесь ли вы…

– Нет! – Она прижала руку в перчатке ко рту. – Это карета доктора. Господи, он входит к нам в дом!

Оставив Тревора, Хелена устремилась к дому. Тревор поднялся и пошел вслед за ней. Мокрые брюки липли к ногам. Чересчур много благородных жестов. Нужно было попросить Хелену прислать ему весточку, когда она выйдет замуж и готова будет принять его в качестве чичисбея – постоянного спутника состоятельной замужней женщины, сопровождающего ее на прогулках и увеселениях.

Брак был для нее деловым мероприятием и союзом знатных родословных. Английский высший свет часто ищет любовь вне брака. Тревор был отщепенцем, бросившим вызов их давно установленным порядкам.

Он стоял под дождем у открытой двери ее дома, вышедший лакей отдал ему его пальто.

Передавая слуге промокший плащ Хелены, Тревор взглянул на дом. Теплый свет лился из окон, но гостеприимство этого дома было не для него. Дверь захлопнулась, и он остался один во мраке улицы.

Лидия проснулась в полной темноте и не могла понять, где она находится. Но плечо заныло, и Лидия все вспомнила. Это постель Виктора. Она проспала здесь весь день и большую часть вечера и не знала, который теперь час, но было очень тихо.

Когда плечо начинало болеть и туман в голове, вызванный лекарством, рассеивался, Дженни или камердинер Виктора давали ей новую порцию настойки опия. Виктора целый день не было видно. Он не зашел даже после визита хирурга.

Лидия помнила, что ее кормили. Но она поела совсем немного и снова провалилась в сон. Теперь от голода у нее сосало под ложечкой.

Лидия смутно помнила, что раз или два видела Виктора на пороге комнаты, но, возможно, ей это только показалось.

Узкая полоска света виднелась под дверью, ведущей в смежную комнату. В комнату его жены.

Возможно, Виктор там? И специально оставил дверь приоткрытой, чтобы услышать, если она позовет?

Лидия откинула одеяло и опустила ноги на пол. В изножье кровати лежала шаль, и, чудо из чудес, теперь на Лидии было белье. Это была все та же сорочка Виктора, но Дженни пришила к разрезанному плечу завязки, так что рубашка больше не спадала. Лидия завернулась в шаль и на цыпочках подошла к двери.

Она толкнула ее. Дверь бесшумно подалась. Открывшаяся ее взгляду комната была оформлена в том же стиле, что и та, в которой она спала. Правда, мебель была более изящная, и здесь имелось высокое, в полный рост, зеркало в подвижной раме. Шторы на окнах были такого же винного цвета, как в спальне Виктора, но стены вместо зеленого штофа украшали обои, изображавшие аллеи английских садов. Глубокий зеленый тон встречался только в стеблях растений на обоях и у шнура, которым были отделаны розовые подушки.

Середину комнаты занимала кровать. Простыни были сбиты, подушки смяты, покрывало свисало почти до полу. В этой постели спали или по крайней мере пытались заснуть. Скомканная ночная сорочка валялась на полу. Лидия на цыпочках вошла в комнату. Виктор сидел боком к письменному столу в дальнем углу комнаты. На нем, как всегда, были черные брюки, но обуви на ногах не было. Это вызвало у Лидии улыбку. Ворот белой рубашки распахнут, рукава закатаны. Лидия не спускала с него глаз, ее сердце учащенно билось.

Она не могла бы сказать, спит Виктор или бодрствует. Он поставил локти на подлокотники кресла и прикрыл лицо ладонями.

На письменном столе стояла открытая чернильница и лежал лист бумаги, присыпанный песком.

Кому он писал? Выяснил, кто она, и связался с ее отцом? Тревога сдавила Лидии грудь.

Она осторожно подошла к столу в надежде разобрать слова сквозь покрывавший их песок. На листе была всего одна строчка, написанная энергичным размашистым почерком.

Лидия наклонилась, чтобы стряхнуть песок. Виктор пошевелился. Она отскочила в сторону.

– Что вы тут делаете?

Лидия туже запахнула шаль на груди, пытаясь остановить дрожь.

– Вы писали моему отцу?

Виктор взглянул на лист бумаги, поднял его, ссыпал песок в коробочку и сложил письмо.

– Это не имеет к вам никакого отношения. К тому же, я полагаю, письмо, адресованное мистеру Холлу в Бостон, через две недели вернулось бы обратно.

Виктор открыл изящный ящичек, вынул палочку воска и подержал ее над лампой. Когда кончик расплавился, он капнул красный воск на письмо и, повернув руку, запечатал его надетым на мизинец кольцом.

– Вам нужна настойка опия?

– Нет.

Она больше не хочет спать. Виктор взглянул на нее.

– Больно? – Он быстро перевел взгляд на письмо, словно был не в силах долго смотреть на Лидию.

– Не очень.

На самом деле Лидия порой стискивала зубы от боли, хотя и старалась не обращать на нее внимания. Однако тупая боль вынуждала ее принимать очередную порцию настойки опия, от которой путались мысли гудело в голове.

– Вам лучше лечь в постель.

– Нет. Я и так слишком много сплю.

Виктор перевернул запечатанное письмо и надписал адрес. «Господину Джорджу Китингу».

Значит, не ее отцу или кому-нибудь из ее знакомых, к тому же адресовано оно в Англию.

Виктор явно игнорировал ее, от былого внимания не осталось и следа. Лидия подошла в валявшейся на полу ночной сорочке и наклонилась, чтобы поднять ее.

– Оставьте это.

– Я только хотела свернуть ее и положить на кровать.

– Для этого есть слуги.

Виктор поднялся. В свете стоявшей за ним лампы Лидии был виден лишь его силуэт – грозная тень, заставившая ее отступить.

– Да, но я привыкла помогать слугам. Мои братья… – Голос Лидии пресекся, когда она поднимала рубашку с пола.

Ее братья часто разбрасывали одежду, и горничной вечно приходилось собирать ее. В Америке хозяйка дома, которая не работала наравне со слугами, считалась лентяйкой.

Виктор выхватил свою ночную сорочку у нее из рук и швырнул в угол.

– Вам не следует сюда приходить.

Боль, но не от раны, пронзила сердце Лидии.

– Знаю. Вы не хотите, чтобы я оставалась в вашем доме.

– Наоборот, я этого очень хочу.

Виктор провел рукой по волосам. Непокорная прядь упала ему на лоб.

Лидии хотелось убрать выбившийся завиток, хотелось провести рукой по темной щетине, покрывавшей его щеки и подбородок. Она хотела повторения их недавних объятий.

– Черт возьми! Не смотрите на меня так.

Лидия потупилась. Как она на него смотрит? Наверное, он по ее лицу прочитал то, что творится у нее внутри?

– Простите, – пробормотала она.

– Послушайте, Ленни, разве я уже недостаточно причинил вам вреда?

Она вскинула голову. Ее неодолимо влекло к Виктору, человеку, который ранил ее. Но ведь он сказал, что если бы она не двинулась с места, он бы промахнулся.

– Вы ведь не хотели ранить меня?

– Совершенно не желая этого, я приношу несчастье всем, кто со мной сталкивается. – Он нахмурился.

Лидия взглянула на постель: сбитые простыни свидетельствовали скорее о бессонных метаниях, чем о мирном отдыхе.

– Не думаю, что мы с вами враги.

– Я вам не враг, но от этого никому не легче.

Она пожала плечами:

– Просто вы, как и другие, считаете своей обязанностью давать мне советы.

Воздух, казалось, тихо вибрировал в мягком свете масляной лампы, растерзанная постель придавала моменту необыкновенную интимность. Каково это – разделить с Виктором ложе? Но это спальня его жены. Наверное, он думает о ней?

Тревога терзала душу Лидии. Она подошла к окну. Ей хотелось застелить постель, но Виктор так резко отреагировал на ее попытку убрать его рубашку, что ей показалось, что она преступила какую-то грань.

Только сейчас она поняла, почему так тихо, – дождь перестал.

– Не пора ли вам все-таки объяснить, почему вы убежали из дома? – спросил Виктор.

Лидия отодвинула портьеру и выглянула на улицу. Ни звезд, ни луны, темно, как в пещере. Есть ли какой-нибудь смысл скрывать правду?

– Из-за моей свадьбы.

– М-м-м…

Повисшая в комнате тишина словно укутала Лидию уютным одеялом. Она напряженно ждала дальнейших расспросов. Теперь причины ее побега даже ей самой не казались такими уж серьезными. Но вопросов не последовало.

Выпустив из руки ткань портьеры, Лидия по-прежнему стояла лицом к окну.

– Вы думаете о ней? – спросила она, не поворачиваясь.

– О ком?

– О вашей жене. Это ведь ее комната?

Виктор долго молчал, и Лидия решила, что обидела его. Обернувшись, она увидела, что его взгляд устремлен на кровать.

– Конечно, думаю, но не постоянно. Надеюсь, теперь она покоится в мире.

Этот ответ мало что объяснил Лидии. Ему все еще тяжело спать в постели жены? И сейчас он тоскует по ней? Лидия прислонилась к окну, стекло сквозь тяжелые занавеси холодило ей спину.

– Может, вам удобнее спать в собственной постели? Я могу перебраться в другую комнату, например, в эту. Не похоже, что вам тут спокойно спится. – Она жестом указала на разбросанную постель.

Повернувшись, Виктор посмотрел на Лидию.

– Наверное, это потому, что я никогда здесь не спал. – Никогда не спал в спальне своей жены? Значит, она приходила к нему? Или он потом уходил спать к себе? Лидия терялась в догадках, краска залила ее лицо. Ее любопытство было весьма неделикатным.

– Я просто подумала, что, возможно, вам спокойнее в привычной обстановке. Меня прошлое не тревожит.

– А настойка опия дарует крепкий сон. У меня с этой комнатой не связано никаких воспоминаний. Моя жена редко бывала здесь.

Он как-то назвал свой брак настоящим кошмаром. Вероятно, именно поэтому Виктор и не задает ей вопросов относительно ее бегства из-под венца. Любопытство одолевало Лидию.

– Ваша супружеская жизнь была так ужасна?

– Однажды я уже просил вас не обсуждать эту тему.

– Я не поняла, что это так важно, ваше тогдашнее высказывание было весьма откровенным.

Лидия прикусила губу. Ее мучило желание поговорить с ним о своих собственных делах, не дававших ей покоя. Она ни с кем не обсуждала подслушанных слов Оскара.

– Это мне свойственно. Я всегда откровенен с людьми, которые понимают, что можно сказать вслух, а что оставить при себе.

– Простите, что обманула ваши ожидания. – Ей не приходило в голову, что он посчитал достойным доверия юношу, которого наставлял на путь истинный. – Но я думаю, что поступала бы разумнее, если бы знала ситуацию.

Он фыркнул и покачал головой.

– Даже я ее до конца не понимаю, да и никто из моих друзей не знает всей правды.

К горлу подкатил комок. Значит, Виктор не относит ее к числу своих друзей?!

– Едва ли я могу надеяться, что мы станем настолько близки, что вы поведаете мне свои тайны.

– Тем более что вы даже не назвали мне своего имени. – Виктор отвернулся. – Я женился на деньгах моей жены. Она вышла замуж за мой титул. И хотя я делал все, чтобы сохранить наш брак, но неизбежно причинял ей боль.

Неужели Виктор жестоко обращался со своей женой? Лидия не могла в это поверить. Может, он изменял ей? Она слышала в его голосе боль утраты. Что бы он ни совершил, он сам от этого страдал.

Лидия прошла в неосвещенную часть комнаты, к Виктору.

– Чем вы ее обидели?

Виктор взглянул на нее через плечо, сделал шаг, другой, пока не уперся в умывальник.

– Я требовал от нее того, чего она не могла выполнить. Она была… не совсем в порядке.

Страшась его реакции, но в то же время испытывая неодолимое желание коснуться его, Лидия положила руку на плечо Виктора. Ей хотелось утешить его, успокоить бурю, которую она подняла в его душе.

– Она была больна?

Виктор вздрогнул, но не сбросил ее руку.

– Физически она была здорова, но порой ее охватывало наваждение.

Лидия погладила его по плечу, почувствовав под шелком рубашки сильные мышцы. Ей хотелось убедить Виктора, что его вины в этом нет и она не считает его жестоким.

– Она не могла быть вам настоящей женой?

Виктор резко обернулся, схватил Лидию за запястье и оттолкнул ее руку.

– Я долгие годы провел без любви. Вы играете с огнем. Я изголодался по настоящей женщине.

На его лице появилось напряженное выражение, темные глаза буравили ее. Грудь тяжело поднималась и опадала. Он намеренно сказал грубость, чтобы оттолкнуть ее? Лидия чувствовала себя готовой сгореть в этом огне.

Мысли Лидии вертелись вокруг сказанного Виктором. Будучи законным мужем, Виктор имел полное право заставить жену спать с ним, но он этого не сделал. И если он сказал правду, то не искал утешения и на стороне. А Лидия полагала, что Виктор всегда говорит правду, даже когда это идет ему во вред.

Лидия перевела взгляд на постель.

– Если это вас утешит, я бы… – Она не договорила. «Я бы занялась с вами любовью и с радостью стала бы вашей любовницей». Фраза мгновенно сложилась в ее голове, но Лидия не посмела произнести эти слова.

– Я не… Я бы…

Выражение лица Виктора смягчилось.

– Вы сделали большее – вы пробудили мою душу. Зная, что вы рядом, я не могу спать. Но что бы я ни испытывал, я больше не причиню вам страданий. – Он скрестил руки на груди.

Все ее существо содрогнулось от боли. Даже в таком отчаянном положении Виктор не хочет ее. Лидия повернулась, чтобы выскользнуть из комнаты и бежать отсюда с горьким сознанием того, что она никогда не будет способна соблазнить мужчину. Никакие насмешки над ее неженственностью и высоким ростом, преследовавшие ее с детства, не ранили так, как его отказ.

Не успела она обойти кровать, как Виктор схватил ее за талию и потянул назад. Скользнув рукой по ее бедру, он прижал девушку спиной к себе, так что она ощутила его возбуждение. Когда он коснулся губами ее плеча, Лидия почувствовала, что он дрожит.

– Не совершите ошибку. Я так хочу вас, что не в силах контролировать себя. Но я не могу воспользоваться вашим положением, – проговорил он, почти касаясь губами ее уха, его горячее дыхание опаляло ее щеку.

Таким странным способом Виктор показал ей, что вовсе не находит ее нежеланной, что его тело страстно тоскует по ней. Но Лидия не хотела, чтобы он думал за нее и принимал решения, поскольку не считает ее способной сделать правильный выбор.

– Так что же служит препятствием?

Виктор тяжело вздохнул и провел рукой по ее животу.

– Вы ранены. – Его рука поднялась выше. – Ваш разум затуманен настойкой опия. – Его рука уже была под ее грудью. – Вы под моей защитой, и я дал слово чести, что не нарушу вашей невинности.

Он приподнял ее грудь, баюкая в чаше своей ладони, и истома разлилась по всему телу Лидии. Она почувствовала, как пульсирует его мужское естество, когда пальцы Виктора начали кружить по ее груди. Он поцеловал ее в шею, и она запрокинула голову. Крути, описываемые его рукой, становились все уже, пока сосок не оказался в плену его пальцев.

Наслаждение, импульс за импульсом, пронзало ее, с губ сорвался стон.

Виктор оттолкнул ее.

– Таковы мои чувства к вам.

Лидия заморгала, совершенно сбитая с толку. Понимает ли он, что она получает удовольствие от его действий? И если он почувствовал охвативший ее восторг, то почему остановился?

– Но я возненавижу себя, если погублю вас.

Она повернулась и пристально посмотрела на Виктора. Грудь его вздымалась, темные глаза горели страстью. Он отказывает себе в наслаждении из-за чувства вины?

– Вы не думаете, что пора вам простить себя?

– Вы не поняли.

– Да, не поняла.

Виктор подошел к письменному столу, взял стеклянное пресс-папье и принялся разглядывать его.

– Ходят слухи, что я убил свою жену.

Лидия всплеснула руками:

– Но вы же этого не сделали!

Виктор посмотрел на нее, его лицо словно окаменело.

– Нет, но своими требованиями я заставил ее выбрать смерть. Она снова бросилась в огонь, после того как я уже вытащил ее оттуда. Вот какое действие я оказываю на людей. Я гублю их, как это делал и мой отец. Но я не хочу погубить вас.

Хелена стояла у окна своей спальни и смотрела в темноту. В тучах ни одного просвета. Газовые фонари слишком слабы, чтобы развеять мрак такой ночи. Прижимая к груди котенка, она поглаживала его пушистую шубку и чувствовала, как бьется под рукой маленькое сердечко.

Что она наделала?

В этот вечер произошло столько событий, что она не могла уснуть. Доктор приходил вовсе не к ее отцу, как она предположила, а из-за обморока матери.

Вбежав в дом, Хелена присела на краешек кресла в гостиной, ожидая вердикта врача и надеясь, что отец не обратит внимания на ее мокрые башмаки и забрызганный грязью подол. После тайной встречи с Тревором она никак не могла унять дрожь. Лакей принес ей шаль.

Они с отцом ждали довольно долго. Хелена боялась, что мать узнала о ее отсутствии и это спровоцировало приступ. Но потом она подумала о том, что в последнее время мать чересчур уставала.

Хелена ощутила укор совести. Какая она скверная дочь! Ей всегда казалось, что недомогание матери объясняется только постоянными заботами об отце, ничего другого не приходило ей в голову. Конечно, Хелена вела переписку, старалась следить за мелкими домашними делами, но больше ничем не облегчала груз забот матери.

После долгого осмотра врач наконец вошел в гостиную. Хелена вскочила на ноги, когда он подошел к шезлонгу, чтобы поговорить с отцом.

– Как она? – спросила Хелена, не дав ни слова сказать доктору.

– Поздравляю, милорд. Ваша жена ждет ребенка.

Хелена тяжело опустилась на стул. Мать рожала в последний раз девятнадцать лет назад. Как она может ждать ребенка?

– Вы уверены? – спросил отец.

– Когда женщина находится в определенном возрасте, можно ошибиться. Но я провел тщательный осмотр и совершенно уверен. Скоро она почувствует шевеление.

Отец кивнул.

Хелена не поняла, что врач имел в виду под словом «шевеление». Вообще ей пришлось сегодня осознать, что она слишком невежественна в области функционирования мужского и женского организмов и особенно в том, что касается зарождения новой жизни.

Врач продолжал:

– Она немного взвинчена. Я дал ей успокоительное, но лучше, если в ее деликатном положении она будет обходиться без лекарств. И важно, чтобы она как следует питалась.

Хелена подскочила.

– Я позабочусь о ней.

Когда она вошла в спальню матери, графиня Кейн лежала на высоких подушках, слезы струились по ее лицу. При виде слез матери у Хелены сердце просто готово было разорваться. Она бросилась к постели и взяла мать за руки.

– Не плачь, мама. Все будет Хорошо.

– Поверить не могу. Я слишком стара, чтобы иметь ребенка.

– Врач сказал, что уверен в этом. Он осмотрел тебя.

– Я думала, что перемены связаны с возрастом. Нет, я не могу в это поверить. – Голос матери перешел в стон. – Этот осмотр… слишком интимный. Я никогда такого не позволяла.

– Мама, тебе нужно успокоиться. – Хелена пыталась подавить панику, возникшую при виде страданий матери. – Так будет лучше и для тебя, и для ребенка. – Она ласково улыбнулась матери и сжала ее руки.

Леди Кейн покачала головой:

– Даже если я смогу выносить дитя, то снова родится девочка или нездоровый ребенок. Не могу поверить… Я хотела подбодрить твоего отца, поскольку он… из-за своего плохого здоровья… не может навещать свою любовницу, и вот…

Сказав это, она похолодела и посмотрела на дочь. Хелена побледнела как полотно.

– Господи, зачем я тебе это сказала? Что со мной происходит?

– Мама, ты просто переутомилась и расстроена. Пожалуйста, не волнуйся. Я не ребенок. Ты можешь мне довериться. Вряд ли подобные сведения могут повредить, тем более что мне скоро предстоит стать замужней женщиной. Хелена замолчала. «Или остаться старой девой», – подумала она про себя.

– Нельзя позволить, чтобы мое положение испортило тебе сезон. Ты должна вскоре выйти замуж. Господи, если снова родится девочка, как мы сумеем дать ей приданое? У нас почти ничего не осталось для тебя.

– Мама, я обо всем позабочусь. Не переживай за меня. Думаю, если я постараюсь, то сумею привести графа Уэдмонта к алтарю.

– Да, да, ты должна это сделать. О Боже, как поверить в то, что случилось? Если я не смогу сопровождать тебя, что мы будем делать? – Чуть успокоившись, мать снова ударилась в панику.

– Мама, ты не должна волноваться по поводу сезона. Если ты не сможешь сопровождать меня, я обращусь к своим замужним сестрам. – Она вздрогнула, вспомнив, что расспросы младших сестер часто ставили ее в тупик. – Тебе сейчас нужно думать только о себе. Я сделаю все, чтобы ты смогла родить мне здорового братика или сестричку.

– Это мне следовало бы помогать тебе во время беременности. Как все неправильно.

– Ну, сначала мне еще надо выйти замуж.

Мать вдруг пристально посмотрела на нее.

– Хелена, почему у тебя мокрое платье?

– Доктора долго не было, и мне пришлось немного подождать его под дождем. – Ложь с легкостью слетела с ее языка.

Меньше всего на свете Хелена хотела огорчить мать. Леди Кейн очень расстроилась бы, узнай она о сегодняшней встрече своей дочери с мистером Хамилтоном.

Хелена старалась забыть о том, что произошло между ними. Она не может допустить, чтобы это повторилось.

– Ты спустишься в столовую, мама, или подать тебе обед сюда?

Теперь Хелена стояла у окна, вглядываясь в темноту ночи. Забыть о сегодняшнем вечере ей не удавалось. Она вспомнила, как Тревор посреди улицы опустился на одно колено. В этот момент она увидела, что к ним в дом входит врач, и у нее упало сердце. Единственное мгновение страсти, первое настоящее предложение руки и сердца – все было перечеркнуто страхом за отца, у которого, как оказалось, есть любовница.

Едва ли ей нужно было позволять Тревору объясниться. А его поцелуи… Он едва не потерял контроль над собой, и это значило, что еще не все потеряно и она способна вызвать физическое влечение.

Хелена потерлась щекой о рыжую шубку котенка. Тот сонно заморгал, словно недоумевая, почему они еще не в постели.

– Я даже не спросила его о сестре, Спаркс. Какая же я эгоистка!

Довести Тревора до признания, зная, что она не может принять его предложение, сейчас казалось Хелене непростительным.

Ей следует извиниться. И не нужно больше с ним видеться. Надо забыть, что он сумел пробудить в ней эмоции, словно вырвав ее из глубокого сна. Но его предложение, сделанное от чистого сердца, никак не выходило у нее из головы.