Бесстрашный рыцарь

Глава 10

– Не самое лучшее место, где тебе случалось ночевать, да, Авиза? – спросил Кристиан, оглядывая маленькую комнатку в коттедже. Постучав кулаком в стену, он поднял бровь. – Я думаю, за стеной держат животных.

– Это прекрасная комната. – Ей хотелось рассказать ему о зимних ночах, когда она спала на открытом воздухе, потому что это входило в программу обучения. – Болдуин не взял плаща.

Встав с кровати, Авиза выглянула в другую комнату, за занавеску.

Мальчик свернулся калачиком, как щенок, и его негромкий храп заглушал гудение голосов. Она прикрыла его плащом. Опустив занавеску на место, Авиза усмехнулась.

Она объяснила свое веселье Кристиану, и он улыбнулся в ответ.

– Мальчик представляет собой забавное зрелище – маленький рыцарь в полном вооружении. – Потом, не выдержав паузы, Кристиан заметил: – Сегодня вечером, Авиза, ты вела себя на удивление благонравно.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты вела себя, как подобает женщине.

Она ничуть не сомневалась в том, что он хотел сделать ей комплимент.

– Я никогда и не вела себя иначе. И не могла вести себя иначе, потому что я и есть женщина. Как же я могу вести себя по-другому?

– Ты и сама знаешь, что это неправда. – Он бросил свой плащ на пол. Тот упал, как птица со сломанным крылом.

Не позаботившись о том, чтобы расправить темную шерсть, Кристиан растянулся на плаще.

Сидя на кровати, Авиза захлопала ресницами.

– Ты не хотел бы, чтобы я закутала тебя и согрела своим телом, как брата?

– Для женщины есть другие способы получить желаемое.

– Если она будет себя вести как беспомощное существо? – Авиза сморщила носик.

– Если она осознает, что может воспользоваться своими чисто женскими ухищрениями, чтобы добиться чего хочет. – Кристиан пошевелился на своем плаще и приподнялся на локтях. – Силы Господни! Все камни на этом полу врезаются в мое тело!

– Если ты предпочитаешь спать на кровати, я не стану возражать. Я могу спать и на полу. Мой плащ плотнее твоего.

– Тебе понадобится твой плотный плащ, чтобы не позволить насекомым докучать тебе.

Авиза перегнулась через край кровати и рассмеялась.

– Так вот почему ты предложил мне спать на кровати? Не захотел разделить мою участь?

Кристиан обхватил ее за плечи и потянул к себе.

– Я ни слова не сказал о том, что не хочу разделить с тобой постель.

Авиза потонула в его жарком взгляде. В его глазах таилось обещание страсти, которую она могла угадать по его поцелуям. Достаточно только было позволить ему уложить ее на плащ рядом с собой и... Она поспешно отстранилась. Ее послали защищать его жизнь, а не спать с ним. Она была сестрой аббатства Святого Иуды. Обет служить королеве и аббатству ей следовало хранить превыше всего.

– Я ничего не сказала о своем желании разделить постель с тобой, – возразила Авиза.

Кристиан встал.

– Если ты так и останешься в скверном настроении, то лучше спи. – Он шагнул к занавешенной двери, открыл ее и пробормотал: – Только загляну туда и, клянусь, заставлю тебя замолчать.

– Это ты в скверном настроении. – Авиза коротко рассмеялась, когда он опустил на место занавеску. – Или мне следует сказать: в более скверном, чем обычно? Не стоит винить меня в том, что Гай расстроил тебя.

– Не он один приводит меня в ярость. Если бы я не встретил тебя, был бы сейчас со своими добрыми друзьями, и они бы позаботились о роскошном столе и удобных постелях для меня и моих спутников.

Надеясь, что он не догадается, что она хитрит, Авиза сделала жест в сторону занавески на двери:

– Ступай! Если ты не желаешь провести несколько ночей без особых удобств, как я могу надеяться, что ты захочешь встретиться лицом к лицу со столь коварным врагом, как Уэйн из Мурберга? Неужели ты всегда пищишь, как сосунок?

– Твой отец поступил бы мудро, если бы научил тебя держать язык за зубами. Должно быть, твоя язвительность вызвала гнев Мурберга и потому он и напал на твою семью?

Она поднялась и подошла к нему. Когда Авиза занесла руку, чтобы ударить его по лицу, он перехватил ее и сжал запястье. Она вздрогнула от боли, потому что его пальцы стиснули ее руку и впились в кожу. Ее уловка разгневала его больше, чем она рассчитывала.

– Отпусти меня! – выкрикнула она.

– Так ты способна меня ударить? – Он рассмеялся, но в его смехе не было веселья. – Ты считаешь меня глупцом?

– Никогда этого не говорила. Скорее назвала бы тебя надменным, нетерпеливым и вспыльчивым. Ты злишься оттого, что не можешь приказывать мне делать все, что пожелаешь.

– Но ведь ты согласилась мне подчиняться.

– Я и собираюсь это делать.

– Когда? Ты препираешься со мной всякий раз, если я приказываю тебе что-нибудь.

– Но только дура стала бы делать все то, что ты мне велишь.

Он привлек ее ближе к себе.

– В таком случае тебе бы лучше было стать дурой, Авиза, если ты хочешь спасти жизнь своей сестры.

Его мрачные глаза сулили более сильную бурю и опасность, чем воющий ветер или волки. Ей было понятно, как себя чувствует моряк, глядя на бушующее море. Такая ярость могла быть опасной, но возможное открытие, которое она сулила, манило Авизу, и никакой риск не казался ей слишком большим.

Она должна была что-то ответить. Что-то такое, чего он ждал от нее. Она должна была сказать ему что-то раздражающее, чтобы он ее выпустил, а она могла бы притвориться, что испытывает облегчение.

– Значит, ты предпочитаешь безмозглых женщин, Кристиан? – прошептала она.

Если бы она произнесла свой вопрос погромче, он мог бы заметить, что ее губы дрожат в предвкушении того, что он прижмет к ним свои.

– Нет.

– И все же ты хочешь, чтобы я была дурой. Но почему?

Она сделала попытку отступить, но его рука крепко прижала ее к его груди.

– Потому что хочу узнать, что ты скрываешь за этими язвительными словами, предназначенными для того, чтобы сразить мужчину.

– У меня нет такой цели.

– В таком случае какая у тебя цель?

На этот раз, когда она отпрянула, он выпустил ее. У нее возникло искушение снова броситься в его объятия, но ей удалось собрать остатки самообладания, и она не позволила себе отдаться чувствам.

Подойдя к окну и стоя к нему спиной, она старалась овладеть собой и показать ему свое безмятежное лицо. Ей следовало сочинить еще одну ложь, еще одну историю. И сама эта мысль была ей отвратительна.

– Я не хочу тебе нравиться, – сказала она.

– Можешь об этом не беспокоиться.

Она резко повернулась к нему, хотя рассудок предупреждал, что лучше прекратить эту беседу.

– Так я тебе не нравлюсь?

– А что может в тебе нравиться, Авиза?

Он приблизился к ней, загибая один палец за другим.

– Прежде всего ты тупа и упряма. Во-вторых, ты не испытываешь благодарности за то, что для тебя делают.

– Это неправда! Я очень благодарна!

– В-третьих, – продолжал он, будто не слыша ее, – ты изыскиваешь всевозможные способы опозорить меня. – Он поднял три пальца, чтобы заставить ее замолчать. – Твое поведение в замке Оркстед – прекрасный пример тому. В-четвертых, ты вызываешь во всех, кого бы мы ни встретили, самые низкие чувства.

– Что ты имеешь в виду?

Ей следовало прекратить этот разговор. Следовало выйти из комнаты и оставить его одного. Но она была потрясена, услышав, что не нравится ему.

– Ты видела здешних мужчин. – Он указал на дверь, закрытую занавеской. – Они не в ладу со своими женами, потому что не могут скрыть своего вожделения к тебе.

Авиза ударила кулаком по стене. На пол посыпались куски сухой глины.

– Ты не можешь ставить мне в вину мою внешность. И я не должна в этом оправдываться.

– Но ты могла прикрывать лицо плащом до тех пор, пока они нас видят.

– Во все время нашего ужина?

– Да.

– Ты говоришь нелепости. Не хочешь ли ты свалить на меня и скверную погоду, и ранний закат, и трения между королем и архиепископом?

Кристиан схватил ее за плечи. Когда она выпрямилась, чтобы стряхнуть его руки, он привлек ее ближе к себе. Его руки медленно соскользнули вдоль ее рук. Ее тело умоляло разум забыть раздражение и смягчиться к нему. Пальцы задрожали в предвкушении ласк. Легкий вздох вырвался из уст, жаждавших его губ.

Его рука обвилась вокруг ее талии, и он склонился к ней. Она ждала его поцелуя, отчаянно желала его и ненавидела себя за это желание. Но Кристиан не поцеловал ее. Вместо этого он остановился так близко к ней, что, когда заговорил, его губы почти касались ее.

– Я никогда не стал бы винить тебя, Авиза, в том, что разразилась буря. – Его пальцы скользнули под ее косу и спустились вниз по спине. Распустив ее, он пробормотал: – Я осуждаю тебя за то, что ты поселила во мне огненную бурю, пожирающую меня всякий раз, когда я смотрю на тебя, касаюсь тебя, чувствую запах твоих омытых солнцем волос. – Он поднял прядь ее волос и поднес к носу.

– Это твои, а не мои трудности. – Она старалась сохранить свой гнев и потянула прядь из его руки. – Ты должен обуздывать свою похоть.

– Ты говоришь, что тебя это не касается?

Его губы уже ласкали ее шею там, где жилка билась сильнее всего.

– Кристиан...

Его рот скользнул по ее губам. Язык, стремительный и быстрый, как меч, уже изучал ее рот. Она должна была отпрянуть, сказать ему, чтобы он остановился. Она должна была...

Авиза должна была заставить его прекратить это, но ее руки обвили его спину. И каждый его сильный мускул отозвался на ее прикосновение. Она могла доставить ему такое же наслаждение, как и он ей. В ней взмыло хмельное, опьяняющее чувство, но тотчас же растворилось в еще более бурном, когда его рука прикрыла ее левую грудь. По телу ее пробежала дрожь, и она выдохнула его имя. Авиза теряла власть над своим телом, отчаянно прижимавшимся к нему и молившим его не останавливаться.

«Прекрати это! Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты здесь только для того, чтобы защитить этого мужчину. Ты не должна любить его!»

Любить? Откуда явилась эта мысль? Он ведь только что сказал ей, что она ему не нравится. Как же она могла помышлять о любви?

– Открой глаза, – прошептал он.

Она должна была открыть глаза и посмотреть, что происходит. Было бы ошибкой связать с ним свою жизнь. Она не должна допустить, чтобы вожделение правило ею, а иначе она оступится и откроет ему всю правду.

– Пожалуйста, открой глаза.

В его дыхании, касавшемся ее лица, она ощутила запах эля и тепло, которое хотела бы удержать и прижать к сердцу.

Авиза сделала так, как он просил, и мгновенно подумала, не было ли с ее стороны величайшей ошибкой подчиниться. Какие бы чувства он ни вызвал в ней, их отблеск она увидела в его глазах. Они были слегка прищурены, когда его большой палец скользнул по ее груди и принялся играть с ее соском.

Она застонала. По всему телу пробежала сладкая судорога, и где-то глубоко внутри она ощутила дрожь. Ее голова откинулась и уперлась в стену, а он принялся целовать и покусывать ее плечо. Когда он решил оказать такое же внимание правой груди, ему удалось раздвинуть ее ноги. Его нога оказалась между ними и двигалась выше и выше, пока не соприкоснулась с тем местом, где сфокусировалась вся вибрация ее тела. Она обхватила его плечи. Чувствовал ли он ее трепет? Могли он утолить ее жажду и умалить нараставшую внутри ее боль?

Кристиан отступил на шаг назад, и Авиза пошатнулась – ноги ее не держали. Она вцепилась в раму кровати и смотрела на него с недоверием.

– Значит, похоть не твоя проблема, миледи? – спросил он, и в голосе его не было никаких чувств.

– Ты глупый осел!

Она обхватила себя руками, чтобы не дотронуться до него. Как она могла желать его, если он откровенно заявил, что она ему не нравится? Ведь она поняла, что он довел ее до лихорадочного состояния только для того, чтобы посмеяться над ней.

– Означает ли это, что ты изменила свое мнение насчет желания, налетевшего на нас, как яростная буря. – На его губах змеилась холодная улыбка, на тех самых губах, что мгновение назад пламенно целовали ее.

– Замолчи!

– Как пожелаешь. – Он склонил голову. – Спи спокойно, миледи.

Занавеска на двери зашуршала, и в комнату, что-то бормоча, вошел Гай. Бросив плащ на пол, он тяжело опустился на него и продолжал ворчать, стягивая сапоги, потом откинулся назад.

– Спокойной ночи, брат, – сказал ему Кристиан.

Авиза отвернулась, прежде чем братья смогли заметить, что она слишком сильно отреагировала на появление Гая. Уголком глаза она заметила, что Кристиан снова лег на свой плащ на полу. Он сцепил руки под головой и закрыл глаза. И прежде чем она или Гай успели произнести хоть слово, Кристиан уснул.

Авиза попыталась поуютнее устроиться на своей кровати. Черт бы побрал этого Кристиана! Он должен был знать, что она не сможет уснуть, когда тело ее в огне и страстном желании его близости. Было глупо позволить ему целовать ее, позволить этим безумным ласкам околдовать ее до такой степени, что она забыла о своем обещании королеве и обетах, принесенных аббатству. Она должна держаться подальше от его объятий и теперь надеялась, что у нее хватит силы воли сопротивляться его власти.

Но Авиза не знала, найдется ли во всем мире столь большая сила воли и самоограничения. Она не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на него через бортик кровати.

Он спал спокойно.

Авиза снова мысленно выругалась словами, которые ей было не положено знать, упала на матрас, натянула плащ и подумала: «Почему мне хочется, чтобы он бодрствовал?» Стоило ли еще поговорить с ним? Но что она могла придумать, кроме того, что вопреки своим обетам, принесенным аббатству Святого Иуды, вопреки своей клятве верности королеве, вопреки всем другим соображениям она даже теперь хотела бы спать в его объятиях.