Бесстыдница

14

Дейв в который раз нажимал кнопку вызова рядом с её контактом. И опять долгие гудки. Прошло два дня с их встречи на том злополучном вечере, и все эти два дня он не мог до неё дозвониться. В школе она тоже не появлялась, как и не отвечала на его сообщения. Хуевый знак — полное молчание. Он предпочел бы уже, чтобы она орала на него и покрывала матом, как в прошлый раз. Значит, всё совсем плохо. Он оставил ей миллион голосовых, но, судя по тому, что ответа от неё так и не было, он понял, что она их не слушала, а может, они её не убедили. Он даже пытался звонить ей домой, но всегда клал трубку после первого гудка, ведь её мама могла подойти к телефону, а тогда точно вопросов было бы не избежать. Он несколько раз подъезжал к её дому, чтобы проверить всё ли в порядке, паркуясь на расстоянии. И только вчера вечером увидел её, шагающую в сторону дома с противоположной стороны улицы. Во всяком случае он знал, что с ней все хорошо. Сегодня она опять не появилась на занятиях, а это значит, что другие учителя, скорее всего, предупредят Грин о её пропусках, и тогда у неё будут проблемы дома, если, конечно, её мать еще интересуется её успеваемостью, учитывая их нынешнее положение. Но он все равно не хотел, чтобы у девочки были проблемы из-за него и решил поговорить с Грин лично и убедить её не звонить миссис Джонсон. Прозвенел звонок, оповещающий о конце перемены, и он убрал телефон в карман штанов. Сегодня вечером он наведается к ней на работу. Если Магомед не идет к Горе, то Гора идет к Магомеду.

***

Кира зачерпывала попкорн картонным цилиндром, крепко сжимая челюсти. Прошло уже два дня с того момента на том сраном вечере, а её все никак не отпускает. Она поставила попкорн на стойку и протянула руку, чтобы принять деньги.

— Приятного просмотра, — выдавила она из себя, возвращая сдачу.

В груди больно саднило. Между желудком и легкими словно образовался тяжелый ком, а сердце билось так, будто она шла до этого несколько сотен метров быстрым шагом. Кира шумно выдохнула через нос, закрывая глаза от переизбытка чувств стыда и ненависти к самой себе, что периодически накатывали на неё. А точнее, в таком состоянии она находилась уже третьи сутки. Это минуты покоя — или в её случае апатии — накатывали на неё периодически, давая передышку нервной системе. Как она могла быть такой идиоткой? Как она могла повестись на такое? Как она могла дать ему использовать себя? Манипулировать собой? Как? Видимо, она совсем дура набитая, раз не заметила очевидных признаков манипуляции. Права была её мать тогда, десять лет назад, когда Кира училась чистописанию — она еще та бестолочь. Потому что ну как можно было этого не заметить-то? Здесь ведь все было. Она буквально недавно читала статью в интернете «признаки мужчины — манипулятора». И эта его показная холодность в самом начале. Разыгрывал, блять, из себя недотрогу. Затем унижение, но какое! Он унизил её, при этом не сказав ни одного обидного слова. И эта техника «ближе-дальше». Ситуация в его доме — наглядный пример. Его замыслу трахнуть её там, прямо на обеденном столе, помешала его больная мать. А уж эта игра на чувстве жалости. Слезливая история о болезни его матери. Кира чувствовала всепоглощающую ненависть, что сжигала всё на своем пути, мешая спать по ночам. Ненависть не только к нему, но больше к себе — за то, что повелась на его уловки, за то, что дала использовать себя, за то, что ревела из-за него. Последнее убивало больше всего. Она не хотела быть размазнёй, даже перед самой собой. И когда слезы всё равно подступали к горлу, она буквально давала себе пощечину, чтобы прийти в себя. В школу она не ходила. Это был уже третий день, когда она прогуливала занятия, а это значит, что завтра или на днях объявится Грин со своими нравоучениями и сованием носа в чужие дела, черт бы её побрал. Меньше всего Кире были сейчас нужны неприятности дома, но она все равно ничего не могла поделать с собой. Она не могла и не желала его видеть, а его бесконечные звонки, которые сразу же переключались на беззвучный режим, являлись триггером к очередному приступу ненависти к себе и ко всему живому. Кира каждый раз боролась с собой, чтобы не ответить ему, проигрывая в голове песню Dua Lipa. Уже второе утро подряд она вставала так же, как обычно вставала в школу, собиралась на занятия и выходила из дому, делая вид, что идет в сторону точки, откуда автобус забирает школьников, но по пути сворачивала в другую сторону и ехала в торговый центр, чтобы провести время там, так как по утрам Джин была дома. К полудню она возвращалась домой, а затем шла на работу в кинотеатр.

Подошла еще одна парочка и попросила два больших попкорна и две колы. Кира еле сдержалась, чтобы не скривить лицо: в руке у девушки была деревянная палочка, на конце которой было красное сердечко с ленточкой с надписью: «Я люблю тебя». День Святого Валентина лишь завтра, но, похоже, некоторые пары уже начали праздновать, заставляя одиноких или брошенных страдать уже сейчас. Разве мало того, что все прилавки пестрят разного рода сердечками и мягкими игрушками по тематике? Куда Кира не обращала свой взор, везде были надписи: «Я люблю тебя!», «Любимой», «Будь моей». Лучший момент для расставания, а точнее, для открытия того, что тебе изменяют, ничего не скажешь. Пока она набирала попкорн, Кира позволила себе закатить глаза, вспоминая, что мистера Коулмана тоже ждала открытка ко Дню Всех Влюбленных, которую он бы получил на свой домашний адрес. Она планировала отправить её вечером двенадцатого числа, то есть, вчера. Но то было в прошлой жизни, до того, как она узнала правду. Эта открытка ей приглянулась в книжном магазине, куда они зашли с матерью, чтобы купить отцу какого-нибудь дешевого чтива в реабилитационный центр, помимо журналов, что он читал.

«128√e980»

На белом фоне красным цветом на обложке открытки, а внутри, когда открываешь, видишь то же самое, только без верхней половины текста, так что получается I love you. И маленькое сердце внизу. Просто. Открытка так и лежит в одном из ящиков стола, за которым она делает уроки.

«Приду домой и сожгу её к чертям!» — подумала Кира и повернулась с двумя большими попкорнами. От увиденного у неё взлетели брови. За парочкой, что мило переговаривалась между собой, стоял Мигель Тауэрс. Кира рассчитала голубков и вопросительно посмотрела на друга. После того случая они не разговаривали и не виделись. И, признаться, видеть человека, которому она открыла свою одну из самых противных тайн, ей хотелось сейчас меньше всего.

— Привет, — приветливо поздоровался он. — Как дела?

— Норм. — Она попыталась сделать вид, что занята, и принялась протирать стойку. Всё что угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

— Как работа? — поинтересовался парень, положив обе руки на прилавок.

— Тоже ничего. Как обычно.

— Я это… — Мигель замялся, заставляя Киру отвлечься от своего занятия и посмотреть на него. — Пришел извиниться перед тобой.

Девушка замерла с тряпкой в руке, а затем окончательно оставила её и повернулась к Мигелю.

— Я повёл себя как идиот тогда, — продолжал тот, не глядя на неё. — Ты открыла мне душу, а я как последний мудак повел себя с тобой, когда ты нуждалась в слушателе, а не в судье. Тебе и так было паршиво, а я еще и добавил.

Кира поджала губы, чувствуя, как вся покрывается пятнами.

— В общем, извини меня за то, что только добил тебя, вместо того, чтобы утешить. Ты нуждалась в этом.

— Всё в порядке, Мигель. — Кира наконец обрела дар речи. Она стояла вся красная и без конца теребила край формы. — Я все понимаю, ты ведь друг Фрэнка.

— И твой тоже, — эмоционально произнес он, — Среди друзей нет неравенства и половой дискриминации. Ты мне такой же братан, как и Фрэнки.

— Ну спасибо… — Девушка саркастично хмыкнула. Если Тауэрс думал, что это комплимент, то он ошибался.

— То есть, хах… — Тот смутился и стал мять свой затылок, опустив взгляд. — Ты не братан, конечно. Не в том смысле, что ты подумала. Я хотел сказать, что ты мой друг…

— Я поняла. — Кира подошла ближе и вытянула руку, положив её ему на плечо. — Спасибо. Это очень важно для меня.

Парень поднял глаза, и от его взгляда Кира смутилась и тут же убрала руку.

— Что ты делаешь завтра вечером? — спросил он, а Кира почувствовала острое желание провалиться под пол.

— Эм… Работаю. Кажется… — промямлила она, стараясь не опускать взгляда. Её щеки и уши пылали так, что смело можно было поджигать спички.

— Кажется? — повторил за ней парень, чуть приподняв бровь.

— Я проверю. — С этими словами она заглянула во «входящие», проверяя график на эту неделю, хотя она прекрасно знала, что у неё завтра не было смены.

— Эм… — Может, сходим куда-нибудь? — спросил Мигель, не обращая внимания на её смущение и плохую актерскую игру. — Если ты, конечно, не встречаешься уже с кем-то. — Хоть это и было сказано шутливо, она не оценила юмора, увидев в его словах намек на скрытое оскорбление.

— А ты? — с вызовом спросила Кира, перестав разыгрывать из себя дуру.

— Нет, я свободен как птица. — Мигель улыбнулся, обнажив белоснежные и ровные зубы. Так он был похож на голливудскую звезду. Загорелый белозубый брюнет. Молодой Антонио Бандерас с ним и рядом не стоял, тем более, сейчас.

— Ну, что скажешь, Кира? Давай сходим куда-нибудь, как два другана, у которых нет свиданий в День Всех Влюбленных.

— Не знаю, Мигель, если это… — Она посмотрела в сторону и замерла, увидев знакомую высокую фигуру, что стояла неподалеку.

«Дэвид!» — мелькнуло у неё в голове, и в тот же момент её прошибла дрожь.

— Да! — воскликнула она, так чтобы тот услышал её. — Я с удовольствием встречусь с тобой завтра.

— Отлично. Я тогда заеду за тобой в семь.

— За своими друзьями-парнями ты тоже заезжаешь? — Кира выгнула бровь в скептическом жесте и ухмыльнулась.

— Ха-ха-ха! — парень шутливо погрозил ей пальцем. — Ты меня подловила. Прости. Привычка. Я напишу тебе место.

— Договорились.

Мигель протянул ей кулак, и Кира ударила его своим кулаком. Парень развернулся и пошел в сторону выхода. Кира посмотрела туда, где до этого стоял мистер Коулман, но его уже там не было.

***

— Проходите, мисс Джонсон. Присаживайтесь, — приветливо сказала Грин.

Кира тяжело вздохнула про себя, приготовившись к допросу с пристрастием. Не успела она и появиться в школе, как её тут же вызвали в кабинет к директору.

— Леденцов? — предложила та, указывая на небольшую вазочку, до краев набитую сосательными конфетами. Кира фальшиво улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Одну минутку, и я с тобой, хорошо? — спросила директор, прежде чем вернуться к своему делу, которое Кира прервала своим приходом.

— Конечно. Сколько вам потребуется.

— Спасибо, Кира. — С этими словами директор продолжила печатать на клавиатуре.

«В чем прикол лилового цвета?» — тем временем думала девушка, разглядывая женщину.

Дело в том, что директор Грин была буквально помешана на этом цвете. Лиловыми были её волосы, которые после пары раз мытья головы превращались в розовый. Этот цвет присутствовал в её одежде и аксессуарах. Не было и дня, чтобы на ней не было чего-то лилового. То шарфик, то блузка, иногда весь костюм такого цвета. Украшения, лак на ногтях, даже её чехол для смартфона был такого оттенка.

«Такой преданности цвету и постоянству можно только позавидовать», — пошутила про себя Кира и улыбнулась.

— Итак, — произнесла Грин, отстраняясь от компьютера и усаживаясь прямо. — Я позвала тебя к себе, чтобы обсудить твою неуспеваемость и недавние прогулы.

Кира тяжело вздохнула. Ну, она и не ждала, что будет легко.

— В первую очередь, как дела у твоего отца? Как его самочувствие? — спросила директор, чуть подавшись вперед.

— Все хорошо. Он идет на поправку. Спасибо, что спрашиваете.

— Рада слышать. — Женщина сцепила руки в замок. — А теперь к делу. Твои оценки по нескольким предметам заметно ухудшились. Я, конечно, понимаю, как тебе, возможно, сейчас нелегко, после того, что случилось с твоим отцом, но я должна сказать, что если так пойдет и дальше, я боюсь, мы не сможем допустить тебя к аттестации. — Грин поджала губы. — Я уже не говорю о том, что с такими оценками как у тебя ты не можешь поступить в какой-либо колледж. Я проверила твои оценки за прошлый год. Намного, намного лучше, чем сейчас.

Кира опустила глаза, чувствуя острый стыд и желание поскорей уйти отсюда. Никому не нравится, когда тебе тыкают в то, что ты и так прекрасно знаешь.

— Ты же умная девушка, Кира, — продолжала директор, — Многие учителя хвалят тебя за твои способности и ум. Ты вполне можешь учиться в престижном университете, но твои нынешние оценки позволяют тебе учиться лишь на профессиональных курсах… — Женщина осеклась, а затем продолжила более горячо, будто пытаясь доказать больше себе, чем ей: — Нет, если, конечно, ты этого хочешь. Если твоя мечта — получить какую-либо нехитрую профессию и всю жизнь работать на ней, — это твой выбор и твоё право, и я здесь не для того, чтобы осуждать его. Просто… — Грин вздохнула. — Я считаю, что будет очень жаль, если ты не раскроешь свой потенциал, а он в тебе есть.

Наступила напряженная пауза. Директор испытывающее смотрела на Киру, видимо, ждала какого-то ответа или оправдания, но девушка молчала. Потому что она не собиралась оправдываться перед этим «лиловым чулком». Что толку было от оценок, когда большая часть денег, отложенных на её колледж, ушла на лечение отцу.

— До конца года осталось совсем немного, — произнесла Грин, так и не дождавшись реакции. — Подумай об этом. А теперь по поводу твоих недавних прогулов. Я хотела сначала поговорить с тобой лично, прежде чем действовать в соответствии с правилами. Скажи мне, Кира, — женщина подалась вперед, положив руки на стол, — у тебя все хорошо?

Девушка вздрогнула и вперила свой взгляд в лицо Грин.

— Да, — соврала она, чувствуя, как во рту все пересохло.

— Потому что, если у тебя или дома есть какие-то проблемы, — продолжила та задушевным голосом, — ты всегда можешь обратиться к нашему психологу или ко мне. Я отличный слушатель.

Молчание.

— Мне нужно знать причину твоего отсутствия, Кира, — сказала директор, и девушка четко расслышала в ее голосе металл. — Иначе мне придется сообщить о твоих пропусках твоей матери, хотя мистер Коулман лично просил меня этого не делать.

— Что? — Кире показалось, что она ослышалась. — Кто просил?

— Мистер Коулман, — повторила Эмили Грин. — Он пришел ко мне сам и попросил меня не сообщать твоим родителям о твоих пропусках, сославшись на какие-то семейные проблемы, помимо самочувствия отца, но не стал мне рассказывать о них, считая, что он и так сболтнул лишнего.

— Мистер Коулман, значит.

— Добрый человек и прекрасный учитель. — Грин мечтательно вздохнула. — Хотела бы я, чтобы у меня был такой сын. Я знаю его матушку и его самого уже очень давно, — пояснила она.

— Ясно.

Наступило неловкое молчание. Кира переваривала информацию, в то время как директор наблюдала за ней с состраданием.

— Я закрою глаза на твои прогулы, — начала та, нарушая затянувшуюся паузу, — но только в этот раз. И если ты пропустить еще один день без уважительной на то причины, я сразу же сообщу об этом твоей матери.

— Спасибо, директор Грин. — У Киры вырвался вздох облегчения.

— И еще, Кира, если тебе нужно с кем-то поговорить, — произнесла директор, когда девушка уже собиралась уходить, — ты также можешь обратиться и к мистеру Коулману. Он хороший человек.

Кира еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Спасибо, директор. До свидания.

***

От происходящего хотелось блевать. Начали разносить «почту» с валентинками, что стояла в школьном коридоре, и каждый мог бросить туда открытку с именем, причем для каждого класса был отдельный ящик, чтобы не возникло чехарды, и все быстро получили свои валентинки. Кира сидела в столовой и оглядывала присутствующих. Все были охвачены ажиотажем Днем Валентина. Девушки с надеждой и любопытством читали свои послания, а также украдкой смотрели на тех, кто им нравился. С парнями было примерно то же самое. Только, в отличие от девчонок, они читали свои валентинки по отдельности, как можно дальше от других парней. Школьные парочки были вместе и выставляли на показ свои отношения. Хуже всех вели себя Ким с Фрэнком. Тот подарил ей огромного плюшевого медведя, такого, что займет полкровати Ким, а та визжала от восторга, будто он подарил ей не игрушку, а кольцо с бриллиантом. Сама же Ким не нашла ничего лучше, как подарить Фрэнку коллаж из их совместных фото, отчего Кира закатила глаза, но реакция бывшего была божественна: он довольно правдоподобно изобразил восторг, но потом его истинные эмоции все равно проскользнули, когда Ким отвернулась. Разочарование и безысходность. Кира ухмыльнулась, представляя сколько ему стоил тот медведь. Если бы она была на месте Ким, то она бы купила Фрэнку торт в виде сердца, ведь тот просто обожал сладкое и джанкфуд, которого был лишен из-за своих тренировок, но позволял себе подобные слабости лишь по праздникам. Ах да, она была на месте Ким. Совсем недавно, но променяла его на мужчину постарше, который в итоге смешал её с грязью. Точнее она смешала сама себя, а он при этом особо ничего не делал.

С того момента, как она переступила порог школы, она боялась встречи с мистером Коулманом и старалась избегать мест с возможным контактом. И, хвала Небесам, сегодня у неё не было урока матанализа. Прыщавая девушка, что состояла в ученическом совете и сейчас разносила «почту», подошла к ней и протянула три валентинки. Кира выдавила из себя улыбку и приняла их.

«В прошлом году было намного больше», — с грустью подумала она, открывая первую валентинку. Она все равно ждала эти грошовые знаки внимания, несмотря на весь пиздец, что произошел с ней в последнее время. Они были необходимы ей для самооценки.

Кира глянула на содержание, и её лицо вытянулось. Валентинка была не от кого-то, а от самого Фрэнка, она узнала его почерк, да и даже если бы он не подписал её, все равно можно было догадаться по тематике, от кого она. Снаружи и внутри открытки были изображены два кролика, черный и белый. Но подпись её просто убила: «Скучаю по тебе, Вредина». Кира непроизвольно посмотрела туда, где сидел бывший, обратив внимание, что тот украдкой наблюдает за ней. Их взгляды встретились, и Кира послала ему самый уничтожающий взгляд, на который была способна.

«Вот же мудила!» — подумала она и разорвала открытку, глядя прямо на него.

От переполнявшего её возмущения бросило в жар. Она испытывала страшную потребность сделать что-то, например, швырнуть ему эти клочки в лицо и сказать Ким, чтобы держалась подальше от этого козла. Но не сдвинулась с места. Ким ей больше не подруга, и она должна была думать, когда шла на это, да и Кире не нужно было сейчас лишнее внимание в школе. Хватило и той поры, когда они с Фрэнком только расстались, и те начали встречаться. Сколько нелепых слухов ходило по школе. Нет уж. Она не будет лезть в чужие дела. Пусть Ким сама расхлебывает этот суп. Кира открыла вторую валентинку, пытаясь отвлечься от чувства отвращения, что накатило на неё. Вторая открытка была ничем особенным, простое пожелание в День Святого Валентина без подписи, ну, кроме её имени карандашом на внешней стороне, конечно. Никаких особых слов, чтобы она поняла, от кого это.

«Точно не от Дэвида», — подумала она и тут же одернула себя. Нет! Ей совсем не нужны никакие валентинки от него. Ничего! Она хочет забыть о нём и о том, что между ними было, и как можно скорее.

Злая на себя, Кира открыла последнюю валентинку, самую маленькую из всех, и замерла. Та была от него. Кровь отхлынула от лица девушки, сердце ускорило свой ритм, а пальцы заметно задрожали.

«Встретимся в моем кабинете, после уроков. Нам нужно поговорить. Я всё тебе объясню».

Кира закусила губу, борясь с желанием оглядеться по сторонам, чтобы проверить, наблюдает ли тот за ней. Ну конечно, стоило догадаться, что Дэвид её так просто не оставит. Он же не идиот, просто отказываться от ахуенного секса со школьницей, которая сама, к тому же, прыгала к нему в постель.

— Ну уж нет, — вслух сказала Кира, тем самым привлекая внимание сидящих рядом учеников. Она быстро встала, и, забрав поднос с едой, пошла в сторону выхода.

«Он больше не прикоснется к моему телу. Я больше не дам ему ранить моё сердце, — думала она, чувствуя, как всё её тело колотит от всепоглощающей злости. — Хочешь увидеться. Я тебе покажу».

***

Прошло двадцать минут с того момента, как прозвенел звонок, оповещающий об окончании последнего урока, а она так и не появилась. Дейв каждые две минуты поглядывал на дверь, а затем на свой телефон в надежде получить хоть какое-то сообщение.

«Как сопливый школьник», — подумал он и тут же разозлился на себя.

Если бы не его действия и умалчивание, этого всего можно было бы избежать. Он то и дело, без конца прокручивал свою речь, представляя возможные варианты её поведения. Вчера он пришел к ней на работу и застал её мило беседующей с каким-то парнем-латиноамериканцем и, как он мог судить, тот звал её на свидание в День Всех Влюбленных. Страшная ревность и чувство собственничества мгновенно охватили его. Он тут же ушел, чтобы не натворить дел. Он, конечно, прекрасно понимал, почему Кира согласилась — ему назло. Ведь она заметила его. Но это мало успокаивало, и Дэвид злился на себя за свою реакцию. Он будто вернулся в дни колледжа, в самые свои первые официальные отношения. Он тогда тоже велся на любую мелочь, происходившую между ними. Но с того момента прошло девять лет, и с тех пор у него были другие девушки и женщины, опыта прибавилось, который сейчас летел к чертям из-за этой маленькой писюхи.

Он вздохнул поглубже, пытаясь абстрагироваться от своей злости и представить ситуацию с её стороны. Она застала его с другой женщиной на вечере. Ну что она должна была подумать, что любая бы подумала, вне зависимости от возраста? Дейв вспомнил, как однажды увидел одну свою бывшую в компании какого-то парня. Это было уже под конец учебы в Принстоне. И первое, что ему хотелось сделать, это подойти и ударить его в лицо, пока не оказалось, что это её кузен, прилетевший из Европы. Ему тогда хватило ума и выдержки подойти и выяснить это. Хотя ему потом еще долго припоминали эту историю, практически до момента, когда пришло время расстаться. По окончании Принстона он вернулся домой, а она пошла учиться дальше, в Гарвард. Дэвид слышал, что недавно она обручилась с парнем из их потока, и он был искренне рад за неё, за них обоих. Чего же он хотел от Киры? Хорошо, что она не устроила истерику прям там, при всех. Она вполне была способна на подобное.

Внезапно дверь открылась, заставив его вздрогнуть, и на пороге появилась Кира. По выражению её лица он понял, что это будет не самый легкий разговор, и уже пожалел, что позвал её к себе в кабинет.

— Запри дверь, — произнес он, не узнавая своего голоса. Кира подчинилась, но больше не сдвинулась с места.

— Я пришла сказать, что всё кончено, — быстро произнесла она, глядя перед собой. — Больше не звони мне и забудь мой номер.

— Кира, — мягко сказал он, сокращая расстояние между ними. — Прошу, выслушай меня.

— Нет! — воскликнула она, отчего его душа на секунду ушла в пятки. Их может кто-то услышать.

— Я видела всё своими глазами. Ты просто использовал меня… — Её голос сорвался и она заплакала.

— Я бы никогда не поступил с тобой так! — горячо вымолвил он и бросился к ней, заключая в объятья.

Один миг она замерла, а потом стала отбрыкиваться.

— Отпусти меня! — захныкала девушка, а он только сильнее сжимал её в объятьях ожидая, когда её силы иссякнут. — Сволочь!

— Кира, успокойся. Дай мне объяснить тебе все.

— Отвали! Ничтожество!

— Это не то, что ты подумала. Гвен — моя знакомая, — быстро заговорил он. — Я попросил её подыграть мне на том вечере, чтобы от меня отстала Шерон Паркер. Она пыталась соблазнить меня с того момента, как я стал заниматься с её дочерью.

Кира замерла на миг, а затем принялась отбиваться с новой силой.

— Бред. Пусти меня. А то закричу!

— Это правда. Я не хотел рассказывать тебе этого…

В этот миг девушка сделала глубокий вдох, и Дэвид понял, что она решила привести угрозу в действие. В один момент он больно схватил её за волосы, запрокидывая голову, и впился ей в рот, проглатывая её крик. Кира забилась в его объятьях еще больше и возмущенно замычала. Но он крепко удерживал её, не давая отстраниться. Его сердце билось, наверно, под двести ударов в минуту, мышцы слегка подрагивали от выброса адреналина в кровь, а от вкуса её сладких губок член пришел в полную боевую готовность. Чувство быть пойманным с поличным играло с ним злую шутку, и Дэвид был уверен, что еще никогда в жизни он не был так возбужден как сейчас. В какой-то момент Кира перестала брыкаться и просто обмякла в его руках. Дейв понял, что рухнул последний рубеж, когда она чуть приоткрыла рот, тем самым приняв его поцелуй. Несколько минут они стояли посреди кабинета в опасной близости от двери и сосались как пьяные подростки, пока его не прошила страшная боль. Мужчина сдавленно замычал и отстранился, выпуская её из объятий и чувствуя, как по подбородку стекает что-то теплое. В этот же момент его щеку огрела звонкая пощечина. Миг, хлопнула дверь, оставив его одного посреди класса со стояком и прокушенной губой.