Берег нежности

6

Жанет с трудом дождалась половины второго ночи. Теперь ни о каком отключении телефона не могло быть и речи! Жанет буквально распирало от обиды и отчаяния, хотелось поговорить обо всем случившемся, хотелось наконец-то хоть кому-то излить душу. Только честно, до самого конца, не утаивая ничего.

Оливия? Она на эту роль не годилась. Не годилась хотя бы потому, что Жанет не могла рассказать ей, где выросла и ценой каких лишений добилась того, что имеет сейчас.

Для Оливии и людей ее круга проблемы Жанет были представлены в виде небольших шероховатостей на глянцевой поверхности жизни. Пороки и грехи не выходили за строго очерченные рамки допустимого в их обществе.

Если бы Оливия узнала про негритянский квартал, про то, как семья едва сводила концы с концами, покупая просроченные продукты, а одежду — в магазинах поношенных вещей, про то, как пил отец и как мать работала в две смены на фабрике… вряд ли Оливия стала бы дальше общаться с Жанет.

С кем еще можно поговорить? Если только с бабушкой, но бабушка далеко, во Франции. А здесь… А здесь — только загадочный телефонный незнакомец и все.

Конечно же есть еще Гартье, кроме того — Алекс, которого Жанет упорно называла Красные Плавки, и пара-тройка постоянных собеседников, которые любили поговорить о жаре и кино… Но разве годятся они все для задушевного разговора? Конечно нет.

И тогда она решилась! Будь что будет, но сегодня она изольет душу! Пусть даже это будет самой большой ошибкой в ее жизни, зато хоть на час-другой наступит облегчение. Пара часов счастья против шести лет терпения и обид…

От нечего делать в ожидании телефонного звонка Жанет весь вечер провела перед зеркалом. Но на этот раз не красилась, не примеряла наряды, а просто сидела, грустно глядя на свое лицо, словно впервые увидела.

Когда-то она была красивая. Кудрявые волосы раньше были темными, а теперь стали почти белыми, выкрашенными ее парикмахером в цвет «скандинавский блондин». Ивелю не нравилось, а она себе казалась женственнее и даже аристократичнее. Ивелю вообще нравилось, только когда у нее была очень короткая стрижка. А кудряшки вечно раздражали.

— Я люблю гладкошерстных женщин, — шутил он.

— Ну и люби, — пробурчала Жанет, покачиваясь на стуле и глядя себе в глаза.

Глаза… Глаза стали больше и печальнее. Как у грустной лани. Оливия называет ее кошкой. Кошкой ее называли еще в школе, а зря. Никогда Жанет не напоминала себе этого зверька: в кошках слишком много независимости, а у Жанет в характере преобладало то, что зовется совестью и чувством долга.

Жанет вздохнула, отворачиваясь от зеркала. Да, необходимо с кем-то наконец перемолоть все эти проблемы. За всю свою жизнь она ни разу не была у психоаналитика. А ведь большинство людей отдают им больше половины зарплаты!

Чем ночной собеседник лучше других? Да ничем. Просто тем, что он есть. И сам предложил помощь. Что-то во вчерашнем разговоре, несмотря на всю нелепость, тронуло ее до глубины души.

Она понимала, что безрассудно доверять свои проблемы первому встречному, которого даже никогда не видела в лицо. Но точно знала: если он сейчас не позвонит, то к утру она попросту сойдет с ума.

Ивель не возвращался в каюту с тех пор, как они «поговорили», и сейчас это было как нельзя кстати. Поэтому, когда телефон зазвонил, Жанет уже сидела наготове и считала секунды, а потому мгновенно сорвала трубку с рычагов.

— Алло!

— Здравствуйте.

— Да! Да! Здравствуйте! Я так ждала!

— Что с вами?

— Мне надо поговорить! Мне очень надо!

— Вы с ума сошли?

— Да! Наверное.

Голос рассмеялся:

— Не обижайтесь, мне просто приятно слышать такой искренний порыв.

— А мне… мне просто не с кем поговорить!!! Так оказалось… Вы же сами предложили…

— Поговорить о чем? Что случилось?..

В ответ она громко и искренне всхлипнула.

— Что с вами? — Голос звучал взволнованно.

Она начала плакать, а слова застряли в горле. Получалось что-то бессвязное, что-то надрывное и очень горькое. Жанет понимала, что незнакомец, скорее всего, ничего не разберет, и в то же время не могла остановиться. Она то рыдала, то тихо плакала, то шумно сморкалась, не удосуживаясь отвести трубку от лица, то иногда говорила более-менее связно.

Наконец спустя долгое время, почувствовав несказанное облегчение, а еще — что в этом месте напрашивается логическая пауза, она замолчала.

Если он сейчас начнет высмеивать ее, она не выдержит и тут же кинется в океан! Или сдаст его капитану! Не важно, что она предпримет в таком случае, Жанет была готова на все. Однако его ответ ошеломил ее:

— Насколько я понимаю, вы получили сегодня от своего нелюбимого мужа предложение о разводе, и оно стало последней каплей в чаше вашего терпения. Обстоятельства жизни с ним вынудили вас основательно испоганить свой характер, вы сильно запутались, озлобились и почти отчаялись, только богатый жизненный опыт и умение выживать в самых крайних обстоятельствах не дает вам сейчас сломиться совсем. Вы ненавидите семью мужа, но не можете так сразу уйти, потому что боитесь снова оказаться в нищете, в которой выросли. Но больше всего вас мучает именно ваша нерешительность, хотя вы давно все решили. Я правильно вас понял?

Жанет потеряла дар речи. Самой ей так точно и емко изложить свои проблемы не удавалось никогда. И это после того, как она преимущественно сморкалась в телефон и завывала не своим голосом, вместо того чтобы говорить связно!

Как он это узнал? Кто он?

— Кто вы? — сипло спросила она.

— Скажем так: я мистер Икс.

Жанет вздрогнула. Ну вот. Пил Ивель, а белая горячка началась у нее. Это несправедливо! Ему — все удовольствия, а ей — все горькие последствия этих удовольствий! Выходит, что этот разговор — лишь плод ее воображения?

— Что вы сопите? Вам не нравится, как я представился? Вы же сами сказали, что придумали мне такое имя сегодня днем.

— Когда?

— Сегодня днем.

— Сказала когда?

— Сейчас.

— Я не помню ничего подобного.

— Это неудивительно. У вас был поток сознания. А после этого мало кто помнит, что говорил.

— Вы психиатр?

— Нет, — рассмеялся собеседник. — Я просто… ну, в общем, да, я врач. Но не психиатр.

— А что вы лечите?

— Все! Давайте не будем об этом. Я же все-таки мистер Икс, а значит, мне полагается хотя бы на первое время сохранять ореол тайны.

— Да… Не будем. — Жанет провела ладонью по глазам, словно смахивая пелену. Что же она наделала? А вдруг он…

Он снова прочитал ее мысли:

— Не волнуйтесь. Я унесу вашу тайну с собой в могилу.

— В могилу?!

— Ну что вы, в самом деле?! Не знаете такого выражения, что ли? Это значит — никому не скажу.

— А. Я так и поняла.

— Жанет, я бы хотел попросить вас об одном одолжении.

— О каком?

— Нет, о двух. Во-первых, никому не рассказывайте о том, о чем сейчас рассказали мне. Особенно друзьям.

— А почему?

— А во-вторых, мы с вами завтра…

— Завтра?! Мы с вами?! — Она возликовала: наконец-то ее будут слушать! Слушать каждый день. Наконец-то она кому-то интересна, пусть даже и маньяку. Господи, какое это счастье, когда ты кому-то интересна!

— Да, завтра мы могли бы встретиться и продолжить.

— Встретиться? — Жанет запуталась окончательно. — А как же ореол тайны?

— Ничего, что-нибудь придумаем. Просто на сегодня… хватит.

— Как хватит? Как это хватит?! Я только начала!

— Время, моя дорогая Жанет. Уже половина шестого утра.

— Как?! — Она судорожно огляделась в поисках микроскопического будильника, который обычно стоял на прикроватной тумбе, но с утра куда-то пропал, очевидно, Ивель ему в этом помог.

— Просто мы увлеклись, и вы не заметили, как пролетело четыре часа. Такое бывает. Но… Завтра, то есть сегодня у вас будет больше времени. Мы можем встретиться, я сообщу, где и когда.

— Хорошо, но…

— К тому же ваш муж может появиться в любой момент.

— А где он?

— Я не знаю. Но, думаю, скоро придет. Он всегда приходит под утро, не так ли?

Жанет поежилась: он все знает!

— Но кто вы?

— Я — мистер Икс.

— Зачем вы следите за мной?! Зачем вы… Я могу пойти в полицию!.. О боже, что я говорю! Простите меня!

— Ничего страшного, — мягко ответил мистер Икс. — Я вас понимаю. Вы лучше отдохните как следует, а потом мы с вами продолжим. Нам будет о чем поговорить, поверьте мне.

— Я очень надеюсь. Простите меня… Я правда схожу с ума от всего пережитого.

— Это пройдет. Ну, до свидания?

Она молчала.

— Жанет! С вами все в порядке?

— Да… Я хочу спросить: а вам-то зачем это надо?

Он тихонько рассмеялся.

— А я… А впрочем… Знаете, я, как Робин Гуд, помогаю бедным обрести свое счастье, а богатым расстаться со своими грехами. У меня такая ролевая игра. И я в нее играю. Вернее теперь мы играем вместе.

— И кто же я по-вашему: бедная или богатая?

— Смотря что вы хотите — обрести счастье или расстаться с грехами.

— А это разве не одно и те же?

— Доброго утра, милая Жанет! Все будет хорошо.

Днем она проснулась в каюте совершенно одна. Следов присутствия Ивеля — ни ночных, ни утренних — не было. Вообще никаких его следов не было.

Жанет по привычке протянула руку на прикроватную тумбу, чтобы взять электронный будильник, который вечно терялся, потому что был маленьким, и, к своему удивлению, обнаружила его стоящим на месте.

Сначала она даже не поняла, чему удивилась. Вроде бы все в порядке: именно с этой целью он и протягивала руку, но… Что-то не то.

Следующая мысль заставила ее подпрыгнуть на постели: в каюте кто-то был! Но не Ивель! Жанет резко села и осмотрелась. Да, в каюте побывал явно не Ивель: он вечно разбрасывает носки и рубашки по полу, как будто природа не отпустила ему сил донести их до корзины с грязным бельем.

Рубашки он меняет каждый день, носки — чаще, а пол — ничем не закидан. Значит, Ивеля не было. Но кто тогда аккуратно сложил ее халат в изножье кровати и вернул на место чертов будильник, который (она точно помнила!) в половине шестого утра отсутствовал?

Жанет опустила ноги на пол, и тут взгляд ее упал на овальный столик, стоящий у иллюминатора. На полированной поверхности темно-красного дерева одиноко лежал листок бумаги, сложенный вдвое. Жанет развернула листок и прочитала: «Десять. Салон».

Она задумалась. «Десять» — это десять вечера, тут все понятно. А вот слово «салон» вызывало у нее настоящее беспокойство. Понятно, что это тот самый салон, где она частенько уединяется, чтобы поработать. Но тогда, выходит, незнакомец постоянно следит за ней? И днем, и ночью? Потому что она сидела там и ранним утром, и поздним вечером…

А как он, интересно, умудрился проникнуть в ее каюту? Впрочем, тут можно поступить проще: ключ есть у стюарда и горничной, так что за небольшое вознаграждение те могли подложить ей записку. Интересно, а если предложить им еще больше, они скажут, кто это был?..

Но все равно ровно с этого момента в ее душе поселилось новое ликующее чувство: будет что-то интересное! Настоящее приключение! И никто (теперь она уже точно это знала) не сможет помешать ей изменить свою жизнь!

Жанет умылась, причесалась и тщательно разорвала записку. Теперь остается лишь ждать дальнейших приключений.

С чувством сдержанного счастья, которое, впрочем, совершенно несдержанно било из ее глаз и было заметно всем окружающим, Жанет отправилась обедать. Хотя для нее это скорее поздний завтрак.

В этом году она совсем перестала завтракать в каюте, хотя в прошлогоднем круизе они с Ивелем любили поваляться в постели подольше… Но тогда у них как раз был небольшой виток улучшения отношений, Ивель вдруг воспылал физической страстью, и Жанет предпочитала не отказываться от удовольствий.

А теперь им абсолютно нечего делать в постели. Если только вспоминать о неудавшейся жизни и, глядя в потолок, делиться планами на новую, отдельную друг от друга!

Так Жанет и сказала во всеуслышание, когда Стен пошутил, что сегодня-де их с Ивелем не было за завтраком, наверное, они позволили себе поваляться подольше.

Оливия поперхнулась от ее слов, а потом принялась весело смеяться. Стен покраснел и назидательно произнес:

— Вы пытаетесь стать настоящей светской дамой, Жанет? Да, настоящие львицы способны преподнести пошлость в виде пикантной шутки. Но не торопите время, моя дорогая: такие вольности украшают лишь старух.

— Почему?

— Им больше ничего не остается, как только, грубо шутить о любви за неимением оной. Но не будем о грустном: вы еще молоды.

Жанет посмотрела на Оливию. Та выглядела сегодня несколько иначе, чем обычно. Ее не стягивал тугой и бестолковый в такую жару костюм в стиле Маргарет Тетчер, на голове не красовался пучок, а руки не были украшены браслетами, которые она, по ее собственному утверждению, очень любила носить.

Сегодня Оливия чем-то напоминала ту развязную девицу, зацеловавшую Стена. Может быть, намеренно изменила внешность, уловив, кто на самом деле нравится мужу? Распустила густые черные волосы, перестала красить глаза, отчего лицо казалось моложе лет на десять, а в чертах появилась живость.

Оливия весело хохотала, сидя за обедом в бриджах и коротком топе на бретельках, скорее напоминавшем верх купальника, чем элемент одежды. Теперь никто из окружающих ни за что на свете не подумал бы, что рядом со Стеном сидит его супруга, а не молоденькая глупая родственница, а то и любовница.

— Да ты сегодня совсем другая! — восхищенно заявила Оливия. — Даже шутишь по-другому.

— Это я как раз хотела сказать тебе. Ты тоже прекрасно выглядишь.

— Ну, дамы, вы пока можете обмениваться комплиментами, — Стен вытер губы салфеткой, — а я пойду прогуляюсь. Если что, встретимся в бассейне.

— «Если что» — это значит, что он точно сюда не вернется, — сказала Оливия, глядя ему вслед. — Какой у тебя праздник? Глаза сияют, я тебя такой никогда не видела.

— Но мы знакомы всего лишь год, поэтому и не видела! — рассмеялась Жанет.

— А если честно? Ты кого-то нашла? Это Гартье?

— Скорее потеряла. Ивель вчера предложил развод. Сам. Хотя раньше это была целиком и полностью моя тема для разговоров.

— Да ты что! — На лице Оливии был написан настоящий ужас. Искренний и неподдельный, как будто развод предложили ей. — И что теперь?

— Не знаю. Пока я его не видела, с тех пор как мы поговорили.

— Какой ужас! И как же ты… как ты намерена поступить?

— Пока не знаю. Мне, если честно, все равно, есть у меня муж или нет. — Жанет встала из-за стола. — Главное, чтобы при разводе он не оказался свиньей и не отнял у меня больше денег, чем полагается.

— О, — грустно покивала Оливия. — О… Это очень важно для нас.

Интересно, к чему это она? — думала Жанет, на ходу снимая с себя льняную рубаху без рукавов. Под ней был надет купальник.

Почему Оливия так сочувствует мне насчет денег, словно сама долго жила в бедности? Ведь ей не о чем беспокоиться, даже если Стен ее бросит. Родители никогда не дадут ей пропасть с голоду. А у нее, у Жанет, только мать, которая ничем не может помочь, да бабушка. Но обе они очень далеко.

Жанет подошла к свободному шезлонгу, сняла шорты и, едва успев оглядеться по сторонам, с размаху бросилась в воду. Плавала, пока не почувствовала, что устала и немного остыла от переживаний. Теперь ее волновали два вопроса: где Ивель и в каком наряде ей лучше явиться на сегодняшнее свидание с мистером Икс. Второе — гораздо больше.

Выйдя из бассейна, она отжала мокрые волосы и улеглась на шезлонге.

Вокруг, подбодренные недавним обедом, плавали, загорали или дремали, лежа в шезлонгах, прочие пассажиры круиза. Где-то краем глаза, в толпе молодых хохочущих девиц она уже приметила красные плавки, но сам Алекс, слава богу, пока не подходил к ней и не заговаривал на какую-нибудь из глупых тем, которые, похоже, предпочитал.

Солнце вошло в зенит и, кажется, совершенно не собиралось умерить свой нещадный пыл. Завтра вечером намечалась первая плановая высадка и ночевка на берегу. Всего их предполагалось сделать две за все время круиза. Праздник Гартье, разумеется, не считался.

Оливия дремала на соседнем шезлонге, Стен стоял неподалеку и время от времени кидал на них внимательные взгляды, словно строгая мать на расшалившихся детей, совершенно непонятно почему. Жанет зевнула, как человек, совесть которого чиста, и тоже прикрыла глаза…

У нее есть чудесный синий сарафан. Она купила его давно, года три назад и, несмотря на советы подруг и намеки Анны сменить его на что-то более модное и свежее, оставалась верна этому ярко-синему куску ткани, легкому, невесомому и тонкому — незаменимому в такую жару. Он носила его уже третье лето почти каждый день и сегодня наденет на свидание! Впрочем, нет. Ночью ведь не так жарко, а поэтому надо что-то потеплее. Например, льняной красный костюм. Она его тоже любит, и, говорят, он ей идет. А можно…

— Ой! Мамочки!

Жанет вскочила. Кто-то брызгал ей в лицо водой из бассейна. Она резко открыла глаза и тут же с досадой зажмурилась. Кто же это еще мог быть!

— Алекс, вы с ума сошли?! Вы хоть понимаете, что так можно…

— А вы вспомните, именно так мы и познакомились! Я брызгал вам в лицо водой.

— Когда?

— Когда вы вознамерились свалиться с лестницы прямо мне в руки. Правда, мадам? Вас, кажется, зовут Оливия, вы ведь тоже были там?

Оливия кивнула, восторженно оглядывая рельефы его торса.

— Вот видите? Даже ваша подруга согласна. Это судьба!

— Да уж.

Алекс наклонился к ней и зашептал в самое ухо:

— Я почти схожу с ума, глядя на вас. Мне не терпится снова подержать вас в своих объятиях. Пойдемте поплаваем?

— Очень мило. Сначала вы грубо нарушаете мой отдых, потом заявляете о своих пошлых намерениях и еще осмеливаетесь…

— Да они не пошлые! — Брови Алекса искренне полезли вверх. — Я просто… вы такая… Вы очень сексуальная особа. А муж ваш уехал. Вот я и подумал…

— Что мой муж сделал? — Жанет резко села и спустила на нос очки.

То же самое сделала и Оливия, поднимаясь на локтях на своем шезлонге.

Алекс хохотнул:

— Ну вы даете! Вы что же, не знаете, где ваш муж? Он вчера вечером сошел в Нассау, у нас была получасовая техническая остановка. Вы тогда еще сидели, как обычно в своей келье, в салоне.

— В Нассау? — удивилась Оливия. — Но там планировалась большая стоянка на целые сутки. Там магазины и…

— Это на обратном пути.

— Ах, ну да, конечно, — пробормотала шокированная Жанет. Шокирована она была не столько «английским» отъездом Ивеля, сколько тем, что, похоже, всему судну известно, где и как она проводит время.

— Ваш муж сошел без вещей. Вы об этом знаете?

— Потому что он скоро вернется! — заявила Оливия.

— Н-да? — Алекс почесал затылок, очевидно мысленно упражняясь в географии. — Это как? На самолете, что ли?

— Не ваше дело. А теперь уйдите и дайте мне подремать.

— А как же плавать?

— О господи, да оставьте вы ее в покое! — воскликнула раздосадованная Оливия, которой больше всего на свете сейчас хотелось остаться наедине с Жанет, чтобы обсудить поступок Ивеля. Она обожала смаковать чужие пороки.

— Извините, — пробормотал Алекс и поспешно ушел.

Жанет проводила его долгим взглядом. Если Ивель по каким-то непонятным причинам решил предоставить ей полную свободу, то она будет последней дурой, если не воспользуется предложением этого молодого красивого жеребца. Предложением, которое день ото дня он высказывал все откровеннее. В конце концов, чем она рискует? Ничем. В голове у него — мизер интеллекта, разговаривать с ним не о чем, а тело его просто роскошное. Так и хочется прикоснуться…

Правда, у нее есть загадочный мистер Икс, которого она сегодня наконец увидит. И, как знать, может быть, именно с ним у нее начнется впоследствии роман. Ничего нельзя исключать. Ведь вполне возможно, он окажется хорош собой, а если прибавить сюда его психотерапевтические таланты — лучшего любовника не пожелаешь…

— Ну и что ты думаешь про Ивеля? — Оливия поудобнее устроилась в шезлонге. — Я просто в шоке!

— Я ничего не думаю, — отрезала Жанет. — Извини, мне пора.

В десять вечера Жанет пришла в салон и, к своему величайшему изумлению, не увидела там никого. На диване лежал точно такой же листок бумаги, как у нее в номере: «Следуйте за стюардом» — было написано там.

Жанет в гневе топнула ногой. Никаких стюардов нигде по близости не было видно. Он издевается над ней! Чертов сумасшедший! Втянул ее в свою игру в Робин Гуда, а теперь решил посмеяться! Или, может, он думает, что она маленькая девочка и будет семенить за ним, куда он ни позовет?

— Черта с два! — прокричала она, снова топая ногой.

— Простите, мисс?

Жанет испугалась так, что на секунду оглохла, а потом в ушах у нее зазвенело. Обернувшись, она и правда увидела стюарда. Растерянного и улыбающегося.

— Некий господин, имени которого я назвать не могу, велел отвести вас к нему, потому что вы плохо ориентируетесь на корабле. — Парень улыбнулся. — Но я вижу, что он ошибается: вы прекрасно ориентируетесь.

— С чего вы взяли? — хмуро спросила Жанет.

— Вы — та самая художница, которая забирается в укромные уголки и рисует. А еще, говорят, вы та самая, которая дала в глаз Гартье. Это так?

Жанет расхохоталась. Надо же, как она популярна! А ведь она совсем забыла о бедняге Гартье, и более того — забыла, что обещала Стену извиниться перед ним. Злость и досаду как рукой сняло.

— Ладно, ведите меня к этому затейнику.

Парень обернулся в дверях.

— Но вы скажите, это вы или не вы съездили ему по физиономии?

— Я. Только это была обычная пощечина. До чего же мужчины любят сплетни!

— Еще больше чем женщины, мэм!